– Башляй, писатель! Бешеный по-хозяйски развалился в кресле и дымил «Salem»-ом. Вектор подивился такой постановке проблемы, но за деньгами сходил. Передавая Савелию пухлую пачку денег, Даценко не вытерпел и спросил:
– А чего такая спешка? Доллары Бешеный засунул, не считая, в карман, выпустил дым и лишь после этого соблаговолил ответить:
– Вызвать могут. Срочно. Вектор знал, что Говорков до сих пор занимается какими– то темными делишками, но в душу ему не лез, зная вспыльчивый характер Савелия. По каким-то полунамекам, Даценко догадывался, что Бешеный теперь работает не просто на «крышу», а на деятелей Большой Политики. Иначе никак не объяснишь такое хорошее знание некоторых теневых сторон жизни нынешних властителей, депутатов и правительства, которое так и перло из Говоркова. Все это, расшифрованное с диктофона, лежало в толстых папках и ждало своего часа. Бешеный был напротив, что его речи записываются на диктофон, однако, на самых пикантных моментах, Савелий требовал остановить запись, не зная, что под диваном, на котором он любил восседать, спрятан второй диктофон, дублирующий. На нем-то и оставались абсолютно все откровения Говоркова.
– Васильевна! – Рявкнул Даценко. Домработница появилась буквально через мгновение.
– Васильевна, – Уже ласковей повторил Вектор, – Приготовь нам чего-нибудь такого… Ну, и выпить, конечно… Кивнув, женщина скрылась в направлении кухни. Даценко сам почти не заглядывал туда. Лишь когда требовалось срочно пропустить рюмашку, писатель залезал в холодильник и, не разбираясь в иностранных надписях, пил прямо из горла первой попавшейся бутылки. Однажды, вместо спиртного в красивой иностранной фляжке оказался уксус… С тех пор едкие жидкости держали в другом, недоступном, месте.
– Теперь о делах… – Начал Вектор и выжидательно взглянул на Бешеного. Тот милостиво наклонил голову, выражая свое согласие.
– Понимаешь… – Даценко наклонился к столу и включил диктофон, который был на виду, потайной работал с самого начала.
– В издательстве мне сказали, что я должен тебя убить… Бешеный от этих слов поперхнулся табачным дымом и выпучив глаза уставился на Даценко:
– Да ты охуел, браток…
– В романе, ебтыть, в романе! Бешеный криво ухмыльнулся:
– Ты смотри, больше так не шуткуй. Нервишки у меня, сам знаешь… На перо посажу– и не пикнешь…
– Пустое, – Махнул рукой писатель, – Мне главный сказал, что серия про тебя уже начала загибаться. Тиражи растут, продажи падают. Вот и нужно тебя… Тьфу, не тебя, а того, книжного Бешеного, мочкануть.
– Что, и пиздец?..
– Ты не въезжаешь. Это как бы. Вроде он помер, а на самом деле живой! Чтобы все подумали, что это последний роман, а мы с тобой тебя оживим и снова погнали!
– Хитрожопо что-то весьма…
– Брось, все нормалек! Давай покумекаем, что с тобой может приключиться? Разговор прервал скрип колесиков передвижного столика, сервированного на две персоны с широким выбором водок, джинов, ромов и виски. Васильевна привезла его в гостиную и, не дожидаясь слов благодарности, степенно покинула помещение. Беседа заглохла на время обеда. Пока Бешеный уминал толстые ломти телячьей колбасы, языка и нескольких сортов ветчины, намазывая их икрой и паштетами, Вектор успел по чуть-чуть отведать из трех бутылок и слегка закусить. Савелий тоже плеснул себе «Джонни-гуляку» и чокнулся со Даценко.
– Пожалуй вот что… – Начал Говорков, прожевывая остатки карбоната:
– Представь, есть организация. Политическая. И она нанимает бандита, который должен сделать теракт. М-м-м… Взорвать все станции Кольцевой линии метро.
– А зачем? – Наивно спросил Даценко.
– Врубись, выборы гребаного Президента. А эти хотят поставить своего.
– Ну и?..
– Бля, ну и бестолковый ты! Народу подохнет уйма, а они все спихнут на коммуняк и демократов. За них никто голосовать не станет!
– А-а-а!.. Бешеный опять налил виски, одним глотком осушил стакан и продолжил вещать:
– А я случайно узнаю об этом. И начинаю искать этого бандюгу. Он тоже узнает о том, что я его ищу и шлет ко мне кучу киллеров. Я их мочу по очереди, соблазняю его бабу, а она и трепет мне где этот хмырь нычку имеет. Я туда. А он, сука, с кучей телохранителей. Пока я с ними мочусь, хмырь уебывает. Так, чего же дальше? Говорков ненадолго замолчал, выпил. Затем его мысль понеслась, как взбесившийся эскадрон:
– Он прячется на Останкинской телебашне. Я туда. Он чуть меня не мочит и прыгает с парашютом. Но далеко не уходит и я настигаю его в гостинице «Космос» с блядями– каратистками. Драка и он опять сматывает. Я ищу его и узнаю, что он в каком-то посольстве. Ночью я лезу через забор, перестрелка с охраной, а он в это время улетает с диппочтой. Я за ним, скажем, в Таиланд. Он там должен закупить несколько тонн опия или героина… Воспоминание о наркотиках резко остановили Бешеного. Он встал.
– Ты куда?
– На дальняк! – Отрезал Говорков. В туалете Бешеный достал из внутреннего кармана пиджака небольшую пластмассовую коробочку. Раскрыл. Внутри оказалось несколько шприцов и ампул. Привычно отломив кончик ампулы, Савелий набрал в шприц прозрачную жидкость. Закатав рукав рубашки, нащупал вену и точным движением вогнал в нее иглу. Сразу мир стал более ярким и радостным. Выходя из туалетной комнаты, Бешеный улыбался.
– На чем я остановился?
– На опиях.
– Ага… Он, значит, их покупает, а я расстреливаю весь караван и за ним по джунглям. Меня чуть не съедают крокодилы, а он, сука едет в Россию. Там я узнаю, что бомбы он надумал насовать непришейным пассажирам. Они должны принесть их в метро и там вместе с ними взорваться, чтоб свидетелей не было… Я нахожу его хату с бомбами, заменяю их болванками. Он думает что щас все ебнет, а ни хуя не происходит. Его мочат свои же, а за мной начинается охота его организации. Пять… Нет, пять много… Три покушения! После первого я въезжаю, что тут не чисто, страхуюсь. А когда меня хотят взорвать третий раз подкладываю им трупак из морга. Они думают, что это я, а я жив, здоров и мочу их всех!
– Ну, это уже следующая книга… – Вставил Вектор.
– Заткнись! Ты неврубной! Ты хоть знаешь, что все это будет на самом деле?! – Наркотик делал свое дело и Говорков почти не соображал, что говорит.
– Как? – Вжался в кресло Даценко.
– А так! Я должен эти мины распихать! Бешеный вдруг понял, что он несет. Глаза его расширились от ужаса, что он сам себя предал. Потом пришла уверенность.
– Затри-ка последние фразы! – Приказал Говорков. Трясущимися руками, понимая, что от Бешеного после такой оговорки, можно ожидать лишь пули в спину, Даценко взял диктофон, перемотал немного ленту и остановил ее на словах «следующая книга».
– Включай! Вектор повиновался.
– Нас гнали по этапу в Магадан!.. – Запел Савелий немилосердно фальшивя. – Стой. Писатель остановил пленку. Прослушал что получилось. На неосторожные откровения Бешеного наложилась новая запись, и он немного успокоился.
– Ты понимаешь что с тобой будет, если вякнешь? – Ледяным голосом процедил Говорков. Даценко сглотнул, но горло пересохло так, что он смог издать лишь неразборчивый хрип и лихорадочно закивал.
– Я знаю, что ты у меня мужик с понятиями. – Савелий похлопал Вектора по плечу, от чего тот еще сильнее вжался в кожаную обивку и посмотрел на Бешеного преданными собачьими глазами. – Пиши свою хуету. А как ебнет – ты не при делах! Наши к власти придут – тебя не забудем…
– Угу… – Пробормотал Даценко. Савелий Говорков встал и направился к выходу. Одевшись, он вернулся и отсалютовал писателю:
– Привет, Кирпич!
XVI. ТАЙНЫЕ ПЛАНЫ БЕШЕНОГО.
Курбскому открыла Васильевна.
– Где Вектор? – С порога спросил Илья Станиславович.
– Да где ж ему быть? – Невесело усмехнулась домработница:
– Ужрамшись, дрыхнет. После ухода Бешеного Вектор Даценко начал целенаправленно напиваться. После первой бутылки страх за свою жизнь ослаб. К окончанию второй пришла блаженная безмятежность. Писатель забыл даже по какому случаю он напился, начал горланить блатные песни, чем перепугал Васильевну, которой показалось что ее подопечный покалечился и теперь зовет на помощь. Убедившись в полной сохранности тела Вектора, чего нельзя было сказать о прочих, более тонких материях, Васильевна на собственной спине, который раз! отволокла его в спальню. Обнаружив себя в кровати, Даценко понял – надо спать, что и сделал к удовольствию домработницы. Пройдя в спальню, Илья Станиславович несколько минут смотрел на зарывшегося в шелковые простыни автора. Тот мирно посапывал и дергал во сне ногой, как бы отбрыкиваясь от неприятных сновидений.
– С чего это он так? – Тихо спросил Курбский.
– Да приходил тут к нему!.. – Громко начала жаловаться Васильевна, но Илья Станиславович оборвал ее крики:
– Тише…
– Да, – Домработница теперь говорила громким шепотом:
– Приходил к нему один. Небось такая же странь, как и этот. Весь половик в прихожей изгваздал! Высокий, а рожа такая недовольная. Два языка сожрал.
– А о чем они говорили?
– Да кто ж их знает? Они при мне-то молчок. Тайны какие-то у них. Нельзя мне было слушать… Я на кухне телевизор смотрела. Там… Не обращая внимания на вываливаемые на него кучи бессмысленных подробностей, Курбский направился в гостиную. Сервировочный столик давно был убран, но на кресле лежали два одинаковых диктофона. Даценко хотел было спрятать обе записи, но Васильевна не дала ему это сделать. Посмотрев на счетчики ленты, в одном было больше, во втором меньше, Илья Станиславович, не долго думая сунул оба аппаратика в карман и вышел в ночь. Через десять минут он уже был в редакции. Не заходя в свой кабинет, Курбский сразу пошел в компьютерный цех. Там допоздна сидели несколько девушек– студенток, работавших на сдельщине, набивая файлы текстов. Оторвав двоих из них от работы, Илья Станиславович попросил девушек срочно расшифровать записи и немедленно принести их к нему. Сам же Курбский сел в офисе и стал ждать результатов. Почему-то расшифровка этих записей показалась ему настолько неотложным делом, что позволила снять сдельщиц со срочной работы, детектив, который они набивали вечерами уже дня два как должен был находиться в типографии. Почему Курбский так поступил, он не знал и сам. Но смутное предчувствие беды его не подвело. Расшифровка была готова заполночь, но Илья Станиславович дождался и внимательно прочитал обе распечатки. Перечитав последние строки одной из них, самой длинной, Курбский вскочил и опрометью кинулся из кабинета. Девушка, распечатавшая эту запись была еще на месте, и главный редактор облегченно вздохнул.
– Танечка… – Обратился он к девушке.
– Я – Лена…
– Простите! Леночка, давайте выйдем на минутку.
– Мне нужно минуты две…
– Я вас подожду. Пожав плечами, девушка спасла набранный текст, вышла из «Windows» и застучала каблучками за главным. В коридоре Курбский стоял у окна, всматриваясь в ночной пейзаж, и нервно курил. Услышав шаги, он обернулся. Придвинувшись к девушке как можно ближе, он сам не понимая почему, зашептал:
– Леночка, вы никому не должны рассказывать о том, что расшифровывали эту запись!
– Но почему такая тайна? – Удивилась девушка.
– Вы помните, что вы расшифровали?
– Нет. – Лена опять пожала плечами:
– Мне же все равно, что печатать. В смысл я не вникаю. Так легче и быстрее…
– Да, да, хорошо… Теперь мысли Курбского крутились возле проблемы, что же делась с этой записью.
– Но все равно, никому! – Предупредил Илья Станиславович.
– Так все же и так видели…
– Да, вы правы… – Главный задумался на мгновение:
– Пойдемте. Проводив девушку в свой кабинет, Курбский дал ей распечатку второй записи:
– Прочитайте внимательно. Если кто-нибудь посторонний будет спрашивать, то вы делали этот текст. Понятно?
– Да. Но к чему такая секретность? Главный тяжело вздохнул и исподлобья посмотрел на недоумевающее создание:
– Так будет лучше для всех нас. И, прежде всего, для вас.
– Пожалуйста.
– Да. – Илья Станиславович прикинул, как могут развиваться события дальше:
– Вы расскажите о сегодняшнем разговоре только с моего прямого разрешения. И только сделанного лично. Не по телефону, а лично мною!
– Хорошо, Илья Станиславович. Я поняла. Можно мне идти работать?
– А не поздно? – Курбский глянул на часы. Шел третий час ночи.
– Да мне немного осталось. И живу я недалеко.
– Ну, смотрите… Главный редактор проводил девушку до двери и защелкнул за ней замок. Сел, еще раз перечитал текст. Взорвать все станции Кольцевой линии! Немыслимо! Сколько же будет жертв! Вся транспортная система Москвы будет парализована. Все больницы будут забиты до отказа. А какие это принесет осложнения в политике – и представить страшно… И вдруг Курбский понял, что он кое-что забыл.
– Это же компьютер! – И он с силой ударил себя ладонью по голове. Добежав до компьютерной, Илья Станиславович очередной раз оторвал Лену от работы, заставил ее списать на чистую дискету файл с расшифровкой, стереть его с жесткого диска и проверить, можно ли его восстановить. Имеющиеся программы восстановления утраченных файлов работали отменно, и лоб Курбского покрылся бусинами пота, когда он увидел, что расшифровка на месте.
– Леночка, сделайте же что-нибудь. Этого файла здесь не должно быть!
– Я же простая наборщица. – Раздраженно проговорила девушка:
– Таких тонкостей я не знаю… В запале Илья Станиславович, не обращая внимания на недовольство студентки, выключил излишне умную машину из сети, отсоединил монитор, клавиатуру и крякнув, потащил системный блок в свои пределы. Едва не уронив ценную технику, он поставил ее в угол, кляня себя за целый букет опрометчивых решений и поступков. Но иного выхода не было. Никто, кроме милиции не должен знать о том, какие документы попали в его руки. Нет, даже не милиции, а ФСБ. Но Курбский не знал, что слухи о его сегодняшнем странном поведении уже пошли.
XVII. ДАЦЕНКО И СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ.
Около полудня Васильевна безжалостно распихала спящего Вектора Даценко. Писатель вяло отбрыкивался, но был выпровожен из постели и загнан умываться. У Даценко болела голова, хотелось «поправиться», но домработница настойчиво повторяла, что его ждут. Когда Вектор, побритый и слегка пришедший в чувство, вышел к визитерам, он сперва увидел лишь насупленного Курбского. И только потом сообразил, что вместе с главным редактором к нему пришел незнакомец.
– Это кто такой? – Вместо приветствия выдал Вектор:
– Опять деловое знакомство? Подождать не могли, пока я сам проснусь?!
– Господин Даценко, – Официальным голосом произнес Илья Станиславович:
– Это человек из ФСБ.
– Чего? – Только и смог ответить популярный писатель. Он внезапно почувствовал слабость в коленках, живот забурлил, словно в кишечнике внезапно появился большой кусок сухого льда. Незнакомец встал:
– Наудаленко Юрий Андреевич. Полковник Федеральной Службы Безопасности. Заместитель начальника отдела по борьбе с терроризмом. После каждого слова муки в животе Вектора становились все сильнее, и на последних словах представления он буквально сорвался с места и, на дрожащих ногах, успел-таки добежать до туалета и запереть за собой дверь. Тут же в нее застучали и голос полковника строго сказал:
– Господин Даценко, нам надо срочно поговорить! Прогремел несильный взрыв. Юрий Андреевич и Курбский недоуменно посмотрели друг на друга, прикидывая, не пора ли ломать дверь, но тут из щелей туалета пошла густая волна серного запаха.
– Я занят! – Резко выкрикнул Вектор. – Можете пять минут подождать!?..
– Надо, наверное, дать ему просраться? – Глумливо улыбнулся Наудаленко. Илья Станиславович лишь обреченно махнул рукой. Прошлая ночь и это утро стоили Курбскому нескольких лет жизни. После прочтения диктофонной записи, обнаруженной на том самом кресле, в котором сейчас и сидел Илья Станиславович, он не смог сомкнуть глаз. Он понимал, что опасности подвергается не только его автор, благодаря которому его издательство переживает небывалый взлет, но и он сам, главный редактор Курбский. Илья Станиславович чувствовал себя как человек, в руки которого попала мина нажимного действия. И держать страшно и бросить нельзя. Однажды, в «Клубе любителей детектива» при библиотеке имени Карамзина, Курбского перехватил какой-то читатель, представившийся майором УВД. Майор поведал Илье Станиславовичу, что все Управление Внутренних Дел исподтишка смеется над романами Даценко. Бешеный был там хорошо известен, и его появление в качестве положительного героя, да еще и в тех ситуациях, где реально он выступал на противоположной стороне, могло вызвать лишь ухмылку. Тогда главный редактор лишь подивился странным совпадениям. Майор рассказал несколько случаев из своей практики, в которых фигурировал Бешеный. Сходство с произведениями Вектора было поразительным. Но это постепенно забылось, и теперь Курбский обвинял себя в том, что не обратил вовремя должное внимание на эту информацию и сейчас ему приходится сидеть с этим круглоголовым полковником и быть свидетелем очень неприятного разговора. В прихожей что-то с грохотом упало. Наудаленко и Илья Станиславович выбежали туда и обнаружили Вектора Даценко, обрушившего на себя полку с верхней одеждой.
– За дверью, – Спокойно сказал полковник, – Стоят мои ребята. Они очень метко стреляют. Выбравшись из-под дубленок и пуховых курток писатель понуро побрел обратно.
– Вы, наверное, догадываетесь о причинах моего визита. – Предположил Наудаленко, вглядываясь в серое лицо Даценко, на котором яркими пятнами выделялись лишь покрасневшие глаза. Вектор плотно сжал губы и смотрел на пол.
– Нам хотелось бы знать, давно ли вы знакомы с Савелием Говорковым по кличке Бешеный? Писатель задумался. «Все равно эти фэ-эс-бэшники знают что мы сидели вместе…» – Бугристым червяком ворочалась в голове Даценко мысль. – «Так какой смысл вообще чего-то говорить?»
– Вы понимаете, что нам известно о ваших связях? – Настаивал Юрий Андреевич. Вектор медленно кивнул.
– Хорошо. Вы можете рассказать о вашей вчерашней встрече с Бешеным?
– А что рассказывать? – Срывающимся голосом промямлил писатель:
– У меня вся запись есть… Полковник полез в красную папку, лежащую рядом с ним на диване и извлек несколько листков плотной бумаги:
– Вы можете подтвердить, что это подлинная расшифровка вашей беседы? Проглядев расплывающийся текст, Даценко вгляделся в последнюю страницу и вернул бумаги полковнику.
– Подтверждаю. И вдруг Вектор понял, что такого просто не может быть. Ведь эта запись была на его втором, тайном диктофоне! Откуда же она у этого человека?!
– Как?.. – Попытался задать вопрос Даценко, но закашлялся и не успел закончить фразу.
– Вам интересно, как этот материал попал ко мне? – Улыбнулся Наудаленко:
– Это вам надо благодарить вашего издателя, Илью Станиславовича. Он вчера нашел в вашей квартире два диктофона, расшифровал запись и с утра позвонил к нам в отдел. Вы хоть понимаете, что Бешеный может вас запросто убрать? Просто, как нежелательного свидетеля. Вектор обреченно пожал плечами.
– Вчера он был пьян и не вполне отвечал за свои поступки. Но сегодня Бешеный протрезвел. И поэтому вы в огромной опасности… И в ваших же интересах рассказать мне все, что вы о нем знаете. Его адреса, телефоны, на кого он работает. Чем быстрее преступник будет задержан – тем лучше будет для всех. Не хотите же вы, чтобы при вашем попустительстве погибли невинные люди? А мы вас защитим в случае чего. Даценко слушал этот треп и недоумевал: неужели полковник не видит, что он, Вектор, уже давно готов «расколоться»? Единственное, что ему в данный момент надо – это чуть похмелиться. И тогда он выложит фэ-эс-бэшнику все, что знает. Черт с ним, с романом, главное сейчас – собственная шкура!..
XVIII. НА ХАТЕ БЕШЕНОГО.
У Коростылева в кармане лежал список адресов Бешеного. Нечего было и думать, что такого матерого преступника, как Говорков, можно было застать по месту официального проживания. Но Тихон все-таки решил первый визит нанести именно туда. Возможно там могут найтись какие-то зацепки, которые помогут изловить бандита. Ехать пришлось в электричке с Киевского вокзала до станции Матвеевское. Шрам без труда нашел нужный дом на Веерной улице, стандартная пятиэтажная «хрущеба» ухудшенной планировки. Прежде чем нанести визит Бешеному, Тихон решил на всякий случай создать себе пути отступления. В таких домах всегда был люк на крышу. И всегда он был заперт на тяжелый амбарный замок. Коростылев располагал небольшой связкой ключей, с помощью которых можно было вскрыть почти любое запирающее устройство. Разобравшись с люком в подъезде Бешеного, Тихон не спеша вышел из дома, огляделся и прогулочным шагом отправился в дальний подъезд того же здания. Взбежав по ступенькам на последний этаж, Шрам поднялся по шатающейся пожарной лестнице к выходу на крышу. Замок поддался на втором ключе. Оставив его висеть незапертым, Коростылев по верху прошелся до первого открытого люка и спустился в подъезд Говоркова. Бесшумно сбежав на третий этаж, Тихон несколько минут постоял у двери квартиры, прислушиваясь к звукам внутри. Все было тихо. Лишь у кого-то из соседей громко играл магнитофон. Коростылев нажал кнопку звонка и резко отпрянул, поднявшись вверх на полпролета и затаившись вне поля зрения жильца, если бы тот оказался дома. Но дверь никто не открыл, и никаких посторонних шумов слышно не было. Убедившись, что квартира пуста, Тихон без особого труда, обычным подбором, за минуту отпер входной замок и проскользнул внутрь. В ноздри сразу ударил запах пыли и разложения. Если Бешеный и был здесь, то со времени его последнего визита прошло не меньше недели. Первым делом Коростылев прошелся по квартире. Заглянул в совмещенный санузел. Ничего достойного внимания там не оказалось. Унитаз, покрытый изнутри каменной коростой, проржавевшие ванна и раковина, над которыми сияло хромированное чудо современной сантехники: финский душ. Кухня оказалась совершенно непримечательной. Гора немытой посуды в мойке, батарея бутылок различной степени запыленности на подоконнике и урчащий холодильник: старенький «ЗИЛ». Из продуктов в нам оказалась тарелка с чем– то ранее съедобным, а теперь покрытым пушистым колпаком серой плесени. Осталось осмотреть единственную комнату. Обычная, почти спартанская обстановка: кровать, шкаф, несколько стульев и письменный стол, на котором стоял запыленный компьютер. Впрочем, пыль покрывала все предметы в этой комнате. Осторожно ступая, Тихон приблизился к компьютеру. Стараясь не потревожить пыльный слой, Коростылев снял прозрачную крышку, защищающую клавиатуру и включил думающую машину. Монитор замигал, на нем стали сменяться атрибуты загружаемых программ, и вдруг экран стал темным, и на нем появился синий прямоугольник с надписью «введите пароль». Чертыхнувшись, Шрам задумался, какое же слово Савелий Говорков мог использовать в качестве пароля? Насколько он знал, в качестве ключевых, использовались достаточно простые слова. Но чаще всего они являлись какими-либо идентификаторами личности владельца компьютера. Ничего оригинального в голову не приходило, и Тихон, почти на авось, выстучал на клавиатуре «Бешеный» и нажал Enter. Как ни странно именно это погоняло и оказалось правильным ключом. Монитор замигал, и на нем появились нортоновские панели. Программная начинка оказалась достаточно стандартной: «Windows», «Winword», несколько игрушек. Но внимание Коростылева привлекла директория «Т», в которой находилось несколько десятков текстовых файлов. Через нортоновский «вьюер» они не просматривались, и Шрам вынужден был загрузить «винды». Одни из интересующих Тихона файлов оказались чем-то типа записных книжек. Колонки женских имен с краткими характеристиками их обладательниц. Типа «Клава. Хорошо берет.» Столбцы мужских кличек, тоже с комментариями: «Стреляет плохо, зато хорош в ближнем бою» или «Непослушный козел. Много думает.» Другие тексты оказались подробными планами операций по ликвидации неугодных, с подробными описаниями их привычек, слабостей. Каждый из планов заканчивался коротким комментарием: «Выполнено Р.». Тихон с удивлением узнал, что убийство видного экстрасенса Игоря Сергеевича Дарофеева совершено именно Бешеным. Были на совести Говоркова и другие, менее известные люди. Третий тип файлов был чисто идеологическим. «Программа партии «Русская Национальная Идея» (РНИ)», «Задачи пропагандистов РНИ», «Устав борцов за РНИ». Многие из этих документов имели грифы или «Совершенно Секретно», или «Только для высшего руководства Партии». Коростылев не ставил перед собой задачу изучать их подробно, но первым делом бросалось в глаза то, что все абзацы пестрели словами «уничтожение», «ликвидация», «нейтрализация». Причем это касалось не только отдельных личностей, но и вообще структуры всей власти в нынешней России. Читать все это Шрам не стал. Уже по списку текстов было понятно, что Говорков занимает не последнее место среди этой фашиствующей братии. А из совершенно секретного списка, Тихон выяснил, кем в данный момент является Бешеный. Напротив его фамилии там была обозначена должность: «Командир отряда борцов за РНИ». Фанатичных боевиков националистов, на совести которых было множество преступлений. Покопавшись в ящиках стола и соблюдая при этом все предосторожности, чтобы не оставить следов, Коростылев нашел несколько коробок с дискетами, на которые и записал все содержимое директории «Т». Обладатель компьютера несомненно мог и даже должен был заметить исчезновение флоппи-дисков, но у Тихона не было иного выхода. Эту информацию он просто обязан был передать Павлу Сергеевичу. В процессе поисков дискет, Коростылев наткнулся на ленту одноразовых шприцов. Под ними оказалось несколько упаковок с ампулами. Латинская надпись на тонкой фольге дублировалась русской, но даже человек несведущий в древнем языке мог понять, что в ампулах находится раствор морфия. Едва Коростылев понял, что именно он держит в руках, его охватило острое ощущение надвигающейся беды. Если Бешеный наркоман-опиушник, или снабжает морфином кого-то из своих боевиков, он в любой момент может заявиться сюда! Хорошо если он будет один. А если нет? Такие предчувствия опасности иногда были ложными, но Тихон всегда обращал на них внимание. Возможно и то, что прислушиваясь к ним, Коростылев действительно избегал реальных угроз своей жизни. Не суетясь, Шрам выключил компьютер, положил дискеты в карман и накрыл клавиатуру запыленной крышкой. На пыли не осталось никаких следов. Улыбнувшись, Тихон направился к выходу из квартиры. Информация, которую он здесь заполучил, требовала обработки и анализа в Отделе по борьбе с терроризмом. Но Коростылев опоздал. Подойдя к входной двери, он услышал, что с другой ее стороны кто-то вставил ключ в замочную скважину. Замок должен был щелкнуть два раза, и один щелчок только что прозвучал.