Страница:
Все с интересом посмотрели на Безродного, Бергамов поощрительно кивнул.
– Я посоветовался с нашими финансистами из управления по исполнению наказаний, – продолжил Безродный, приосанившись. – Ежегодно из бюджета на содержание в тюрьмах и лагерях всей этой уголовной швали выделяются огромные суммы. Питание, спецодежда, рабочий инструмент, отопление бараков, электроэнергия и так далее. Примерные прикидки дают сумму в районе ста рублей на одного заключенного в день – и это не считая расходов на охрану. То есть порядка тридцати шести миллиардов рублей на миллион заключенных в год – или без малого полтора миллиарда долларов. Я беру в расчете на миллион заключенных, потому что именно миллион заключенных предполагается уничтожить до конца года при помощи нашей вакцины.
– Ну и что? – не понял Телегин.
– Эх, Аркадий Игнатович, – позволил себе легкую фамильярность Безродный, – плохо читал ты в школьные годы бессмертное творение нашего классика Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души»! Деньгито эти уже предусмотрены бюджетом на этот год, так?
– Так, – подтвердил Телегин.
– А переведена из них только половина, за первое полугодие. Вторую же половину начнут переводить в течение ближайших недель.
– Ну?
– Так ведь никто, кроме нас, не знает, что через полгода миллиона зеков уже не будет в живых! Чичиков покупал уже умершие души, чтобы взять под них землю, а мы можем по той же схеме изъять деньги у еще живых!
– Как, как? – оживился Додоев.
– А вот как. При помощи наших друзей из министерства финансов мы создадим некий фонд для аккумуляции и наиболее эффективного распределения денег между колониями и ИТК. Какую-то мелочь придется для видимости и вправду отдать, зато основные средства можно многократно прокручивать, а потом, когда начнется массовый падеж зеков, и вовсе сплавить в оффшор! В начавшемся бардаке навряд ли кто о них вспомнит...
– Ну а кто вспомнит – поможем забыть! – ударил кулаком по столу Додоев.
– Именно, Казбек Магомедович. Более того, через подотчетную нам прессу мы можем раздуть благородный образ нашего фонда и начать сбор пожертвований, в том числе и из-за границы.
Безродный победоносно оглядел окружающих. Все заулыбались, даже Самоедов взглянул на Безродного с уважением.
– Ай, голова, ай, голова! – восхищенно приговаривал Додоев, цокая языком. – Тебя не в ВОХР, тебя в министры финансов надо!
– Хорошая мысль! – одобрил Безродного Телегин. – Однако почему же ты, Василий Кимович, исключаешь из подсчетов расходы на охрану? Там ведь тоже получится экономия – будь здоров...
Оглянувшись на Бергамова, Безродный убедился в том, что тот внимательно слушает.
– Не могу согласиться, Аркадий Игнатович. И в данном вопросе мною руководят отнюдь не ведомственные соображения. Нельзя забывать, что внутренние войска нужны любому режиму, и тем более нам при наших обширных планах по наведению порядка в стране. Поэтому не стоит раздражать их необдуманными сокращениями. Не тот случай, потом себе дороже выйдет.
Постучав массивным золотым перстнем по стакану, Бергамов привлек к себе внимание.
– Спасибо, Василий Кимович – тепло сказал он. – Видите, друзья, вот что значит ответственно, с инициативой относиться к общему делу! Я искренне рад лишний раз убедиться в том, что мы не ошиблись в Василии Кимовиче. Думаю, что выражу общее мнение, если поблагодарю Василия Кимовича от лица организации. Это вам зачтется. Аркадий Игнатович, озаботьте наших экономистов разработкой деталей.
Телегин вынул маленький блокнот с позолоченной шариковой ручкой и сделал в нем короткую запись.
– Теперь о поезде, – продолжил Бергамов, посерьезнев, – можете считать, что отсчет времени пошел.
Додоев с Телегиным коротко кивнули, Самоедов задержал дыхание, а Безродный прикрыл глаза. Вот оно, началось! Теперь все: или пан или пропал.
– Какова готовность поезда? – спросил Бергамов после непродолжительного молчания.
– Стопроцентная! – четко отрапортовал Телегин. – Состав полностью укомплектован, стоит, можно сказать, под парами в депо под Хабаровском, охрана наша, с местными властями контакт полный. На всех вагонах нанесены красные кресты и названия задействованных нами в проекте международных организаций. Готовы и комплекты униформы для поездной бригады и врачей-добровольцев с эмблемами «Здоровый заключенный». В аэропорту Франкфурта-наМайне зафрахтован самолет, отправка европейских врачей-добровольцев – по первому сигналу.
– Прием по пути следования и стопроцентная вакцинация заключенных обеспечены? – спросил Бергамов Безродного.
– Так точно, Самсон Эдуардович. Проведена и пропаганда вакцинации среди заключенных, они ждут.
– Тогда все. Везите врачей, вы, Казбек Магомедович, запускайте кампанию в прессе. Старт поезда – через неделю, по Транссибирской магистрали от Хабаровска до Москвы. Дальнейшее по плану.
Телегин осторожно кашлянул и вопросительно взглянул на Бергамова.
– Вакцина? – понял его Бергамов. – Грузите.
Он встал, подошел к бассейну, постоял немного, глядя на бирюзовую рябь.
– Так, говорите, Василий Кимович, ждут заключенные вакцину?
– Ждут, Самсон Эдуардович.
Бергамов сплюнул прямо в бассейн, провел рукой по седым волосам и процедил сквозь зубы:
– Будет вам, блядь, вакцина.
Часть вторая
Глава 1
– Я посоветовался с нашими финансистами из управления по исполнению наказаний, – продолжил Безродный, приосанившись. – Ежегодно из бюджета на содержание в тюрьмах и лагерях всей этой уголовной швали выделяются огромные суммы. Питание, спецодежда, рабочий инструмент, отопление бараков, электроэнергия и так далее. Примерные прикидки дают сумму в районе ста рублей на одного заключенного в день – и это не считая расходов на охрану. То есть порядка тридцати шести миллиардов рублей на миллион заключенных в год – или без малого полтора миллиарда долларов. Я беру в расчете на миллион заключенных, потому что именно миллион заключенных предполагается уничтожить до конца года при помощи нашей вакцины.
– Ну и что? – не понял Телегин.
– Эх, Аркадий Игнатович, – позволил себе легкую фамильярность Безродный, – плохо читал ты в школьные годы бессмертное творение нашего классика Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души»! Деньгито эти уже предусмотрены бюджетом на этот год, так?
– Так, – подтвердил Телегин.
– А переведена из них только половина, за первое полугодие. Вторую же половину начнут переводить в течение ближайших недель.
– Ну?
– Так ведь никто, кроме нас, не знает, что через полгода миллиона зеков уже не будет в живых! Чичиков покупал уже умершие души, чтобы взять под них землю, а мы можем по той же схеме изъять деньги у еще живых!
– Как, как? – оживился Додоев.
– А вот как. При помощи наших друзей из министерства финансов мы создадим некий фонд для аккумуляции и наиболее эффективного распределения денег между колониями и ИТК. Какую-то мелочь придется для видимости и вправду отдать, зато основные средства можно многократно прокручивать, а потом, когда начнется массовый падеж зеков, и вовсе сплавить в оффшор! В начавшемся бардаке навряд ли кто о них вспомнит...
– Ну а кто вспомнит – поможем забыть! – ударил кулаком по столу Додоев.
– Именно, Казбек Магомедович. Более того, через подотчетную нам прессу мы можем раздуть благородный образ нашего фонда и начать сбор пожертвований, в том числе и из-за границы.
Безродный победоносно оглядел окружающих. Все заулыбались, даже Самоедов взглянул на Безродного с уважением.
– Ай, голова, ай, голова! – восхищенно приговаривал Додоев, цокая языком. – Тебя не в ВОХР, тебя в министры финансов надо!
– Хорошая мысль! – одобрил Безродного Телегин. – Однако почему же ты, Василий Кимович, исключаешь из подсчетов расходы на охрану? Там ведь тоже получится экономия – будь здоров...
Оглянувшись на Бергамова, Безродный убедился в том, что тот внимательно слушает.
– Не могу согласиться, Аркадий Игнатович. И в данном вопросе мною руководят отнюдь не ведомственные соображения. Нельзя забывать, что внутренние войска нужны любому режиму, и тем более нам при наших обширных планах по наведению порядка в стране. Поэтому не стоит раздражать их необдуманными сокращениями. Не тот случай, потом себе дороже выйдет.
Постучав массивным золотым перстнем по стакану, Бергамов привлек к себе внимание.
– Спасибо, Василий Кимович – тепло сказал он. – Видите, друзья, вот что значит ответственно, с инициативой относиться к общему делу! Я искренне рад лишний раз убедиться в том, что мы не ошиблись в Василии Кимовиче. Думаю, что выражу общее мнение, если поблагодарю Василия Кимовича от лица организации. Это вам зачтется. Аркадий Игнатович, озаботьте наших экономистов разработкой деталей.
Телегин вынул маленький блокнот с позолоченной шариковой ручкой и сделал в нем короткую запись.
– Теперь о поезде, – продолжил Бергамов, посерьезнев, – можете считать, что отсчет времени пошел.
Додоев с Телегиным коротко кивнули, Самоедов задержал дыхание, а Безродный прикрыл глаза. Вот оно, началось! Теперь все: или пан или пропал.
– Какова готовность поезда? – спросил Бергамов после непродолжительного молчания.
– Стопроцентная! – четко отрапортовал Телегин. – Состав полностью укомплектован, стоит, можно сказать, под парами в депо под Хабаровском, охрана наша, с местными властями контакт полный. На всех вагонах нанесены красные кресты и названия задействованных нами в проекте международных организаций. Готовы и комплекты униформы для поездной бригады и врачей-добровольцев с эмблемами «Здоровый заключенный». В аэропорту Франкфурта-наМайне зафрахтован самолет, отправка европейских врачей-добровольцев – по первому сигналу.
– Прием по пути следования и стопроцентная вакцинация заключенных обеспечены? – спросил Бергамов Безродного.
– Так точно, Самсон Эдуардович. Проведена и пропаганда вакцинации среди заключенных, они ждут.
– Тогда все. Везите врачей, вы, Казбек Магомедович, запускайте кампанию в прессе. Старт поезда – через неделю, по Транссибирской магистрали от Хабаровска до Москвы. Дальнейшее по плану.
Телегин осторожно кашлянул и вопросительно взглянул на Бергамова.
– Вакцина? – понял его Бергамов. – Грузите.
Он встал, подошел к бассейну, постоял немного, глядя на бирюзовую рябь.
– Так, говорите, Василий Кимович, ждут заключенные вакцину?
– Ждут, Самсон Эдуардович.
Бергамов сплюнул прямо в бассейн, провел рукой по седым волосам и процедил сквозь зубы:
– Будет вам, блядь, вакцина.
Часть вторая
СМЕРТЕЛЬНЫЙ ЭШЕЛОН
Глава 1
ПРИГОВОР ДЛЯ БЕСПРЕДЕЛЬЩИКА
Номер, в котором Лиза просидела взаперти всю ночь, располагался в дальнем, дешевом крыле гостиницы, где обычно останавливались колхозники, водители и подозрительные личности с темными волосами и явно выраженным кавказским акцентом.
Костян, приставленный сторожить ее, тоже не спал.
Он сидел в кресле перед телевизором, включив местную эротическую программу и неутомимо пялясь на жеманных потаскух с силиконовыми бюстами, которые ползали по диванам, извивались под душем и щекотали друг друга в разных местах длинными ногтями.
Наконец за окном посветлело, и примерно в половине восьмого в номер постучали условным стуком. Бросив на Лизу грозный взгляд – дескать, сиди, не рыпайся – Костян, подошел к двери и спросил:
– Кто там?
– Это я, открывай, – послышался недовольный голос Сергея Батурина.
Костян отпер дверь, и двойник вошел в номер, держа в руках газету.
– Ну что, краля, не соскучилась без меня? – поинтересовался он, криво усмехнувшись.
Лиза даже не посмотрела на него.
– А у меня для тебя новости, – сказал Батурин, усаживаясь в кресло, стоявшее напротив дивана, на котором сидела Лиза.
– Какие новости могут быть у такого подонка? – брезгливо спросила Лиза.
– А вот такие! – Батурин швырнул ей на колени газету. – Вот тебе свежая газета, читай про своего Меньшикова. Пиздец ему пришел, сгорел на хрен!
Лиза нахмурилась и взглянула на газету «Утренняя Волга», которая была развернута на статье с крупным заголовком «Смерть в бензиновом аду».
Взяв газету в руки, она начала читать, и буквы поплыли перед ее глазами.
Журналист, носивший псевдоним «Артем Близоруков», писал о том, что вчера поздно вечером на бензоколонке у Петропавловской крепости взорвалась и дотла сгорела машина известного исполнителя блатного шансона Романа Меньшикова. Его обгоревший до полной неузнаваемости труп был обнаружен в салоне машины. Шансов спастись у Меньшикова не было, потому что, во-первых, взрыв неустановленного устройства, заложенного под сиденьем, произошел, когда певец остановился у колонки и еще находился за рулем, а во-вторых – немедленно вспыхнули тридцать тонн бензина, имевшегося в двух подземных танках.
И теперь ведется следствие, которое, понятное дело, вряд ли обнаружит злоумышленников, а останки любимого народом певца будут преданы земле в закрытом гробу. Похороны состоятся через три дня на Смоленском кладбище, недалеко от могил Майка Науменко и Дюши Романова.
Вечная память безвременно ушедшему певцу.
Выронив газету, Лиза беспомощно посмотрела на Батурина, и он, злобно усмехнувшись, произнес:
– Ну что, прочла? Конец твоему кобелю, поджарился. Мне, чтоб ты знала, на него насрать. Но тему придется прикрыть. А жаль... Хорошие песенки писал твой хахаль! И хорошие денежки мы заработали на этих песенках. А я еще поверил, как дурак, что ты действительно на меня повелась. Надо же! И ведь я так и не трахнул тебя... Кстати, еще не поздно. Слышь, Костян, на пару будешь?
Лиза почти не понимала, что говорит развалившийся в кресле двойник, перед ее глазами появлялись то улыбающееся лицо Романа, то черный дым над горящей заправкой. Он сгорел в огне...
Какая страшная смерть! И теперь Лиза никогда не увидит его, не обнимет...
И его песни будут звучать только с дисков, которыми будут бойко торговать расторопные дельцы, для которых смерть артиста – всего лишь удачный повод поднять тиражи.
Лиза подняла глаза на злорадствовавшего Батурина. Что он такое несет?
– ... дурачок, что ли? Нет, красотка, – гнал свое Батурин, – у меня и не такие ноги раскидывали! Ну что, трахнуть тебя прямо сейчас? Я еще не трахал свежих вдовушек...
Вдруг дверь с грохотом распахнулась и на пороге показался Арбуз.
– Трахни себя, – сказал он и по-хозяйски неторопливо вошел в номер.
Следом за ним вошли четверо широкоплечих суровых мужчин с поломанными носами и мятыми ушами. Увидев их, Костян сжался и прилип к стулу, а Батурин умолк на полуслове и смертельно побледнел.
– Ну что, тварь, отпелся? – ласково спросил Арбуз. – Ну-ка, подай мне вон то кресло!
Батурин торопливо вскочил и поставил перед Арбузом кресло.
– А сам отойди в уголок и стой там, пока тебя не позовут, – Арбуз оперся рукой на спинку кресла и посмотрел на растерянную Лизу. – А что это вы тут рассопливились, позвольте вас спросить?
– Миша! – Лиза вскочила с дивана и, бросившись к Арбузу, повисла у него на шее. – Миша! Вы еще ничего не знаете? Роман погиб, он умер! Сгорел на бензоколонке!
Тут Лиза зарыдала в голос, а Арбуз, крякнув, погладил ее по голове и осторожно усадил на диван.
– Как это сгорел? – удивленно спросил он.
Лиза подняла на него полные слез глаза и, шмыгая носом, произнесла прерывающимся голосом:
– В газете написано... А этот подонок еще радуется...
– А он больше не будет радоваться, – заверил Лизу Арбуз.
Взяв газету, он начал внимательно читать статью, а Лиза в это время, утирая слезы, взглянула на неподвижно стоявших в стратегических точках комнаты силовиков Арбуза. За плечом одного из них маячил какой-то малоприятный незнакомый тип с мерзкими молдавскими усами. Лица его Лиза не разглядела из-за слез, да и не до того ей было, чтобы разглядывать каких-то совершенно не нужных ей людей.
– Ну что же... – сказал Арбуз, закончив чтение, – грустная статья, ничего не скажешь. На, Ромка, почитай!
Он протянул газету стоявшему у двери молдаванину, а Лиза, с удивлением посмотрев на того, кого Арбуз назвал Ромкой, почувствовала, как комната поплыла перед ее глазами. В человеке, который одними только своими усами вызвал у нее чувство неприязни, она с удивлением узнала Романа.
Чаша переживаний оказалась велика для Лизы, и она потеряла сознание.
– Ну вот, сомлела, – усмехнулся Арбуз, – эх, бабы...
Роман, посмотрев на Лизу, лежавшую на диване с закрытыми глазами, перевел взгляд на прилипшего к стене двойника и, поморщившись, сорвал крепко приклеенные усы.
– Ну что, пидар, узнаешь? – спросил он и шагнул к Батурину.
– Я... На эту тему не со мной! – торопливо забормотал тот, вжавшись в стену. – Есть крутые люди, это они держат тему, а я только работаю под ними... Все с ними.
– С ними мы еще разберемся, – кивнул Арбуз, – но ты ответишь в первую очередь.
Он повернулся к Роману и спросил:
– Как там Жеглов сказал? С солдатом вражеской армии все просто, он воюет с оружием в руках, и его вина не требует доказательств, вроде так?
Снова взглянув на двойника, Арбуз сказал:
– Вот ты и пойман на месте с поличным, гнус! И еще девушку обижаешь... Ты ее вроде трахнуть хотел вместе с этим уродом? – Арбуз бросил взгляд на Костяна. – Встань, козел, когда о тебе говорят!
Костян вскочил со стула, и Арбуз недобро усмехнулся.
– Ты, я вижу, парниша конкретный... Ну что же, значит, и ответишь конкретно. По понятиям.
Костян опустил глаза, боясь посмотреть на Арбуза.
Он гораздо лучше Батурина понимал, что за человек стоит перед ним, и понимал, что в его жизни настали плохие времена.
Роман подошел к Батурину и спросил:
– Ну как, хорошо звездой быть? И деньги хорошие, и девок невпроворот... А?
И неожиданно ударил двойника в голову.
Удар пришелся в левый висок, Батурин замычал, поднял руки к лицу, потом безвольно уронил их и сполз по стене на пол.
Роман несколько раз пнул его, а Арбуз, снисходительно усмехнувшись, сказал:
– Ты бы вообще-то девушкой занялся, Тайсон недожаренный. С этими уродами успеется...
Роман неохотно отошел от неподвижного тела Батурина и посмотрел на Лизу.
– Так... – озабоченно сказал он, – тут нужно мокрое полотенце.
И добавил:
– А мне – бутылочку пива. Чтобы рука верная была...
Но, если очень хочется, то можно приспособить его к любым гражданским нуждам. Например – устроить в нем колхозный рынок или, например, фестиваль поп-музыки. Или выставку современной скульптуры, которая с легкостью превращается в тематическую конференцию «Творчество душевнобольных».
Однако вор в законе Виктор Касторов по прозвищу Бритва рассудил, что нездоровая суета вокруг принадлежащей ему недвижимости ни к чему, поэтому авиационные ангары, которых Бритва по случаю откупил ровно восемь штук, ничем не привлекали к себе внимания – как стояли тридцать лет, так и стоят – обычные алюминиевые сараи за колючей проволокой, только очень большие.
Когда-то Бритва был простым и скромным карманником, неизвестным никому, кроме корешей и оперов, а ангары принадлежали авиационной части и охранялись как зеница ока, то есть – зрачок глаза. Но все меняется в этом мире, и Бритва стал смотрящим по Волгограду, а ангары потеряли краснознаменную невинность и перешли в собственность Бритвы. Новый владелец пока еще не решил, как с наибольшей пользой распорядиться доставшейся ему по дешевке собственностью, и использовал ангары от случая к случаю – как придется.
На этот раз к Бритве обратился известный питерский авторитет Арбуз, который попросил предоставить ему охраняемое пространство для того, чтобы разобраться с тюменским авторитетом, носившим погонялово Чукча. Собственно, разобраться он хотел не с Чукчей, а с пойманным на месте преступления двойником знаменитого певца Романа Меньшикова, но двойник категорически отказался отвечать за себя сам, ссылаясь на Чукчу.
Ну что же – Чукча так Чукча – Арбуз пожал плечами, и на горизонте появился вызванный из Тюмени Чукча, которому не понравился такой поворот событий, однако он рассчитывал выехать на наглости и беспределе, которые до сих пор не подводили его.
Предоставив помещение для разборки, Бритва, который любил, чтобы все было по высшему разряду, устроил в ангаре некое подобие английского парламента. Гладкий бетонный пол застелили старым бархатным занавесом, оставшимся еще от советских времен, на небольшом постаменте поставили старое кресло с высокой спинкой, неизвестно откуда и как попавшее в ангар, а перед ним, справа и слева, располагались напротив друг друга два роскошных кожаных дивана, принадлежавшие прежде руководству части, а потом перешедшие вместе с ангарами к новому владельцу.
Бритва, словно король Лир, сидел на высоком троне, рядом с ним в интуристовских креслах сидели трое мрачных крепких ребят, которых при других обстоятельствах можно было бы назвать присяжными, а перед ними на диванах расположились оппоненты, которые по понятным причинам смотрели друг на друга без особой симпатии.
На одном диване сидели Чукча и Сергей Батурин, на другом – Арбуз с Романом. На улице вдоль стен ангара стояли вооруженные люди Бритвы, так что общая безопасность была обеспечена, а оружие сторон лежало на столе, стоявшем у стены, под присмотром дюжего братка, который не сводил восхищенного взгляда с позолоченного «Магнума» Арбуза.
Солидно кашлянув, Бритва произнес:
– Итак, господа, прошу вас начинать. Если у кого в горле пересохло – не стесняйтесь, сами видите: у нас все есть.
И в самом деле – погибнуть от жажды в этом ангаре было никак нельзя.
Около каждого из диванов имелся столик, на котором теснились бутылки с пивом, водкой и безалкогольными напитками. Такой же столик стоял и рядом с троном, на котором восседал Бритва, так что все присутствующие имели возможность как утолить жажду пивом, так и смягчить душу водкой. Именно на это и рассчитывал Бритва, который был прекрасно осведомлен о железном характере Арбуза и о беспредельной наглости Чукчи.
– А чо тут начинать, – развязно произнес Чукча, – тут можно как начать, так сразу и закончить.
Он взял со стоявшего рядом с ним столика бутылку пива, открыл ее и жадно присосался к горлышку. Арбуз с каменным лицом следил за действиями Чукчи и только слегка поморщился, когда тот громко рыгнул, оторвавшись от бутылки.
– Оно ведь как, – рассудительно сказал Чукча и закурил, – оно ведь если всем хватает, то и ништяк.
– Что значит – всем хватает? – нахмурился Арбуз. – Потрудись объяснить.
– А то и значит, – Чукча выпустил дым в сторону Арбуза, – смотри сам. Твой артист деньгу гребет, а всех грядок ему все равно не окучить. Так что надо делиться с братвой. Вот мы и подобрали то, что твой Меньшиков не поднял. Ему ведь одной жопой на всех свадьбах все равно не успеть, а так – другим хорошим людям польза.
Чукча не заметил бледности, внезапно появившейся на лице Арбуза, что являлось очень нехорошим знаком, и повел рукой в сторону «хорошего человека». Сергей Батурин кивнул, и Чукча уверенно завершил первую часть своего выступления словами:
– Даже Бог велел делиться.
Арбуз нехорошо посмотрел на Чукчу и усмехнулся:
– Делиться, говоришь? Это ты можешь лохам втирать, которых ты на ровном месте на бабки разводишь. А насчет делиться – так, может быть, хочешь трудом поделиться? Или талантами? Тогда и на долю честную можешь рассчитывать.
– А чо, я трудом не поделился, что ли? – Чукча взял вторую бутылку пива. – Ты посмотри – бригаду собрать надо, всем заплатить надо, костюмы надо, билеты, гостиница, всяко-разно... Это что тебе – не труд? Это же голимые бабки, которые я имею полное право отбить.
Арбуз громко засмеялся:
– Да ты, уважаемый, сам-то понял, что сказал? У тебя получается, что если ты потратился на транспорт и инструменты для взлома, то терпила тебе уже просто по жизни должен? Вот это здорово! Только Роман Меньшиков, к деньгам которого ты протянул руки, – не терпила. А деньги... Ты, между прочим, и к моим деньгам притронулся. И это уже совершенно другое дело. Отвечать придется повзрослому.
– А чо отвечать-то? – вскинулся Чукча. – Чо отвечать? Мой артист твоего не хуже, между прочим! И публика его любит! И это еще разобраться надо, кто тут настоящий, и кто кому денег должен!
Арбуз захохотал, откинувшись на спинку кресла и показывая отличные металлокерамические зубы.
– Ай, молодца! – воскликнул он. – Ай, угодил! Давно я такого не слышал!
– А что тут слышать? – удивился Чукча, который не понял, чем это он так развеселил Арбуза. – Это мы с тобой авторитеты, а артист твой – он все равно дурилка картонная, и не он решает, что как по понятиям будет.
– Ты, козел, – Роман, чувствуя, как холодная волна поднимается от солнечного сплетения к ушам, встал с дивана, – ты свою пасть закрой, а то я тебе безо всяких понятий зубы в глаза переставлю!
– Што-о? – Чукча прищурился. – Ты кого козлом назвал?
– Тебя, урод! – Роман засунул руки в карманы. – И если хочешь, прямо сейчас обломаю тебе рога твои крысиные.
– Сядь на место, – Арбуз сильно дернул Романа за ремень, и Роман с размаху уселся на диван.
Арбуз встал между Романом и побагровевшим Чукчей и сказал:
– Между прочим, не знаю, как насчет козла, а то, что ты – крыса, так это точно.
– Ну, падла, ты за козла ответишь, – Чукча пытался выглянуть из-за Арбуза, – ответишь, бля буду!
– А может, сначала я за крысу отвечу? – спросил Арбуз и повернулся к Бритве. – Слушай, Виктор Батькович, поставь-ка тут парочку крепких ребят, а то сейчас начнется поединок в первом полусреднем весе.
Бритва, которому было ужасно интересно наблюдать разборку, кивнул и, достав из кармана трубку, пробормотал в нее несколько фраз.
Тут же дверь ангара распахнулась, и вошли двое его боевиков.
Один из них встал за спиной порывавшегося вскочить Чукчи, другой поместился за спинкой дивана, на котором сидел с трудом сдерживавший бешенство Роман.
– Вы, это... – Бритва посмотрел на своих братков, – вы их придерживайте, если что. Но – с полным уважением.
Братки кивнули и по-деловому посмотрели на своих подопечных.
Арбуз сел на диван и, достав сигареты, повторил:
– Ты, Чукча, себя со мной не равняй. Авторитет он, понимаешь! Ты не авторитет, а крыса. И я за свои слова отвечаю.
Закурив, он взглянул на Чукчу и сказал:
– Во-первых, ты не лишнее подобрал, а просто украл с чужой, как ты сам выразился, грядки. То, что творил твой подопечный, называется просто воровством. А в данном случае – крысятничеством, потому что Роман Меньшиков не просто артист, а человек, работающий под крышей. А крыша эта – я. И ты украл мои деньги.
– Да ладно, украл не украл... Ты по делу говори, – ответил Чукча.
– А я, стало быть, не по делу говорю? – прищурился Арбуз. – Тебя вообще кто авторитетом признал? Беспредельщики тюменские, что ли? Ты эти базары оставь для тех, кого разводишь. А если ты думаешь, что можешь развести меня, так я тебя в этом быстро разуверю. Слушай внимательно, что я буду говорить. Во всем мире есть такое понятие – интеллектуальная собственность. И песни Романа Меньшикова являются этой самой интеллектуальной собственностью, которая принадлежит не только ему, но и другим людям. Серьезным, между прочим, людям.
– Между прочим, – вмешался в разговор Бритва, который уже понял, что ситуация складывается далеко не в пользу Чукчи, – я только вчера узнал, что на сцене двойник. Те люди из его бригады, которые обратились к местному обществу с просьбой поддержать порядок в случае чего, говорили, что выступать будет настоящий Роман Меньшиков. Так что ты, Чукча, косяка оттопырил. Извините, что вмешался в разговор.
Бритва взял со стола бутылку и налил себе водки.
– А это ничего, что вмешался, – сказал Арбуз, – получается, что ты свидетель, да и не только свидетель. Эти уроды и тебя обманули, так что имеешь полное право выставить претензию.
– Это кто тебе здесь урод? – угрожающе подался вперед Чукча.
– А здесь два урода, – хладнокровно ответил Арбуз, – что ты, что петух этот, который на сцене прыгал – оба хороши. Если не нравится, можем на кулачках побиться. Я тебе с удовольствием башку сверну.
– Что-о?
– Заткнись, – Арбуз презрительно взглянул на Чукчу, – ты для меня никто, понял? Я еще думал, что это за авторитет такой образовался, которому крысятничать не западло, а когда увидел твое рыло, то сразу все понял. Ты, гнида, такой же авторит, как я замполит. И теперь я знаю, как с тобой разговаривать.
– Ну и как ты будешь со мной разговаривать?
Чукча изо всех сил старался сохранить достоинство, но получалось так, что он стремительно падал в глазах всех присутствующих, в том числе и своего подопечного – Сергея Батурина, которого он год назад убедил заняться музыкальным воровством. И сейчас Сергей чувствовал, что неминуемая расплата, мысли о которой он привычно отгонял весь этот в общем-то удачный год, настала.
– Очень просто, – Арбуз аккуратно стряхнул пепел в тарелку, служившую пепельницей, – вообще-то лично я просто пристрелил бы тебя. Но... Но есть варианты поинтереснее.
– Ну-ну, интересно... – Чукча цыкнул зубом и сплюнул на пол.
Арбуз брезгливо посмотрел на него и сказал:
– А ты зря блатного из себя корчишь. Все равно свиньей как был, так и останешься.
Чукча дернул плечом, но промолчал.
– Значит, так, – Арбуз затушил сигарету и твердо посмотрел Чукче в глаза, – меня зовут Михаил Арбузов. Я – коронованный вор в законе. А ты – тварь поганая. До того, как я тебя увидел, я не знал этого. А теперь узнал, и ты будешь внимательно слушать то, что я тебе скажу. Бритва и его люди – свидетели, и ты потом не сможешь сказать, что ничего не слышал.
Чукча сжал зубы, а Сергей Батурин прикрыл глаза рукой, будто задумался о чем-то. Ему было страшно...
– Как мне стало известно, – медленно начал Арбуз, – этот козел под твоим чутким руководством удачно косил под Меньшикова почти целый год. Поэтому я посчитал кое-что и теперь объявляю тебе, что ты должен мне, подчеркиваю – мне, а не Роману Меньшикову, которого ты не уважаешь, девятьсот тысяч долларов. Вы за этот год хапнули больше, но я говорю – девятьсот тысяч долларов. Даю тебе десять дней, чтобы найти деньги. Это не такая уж большая сумма, если учитывать то, что ты успел у меня украсть.
– А блюдечка с голубой каемочкой тебе не надо? – ощерился Чукча.
– Нет, не надо, – спокойно ответил Арбуз, – и не думай, что сможешь выкрутиться. Конец твоей веревочке уже пришел.
Костян, приставленный сторожить ее, тоже не спал.
Он сидел в кресле перед телевизором, включив местную эротическую программу и неутомимо пялясь на жеманных потаскух с силиконовыми бюстами, которые ползали по диванам, извивались под душем и щекотали друг друга в разных местах длинными ногтями.
Наконец за окном посветлело, и примерно в половине восьмого в номер постучали условным стуком. Бросив на Лизу грозный взгляд – дескать, сиди, не рыпайся – Костян, подошел к двери и спросил:
– Кто там?
– Это я, открывай, – послышался недовольный голос Сергея Батурина.
Костян отпер дверь, и двойник вошел в номер, держа в руках газету.
– Ну что, краля, не соскучилась без меня? – поинтересовался он, криво усмехнувшись.
Лиза даже не посмотрела на него.
– А у меня для тебя новости, – сказал Батурин, усаживаясь в кресло, стоявшее напротив дивана, на котором сидела Лиза.
– Какие новости могут быть у такого подонка? – брезгливо спросила Лиза.
– А вот такие! – Батурин швырнул ей на колени газету. – Вот тебе свежая газета, читай про своего Меньшикова. Пиздец ему пришел, сгорел на хрен!
Лиза нахмурилась и взглянула на газету «Утренняя Волга», которая была развернута на статье с крупным заголовком «Смерть в бензиновом аду».
Взяв газету в руки, она начала читать, и буквы поплыли перед ее глазами.
Журналист, носивший псевдоним «Артем Близоруков», писал о том, что вчера поздно вечером на бензоколонке у Петропавловской крепости взорвалась и дотла сгорела машина известного исполнителя блатного шансона Романа Меньшикова. Его обгоревший до полной неузнаваемости труп был обнаружен в салоне машины. Шансов спастись у Меньшикова не было, потому что, во-первых, взрыв неустановленного устройства, заложенного под сиденьем, произошел, когда певец остановился у колонки и еще находился за рулем, а во-вторых – немедленно вспыхнули тридцать тонн бензина, имевшегося в двух подземных танках.
И теперь ведется следствие, которое, понятное дело, вряд ли обнаружит злоумышленников, а останки любимого народом певца будут преданы земле в закрытом гробу. Похороны состоятся через три дня на Смоленском кладбище, недалеко от могил Майка Науменко и Дюши Романова.
Вечная память безвременно ушедшему певцу.
Выронив газету, Лиза беспомощно посмотрела на Батурина, и он, злобно усмехнувшись, произнес:
– Ну что, прочла? Конец твоему кобелю, поджарился. Мне, чтоб ты знала, на него насрать. Но тему придется прикрыть. А жаль... Хорошие песенки писал твой хахаль! И хорошие денежки мы заработали на этих песенках. А я еще поверил, как дурак, что ты действительно на меня повелась. Надо же! И ведь я так и не трахнул тебя... Кстати, еще не поздно. Слышь, Костян, на пару будешь?
Лиза почти не понимала, что говорит развалившийся в кресле двойник, перед ее глазами появлялись то улыбающееся лицо Романа, то черный дым над горящей заправкой. Он сгорел в огне...
Какая страшная смерть! И теперь Лиза никогда не увидит его, не обнимет...
И его песни будут звучать только с дисков, которыми будут бойко торговать расторопные дельцы, для которых смерть артиста – всего лишь удачный повод поднять тиражи.
Лиза подняла глаза на злорадствовавшего Батурина. Что он такое несет?
– ... дурачок, что ли? Нет, красотка, – гнал свое Батурин, – у меня и не такие ноги раскидывали! Ну что, трахнуть тебя прямо сейчас? Я еще не трахал свежих вдовушек...
Вдруг дверь с грохотом распахнулась и на пороге показался Арбуз.
– Трахни себя, – сказал он и по-хозяйски неторопливо вошел в номер.
Следом за ним вошли четверо широкоплечих суровых мужчин с поломанными носами и мятыми ушами. Увидев их, Костян сжался и прилип к стулу, а Батурин умолк на полуслове и смертельно побледнел.
– Ну что, тварь, отпелся? – ласково спросил Арбуз. – Ну-ка, подай мне вон то кресло!
Батурин торопливо вскочил и поставил перед Арбузом кресло.
– А сам отойди в уголок и стой там, пока тебя не позовут, – Арбуз оперся рукой на спинку кресла и посмотрел на растерянную Лизу. – А что это вы тут рассопливились, позвольте вас спросить?
– Миша! – Лиза вскочила с дивана и, бросившись к Арбузу, повисла у него на шее. – Миша! Вы еще ничего не знаете? Роман погиб, он умер! Сгорел на бензоколонке!
Тут Лиза зарыдала в голос, а Арбуз, крякнув, погладил ее по голове и осторожно усадил на диван.
– Как это сгорел? – удивленно спросил он.
Лиза подняла на него полные слез глаза и, шмыгая носом, произнесла прерывающимся голосом:
– В газете написано... А этот подонок еще радуется...
– А он больше не будет радоваться, – заверил Лизу Арбуз.
Взяв газету, он начал внимательно читать статью, а Лиза в это время, утирая слезы, взглянула на неподвижно стоявших в стратегических точках комнаты силовиков Арбуза. За плечом одного из них маячил какой-то малоприятный незнакомый тип с мерзкими молдавскими усами. Лица его Лиза не разглядела из-за слез, да и не до того ей было, чтобы разглядывать каких-то совершенно не нужных ей людей.
– Ну что же... – сказал Арбуз, закончив чтение, – грустная статья, ничего не скажешь. На, Ромка, почитай!
Он протянул газету стоявшему у двери молдаванину, а Лиза, с удивлением посмотрев на того, кого Арбуз назвал Ромкой, почувствовала, как комната поплыла перед ее глазами. В человеке, который одними только своими усами вызвал у нее чувство неприязни, она с удивлением узнала Романа.
Чаша переживаний оказалась велика для Лизы, и она потеряла сознание.
– Ну вот, сомлела, – усмехнулся Арбуз, – эх, бабы...
Роман, посмотрев на Лизу, лежавшую на диване с закрытыми глазами, перевел взгляд на прилипшего к стене двойника и, поморщившись, сорвал крепко приклеенные усы.
– Ну что, пидар, узнаешь? – спросил он и шагнул к Батурину.
– Я... На эту тему не со мной! – торопливо забормотал тот, вжавшись в стену. – Есть крутые люди, это они держат тему, а я только работаю под ними... Все с ними.
– С ними мы еще разберемся, – кивнул Арбуз, – но ты ответишь в первую очередь.
Он повернулся к Роману и спросил:
– Как там Жеглов сказал? С солдатом вражеской армии все просто, он воюет с оружием в руках, и его вина не требует доказательств, вроде так?
Снова взглянув на двойника, Арбуз сказал:
– Вот ты и пойман на месте с поличным, гнус! И еще девушку обижаешь... Ты ее вроде трахнуть хотел вместе с этим уродом? – Арбуз бросил взгляд на Костяна. – Встань, козел, когда о тебе говорят!
Костян вскочил со стула, и Арбуз недобро усмехнулся.
– Ты, я вижу, парниша конкретный... Ну что же, значит, и ответишь конкретно. По понятиям.
Костян опустил глаза, боясь посмотреть на Арбуза.
Он гораздо лучше Батурина понимал, что за человек стоит перед ним, и понимал, что в его жизни настали плохие времена.
Роман подошел к Батурину и спросил:
– Ну как, хорошо звездой быть? И деньги хорошие, и девок невпроворот... А?
И неожиданно ударил двойника в голову.
Удар пришелся в левый висок, Батурин замычал, поднял руки к лицу, потом безвольно уронил их и сполз по стене на пол.
Роман несколько раз пнул его, а Арбуз, снисходительно усмехнувшись, сказал:
– Ты бы вообще-то девушкой занялся, Тайсон недожаренный. С этими уродами успеется...
Роман неохотно отошел от неподвижного тела Батурина и посмотрел на Лизу.
– Так... – озабоченно сказал он, – тут нужно мокрое полотенце.
И добавил:
– А мне – бутылочку пива. Чтобы рука верная была...
* * *
Ангар – изделие военное.Но, если очень хочется, то можно приспособить его к любым гражданским нуждам. Например – устроить в нем колхозный рынок или, например, фестиваль поп-музыки. Или выставку современной скульптуры, которая с легкостью превращается в тематическую конференцию «Творчество душевнобольных».
Однако вор в законе Виктор Касторов по прозвищу Бритва рассудил, что нездоровая суета вокруг принадлежащей ему недвижимости ни к чему, поэтому авиационные ангары, которых Бритва по случаю откупил ровно восемь штук, ничем не привлекали к себе внимания – как стояли тридцать лет, так и стоят – обычные алюминиевые сараи за колючей проволокой, только очень большие.
Когда-то Бритва был простым и скромным карманником, неизвестным никому, кроме корешей и оперов, а ангары принадлежали авиационной части и охранялись как зеница ока, то есть – зрачок глаза. Но все меняется в этом мире, и Бритва стал смотрящим по Волгограду, а ангары потеряли краснознаменную невинность и перешли в собственность Бритвы. Новый владелец пока еще не решил, как с наибольшей пользой распорядиться доставшейся ему по дешевке собственностью, и использовал ангары от случая к случаю – как придется.
На этот раз к Бритве обратился известный питерский авторитет Арбуз, который попросил предоставить ему охраняемое пространство для того, чтобы разобраться с тюменским авторитетом, носившим погонялово Чукча. Собственно, разобраться он хотел не с Чукчей, а с пойманным на месте преступления двойником знаменитого певца Романа Меньшикова, но двойник категорически отказался отвечать за себя сам, ссылаясь на Чукчу.
Ну что же – Чукча так Чукча – Арбуз пожал плечами, и на горизонте появился вызванный из Тюмени Чукча, которому не понравился такой поворот событий, однако он рассчитывал выехать на наглости и беспределе, которые до сих пор не подводили его.
Предоставив помещение для разборки, Бритва, который любил, чтобы все было по высшему разряду, устроил в ангаре некое подобие английского парламента. Гладкий бетонный пол застелили старым бархатным занавесом, оставшимся еще от советских времен, на небольшом постаменте поставили старое кресло с высокой спинкой, неизвестно откуда и как попавшее в ангар, а перед ним, справа и слева, располагались напротив друг друга два роскошных кожаных дивана, принадлежавшие прежде руководству части, а потом перешедшие вместе с ангарами к новому владельцу.
Бритва, словно король Лир, сидел на высоком троне, рядом с ним в интуристовских креслах сидели трое мрачных крепких ребят, которых при других обстоятельствах можно было бы назвать присяжными, а перед ними на диванах расположились оппоненты, которые по понятным причинам смотрели друг на друга без особой симпатии.
На одном диване сидели Чукча и Сергей Батурин, на другом – Арбуз с Романом. На улице вдоль стен ангара стояли вооруженные люди Бритвы, так что общая безопасность была обеспечена, а оружие сторон лежало на столе, стоявшем у стены, под присмотром дюжего братка, который не сводил восхищенного взгляда с позолоченного «Магнума» Арбуза.
Солидно кашлянув, Бритва произнес:
– Итак, господа, прошу вас начинать. Если у кого в горле пересохло – не стесняйтесь, сами видите: у нас все есть.
И в самом деле – погибнуть от жажды в этом ангаре было никак нельзя.
Около каждого из диванов имелся столик, на котором теснились бутылки с пивом, водкой и безалкогольными напитками. Такой же столик стоял и рядом с троном, на котором восседал Бритва, так что все присутствующие имели возможность как утолить жажду пивом, так и смягчить душу водкой. Именно на это и рассчитывал Бритва, который был прекрасно осведомлен о железном характере Арбуза и о беспредельной наглости Чукчи.
– А чо тут начинать, – развязно произнес Чукча, – тут можно как начать, так сразу и закончить.
Он взял со стоявшего рядом с ним столика бутылку пива, открыл ее и жадно присосался к горлышку. Арбуз с каменным лицом следил за действиями Чукчи и только слегка поморщился, когда тот громко рыгнул, оторвавшись от бутылки.
– Оно ведь как, – рассудительно сказал Чукча и закурил, – оно ведь если всем хватает, то и ништяк.
– Что значит – всем хватает? – нахмурился Арбуз. – Потрудись объяснить.
– А то и значит, – Чукча выпустил дым в сторону Арбуза, – смотри сам. Твой артист деньгу гребет, а всех грядок ему все равно не окучить. Так что надо делиться с братвой. Вот мы и подобрали то, что твой Меньшиков не поднял. Ему ведь одной жопой на всех свадьбах все равно не успеть, а так – другим хорошим людям польза.
Чукча не заметил бледности, внезапно появившейся на лице Арбуза, что являлось очень нехорошим знаком, и повел рукой в сторону «хорошего человека». Сергей Батурин кивнул, и Чукча уверенно завершил первую часть своего выступления словами:
– Даже Бог велел делиться.
Арбуз нехорошо посмотрел на Чукчу и усмехнулся:
– Делиться, говоришь? Это ты можешь лохам втирать, которых ты на ровном месте на бабки разводишь. А насчет делиться – так, может быть, хочешь трудом поделиться? Или талантами? Тогда и на долю честную можешь рассчитывать.
– А чо, я трудом не поделился, что ли? – Чукча взял вторую бутылку пива. – Ты посмотри – бригаду собрать надо, всем заплатить надо, костюмы надо, билеты, гостиница, всяко-разно... Это что тебе – не труд? Это же голимые бабки, которые я имею полное право отбить.
Арбуз громко засмеялся:
– Да ты, уважаемый, сам-то понял, что сказал? У тебя получается, что если ты потратился на транспорт и инструменты для взлома, то терпила тебе уже просто по жизни должен? Вот это здорово! Только Роман Меньшиков, к деньгам которого ты протянул руки, – не терпила. А деньги... Ты, между прочим, и к моим деньгам притронулся. И это уже совершенно другое дело. Отвечать придется повзрослому.
– А чо отвечать-то? – вскинулся Чукча. – Чо отвечать? Мой артист твоего не хуже, между прочим! И публика его любит! И это еще разобраться надо, кто тут настоящий, и кто кому денег должен!
Арбуз захохотал, откинувшись на спинку кресла и показывая отличные металлокерамические зубы.
– Ай, молодца! – воскликнул он. – Ай, угодил! Давно я такого не слышал!
– А что тут слышать? – удивился Чукча, который не понял, чем это он так развеселил Арбуза. – Это мы с тобой авторитеты, а артист твой – он все равно дурилка картонная, и не он решает, что как по понятиям будет.
– Ты, козел, – Роман, чувствуя, как холодная волна поднимается от солнечного сплетения к ушам, встал с дивана, – ты свою пасть закрой, а то я тебе безо всяких понятий зубы в глаза переставлю!
– Што-о? – Чукча прищурился. – Ты кого козлом назвал?
– Тебя, урод! – Роман засунул руки в карманы. – И если хочешь, прямо сейчас обломаю тебе рога твои крысиные.
– Сядь на место, – Арбуз сильно дернул Романа за ремень, и Роман с размаху уселся на диван.
Арбуз встал между Романом и побагровевшим Чукчей и сказал:
– Между прочим, не знаю, как насчет козла, а то, что ты – крыса, так это точно.
– Ну, падла, ты за козла ответишь, – Чукча пытался выглянуть из-за Арбуза, – ответишь, бля буду!
– А может, сначала я за крысу отвечу? – спросил Арбуз и повернулся к Бритве. – Слушай, Виктор Батькович, поставь-ка тут парочку крепких ребят, а то сейчас начнется поединок в первом полусреднем весе.
Бритва, которому было ужасно интересно наблюдать разборку, кивнул и, достав из кармана трубку, пробормотал в нее несколько фраз.
Тут же дверь ангара распахнулась, и вошли двое его боевиков.
Один из них встал за спиной порывавшегося вскочить Чукчи, другой поместился за спинкой дивана, на котором сидел с трудом сдерживавший бешенство Роман.
– Вы, это... – Бритва посмотрел на своих братков, – вы их придерживайте, если что. Но – с полным уважением.
Братки кивнули и по-деловому посмотрели на своих подопечных.
Арбуз сел на диван и, достав сигареты, повторил:
– Ты, Чукча, себя со мной не равняй. Авторитет он, понимаешь! Ты не авторитет, а крыса. И я за свои слова отвечаю.
Закурив, он взглянул на Чукчу и сказал:
– Во-первых, ты не лишнее подобрал, а просто украл с чужой, как ты сам выразился, грядки. То, что творил твой подопечный, называется просто воровством. А в данном случае – крысятничеством, потому что Роман Меньшиков не просто артист, а человек, работающий под крышей. А крыша эта – я. И ты украл мои деньги.
– Да ладно, украл не украл... Ты по делу говори, – ответил Чукча.
– А я, стало быть, не по делу говорю? – прищурился Арбуз. – Тебя вообще кто авторитетом признал? Беспредельщики тюменские, что ли? Ты эти базары оставь для тех, кого разводишь. А если ты думаешь, что можешь развести меня, так я тебя в этом быстро разуверю. Слушай внимательно, что я буду говорить. Во всем мире есть такое понятие – интеллектуальная собственность. И песни Романа Меньшикова являются этой самой интеллектуальной собственностью, которая принадлежит не только ему, но и другим людям. Серьезным, между прочим, людям.
– Между прочим, – вмешался в разговор Бритва, который уже понял, что ситуация складывается далеко не в пользу Чукчи, – я только вчера узнал, что на сцене двойник. Те люди из его бригады, которые обратились к местному обществу с просьбой поддержать порядок в случае чего, говорили, что выступать будет настоящий Роман Меньшиков. Так что ты, Чукча, косяка оттопырил. Извините, что вмешался в разговор.
Бритва взял со стола бутылку и налил себе водки.
– А это ничего, что вмешался, – сказал Арбуз, – получается, что ты свидетель, да и не только свидетель. Эти уроды и тебя обманули, так что имеешь полное право выставить претензию.
– Это кто тебе здесь урод? – угрожающе подался вперед Чукча.
– А здесь два урода, – хладнокровно ответил Арбуз, – что ты, что петух этот, который на сцене прыгал – оба хороши. Если не нравится, можем на кулачках побиться. Я тебе с удовольствием башку сверну.
– Что-о?
– Заткнись, – Арбуз презрительно взглянул на Чукчу, – ты для меня никто, понял? Я еще думал, что это за авторитет такой образовался, которому крысятничать не западло, а когда увидел твое рыло, то сразу все понял. Ты, гнида, такой же авторит, как я замполит. И теперь я знаю, как с тобой разговаривать.
– Ну и как ты будешь со мной разговаривать?
Чукча изо всех сил старался сохранить достоинство, но получалось так, что он стремительно падал в глазах всех присутствующих, в том числе и своего подопечного – Сергея Батурина, которого он год назад убедил заняться музыкальным воровством. И сейчас Сергей чувствовал, что неминуемая расплата, мысли о которой он привычно отгонял весь этот в общем-то удачный год, настала.
– Очень просто, – Арбуз аккуратно стряхнул пепел в тарелку, служившую пепельницей, – вообще-то лично я просто пристрелил бы тебя. Но... Но есть варианты поинтереснее.
– Ну-ну, интересно... – Чукча цыкнул зубом и сплюнул на пол.
Арбуз брезгливо посмотрел на него и сказал:
– А ты зря блатного из себя корчишь. Все равно свиньей как был, так и останешься.
Чукча дернул плечом, но промолчал.
– Значит, так, – Арбуз затушил сигарету и твердо посмотрел Чукче в глаза, – меня зовут Михаил Арбузов. Я – коронованный вор в законе. А ты – тварь поганая. До того, как я тебя увидел, я не знал этого. А теперь узнал, и ты будешь внимательно слушать то, что я тебе скажу. Бритва и его люди – свидетели, и ты потом не сможешь сказать, что ничего не слышал.
Чукча сжал зубы, а Сергей Батурин прикрыл глаза рукой, будто задумался о чем-то. Ему было страшно...
– Как мне стало известно, – медленно начал Арбуз, – этот козел под твоим чутким руководством удачно косил под Меньшикова почти целый год. Поэтому я посчитал кое-что и теперь объявляю тебе, что ты должен мне, подчеркиваю – мне, а не Роману Меньшикову, которого ты не уважаешь, девятьсот тысяч долларов. Вы за этот год хапнули больше, но я говорю – девятьсот тысяч долларов. Даю тебе десять дней, чтобы найти деньги. Это не такая уж большая сумма, если учитывать то, что ты успел у меня украсть.
– А блюдечка с голубой каемочкой тебе не надо? – ощерился Чукча.
– Нет, не надо, – спокойно ответил Арбуз, – и не думай, что сможешь выкрутиться. Конец твоей веревочке уже пришел.