XLVII. РАЗБОРКА С РЭКЕТОМ.
Электропоезд на Москву подходил к платформе в 12.03. Тихон, в бронежилете, вооруженный девятизарядным пистолетом «Вепрь», стоял во втором от головы состава тамбуре и, посматривая на проплывающий за окном осенний пейзаж, лениво курил. В его кармане лежала портативная рация с узким, практически не поддающимся перехвату, диапазоном. Поезд медленно начал тормозить, показалась пустынная платформа. Предыдущая электричка ушла всего пять минут назад и все, кому надо было в Москву, укатили на ней. Мимо Коростылева, за узким окном тамбура, проплыли несколько старушек с извечными сумками на колесиках, пара пьяных рабочего вида мужиков, лотошница со свежими газетами. По радио прозвучало невнятное из-за треска объявление машиниста. Тихон смог выхватить лишь слово «следующая». Состав дернуло, и двери распахнулись. На платформе у головы поезда стояла большая черная сумка. Вокруг никого не было видно, но Тихон знал, что за ней, кроме него самого, наблюдают еще трое. Один в машине на автобусной площадке, второй – на крыше девятиэтажки смотрит в бинокль, и третий едет в том же вагоне, что и Коростылев. Все люди на станции наблюдали за местностью уже не первый час, но ничего подозрительного, никаких сторонних наблюдателей выявлено не было. Согласно разработанному плану, Тихон вышел. Мешковатый плащ скрывал и бронежилет, и то, что Коростылев был вооружен, грязные сапоги и мятая шляпа дополняли картину. Он походил на дачника, возвращающегося на свой участок после застолья у соседей. Из средины электрички вывалила ватага парней, человек пятнадцать. Они походили на стройотрядовцев, те же зеленые куртки со множеством нашивок, обязательная гитара. Не успев ступить на платформу, один из парней на всю громкость включил магнитофон. Парни сразу двинулись по направлению к Тихону. Тот пошел им навстречу. Когда толпа и Коростылев поравнялись, он понял, что же насторожило его в их поведении. Многие «студенты» давно выросли из институтского возраста, но не это было главным, они не говорили, их глаза беспокойно ощупывали все окружающее. Несколько взглядов оценивающе впились в Тихона, но тот невозмутимо прошел мимо и встал у лотка с газетами, как бы выбирая что купить. Как и подозревал Коростылев, «стройотрядовцы» остановились около сумки с оружием, плотно закрыв ее от взглядов окружающих. Тихон купил газету и зашел за угол небольшого зала ожидания, скрывшись из поля зрения парней. Прислонившись к стене, он связался с наблюдателем на крыше. Тот доложил, что ничего не видит, кроме плотного кольца спин. Оставалось лишь ждать. Следующий электропоезд должен был проследовать минут через пятнадцать. Все это время парни толпились около сумки, не проявляя видимой активности. Приказав наблюдателю на крыше покинуть своей пост и прибыть на платформу, чтобы сопровождать эту группу, если она будет садиться в поезд, Коростылев не спеша пошел по направлению к поселку, меняться местами со своим парнем. Самого его рэкетиры наверняка уже приметили, и сопровождать их лично было довольно рискованно. С крыши дома открывался широкий обзор, и Тихон прильнул к окулярам бинокля. Он увидел, как подошла электричка, как «студенты» сели в нее, но сумка осталась стоять на платформе. Тут же наблюдатель в машине, у которого был переносной пульт слежения за радиомаяками, сообщил по рации, что все сигналы маяков, кроме одного, пришли в движение. Тихон сразу понял, что сумка пуста. Рэкетиры, ошиваясь около нее, вытащили все оружие и унесли его с собой. Такой вариант развития событий был предусмотрен. Ошибка была лишь в количестве народа, который явился за дармовщинкой. Быстро спустившись, Тихон подбежал к служебной машине, запрыгнул на переднее сидение:
– Гони! Мотор набрал обороты, и через несколько минут преследователи выехали на трассу. Впереди уже ехал автобус «ПАЗ», с шестью афганцами из команды Тихона, которые только и ждали приказа Коростылева отправиться в бой. Водитель следил за дорогой, передав компьютеризированный пульт слежения Тихону. Судя по поступающим сигналам бандиты уже проехали одну остановку и подбирались к следующей. Вдруг движение маяков остановилось, а через минуту стали перемещаться перпендикулярно прежнему направлению, они, приближаясь к машинам преследования. Тут же загудел вызов по рации. Сопровождавший боевиков наблюдатель сообщал, что они залезли в грузовик, а потом вышли оттуда и вновь вернулись на платформу. Тихон приказал по мере возможности продолжать их пасти. Афганцам же Коростылев приказал немедленно тормозить. И вовремя. Из проезда, ведущего к станции выехал армейский крытый брезентом «ГАЗ». Судя по поступающим радиосигналам оружие находилось там. Соблюдая предельную осторожность, преследователи двинулись за грузовиком. Вскоре он пересек Кольцевую и заколесил по московским улицам. Несколько раз машина с оружием пропадала из поля зрения, но техника работала четко и автомобиль с Коростылевым неизменно шел параллельно рэкетирам. Конечный пункт путешествия оказался в том же самом Кунцево. Лишь дом оказался другим. Грузовик остановился, но людей в нем оказалось лишь двое. Водитель и его напарник. Они перекинулись парой фраз и, поднатужившись, вытащили из кузова две сумки и бодро зашагали в подъезд. Они и не подозревали, что все их слова, с помощью акустического усилителя, долетали до слуха преследователей. На площадках этого дома находилось по четыре квартиры. Проследив, на какой этаж подались бандиты, Тихон поднялся за ними. Подслушивающий прибор мог уловить звуки и из-за запертой двери, чем и воспользовался Коростылев. Послушав что творится в каждой из квартир на площадке, Тихон определил, в какой конкретно находятся похитители. Первые насколько минут они обсуждали успешно проведенную операцию, но все слова сводились к выражению радостных эмоций и никакой полезной информации не несли. Вскоре один из бандитов спросил второго:
– Когда будем главному звонить? Бесится уж, небось!..
– Да и хрен с ним! – Вяло ответил напарник, – Сам позвонит…
– Не, помнишь, что он говорил? Будет ждать. Давай, набирай номер! Послышались шаги, и раздался треск телефонного диска. Коростылев внимательно считал все щелчки, определяя номер, по которому звонил бандит. В принципе, это было лишним, все звуки записывались на кассету, но Тихону не терпелось узнать, где скрывается шеф этих ублюдков. Первыми цифрами оказались три четверки. это значило, что абонент неподалеку.
– Але! Иван Карпович? – Проговорил звонящий. У Коростылева внутри все заликовало: Стомахин! Кто, как не он?! К сожалению, аппарат не брал голос из телефонной трубки, но и так можно было догадаться, по внезапной и долгой паузе, что Иван Карпович за что-то распекает своих исполнителей.
– Ну да, в порядке. Все привезли… Нет, еще не проверяли…
– Говорил бандит, отвечая на вопросы Стомахина. – Хорошо… К вам?.. Едем… Коростылев буквально скатился с лестницы. Он успел добежать до машины до того, как люди Ивана Карповича вышли из квартиры, неся все те же сумки.
– По-тихому за ними. – Шепнул Коростылев водителю и машина тронулась. На экранчике прибора сигналы радиомаяков разделились. Большая их часть, как и раньше, была вместе, а один остался на квартире, в которой побывали бандиты.
– Смотри-ка, себе заначили… – Ухмыльнулся Тихон, – Думают, Стомахин не узнает… Связавшись с ребятами, которые остались на предприятии, Коростылев продиктовал номер телефона и попросил срочно определить по нему адрес. Ехать пришлось недолго. Через несколько минут грузовик остановился и из него выскочил напарник водителя. Мужик осмотрелся и, не заметив ничего стремного, зашел в подъезд. Пробыв там буквально несколько секунд, он вернулся и залез в кабину. Грузовик не тронулся с места, как ожидал Коростылев, а остался стоять. Очевидно, бывшие в нем кого-то поджидали. И этот кто-то не замедлил явиться. Тихон издалека узнал характерную походку Ивана Карповича. Стомахин, не обращая внимания на припаркованный грузовик вошел в подъезд. За ним сразу же направились двое бандитов, который раз волоча за собой сумки с оружием. Наступила пора решительных действий.
XLVIII. РАЗБОРКИ С РЭКЕТОМ – 2.
У Стомахина, очевидно, была нездоровая страсть к подвалам. И этот его схрон находился под первым этажом здания. Тихон понимал, что Ивану Карповичу нельзя дать прикоснуться к оружию. Он, как человек хорошо с ним знакомый, за пару минут поймет, что его накололи, и тогда под угрозой окажутся жизни ни в чем неповинных рабочих. Бойцы Коростылева высыпали из подъехавшего автобуса и с автоматами наперевес ринулись в подъезд. Но атака остановилась перед запертой железной дверью. Один из бойцов подергал ручку и, обернувшись к Тихону, стоящему наверху лесенки, пожал плечами, закрыто, мол. Спустившись, Коростылев осмотрел дверь. «Глазка» на ней не наблюдалось, и он решил рискнуть. Забарабанив кулаками по двери, Тихон заорал:
– Открывай! Скорее! Грохот произвел впечатление на находившихся внутри, и из-за двери послышался недовольный голос:
– Кто там ломится?
– Иван Карпович там? Беда случилась! – Истошно кричал Коростылев.
– А ты сам-то кто? Ни секунды не колеблясь, Тихон назвал одну из фамилий охранников уволившихся вслед за Стомахиным. И попал. Лязгнул засов, дверь приоткрылась, Коростылев рванул ее на себя и ударом по шее отключил открывавшего. Подхватив бесчувственное тело, Тихон посторонился, давая проход своим ребятам. Через секунду прозвучали несколько пистолетных выстрелов и сразу за ними автоматная очередь. Коростылев вбежал в помещение подвала, когда все уже было завершено. На зеленых армейских ящиках, неестественно вывернувшись лежало тело водителя грузовика. В паре метров от него, под прицелом сразу нескольких автоматов, рядом с раскрытой сумкой, сидел дрожащий Стомахин. Он держал в руке «Нептун» и поводил им из стороны в сторону, не решаясь ни бросить оружие, ни выстрелить.
– Если ты нажмешь на курок, – Спокойно предупредил Тихон, – Пистолет взорвется…
– Врешь!.. – Прохрипел Иван Карпович, его лицо пошло крупными каплями пота, и бывший эмвэдэшник нажал на спусковой крючок. Патроны для «Нептуна» обладали увеличенным пороховым зарядом, что давало прицельную меткость в воде на расстояние до пятидесяти метров. В том оружии, которое держал Стомахин, выход пули в ствол был заблокирован. После нажатия на спуск пороховые газы, не находя привычного выхода, разорвали «Нептун», сдетонировали патроны в обойме. Бойцы попадали на пол, и через мгновение Стомахин дико закричал. Тихон поднял голову и увидел, что Иван Карпович лишился правой кисти. Толстяк ошалело смотрел на обрубок руки, из которого хлестала ярко-алая кровь, и вопил не от боли, но от страха. В его тело попало множество мелких осколков, и теперь из царапин на лице тоже потекли красные струйки. К нему тут же подскочил один из бойцов и, пинком отбросив искореженное оружие, на котором прилипли остатки пальцев пострадавшего, с торчавшими из плоти ярко-белыми костями, сел рядом со Стомахиным. В руках бойца появился пакет первой помощи, и парень споро перетянул культю. Кровь перестала хлестать из раны, теперь она лишь медленно капала, оставляя на пыльном цементном полу красные шарики. Среди бойцов Коростылева потерь не было. Лишь один получил пару пуль в живот, при штурме, но их задержал бронежилет, и теперь парень отколупывал от него расплющенные лепешки металла.
– Я же предупреждал… – Произнес Тихон. Но Иван Карпович не отреагировал, он был в шоке. Его лицо приобрело странный сероватый оттенок. Толстяк на отрываясь смотрел на падающие капли крови и вдруг, захрипев, повалился набок. Его глаза бессмысленно уставились куда-то в пространство. Боец, перевязывавший Стомахина прикоснулся к его шее, потом приложил ухо к груди.
– Умер… Коростылев с досады сплюнул:
– Теперь и не допросишь… Ублюдка…
– Так у нас же еще один живой остался… – Сказал какой-то боец, таща за подмышки тело напарника водителя. Он прислонил его к штабелю ящиков и похлопал по щекам. Тот замычал и открыл глаза. Увидев вооруженных людей, трупы Стомахина и водителя, мужик тихонько завыл.
– Заткнись! – Рявкнул Коростылев, но от этого помощник водителя завыл еще сильнее.
– Расскажешь, где ваши кучкуются – оставим живым… – Пообещал Тихон.
– Я не виноват!.. Это все они!.. Они заставляли!.. Говорили
– обратно на зону!.. А я на воле пожить хочу!.. – Верещал пленный.
– Дело говори, сука! Мужик притих и затравлено глянул в глаза Коростылеву:
– Тут… Близко… Я покажу…
– Смотри у меня! – На всякий случай пригрозил Тихон. Мужику он не верил, подозревая, что тот не такая уж невинная жертва, какой хочет себя представить. Мужика заковали в наручники, трупы обыскали. Нашли ключ от подвала, деньги, записную книжку с непонятными шифрованными записями. Мужика под руки выволокли из помещения, за ним вынесли сумки с оружием, лишь после этого Коростылев запер подвал и вместе со всеми сел в автобус. Помощник водителя показывал дорогу. Он привел бойцов к детскому саду.
– Здесь.
– Не врешь?
– Там, в подвале…
– Выходов сколько?
– Два… Оставив мужика в автобусе, Тихон поставил одного человека около запасного входа в подвал, наказав стрелять во всех, кто попытается выйти, а сам, с шестью бойцами, которые надели шлемы с прозрачными пуленепробиваемыми щитками, отправился штурмовать базу пиратов. Едва люди Коростылева, выбив дверь, ворвались в подвал, их встретил, сперва неуверенный, но с каждой секундой становящийся все более яростным пистолетный и автоматный огонь. Бойцы, бывшие афганцы, не растерялись и стали поливать свинцом всех отстреливающихся бандитов. Люди Стомахина сопротивлялись отчаянно. Они использовали любые прикрытия, но у бойцов было три автомата с инфракрасными прицелами, которые позволяли выявлять и нейтрализовывать спрятавшихся бандитов. С улицы тоже раздались автоматные очереди. Вскоре бой стал стихать. Когда был убит последний сопротивлявшийся боевик, Коростылев методично обследовал все помещение подвала. Везде лежали трупы людей Стомахина. Тихон насчитал четырнадцать человек, но и среди его ребят были потери. Одного из бойцов убили точным выстрелом в затылок. Пули попали в основание черепа, как раз в то место, где кончалась задняя пластина бронежилета и был пятисантиметровый промежуток до шлема. Второму выстрел попал в бок, там тоже было незащищенное место. Когда Коростылев открыл одну из дверей, ему в грудь резко ударило что-то жутко тяжелое, и лишь потом послышались звуки выстрелов. Последний затаившийся бандит пытался посчитаться с нападавшими. Тихона спас лишь бронежилет. Бойцы, которые шли вместе с командиром, изрешетили сидевшего в засаде и, убедившись, что он мертв, отправились дальше. Судя по тому, что Коростылев и его бойцы встретили такое яростное вооруженное сопротивление, эти люди готовились к какой-то массированной акции. Вскоре их цель обнаружилась. В процессе обыска, у одного из убитых обнаружилась карта, на которой Тихон узнал свое предприятие. На ней были нанесены все посты охраны, расположение складов и мастерских, наиболее удобные места проникновения через периметр. Коростылев сообразил, что рэкет с требованием оружия, был всего лишь уловкой, с помощью которой Стомахин выяснял, занимается ли предприятие до сих пор той продукцией, которая его интересовала. Забрав тела своих ребят, бойцы вышли на улицу. Там, у второго входа они увидели еще четыре трупа. Рядом с ними, схватившись за плечо, стоял боец. Из-под его пальцев текла кровь. Дальше оставаться здесь было опасно. Наверняка жители соседних домов слышали стрельбу, и теперь сюда, вполне возможно, стягиваются силы милиции. Быстро погрузившись в свой «ПАЗ», бойцы с Коростылевым покинули это место.
XLIX. УВОЛЬНЕНИЕ.
На следующий день после разгрома банды, Тихона, когда тот проверял посты, нашел сияющий Газарян.
– Ну ты и наделал шороху! – Восторженно прокричал Сурен Ашотович, – Вся Контора на ушах стоит.
– Да тише, ты!.. – Опасливо глянул по сторонам Коростылев. – Что случилось?
– Случилось? – Переспросил Газарян, – А то ты сам не знаешь?
– Может и знаю… – Уклончиво проговорил Тихон, не скрывая довольной ухмылки.
– А-а-а!.. – Шутливо погрозил пальцем Сурен Ашотович, – Вчера в гэбэшных сводках интересная штука сообщалась. Кто-то расправился с мощной бандой. При них нашли планы захвата нашего завода, уйму оружия, взрывчатку. И, представляешь, ни одного живого! Восемнадцать трупов!
– Двадцать. – Поправил Коростылев и, вспомнив своих погибших ребят, тяжело вздохнул и добавил, – И двое наших…
– Жаль… – Погрустнел Газарян.
– Да, классные были ребята…
– Погоди, – Нахмурился Сурен Ашотович, – Почему двадцать?
– Есть еще один подвальчик, – Коростылев назвал адрес, – Там наш с тобой друг и его прихвостень валяются.
– Вот оно что… – Протянул Газарян.
– Только, сам понимаешь, это ты узнал не от меня. И еще…
– Решив выкладывать все на чистоту, Тихон продиктовал Сурену телефон и адрес Стомахина. – Пусть ребята и это местечко проверят. Может чего интересное найдут…
– Да, да… Хорошо… – Записал Газарян и хитро взглянул на Коростылева, – А как ты прикажешь им это преподнести? Мол познакомился на улице с парнем, а он оказался тем самым, что банду расчихвостил? Ищут ведь тебя… Свидетелей, правда почти нет, но один номера машины и автобуса записал…
– Это неважно. – Предусмотрев, что случайные люди могут обратить внимание на номерные знаки участвовавших в операции машин, Коростылев распорядился предварительно заменить их на фиктивные, – А на счет того, что я тебе сказал… Ты уж сам думай, как подать… Звонок, там, анонимный, или еще чего… Мне-то, сам понимаешь, недосуг… Да еще к родителям заходить… Сообщать…
– Война!.. – Развел руками Сурен Ашотович, – Ладно, иди.
– Смотри, – Свел брови Коростылев. – Никому!
– Магыла! – Утрируя восточный акцент сказал Газарян, но эта нехитрая шутка не могла поднять настроения Тихону. Ему, как начальнику, следовало навестить родственников погибших, сообщить о решении директора выплачивать им пожизненно пенсию на сына и рассказать обстоятельства гибели. И тут Коростылев сталкивался с дилеммой: говорить правду или лгать. Лгать не хотелось, но и всю правду рассказывать тоже было нельзя. Тихон решил сочинить историю, в которой фигурировали взрыв гранаты, попытка налета, преследование и геройская смерть. Оправдывая себя тем, что сына родителям уже не вернешь, пусть хоть считают, что он погиб как герой и не зря. Ведь на самом же деле не зря?! После выполнения скорбного долга, Коростылев вернулся на предприятие в еще более подавленном состоянии духа, нежели выезжал. Первый его визит прошел на редкость спокойно. У погибшего был только отец. Он сразу все понял и даже не дал рассказать Тихону его «сказку».
– Мой сын никогда трусом не был! – Гордо заявил старик, и гораздо тише, едва слышно добавил:
– Я видел, как он умер… Мне сон был… У второго живы были и отец и мать. Женщина внимательно выслушала Тихона, а потом с ходу разрыдалась и яростно бросилась на Коростылева, норовя вцепиться тому в волосы или выцарапать глаза. Муж даже не пытался ее останавливать. Тихон вынужден был позорно отступить. После таких приключений, тренировка Вин-Дао-Ян была настоящим отдохновением. Сегодня занимались профессионалы. Тихон для начала провел медитацию, для установления душевного равновесия и спокойствия. Когда эта цель была достигнута, началась собственно тренировка. В этот раз особое внимание Коростылев уделил ногам. Тренирующиеся как бы заново учились ходить. Они изучали способы прыжков, позволявшие вознестись над землей на уровень собственного роста, особый скользящий шаг, с помощью которого можно за считанные секунды оказаться в десятках метров от начала движения, и другие достаточно сложные техники. После тренировки Тихон решил провести пару показательных боев для наглядного показа, что же могут ноги. Сам он, конечно, был далек до совершенства, но и того, что он знал и умел, было достаточно для эффектной демонстрации возможностей воина Вин-Дао-Ян. С первым партнером Коростылев постоянно прыгал, и удары того доставались пустому месту. После нескольких минут такого развлечения, Тихон приземлился на голову противника, и бой был завершен. Во втором поединке тренер дал понять возможности наземного передвижения. Он так же не ввязывался в обмен ударами, уходя от них с кажущимся безразличием. Под конец партнеру это надоело, он сломя голову, лихорадочно молотя по воздуху руками и ногами, ринулся на Коростылева и внезапно оказался на полу. Тихон в небрежной позе сидел на поверженном и беспечно улыбался. Провожая ребят, Коростылев вдруг опять подумал об уходе с предприятия. Но ему было жаль бросать тренировки и он дал себе зарок, что уволится ровно через пять месяцев. Весной. Этого срока, как думал Тихон ему хватит и на подготовку своей замены, и на завершение курса тренировок. Хотя для достижения совершенства в воинских искусствах года будет однозначно мало. Но Коростылев решил, что с нынешнего момента он будет преподавать не просто техники саморазвития, а их принципы, ту основу всех единоборств, которой обучал его Лу Фу. С той поры интенсивность собственно тренировок, для постороннего взгляда, заметно снизилась. Большую часть времени стали занимать не физические упражнения, а способы концентрации, методы владения внутренней энергией Ци. Рассказывая об этом, Коростылев часто стал замечать, что говорит о вещах, о которых он сам раньше не имел никакого понятия. Слова будто сами лились, рассказывая о тайных аспектах человеческого бытия. Заметив это, Тихон вспомнил, что старый мастер предупреждал его об этом. Он говорил, что может наступить время, когда Коростылев сможет ответить на любой вопрос, пусть даже он раньше никогда не думал об этом предмете. Но, предупреждал китаец, на первых порах этим злоупотреблять нельзя. Требуются годы, чтобы научиться вызывать у себя это состояние по собственной воле. Кроме тренировок, Тихон подобрал толкового парня и, поставив его своим заместителем, мало помалу стал вводить его в курс своих обязанностей. Вскоре зам поднабрался опыта и стал действовать самостоятельно. Коростылеву, правда, пришлось несколько раз останавливать молодой пыл, но парень быстро учился, и через пару месяцев Коростылев мог с чистой совестью рекомендовать его на свое место. Все время после рейда по уничтожению банды Стомахина, Тихон пытался разузнать у Сурена Ашотовича, как продвигается дело по расследованию этой его операции. Газарян делал попытки по своим каналам раздобыть какую– либо информацию, но все было глухо. Лишь в феврале он смог сообщить, что дело это закрыто. Впрочем, записную книжку Стомахина, которую Коростылев не стал брать с собой, расшифровали и по этим записям выявили еще нескольких сообщников. В том числе и среди работников министерства Судостроения. Все они взяты под контроль. В начале марта Тихон записался на прием к Ухтину и положил ему на стол заявление об увольнении по собственному желанию. Владимир Львович прочитал бумагу и удивленно вскинул глаза. Насколько минут он молча разглядывал Коростылева, пытаясь догадаться, что же послужило причиной этого шага. Так ничего и не придумав, директор спросил напрямик:
– Почему так вдруг?
– Не могу больше. – Честно ответил Коростылев.
– Да что ты, в самом деле?!.. Как ты взялся за дело у нас…
– Только хвалить меня не надо, – Перебил Тихон, – Я сделал все что смог, а теперь…
– Ты же только все наладил!.. – Вставил свое слово Ухтин.
– Да, наладил. А теперь мне тут делать нечего.
– Скучно стало?
– Не в этом дело. Хотя и скучно тоже… – Коростылев не хотел рассказывать Владимиру Львовичу истинных причин своего ухода. Кто знает, как отнесется директор к тому мистическому голосу, который требовал от Тихона более активно продолжать движение по пути Вин-Дао-Ян. Ухтин же сам дал такую удобную подсказку, и Коростылев решил не переубеждать директора. Если ему так нравится думать – что ж…
– Да, – Погрустнел Владимир Львович и задумчиво сжал пальцами свой подбородок, – Если уж ты твердо решил… – Директор не стал заканчивать фразу. Он придвинул к себе заявление Тихона и размашисто подписал.
L. ЭКИПИРОВКА.
Бежевая «шестерка», за рулем которой сидел Тихон Глебович, шла по ярославской трассе. Первой в списке, который дал ему Загоруйко, была дача в районе Загорска, но Коростылев уже миновал этот город и уверенно двигался дальше. Там, впереди, немного не доезжая до Переславль– Залесского, в двух десятках километров от трассы была небольшая деревушка. Именно в нее и направлялся Шрам. За те несколько лет, что Тихон здесь не был, многое изменилось. Даже нужный ему поворот Коростылев едва не проскочил. Свернув на грунтовку, машина миновала пару селений, проехала через лесок, и вскоре показалась деревня. В ней было полтора десятка домов, в которых раньше доживали свой век старики и старухи, а теперь, судя по встретившемуся Тихону трактору, обосновалось какое-то фермерское хозяйство. Один из домов, самый крайний, ближе всех стоящий к лесу, принадлежал Шраму. Он выкупил его у колхоза в конце восьмидесятых и прожил в нем в полном одиночестве около полутора лет, лишь изредка наведываясь в Москву, к Гале, привозя ей картошку и прочие плоды обширного огорода. Все это время было заполнено тренировками по системе Вин-Дао-Ян. И сейчас, кроме основной цели путешествия, Тихон хотел проникнуться тем духом, который он утратил за последний год-полтора. Побродить по знакомым местам, вспомнить свои достижения на пути совершенства, которые он так бездумно растерял. Его дом стоял как и прежде. Добротный пятистенок, с завалинкой, резным крыльцом. Но дорожка, вымощенная битым кирпичом уже заросла репьями и крапивой, как и весь двор. Теперь уже не разобрать, где был палисадник, где грядки, лишь старые яблони да вишни стояли на прежних местах в густой полыни. Ограда из досок где повалилась, прогнив, а где и просто была разворована. Тихон обошел избу. Одно из окон, выходящее на лес, оказалось распахнутым. Ставни, его закрывавшие – сорваны. На земле, едва видные под растениями, валялись горбыли, которыми Коростылев для надежности заколотил все окна и входную дверь. Однако ворам это не стало преградой. Под крыльцом, так, куда Тихон его и положил, лежал топор. За все годы он лишь слегка покрылся ржавчиной, и с его помощью Коростылев за несколько минут оторвал прибитые к двери доски, освободил пару окон, и, отперев висячий замок, вошел в избу. К чести неизвестных воров, почти все осталось на своих местах. Перед отъездом Шрам основательно почистил дом, и брать в нем было практически нечего, кроме табуретки, стола, и широкой лежанки. На столе остались сгнившие остатки чужой трапезы. Несколько заросших пылью и плесенью консервных банок рыбий скелет да корка белого хлеба. Скорее всего, прикинул Тихон, эти люди охотились за иконами, которые иногда попадались в заброшенных домах. Но от прежних хозяев иконы Коростылеву не достались, да он не очень-то и горевал об отсутствии святых ликов. Выкинув мусор за ограду, Шрам спустился в подпол. Люк в него находился непосредственно под кроватью, двигать которую ворам не захотелось. Включив фонарь, Коростылев осмотрелся. Здесь действительно ничего потревожено не было. Около лестницы стояла лопата. Взяв ее, Тихон подошел к одному из углов и поднял широкую доску, одну из тех, которыми был здесь вымощен пол. Под доской оказалось свободное пространство и там стояли три сумки. Опасаясь, как бы не порвалась ткань, пусть и синтетическая, Шрам вытащил сумки из подвала в горницу. Вскоре на столе расположилось содержимое сумок. Развалы промасленного оружия, патроны, коробки со спецоборудованием, пара шлемов с бронещитками, пуленепробиваемые жилеты. Непонятно каким образом сюда затесался арбалет с колчаном стрел и пневматический пистолет с несколькими обоймами шприц-патронов с сильнодействующим снотворным. Разобравшись с наличным оружием, Шрам стал отбирать то, что может пригодиться для обнаружения и штурма дачи, в которой скрывался Бешеный. Что здание придется брать штурмом Тихон не сомневался. Вряд ли Говорков заляжет в месте, где его можно будет взять голыми руками. Решив, что арбалет и пневмопистолет пригодятся, Коростылев проверил их боеготовность, разобрав и смыв слитым из машины бензином лишнюю смазку. Та же участь постигла ППП «Нептун». Его прицельная дальность стрельбы на воздухе оставляла желать лучшего, но магазин на сорок два патрона и то, что даже одно попадание вырубало человека, решили за него. Из оборудования Тихон отобрал лазер в виде фонарика, акустический усилитель, незаменимую вещь для подслушивания на дальних расстояниях и инфракрасный прицел. Все прочее он отодвинул в сторону, стационарные «жучки», шариковые ручки и очки с вмонтированными в них миниатюрными видеокамерами, другое миниатюрное шпионское снаряжение вряд ли потребовалось бы в боевой операции. Забросив все это в багажник и не забыв при этом бронежилет и шлем, Коростылев спрятал все остальное на прежнее место, задвинул кроватью люк и, заперев дверь на замок, отправился погулять. Полной грудью вдыхая лесной воздух, Шрам невольно прибавил шаг, а потом и побежал, что было сил. Первое время он спотыкался о корни, но потом тело вспомнило старые ощущения, и Тихон словно бы помчался в нескольких сантиметрах над землей, не замечая никаких препятствий на своем пути. Через минут двадцать такого бега Коростылев начал вдруг задыхаться. Внезапно навалилась странная усталость. Ноги словно приковало к земле. По телу прокатилась волна жара. Потом еще и еще одна. Огненный стержень запульсировал внутри позвоночника, и Шрам физически чувствовал, как тот сжигает его спинной мозг. Ноги подкосились, и Тихон упал на спину. Перед его глазами были ветви деревьев, а над ними, в ярко-синем небе, какое бывает только за городом, плыли сероватые кляксы облаков. Жар распространялся. Со спины он проник в живот, в ноги, в руки. Коростылеву казалось, что под его пальцами начинает гореть хвоя, что одежда на нем уже тлеет от нестерпимого жара, излучаемого его телом. Перед глазами всплыли вдруг лица. Множество лиц. Одни казались знакомыми, других Тихон явно никогда не видел. Они заполонили все поле зрения. Даже зажмурившись, Коростылев видел эти направленные на него горящие глаза.