Шведов Сергей. Черный колдун

   К счастью для благородного Ивара, принцесса Кристин, жена Рагнвальда, разрешилась от бремени мальчиком, и враз подобревшая Сигрид простила на радостях все прегрешения ярла, взяв с него страшную клятву – соблюдать хотя бы самые необходимые приличия. Хаарский клятву дал, но в тот же вечер на устроенном в честь рождения принца Бьерна пиру, вдрызг разругался с владетелем Оле Олегуном, пребывавшем в почетном плену у короля Гарольда. Попытка примирить противников закончилась ничем, и Гарольд скрепя сердце дал разрешение на поединок.
   Благородный Оле был лучшим бойцом в Вестлэнде, и молодой Хаарский рисковал головой, встречаясь с ним лицом к лицу. Тем более что Олегун выбрал оружием не мечи, а окованные железом палицы, о которых его молодой противник, судя по всему, понятия не имел. Гарольд остался недоволен этим выбором, но в данном случае все права были на стороне оскорбленного владетеля.
   Сигрид, узнав о предстоящем поединке, только рукой махнула – видимо, горбатого только могила исправит. Зато Эвелина смертельно побледнела и едва не упала в обморок. Гарольд торжествующе посмотрел на жену: он был прав, и девушке далеко не безразличен ее беспутный жених. Сигрид была смущена – до сих пор она считала, что Эвелине больше по душе сумрачный горданец Атталид. Она огорчилась и собственной ошибке, и неразумию Эвелины. Вот уж действительно – сердцу не прикажешь.
   Кто не выглядел огорченным, так это благородный Ивар, явившийся засвидетельствовать почтение королевской чете. Смотрел он при этом почему-то не на Сигрид и Гарольда, а на невесту.
   – Я недовольна тобой, ярл Хаарский, – напустила на себя строгость Сигрид. – Видимо, все твои клятвы – пустой звук.
   Ивар обиделся – он клялся не трогать женщин, а о драках с мужчинами и разговора не было. Подобное прямодушие покоробило Сигрид и позабавило Гарольда, но не произвело никакого впечатления на Эвелину. А судя по тому, как огорчился Ивар, эти слова предназначались в первую очередь для нее.
   – Оле Олегун – опытный боец, – предостерег Ивара Гарольд, – а ты никогда не держал в руках палицы.
   – Да, – опустил глаза долу Хаарский, – мне придется туго.
   Он тяжело вздохнул и бросил быстрый взгляд исподлобья на короля. Блеск этих хитрых и веселых глаз настолько не соответствовал скорбному выражению лица и трагически хриплому голосу, что Гарольд на миг остолбенел.
   – Наверное, мне суждено умереть, так и не изведав настоящей любви. – Ивар скосил глаза на Эвелину.
   Сигрид возмущенно фыркнула, а Гарольд наконец обрел дар речи – мальчишка оказался куда хитрее, чем он думал.
   – Шансов у тебя, надо прямо сказать, немного, – Гарольд с удовольствием включился в предложенную Иваром игру. – Оле Олегун – настоящий богатырь.
   – Я пришел проститься, – обреченно махнул рукой Хаарский, – проститься навсегда.
   Сигрид покраснела от возмущения: эти два отлично понимавших друг друга мужчины откровенно валяли дурака на глазах испуганной и встревоженной девушки. Неужели Эвелина настолько легковерна, что не понимает этого, или ее окончательно ослепила любовь к беспутному мальчишке. И Гарольд тоже хорош – вместо того, чтобы разоблачить Ивара, взялся ему подыгрывать. Сигрид уже раскрыла рот, чтобы предостеречь Эвелину, но, взглянув на мужа, неожиданно передумала. В конце концов, Эвелина любит этого молодого негодяя. К тому же шутка двух мужчин, разыгранная сегодня вечером, завтра поутру может обернуться трагедией. Что будет тогда с несчастной девушкой? А потом, этот брак совершается по воле их родителей, и Сигрид не вправе вмешиваться в чужие планы.
   Гарольду лицемерие Ивара пришлось по душе. Выпроводив Хаарского и его невесту, он хохотал до упаду. И даже возмущенные взгляды жены далеко не сразу остановили этот приступ неуместного веселья.
   – Ты полагаешь, что порядочно обманывать невинную девушку? – произнесла наконец Сигрид давно заготовленную фразу.
   Лицо Гарольда сразу стало серьезным:
   – В любви нет нечестных путей, Сигрид, все пути хороши, лишь бы вели к цели. К тому же она его любит. Ты же не станешь отрицать очевидное?
   – Значит, по-твоему, любовь оправдывает все?
   – Все, Сигрид, – сказал он твердо. – Ревность, измену, хитрость, убийство из-за угла – для страсти не должно быть преград.
   Он сказал это совершенно серьезно, и даже тени улыбки не было в его глазах. А Сигрид в ответ на эти слова оставалось только руками развести. Гарольд всегда был и останется Гарольдом – время над ним не властно. Наверное, за это она его и любила.
   Сигрид не собиралась присутствовать на поединке, но, взглянув на совершенно белое, потерянное лицо Эвелины, изменила свое решение – девушку нельзя было оставлять одну. У Сигрид появилось сильное подозрение, что хитро умный Ивар добился-таки своего в эту ночь. Ее так и подмывало спросить об этом Эвелину прямо, но она сдержала свое любопытство.
   Утро выдалось морозным, ночью выпал снег, и двор старого королевского замка весь был покрыт пушистым белым ковром. Сигрид устало опустилась в приготовленное для нее кресло. Эвелина молча пристроилась рядом, бросая испуганные взгляды на мощную фигуру владетеля Олегуна, который медленно прохаживался чуть в стороне от помоста, сопровождаемый благородным Гаенгом Свангером. Многие владетели прервали в это утро свой сон, чтобы полюбоваться, как могучий Олегун проучит обнаглевшего мальчишку. Дам тоже было немало – кровавые зрелища никого не пугали в привычном ко всему Бурге. Зрители скромно стояли вдоль стен, предоставив в распоряжение главных героев обширное пространство замкового двора. Гарольд если и не запрещал, то, во всяком случае, не поощрял поединки. Будь на месте Олегуна кто-нибудь из его вассалов, он нашел бы способ примирить противников, но благородный Оле – вассал короля Ската, к тому же пленник, и вправе требовать суда чести. Как ни дорог был королю Ивар Хаарский, но воспрепятствовать поединку он не мог. Это значило глубоко и без причины оскорбить и вестлэндскую, и нордлэндскую знать.
   Король был мрачен в это утро, от вчерашнего веселого настроения не осталось и следа. Роль судьи он возложил на расторопного владетеля Холеймского, а сам расположился рядом с женой в качестве простого наблюдателя.
   Волк тронул Тора за плечо:
   – Здесь принято драться обнаженными по пояс.
   – Ну и что?
   – Сколько раз тебе нужно говорить – держись настороже. Любая из твоих потаскушек, обнаружив отметину, выдаст нас с потрохами.
   – Я всегда был осторожен.
   Легкомыслие брата не на шутку возмутило Волка:
   – Ты хоть представляешь, что будет, если тебя убьют или ранят. Все пойдет прахом.
   – Где была твоя предусмотрительность, когда ты дрался с вестлэндцами, – ехидно заметил Тор.
   – То была война, а не пустая ссора.
   – Война да не наша. Вряд ли капитан одобрил бы твое поведение в том сражении – ты спас Гарольда от разгрома.
   – Я спасал прежде всего твою голову, – сердито бросил Волк.
   Кажется, его слова не убедили Тора, продолжавшего улыбаться все так же загадочно и насмешливо. Волка раздражала эта улыбка, но он сдержался. Тору предстояло серьезное испытание, и время для ссоры сейчас не самое удачное.
   – Скажи им, что я боюсь простудиться.
   Владетеля Холеймского просьба достойного Атталида удивила.
   – Таков обычай, – растерянно пожал он плечами и бросил взгляд в сторону Олегуна, стоявшего обнаженным по пояс в ожидании противника.
   – Что случилось? – спросил Гарольд.
   – Ярл Хаарский боится простудиться.
   Сигрид задохнулась от возмущения: еще вчера этот негодяй готов был умереть, а сегодня его уже пугает простуда. Хотя, очень может быть, у Ивара Хаарского в эту ночь появилась веская причина озаботиться здоровьем, даром что ли так краснеет Эвелина.
   – Ивар вырос на юге, – напомнил Атталид, – в наших краях снег – большая редкость.
   Сам горданец был одет в теплый полушубок, да еще и ежился при этом на небольшом в общем-то морозце.
   – Благородный Оле не возражает, – махнул рукой Свангер. – Под рубашкой кольчугу не спрячешь.
   – А от тяжелой палицы никакая кольчуга не спасет, – мрачно дополнил Гарольд. – Начинайте.
   Владетель Олегун на полголовы возвышался над отнюдь не малорослым Иваром, да и в плечах был пошире. Во всей его кряжистой фигуре была такая мощь, что зрители восхищенно зацокали языками. Ивар был ловок, гибок и силен, в чем успели убедиться многие видевшие его в битве, но сильно проигрывал противнику в массе и мощи. Пожалуй, в поединке на мечах у него был шанс, но палица признает только сильных.
   Владетель Олегун легко, словно соломинку, поднял над головой тяжелую окованную железом дубину. Момент удара многие прозевали, настолько стремительно он был нанесен. Но все-таки не настолько стремительно, чтобы его противник не успел уклониться от удара. Тяжелая палица с гулом ударила по каменной плите, высекая снопы искр железными шипами. Казалось, что Оле не успеет отразить удар ловкого молодого противника, но вестлэндец и здесь показал себя молодцом. Стремительно откинувшись назад, он ударом снизу встретил летящую в голову смерть. Палица Ивара пушинкой взвилась в воздух и с жалобным звоном покатилась по камням. Остальное было уже просто делом времени. Ивар, конечно, мог поднять палицу, но для этого ему пришлось бы проскочить мимо грозной длани Олегуна, который не склонен был затягивать поединок.
   Эвелина вскрикнула и отвернулась, уткнувшись в плечо встревоженной Сигрид. Та с надеждой посмотрела на Гарольда – спасти молодого Хаарского мог только он, остановив поединок. Но король медлил, отлично понимая, что делать этого не вправе, поскольку кровь еще не пролилась. Ивар, казалось, не осознавал нависшей над ним смертельной опасности, он как ни в чем не бывало продолжал расхаживать кругами подле свирепого Олегуна, да еще и улыбался всегдашней вызывающей улыбкой. Посочувствавшие было ему владетели вновь перешли на сторону вестлэндца.
   Благородный Оле взмахнул палицей, но промахнулся. Его противник, вместо того, чтобы рвануться к утерянному оружию, взлетел вдруг в воздух и с разворота нанес Олегуну страшный удар ногой в грудь. Владетель охнул и грузно рухнул навзничь, нелепо взмахнув руками. Вздох удивления вырвался у присутствующих. Благородный Ивар позволил противнику подняться с земли, но не позволил ни выпрямиться, ни взмахнуть палицей. Страшный удар сапога пришелся в этот раз точно в висок Олегуна. Вестлэндец несколько секунд стоял, раскачиваясь, как могучий дуб на ветру, а потом рухнул на землю, дернулся и затих.
   Владетель Свангер растерянно потер ладонью грудь поверженного великана.
   – Кажется, он все-таки жив, – склонился над телом владетеля горданец Атталид. – Либо у этого человека чугунная голова, либо благородный Ивар немного промахнулся – Гарольд вдруг захохотал, что было не совсем вежливо по отношению к поверженному вестлэндцу, но, в конце концов, Олегун был жив, и это немаловажное обстоятельство оправдывало короля.
   – Я слышал, что раньше так дрались меченые, – покачал головой Гаук Отранский. – Ярл Ульф, похоже, многому научил сына.
   Гарольд перестал смеяться:
   – Ты научишь меня этому удару, Ивар.
   Хаарский в ответ вежливо поклонился королю и улыбнулся Эвелине.
   – А свадьбу мы все-таки сыграем, – Гарольд скосил глаза в ту же сторону, что и благородный Ивар. – И гораздо раньше, чем многие думают.

Глава 9
ОСТАНОВИ ЕГО, ГАРОЛЬД!

   Гарольд не любил откладывать выполнение принятых решений в долгий ящик, тем более что они диктовались не только прихотью, а куда более серьезными причинами, как догадывались многие.
   – Если Фрэй Ульвинский не может приехать в Бург, то мы сами отправимся к нему в гости. А молодых обвенчаем в замке Ож, если на то будет согласие отца невесты.
   Решение короля горячо поддержали Гаук Отранский и Гонгульф Мьесенский. Неважно по какой причине Гарольд отправится в Приграничье, важно, что он встретится с достойным Санлукаром, и судьба похода в Южный лес, о котором говорили все эти годы, будет решена. Того же мнения придерживался и Рекин Лаудсвильский.
   – Сейчас самое время, – сказал он Гарольду. – Сивенд мертв, король Скат притих надолго, владетели напуганы. Это развязывает нам руки. Нельзя допустить, чтобы нить, связывающая нас с Храмом, оборвалась.
   – Тебе не дает покоя таинственная страна Хун, – на смешливо глянул Гарольд на министра.
   – И она тоже, – согласился Рекин. – Вся моя жизнь ушла на то, чтобы пробить эту дорогу. Да и не только моя.
   Где-то там, в Суранских степях, сложил голову грозный воитель Тор Нидрасский, один из немногих, кто видел дальше собственного носа. Тор Нидрасский увел меченых из Лэнда потому, что понимал, их путь завершен. Башня изжила себя. Благородный Тор был мудр не по годам. Это он пробил нам дорогу к Храму, это он первым нанес удар по стае в ее логове, Южном лесу. И если бы не его ранняя смерть, мы бы не знали хлопот в степях Сурана. Тебе, Гарольд, выпало завершить дело, начатое этим великим человеком. Лэнд уже иной, чем был пятьдесят лет тому назад, мы не сможем вновь безболезненно закрыться в скорлупе. Нас стало слишком много, Гарольд, население Лэнда выросло более чем в два раза за последние годы. Нам не хватает собственного хлеба, нам не хватает пахотной земли, вот почему все больше лэндцев отправляются в Суранские степи за лучшей долей. И если дорога к Храму будет перекрыта, то нас ожидает голод, мор, междоусобицы и реки крови. Черный колдун знает, что делает, но это знания и дела безумца. Останови его, Гарольд!
   Нордлэндский король действовал стремительно, как всегда. Уже через два дня после поединка, в котором так не повезло благородному Олегуну, блестящая кавалькада покидала Бург. Гарольд отправился в Приграничье налегке, возложив заботы по организации похода на сына Рагнвальда. Рагнвальд должен был выступить через неделю во главе четырехсот гвардейцев-меченых. Сделать это следовало без лишнего шума, не привлекая внимания. Поход решено было провести стремительно, в течение месяца, до наступления весенней распутицы.
   Горданец Атталид клялся, что у достойного Санлукара все уже готово, разведаны даже самые короткие и безопасные подходы к Южному лесу. У Гарольда не было оснований не доверять Атталиду, тем более что и Фрэй Ульвинский, и Ингольф Заадамский писали ему о том же. Гаук Отранский взялся поставить необходимые припасы и свежих лошадей. Все складывалось более чем удачно, но в последний момент Гарольд заколебался, тяжелое предчувствие парализовало его волю. Еще немного, и он отменил бы поход.
   – Там наш сын, Гарольд, – положила ему руки на плечи Сигрид. – Я и так ждала слишком долго.
   Она была права: кроме долга перед страной у него еще был долг перед этой женщиной, перед самим собой наконец. Оттар, это ведь его, Гарольда, плоть и кровь.
   Все, казалось, были рады предстоящему походу, кроме Ивара Хаарского, хотя он тоже должен был ликовать больше всех, ибо с каждым шагом серого в яблоках коня жених приближался к своему счастью. Грустная физиономия молодого ярла забавляла Гарольда – кажется, его дела с Эвелиной шли не слишком гладко. Девушка тоже выглядела на редкость печальной, впрочем, никто в Бурге и не видел Эвелину веселой. Недаром же ее жених столь усердно искал развлечения на стороне. Гарольд в шутливой форме выразил сочувствие молодому другу. Зеленые глаза Ивара блеснули весельем.
   – Грусть, государь, – это признак большого ума. Взгляни, например, на достойного Атталида, более серьезного и умного человека я не знаю.
   – Может быть, твой друг безнадежно влюблен?
   Глаза горданца сверкнули бешенством из-под надвинутой на широкий лоб бараньей шапки. Гарольду оставалось только порадоваться собственной проницательности и поискать объект страсти достойного жреца Храма. Сигрид намекала ему в этой связи на Эвелину и, кажется, была права. Гарольд покосился на беспечного Ивара: этот, конечно, ничего не подозревает. Слишком уж добродушен ярл Хаарский, чтобы ждать коварства с данной стороны. А с достойным Атталидом ухо следует держать востро, он человек опасный.
   – Чему ты улыбаешься, государь? Разве я не прав?
   – Меня удивило, благородный Ивар, что ты не считаешь умным ни себя, ни меня. В этом году в Бурге не было более веселых людей, чем мы с тобой.
   – Меня грела любовь, – серьезно сказал Хаарский, – а чему радовался ты, государь?
   – Меня тоже грела любовь, – усмехнулся Гарольд. – А радовался я предстоящей удаче.
   – А если удачи не будет? – лицо Ивара неожиданно стало мрачным. – Я бы не пошел на твоем месте в Южный лес.
   – Почему?
   – Потому что удача – девка капризная, а тебе в этом году уже повезло один раз. Нельзя испытывать судьбу дважды.
   – Удача здесь ни при чем, Ивар. Побеждает всегда тот, кто упрямо движется к цели.
   Зима в этом году выдалась малоснежной, дороги были проходимы и для обозов, и для всадников. Рекин прав – нынешний год самый удачный для похода. Все эти годы Гарольд не сидел сложа руки, как это думают многие. Четыреста мальчишек, отобранных достойным Кюрджи, выросли его стараниями в сильных воинов. Они уже показали себя с самой лучшей стороны в междоусобных войнах. Это король Гарольд обучил и снарядил их для главного в своей жизни похода. Пришла пора ставить точку в затянувшемся на века споре людей со стаей. А заодно король Нордлэнда сведет счеты с Черным колдуном, заплатив свои последние долги.
   – До Хаарского замка рукой подать, – обернулся Гарольд к Ивару, – не пожелаешь ли навестить родные места?
   Ивар не выразил по этому поводу восторга. Для него Хаарский замок – звук пустой. А когда-то его отец Ульф заплатил за обладание им страшную цену. Впрочем, Гарольду королевский трон обходится тоже недешево, и грехов на нем не меньше, чем на ярле Ульфе Хаарском.
   Волк был рассержен, об этом говорили его нахмуренные брови и широкие шаги, которыми он мерил предоставленные им на двоих покои в старом замке Отран. Тор сидел в кресле и без большого дружелюбия посматривал на брата.
   – Мне это не нравится.
   – Вижу, – оскалился Волк. – Бегать за юбками во дворце доброго короля Гарольда – занятие куда более приятное. Ты едва не погубил все дело в Бурге, хотя тебе досталась не самая трудная роль жениха прекрасной Эвелины. Твоя постная физиономия плохо действует на Гарольда, а он далеко не дурак и, чего доброго, догадается о наших планах.
   – Меня бы это не огорчило, – хмуро бросил Тор.
   – Именно поэтому ты должен уехать.
   – А Эвелина?
   – Эвелина невеста Ивара Хаарского, а не Тора Ингуальдского, сержанта меченых.
   Во взгляде Волка было что-то недоброе, и впервые это недоброе относилось к Тору. Волк очень изменился за последнее время, а может быть, это Тор стал другим.
   – Нельзя служить всем сразу, Тор, или ты меченый, или...
   – Или? – холодно переспросил Тор.
   – Другого «или» для тебя не будет. Гарольд не на увеселительную прогулку собрался, он едет за нашими головами.
   – Они не договорятся?
   – Не думаю, – криво усмехнулся Волк. – Но это уже не наша с тобой забота.
   – И почему в этом мире так много ненависти и так мало любви?
   Волк с удивлением посмотрел на брата:
   – Так уж он устроен.
   – Но ведь мы живем в этом мире, почему же не пытаемся его изменить?
   – Он был, есть и будет таким – холодным и жестоким, негостеприимным и чужим. Каждый должен держаться за свое, и тогда у него есть шанс уцелеть.
   – А что в этом мире наше?
   Волк побагровел от гнева, рука его опустилась на рукоять кинжала. Он даже в отношениях с братом готов был идти до конца.
   – Уезжай, Тор, – сказал Волк глухо. – Я сам объясню Гарольду причину твоего отъезда.
 
   Гарольд проснулся от скрипа ржавых цепей. Копыта коня дробно простучали по опущенному мосту, как будто чье-то испуганное сердце забилось вдруг гулко и часто.
   – Ивар, – спокойно ответил Отранский на вопрос короля. – Мальчишке не терпится.
   Гарольду тоже, видимо, не терпится, коли он подхватился ни свет ни заря. Все-таки они очень похожи, Ивар Хаарский и нордлэндский король. И не только внешне.
   – Дурной сон, – объяснил Гарольд причину своего беспокойства встревоженной жене.
   Сигрид не поверила. Было еще что-то, тревожившее Гарольда всю дорогу. Наверное, тяжкие воспоминания. Но ведь и Сигрид тоже нелегко, при воспоминании об Ожском замке у нее холодок пробегает по телу. Век бы не видеть эту серую кучу камней.
   Подошедший горданец Атталид отвлек королеву от мрачных мыслей:
   – Ивар взялся подготовить для вас пышную встречу.
   – С чего это он так старается? – В голосе Гарольда послышалось раздражение.
   – Видимо из расчета, что король Нордлэнда постарается для него. Прекрасная Эвелина никак не может простить нашему другу буржских похождений. А уж коли не удалось договориться с девушкой, следует ублажить хотя бы ее отца. Ивар надеется, что ты поможешь ему, государь.
   – Хаарский демонстрирует редкую для себя предусмотрительность, – едко заметила Сигрид.
   – У него были хорошие советчики, благородная госпожа.
   – Я в этом не сомневаюсь, – холодно глянул Гарольд на Атталида. – Тем более что у советчиков есть, похоже, интерес к чужим невестам.
   Лицо горданца побелело от обиды, он холодно поклонился и вышел, а в душе Сигрид остался горький осадок от этого разговора. Как-то уж очень грустно проходит их путешествие, и дело здесь не в Иваре и не в Атталиде, а в этой страшной цели, к которой король Нордлэнда направил коня.
   – Нам тоже следует поторопиться, – спокойно сказал Гарольд. – В Ожском замке уже заждались.
 
   Ингольф Заадамский, предупрежденный, видимо, Иваром, встретил дорогих гостей в нескольких верстах от замка Ож со свитой из окрестных владетелей. По приграничной традиции короля и королеву встретили дружным хором, от которого у Гарольда зазвенело в ушах. Буржские новомодные веяния до этого медвежьего угла еще не дошли, и покрой одежды приграничных владетелей вызвал легкий смешок у сопровождавших короля нордлэндских щеголей. В ответ глуповатое лицо Заадамского расплылось в улыбке:
   – Ожский замок с нетерпением ждет хозяев.
   У Гарольда готова была сорваться с языка злая шутка по поводу деревенских манер встречавших, но он сдержался. В конце концов, благородный Ингольф старый и проверенный друг, в котором недостаток ума с лихвой возмещается искренней преданностью королю.
   – Какие вести из крепости? – Гарольд сердечно обнял Заадамского.
   – Все уже готово, государь. Я на днях получил письмо от Фрэя Ульвинского – достойный Санлукар вернулся от духов и выслал людей к Южному лесу для разведки.
   – А что Санлукар искал у духов?
   – Выспрашивал о стае, вероятно. Когда я две недели тому назад был в крепости, комендант еще не вернулся, но с Фрэем мы поговорили, его дела явно пошли на поправку. У Санлукара новый помощник – достойный Карталон. Он привел в крепость полсотни гвардейцев с огненными арбалетами. Посвященный Чирс очень надеется на тебя, государь.
   Это была хорошая новость и посвященные наконец зашевелились. Караванный путь – это общая забота для Лэнда и Храма, потому что помехи здесь больно достают и тех, и других.
   – Что он за человек, этот достойный горданец? Заадамский пожал плечами:
   – Он воин, судя по шрамам, бывалый.
   – Я знаю достойного Карталона, – отозвался Атталид, – он участник многих походов ярла Хаарского, в том числе и последнего – в страну Хун.
   – Помощь храмовых гвардейцев нам как нельзя кстати. Едем в крепость. Здесь, надо полагать, не слишком далеко?
   – А замок Ож? – растерянно заморгал благородный Ингольф. – У нас уже и столы накрыты. К тому же дорога небезопасна – Черный колдун кружит поблизости.
   – Женщин оставим в замке, коней возьмем свежих, а Черного колдуна мы не боимся, благородный Ингольф.
   Нордлэндские владетели, сопровождавшие короля, дружно закивали головами: двадцать гвардейцев – надежная охрана, да и сами они пока не разучились владеть мечами. Так с какой стати праздновать труса, или владетель Заадамский полагает, что нордлэндцам неизвестно слово «храбрость»?
   – Недурно было бы все-таки промочить горло перед дальней дорогой, – заметил рассудительный Фондемский, и с этим предложением согласились все.
   Застолье несколько затянулось. Ингольф Заадамский напился гостеприимством, и Ожский замок сумел за короткий срок достойно подготовиться к встрече благородных гостей. Заморские вина лились рекой, а столы ломились от закусок. Охота нордлэндских владетелей к продолжению путешествия слегка остыла, туго набитые животы требовали покоя. Однако Гарольд, видимо, твердо решил завершить дело уже сегодня вечером, и, несмотря на уговоры Сигрид и владетеля Заадамского, первым поднялся из-за стола. Увы, далеко не все владетели сумели последовать его примеру. Это обстоятельство позабавило Гарольда, но не поколебало его решимости.