– Ты кто такой? – Вопрос прозвучал грубо, но Ульвинскому было не до обмена любезностями на глухой лесной дороге. Мальчишка, наконец, перестал жевать хлеб и, сунув два пальца в рот, пронзительно свистнул. И сразу же в ответ на его свист из-за деревьев ударили огненные арбалеты. Конь под владетелем встал на дыбы и рухнул на дорогу. Оглушенный ударом Фрэй не сразу понял, что выронил автомат, подаренный посвященным Чирсом, и именно из этой чертовой игрушки целится в него расторопный мальчишка. Судя по тому, как умело зеленоглазый разбойник управлялся со священным оружием Храма, оно не было для него в диковинку. Сверху, с нависающих над дорогой ветвей, стали прыгать одетые в зеленые кафтаны молодчики. Ошалевшие от неожиданности дружинники Ульвинского почти не оказывали сопротивления и мешками падали под ноги своих коней. Не прошло и пяти минут, как все было кончено – уцелевшие дружинники были согнаны в кучу у поваленного дерева, а в седлах их коней уверенно утвердились лесные разбойники. Благородный Фрэй не менее своих людей был ошеломлен внезапным нападением, он даже не сделал попытки к сопротивлению. Пленивший его белобрысый мальчишка хоть и продолжал приветливо улыбаться, но, если судить по прищуренным глазам, в любую минуту готов был нажать на спусковой крючок автомата.
   Нападение не было случайным. Кто-то тщательно подготовил ловушку для благородного Фрэя. Но как же Гейтер умудрился их прозевать! Ульвинский покосился на распластанного на земле дружинника и покачал головой. Мальчишка перехватил его взгляд и восхищенно присвистнул:
   – Хороший удар у Волка.
   Фрэй промычал в ответ что-то нечленораздельное. Мечи за плечами нападавших яснее ясного указывали на то, что перед ним меченые. Но, черт возьми, не с того же света они появились, чтобы ободрать как липку благородного Ульвинского. Неужели это Гарольд решил таким странным способом свести счеты с вассалом и старым приятелем? Конечно, нордлэндский король в борьбе со своевольными владетелями в средствах не стеснялся, но при чем здесь Фрэй, более десятка лет не бывавший в родных краях? И потом, вряд ли Гарольд стал бы давать своим людям ненавистные ему имена меченых.
   Ульвинский покосился на молодчика, которого его улыбчивый сосед назвал Волком. Конечно, среди меченых темноволосые не были редкостью, но этот рослый, с носом, похожим на клюв ночной птицы человек был вылитым горданцем. Если бы Фрэй встретил его в стенах Чистилища, то не удивился бы, но здесь все-таки лесная дорога, а не гвардейская казарма. Разбойников было человек сорок, не больше. Черт знает что! Достойный Санлукар, видимо, со всем обленился, если позволяет горстке молодчиков орудовать почти у стен крепости. Халукар сумеет оценить усилия нерадивого жреца, если слухи о происшедшем дойдут до его ушей.
   – Я хотел бы поговорить с предводителем, – сказал Фрэй мальчишке.
   – Капитан скоро будет.
   Значит, все-таки меченые. Но откуда они взялись в этих забытых Богом местах? Не иначе как из Южного леса. Ульвинский похолодел от этой простой мысли. Похоже, он действительно попал в засаду Черного колдуна. А этот белоголовый, мальчишка наверняка принц Оттар. Именно Сигрид Брандомскую он напомнил Фрэю в первую минуту встречи.
   – Рад видеть благородного Ульвинского у себя в гостях, – услышал он вдруг насмешливый голос и даже не удивился.
   – Где моя семья? – Владетель поднял глаза на изуродованное лицо Черного колдуна.
   – С твоей семьей все в порядке, владетель, – спокойно отолгался Бес – Пока в порядке.
   – Собираешься торговаться, почтенный Ахай? – Ульвинский собрал в кулак все свое мужество.
   – С тобой да. Тебя ведь не было в Ожском бору в тот день.
   – Это всего лишь случайность.
   – По крайней мере честно, – холодно сверкнул глазами Бес – Я тоже буду с тобой честен, владетель. Мне нужна Крепость Санлукара, и я ее возьму с твоей помощью.
   – Нет.
   – Не торопись, владетель. От твоего ответа зависит только твоя жизнь. – Бес кивнул головой на трех испуганных женщин, стоявших поодаль.
   – Ты отдашь их своим молодцам? Бес отрицательно покачал головой:
   – Это слишком завидная судьба для твоих красавиц Фрэй. Я отдам их червям.
   Ульвинского передернуло – толпа заросших щетиной пешек стояла в стороне от меченых, и их пустые глаза не выражали ничего. Почтенный Ахай, судя по всему, набрал их в городах Сурана. Храм больше не мог поставлять новых кукловодов, и осиротевшие пешки разбрелись по стране. Они не были приспособлены для работы и бродили между дворов в поисках пищи. Кое-кто им сочувствовал и подкармливал, но иной судьбы, как сдохнуть в канаве, у них не было. Этих подобрал Черный колдун, а значит, им повезло – они обрели кукловода. Полсотни червей на трех беззащитных женщин. Как-то раз Фрэй видел в Хянда нечто подобное, тогда его едва не вырвало от отвращения.
   – Я подумаю, – глухо сказал Ульвинский.
   Бес кивнул и, не оглядываясь на раздавленного несчастьем владетеля, направился к черному коню. В его походке и жестах была полная уверенность в своем праве распоряжаться жизнями и судьбами людей, и не нашлось в округе человека, который бы осмелился ему возразить.

Глава 2
КРЕПОСТЬ

   Достойный Санлукар пребывал в растревоженном ее стоянии духа – вести от лазутчиков поступали противоречивые. Вокруг крепости коршуном кружил Черный колдун, рвавший добычу из рук нерасторопной охраны. Посвященный Халукар присылал один за другим грозные указы, требуя обеспечить безопасность караванных путей, как будто сам Санлукар не понимал важности возложенной на него задачи. Счастье еще, что не все послания посвященных доходили до адресата, иные исчезали вместе с гонцами на долгом и трудном пути от Хянджу до Приграничья. Санлукар действовал решительно: выжег ближайшие леса, чем вызвал недовольство духов, повесил нескольких подозрительных личностей, болтавшихся в округе, но ровным счетом ничего не достиг. Со стаей бороться было практически невозможно. Она бесчинствовала на караванных дорогах и все чаще обрушивалась на земли не только Лэнда, но и Храма, сметая все на своем пути. Санлукар посылал отчаянные письма королю Гарольду, но получал в ответ только заверения в дружбе и нерушимости вечного союза. По словам владетеля Ингольфа Заадамского, возглавившего после смерти Хокана Гутормского оборону Приграничья, королю Гарольду сейчас было не до стаи. Он прилагал огромные усилия, чтобы разрушить власть замков и укрепить свою власть в землях Нордлэнда и Приграничья. Владетели сопротивлялись, то глухо, то открыто, отстаивая былые вольности. Борьба разгоралась, и стая в этой ситуации была союзницей Гарольда, она ослабляла силы владетелей Приграничья, а простой народ все больше склонялся к мысли, что только королевская власть способна оградить их от бед. Ингольф Заадамский пока сохранял верность королю и крепко держал в руках его замки на границе. Местные владетели обвиняли его в предательстве и утверждали, что последние прорывы стаи связаны вовсе не с происками мифического Черного колдуна, а с тем, что Заадамский, выполняя волю короля, практически открыл границу настежь. Достойный Санлукар находил эти подозрения не беспочвенными. Ингольф Заадамский вел себя иногда странно, чтобы не сказать подло. Он, по сути, переложил все работы по охране караванных путей на коменданта крепости Храма.
   Видимо, посвященные не до конца понимали остроту создавшейся в Лэнде и на его границах ситуации. Оставшись один на один со стаей, храмовики Санлукара несли ощутимые потери. Закончилось все тем, что комендант вообще отказался от активных действий летом и плотно сел за надежными стенами крепости. В последние годы Санлукар потерял в стычках со стаей и обнаглевшими кочевниками до половины гарнизона и теперь не был уверен, что способен удержать крепость в случае серьезного штурма. К счастью, степняки еще не настолько сильны, чтобы решиться на отчаянное предприятие, а нордлэндцы клянутся в вечной дружбе, но кто знает, что будет через год-два. Храм слабеет день ото дня, теперь только слепой этого не видит, а охотников до чужого добра было немало во все времена. Санлукар посылал в Хянджу отчаянные письма с просьбой о помощи, но все как в глухую стену. В ответ только разносы и угрозы посвященных Халукара и Магасара. Было отчего прийти в отчаяние достойному жрецу Храма.
   В последнем письме посвященного Магасара сообщалось о скором приезде в Лэнд благородного владетеля Ульвинского. С его появлением достойный Санлукар связывал все свои надежды. Если владетелю не удастся уговорить Гарольда возглавить поход в Южный лес, то, во всяком случае, он даст справедливую оценку возникшей ситуации и избавит Санлукара от бесчисленных обвинений в бездействии.
   Весть о том, что к стенам крепости приближается долгожданный обоз, обрадовала и Санлукара, и его верного помощника достойного Хоремона. Жрецы прервали ужин и поспешили на стены, чтобы лично убедиться в правдивости доклада. Фрэй Ульвинский, если это был он, позаботился о том, чтобы сделать свое путешествие как можно более безопасным. Охрана обоза насчитывала не менее сотни всадников. Богатый владетель мог себе это позволить, многочисленным торговцам приходилось куда труднее.
   Ульвинский первым подскакал ко рву, окружавшему крепость, в руках он держал зажженный факел, хотя в этом пока не было необходимости. Света было достаточно, чтобы даже на таком расстоянии достойный Санлукар узнал во всаднике благородного Фрэя. Комендант громким голосом отдал команду и, сопровождаемый достойным Хоремоном, спустился вниз, чтобы встретить гостя у ворот. Ульвинский, однако, не спешил в крепость – сначала по подъемному мосту прогрохотали телеги, их было не менее тридцати, груженных под завязку товарами на продажу и добром самого владетеля. Телеги раскатились по двору, перекрывая проходы и мешая передвижению. Хоремон попробовал протестовать, но Санлукар только рукой махнул. Все утрясется со временем. Возницы устали, натерпелись страха за длинную дорогу, и глупо с них сейчас требовать соблюдения порядка.
   Благородный Фрэй уже вступил в ворота крепости, и достойный Санлукар поспешил ему навстречу с широкой улыбкой на устах. Владетель был бледен и выглядел смертельно усталым. Впрочем, чего еще можно ждать от человека, проделавшего столь трудный путь. И все-таки он нашел в себе силы, чтобы тепло поприветствовать коменданта:
   – Рад видеть тебя в добром здравии, достойный.
   – Хвала Великому, – весело отозвался жрец. – Пусть отдых твой будет столь же покойным, как было удачно твое путешествие, благородный Фрэй.
   Что-то похожее на гримасу боли исказило лицо Ульвинского, но это продолжалось всего лишь мгновение:
   – Позволь представить тебе моего друга, достойного жреца Атталида. Он послан посвященными для переговоров с королем Нордлэнда.
   Спутник Ульвинского, молодой горданец с надменно-красивым лицом, едва заметно кивнул головой.
   – Рад приветствовать достойного жреца в стенах крепости. – Санлукар сдержанно поклонился.
   – Посвященный Чирс будет говорить с тобой моими устами, достойный, и, боюсь, его слова не покажутся тебе медом, – процедил сквозь зубы молодой Атталид.
   Посвященные верны себе – прислали в крепость молокососа, чтобы учить уму-разуму поседевшего в битвах старого воина. С горданцев взять нечего, но посвященный Санлукар, да продлятся дни его вечно, мог бы вести себя и поумнее.
   – Речь посвященного Чирса, наместника Великого, как бы горька она ни была, всегда будет бальзамом для нас, слабых духом. – Санлукар сломался в глубоком поклоне. Стоящий рядом Хоремон последовал его примеру. После чего все некоторое время хранили благоговейное молчание, мысленно взывая к Великому о даровании многих лет жизни посвященному Чирсу.
   – Прошу тебя, благородный владетель, и тебя, достойный Атталид, разделить с нами скромный ужин.
   Ульвинский согласился неохотно. Молодой горданец, который выглядел значительно свежее спутника, высокомерно кивнул красивой головой. Вино, однако, благотворно подействовало на Атталида: после нескольких кубков язык его развязался, а черноволосая голова уже не взлетала вверх горделивой птицей. Пара месяцев на границе, встреча со стаей, и вся спесь слезет с него, как шелуха с печеной картошки.
   – Какие вести приходят из Бурга? – владетель Ульвинский первым приступил к серьезному разговору.
   Достойный Санлукар говорил долго и обстоятельно. Гости слушали его с большим вниманием. Ульвинский то и дело крякал с досады, а с губ горданца не сходила презрительная усмешка – варвары, что с них взять. Однако рассказ о Черном колдуне его заинтересовал:
   – Я слышал, что почтенный Ахай водил за собой до полусотни пешек?
   – Это правда, – кивнул головой Санлукар. – Я имел несчастье принимать его однажды в стенах крепости. В то время он служил Храму.
   – А сколько кукловодов привел нам ты, достойный Атталид? – спросил Хоремон. – Я видел пешек во дворе, надо полагать, это и есть обещанная посвященным Халукаром помощь?
   – Да. Пять кукловодов и пятьдесят пешек, – пренебрежительно махнул рукой Атталид, – но кукловоды всего лишь суранцы.
   Хоремон побагровел от обиды.
   – Я думаю, нам следует пригласить кукловодов к столу, – проговорил он срывающимся голосом, – негоже Мечам Храма ужинать со слугами.
   – Мы здесь только гости, – пожал плечами горданец. Хоремон поднялся и поспешно покинул зал. Атталид презрительно улыбался ему вслед, потягивая запрещенное Великим вино, впрочем, на подобные нарушения в Храме в последнее время смотрели сквозь пальцы.
   Со двора донесся шум и даже, кажется, звон мечей. Санлукар насторожился и вопросительно посмотрел на горданца:
   – Надеюсь, наши люди не передерутся между собой?
   – Пешки у нас смирные, – усмехнулся Атталид, – а люди владетеля Фрэя слишком устали. Разве что кому-нибудь приглянулась одна из твоих служанок, достойный Санлукар, и это вокруг ее юбки поднялся такой шум.
   Фрэй засмеялся, но смех его показался коменданту неестественным, и он вскинул на владетеля удивленные глаза. Ульвинский побелел и отшатнулся. Теперь у Санлукара уже не было сомнений: во дворе крепости действительно что-то происходило, крики слышались уже под самыми окнами.
   – Видимо, смазливых служанок на всех не хватило, – горданец вдруг обнажил кинжал и приставил его к горлу Санлукара, – твой недосмотр, жрец.
   – Что все это значит? – Старый комендант скосил глаза на владетеля.
   Фрэй не спеша осушил наполненный до краев кубок. Глаза его смотрели мимо вопрошающего жреца, словно пытались прочесть ответ на противоположной стене зала.
   – Мы проиграли, Санлукар, и надо платить, – сказал он наконец глухо.
   – Предатель!
   Горданец Атталид холодно улыбнулся Санлукару:
   – Скажи своим людям, чтобы бросали оружие.
   – В этом уже нет необходимости, – прозвучал от порога спокойный голос.
   С первой встречи достойный Санлукар возненавидел этого человека, хотя тогда он был всего лишь наглым мальчишкой. Но у достойного Ахая уже в ту пору были задатки, многое обещающие в будущем. В отличие от посвященных жрецов старый служака не доверял буйному молодцу и оказался прав в своих неутешительных прогнозах. Взгляды старых знакомых скрестились, словно отточенные мечи в смертельном поединке. Это продолжалось долго, целую вечность. Санлукар дышал тяжело, пот градом катился по его посеревшему лицу. Благородный Фрэй отвернулся. Ему не достало сил смотреть, как теряет человеческий облик старый испытанный воин, которого он уважал. Сам Ульвинский испытания не выдержал, сломался сразу, и единственным оправданием ему служило то, что в ту минуту он спасал не столько свою жизнь, сколько жизнь близких людей.
   – Нам следует кое-что обсудить, владетель Фрэй. Ульвинский обернулся. Санлукар был уже мертв. Фрэю с большим трудом удалось оторвать глаза от почерневшего лица старого жреца и перевести их на капитана меченых.
   – Уберите эту падаль. – Бес брезгливо толкнул ногой обмякшее тело старика. Пешки, повинуясь его взгляду, подхватили мертвого коменданта и волоком потащили по полу. Седая голова Санлукара безжизненно болталась из стороны в сторону.
   – Мы решили прервать твое путешествие, благородный владетель. – Бес присел к столу в неостывшее еще кресло достойного Санлукара. – Но твоя старшая дочь поедет в Бург, и не одна.
   – Зачем? – встревоженно спросил Фрэй.
   – Эвелина Ульвинская и ее жених ярл Хаарский, сын благородного Ульфа, повезут письмо раненного в стычке со степняками Фрэя Ульвинского королю Гарольду. Как, кстати, зовут щенка Ульфа?
   – Ивар.
   – Достойный жрец Атталид будет сопровождать Ивара и Эвелину. – Бес резко повернулся к молодому горданцу: – Смотри, Волк, короля провести будет труднее, чем дурака Санлукара.
   – Рекин Лаудсвильский видел Ивара четыре года тому назад, – предостерег Фрэй.
   – Ох уж этот Рекин, – усмехнулся Бес, – не сидится ему на месте. Впрочем, четыре года срок вполне достаточный, чтобы мальчишка подрос и изменился. Позовите Тора.
   Владетель Ульвинский едва не вскрикнул от изумления. Ибо вошедший меченый был похож на Ивара, но еще более разительным было его сходство с самим ярлом Хаарским. Рослый и широкоплечий, с густыми светлыми волосами – вылитый Ульф в молодые годы. Вот только глаза у него были другими: веселыми и зелеными, как весенняя молодая трава. Тор вошел не один, следом скользнул уже знакомый Фрэю мальчишка, пленивший его в проклятом лесу.
   – Я тоже поеду, капитан?
   – Нет, ты останешься здесь, Оттар. – Голос Черного колдуна прозвучал неожиданно мягко. – Каждому свое.
   – Не огорчайся, Оттар, – веселый Тор хлопнул белоголового мальчишку по плечу, – одну девчонку мы оставляем для тебя.
   Смуглый Волк засмеялся неожиданно громко и заразительно, даже Бес усмехнулся. Оттар же покраснел до корней волос и обиженно надул губы. В эту минуту он удивительно был похож на королеву Сигрид.
   – Я поговорю с дочерью, – сказал Фрэй. Он не собирался отговаривать Черного колдуна. Если есть возможность спасти хотя бы Эвелину, то ею надо воспользоваться. Фрэй согласился бы отправить обеих дочерей, но почтенный Ахай слишком умен, чтобы так рисковать – пока дочь здесь, он держит своего пленника за горло железной рукой.
   – Что ж, – сказал Бес почти добродушно, – счастливой дороги, женихи.
   Молодые люди засмеялись. Фрэю их смех показался зловещим предзнаменованием страшных событий, которые свершатся и против воли Черного колдуна, и против воли короля Гарольда.

Глава 3
БУРГ

   Эвелина вздрогнула и поежилась от холода – осень уже вступила в свои права. Холодный ветер проникал в щели дорожной кареты, и даже теплый плащ не спасал девушку. Пожалуй, лучше бы было поехать в седле, как и предлагал ей неотесанный мужлан, пытавшийся играть роль Ивара Хаарского. Боже мой, где он рос, этот человек! Эвелина поморщилась, вспоминая ужин в Ожском замке. Даже простоватый Ингольф Заадамский был ошарашен. И второй но лучше. Горданец! Обоих самозванцев распознали бы после первого же ужина в Хянджу. Конечно, благородного Ингольфа обмануть нетрудно, он совсем одичал на границе, Но Бург, это не Ожский замок. Эвелина не забыла еще блестящего владетеля Рекина Лаудсвильского, который приезжал в Хянджу четыре года назад и много рассказывал о дворе короля Гарольда, о блестящем принце Рагнвальде, о пышных празднествах, об охоте в Расвальгском бору. Как она мечтала увидеть все это своими глазами – ее даже дальняя дорога не пугала. Кто же знал, что все обернется так трагично. Жизнь матери, отца и Астрид зависит теперь от Эвелины, от ее ловкости и изворотливости, от ее способности облагородить двух негодяев, скачущих сейчас во всю прыть впереди кареты.
   Эвелина повидала мир. Она видела степняков, суранцев, варваров из самых отдаленных уголков земли, но этих даже сравнить было не с кем. А ведь ни Ивара, ни Атталида нельзя было назвать глупцами, но в их повадках и даже в манере смотреть на людей проскакивало что-то звериное. О диких воплях, которыми они сейчас перекликались, и говорить нечего. В крепости Эвелина видела двух вохров. Рассказы о необыкновенных чудовищах повергали ее в трепет еще в Хянджу, но действительность оказалась ужаснее самых кошмарных снов. Прямо на ее глазах Тор и белоголовый мальчишка Оттар затеяли борьбу с этими монстрами. Потом ей объяснили, что это была лишь шутка. Шутить с вохрами, которые убивают людей одним взглядом! Она до сих пор не понимала, почему осталась жива, хотя ей и стало дурно от запаха монстров. Счастье еще, что вмешался Атталид, прогнал вохров и отругал шутников.
   Лже-Ивар на удивление красив в алом плаще. И когда он гордо восседает на гнедом жеребце, никому в голову не придет усомниться в его благородном происхождении. Пока он не раскроет рот и не присядет к столу.
   Карета внезапно покачнулась, и Ивар ужом скользнул в открытое окно. Перевернувшись через голову, он, как ни в чем не бывало, уселся напротив девушки. Аришат, служанка Эвелины, испуганно вскрикнула.
   – К женщине не входят без стука, – укорила Эвелина незваного гостя.
   Лже-Ивар добродушно постучал кулаком по стене кареты. Сидел он боком, словно зверь, готовый к прыжку.
   – Нельзя так смотреть на женщину, – Эвелина покраснела и отвернулась.
   – А как можно?
   Оба спутника Эвелины были прилежными учениками. Их не приходилось подгонять, но, боже мой, сколько же еще предстояло еще им рассказать, показать и объяснить. Иногда у нее просто опускались руки. Началось все с того, что – зеленоглазый лже-Ивар предложил ей переспать с ним в первый же вечер в замке Ож. Эвелина похолодела от страха, ожидая насилия. Они были в комнате с глазу на глаз, причем как парень попал в ее спальню, пленница до сих пор не понимала. Однако добродушный дикарь не собирался прибегать к насилию. Он спокойно сидел развалившись в кресле и, казалось, был абсолютно уверен в ее положительном ответе.
   – Тогда я пришлю Волка, – сказал Ивар, огорченный ее отказом.
   Протесты девушки по этому поводу привели лже-Ивара в изумление:
   – Неужели тебе нравится этот побитый молью Ингольф?
   И этот мужлан претендовал на то, чтобы зваться Иваром Хаарским. Конечно, благородный Ивар тоже не сахар, но не до такой же степени дикости. Рассказ Эвелины о сложной процедуре вступления в брак поверг Тора в ужас:
   – Зачем столько придумано всего, если оба согласны? Конечно, говорить о таких вещах девушке с молодым человеком, да еще ночью и наедине, не пристало, но, к сожалению, у нее просто не было другого выхода. Получив отказ, лже-Ивар удивился, но смирился с неизбежностью.
   – Я бывал в суранских городах, – сказал он, немного подумав, – но там девушки не просили меня вступить в брак – они просили золото.
   Кажется, это был намек. Боже, за кого он ее принимает. Эвелина выгнала его тогда из спальни, и он ушел, сбитый с толку и немного обиженный. И вот теперь он снова сидит напротив, и его колени время от времени касаются ее колен. И каждый раз Эвелину обдает жаром. Суранка Аришат загадочно улыбается и прячет глаза, но Эвелине прятаться некуда, и она то и дело натыкается на горячий взгляд зеленых глаз.
   Урок длится долго, и у Эвелины начинает кружиться а Аришат спрашивает ее о чём-то по-сурански, но девушка реагирует не сразу и тут же краснеет к удивлению лже-Ивара. С Атталидом ей проще, быть может потому, что он не делал ей пока никаких предложений. Зато с по явлением Атталида начинает волноваться Аришат, и трудно сказать, чего больше в ее бросаемых на горданца взглядах – страха или рабского обожания. В холодных темных глазах Атталида, казалось, навсегда поселилась подозрительность. Он не спускал глаз с Эвелины, но вовсе не потому, что она ему нравилась, просто он ей не доверял и не находил нужным этого скрывать. Атталид напоминал ей большую хищную птицу, готовую в любую минуту обрушиться на несчастную жертву. Даже в седло он не садился, а словно взлетал, широко разметав полы длинного черного плаща. Менее всего его можно было назвать простодушным. И вопросы, которые он задавал, отличались от вопросов зеленоглазого Тора.
   Атталид, к удивлению Эвелины, неплохо разбирался в хитросплетениях храмовых интриг, но, судя по разговору, никогда не был в Хянджу. Он методично расспрашивал о диковинах чужого города и задумчиво кивал на ее ответы. У него была поразительная память – меченый цепко схватывал все на лету и не раз потом поражал Эвелину неожиданными замечаниями по поводу рассказов, о которых она и думать забыла. Спорить с ним было трудно, но интересно. Атталид много знал о прошлом и настоящем и Лэнда, и Храма. Он рассказывал о меченых, и его рассказы сильно отличались от тех, что девушка слышала от отца и других владетелей. Слово «меченый» всегда было ругательством в их устах, но этот сидевший перед ней человек явно гордился принадлежностью к проклинаемому всеми племени. Лже-Ивар о меченых рассказывал мало, зато много говорил о красотах Южного леса и часто поминал какую-то Айялу, что почему-то больно задело Эвелину по началу, пока она не поняла, что эта женщина либо была матерью Тора, либо заменяла ее. Рассказы о меченых и Южном лесе помогли девушке лучше понять спутников и заставили о многом призадуматься.