Седов Б.. Рэп для мента

   – Вот так, Зяма. Отказался от тебя Тягач.
   – О, вейз мир! – горестно запричитал Гробман, раскачиваясь. – Какая черная неблагодарность, теперь вы видите, что бедный Зяма абсолютно ни при чем...
   – Ладно, пошел отсюда! – прикрикнул на него Боровик и, не оглядываясь, быстро зашагал в сторону Выборгского шоссе, пряча на ходу пистолет во внутренний карман пиджака.
   Добравшись до машины, он достал мобильник и быстро набрал номер.
   – Рома, ты на месте, в бунгало? С вами все в порядке? Плохо дело, Рома, Арбуз в капкане, и мы теперь без него остались. Надеюсь, временно. Жди, скоро буду.

* * *

   Ну всё, скорее к Роману, время не ждет.
   Боровик протянул было руку к замку зажигания, однако тут же отдернул ее и хлопнул себя ладонью по лбу.
   А куда, собственно говоря, ехать-то? Когда провожали Рому с Лизой, Арбуз объяснял Боровику, как до их укрытия добраться, даже чертил на бумажке какую-то схему – да вот беда, осталась бумажка в офисе, никто ведь не думал, что с Арбузом такое может приключиться... Да и выпито, между прочим, было немало. Так что и сам Рома в деле его поисков наверняка не помощник, тем более что отвозили их туда ночью.
   А Карельский перешеек большой, размером аккурат с пресловутую Чечню, между прочим. Интересно представить себе пятнадцатилетнюю партизанскую войну на Карельском перешейке, с неуловимыми полчищами боевиков – так, ради любопытства...
   Тьфу! Ну и что дальше?
   – Мудак! – Боровик хлопнул себя по лбу. – Совсем нюх потерял, майор! А Тюря на что? Пришла пора окончательно сраститься с уголовным элементом!
   Тюря подобрал Боровика на выезде из города, «копейку» они бросили на ближайшей бензоколонке и продолжили путь на черном «Лексусе», на котором приехал Тюря. После сорокаминутной гонки по Выборгскому шоссе слева между сосен показалось большое озеро.
   – Глубокое называется! – объявил Тюря и вывернул руль.
   «Лексус» запрыгал по ухабам и покатил по проселку, ведущему вдоль берега. Они обогнули озеро с севера и начали было потихоньку удаляться от берега, как вдруг Тюря решительно свернул на совсем уж незаметную какую-то одноколейную тропку и углубился в заросли прибрежного подлеска.
   Через пару сотен метров одноколейная тропка вдруг превратилась во вполне приличную асфальтированную дорогу, которая сначала нырнула в заболоченную низину, а потом вдруг вывела их на высокий берег, поросший могучими корабельными соснами и спускающийся гранитными уступами к узкому песчаному пляжу.
   Тюря притормозил.
   – Ого! – оценил размеры озера Боровик, убедившись, что противоположный берег его теряется в вечерней дымке.
   – Здоровое, – подтвердил Тюря, – оно вроде теннисной ракетки, здесь широкая часть, а на юге как бы ручка. Там Староселье, лагеря всякие пионерские бывшие, пляжи, а здесь пусто, как у Робинзона Крузо за пазухой. Вообще никого не бывает, и дорог никаких нет, только наша. Болота кругом.
   – Ну и где схрон ваш?
   – Схронов не держим. Туристическая база «Уют»!
   Тюря показал рукой вперед.
   Там высокий берег расступался, открывая путь для впадающей в озеро речушки. В небольшой узкой долине виднелись выстроившиеся вдоль кромки воды аккуратные приземистые коттеджи, выкрашенные неприметной зеленой краской. Прямо напротив устья речушки уходила на юг гряда мелких скалистых островов, которую замыкал остров побольше, покрытый густым лесом.
   Оценив диспозицию, Боровик отметил про себя, что сделай он сейчас десяток шагов назад, и коттеджи тут же скроются из виду, как будто их и не бывало. Да и с озера туристическую базу «Уют», похоже, не углядеть – острова закрывают.
   – Тут еще и телекамеры, и на подъезде, и на островах, – угадал ход его мыслей Тюря, – и тросы с руку толщиной между островами под водой пущены, чтобы не заплывал кто не надо по глупости. А на том острове, который самый большой, он Стерегущий называется, отдельная резиденция для особо нуждающихся в уединенном отдыхе. Там, кстати, Чернов отсиживался, Михаил Александрович сказал туда его определить.
   – А Рома с Лизой?
   – Они здесь, на берегу, – рассмеялся Тюря. – Прошу, господин-товарищ майор.
   «Лексус» неторопливо сполз с высокого берега, обогнул двухметровый покрытый камуфляжными пятнами забор из бетонных плит, который Боровик издали даже и не заметил, и миновал некое подобие КПП с гостеприимно раскрытыми стальными воротами. На крыльце ближайшего к озеру коттеджа тут же показался встревоженный Роман, бережно придерживающий за плечи Лизу.
   – Что, Саня, покой нам только снится? – спросил он Боровика, пожимая ему руку.
   – Похоже на то. Пошли, думу будем думать.
   Однако думать долго не пришлось.
   Едва они расположились вокруг уютно потрескивающего сухими березовыми дровами камина и Боровик в двух словах рассказал о том, что случилось с Арбузом, как раздался стук в дверь и, не дожидаясь разрешения, вошел явно взволнованный Тюря.
   – Извините, конечно, но тут новая бодяга, – Тюря показал на свой мобильник. – Звонит браток, которого я оставил портсигар Михаила Александровича слушать. Гляньте-ка, чего он там записал... Давай, Череп!
   Тюря протянул мобильник Роману. Тот некоторое время молча слушал, потом попросил повторить и передал трубку Боровику.
   – Н-да, – протянул Боровик, когда запись закончилась, – вот тебе, бабушка, и Юрьев день...
   Роман, Боровик и Тюря переглянулись, Лиза непонимающе посмотрела на них.
   – Началось, Лиза, – нарушил молчание Роман, – причем все сразу. В дополнение к Мишиным несчастьям еще и «Воля народа» зашевелилась, ровно через четыре дня в Новосибирск прибывает поезд их поганый, ну, помнишь, мы обсуждали... Там на поезд подсадят врачей всех этих, добровольцев, и заграничных, и наших, которые ни сном ни духом не знают о том, что вакцину давно подменили! В Новосибирске аэропорт худо-бедно международный, получше, чем в Хабаровске, так их туда сразу и доставят всех скопом, вместе с журналистами. А потом сразу на первую зону, под Листвянку...
   – Господи, ну неужели ничего нельзя исправить? – всплеснула Лиза руками. – Ведь пока они доедут до Новосибирска, еще есть время хоть что-то исправить, разоблачить их как-нибудь, что ли!
   Потупившийся было Боровик поднял глаза:
   – Подождите-ка, подождите! Выходит, что на всем перегоне от Хабаровска до Новосибирска на поезде будет только команда этой «Воли народа».
   – Ну? – спросил Роман.
   – А это почти двое суток по тайге, только сопки кругом, да один полустанок паршивый на сотню километров. А ну как под откос его?
   Роман усмехнулся.
   – Ты, Саня, не иначе, как в детстве книжек про белорусских партизан начитался, про рельсовую войну. Я когда узнал про этот поезд, так сам с ходу предложил Мишке его захватить, но ведь и в самом деле глупость все это.
   – Захватить одно, а пустить под откос – другое. Это уж можете мне поверить, я от отдела нашего по командировкам в Чечню помотался. Тем более что нормальных-то людей там не будет, совесть мучить не будет!
   Роман покрутил пальцем у виска, однако призадумался.
   – Оп-па! – сказал он вдруг. – А ведь если бы это дело, чем черт не шутит, удалось, можно и Мишку выручить...
   – Как? – подались вперед Тюря с Боровиком.
   – Да очень просто! Тогда была бы возможность объяснить всем людям, которые на Мишку сейчас катят, что он все делал только для того, чтобы отвести от братвы подлянку эту неслыханную, для того и меня привлек, а не в нарушение законов всяких там воровских!
   – Точно! – просиял Тюря. – Братва поймет!
   Подкинув пару поленьев в камин, Боровик поворошил угли и сказал серьезно:
   – Все, шутки в сторону. Получается, что куда ни кинь, всюду клин. Надо собираться в Новосибирск, на месте разбираться. Есть у меня там дружок из спецов, он по-прежнему в системе, и человек правильный – думаю, поможет.
   Роман кивнул.
   – Решено! За тобой, Толя, забота о Мише, – обратился он к Тюре. – Берлогу этого Тягача надо обложить так, чтобы мышь не проскочила.
   – Постойте, – запротестовал Тюря, – у меня наколки на новосибирскую братву...
   – Наколки эти ты передашь нам с Саней, – твердо сказал Роман, – а здесь ты нужнее. Не спорь, пожалуйста.
   Махнув рукой, Тюря отошел в сторону, и тут напомнила о себе Лиза.
   – Обо мне, кажется, никто уже и не думает? – с вызовом спросила она. – Как Мату Хари изображать, так сразу Лиза, а как в Новосибирск, так без меня? Дудки! Я еду с вами.
   Внимательно посмотрев на Лизу, Роман тут же понял, что спорить бесполезно, однако это его почему-то ничуть не огорчило. Он обреченно махнул рукой, невольно повторив жест Тюри, чем вызвал дружный смех всех присутствующих.
   – Ладно, Мата Хари, собирайся в путь-дорогу. Толя, помоги с билетами, нужно вылететь ближайшим рейсом. И не забудь отзвониться в Новосибирск, приготовь тамошнюю братву.
   – Все будет! – кивнул Тюря и тут же удалился.
   Проводив его удивленным взглядом, Боровик присвистнул:
   – Ну ты, Рома, матереешь на глазах! Прямо отецкомандир. И откуда это у артиста, напитками и женщинами избалованного? Да у меня так сержанты не бегали, а Тюря тебя три раза увидел – а уже не хуже, чем Мишку слушается! Не пойму, то ли погоны тебе впору нашивать, то ли эполеты синие на плечи накалывать...

Глава 8
СИБИРСКИЙ МЕНТ

   В самолете Роман маялся.
   Лиза, уронив голову ему на плечо, мирно посапывала, Боровик, откинув спинку кресла до предела и изрядно придавив таким образом тучную соседку сзади, заливисто храпел, нимало не смущаясь ее кокетливыми попискиваниями, Роману же заснуть так и не удалось.
   Не помогла даже обтянутая кожей плоская металлическая фляжка с пол-литрой текилы, предоставленная заботливым Тюрей, прекрасно знавшим на основании собственного богатого опыта, что в самолетах Аэрофлота на внутренних рейсах больше двух поганых пластиковых стаканчиков алкоголя ни за какие деньги не допросишься – сколько бы там ни трендели по поводу нового капиталистического сервиса. Перед иностранцами на заграничных линиях они, конечно, горазды стелиться, а у своих как тырили, так и тырят, суки.
   Роман поболтал остатками текилы во фляжке, вздохнул и решительно завинтил крышку. Осторожно отстранив Лизу, он выглянул в иллюминатор.
   Во как! Уже светает. Ярко-розовая полоса вспыхнула на фоне фиолетового неба и резко очертила рваный горизонт бескрайнего поля облаков. Ну да, вылетели во второй половине дня, плюс три часа разницы во времени, значит, пора бы и Новосибирску показаться...
   Не спалось Роману по двум причинам.
   Во-первых, мешал дурацкий молдаванско-румынский грим, от которого он успел было уже отвыкнуть за время пребывания на так называемой туристической базе «Уют» и которым вновь пришлось изуродовать собственное лицо в преддверии дальнего перелета.
   А во-вторых, конечно же, проклятые сомнения. А ну как ничего не выйдет? Незнакомый город, летим, как на Луну, экипаж «Аполлона», командор Армстронг, блин...
   Тягучая дремота туманила мозги, однако беспокойные мысли не давали им отключиться...
   Бессонная ночь, проведенная в ожидании вылета из Питера, не прошла даром – Тюря связался с новосибирскими братками, братки вывели на главного, обещали достойно встретить посланцев уважаемого Арбуза, оказать им помощь и снабдить всем необходимым, благо до Новосибирска буча вокруг Арбуза еще не докатилась. Боровик тоже долго шептался с кем-то по телефону, под конец объявил с довольным видом, что кореш его на месте и есть кое-какие завязки...
   Завязки, завязки...
   Роман встряхнул головой и тут же уронил ее на грудь.
   Когда усталая стюардесса с вымученной улыбкой на плохо накрашенных губах вышла в салон и равнодушно порекомендовала уважаемым пассажирам пристегнуть ремни перед посадкой, он уже крепко спал.
   В Новосибирск приземлились около пяти утра по местному времени. Пока получали багаж, прошло еще где-то полчаса, так что к тому времени, когда позевывающие Роман с Лизой и Боровик выбрались из неказистой двухэтажной стекляшки новосибирского аэровокзала, было уже почти светло.
   Они оказались на довольно большой пустой площади, покрытой потрескавшимся асфальтом и уставленной по периметру тускло светящимися в предрассветных сумерках круглосуточными ларьками, полки которых пестрели немудреными товарами из серии «выпить-покурить», столь хорошо знакомыми каждому, кто хоть когда-нибудь путешествовал по просторам матушки-России.
   Вокруг простиралась бескрайняя степь, в которую от площади уходили в разных направлениях три шоссе.
   – Ага, – успел промычать между двумя зевками Боровик, – известная картина художника Васнецова из старинной жизни «Витязи на распутье». Кто там в сказках добрым молодцам в таких случаях дорогуто показывал, Баба-Яга с клюкой?
   – Старик-Боровик! – буркнул невыспавшийся Роман, поежился от прохладного не по сезону ветерка и вдруг почувствовал, как кто-то легонько теребит его за локоть.
   Он резко обернулся и чуть не рассмеялся.
   Рядом с ним и впрямь стояла неизвестно откуда взявшаяся сморщенная старушенция в платке, аккуратно повязанным домиком.
   – Туда, туда, – прошамкала старушка, указывая на припаркованную возле одного из ларьков белую «Газель», – туда, там вас ждут.
   – Кто ждет? – машинально спросил Роман.
   – Кто-кто... Кому надо, те и ждут. Идите, не бойтесь.
   Роман присмотрелся и увидел, как из «Газели» выбрался какой-то бородач в штормовке и приветственно помахал рукой.
   Когда Роман с Лизой и держащийся чуть сзади Боровик подошли к нему, бородач откатил в сторону пассажирскую дверь, выплюнул прилипшую к губе сигарету и сказал:
   – От Семафора. Будьте здоровы, залезайте.
   Ехали молча. Скоро показалась развилка с указателем на центр Новосибирска, однако бородач решительно повернул в противоположную сторону.
   – Что, в город не поедем? – не удержался и спросил Роман.
   Бородач помолчал минут пять, и только после того, как Роман окончательно потерял надежду на то, чтобы хоть чего-нибудь от него добиться, вдруг неожиданно добродушно ответил:
   – Не-е, у Семафора база на водохранилище. Ну, на Оби. Ему в городе душно. Да вы не волнуйтесь, доставлю в лучшем виде.
   Покосившись на задремавшую Лизу и на внимательно зыркающего по сторонам Боровика, Роман отвернулся к окну и прикрыл глаза.
   После этого бородач нарушил молчание только минут через сорок.
   – Во, приехали, база! – сказал он, тронув Романа за плечо. – Буди свою компанию.
   «Газель» с выключенным мотором стояла на берегу бескрайнего моря, по которому мерно катились волны с пенистыми гребешками. Вдоль берега выстроились грязно-желтые хрущевские пятиэтажки, до боли напоминающие какую-нибудь улицу Костюшко в Питере. Из-за крыш пятиэтажек виднелись темно-зеленые верхушки кедров начинающейся прямо за домами тайги.
   – Во! – еще раз сказал бородач и подмигнул. – Поселок Промышленный, улица Русская, – пошли, Семафор ждет. Скромно живет, закона придерживается!
   И уважительно поднял кверху коричневый от табака мозолистый указательный палец с потрескавшимся толстым ногтем.
   Седой как лунь Семафор, поджидавший гостей в крохотной гостиной скромно обставленной двухкомнатной квартирки на первом этаже, сразу перешел к делу.
   – Арбуза знаю, Тюрю знаю, – сказал он, кивнув вместо приветствия, – про проблемы Тюря дал знать, слышал и про гон на Арбуза. Арбузу верю, чем могу – помогу. Чего там за поезд? Тюря не стал по трубе молотить, сказал, что вы сами расскажете.
   Роман собрался с мыслями и рассказал про «Поезд смерти», тщательно подбирая слова и стараясь быть как можно более убедительным.
   – Н-да... – вздохнул Семафор и загасил окурок «Беломора» татуированными пальцами, – чего только не придумают враги наши, чтобы со свету нас сжить! Серьезное какое дело-то заваривается, а? А вы кто, кстати, сами-то будете? Вот ты, например, что-то ты на мента больно смахиваешь, гость мой далекий?
   Татуированный палец уперся в грудь Боровику, бородач, стоящий у двери, ведущей в коридор, сноровисто сунул правую руку под полу штормовки.
   – А я мент и есть, – спокойно ответил Боровик, – правда, бывший. И сюда приехал не службу ментовскую справлять, а людей выручать. В том числе и своего друга Мишу Арбузова.
   – Значит, не наш, – констатировал Семафор, – а нет ли тут подставы какой, гости дорогие? Объявитесь. Вот и люди вас послушают.
   Не вынимая руку из-под полы штормовки, бородач тихонько свистнул, и из соседней комнаты в гостиную тут же вошел коренастый кудрявый парень с вороненым «ТТ» наизготовку. Еще один появился из-за плеча не двигающегося с места бородача и, проскользнув мимо него, занял позицию у окна.
   Семафор поковырялся в нагрудном кармане рубашки, подцепил папиросу и неторопливо закурил.
   – Что притихли? Ждем-с!
   Оглянувшись на замершую Лизу, Роман успокаивающе поднял ладони, потом взялся за ненавистные усы и содрал их с лица, чуть не взвыв от боли. После этого снял очки и уже более осторожно принялся за парик.
   – Ну что, узнали? – криво усмехнувшись, поинтересовался он.
   Кудрявый браток опустил пистолет и удивленно воскликнул:
   – Опа! Так ведь тебя похоронили!
   – Как видишь, неглубоко, – ответил Роман и стал растирать верхнюю губу, которая горела после того, как он безжалостно отодрал усы.
   – Слышь, Семафор, – браток оглянулся, – это ведь кто... Это ведь Роман Меньшиков! Живой и здоровый!
   Семафор нахмурился и пригляделся к Роману.
   – Певец, что ли?
   – Он самый, – сказал Роман, – певец.
   – А я слышал, что ты сгорел, – прищурился Семафор.
   – Сгорел, да не я, – усмехнулся Роман.
   – Чудеса на белом свете творятся, – вздохнул Семафор, – ну да ладно, потом расскажешь. С тобой ясно. Ты хоть и не из братвы, но все равно вроде как наш. Да я и сам твои песни слушаю иногда... А это кто?
   Он кивнул на Боровика и Лизу.
   – Ну, – Роман пожал плечами, – девушка со мной, но только она не просто девушка, а такая, что и братки некоторые отдыхают. А Боровик – он действительно бывший правильный мент. А теперь он тоже со мной. И нам на самом деле нужна помощь.
   – Ладно, – седой авторитет бережно разгладил морщинистой ладонью скатерть, – будет вам помощь.
   – Уважаемый, – Боровик посмотрел на Семафора, – если мы уже выяснили, кто да откуда, то пусть Роман с Лизой тут остаются, а мне нужно со своими связаться. Так что я пошел.
   – Со своими – значит, с ментами? – Семафор неодобрительно посмотрел на Боровика поверх очков.
   – С ментами, – Боровик вздохнул и развел руками, – с ними самыми... Только не со всеми, а с одним. Надежный человек, и, кроме того, без него тут ничего не получится.
   – Ну, ступай, ступай, – Семафор поджал губы, – надо же, с ментами вместе работать буду...
   – Ну и что? – засмеялся Роман. – В других делах работаете и – ничего. А тут дело правильное, благородное – братву спасать, так что ничего особенного. Кстати!
   Роман пристально посмотрел на Семафора.
   – Как вас по имени-отчеству, а то неудобно как-то, человек вы пожилой, не по кликухе же обращаться.
   – Анатолий Афанасьевич, – ответил Семафор, – так называй.
   – Хорошо, – кивнул Роман, – так вот, Анатолий Афанасьевич, не в службу, а в дружбу, а точнее – в интересах дела, не найдется ли у вас какой машинки для моего друга Боровика? Пешком ведь не много дел наделаешь, а времени у нас в обрез. Мы-то с вами остаемся, а Боровику по городу колесить.
   – Ишь, – Семафор помотал головой и усмехнулся, – машинку ему... Ладно, будет ему машинка. Раз от Арбуза люди, отказать не могу. Только имейте в виду, «Лексусов» да «Хаммеров» у нас нет. Кстати говоря, Боровик – это погонялово такое?
   – Нет, – улыбнулся Боровик, – это фамилия. Меня Александром звать.
   – Шуриком, значит, – кивнул Семафор.
   – Ага, Шуриком, – Боровик улыбнулся еще шире.
   Семафор, кряхтя, обернулся и сказал бородачу:
   – Дай Шурику синюю «шестерку». И не забудь доверенность выписать.
   Бородач кивнул Боровику, и они вместе вышли.
   Семафор повернулся в Роману, потом придирчиво осмотрел Лизу и, оставшись доволен результатом осмотра, сказал:
   – Как насчет закусить с дорожки? Ну и по рюмочке, конечно.
   – Вы очень любезны, – Лиза обворожительно улыбнулась.
   – Ишь ты, любезен... – хмыкнул Семафор.
   И слегка выпрямился.
   – Вадик! – крикнул он в кухню. – Организуй нам тут на стол!
   – Сейчас, – ответил невидимый Вадик, – шесть секунд!
   – А мы тут пока потолкуем о делах наших скорбных.
   Семафор подмигнул, и Роман с удивлением увидел, что не так уж он и стар, этот седой сибирский авторитет...
   – Ну так что там с Арбузом? – спросил Семафор, поставив локти на стол и подперев кулаками подбородок. – И вообще, какой у вас план?
   – Ну, насчет плана вы слегка преувеличили, – ответил Роман, – но некоторые наметки есть...

* * *

   Боровику повезло.
   В первом же отделе милиции, где он предъявил свое удостоверение, которое не сдал, увольняясь из органов, ему дали адрес и телефон Кости Ладыгина, старого друга, товарища и собутыльника. Костя все так же работал в городском управлении по борьбе с организованной преступностью, только звездочек у него на погонах стало теперь не три, а четыре.
   Боровик позвонил ему прямо из отделения и, услышав недовольный голос старого друга, произнес служебным голосом:
   – Капитан Ладыгин?
   – Идите все к черту! – раздраженно ответил капитан Ладыгин. – У меня сегодня законный выходной. Между прочим – первый за два месяца.
   – Вот я тебе и помогу провести его правильно и плодотворно, – сказал Боровик уже нормальным голосом.
   – Это... – капитан Ладыгин задумался, – это, значит, гости из чухонских болот прикатили?
   – Так точно! – радостно ответил Боровик. – Оттуда.
   – Значит, так, маршал Боровик, – решительно заявил капитан Ладыгин, – немедленно ко мне. С бутылкой. Лучше – с двумя.
   – Нет, генералиссимус Ладыгин, – возразил Боровик, – с одной, но большой, – Ладно, записывай адрес, – сказал Ладыгин.
   – А он у меня уже есть, – ответил Боровик, – я из восьмого отдела звоню. Мне тебя сдали с потрохами.
   Он посмотрел на дежурного и подмигнул ему.
   Дежурный ответил ему глубоким вздохом и негромко произнес:
   – Бутылка... Большая...
   Боровик развел одной рукой, потому что вторая была занята трубкой, и сказал:
   – Все, мчусь. Сейчас только у дежурного спрошу, как проехать побыстрее, и мчусь. Как северный олень.
   – На чем это ты мчишься? – с подозрением спросил Ладыгин.
   – На машине. – Боровик подумал и добавил: – На служебной.
   – Ну, давай, давай. Жду, – сказал Ладыгин и повесил трубку.
   Боровик подмигнув дежурному еще раз, потом резво выскочил на улицу и, шуганув кота, забравшегося на крышу синей «шестерки», запрыгнул за руль.
   – Значица, улица Большевиков, шесть тридцать один, – пробормотал он и повернул ключ зажигания.

* * *

   – Тут у нас, понимаешь, не столица, – сказал уже слегка захмелевший капитан Костик Ладыгин, наливая по седьмой, – тут у нас по сравнению с Питером глухомань и тишина. Но это только в части культурной жизни и цивилизации. А во всем остальном, то есть в бандитах, группировках всякого вида, наркобизнесе, убийствах и прочих радостях недостатка не имеем.
   – И то хорошо, – хмыкнул Боровик, следя за бутылкой.
   – А насчет того, что ты рассказал об этом поезде... – Ладыгин поставил пустую бутылку под стол, – скажу тебе честно – будь моя воля, я бы этот поезд с оркестром провожал. Чтобы всю эту нечисть вытравить, как тараканов. Но...
   Он глубоко и грустно вздохнул.
   – Вот именно – но! – Боровик тоже вздохнул. – Мы ведь с тобой слуги закона...
   – Да, закона, – Ладыгин поморщился, – да только закон этот... По закону можно просто сообщить об этом поезде, и его тормознут. Ну а дальше – аресты, задержания, статьи в газетах. Мечты, мечты!...
   – Да уж, мечты, – кивнул Боровик, зацепляя на вилку кусок огурца, – а на самом деле – сообщишь и, скорее всего, исчезнешь, как струйка дыма.
   Для наглядности он глубоко затянулся и выпустил в сторону открытого окна струйку сизого сигаретного дыма.
   – Так что все-таки придется действовать не по закону, – подытожил Ладыгин, – и я уже знаю, как именно.
   – Ну-ка, ну-ка! – Боровик откинулся на спинку шаткого стула и уставился на Ладыгина трезвыми глазами.
   – А давай вторую откроем, – предложил Ладыгин.
   – Не, Костик, не давай, – решительно ответил Боровик, – литруху мы убрали? Убрали. О былом и о подвигах наших поговорили? Поговорили. И хорош. У меня счет на часы идет, так что... Вторую раскатаем, если все закончится как надо. Так что давай, говори, что там у тебя за вариант.
   – Ладно, – Ладыгин вздохнул, – но тогда ко второй третью придется взять.
   – Обязательно возьмем, – заверил его Боровик, – и третью, и четвертую, а если сил хватит, то и пятую. Что мы – не мужики, что ли?
   – Мужики, – уверенно кивнул Ладыгин, – самые что ни на есть мужики. А насчет варианта... Есть тут один персонаж. Зовут его – Шамиль Бездырдоев. Мы о нем много чего знаем, но взять не на чем. А если он впишется в наше дело, то тут-то мы его и повяжем. И овцы целы будут, и волки сыты.
   – Ага, – усмехнулся Боровик, – овцы – это, стало быть, зэки. А волки – это мы с тобой и прочие дураки, утомленные борьбой с преступностью.
   – Примерно так, – с невеселой улыбкой ответил Ладыгин.