XXV. ЧЕРДАК БОМЖЕЙ.
Бормотание Зуя становилось все тише. Он последний раз приложился к бутылке и сразу же громко захрапел. Тихон встал. Если бомж не соврал, Бешеный должен здесь появиться лишь вечером. Сейчас же, Коростылев взглянул на часы, было лишь пол первого. Сидеть здесь и дожидаться бандита смысла не было. Впрочем, тот мог появиться в любой момент.
– Эй, Коля! – Позвал Шрам.
– Чего, командир? – С готовностью отозвался бомж, не меняя позы.
– У тебя какие планы?
– Как какие? Нищенствовать пойду. Вон с тобой сколько времени потерял!
– Так. – Сурово сказал Тихон:
– К шести часам будь здесь!
– Да чего мне тут делать? Мне, вон, старого кормить надо… – Недовольно проворчал Коля, искоса поглядывая на Коростылева.
– Я непонятно сказал?! – Рявкнул Тихон.
– Да понятно… – Поморщился бомж.
– Если Бешеный тут – в окне чердака вывесишь маяк.
– Ага, трусы на палке… Едва не прыснув от смеха, Коростылев попытался осадить не в меру шутливого Колю:
– Я, мать твою, тебя отучу… Но, не дожидаясь конца фразы, бомж быстро вскочил и уже убегал по направлению к выходу с чердака. Открыв дверь, Коля повернулся и прокричал:
– Все будет ништяк, командир! Трусов не найду – лифчик повешу! Али я не въезжаю?.. – Последнюю фразу уже заглушал его звонкий топот по лестнице. Теперь, когда система сигнализации была установлена, Тихон был уверен, что Коля его не подведет, можно было подумать и о тех адресах, которые Шрам изъял из компьютера Бешеного и, с помощью Загоруйко, распечатал. Но тут внимание Коростылева привлек странный шум. Дверь, ведущая в комнатку, где гудели бомжи с хлопком распахнулась и оттуда вывалилось вдребезину пьяное существо. Оно верещало что-то высоким голосом и отчаянно размахивало руками, то ли пытаясь сохранить равновесие, то ли отбиваясь от воображаемых противников. Вслед выскочило двое бомжей. Они быстро нагнали беглеца и повалили на пол. Мужики тяжело дышали, так, что со стороны казалось, что они рычат, словно дикие двуногие звери. Бомжи начали рвать на беглеце одежду. Во все стороны полетели лохмотья, и тут Тихон понял, что на полу лежит женщина. Она истошно верещала, но мужики не принимали во внимание ее вопли и яростно срывали с нее последние лохмотья. Через мгновение бомжиха оказалась совершенно обнаженной на холодном цементном полу. Лишившись одежды, она, по непонятной Коростылеву причине, прекратила кричать и сопротивляться. Тихон поразился видом ее тела. Кожа женщины оказалась покрыта разноцветными, коричневыми, красными, розовыми, зелеными, белыми пятнами. Бомжиха походила на большую собаку, к которой приросло старое лоскутное одеяло. Один из мужиков оторвал ее ноги от пола и широко их развел, пристально всматриваясь в промежность. Второй в это время встал на колени и запустил грязную пятерню во влагалище бомжихи. Через секунду он что-то оттуда извлек и, с торжествующим видом, показал первому.
– Ага! – Взревел тот:
– Червонец хотела замылить?!
– Два. – Сказал искатель, разворачивая мокрые бумажки.
– За это… Да за это… – Первый очевидно пытался придумать соответствующую кару, но в голову ему ничего не приходило.
– Становись раком! – Докончил мысль второй бомж и, для подтверждения своего приказа, легонько пнул женщину по выпирающим ребрам. Бомжиха пронзительно запищала, но повиновалась. Оба мужика стали возиться со своими штанами, но в это время из каптерки вышел еще один бомж. Он несколько секунд с недоумением взирал на эту картину, а потом крикнул остававшимся в помещении:
– Эй, мужики, а тут Любку ебут! Гурьбой бомжи выскочили из каптерки. двое тут же затеяли драку за право обладания. Еще один попытался было пристроиться, но за его спиной возникла другая бомжиха и ухватив того за ворот, повалила навзничь. Любка, пока никто не заметил, стала на карачках собирать по полу свое раскиданное тряпье. Кто-то в пылу драки об нее споткнулся, упал, прихватив с собой пару соседей. Женщина ползком, оставляя за собой кровавый след из порезанных острым гравием колен, выбралась из-под кучи тел. Она встала, осмотрелась, заметила безучастно курящего Тихона и сделала к нему шаг. Коростылев невольно отпрянул. Он узнал эту женщину. Любку, Паньшину Любовь Филатовну. Тогда, в доперестроечные года, она шла «паровозом», основной обвиняемой, по одному из многочисленных дел о контрабанде икон. Ее, очевидно, или запугали, или посулили что-то, и девушка с готовностью признавала за собой все новые и новые кражи из церквушек и частных коллекций. В конце концов всем стало ясно, что она не такая крупная фигура и, усилиями Тихона, гэбисты вышли на ее настоящих хозяев, организаторов незаконного бизнеса. Несколько свидетелей превратились в обвиняемых, в деле появились и новые лица. В результате этих перестановок, Любовь Филатовна, студентка-лимитчица из Красноярской области, получила не пятнадцать, а пять лет с конфискацией. Любка, прижимая к груди кучу тряпок, близоруко щуря глаза вгляделась в лицо Шрама. Потом в ее глазах промелькнула искра узнавания, и она все тем же высоким голосом спросила:
– Капитан Коростылев?..
– Майор… – Негромко поправил ее Тихон.
– А ты изменился… – Грустно проговорила женщина, не пытаясь скрыть пьяного акцента:
– Откуда шрам-то появился? Невольно прикоснувшись ко лбу, который пересекал розовато-белый валик рубца, Коростылев махнул рукой:
– Длинная история…
– А я вот теперь здесь… – Бомжиха развела руки, тряпье осталось зажатым в кулаках, и Тихону предстало на обозрение истощенное тело.
– Как откинулась, никому не нужна стала. Родители в деревне умерли, дом колхоз забрал… В Москву подалась – в институт с судимостью не восстановили. Думала, побичую немного, деньжат подсоберу – устроюсь… Во до сих пор и устраиваюсь… Дай-ка закурить!.. Коростылев протянул ей пачку. Любка, не стесняясь, бросила обрывки одежды на пол, обеими руками приняла сигареты, вытащила одну, но пачку не отдала. Зажигалку ей Тихон не доверил, сам высек огонек, дал прикурить. Драка уже стихла. Бомжи, кидая на Шрама подозрительные взгляды, один за другим забирались обратно, но подойти не решился никто.
– А чего тебя в наши края привело? – Жадно втягивая дым спросила Любка. – Планируешь операцию по очистке столицы от бомжей?
– Да нет… Я преступника одного ищу. Террориста.
– Ишь ты… Круто! А мы-то тут при чем?
– Да должен он тут появиться… Он и вчера приходил…
– Погоди, это тот, что с Зуем пришел? – Догадалась бомжиха.
– Он. Бешеный у него погоняло.
– Ой, – Скривилась Любка, – Склизкий он… Все понты дешевые гнал. Хвалился… А чего он задумал?
– Это я тебе пока сказать не могу… – Нахмурился Коростылев и посмотрел женщине прямо в глаза:
– Потом, когда я его поймаю – будет уже можно. А пока… Тихон прикусил нижнюю губу, на мгновение задумавшись:
– Ты мне поможешь?
– А ты меня отсюда вытащишь? – Пьяно ухмыльнулась бомжиха:
– Ладно. В чем помочь?
– Вытащить тебя я попробую. Обещаю! – Твердо сказал Коростылев:
– А помощь такая… Сегодня Бешеный должен здесь появиться. И мне надо его арестовать. Сейчас мне надо по делам, а ты, когда он придет, постарайся задержать его, до моего прихода.
– А если не удастся?
– На «нет» и суда нет… – Грустно улыбнулся Тихон.
– Не боись, капитан, прости, майор, все пройдет как в аптеке!.. – Женщина притопнула босой ногой и исполнила нечто отдаленно похожее на танцевальное па:
– Вишь, какая я? Меня только отмыть, любой мужик мой! А? Хочешь меня? – И Любка сложила губы трубочкой и потянулась ими к щеке Тихона, с явным намерением поцеловать.
– Ладно, – Женщина отступила на шаг и оглядела Коростылева с головы до ног:
– Попробую. Не получится – не обессудь.
– Любка! – Рявкнул какой-то бомж, до пояса высунувшись из-за двери в бомжатник: – Чо застряла?
– Да иду! – Зло прокричала в ответ бомжиха и, опять повернувшись к Тихону, полушепотом спросила:
– Только ты про обещание не забудь… И, подобрав тряпки, не оборачиваясь, пошла к бомжам.
XXVI. КЛАВА.
Открыв дверь в квартиру, Клавдия Васильевна Шерстнева, для друзей и клиентов Эльвира, сразу поняла, что Савелия дома нет. Она, не снимая высоких, до колена, замшевых сапог, прошлась по комнатам. Бешеный, как и всегда, оставил после себя полный бардак. Широкая двуспальная кровать была незастелена, прямо на подушке лежал черный носок. Второй нашелся в валяющихся на ковре трусах. На пороге ванной лежала разорванная пополам майка. Кухонный стол украсила тарелка с желтыми разводами от яичницы, и надкусанный ломоть ветчины. Зато в мойке лежала половина огурца, тоже со следами зубов. Эльвира давно прекратила войны с Говорковым, пытаясь хоть как-нибудь приобщить его к чистоте и порядку. Бешеный, по ее классификации мужчин, был ярко выраженным пользователем. Он брал то, что нужно было ему, будь то женщина или какая-то вещь. А использовав, отбрасывал за ненадобностью. Несколько раз Клаве казалось, что Говорков вскоре бросит и ее, но, несмотря на непостоянство характера Бешеного, он жил у Эльвиры уже второй год. Вернувшись в прихожую, Шерстнева стянула сапоги, и, оставшись в колготках, принялась наводить порядок. Убрала на кухне, поменяла пропахшее мужским потом постельное белье, застелила кровать, запихала грязное белье Бешеного в бак, уже наполовину полный трусов, маек и носков, и лишь после этого села завтракать. В партии «РНИ» Клавдия Васильевна занимала не такое высокое положение, как Савелий, но и рядовой проституткой она не было. Начав кидалой-клофелинщицей, Шерстнева чудом избежала срока, после чего срочно переквалифицировалась на «честный» бизнес. Неожиданно для себя, она вскоре обнаружила, что ее сутенер работает на партию «Единение», и она тоже уже состоит в ее членах. Обладая достаточно неординарной внешностью, огромные темно-зеленые глаза, вьющиеся пепельные волосы и роскошный, для высокого щуплого тела, бюст, выгодным образом выделяли ее из ряда товарок. Кроме того, Эльвира сразу поняла, что хочет он нее партийный хозяин
– информации. И эту информацию она и стала поставлять. Вскоре Клаву стали использовать для оказания давления на разного рода политиков. Девушке все это казалось воплотившейся в жизнь игрой, чем-то наподобие шпионского фильма, действие которого разворачивалось у нее на глазах. Она с удовольствием смотрела профессионально смонтированные видеофильмы с собственным участием, во время которых она занималась сексом с депутатами, министрами, членами правительства. Естественно, кроме нее были и другие девушки. Партия не желала рисковать и не позволяла своим эротическим агентам встречаться с конкретным политиком более двух-трех раз. Вот и сегодня она «кувыркалась» с одним из членов предвыборной группы одного из кандидатов в Президенты. Кого он продвигал, ей было безразлично, но Эльвира точно запомнила все, что этот деятель рассказывал о своем шефе. После завтрака, по свежей памяти, диктофон в этот раз включить не удалось, Шерстнева должна была написать отчет. Но как только она запустила компакт Зинчука и набила пару строк на «Olivetti», музыку разорвал настойчивый сигнал дверного звонка. Никто, кроме Бешеного, прийти не мог, и Клава, даже не взглянув в глазок, отворила дверь. Не посмотрев, кто входит, девушка повернулась спиной и бросила на ходу:
– Не приставай. У меня отчет. Шаги, раздавшиеся за ее спиной, не походили на поступь Бешеного. Клава настороженно обернулась и увидела незнакомого мужчину, суровый взгляд которого вперился прямо ей в глаза. Через лоб незнакомца наискось проходил старый шрам.
– Вы кто? – Придя в себя, кокетливо спросила девушка. Но пришелец остался равнодушен к откровенному заигрыванию:
– Мне нужен Бешеный.
– Может, для начала, скажете, как вас зовут?
– Можете называть меня Шрам. – Сказал Коростылев, пытаясь не пялиться на просвечивающие сквозь неглиже прелести девушки. Несмотря на приличный стаж в первой древнейшей профессии, Эльвира сохранила юность кожи и тела и выглядела максимум лет на восемнадцать.
– Шрам, – Повторила Клава, словно смакуя это слово:
– Знаете, Шрам… Он ведь мне не говорит ни куда идет, ни когда вернется… А зачем он вам?.. – И девушка улыбнулась одной из самых привлекательных улыбок:
– Я ведь гораздо лучше… Каким-то шестым чувством Эльвира поняла, что этот человек неспроста разыскивает Савелия. Будь пришелец из РНИ, он бы не стал приходить на квартиру любовницы Бешеного. В поведении Шрама ощущалась угроза, а это значило, что визитера следовало бы задержать и вызвать боевиков РНИ, чтобы они разобрались, что это за человек. Оставалось лишь заставить его что-нибудь выпить, а уж развести в питье клофелин – и вовсе пустяковая задача.
– Увы, но мне нужен именно Бешеный… – Не пряча улыбки говорит Тихон. Поведение Клавы настолько подозрительно, что не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она неспроста пристает к совершенно незнакомому человеку. Возможно, она знает когда придет Говорков и пытается теперь не дать уйти незваному гостю, чтобы Бешеный сам с ним выяснил отношения.
– Да зачем он вам?! – Капризно насупилась Эльвира, – Придет на минутку, бардак наведет, и опять поминай как звали. А вы такой видный мужчина… Вы ведь не откажете мне в маленькой просьбе?
– Ну, смотря какой… – Коростылев сразу просек стандартные путанские прихваты, но решил поиграть в дурачка.
– Мне так не хватает настоящего мужчины… Девушка подошла и нежно взяла Тихона за руку. Положила его ладонь себе на грудь. Коростылев пока не сопротивлялся.
– Знаете, как давно никто так ко мне не прикасался?.. – Клава закатила глаза, и томно задышала, всем своим видом показывая, что она млеет от вожделения. Вдруг она второй рукой крепко обняла Тихона и страстно, взасос поцеловала его в губы.
– Давай… – Переводя дыхание прошептала Эльвира:
– Давай немножко шампанского, и ты покажешь, на что ты способен… Девушка отстранилась от Коростылева, ласково поцеловала в щеку и, подмигнув, скрылась на кухне. Через минуту она вернулась, неся два полных фужера.
– Ты чего в прихожей застрял? – Подняв брови спросила Клава, – Давай, за мной! И она проскользнула в комнату. Тихон последовал за ней. Войдя, он осмотрелся. Стиль этой комнаты можно было определить как роскошную аляповатость. Нагромождение мебели разных стилей, правда подобранной в тон, производило впечатление антикварной лавки после распродажи. Клава уже сидела на диванчике, покрытом искусственной шкурой, и призывно протягивала Коростылеву фужер. Приблизившись и взяв шампанское, Шрам примостился, по настойчивой просьбе девушки, на тот же диван.
– На брудершафт! – Провозгласила Клава, и их бокалы с тихим звоном соединились.
– Извини, я сейчас. – Резко встал Тихон. Порывисто выйдя из комнаты, не забыв захватить с собой и фужер, он направился на кухню и, вылив шампанское в раковину, как мог бесшумно, налил туда новую порцию. Когда девушка принесла выпивку, Шрам сразу обратил внимание на то, что на стенках его фужера практически нет пузырьков, в то время как у Клавы их было с избытком. Отравляться Тихон не хотел, а то, что подружка Бешеного подсыпала что-то в саму бутылку – было маловероятно. Ей же самой потом пришлось бы из нее пить. По пути обратно Коростылев спустил воду в туалете.
– Вернулся, проказник! – Приторно весело рассмеялась Клава:
– Теперь не отвертишься… Они выпили, поцеловались.
– Так когда, ты говоришь, он придет? – Спросил Шрам, немного отстраняясь от пытающейся расстегнуть его рубашку Клавы.
– Кто?
– Да Бешеный!
– Не знаю… Забудь ты про него!.. Где там твой мальчик?.. Тихон взял с собой только два шприц-тюбика, выданных Загоруйко. И, как он прикинул, пришла пора употребить один из них. Достав, незаметно от Эльвиры, пластиковый мешочек с иглой, Коростылев, держа шприц между пальцев, крепко обнял девушку. Она тут же подняла головку и начала просовывать свой язычок сквозь его губы. Отвечая на любовную игру, Коростылев, в то же время, снял колпачок с иглы, вонзил ее в шею Эльвиры и сжал капсулу, вводя сыворотку правды.
– Что это? – Дернулась Эльвира.
– Извини, но так надо… – С непонятной грустью проговорил Тихон. Он, несмотря на яростное сопротивление, привязал Клавдию Васильевну к стулу. Борьба должна была ускорить действие препарата.
– Так где Бешеный? – Опять повторил свой вопрос Коростылев. Девушка уже впала в легкий транс и ответила чисто механически:
– Не знаю.
– Когда он должен придти?
– Не знаю. Шрам задумался. Вроде бы она не должна врать. Или она действительно не в курсе? Вдруг громко хлопнула входная дверь, и раздался громкий голос Бешеного:
– Клавка, ты дома?
– Да, – Ответила Клава.
XXVII. ПРИХОД БЕШЕНОГО.
Разговором с главным редактором «Вогинуса», Ильей Станиславовичем Курбским, Бешеный остался доволен. Судя по реакции издателя, тот был достаточно напуган и готов выполнять все предписания Говоркова. Надо бы, конечно, проследить за этим, но написание романов, как догадывался Савелий, дело не одного дня и даже недели, и поэтому с очередным визитом к Курбскому можно не торопиться. Около ресторана «Пекин» бежевая «Нива» свернула, узкой улочкой проехала до Белорусского вокзала и покатила по Ленинградскому проспекту. В районе станции метро «Сокол» у боевиков РНИ была одна из конспиративных квартир, куда и направлялся Савелий Говорков. Едва открыв дверь, Бешеный был встречен мощным многоголосым храпом и волной почти что тюремного запаха, запаха людей хронически страдающих расстройством желудка и метеоризмом. Пройдясь по комнатам, Савелий осмотрел отсыпающихся боевиков и на кухне обнаружил единственного бодрствующего во всей хате. Петр Сергеевич, Седой, очевидно недавно закончил чистить свой пистолет, который лежал перед ним на кухонном столе, и теперь раскладывал замысловатый пасьянс. Увидев начальника, Седой смешал карты и начал складывать их в колоду.
– Ну чего? – Присел Бешеный на табуретку напротив Петра Сергеевича.
– Ничего обнадеживающего. – Старый бандит движениями профессионального шулера начал тасовать карты.
– Дело давай.
– А дела такие… – Вздохнул Петр Сергеевич:
– По базе адресов по Москве нашли мы этого Коростылева. Я сходил к нему с ребятами. Часов эдак в пять утра. Но его там не оказалось. Только телка, его жена. Мы попробовали из нее что-нибудь вытащить, а она как рыба об лед, молчит. Зоя Космодемьянская. Ну, и пришлось ее прирезать…
– Мудак. – Констатировал Бешеный:
– Мочить-то зачем было?
– Да у ребят молодое взыграло. Ты знаешь, как я этого не люблю… Я запретил, а они по-своему поняли… Что с них взять?
– Ладно, – Савелий махнул рукой:
– Сделанного не воротишь. Теперь давай, что еще узнать удалось?
– Да почти ничего. Работал он десяток лет в гэбухе. Попал под сокращение в восемьдесят шестом. Потом три года был охранником на военном заводе и все.
– И все?! – Раздраженно повторил Говорков.
– И все. – Подтвердил Седой:
– Последние пять лет как отрезало. Нигде никаких сведений. Савелий встал, подошел к окну. Ситуация складывалась странная и непонятная. Если Карась не работает на Безопасников, то зачем он, через десять лет, вдруг попытался его, Говоркова, захватить? Причем убивать Коростылев явно не собирался. Возможность такая у него была. С другой стороны, если увольнение из органов было мулькой, показушным ходом, то Карась и до сих пор служит федералам, но находится в «вольном плавании». Работает по спецзаданиям повышенной секретности. При таком предположении все встает на свои места. Федералам известны планы Бешеного, но они не хотят лишнего шума, и Коростылев в одиночку пытается нейтрализовать Савелия и, заодно, сорвать приход к власти Васильченко. Значит, надо захватить охотника. Потом любыми путями выведать у него, все планы фэ-эс-бэшников и лишь после этого замочить. То, что Тихон будет искать с ним встречи, Бешеный не сомневался. Поэтому, пока ситуация не устаканилась, придется таскать с собой несколько крепких ребят.
– Седой! – Не поворачиваясь позвал Савелий.
– Чего?
– Растолкай двоих, нет, троих самых умелых в каратэ. Они поедут со мной. Не задавая лишних вопросов, Петр Сергеевич бесшумно вышел и вернулся через минуту, ведя за собой заспанных боевиков.
– Лепень, Порох и Васька. – Представил их Седой:
– У всех черные пояса. Бешеный пока стоял спиной к вошедшим. Он взял с подоконника пустую бутылку и с разворота швырнул ее в голову одного из боевиков. Тот плавно уклонился, и снаряд пролетел мимо, разбившись о стену за спинами каратэков.
– Через минуту выходим. – Приказал Говорков. Парни испарились. Сегодня Савелий хотел заехать к Клаве. Он несколько месяцев уже жил у нее. «Жить» с ней у Бешеного как-то не получалось. По ночам девушка была на заданиях, а Говорков уходил обычно до ее прихода. Сейчас же у него появилось свободное время, и он решил провести его с пользой для тела. Придя на знакомую квартиру, Савелий впустил боевиков, захлопнул дверь и крикнул с порога:
– Клавка, ты дома?
– Да. – Ответила девушка. Бешеному не понравился ее голос. Эльвира ответила как– то слишком механически. Не было той радости, с которой она обычно встречала своего любовника. Кроме того, она не выскочила, как обычно, ему на встречу.
– Васька, – Шепотом приказал Говорков, – Поди посмотри. Боевик бесшумно преодолел несколько шагов до двери в гостиную и заглянул туда. Тут же раздался сдавленный крик, и боевика втащили в комнату. Послышался негромкий удар и стук падающего тела. Тихон не ожидал, что вместо Бешеного появится незнакомый парень. Но как только голова того появилась в пределах досягаемости Коростылева, притаившегося за дверью, Шрам одной рукой схватил его за волосы, а другой нанес рубящий удар по шее. Боевик отключился и грохнулся на пол.
– Не стрелять! – Рявкнул Савелий, увидев, что парни полезли за оружием:
– Брать только живым! И, если получится, невредимым! Боевики переглянулись, быстрым шагом преодолели путь до гостиной и разом впрыгнули в комнату. Тихон уже был готов к нападению. Он услышал приказ Бешеного и на мгновение обрадовался. Сам он оружия с собой не взял. Но праздновать пока было рано, и как только показалось тело следующего боевика, Коростылев срубил его в полете, попав каблуком по носу нападавшего. Кость хрустнула, националист издал рев, напоминающий паровозный гудок, и свалился без чувств. Краем глаза Шрам засек движение сбоку и едва успел уклониться от кованого башмака третьего каратэка, летевшего Тихону прямо в ухо. Пропустив ногу мимо, Тихон обеими руками подтолкнул ее, придавая нападающему дополнительный импульс. Тот не ожидал такого пассажа и потерял равновесие, повернувшись при этом спиной к Коростылеву. Этим Тихон не замедлил воспользоваться и нанес прямой удар ногой по копчику каратиста. Тот пролетел полтора метра и застрял головой в мебели. Наблюдая за его движением, Коростылев упустил из вида остальных участников схватки. Внезапно кто-то с силой врезал Шраму сзади под коленки. Это пришел в себя первый оглушенный Тихоном и немедленно вступил в драку. Шрам покачнулся, и этим воспользовался Бешеный, только и ждавший удобного момента. Говорков, успевший вооружиться первым, что попалось под руку, бутылкой с остатками шампанского, опустил ее на макушку Коростылева. Одного раза оказалось достаточно, и Тихон повалился прямо на привязанную к стулу девушку, которая все это время безмолвно наблюдала за потасовкой. Пришел в себя Коростылев от истошного женского крика:
– Я не дам его мочить на моей хате!
– Дура! – Раздался голос Бешеного:
– Пока никто мочить его не собирается! Ясно?! А теперь пошла вон! Проинспектировав, не меняя расслабленной позы и не открывая глаз, свое положение, Коростылев обнаружил, что теперь он сидит привязанный к стулу, наверное, тому же самому, к которому он прикручивал Клаву. Руки были связаны за спиной, голова болела и слегка кружилась. Два незнакомых голоса что-то обсуждали:
– Говорю тебе, наркоша он! Вишь, раскумарку с собой таскает. Шрам чуть было не вздохнул облегченно. Если они думают, что он наркоман, то не составит особого труда разыграть ломки и, дождавшись, когда охранники потеряют бдительность – вырваться из ловушки, в которою сам себя загнал. Тихон пошевелился и застонал. Тут же его голову приподняли за волосы и плеснули в лицо холодной водой. Коростылев зафыркал и открыл глаза. Перед ним стоял Бешеный.
– Очухался, Карась? Шрам с ненавистью посмотрел в лицо бандита и не ответил.
– Какой злой! – Удивился Говорков. – Кто это тебя разукрасил? – Савелий кивнул, указывая на пересекающий лоб Тихона косой шрам. Коростылев не отводил глаз и молчал.
– А скажи-ка ты мне, – Продолжил Бешеный, – Зачем ты за мной хвостом ходишь? Машину, вон, мою разбил. Двоих моих парней ранил. Вон, твоему сегодняшнему крестнику новый нос придется делать. Так что же ты, сука?! И Савелий наотмашь несколько раз ударил Тихона по щекам. Шрам сразу же почувствовал во рту кисловатый вкус крови.
– Будешь говорить?
– Хы! – Глупо ухмыльнулся Тихон.
– Бешеный, он же под дозой! – Встрял один из боевиков:
– Один хрен не чувствует ни фига. Смотри, зраки в точку!
– Так ты теперь на игле сидишь? – Наклонил голову Савелий, крутя в пальцах шприц-тюбик с сывороткой правды. Теперь Тихону требовалось не переиграть, чтобы ему на самом деле на вкололи этот препарат. Он дернулся всем телом, словно пытаясь отнять вожделенный наркотик. Говорков рассмеялся и покрутил пластиковой емкостью перед носом Шрама: