Седов Б.. Рэп для мента

   – И зачем тебе портсигар? – поинтересовался Арбуз, когда Роман, запыхавшись, ворвался к нему в кабинет.
   – Потом расскажу, – торопливо буркнул Роман.
   Он схватил портсигар, лежавший рядом с факсом, открыл его, и, выхватив из нагрудного кармана Арбуза шариковую ручку, осторожно нажал на скрытую между лапками платинового паука микроскопическую кнопочку.
   Портсигар тихо пискнул, и Роман удовлетворенно кивнул.
   – Включено, – сказал он, – а ну, давай проверим!
   Арбуз усмехнулся и, выдвинув ящик стеклянного стола, включил приемник, выглядевший как допотопная шпионская рация.
   Роман подул на паука, и из приемника донеслось громкое шипение.
   – О’кей! – Роман сунул портсигар в карман. – Я побежал.
   – Не забудь потом прибежать и рассказать, что ты там затеял, – сказал ему вслед Арбуз.
   – Не забуду, – донеслось из коридора.
   Подъехав к ресторану, Роман позвонил Лизе, и через полминуты она вышла, держа в руке телефон. Вручив ей портсигар, Роман сказал:
   – Забудь его на столе, и это главное. Заморочь этому типу голову так, чтобы он и думать забыл о портсигаре. А дальше все получится само собой.
   – Яволь, майн шпионмейстер! – ответила Лиза и, чмокнув Романа в губы, скрылась в полутемном фойе.

* * *

   Обед подходил к концу, и Кирилл Сергеевич, который наконец почувствовал себя раскованно, сыпал анекдотами, каламбурил и вообще распускал перья как мог.
   Лиза благосклонно улыбалась его шуткам, большинство из которых были с солидной бородой, отвечала остроумными колкостями, на которые Кирилл Сергеевич уже не реагировал так болезненно, как в первые минуты их знакомства. И вообще он был теперь уверен, что лед тронулся и господам присяжным заседателям осталось только застелить для него и Лизы ложе и выстроиться в почетном карауле с зажженными свечками в руках.
   Однако Кирилл Сергеевич понимал: это будет не сегодня, но ничего против не имел, так как знал, что моментальные связи и заканчиваются моментально.
   А эта девушка... Он не хотел, чтобы она была моментальной связью.
   Кириллу Сергеевичу уже представлялось, как она сидит в приемной, сортируя посетителей, как его однопартийцы с завистью и вожделением смотрят на нее, а также – как он вызывает ее в кабинет, запирает дверь, и на огромном кожаном диване...
   – Однако мне пора, – неожиданно сказала Лиза и встала.
   – То есть вот прямо сейчас? – удивился Кирилл Сергеевич, для которого вечеринка еще только начиналась.
   – Да, – улыбнулась Лиза.
   – Тогда возьмите мою визитку и обязательно, – Кирилл Сергеевич сделал ударение на слове «обязательно», – позвоните мне в ближайшее время.
   – Хорошо, – Лиза взяла золоченую визитку и прочитала вслух: – Таратайкин Кирилл Сергеевич, Комитет по управлению общими ресурсами. Ого! А вы, оказывается, не простой бюрократ, господин Таратайкин! Вы, оказывается, очень даже большой бюрократ. А где же ваша карета с гербами?
   – Ну, – Кирилл Сергеевич пожал плечами, – карета стоит у дверей. Правда, она без гербов, с гербами у меня другая карета... Кстати! Может быть, отвезти вас куда-нибудь?
   – Нет, не надо, – вежливо, но твердо ответила Лиза, – я сама доберусь.
   – Ну, как хотите, – разочарованно произнес Кирилл Сергеевич.
   – Я позвоню вам, – пообещала Лиза и протянула Кириллу Сергеевичу руку.
   Он склонился и осторожно прикоснулся губами к узкой изящной кисти.
   Лиза кивнула ему и пошла к выходу.
   Глядя ей вслед, Кирилл Сергеевич глупо улыбался и шевелил губами, пытаясь снова ощутить это невесомое прикосновение, напоминавшее теплый шелк...
   Когда за Лизой закрылась дверь, Кирилл Сергеевич глубоко вздохнул и сказал:
   – Да-а-а... Это – женщина.
   И тут же ему вспомнилась вчерашняя соска, которой он дал тысячу рублей за несколько часов сомнительного удовольствия. Правда, ей было всего шестнадцать лет, и она была почти не потасканная, но в сравнении с Лизой...
   Кирилл Сергеевич передернул плечами.
   Бр-р-р!
   Оглянувшись, он повелительно произнес:
   – Официант! Счет!
   Через несколько минут на белоснежной скатерти перед ним появился листок счета, и небрежно взглянув на цифры, Кирилл Сергеевич протянул официанту несколько купюр.
   – Сдачу оставьте себе.
   Официант с благодарностью поклонился и взял со стола брошенную Лизой салфетку. Под ней тускло сверкнул массивный золотой портсигар с платиновым пауком, державшим в лапах огромный рубин.
   Кирилл Сергеевич мгновенно среагировал на эту неожиданную находку и сказал:
   – Вот черт, чуть не забыл! Спасибо, что нашли.
   Официант кивнул и ответил:
   – Если бы и забыли, то ничего страшного. У нас ничего не пропадает.
   – Очень хорошо, – Кирилл Сергеевич сунул портсигар в карман и встал, – всего доброго.
   – Приходите еще, – сказал официант и стал убирать со стола.
   Когда Кирилл Сергеевич открывал дверь в фойе, официант посмотрел ему вслед и криво улыбнулся. Он видел, что на самом деле портсигар достала из своей сумочки сидевшая напротив этого немолодого ловеласа девушка.

* * *

   – Ну и все, – сказал Арбуз, выключая приемник, – слушать больше нечего.
   – Да?... – Роман недоверчиво посмотрел на него.
   – Конечно, нечего, – усмехнулся Арбуз, – или ты хочешь послушать, как портсигар шуршит у него в кармане? Так это можно слушать круглые сутки.
   – А как же тогда...
   – Тебе, тупому музыканту, который только и может, что дергать доверчивых слушателей за примитивные струны души, этого не понять. Но я, так и быть, объясню. В общем, сейчас я переключу вот этот тумблер... – Арбуз щелкнул массивным переключателем на приемнике, – и теперь передатчик будет включаться только при звуках человеческого голоса. А эти звуки будут записываться на винчестер вот этого компьютера. Объяснить тебе, что такое винчестер?
   – Дурацкие у вас шутки, боцман, – Роман невесело усмехнулся, – мне вполне хватило той истории с винчестером.
   – Ну, хватило так хватило, – покладисто кивнул Арбуз, – в общем, мы избавлены от прослушивания всякого чавканья, журчания и прочего выпускания газов. А вот если рядом с портсигаром кто-нибудь заговорит, то он включится, и их подлые и коварные разговоры будут записаны. Да что я тебе объясняю! Ты ведь все это и сам знаешь.
   – Знаю, – согласился Роман, – давай сюда пиво!
   Примерно через полчаса дверь в кабинет открылась, и на пороге показалась Лиза.
   – Привет шпионам! – сказала она и прошла к дивану. – Я желаю чая. Как было слышно?
   – Слышно было отлично, – ответил Арбуз, задирая ноги на стеклянный стол, – а голос у вас, как у пионервожатой.
   – Это в каком смысле? – с подозрением спросила Лиза.
   – Это в смысле молодости и бодрости. Вот если бы я сказал, что голос у вас, словно у вагоновожатой...
   Роман заржал, и Лиза замахнулась на него ридикюлем.
   – Я не про свой голос спрашиваю. Этого... ловеласа было слышно?
   – Было, было, – успокоил ее Роман, наливая в прозрачную кружку чай, – все было хорошо слышно.
   Лиза уселась на диван и, приняв от Арбуза чашку с дымящимся чаем, сказала:
   – Ну хорошо. А теперь, может быть, кто-нибудь объяснит мне, что это за нехорошие люди такие, что нужно устраивать за ними слежку.
   Роман вздохнул и ответил:
   – А может, не надо? Меньше знаешь – дольше живешь.
   – Надо, Рома, надо, – процитировала Лиза, – а насчет того, сколько я проживу, так знай, что я намерила себе столько – двести лет туда-сюда ничего не меняют.
   Арбуз засмеялся, и Роман сказал:
   – А ты зря смеешься. Рассказывать-то тебе придется.
   – Мне?
   – Да, именно тебе. Ты ведь в любом случае знаешь об этой долбаной «Воле народа» больше моего. Так что давай. А я пока пивка выпью.
   Арбуз покачал головой, но деваться было некуда, и он начал рассказывать Лизе краткую историю «Воли народа» и ее непростых отношений с отдельными гражданами, в частности – с популярным певцом Романом Меньшиковым.
   Роман пил пиво и в нужных местах вставлял реплики, в основном типа – «а он ему как даст, тот аж ногами накрылся!»
   Наконец Лиза была посвящена во все или почти во все подробности, и Арбуз, демонстративно утерев со лба несуществующий пот, сказал:
   – Все, хватит. Что я вам – лектор, что ли?
   – А у тебя хорошо получается, – похвалил его Роман, – век бы слушал!
   – А пошел ты! – ответил Арбуз. – Тоже мне слушатель. Налил бы лучше пива!
   – Легко, – ответил Роман и полез в холодильник.
   В это время Арбуз нацепил на голову наушники и сказал:
   – А я пока послушаю, о чем говорят наши друзья из «Воли народа».
   Он щелкнул тумблером на приемнике, стоявшем в ящике стола и, приняв от Романа полный стакан пива, откинулся на спинку кресла. Глотнув пива, он поставил стакан на стол и прикрыл глаза.
   Роман посмотрел на него и тихо спросил Лизу:
   – Этот хмырь дал тебе свою карточку?
   – Точно! – кивнула Лиза. – А я совсем забыла о ней.
   Покопавшись в ридикюле, она вынула расписную визитку господина Таратайкина и протянула ее Роману. Он внимательно изучил визитку и недобро усмехнулся:
   – Комитет по управлению общими ресурсами. Ишь ты! Это, значит, хозяева жизни. Ну ладно... Еще посмотрим, кто тут хозяева.
   – Ромка, а я, честно говоря, устала и хочу поехать домой, – сказала Лиза.
   – Да? – Роман сунул визитку в карман. – Тогда я не прочь поехать с тобой и помочь тебе отдохнуть как следует.
   – Знаю я этот твой отдых, – улыбнулась Лиза, – после него ноги еле ходят.
   – А ты, чтобы они ходили...
   И Роман, склонившись к уху Лизы, прошептал что-то.
   – Дурак! – засмеялась она и тоже зашептала на ухо Роману.
   Так они шептались, хихикая и толкая друг друга, минут десять, и вдруг Арбуз, который неподвижно сидел с наушниками на голове, открыл глаза, подскочил и изумленно произнес:
   – Ни хрена себе!
   – Что такое? – удивился Роман.
   – Тихо! – Арбуз поднял палец. – Тихо...
   Все замерли, и на протяжении нескольких минут Арбуз то хмурился, то удивленно поднимал брови, то зловеще щурился, а Лиза с Романом молча следили за ним, пытаясь угадать, что же он услышал.
   Наконец Арбуз снял наушники и, выключив приемник, сказал:
   – Да-а-а... Это нечто новенькое.
   – Что новенькое-то? – недовольно спросил Роман. – Между прочим, мог бы включить громкую трансляцию, чтобы все слышали.
   – Извини, забыл, – ответил Арбуз, – но тут такое, понимаешь, что всякий бы забыл...
   – Да что там такое? – возмутился Роман. – Давай говори, а то сейчас получишь бутылкой по башке!
   – Кстати, насчет бутылки...
   Арбуз встал и достал из холодильника запотевшую бутылку лимонной «Финляндии».
   Поставив на стол три хрустальные стопки, он налил себе и сказал:
   – Тоста не будет, так что если кто хочет, пусть наливает сам. А лично я выпью, потому что такие новости на трезвую голову узнавать вредно.
   – Да какие новости-то? – Роман нервно схватил бутылку.
   Арбуз залпом выпил водку, поморщился и ответил:
   – Горячо любимая нами «Воля народа» все никак не может угомониться, и теперь они придумали новый способ угробить российских зэков.
   – То есть как это? – Роман, налив себе, вопросительно посмотрел на Лизу, и она отрицательно покачала головой. – Один раз не удалось, так они снова?
   – Вот именно, – Арбуз закурил и озабоченно посмотрел в окно, – именно снова. Но на этот раз все будет иначе. Они решили проехаться по зонам и тюрьмам России на каком-то «Поезде здоровья» и сделать всем прививку от туберкулеза. И все это, между прочим, под эгидой международной организации «Здоровый зэк». Никогда о такой не слышал!
   – Ну, прививка, так что с того? – нетерпеливо спросил Роман.
   – А то, что это не прививка будет, а заражение каким-то хитрым вирусом. И через полгода все зэки поставят кеды в угол. А выглядеть все это будет как эпидемия.
   – Не может быть! – воскликнул Роман и от волнения выпил еще одну рюмку.
   – Еще как может, – невесело покачал головой Арбуз, – ты что, думаешь, что я это сам придумал, чтобы вас развлечь? Ты лучше изобрети, что с этим поездом делать.
   – Ну как... – Роман поднял брови, – уничтожить его надо.
   – Это понятно, – кивнул Арбуз, – но как? Это ведь тебе не мину в «Москвич» заложить.
   – Тогда надо... – Роман нахмурился, – тогда... Нужно захватить этот поезд.
   Лиза засмеялась.
   – Вот видишь, даже женщина смеется, – сказал Арбуз и проворно нагнулся, увернувшись от полетевшей в его голову чайной ложки.
   – В следующий раз будет чашка, – пригрозила Лиза.
   – А что я такого сказал? – удивился Арбуз. – Ничего особенного. А насчет захвата поезда – чушь собачья. Он ведь гуманитарный, значит, будет охраняться, и, между прочим, охранять его будут солдатики «Воли народа». А они не такие простые ребята, чтобы просто сказать им – вылезай, приехали.
   – Тогда... Тогда нужно навести на поезд спутникшпион, чтобы он опознал его, как вражеский объект, – глубокомысленно произнес Роман.
   Арбуз посмотрел на Лизу и покрутил пальцем у виска.
   Лиза поджала губы и горестно покачала головой.
   – Ну, если вы такие умные, тогда предложите что-нибудь сами, – обиженно сказал Роман и полез в холодильник за пивом, – не хочу я больше вашей водки.

Глава 6
АВТОРИТЕТ ПОД ДОМАШНИМ АРЕСТОМ

   Яков Борисович Тягайло, он же Тягач, оторвал от уха телефонную трубку, с укоризной посмотрел на нее и покачал головой, сдвинув мохнатые седые брови.
   Вслед за ним точно так же покачал головой и сидящий напротив него за столом маленький старичок в пейсах, удивительно похожий на суетливую мартышку. Только в отличие от Тягайло он не нахмурился, а сложил брови домиком, отчего сразу же приобрел печальный и тревожный вид.
   – Я же говорил, что добром это дело не кончится! – доносился между тем из трубки нервный голос. – Ну и что, что Арбуз крутой как вареное яйцо? Все равно волна пошла, вологодские за Корявого вписались, Федя Темный аж с барнаульской кичи звонил! Базар идет, что теперь уже и в Волгограде у Арбуза какие-то заморочки...
   Старичок-еврей еще раз покачал головой и молитвенно сложил перед грудью морщинистые ладошки. Погрозив ему пальцем, Тягач снова прижал трубку к уху.
   – Стой, Кабан, не тарахти! – остановил он собеседника. – Ну что у вас, у молодых, за привычка? Так и норовите застращать пожилого человека до полусмерти!
   – Тебя, Борисыч, застращаешь! – буркнул Кабан на другом конце провода, сбавив тон. – Да вот только по всему выходит, что и тебе побеспокоиться не мешало бы. Разве не я говорил перед тобой, Мишейшестипалым и Арбузом, что подведет нас Арбуз под всероссийскую сходку? Ну вот и вышел каменный цветок у Данилы-мастера. Мне из-за Арбуза подставляться – не климат! А ты что скажешь?
   Тягач пожевал губами и поднял глаза к потолку.
   – Что же тебе сказать-то, милок? Анекдот про прапорщика и пальму с кокосами на необитаемом острове слышал? То-то. Жизнь – не необитаемый остров, тут не трясти, тут думать надо, тем более в таком деле, как наше. А ты заладил – климат, не климат...
   – Так что делать-то будем, Борисыч? При таких раскладах нам надо вместе держаться.
   – А ты заезжай ко мне на огонек, Мишу прихвати, вот все и покалякаем. Прямо сегодня вечерком и заезжайте, часиков в восемь-девять. Уважьте старика, лады?
   На другом конце провода замолчали.
   – Лады, – ответил наконец Кабан, – благодарствую за приглашение, Борисыч.
   – Ну, тогда до встречи, – удовлетворенно сказал Тягач и дал отбой.
   Повесив трубку, Тягач пристально посмотрел на пейсатого старичка.
   – Ну, что скажешь, Зяма?
   Старичок воздел к небу морщинистые лапки:
   – Таки что тут скажешь, Яков Борисович? Это как тогда, когда я имел такую глупость проиграться этим кишиневским марамоям и еще не знал, что вы, Яков Борисович, дай бог вам здоровья, меня выкупите, я тогда сказал себе: Зяма, у тебя есть одна большая неприятность!
   – Одна большая неприятность, говоришь? – задумчиво спросил Тягач и опять пожевал губами. – Ну, одна не одна, а вот то, что большая, это ты в точку попал, Зиновий свет мой Исаакович. И похоже, что ее зовут Арбузом...
   Тягач любил подчеркивать свою старорежимность, которую считал признаком солидности и основательности. Поэтому он не признавал всяких там новомодных офисов и практически безвылазно сидел в своей, как он выражался, берлоге, выбираясь из нее только в случае крайней необходимости. Оттуда и делами руководил.
   Берлога была под стать хозяину.
   Еще в конце восьмидесятых, как только представилась легальная возможность, Тягач отхватил себе участок соток в восемьдесят в Парголово, прямо у Шуваловского парка. До Тягача там тихо бедствовал какой-то полуразвалившийся дом культуры, который Тягач приватизировал и тут же снес под корень. Потом к участку были приплюсованы еще соток пятьдесят за счет соседей из числа местных аборигенов, страшно обрадовавшихся тому, что их переселили из старых бревенчатых домов без водопровода и канализации в отдельные двухкомнатные хрущовки где-то под Гореловом. О реальной цене своих участков аборигены, понятное дело, и не задумывались.
   Вот там-то и обосновался Тягач в трехэтажной домине-крепости с узкими, как бойницы, окнами. Меблировка соответствовала – всюду ковры, хрустальные люстры, резные буфеты и горки из красного дерева, глубокие удобные кресла, диваны с валиками, торшеры. По стенам развешаны сверкающие начищенной медью барометры, лосиные рога, жанровые картины художников-передвижников. Переднюю украшало чучело медведя, заваленного как-то лично Тягачом на охоте.
   Кроме домины-крепости, на участке имелись также баня, пруд с карасями и разнообразные хозяйственные постройки, крепкие и приземистые. Излишеств не наблюдалось, разве что пара застекленных теплиц с подогревом, предназначенных для бесперебойной поставки на стол свежих и экологически чистых овощей, да тир в подвале, который правильнее было бы назвать бункером, где Тягач любил побаловаться на досуге стрельбой из охотничьей двухстволки-вертикалки «Зауэр» образца 1956 года и двадцатизарядного пистолета «Маузер К-96». Никаких других видов стрелкового оружия он не признавал и относился к ним с презрением.
   Трехметровый кирпичный забор с установленными по периметру камерами видеонаблюдения и с десяток неприметных охранников, по внешнему виду ничем не отличающихся от стандартных окрестных мужичков, надежно оберегали покой хозяина. Соседи из числа простых парголовских аборигенов даже не догадывались, чем на самом деле занимается Тягач, и считали его кем-то вроде среднего ранга партийного или хозяйственного руководителя советских времен на пенсии.
   Тягач соседей не обижал и жил с ними в мире и согласии. Выбираясь время от времени в Шуваловский парк на прогулку, он со всеми здоровался и никому не отказывал в мелких просьбах – денежек там одолжить до получки или бабушку чью-нибудь подбросить до городского собеса. Ну а после того, как вдруг оказались заасфальтированными и прекрасно освещенными все прилегающие к берлоге Тягача непролазные проселки и из Шуваловского парка как по мановению волшебной палочки исчезли наводнявшие его с незапамятных времен хулиганы, соседи окончательно прониклись безграничным уважением к Тягачу и стали называть его не иначе, как благодетелем.
   Это Тягачу очень нравилось, чего греха таить.
   Поручив Зяме Гробману приготовить все необходимое для встречи гостей, Тягач удалился в одну из теплиц – сосредоточиться перед серьезным разговором и заодно проверить, как там вызревают помидорчики сорта «виноградная лоза», которые он очень любил.
   Когда минут через сорок он вернулся в дом и прошел в гостиную, там все уже было готово. Гробман постарался на славу.
   Овальный дубовый стол ломился от домашних солений, маринадов и разнообразной снеди прямиком с Сытного рынка. Вокруг стола были аккуратно расставлены три стула с высокими спинками, обтянутыми черной кожей, бронзовые пирамидальные шляпки обивочных гвоздей на них тускло мерцали в свете подвешенной к лепному потолку лампы под оранжевым с бахромой абажуром. Полдюжины литровых бутылок водки «Московская особая» – другой Тягач не признавал – томились за стеклянной дверцей холодильника-бара. Между холодильником и столом стоял сам Гробман, потирая ладошки и вопросительно поглядывая на Тягача.
   – Молодец, Зяма! – сказал Тягач. – Только ты вот что, тащи-ка сюда и четвертый стул. Посидишь с нами за компанию, послушаешь, может, и умное чего скажешь.
   Гробман страдальчески поднял брови, однако возражать не стал и покорно приставил к столу еще один стул.
   – Садись, садись! – подбодрил его Тягач и взглянул на часы. – Аккурат половина девятого, сейчас гости дорогие нагрянут.
   Двухметровые напольные часы в углу зашипели, и гостиная наполнилась мелодичным звоном. Не успели они отзвонить, как раздался стук в дверь.
   – А вот и они, – сказал Тягач и пошел встречать гостей.
   Для начала выпили по рюмке, хорошенько закусили. Соблюдая обычай, Кабан с Мишей-шестипалым похвалили домашние соленья-маринады – знали, что Тягачу это будет приятно. Тягач в ответ рассказал несколько рецептов, похвастался чудо-помидорами, созревания которых он ожидает со дня на день. За процветание огородного хозяйства Тягача выпили по второй, Гробман рассказал подходящий к случаю еврейский анекдот.
   – Давай к делу, Борисыч, – сказал наконец Кабан, когда все формальности были исполнены, – тучи ходят, время не ждет.
   – Давай, – согласился Тягач. – Ну так что там вокруг Арбуза?
   – Туго, Борисыч. Как я говорил, так и вышло. По России бухтеж пошел. Люди недовольны, что покойный арбузовский лабух Корявого грохнул. Говорят, какой ни есть Корявый, а так не положено, не по понятиям, чтобы авторитет авторитета чужаку сдавал. Мол, если даже и была у Арбуза к Корявому справедливая претензия, так он должен был ему предъяву сделать и по понятиям разобраться в присутствии уважаемых людей. А так, мол, это голимый беспредел и нарушение законов, и за это Арбуза надо наказать.
   – Ну так ведь это на Арбуза гон, нам-то что, – прищурился Тягач.
   – А то, что через Арбуза волна и на нас катится. Питерские, мол, не могут территорию держать, раздрай допускают, слабину дают. Авторитеты у них косяки порют, а они только рты разевают, приплели и то, что Арбуз у нас на глазах Башку загасил вместо оправданий по понятиям, а мы конкретно это дело схавали. Короче, через Арбуза базар возник, что хилые мы и не пора ли нас менять.
   – Н-да... – Тягач почесал лысину, – это нехорошо.
   – Куда как нехорошо, Борисыч! Сам знаешь, волк споткнется – стая только и ждет. А ведь я говорил!
   – Говорил, говорил! Языком шлепать всяк горазд...
   Тягач налил себе водки и выпил, не закусывая, помолчал немного.
   – Ладно, – сказал он спокойно, – ты, Миша, чего молчишь?
   – Мне тоже звонили, – дернул щекой Миша-шестипалый, – из Ростова-на-Дону, причем сам Мохнатый. Там еще дела.
   – Мохнатый? – быстро переспросил Тягач, вскинув брови. – Что еще за дела?
   – Ну, не у них, а в Волгограде, они же там плотно завязаны. Там тоже с Арбузом непонятки. Типа Арбуз вписал местного Бритву на разборку с тюменским Чукчей...
   – Знаю, – кивнул Тягач, – говноед еще тот.
   – Говноед не говноед, а тоже братве не чужой. Арбуз на разборке повесил на Чукчу отступное за косяк, Бритва подписался. Все вроде по понятиям, ан нет. Арбуз отбывает в Питер, а Чукчу находят с пером в глотке. Мохнатый недоволен, спрашивает, что у вас в Питере вообще делается, живы ли вы там.
   – Опять Арбуз! – Кабан ударил кулаком по столу, его рюмка опрокинулась. – Вы что, не въезжаете, что он нас всех подставляет?
   Укоризненно посмотрев на него, Тягач поставил рюмку на место, наполнил ее водкой.
   – Не горячись, Кабан, выпей. И ты выпей, Миша. Налей-ка ему, Зяма. А я пока пойду позвоню в Москву, покалякаю-ка по-стариковски с Французом.
   Кабан с Мишей-шестипалым переглянулись.
   – Надо ли? – осторожно спросил Кабан.
   – Надо, – коротоко ответил Тягач и вышел из гостиной.
   Разговор с Москвой получился долгий. Кабан с Мишей успели пропустить по четыре рюмки и накуриться до одури, а Тягач все не возвращался. Попытки Гробмана развеять установившуюся за столом тревожную атмосферу очередным еврейским анекдотом успеха не имели.
   Наконец Тягач вернулся.
   Покряхтывая, он опустился на свой стул и мрачно оглядел собравшихся.
   – Ну что, какие там дела? – не вытерпел Кабан.
   – Дела, что называется, как сажа бела, – буркнул Тягач, налил себе водки и подцепил на вилку маринованный гриб, – идет-грядет зеленый шум. Приплыли мы прямиком ко всероссийской сходке.
   – Оба-на... – протянул Миша-шестипалый, – и что?
   – Да все то же, только вид сбоку. Ждет нас, голуби мои, отчет о проделанной работе, как граждане начальники изволят выражаться. И, как говорят те же граждане начальники, с возможными оргвыводами. Вот такие дела.
   – Когда?
   – Через неделю.
   – И где?
   – Ты, Миша, как не родной, в самом деле. Ну конечно же у нас, в Питере.
   Кабан с силой вдавил недокуренную сигарету в пепельницу, Гробман привычно воздел руки к небу.
   – Ай, ай, как нехорошо, – залопотал он, раскачиваясь. – Когда я еще хорошо управлял картами, как-то я видел такую сходку в Белгороде, так там потом поставили смотрящего из Москвы...