Женя сделал еще шаг назад и наткнулся на старичка.
– Появилась подруга-то? – осведомился билетер.
– Вы безбилетников пускаете? – строго спросил Кузнецов, – Я проверяющий из управления по паркам культуры и отдыха.
– Как можно?! – возмутился старичок.
– И за взятки не пускаете?
– Да кто ж их даст! Легче билет купить.
– Вот наши билеты. – Он протянул два билета. – И никого без билета не пускайте!
– Как можно?! – воскликнул старик. Женя, все так же пятясь, вошел в двери аттракциона, уводя Элен за собой. Они нырнули в королевство раздутых лиц и кривых ног. Последнее, что увидел Кузнецов, – как мимо старичка-контролера пытался пройти человек в костюме. Женя с удовлетворением отметил, что сразу преодолеть заслон человеку в костюме не удалось.
Они спрятались за зеркалом возле входа. Сквозь небольшую щель между зеркалами Кузнецов видел входную дверь.
– С тобой все в порядке? – спросил Женя, не отрываясь от щели. В ответ Элен прижалась к нему.
– Мне было очень страшно, Женя, – Это были первые слова, которые Кузнецов услышал от Элен. Сквозь щель он увидел, как в аттракцион наконец вошел человек Бисбрука. Даже не вошел – влетел. Человек знал, что здесь есть другой выход, поэтому пытался догнать Кузнецова. Но Женя не собирался проходить аттракцион. Как только человек исчез в лабиринте зеркал, Кузнецов, потянув Элен за собой, вышел из аттракциона через вход.
Старичок-контролер удивленно и испуганно уставился на него. Наверное, он хотел оправдаться, почему пропустил человека в костюме без билета. Но Кузнецову не нужны были оправдания. Он перескочил через низенький заборчик аттракциона, приподняв, перенес через ограждение Элен, и они скрылись под сенью тополей.
Такси находилось там, где было условлено. Женя и Элен запрыгнули на заднее сиденье.
– Вперед! – скомандовал водителю Кузнецов. – На вокзал Санкт-Петербург Главный.
– Куда мы сейчас? – спросила Элен по-английски. Водитель удивленно повернулся, желая лучше разглядеть иностранку.
– В 20.20 отходит поезд на Москву. Утром мы будем в столице.
Поняв, что усвоить что-то из англоязычного разговора не удастся, водитель потерял к ним интерес.
– Кого ты убил, Женя?
– Я убил Мдрага.
– Кто он?
– Долго рассказывать. Как ты попала к Бисбруку?
– В ресторане ты побежал за этим огромным человеком. Я ждала тебя несколько минут, а потом меня позвал Уолкер.
– Уолкер? – не понял Кузнецов. – Это, наверно, был Мдраг. Он мог превращаться в кого угодно.
– Что значит превращаться?
– Не важно.
– Может, для тебя не важно, но для меня важно. Уолкер передал меня Бисбруку. После этого часа два меня держали в каком-то фургоне. Потом мы пересели на частный самолет и вылетели в Европу. Не знаю, где мы приземлились. Я так испугалась! Я не знала, что со мной будет!
Она расплакалась. Женя обнял ее, утешая:
– Все в порядке, Элен. Теперь все в порядке.
– Знаешь, как я переживала! – сквозь слезы произнесла она, – Ты втянул меня в эту историю.
– Да, – ответил Кузнецов, не желая спорить, – Он угрожал тебе?
– Я его почти не видела! Мне ничего не объясняли. Сегодня я даже не знала, куда мы идем. Перед встречей с тобой Бисбрук лишь сообщил, что я могу вернуться в Бельгию. Меня там больше не разыскивают… А ты правда отдал ему «солнце»?
– Да.
– Настоящее?
– Да. Но оно сплавилось. К тому же я знаю, где искать предсказание. Элен, ты мне нужна. Моего друга убили, а больше знакомых историков у меня нет.
Она медлила с ответом и изучала его лицо.
– Я не знаю, – неуверенно произнесла Элен. – Получится ли у меня.
– Произойдет землетрясение, Элен. Оно будет гигантским и ужасным. Иначе его не было смысла предсказывать за четыре тысячи лет. И случится оно уже через неделю.
– Ты сам веришь в то, что говоришь?
– Я бы не тратил столько сил и средств на поиски, если бы не верил в это! Нужно организовать экспедицию в Гималаи. Найти послание. Вероятно, расшифровать его. После этого предупредить людей.
– Ты полагаешь – тебе поверят? Это звучит, как фантастическая история.
– Я объясню, что предсказал землетрясение при помощи разработанной мной программы.
– Значит, ты хочешь войти в историю как спаситель?
– Нет, Элен. Землетрясение – только начало.
– Начало чего?
– Приехали! – прогнусавил водитель. – С вас тридцать долларов, как и договаривались.
* * *
21.30 по московскому времени, 14 июля,
скорый поезд 029а «Санкт-Петербург – Москва»
Женя купил билеты в двухместное купе СВ. Нет, ему не нужен был комфорт, просто Женя сегодня не хотел общаться с возможными попутчиками.
За окном проносились леса, луга. Иногда попадались деревни с покосившимися домами. Один раз на холме они увидели полуразвалившуюся церковь. Элен жадно вглядывалась в незнакомые пейзажи. Прошел час, она оторвалась от окна:
– Я побывала в Санкт-Петербурге, но так и не посетила Петродворец!
– Мне бы такие проблемы, – промолвил Кузнецов.
Женя, прикрыв глаза, пытался задремать под мерный стук вагонных колес. Он вспоминал фигурку Иттлы, он вспоминал лицо пророка. Из неясных и размытых черт внезапно начало проступать прорисованное и живое лицо. Женя, кажется, мог определить весь образ человека. Он уже видел лицо и был готов прочитать то, что оно хочет выразить. В этот момент раздался голос Элен.
– Я хочу есть, – заявила она. – Бисбрук меня сегодня только обедом кормил.
Женя открыл глаза. Он все-таки уснул. Но Элен разбудила его не зря. Чувство голода давало о себе знать. Женя открыл кошелек. У него оставалось около двухсот долларов из тысячи, которую дал Уолкер. Пятьсот долларов он положил в почтовый ящик Мишиной матери. Еще триста обменял на рубли и потратил на гостиницы, билеты на поезд и питание. Однако эти обмененные деньги закончились, и у Кузнецова опять остались только доллары.
– Не знаю, возьмут ли в вагоне-ресторане доллары, – с сомнением произнес он, но в вагон-ресторан они все-таки отправились. Они сели за свободный столик, Элен снова уставилась в окно.
– Ты что будешь есть? – спросил Кузнецов.
– Салаты из капусты или моркови. Если можно – какого-нибудь вина. Я ужасно себя чувствую. Мне нужно расслабиться.
– Хорошо. – Кузнецов сделал заказ, предварительно договорившись с официантом, что тот возьмет доллары. Минут через пять официант принес салаты и вино. Через тридцать минут – «Отбивные по-карпатски», заказанные Кузнецовым. Покончив с салатами, Элен взялась за фаршированного лосося. Женя даже не заметил, как она выпила половину бутылки «Хванчкары».
– Ты не будешь ничего пить? – спросила она. Женя отрицательно покачал головой.
– Завтра нужно появиться в Институте физики Земли, придется просить деньги для новой командировки. Кроме того, где-то нужно собирать снаряжение для экспедиции. Я не хочу, чтобы от меня пахло спиртным. Иначе не воспримут всерьез.
Элен кивнула и отпила из своего стакана.
– Ты слышала что-нибудь о долине Куллу в Индии? Это район Гималаев.
– Кажется, там жил русский художник Рерих.
– Я тоже знаю не больше. Что туда брать с собой? Шорты и пробковый шлем или меховую куртку с ушанкой? Нужно все продумать. – Женя отрезал ножом кусочек отбивной и положил в рот. Элен перестала смотреть в окно и теперь глядела на него.
– А ты не такой безрассудный, каким казался вначале, – произнесла она.
– Да, а какой я?
– Ты умный, расчетливый. Расчетливый в хорошем смысле этого слова. Внешне ты не похож на ученого, но ты – настоящий ученый.
– Вот спасибо! – улыбнулся Кузнецов, – У меня такое впечатление, как будто я с тобой и не расставался, Элен.
Они замолчали, почувствовав непонятную неловкость. Элен допивала «Хванчкару» из своего бокала, Кузнецов покончил с отбивными.
– Я чувствую – тебя что-то гложет, – произнесла она.
Женя поднял на нее взгляд.
– Знаешь, тяжело заниматься поисками в одиночку. Особенно если тебя никто не понимает и никто не верит в твои поиски. Я пытаюсь достать ракушки из мутной воды. Я ощупываю дно, трогаю пальцами песок, но ракушек не нахожу. Жизнь пролетает, а результатов нет. Иногда я думаю – а может, и нет их вообще, этих ракушек на дне?
– А если нет этих ракушек? – спросила Элен. Женя серьезно посмотрел на нее.
– Тогда лучше прямо сейчас повеситься.
– Я не допущу суицида! – сдвинув брови, произнесла она.
– Тогда не буду, – ответил Кузнецов, – Так! Что бы еще такое съесть?
Он подозвал официанта и заказал еще отбивные.
– Женя, – позвала его Элен. Он повернулся к ней. – Я люблю тебя.
Кузнецов застыл с непрожеванным куском мяса во рту. Элен не отводила взгляда. «Лучше бы она опустила глаза», – взмолился Евгений, но Элен этого не делала.
Произнесенной фразой она словно парализовала его.
– Нет, я не жду от тебя ответа, – продолжила она. – Может, это глупо, но я просто хочу произнести эти слова. Я люблю тебя, и я не могу без тебя.
Элен немного пьяна, подумал Кузнецов, но это не портит ее. Женя вдруг подумал о том, что впервые слышит признание в любви от женщины. Таких слов не говорила даже его жена.
Элен неожиданно встала и пошла к выходу из ресторана. Ее немного покачивало. Женя с тоской поглядел вслед. Как бы хотелось ответить ей!
6.05 по московскому времени, 15 июля,
вокзал Москва-Октябрьская (бывший Ленинградский вокзал)
– Рома, привет, это Кузнецов. – Женя сквозь стекло телефонного автомата наблюдал, как Элен с интересом рассматривает Комсомольскую площадь и расположившиеся на ней три вокзала – Казанский, Ярославский и бывший Ленинградский. – Какой-какой! Женя это! Узнал наконец-то. Слушай, сделай одолжение. Дай мне ключи от твоей квартиры на пару дней. Тут один профессор из Германии в гости приехал, так ему жить негде… У меня нельзя. У меня жена больная… А ты поживи у Славика. Водки попьете!.. Я был бы тебе очень признателен… Нет, гостиницу он не может снять. Сейчас же конгресс пчеловодов, не знаешь, что ли? Все гостиницы забиты… Да, ключи оставь под ковриком… Спасибо!
Женя повесил трубку. Элен повернулась к нему.
– Кому ты звонил? – спросила она.
– Там друг у меня в квартире живет, пока я в отъезде, – ответил Кузнецов. – Спросил – как дела. Он как раз сам собирался в командировку. Возможно, мы его не застанем.
– Хорошо. – Она замолчала, но затем потянула его за рукав. – Женя? Я ничего не помню, что произошло вчера в ресторане. Я… – Она споткнулась. – Я говорила что-нибудь не то?
«Неужели она была пьяна настолько, что ничего не помнит? – подумал Кузнецов. Впрочем, возможно, ее неожиданное признание вызвано именно большой дозой алкоголя».
– Нет, – ответил Евгений. – Все было в порядке.
На метро они доехали до станции «Текстильщики». Рома жил на седьмом этаже десятиэтажного много подъездного дома. Ключи оказались под ковриком.
– Неужели у вас такая низкая преступность, что даже ключи вы оставляете под ковриком?
– Преступность у нас действительно невысокая, – с серьезным выражением лица ответил Кузнецов. – Раз в неделю застрелят какого-нибудь банкира и снова на неделю тишина.
Женя распахнул дверь. Чем его привлекала квартира Ромы Брызгалова – это отсутствием семейных фотографий на стенах и в рамочках. Рома по натуре был вечным туристом, поэтому не любил лишних вещей. Летом он путешествовал по Кавказу, Крыму и другим местам, куда мог добраться, зимой штопал палатки и клеил байдарки, иногда при этом работая программистом.
– Вот мы и дома! – произнес Кузнецов.
– Где у тебя душ? – спросила Элен.
– Там, – ответил Кузнецов, показывая налево, но затем подумал и показал направо: – Там.
Элен отправилась в ванную, а Женя остановился в кухне. Что делать дальше? Нужно отправляться в институт. Но сначала – домой, к жене, дочери.
Если при слове «дочь» у Кузнецова в груди разливалось тепло, то при слове «жена» по спине пробегал озноб, а губы начинали нервно сжиматься. Женя не мог назвать свою совместную жизнь семейной. Скорее вынужденное сосуществование двух человек. Он не помнил, когда последний раз у них была интимная связь. Кажется, в прошлом году. Он не мог говорить с ней спокойно, она не могла перестать причитать. Это выводило Кузнецова из себя, в результате ссоры частенько заканчивались матерной бранью и битьем посуды. Поэтому Кузнецов предпочитал реже появляться дома. Но сейчас надо было…
Проходя мимо ванной комнаты, Кузнецов задержался. Сквозь шум воды из ванной доносилось пение Элен. Пела она по-французски и довольно неплохо. Он простоял перед дверью около минуты. Затем вернулся в кухню, отделенную от ванной комнаты гипсолитовой перегородкой, подставил к стене табурет и встал на него. Стеклянное окно, выходящее из ванной в кухню, наполовину запотело. Но сквозь клубы пара он увидел ее.
Элен стояла, подставив спину под струи душа, подняв руки и придерживая ими волосы, однако некоторые влажные локоны падали на плечи. Из окна можно было разглядеть только часть ее обнаженной груди, усыпанную прозрачными капельками воды.
Кузнецов почувствовал себя школьником, подсматривающим в женской бане. Он хотел оторваться от окна и не мог этого сделать. Глаза его обводили контуры тела Элен, а эрекция грозила разорвать ткань брюк.
Он все-таки слез с табурета.
– Элен! – крикнул он, – Я в институт. Тут в холодильнике колбаса и помидоры. Поешь, если я задержусь!
– A bientоt![14] – ответила она нараспев. Женя покидал квартиру Ромы Брызгалова с легким сердцем.
* * *
12.30, 15 июля, квартира Кузнецова на проспекте Мира
Дверь опять была не заперта. Женя с неудовольствием толкнул ее и вошел в квартиру. Из ванной комнаты доносились звуки льющейся воды и мерное урчание автоматической стиральной машины. Запах порошка стоял по всей квартире.
– Наталья! – крикнул он с порога. – У тебя опять дверь открыта! Ты когда-нибудь доиграешься!
Наталья вышла из ванной. Если она и была удивлена появлением Кузнецова, то не показывала этого.
– Появился наконец-то! – всплеснула она руками. – Ой, радость-то какая! Кто жизни научит, кроме тебя!
– Ладно, хоть сегодня-то помолчи.
– Я всю жизнь молчу!
– Ну конечно!
Кузнецов снял ботинки и прошел в большую комнату.
– Ты почему не на работе? Сегодня вроде бы рабочий день? – спросил он.
– Ох! Про работу вспомнил! Я в отпуске вторую неделю.
– А где дочка? Я по ней соскучился.
– Что за пиджак на тебе? Опять на китайской барахолке купил?
– Это лучший американский пиджак, – возразил Кузнецов.
– Дочка! Вспомнил о дочери! Соскучился по ней! За все время отсутствия даже не позвонил ни разу!
– Ладно тебе! – раздраженно прервал ее Кузнецов.
– Она у моей матери, на даче! Хорошо, что не видит папочку, который шляется где-то, приезжает на один день и опять в командировку на год.
– Я на этих командировках деньги зарабатываю.
– Да уж! Сильно много заработал! Купаюсь я в деньгах! Вон в машине стиральной уже год что-то грохочет. А посмотреть некому! Холодильник новый нужен.
Кузнецов подошел к серванту, открыл бар и достал оттуда шкатулку, в которой семейство Кузнецовых хранило сбережения в долларах.
– Куда полез?! – воскликнула Наталья.
– Не твое дело, – огрызнулся Евгений. Он раскрыл шкатулку. Она была пуста.
– Где деньги? – спросил Кузнецов.
– Кончились денежки, Женя! – издевательски ответила Наталья. – Давно кончились. На что, как ты думаешь, я живу?
– Да ты что?! – взревел Кузнецов. – Тысячу двести долларов истратила?
– Еще до прошлого твоего приезда! – криком ответила жена. – Хоть бы поинтересовался, на что мы живем! Не живем, а существуем!
– На тысячу двести долларов можно существовать припеваючи!
– Ты мне год денег не давал!
Кузнецову нечего было на это ответить. Последнее слово осталось за женой. Чувствуя, что она выиграла словесный поединок, Наталья гордо подняла голову и вернулась к стирке. Кузнецов остался в комнате один.
Так дальше жить нельзя, подумалось ему.
Он перешел в свой кабинет и, включив зеленую лампу, устроился на массивном обитом кожей стуле, который достался ему от отца. Он посмотрел на шкаф с множеством полок, на которых покоились его находки. Маленькие теплые камешки с геометрически правильными полосами, кругами, бороздками. Куски застывшей лавы, которые приняли причудливую форму. Образцы редких горных пород. А также фигурки древних богов, статуэтки и многое другое. Полки рядом стоящего шкафа были сплошь уставлены книгами по истории, геологии, физике Земли, географии, а также выдающимися произведениями художественной литературы на русском и английском языках.
На стене, пришпиленные кнопками, в беспорядке висели его фотографии. Женя в возрасте пяти лет с учебником географии шестого класса. Почему он сфотографировался тогда с этим учебником? Ведь в таком возрасте он и читать-то толком не умел. Быть может, предугадав его судьбу, этот учебник подсунули в руки родители? Вот фотография футбольной команды «Вымпел». Женя тут стоит на заднем плане. Непримечательной внешности высокий худощавый паренек, блестяще выполнявший штрафные и угловые удары. Институтские фотографии. Фотографии из экспедиций на Курильскую гряду, Кавказ, Уральские горы. Женя с друзьями перед костром, Женя с гитарой. «А где у меня гитара?» – начал вспоминать Кузнецов. Кажется, валялась где-то в кладовке. У нее были оборваны две струны, он так и не собрался купить новые. Женя не пел под гитару уже Лет десять.
Вот фотография Кузнецова и Баркера на фоне огненного фонтана вулкана Стромболи на юге Италии. Как они сумели тогда подобраться близко к ревущему гиганту? Женя не помнил, было ли ему страшно. Наверно, да.
Ему вдруг вспомнился ответ Баркера на замечание Кузнецова о тяжелом характере вулканолога. Женя тогда сказал, что в Баркере бушует вулкан.
– Лучше пусть во мне будет бушевать вулкан, чем я буду бушевать в вулкане.
Мдраг убил Баркера своей огненной рукой, а потом сбросил его в расплавленную лаву. Погиб Баркер от бушующего вулкана и был сброшен в бушующий вулкан. Его слова оказались пророческими. Вот и не верь после этого в фатальный исход.
Он вздохнул, взял с канцелярского прибора автоматический карандаш и начал выдавливать из него тонкий стержень. Когда стержень вылезал полностью, Женя заталкивал его назад. Иногда стержень ломался, и Кузнецов брал из пластмассовой коробочки новый. Минут двадцать Кузнецов убил за этим занятием. Когда стержни в коробочке кончились, Женя решил, что он достаточно успокоился для разговора с женой.
Стиральная машина верещала, выжимая белье. Наталья в это время что-то замачивала в пластмассовом тазу. Женя неслышно подошел сзади.
– Наталья, – окликнул он. Она обернулась.
– Что, снова в командировку? – иронично спросила жена.
– Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
– Надо же! Денег не проси! Убрала я деньги – не найдешь. Шляешься-шляешься по командировкам, потом приезжаешь, как сегодня, и все денежки тратишь. А на что я дочь воспитывать буду? Не проси, денег не дам, сволочь!
– Я хотел поговорить не по поводу денег, – ответил Кузнецов. – Пока нет дочери, этот разговор должен состояться. Она недоуменно уставилась на него.
– Понимаешь, – продолжил Кузнецов, – по делам я был в Бельгии. И познакомился там с доктором Граббс. Это девушка…
– Блядь… – выпалила Наталья.
– Погоди, не ругайся. Это очень хорошая девушка, она бельгийка. Я, кажется, люблю ее, понимаешь? Наталья исподлобья смотрела на него.
– Наша с тобой совместная жизнь больше не может продолжаться. Это тяжело переносить и мне и тебе. Дочка пока еще маленькая, но скоро и она начнет понимать наши склоки. Она уже сейчас понимает. Я не хочу, чтобы она выросла на этих скандалах, потому что в дальнейшем это может отразиться на ее характере. Поэтому, я полагаю… нам с тобой нужно развестись. Дочка останется с тобой. Не потому, что я не люблю ее. Просто моя работа не оставляет времени заниматься дочерью. Но я буду постоянно ее навещать. Квартиру я тоже оставлю тебе. Сам как-нибудь перебьюсь. Все равно я постоянно в разъездах. Ну, что скажешь?
Он посмотрел на Наталью.
Он мог ожидать от нее какой угодно реакции, но только не этого.
По лицу Натальи текли слезы.
Она внезапно схватила его за плечи и прильнула к нему.
– Женечка! Миленький! – зарыдала она. – На кого же ты нас покинешь!
Кузнецова прошиб озноб. Такого поворота он не ожидал! Негнущимися пальцами Женя дотронулся до ее крашеных волос.
– Я ведь тоже люблю тебя, Женечка! – продолжала она. – Как ты меня оставишь? Я не перенесу этого! Не нужны мне твои деньги. Я отдам их тебе. И квартира твоя не нужна. На что мне квартира без тебя, миленький! Если ты действительно ее любишь, поживи с ней. Может, пройдет любовь твоя и ты вернешься к нам! Только не бросай…
Она зарыдала. Кузнецов растерянно гладил ее по голове. Все его замыслы рухнули под этим внезапным проявлением чувств Натальи. В какой-то момент Кузнецов подумал, что она притворяется. Но Наталья была искренней в своих чувствах. Она рыдала у него на груди, а он не мог ее утешить, гладил волосы.
– Не-уходи-не-уходи-не-уходи… – словно заклинание повторяла она.
– Не уйду, – пришлось пообещать Кузнецову.
Вот как бывает. За всю жизнь ни одна женщина не признавалась ему в любви, а тут за два дня сразу две женщины, от одной из которых признания вообще не ждал. Что теперь делать? Кузнецов был в растерянности.
* * *
13.45, 15 июля, Объединенный институт
физики Земли им. О. Ю, Шмидта РАН
Застегнув пиджак на все пуговицы и поправив галстук, Кузнецов остановился у массивного желтого здания института. Оглядев Большую Грузинскую улицу словно в последний раз, Женя выдохнул и решительным шагом вошел в двери Института физики Земли. Первым делом зашел в лабораторию номер 207 «Физико-химические исследования» на втором этаже здания.
– Привет, Костя! – крикнул он с порога сотруднику лаборатории Константину Левникову. Костя оторвался от микроскопа, подняв на него полуслепые глаза.
– Кузнецов! Не ожидал тебя так скоро. Только вчера приняли твою посылку.
– Успели исследовать?
– Где ты нашел ЭТО?
Женя подошел к лабораторному столу, на котором молоток для разбивания горных пород лежал между двумя чашками остывающего чая. Кузнецов взял из стоящей на столе упаковки одно печенье. Он откусил печенье и отпил из чашки.
– Может быть, позже расскажу, – ответил он. – Что успели сделать?
– Как ты просил в сопроводительном письме, мы проводим тесты. Сделали срез.
– Тяжело было?
– Не то слово. Словно тупым ножом резали. Структура камня в разрезе похожа на рулет. По внешнему виду и другим признакам камень похож на продукт вулканической деятельности. Высокое содержание железа и титана. Вот только соединения кремния! Я таких соединений в жизни не видел.
– Где оно?
– Вот.
Черная рука Мдрага находилась на выключенных электронных весах. Выглядела она зловеще, словно обугленная рука демона. Впрочем, если посмотреть на нее свежим взглядом, рука походила на камень причудливой формы. Именно так воспринимал ее Левников.
– Вес – четыре с половиной килограмма! – прокомментировал Левников. – При таких маленьких размерах – невероятная плотность материала!
– В термокамеру помещали, как я просил?
– Да. Там вообще происходит фантастика. В обычной термической камере при нагреве до 1300 градусов температура камня увеличивается всего на полтора градуса. Выдерживали два часа. Так полтора градуса и осталось. Не хочет нагреваться.
– Сколько градусов составляет его обычная температура?
– Сорок два. Ты слушай дальше! Фантастика не в этом. Мы поместили ее в термическую камеру цилиндр-поршень и вначале при 120 градусах увеличивали давление до десяти атмосфер. Никакого эффекта. Зато когда мы подняли температуру до двух с половиной тысяч градусов, а давление до пятидесяти атмосфер – начались чудеса. Первое – камень нагрелся до двухсот градусов. Второе – кремний начал активно образовывать соединения с другими элементами. Эти соединения вырастали в такие молекулы, что диву даешься! Третье – если этот камень похож на руку, то я бы сказал, что рука начала двигаться.
– То есть как «двигаться»? – не понял Кузнецов.
– Шевелиться. Двигать пальцами. Я не знаю, может, материал, ослабленный высокой температурой, от давления деформировался. В общем, явление жутковатое. Я выполнял исследование после работы, вечером. Меня едва кондратий не хватил, когда я по монитору увидел движение.
Женя взял еще одно печенье из пачки. Вкусное печенье. А может быть, он просто проголодался?
– Что происходит при остывании? – спросил он.
– При остывании кремниевые соединения распадались. У меня есть гипотеза, почему этот камень всегда теплый. Я полагаю, что сорок два градуса поддерживаются в результате медленного распада остатков кремниевых соединений. Это как полураспад радиоактивных элементов – очень долгий процесс. Я пока не выяснил причину. Слушай, но только с другими образцами лавы я таких эффектов не достигал. Где ты взял этот камень?
– У тебя есть желание продолжать заниматься дальше этим камнем? – не ответив, спросил Кузнецов.
– Конечно!
– Тогда занимайся.
* * *
14.08, 15 июля