Седов Б.. Рэп для мента

   Боровик щелкнул кнопкой на пульте, и экран погас.
   – Ну что, покойник, – подмигнул Арбуз, пододвигая к Роману «Смирнова», – вечная тебе память! Наливай, выпьем за помин души твоей грешной.
   Разлив водку по рюмкам, Роман откинулся на спинку кресла и закурил.
   – А что, может, это и к лучшему. По всему выходит, что некоторое время мне нужно побыть инкогнито.
   – «Воля народа» не дремлет! – поддакнул Боровик.
   – Еще как не дремлет, – Роман повернулся к Арбузу, – Миша, дай мне твою машину!
   – Свою не дам!
   – А я тебе хрен когда-нибудь налью!
   Арбуз поднял руки вверх:
   – Против лома нет приема! Приятно, когда человек обладает непреодолимой силой убеждения.
   Нагнувшись, Арбуз пошарил в сейфе, вмонтированном в тумбочку стола, достал оттуда пластиковую карточку со связкой ключей и перекинул их Роману через стол.
   – Свою машину не дам, возьми вот эту.
   – Небось рухлядь какая-нибудь? – подозрительно спросил Роман, разглядывая ключи и документы.
   – Да уж не «Ламборджини», тебе сейчас светиться ни к чему. Не боись, старый добрый «БМВ».
   – А еще... – Роман взял свою рюмку и задумался.
   – Что – еще? – поинтересовался Арбуз.
   – Мне бы пистолет...
   – Что? – удивился Арбуз.
   – Пистолет, вот что, – раздраженно сказал Роман и залпом выпил водку, – это такая штука, которая стреляет пулями. Понимаешь, сейчас у нас настало опасное время, и вы-то вооружены, а я голый, как в бане.
   – Понимаю, – ответил Арбуз, – понимаю и поддерживаю.
   Он вопросительно посмотрел на Боровика, и тот, немного подумав, кивнул.
   – Значица, слушай, – сказал Арбуз, – сам я тебе оружия не дам, чтобы потом в случае чего не пришлось врать. А ты сегодня приезжай в пять часов на рынок «Юнона», встань около рекламы «GSM» и стой. Будь одет так же, как сейчас. К тебе подойдут.
   – Понятно. А как...
   – Не надо задавать лишних вопросов, – мягко прервал его Арбуз.
   – Понятно.
   Роман посмотрел на часы.
   – Так ведь уже половина четвертого, – сказал он озабоченно, – надо потихоньку собираться.
   – Вот и давай, – усмехнулся Арбуз, – а мы тут без тебя водочки выпьем.
   – Алкоголики, – фыркнул Роман и поднялся с кресла.

* * *

   Ровно в пять часов Роман, загримированный и замаскированный большими черными очками, стоял под огромным рекламным щитом, призывающим познать счастье в жизни всего лишь за восемь центов в минуту, и глазел по сторонам. Вокруг сновали покупатели, продавцы, спекулянты, карманники и просто темные личности.
   Жизнь била ключом.
   К нему подошел какой-то ханыга в потертой камуфляжной форме и спросил:
   – Что-нибудь ищем?
   – Нет, – ответил Роман и повернулся к нему спиной.
   – Роман, – сказал ханыга.
   Роман обернулся и посмотрел на ханыгу повнимательнее. Оказалось, что он не очень-то ханыга. У него был трезвый и твердый взгляд.
   – Какой ствол тебе нужен? – спокойно глядя на Романа, продолжил этот странный человек.
   Роман слегка растерялся, затем достал сигареты, закурил и ответил:
   – Да я и сам не знаю. Не очень-то разбираюсь в этом. Но желательно импортный и дорогой. Я имею в виду – уважаемой фирмы. И с глушителем.
   Затянувшись, он добавил:
   – И патронов штук двести.
   Человек усмехнулся и спросил:
   – Куда тебе столько?
   – Надо же пострелять в лесу, привыкнуть...
   Человек кивнул и задал следующий вопрос:
   – Деньги при себе?
   – Конечно, – ответил Роман.
   – Покажи.
   Роман вынул из кармана внушительную пачку стодолларовых купюр.
   – Пошли, – сказал человек и направился к выходу с рынка.
   Роман молча догнал его, и они пошли рядом.
   – Где твоя машина? – спросил человек, и Роман указал на серую «пятерку», стоявшую среди других машин.
   Арбуз настоял, чтобы Роман не светился на рынке на своей машине, и ему пришлось, проклиная все на свете, трястись через весь город на «Жигулях». Единственным утешением было то, что у этих «Жигулей» оказался форсированный двигатель. Пока Роман ехал по городу в сторону Юго-Запада, он не мог удержаться и нанес смертельное оскорбление нескольким водителям дорогих и мощных машин. На Московском он ушел от огромного джипа, как от «уазика». Тот нагнал его у Технологического института на красном свете, встал рядом и долго пялился на такую невидаль. На желтом он газанул, попытавшись взять реванш, но Роман улетел вперед, как косточка от сливы, выпущенная из сжатых пальцев.
   – Садись в машину и жди минут пять.
   После этих слов фальшивый ханыга резко развернулся и пошел обратно.
   Роман подошел к машине, сел в нее, открыл окна и выдернул кнопку правой двери, чтобы тот, кто придет, мог сразу сесть к нему.
   Прошло десять минут.
   Правая дверь открылась, и в машину сел совсем молодой парень в бейсбольной кепке, с плейером и вообще всем своим обликом походивший на студента первых курсов. На плече он имел спортивную сумку.
   – Поехали, – сказал он, захлопнув дверь.
   – Тебе что здесь нужно? – поинтересовался Роман. – Не ошибся случайно машиной, юноша?
   – Поехали, поехали, – повторил студент и многозначительно похлопал по сумке рукой.
   – А, понятно. Прошу прощения, – слегка смутился Роман и запустил двигатель, – куда ехать-то?
   – Пока прямо.
   – Понял, – ответил Роман и поехал прямо.
   Потом последовали повороты налево, направо, туда, за этот гараж, за тот бульдозер, и наконец машина выехала на обширную свалку, где, по всей видимости, было самое подходящее место для совершения такой сделки.
   По команде студента Роман остановил машину и заглушил двигатель. Студент открыл сумку и достал из нее небольшой черный кейс из твердого пластика под натуральную кожу. Кейс выглядел шикарно. Но, когда студент открыл его, Роман понял, что кейс по сравнению с его содержимым – ерунда.
   Внутри лежало настоящее оружие. Не убогий «Макаров» и не грубый, как дворницкий лом, «ТТ», а грозный и изящный пистолет, созданный и изготовленный не мозгами коммунистов и руками алкоголиков, а уважающими свои головы и свой труд оружейниками Запада.
   Студент вынул его из выдавленного по силуэту гнезда, затем присоединил глушитель, для которого в кейсе тоже было особое место, и, ловко вбив в рукоятку обойму, посмотрел на Романа. Тот молчал.
   – «Беретта», шестнадцать зарядов, режим автоматической стрельбы, – объявил студент. – Пойдемте постреляем.
   Они вышли из машины, и студент вдруг сказал:
   – А вы не боитесь, что я вас сейчас завалю и уйду с вашими денежками?
   – Нет, не боюсь, – спокойно ответил Роман и улыбнулся.
   – Правильно, – улыбнулся в ответ студент, – теперь слушайте внимательно. Я буду вас инструктировать.
   И он, разрядив пистолет и передернув затвор, начал рассказывать Роману, как он устроен и как им пользоваться. Лекция продолжалась минут десять. После этого студент вручил пистолет Роману и попросил его показать, как тот понял урок. Роман, хотя и не так ловко, как его молодой инструктор, но все же смог сделать все, что нужно.
   – Годится, – похвалил его студент, – а если что будет непонятно, там еще есть инструкция для чайников. Правда, она на немецком, но зато с картинками. Теперь смотрите.
   И он, опять зарядив «Беретту», передернул затвор и, направив пистолет в сторону, нажал на спуск. Раздался тихий хлопок. Звон разлетевшейся бутылки, валявшейся в десятке метров, был гораздо громче.
   – Ну, теперь сами, – сказал студент и, ловко крутанув пистолет так, что он оказался рукояткой вперед, протянул его Роману.
   Роман взял «Беретту», прицелился в старый ботинок, лежавший метрах в пяти и выстрелил. Он почувствовал мощный, но сдержанный толчок в руку, а ботинок, кувыркаясь, отлетел в сторону.
   – Хорошо, – одобрил студент, – теперь можно перейти к финансовому вопросу.
   Роман, держа пистолет в опущенной руке, прищурился и, глядя на студента, спросил:
   – А вы не боитесь, что я завалю вас и уйду с вашей пушкой?
   – Нет, не боюсь, – ответил студент, и оба засмеялись.
   Студент получил две тысячи долларов, а Роман – красивый кейс с «Береттой» внутри, удобную подмышечную кобуру и триста патронов. Он решил пострелять побольше, чтобы привыкнуть к оружию.
   Напоследок Роман спросил:
   – Вы, наверное, в курсе дела... Как быть, если менты случайно обнаружат у меня пистолет?
   Студент был в курсе дела, потому что тут же ответил:
   – От трехсот до пятисот баксов. И – гуляй. Если упрутся – штука. Но это уже выше крыши. Еще и руки жать будут.
   Роман завернул покупки в пластиковый мешок, сунул их в багажник, и участники незаконного оборота оружия уселись в машину.
   – Вас куда? – спросил Роман, заводя машину.
   – На то же место, – ответил студент и всунул в уши пилюли, соединенные тонкими проводками с плейером.
   Когда они подъехали ко входу в рынок и Роман остановил машину, студент тут же без единого слова вышел и исчез в толпе.
   «О как!» – подумал Роман и поехал за город пострелять.
   Ему не терпелось самостоятельно испытать новую игрушку, которая, не дай бог, конечно, но сможет спасти его при случае. Но, покупая пистолет, Роман еще не знал, что оружие тоже хочет жить, то есть – стрелять. И вовсе не по бутылкам и старым башмакам...

* * *

   Теперь вооруженный, Роман покинул рынок на неприглядной, но очень быстрой машине. Он решил поехать в сторону Петергофа и там потренироваться в стрельбе. Сидящий за рулем отвратительно выкрашенной серой «пятерки», он в своем дурацком гриме и больших немодных черных очках выглядел как классический лох, выехавший покататься, а то и подхалтурить ясным летним вечерком.
   «Мерседес-190», в народе – «недоносок», пристроившийся за ним, Роман заметил, еще отъезжая от рынка. Слегка газанув, он оторвался, но на следующем светофоре «недоносок» встал рядом, и Роман увидел сидящих в нем четверых начинающих уголовников. Вполне самоуверенных и явно ищущих объект для развлечений, а то и для чегонибудь похуже.
   Первой в голову Романа пришла мысль о том, что его вычислили какие-нибудь враги, в которых у него теперь недостатка не было, и сейчас начнутся репрессивные меры. Но она быстро исчезла, потому что сидевшие в машине, судя по мимике и издевательским жестам, просто обсуждали очкастого лоха. Когда загорелся желтый, «недоносок» рванулся вперед, сразу же перестроился в тот же ряд, что и «пятерка» Романа, и, когда она тронулась, резко остановился.
   Роман вовремя нажал на тормоз и остановился в двух метрах от бампера «недоноска». Тут же выкрутив руль вправо, он нажал на газ и, быстро объехав стоявший «Мерседес», продолжил свой путь.
   Он мог с легкостью уехать от проявивших к нему нездоровый интерес дорожных хулиганов, но вдруг почувствовал совершенно новое ощущение. Ему захотелось поиграть с ними. «Беретта» под мышкой вселяла в него незнакомое доселе чувство силы и превосходства. Он точно знал, что, если понадобится, то заставит этих бритых уродов навалить в штаны. Он просто продырявит им стекло, и этого будет достаточно. Они подумают, что нарвались на законспирированного крутого, и будут счастливы, когда он скомандует им отвалить. Кроме того, можно произнести несколько слов, которые заставят их вспомнить о существовании такой организации, как, например, ФСБ. И это даже будет лучше, потому что тогда они не будут и думать о том, чтобы искать обидчика.
   «Мерседес» тем временем завизжал покрышками и, сорвавшись с места, бросился в погоню. Тут же догнав «пятерку», водитель «Мерса» объехал ее слева и, резко повернув руль, направил свою машину прямо в дверь, за которой сидел Роман.
   Роман не обратил на это никакого внимания, и раздухарившийся баклан, рассчитывавший на то, что испуганный Роман тоже рванет вправо, был вынужден ударить в тормоз и резко отвернуть влево, чтобы избежать столкновения.
   Позорно закончившийся маневр разозлил претендента на высокое звание настоящего бандита, и он опять нажал на газ. «Мерседес» снова завизжал резиной и, виляя, стал догонять «пятерку».
   Тут Роман слегка придавил педаль газа и в несколько секунд оторвался от преследователя метров на пятьдесят. После этого он снизил скорость до семидесяти и снова поехал чинно, но при этом внимательно глядя в зеркало.
   Он решил сам раздразнить этих подонков и довести их до белого каления. Когда «Мерседес» снова попытался его обогнать, Роман нажал на тормоз, подставив ему свой позорно выкрашенный зад.
   Такой наглости бандюки не ожидали, и «Мерседес», сильно клюнув носом и проехав несколько метров юзом, остановился. Роман спокойно поехал дальше. Игра захватила его. Глядя в зеркало, он видел, что «недоносок» стоит, не трогаясь с места. Отъехав метров на двести, он тоже остановился и стал ждать. Когда «недоносок» наконец тронулся и стал быстро набирать скорость, Роман тоже стартовал, удерживая дистанцию.
   Так они долетели до поворота на Петергофское шоссе.
   Свернув направо, Роман прибавил ходу и стал, не снижая скорости, подставлять бампер пытавшемуся обогнать его «Мерседесу». Он видел в зеркале, что из правого окна высунулся разъяренный бритоголовый молодчик и, размахивая рукой, кричал ему что-то. До Романа доносились обрывки слов «козел», «пидорас», «петух» и прочие смертельные оскорбления.
   Наконец обе машины на скорости около ста выехали за пределы города, и Роман увидел справа огромный пустырь, заваленный кучами земли и строительного мусора.
   «Здесь», – вдруг прозвучал в его голове какой-то знакомый голос, и в этот момент «Мерседес», бешено взвыв двигателем, рванулся на обгон. Когда он поравнялся с машиной Романа, тот нажал на тормоз и, с трудом удерживая «пятерку» от юза, быстро остановился. Водитель «недоноска» тоже попытался остановить машину, но попал на тот участок дороги, где с пустыря выезжали грузовики и выносили на своих колесах глину, песок и прочую грязь.
   Асфальт в этом месте был покрыт сухой смесью, которая не способствовала эффективному торможению, и «Мерседес» резко развернуло и понесло дальше юзом. Пока он, поднимая пыль, летел багажником вперед, удаляясь от остановившейся «пятерки», Роман вышел из машины и быстро пошел в сторону пустыря. Он ни о чем не думал и только чувствовал, как его сердце бьется ровно, сильно и скоро.
   Наконец «недоносок» остановился, все его двери одновременно открылись и из них выскочили четверо очень злых и очень некультурных парней. Они дружно бросились вдогонку за Романом, напоминая свору псов, завидевших легкую добычу. Между ними и жертвой было около ста метров, и, пробежав несколько шагов и поняв, что очкастому лоху все равно скрыться негде, они перешли на шаг. При этом в спину Роману летели неприятные фразы, рисующие его ближайшее будущее.
   – Ты, мокрожопый, а ну, стой, сейчас мы тебя пялить будем! – кричал спешивший впереди всех громила с татуировкой на предплечье, изображавшей кинжал, обвитый змеей.
   – Ты чо, не понял, козел? Стой, тебе говорят! – поддерживал его другой, у которого нос и уши можно было поменять местами без ущерба для внешнего вида.
   – Да ты не бойся, мы поговорить только, – урезонивал уходящего Романа третий, доставая из заднего кармана нож-бабочку.
   Четвертый шагал молча, но зато оглядывался, просекая поляну, удовлетворенно констатируя, что свидетелей нет.
   Расстояние между Романом и преследователями быстро сокращалось, но тут он наконец дошел до высоких холмов наваленного грунта и скрылся за одним из них.
   Быстро вынув из кобуры «Беретту», он передернул затвор и, дойдя до противоположной стороны небольшой арены, ограниченной со всех сторон кучами земли и мусора, остановился. Повернувшись лицом в ту сторону, откуда через несколько секунд должны были появиться его преследователи, он заложил руки за спину, держа в одной из них пистолет, и стал ждать.
   Только сейчас к нему пришла первая за несколько десятков секунд, осознанная мысль. Роман представил себе, что с ним будет, если «Беретта» не выполнит свою работу. Его просто убьют. И вовсе не для того, чтобы после этого съесть. Это было бы естественно, хотя и крайне нежелательно. Все животные делают так, чтобы жить. Нет, его убьют просто так. С удовольствием. А потом поедут к блядям тратить несколько тысяч долларов, которые были у Романа с собой.
   В это время из-за кучи мусора выскочили разгоряченные бандюганы и, увидев стоявшего неподвижно Романа, тоже остановились.
   И тут время прекратило на несколько мгновений свой бег.
   Изображение в глазах Романа несколько раз поменялось на негативное и обратно, затем в ушах зашумело все сильней и сильней, и вдруг звук оборвался. От ступней до макушки пробежала морозная волна и исчезла. И снова внутри раздался тот же голос, который произнес: «Сейчас».
   Стоп-кадр прекратился, и Роман увидел суть происходящего.
   Перед ним, в предвкушении удовольствия от безнаказанной расправы, стояли четыре возбужденных погоней пса. Они не спешили. Они продлевали удовольствие. Они спокойно закурили и ласкали Романа глазами, сладострастно представляя, как этот человек будет медленно умирать, обгадившись от боли. Как его оторванная печень будет пытаться спрятаться от безжалостных ударов умелых рук и ног. А этот, с ножичком в руках, уже возбудился, воображая, как он победно проникает в тело Романа с черного хода, даже если тот будет уже мертв.
   Мысли опять исчезли, и Роман вынул из-за спины «Беретту».
   Время текло неправдоподобно медленно, и можно было видеть, как меняются выражения лиц одновременно у всех четверых.
   Вожак стаи, только что кричавший вдогонку Роману, что будет пялить его, выронил изо рта сигарету и с удивленным выражением лица протянул руку, указывая пальцем на пистолет.
   Между ними было около десяти метров. Роман поднял пистолет и выстрелил ему в центр груди.
   Пуля пробила вожаку грудину и, отклонившись, пролетела сквозь сердце, словно сквозь облачко дыма от сигареты, затем врезалась в левую лопатку, расколов ее на несколько частей. После этого она, потеряв скорость, пробила кожу и, уже не представляя себой никакой опасности, осталась под футболкой.
   Телом вожака больше никто не управлял, и оно свалилось некрасивой кучей. На его джинсах появилось быстро увеличивающееся темное пятно. И это было совсем не так романтично, как в кино.
   Тут же раздался еще один негромкий хлопок.
   Тот, кто несколько секунд назад небрежно чистил ногти обоюдоострым стилетом «бабочка», сработанным в Гонконге, получил невероятный удар в голову. Удар был черного цвета и навсегда закрыл от него Вселенную.
   Пока он падал, Роман выстрелил еще раз.
   Молчаливому исследователю поляны повезло меньше.
   Третий выстрел был не такой ковбойский, как два предыдущих, и пуля прошила ему живот, вылетела из спины в двух сантиметрах от позвоночника и попала в руку четвертому, который в это время разворачивался, собираясь сделать ноги.
   Раненный в живот отморозок повалился на пыльную землю, прижимая руки к животу и скуля, а тот, которому задело руку, остановился и, кривясь от боли, быстро заговорил:
   – Да ты чо братан мы же ничего ладно тебе не стреляй не надо да все нормально это все Тарзан хочешь мерса забери я же ничего братан не надо братан...
   – Я тебе не брат, – произнес Роман и нажал на спуск.
   Смертельная сталь перечеркнула гортань и шейные позвонки испуганного разбойника, и он перестал жить.
   Роман огляделся и увидел перед собой три несомненных трупа, валявшихся в пыли в разных позах и одного живого подонка, который лежал в той же пыли, но, в отличие от своих неподвижных друзей, постоянно менял позы, издавая при этом звуки боли, страха и ненависти.
   Роман подошел к нему, и они посмотрели друг другу в глаза.
   Лежавший молчал, глядя на Романа, и корчился.
   Роман направил пистолет ему в голову, и тихий выстрел «Беретты» поставил точку в этой короткой, нелепой и страшной истории. На правом виске лежавшего появилась маленькая дырочка, из которой тут же забила пульсирующим фонтанчиком черная кровь.
   Все четверо были мертвы. Прошло не более минуты.
   Роман, все еще не имея в голове никаких мыслей, которые можно было бы выразить словами, и не испытывая никаких чувств, словно он был роботом, убрал пистолет в кобуру и, посмотрев еще раз на дело рук своих, пошел обратно.
   Выйдя из-за мусорного кургана, он вдруг удивился тому, что пыль, которую поднял летевший юзом «Мерседес», еще не совсем улеглась и окружала стоявший задом наперед черный автомобиль легкой дымкой, светящейся в розовых лучах низкого солнца.
   Роман сел за руль «пятерки», завел двигатель, развернулся и поехал в сторону Города. У него появилось желание – он вдруг очень сильно захотел увидеть Лизу.
   А о том, что произошло на пустыре, он поклялся себе не говорить никому и никогда.
   Даже Арбузу.

Глава 4
А КТО ТАМ В ГРОБУ?

   В этот день на Волковском кладбище негде было яблоку упасть.
   Камчатская улица, Волковский проспект, Расстанный переулок – все эти улицы и улочки, окружавшие кладбище, были заставлены автомобилями, на которых приехали желающие проводить в последний путь трагически погибшего любимца публики Романа Меньшикова.
   К нескольким входам на кладбище отовсюду подходили люди, которые несли венки и букеты, а у главных ворот шла оживленная торговля свечами и прочими атрибутами похоронного шоу. Нищие инвалиды, которые, как всегда, были в курсе дела, делали трагические лица и протягивали к посетителям грязные руки со словами:
   – Подайте на горькую чарку! Мы тоже любили усопшего раба божьего Романа...
   Им охотно подавали, и инвалиды, ловко пряча подогнутые здоровые ноги в живописных лохмотьях, радовались удачному дню.
   – Вот бы так каждый день! – мечтательно просипел один из них, убирая пятисотенную, полученную от здоровенного братка в траурном костюме, в самый дальний и глубокий карман.
   – Ага, – отозвался другой, поправляя фальшивую повязку на глазу, – только откуда же столько певцов взять? Подайте на поминки!
   Над кладбищем, словно на первомайской демонстрации, разносилась музыка.
   Из нескольких огромных колонок, установленных по обеим сторонам уже вырытой могилы, звучали песни Романа, на лицах пришедших на похороны людей были скорбь и горе, а некоторые особенно чувствительные девушки рыдали, не стесняясь этого.
   – Несут, несут... – прошелестело по толпе, и все повернулись в сторону часовни, из дверей которой показалась траурная процессия, сопровождавшая дорогой полированный гроб, купленный на собранные поклонниками деньги.
   Роман поправил парик и, криво усмехнувшись, прошептал на ухо державшейся за его локоть Лизе:
   – Не каждому удается побывать на собственных похоронах!
   Лиза прижалась к нему и ответила:
   – Почему же не каждому? Обязательно каждому, но вот только в каком качестве... Если как зритель, то действительно не каждому. А так-то всякий побывает.
   – Вот именно, – хмыкнул Роман, – в качестве покойника каждый дурак может. А ты попробуй так, как я!
   Стоявший рядом с ними подвыпивший мужичок повернулся к Роману и, понизив голос, доверительно произнес:
   – Там внутри еще один гроб. Стальной. А в нем – цинковый. Меньшиков-то сгорел вчистую, одни шкварки остались.
   – Да что вы говорите? – удивился Роман. – А откуда вы знаете?
   – А у меня племяш на этом кладбище работает. Могильщиком. Вон он у могилы стоит, с лопатой. А я, стало быть, его дядя.
   – Понятно... – сказал Роман, – тогда понятно...
   – А отпевали его аж трое попов, – продолжал мужичок, – два часа без передыху.
   – Почему так? – поинтересовался Роман.
   – А молитва, она через сталь плохо проходит, – со знанием дела ответил дядя могильщика, – через цинк еще ничего, а через сталь – ни в какую. Но если попов трое, и не меньше двух часов, тогда нормально.
   – Надо же! – Роман покрутил головой, с трудом сдерживая смех. – А я и не знал...
   – Век живи, век учись, – назидательно сказал мужичок и достал из кармана початую маленькую, – будешь? За упокой души раба божьего?
   – Нет, спасибо, – отказался Роман, – сейчас не хочу.
   – Ну и ладно, – охотно согласился мужичок, – а я выпью. А то шланги со вчерашнего горят.
   Приложившись к горлышку, он громко забулькал, и до Романа донесся едкий запах дешевой самопальной водки.
   Сморщившись, Роман повернулся к Лизе и тихо сказал:
   – Давай подойдем поближе, интересно, что дальше будет.
   – Как хочешь, – Лиза пожала плечами, – только ничего интересного ты там не увидишь.
   В это время процессия приблизилась к могиле, и тяжелый гроб поставили на специальные козлы. Толпа придвинулась вплотную к гробу, и одетый в сверкавшую золотым шитьем рясу священник начал читать молитву.
   Прислушавшись, Роман взглянул на Лизу и сказал:
   – Ладно, идем отсюда. Я удовлетворен. А слушать то, что бормочет этот разодетый попугай, у меня нет ни малейшего желания.
   – Не любишь ты их, – язвительно произнесла Лиза.
   – Не люблю, – со вздохом согласился Роман, – ни попов, ни раввинов, ни этих, которые по исламу – никого не люблю. Такова природа моего естества. Пошли.