Сафонов Дмитрий. Башня

   — Марина! — звонила бабушка, ее мама. — Что у вас происходит?
   — Что происходит? Немного поспала, сейчас будем ужинать…
   — Что происходит с вашей Башней?
   — Да вроде ничего особенного…
   «Если не считать того, что двери не открываются и телефон не работает». Но маме этого знать не следовало — она будет волноваться…
   — По телевизору рассказывают какие-то ужасы, будто бы она скоро рухнет! Ты где, в квартире? Собирай вещи и беги на улицу!
   — Мама, успокойся! Все в порядке… Это просто… — она не знала, что еще сказать.
   Сын опередил ее. Он словно услышал их разговор, взял пульт и включил телевизор — тот канал, логотип которого был на борту вертолета.
   — Мама, нас показывают по телевизору! — не без гордости сообщил он.
   А вот это уже был дурной знак. По телевизору показывают либо счастливых «звезд», либо обычных людей, попавших в беду. Поскольку к «звездам» преподавательница английского не относилась, равно как и ее сын (ну может, в будущем он и затмит Кафельникова и Сафина, но это — в будущем), оставалась только одна возможность.
   — Мам, смотри, это же наши окна.
   — Валера, оденься и собери свои вещи, — строго сказала она. И села смотреть телевизор.
 
   — Пиво-то кончилось! — прошипел черноволосый вихрастый парнишка в очках.
   Второй, высокий и светловолосый, пожал плечами.
   — Ну? И что я могу сделать?
   — Ты говорил, за мной — квартира. А девчонки и пиво — за тобой!
   Светловолосый взял его за плечо и отвел подальше от двери. Впрочем, он мог бы не беспокоиться: в полумраке большой комнаты музыка орала так громко, что их вряд ли бы услышали.
   — Я привел девчонок. И привез пива.
   — Надо было брать больше.
   — Я и брал больше. Кто же мог подумать, что ты начнешь хлестать одну бутылку за другой?
   — Я волнуюсь.
   — А чего волноваться? Это вполне естественное занятие. Насколько мне известно, люди занимаются этим уже много тысяч лет.
   Напряженная поза черноволосого очкарика говорила, что богатый опыт человечества сейчас волнует его меньше всего: у него это было в первый раз. Точнее, еще не было. Только намечалось.
   Он свернул со скользкой темы.
   — Но пиво-то кончилось! Что теперь делать?
   Светловолосый был невозмутим.
   — Добрый знак! Значит, пора переходить к следующей части нашей культурной программы. Кстати, есть такая штука, как контрацепция… Ты, может быть, краем уха кое-что слышал об этом…
   — Хватит издеваться. Я обо всем позаботился, — очкарик похлопал себя по карману джинсов. — Но я боюсь, что без некоторого допинга…
   — Мой юный друг! — светловолосый покровительственно положил руку очкарику на плечо. — Я открою тебе маленькую тайну. Только не вздумай никому проболтаться, хорошо? Так вот, слушай внимательно и не говори, что не слышал. ЭТО получается и без пива. Поверь мне. И даже, я тебе скажу, без пива…
   Очкарик стряхнул его руку с плеча.
   — Денис, прекрати! Говори нормально. Не надо вести себя как…
   Денис улыбнулся.
   — Да ладно, не лезь в бутылку. Я пошутил. Какую ты выбираешь?
   Очкарик смутился еще больше.
   — Что значит, какую я выбираю?
   На лице Дениса появился наигранный испуг.
   — О Боже! Сева! Не пугай меня! Ведь не хочешь же ты сказать, что будешь резвиться с обеими сразу! А я? А как же «бескорыстная дружба мужская»? — Он хотел снова положить руку приятелю на плечо, но очкарик оттолкнул его.
   — Денис! Да перестань ты… юродствовать. Они обе смотрят на тебя, открыв рот. Что мне прикажешь делать?
   — Быть понапористее, — Денис поднял брови. — Дай волю рукам, но при этом делай вид, будто и не подозреваешь, что творят твои верхние конечности.
   — Не могу… У меня такое ощущение, что я буду выглядеть полным идиотом.
   Денис закатил глаза.
   — Конечно, а ты как думал? Тяжела мужская доля. Но главное — не как ты будешь при этом выглядеть. Важнее — чтобы ты не чувствовал себя идиотом. И самое главное — чтобы ты им не был. Выбирай что лучше: выглядеть, чувствовать или быть идиотом?
   Сева кивнул.
   — Ну ладно, пошли, а то они будут волноваться.
   — С чего бы им волноваться? Уж они-то знают, что мы никуда не денемся… Ну по крайней мере, до тех пор, пока не получим то, что хотим получить.
   — Ты все же циник, — в сердцах сказал Сева.
   — Это не я, — Денис наставительно поднял палец, а потом ткнул им в сторону комнаты. — Это они. А я просто реалист.
   — Хорошо, реалист… Пошли.
   На пороге Денис остановил приятеля.
   — Да, и вот еще что. Я должен тебя предупредить, чтобы ты не отмочил какой-нибудь номер.
   — Ну, что?
   — Я знаю, у тебя может возникнуть такая мысль, но ты сразу отгони ее, как самую глупую из всех возможных.
   — Ну, какую?
   — Это бывает… Знаешь, иногда накатывает что-то такое… Неосторожно ляпнешь какую-нибудь ерунду, а ей она может запасть в душу.
   — Ну?
   Денис посмотрел Севе в глаза.
   — Что бы ни случилось… А я надеюсь, что все случится именно так, как ты и хотел… Так вот, что бы ни случилось, не обещай познакомить ее с мамой и уж тем более не обещай жениться.
   — Тьфу ты! — Сева недовольно покрутил головой. — Да я не думал…
   — Вот лучше и не думай. Надо деликатно обойти этот момент. Понимаешь?
   — Да понимаю, понимаю…
   — Ну, тогда пошли, поручик. Окончательно определись с выбором и незаметно дай мне знать. Тогда я дерну твою пассию за нос, потом плюну ей на спину и таким образом окажусь вне игры. Ну, для полноты картины можно было бы залить ее пивом — с ног до головы. Тогда ты решительной рукой сорвешь с нее одежды, загрузишь в стиральную машину и предложишь укрыться одеялом — словом, поведешь себя как настоящий джентльмен. А я буду окучивать другую.
   — Пива-то как раз и нет, — Сева говорил почти серьезно.
   — Ну, ради такого случая в холодильнике что-нибудь найдется: молоко, огуречный рассол, компот… Банка майонеза тоже подойдет. Главное — не переусердствовать.
   — Слушай, — Сева взял Дениса за руку. — А тебе что, все равно? Ну, с кем из них?
   Денис ненадолго задумался.
   — Ну в общем-то, более или менее. Главное, чтобы не с тобой.
   — Во дурак! Ну ладно, пошли!
 
   Они зашли в комнату. Сева незаметно проскользнул в уголок, а Денис стоял на пороге, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте.
   Он заметил, что девчонки сидят теперь не так, как они их оставили, на диване, а в разных креслах и даже в разных концах комнаты.
   «Ну что же, нас подталкивают к выбору. Будем его делать — решительно и бесповоротно». Он подумал, что подсядет к той, которая оказалась дальше от приятеля. Но Сева, как всегда, выбрал что-то перпендикулярное: он уселся как раз посередине между девчонками, на диване, и теперь определить его предпочтения было весьма затруднительно.
   — О Господи! Таксам в таких случаях всегда помогают — ставят табуреточку, иначе коротконогие твари давно бы уже вымерли…
   — Ты что-то сказал? — пытаясь пробиться сквозь грохот музыки, спросила Лариса. Он помнил, что она — Лариса; на ней была надета блузка, вышитая золотистыми блестками в виде большого слова «LOVE». Л — значит Лариса. А вторая — Света. Обе — крашеные блондинки, обе — худенькие и стройные, обе… Ух! Словом, классные девчонки! «Может, поэтому он никак не может определиться?»
   — Ты что-то сказал, Денис? — спросила Лариса.
   Света промолчала, она спросила телом — выгнула спину и подалась вперед.
   — Ну, если никто ничего не услышал, значит, я ничего не сказал.
   — Может, сделаем музыку потише? — у Светы был низкий грудной голос чарующего тембра, вздумай она работать в «Сексе по телефону», то непременно имела бы успех. Впрочем, она имела успех и без телефона.
   «Кстати, насчет телефона». Денис отключил свой мобильный и теперь подумывал, что критическое время, которое он мог находиться вне досягаемости «маман», подходит к концу. Еще немного, и она начнет звонить по городскому. «А ладно, пусть звонит! Выдерну шнур из розетки».
   — Э-э-э… Сева? — Денис посмотрел на приятеля и развел руками, будто хотел сказать: «Ну? Что?»
   Даже в полумраке комнаты было видно, как Сева залился смущенным румянцем. Он вскочил с дивана, пробурчал: «Я сейчас» — и прошествовал в направлении туалета.
   — Да, — задумчиво сказал Денис и взял пульт управления стереосистемой.
   Нажал на кнопку, поменял диск. Теперь из колонок звучал неподражаемый хриплый рев Джо Коккера. Этот старик всегда на коне. И всегда в моде. Денис приглушил музыку.
   — Ну что это такое? — капризно спросила Света. — Пригласили на день рождения, обещали красивый закат из окна сорок седьмого этажа… А сами закрыли окна и…
   — Светик! Душка! Все будет! — с придыханием и утрированными интонациями героя-любовника сказал Денис. — Будет закат, а за ним рассвет! Рассвет нашей с тобой любви!
   — Я на ночь не останусь! — отрезала Света.
   — Значит, рассвет случится еще до заката, — заверил Денис. — Обещаю… — он поймал многозначительный взгляд Ларисы и поправился. — От лица виновника торжества. И от себя лично.
   — Денис, давай откроем жалюзи! — сказала Лариса. «Жалюзи, — мысленно поправил ее Денис. На последнем слоге, детка!» Хотя… ее это не портило.
   Он едва не ляпнул: «Надеюсь, в соседней комнате вид ничуть не хуже… И кровать достаточно мягкая… » — но вовремя удержался. Ведь обещал оставить выбор за Севой, значит, должен сдержать обещание, в подобных вопросах Денис был до смешного щепетилен.
   — Конечно, откроем! Явим миру наши счастливые детские лица! Дамы, прошу к окну!
   «Где этот чертов Сева? Забыл ему сказать, что пиво имеет одну неприятную особенность — оно слишком отвлекает от процесса. Дело в том, что нельзя делать два дела сразу: тут либо писать, либо… Не писать. Можно было ограничиться красным вином… » — Дамы! Внимание! Сейчас перед вами откроются потрясающие перспективы: во всех смыслах. Смотрите, стоит мне только взять в руки одну маленькую штучку… О нет, попрошу без эмоций! Я имею в виду пульт от жалюзи. Всего лишь пультик от жалюзи, он действительно невелик и потому не заслуживает вашего пристального внимания… — Порой он и сам удивлялся, как многого можно добиться, изображая из себя комика. Даже не особенно стараясь. «Легкость, друзья мои! Легкость во всем, включая такие тяжелые вещи, как игра на рояле — вот залог вашего успеха! Позволь женщине над тобой смеяться — и она твоя. Бывают, правда, исключения: мадам, сидящие с такой миной, от которой в радиусе двухсот метров скисает все молоко… С такой лучше беседовать о могильном покое, о вечности души, о детях и счастье материнства, роняя слезинки на плечо… Но это не из моего репертуара».
   Он нажал кнопку, и вертикальные полоски с шелестом стали расходиться, собираясь к углам.
   И тут… Денис почувствовал, как легкость и веселое настроение постепенно улетучиваются. Он увидел вертолет. Вертолет с логотипом канала отца на борту.
   «Ведь не для того же он здесь крутится, чтобы снять на пленку умопомрачительную картину: Сева теряет девственность и обретает мужественность. Черт побери, что-то случилось!»
   — Дамы! Прошу! Улыбайтесь! Вас снимают, — он помедлил мгновение, а потом не выдержал: — Второй раз за этот день, но, как говорится, почувствуйте разницу.
   Он взглянул на часы.
   — О! Прошу меня извинить! Время принять лекарство. Некоторые застарелые недуги. Шрамы на сердце, оставленные прелестницами вроде вас. Нет, что я говорю?! Вы — куда лучше. Вы — несравненные! Я вас люблю! И предчувствую появление новых шрамов. Я сейчас! — он картинно поклонился и выбежал в прихожую.
   Денис поднял трубку городского телефона. Телефон молчал. «Теперь понятно, почему меня до сих пор не разыскала маман».
   Он пошел в соседнюю комнату и запер за собой дверь. Включил мобильный и набрал ПИН-код. Едва аппарат нашел сеть, как стали поступать сообщения — одно за другим. Он открывал их по очереди. Безусловно, это была маман. «Денис, срочно позвони мне!» Ну да, а что же ты еще хотел?
   Он набрал номер маминого мобильного.
   — Але? Да, это я. Что? Нет. Да нет же, со мной все в порядке. Я в Башне? — он задумался, но только на мгновение. — С чего ты взяла? Ну да, я сказал, что иду к Севе на день рождения. Нет, ты меня просто неправильно поняла. Я на даче у Севы. Где у него дача? — он быстро соображал, в какое место можно засунуть Севину дачу. — Э-э-э… В Снегирях. Да, чудесное местечко. Послушай! — он вытянул руку, надеясь, что никому из девчонок в этот момент не придет в голову включить аудиосистему на полную громкость. — Слышишь что-нибудь? Нет? Вот видишь, какая здесь тишина? Разве в городе такое возможно? Мам, я, наверное, останусь у него ночевать. Ну, пару стаканов вина, не более. Нет, я все равно не хочу садиться за руль. Мам, нет, приезжать тоже не стоит. Ты просто… звони мне, если захочешь. Нет, у нас все в порядке. Сева? Готовит угли для барбекю, обещает зажарить кучу мяса. Какого? Я спрошу. Нет, жирного не буду. Нет, что ты, брошу ему в лицо и рассмеюсь, но жирное есть не буду. Хорошо, мы не напьемся. А что, ты говоришь, с Башней? Да нет, я просто интересуюсь. Ах, папа ведет передачу? Ну может быть, посмотрю, ты же понимаешь, нам сейчас не до городской суеты. Нет, все в порядке, не волнуйся. Ну, целую.
   — Фу-у-у! — Денис оторвал трубку от мокрого покрасневшего уха. Постоял немного, а потом сказал, обращаясь в пустоту: — Ну хорошо, сказал бы я ей, что я сейчас в Башне, и что с того? Она бы прилетела на вертолете и залезла в окно. О Господи! Что здесь происходит?
   Он попытался найти пульт от телевизора, но не нашел. Подошел и нажал кнопку на панели. Нашел нужную программу…
   В эфире действительно был отец.
   Истомин поправил очки:
   — А сейчас мы хотели бы передать обращение управляющего Башни Михаила Исааковича Дубенского ко всем жильцам.
   Денис услышал голос Дубенского.
   — Я хочу попросить их сохранять спокойствие. Оснований для паники нет. Башне не грозит обрушение. Поэтому, самое лучшее, что они могут сделать, — это подготовиться к эвакуации и ждать момента, когда спасатели откроют двери. Повторяю, эвакуация не более чем формальность…
   Денис в задумчивости присел на кровать.
   — О'кей, папа, мы не будем метать икру… Значит, Башне не грозит обрушение, а вертолет крутится здесь как раз для того, чтобы снять то, что нам не грозит. Понятно. А что он там сказал про двери?
   Денис почти не сомневался, что двери не откроются. Но он все же сходил в прихожую и убедился в этом.
   — Отлично. Сплошная романтика.
   Он вернулся в комнату и увидел, что Сева, похоже, определился.
   Девушки стояли у окна и внимательно следили за вертолетом. Сева пристроился за спиной Ларисы и что-то говорил ей на ухо.
   — Минуточку внимания! — Денис хлопнул в ладоши. Все трое обернулись и посмотрели на него. — Помните, как в старом анекдоте: есть две новости — хорошая и плохая? Так вот, постараюсь быть оригинальным — у меня одна новость. Всего одна. И мне она кажется хорошей. Светик, душа моя! — он повернулся к девушке. — Похоже, ты все-таки останешься на ночь…
 
   Дубенский быстро переоделся. Теперь на нем были старые потрепанные джинсы, толстовка и старая кожаная куртка. Немного жарковато для такой погоды, но он знал, что там, куда они направляются, будет холодно.
   На этот раз он взял с собой мобильный — положил его в нагрудный карман куртки. Подумал немного и прихватил буклет с подробным планом Башни, ему это было не нужно, он и так все знал, но план может пригодиться кому-то еще.
   Мобильный зазвонил. Дубенский поднес его к уху.
   — Спускаюсь!
   Он вышел в прихожую. У порога стояла жена.
   — Когда тебя ждать? — спросила она. Дубенский на секунду задумался.
   — Скоро. Я постараюсь побыстрее.
   — Хорошо.
   Она не задавала лишних вопросов, и Михаил был ей за это благодарен. Он поцеловал жену и вышел за дверь.
 
   У подъезда стоял большой белый микроавтобус «Форд» с тонированными стеклами и рекламой сети химчисток и прачечных на борту.
   Боковая дверь бесшумно отъехала на полозьях, и Дубенский быстро запрыгнул внутрь.
   В полумраке машины он разглядел людей в черной форме, в сферических касках, с короткими автоматами на плечах. Один из них протянул ему руку:
   — Капитан Кондратьев. Можно просто Николай. Ну что, вы готовы?
   — Да, — голос Дубенского немного дрожал. Сначала он хотел спросить: «А вы?» — но вовремя передумал. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что эти ребята готовы всегда и ко всему.
   Дубенский насчитал восемь человек.
   — Значит, так, — Кондратьев стукнул по перегородке, отделяющей салон от грузового отсека, и машина мягко тронулась с места. — Я хочу вкратце объяснить вам нашу диспозицию. То, что происходит в Башне, действительно кажется странным… Мягко говоря. Мы должны исключить любую возможность теракта. И хотя никто пока не объявлялся и не выдвигал никаких требований, вы понимаете, что такое здание — это лакомый кусочек для любых экстремистских группировок. Лично меня, например, очень настораживает ситуация с заблокированными дверями и нарушенной связью. По сути, так и есть: жильцы уже находятся в заложниках, мы только не знаем у кого — у живых людей или у взбесившихся электронных мозгов Башни… Но это не так уж важно. Сейчас спасатели под прикрытием наших коллег входят в здание. Задача нашей группы — проникнуть внутрь незамеченными и войти на технический этаж. Ведь именно там, насколько я понимаю, находится главный пульт управления?
   — Центральный пульт, — машинально кивнул Дубенский.
   — Точно. Мы будем входить там, где вы скажете. Попытайтесь хорошенько припомнить, есть ли какая-нибудь незаметная лазейка? На вас вся надежда. Лучше Главного управляющего никто Башню не знает.
   — Да… Да… — «Вот она, собачья работа!» — Вентиляционная шахта — ничего другого мне в голову не приходит. Можно еще через коллектор канализации… В подземный гараж…
   — По нашим данным, нижний ярус подземного гаража обрушился. Один из охранников сказал, что слышал это по рации, но сам проверить, естественно, не мог. Всюду запертые двери.
   — Да… Двери — это основная проблема, — Дубенский замялся. — Вы знаете, это какая-то ошибка. Ярус никак не мог обрушиться…
   Кондратьев перебил его.
   — Не мог обрушиться сам? Или не мог обрушиться с помощью взрывчатки? Не так уж и много нужно: план здания с указанием несущих конструкций, хороший подрывник и полкило пластита. Само здание, естественно, устоит, но подземный гараж вполне можно обрушить.
   — Пластит? Ну, какой пластит? В Башне везде охрана. Посторонний не может в нее проникнуть и уж тем более пронести что-нибудь подобное… Это исключено.
   — Уважаемый! Да что вы заладили: «Этого не может быть! Этого не может быть!» Проснитесь! Это уже происходит! Может, у вас есть какое-то дельное объяснение? Я готов выслушать.
   Дубенский был вынужден признать, что объяснения у него нет.
   — Ну подождите! — он уцепился за последнюю надежду. — А двери? Это же бред! Все двери… заблокированы?!!
   Кондратьев согласно покивал.
   — Ага! Вы, кстати, Чехова не читали?
   — Что?
   — Был такой писатель. Он утверждал, что если в первом акте на стене висит ружье, то рано или поздно оно обязательно выстрелит. У вас же безопасность. На каждом шагу — замки. Вот они и закрылись.
   — Да не может этого быть! — воскликнул Дубенский.
   — Вот что, — спокойно сказал капитан. — Меня не так уж сильно волнует, что может быть, а чего не может. Скажу вам по секрету, мне на это наплевать. Мы просто сделаем нашу работу честно и до конца. Возражения?
   Дубенский помотал головой.
   — Жалобы? Заявления?
   Дубенский глубоко вздохнул. Жалоб было полно, а заявление он уже сделал — в программе Истомина.
   — Да, кстати, — Кондратьев довольно сильно хлопнул его по колену. — Впредь координируйте свои действия со мной. Обратиться к жильцам через телевизор — это хорошая идея. По крайней мере, будут сидеть тихо в своих квартирах и не путаться под ногами. Потому что, — капитан значительно поднял брови, — у меня есть указание стрелять на поражение в каждого вооруженного человека, встреченного на территории Башни. Понятно? — он обратился к своим бойцам.
   Бойцы согласно и, как показалось Дубенекому, радостно загудели. Дубенский вздохнул.
   — Поэтому послушайте мой добрый совет: не отходите от меня ни на шаг. Хорошо?
   — Конечно.
   Кондратьев посмотрел в окно.
   — Ну что? Кажется, подъезжаем… Это здесь? — он ткнул пальцем в тонкой черной перчатке.
   Дубенский проследил за направлением его пальца и увидел два белых строения. Вертикальные башенки высотой метров пять, с решетками на всех четырех сторонах, — через них отводили отработанный воздух.
   Воздухозаборники для централизованной системы кондиционирования стояли на крыше: там воздух был чище.
   — Да, здесь…
   — О'кей! — бодро ответил капитан. — Готовность номер один!
   Бойцы, как по команде, опустили на глаза очки и придвинули ко рту ларинги портативных радиостанций.
   — Все готовы? — спросил капитан, выдержал паузу в несколько секунд и затем отрывисто крикнул: — Пошли!
   Боковая и задняя двери распахнулись одновременно. Восемь бойцов, укрываясь за машиной, подбежали к вентиляционным башням.
   — Мы немножко попортим ваше имущество, — сказал Кондратьев. — Предупреждаю сразу — мы умеем только ломать, строить ничего не будем.
   Дубенский махнул рукой.
   — Да ладно. Уж как-нибудь сами.
   Бойцы быстро перекусили плоские наклонные прутья на решетках огромными черными ножницами.
   — Вперед! — скомандовал Кондратьев, пропустил перед собой двух человек и поднял руку: — Теперь ваша очередь!
   Дубенский поежился. Какое-то мгновение он колебался. Но потом решился — ведь это была часть его собачьей работы. Пригнувшись, он пролез в проем, следом за ним — Кондратьев.
   Операция проникновения началась.
 
   Кстин проехал поворот на Чехов. До Москвы оставалось не так уж и много. Мотоцикл тарахтел, напрягаясь под ним изо всех сил. Стрелка спидометра дрожала где-то рядом с отметкой «100». Он чувствовал, как «ИЖу» не хватает мощности; когда дорога шла в гору; тогда Кстин старался нагнуться пониже, к бензобаку, чтобы уменьшить сопротивление воздуха.
   «Еще немного, дружок! Еще немного… » Он понимал, что его мотоцикл не создан для таких нагрузок — причем довольно длительных, — но другого выхода не было.
   Мимо него пролетали иномарки: «Мерседесы», «БМВ», «Мицубиси», обдавая воздушным потоком и отбрасывая к обочине, даже «Жигули» и те норовили обойти его. И все же… Жаловаться не было причины: пешком он бы добирался дольше. Значит…
   «Значит, надо благодарить судьбу за то, что у тебя есть хотя бы мотоцикл… » Только и всего.
   Конечно, он не мог видеть Башню, но чувствовал, что она с каждой минутой становилась все ближе и ближе. Она словно притягивала его. И Кстин торопился, выворачивая ручку газа до предела.
   «Так, наверное, в старину загоняли лошадей», — подумал он, испугавшись, что поршень вот-вот выпрыгнет из блестящего серебристого корпуса движка. «Ну да, наверное», — но газ не сбросил.
   Он ехал и все время размышлял, ЧТО именно заставляет его так торопиться? Почему он вообще решил вернуться? Возможно, это был не самый умный поступок, Марины могло не оказаться в Башне, да и вряд ли его пустят за оцепление, но… Все равно там он был бы спокойнее.
   «Я только хочу убедиться, что с ней все в порядке, — думал Кстин. — И все. Увижу и поверну назад».
   На какое-то мгновение в голове промелькнула мысль, что было бы совсем неплохо, если бы эта чертова Башня рухнула. Да, рухнула, потому что она мешала. Она отдаляла их друг от друга.
   «Нет, точнее, не так. Отдаляет нас другое — рождение, воспитание, вся предыдущая жизнь… А Башня… не дает приблизиться. Она, как часовой, встала на пути».
   Но следом появлялась другая мысль. «И зачем? Тогда зачем все это? Кому это нужно? Ты — обыкновенный парень из провинциального Серпухова, она — современная обеспеченная женщина… Она на бензин тратит больше, чем ты зарабатываешь. Ты НИЧЕМ не можешь ее заинтересовать. Ты нужен ей, как рыбе зонтик. И скажи, зачем ты мчишься, гробишь свой несчастный мотоцикл — только затем, чтобы убедиться, что с ней все в порядке? С ней и так все будет в порядке — с тобой или без тебя. Какой в этом смысл? И есть ли он вообще?»
   На эти вопросы он не знал ответа. И тем не менее продолжал ехать. Ехать. Мчаться — это слишком громко сказано.
   Он пытался вспомнить все, что случилось с ним за эту неделю.
   Во вторник он познакомился с Мариной. А в среду…
   Вот интересно, кто бы подсказал, как поступить правильнее: если у тебя денег в обрез, что лучше — подарить женщине один роскошный букет или несколько, но поскромнее.
   С одной стороны, конечно, роскошный смотрится… Хм, хм… Солидно, что ли? Да, солидно. Но ведь ты знаешь, что захочешь увидеть ее еще и еще… Тогда как? Может, все-таки рассчитать деньги на более долгий срок, как бегун на длинные дистанции рассчитывает свои силы и дыхание? Ну, так что? Вопросик…
   Кстин попытался сообразить, что ответил бы отец. А отец скорее всего сказал бы: «Важно не что, а как… » Ну да, конечно. Отец всегда оставался спокоен и невозмутим, что бы ни случилось. Он четко знал свое место и не стремился прыгнуть куда-то вверх. Но ведь…
   Кстин не помнил, чтобы отец когда-нибудь дарил матери цветы. У них как-то и без цветов все получалось. Правда, может быть, раньше… Когда самого Кстина еще не было… Ну так что говорить о том, чего не знаешь.