Скачков Владимир. Драконы не умирают!

   – Нет, – замотал головой парень.
   – Жаль, – усмехнулся шаман и опять устремил взор на Мако.
   Каменный Палец хотел спросить что-то еще, но тут из полумрака появилась Ясный Взгляд, и все вопросы застряли у него в горле. Грузно переваливаясь, женщина прошла мимо них, хотела заговорить, спросить, но не решилась, промолчала. Ясный Взгляд погладила сильно выпирающий живот, от чего всем стало особенно неловко. Ведь это ее муж сейчас находится в величайшей опасности, и отправили его присутствующие, хотя он сам вызвался. Да других кандидатур и не было, кто, кроме Легкой Руки, сможет? И все равно их мучила совесть, словно они бросили родного человека в беде.
   Ясный Взгляд скрылась в темноте, и шесть иклийцев облегченно перевели дыхание.
   – Когда? – спросил Вольный Ветер, кивая в сторону ушедшей женщины.
   – Через два дня, – ответил шаман, не задумываясь ни на минуту.
   – Мальчик родится в полночь, когда луна скроется в тени. – У хранительницы закатились глаза, она крепко сжала Мадо, – все поняли, что это пророчество: старушка не осознает своих же слов, она предрекала будущее. – Великий воин, много побед он одержит, но покорится изумрудному дракону и оставит род, иклийцы потеряют его, но не навсегда, воин вернется в Подлунный Мир и покорит его для дракона…
   Хранительница неуклюже завалилась и упала бы, только Каменный Палец успел подхватить обмякшее тело женщины и бережно уложил ее на пол пещеры.
   – Дай воды, – попросил парень, не отрывая взгляда от бабушки.
   Большая Рыба, у которого в эту минуту находился кувшин с водой из Маво, поднялся и передал его Каменному Пальцу.
   Пока парень возвращал хранительницу к жизни, главы племени чесали затылки, соображая, что же значат ее слова, как их расшифровать, плохо это или хорошо – они не знали. Все молчали. Всегда так, стоит истинному пророчеству вырваться на волю, как появляются сомнения, никто не понимает, что с ним делать?
   Тут из Мако вывалился, иначе и не скажешь, Легкая Рука! Он рухнул на каменный пол плашмя, сильно ударившись лицом. Из разбитых носа и губ потекла кровь. Его медленно начало затягивать обратно в Мако, – так засасывает в болоте или зыбучие пески.
   Каменный Палец и Большая Рыба молниеносно подскочили к нему, ухватили за руки и что есть мочи потянули парня из волшебного огня. Раздался звук, словно откупорили бутылку шампанского, троица отлетела метров на пять и рухнула живописной кучей. Сверху оказался Легкая Рука, его красное тело продолжало пылать, маленькие язычки голубого, зеленого и желтого пламени пробегали по позвоночнику и искрили в волосах, казалось, что угольки сыпались с него, так и летели, словно от настоящего костра. Впрочем, волшебный огонь никому не причинял вреда, не обжигал и не дымил.
   Никто и не заметил, как Ясный Взгляд оказалась рядом с мужем. Она со слезами на глазах обхватила голову Легкой Руки и прижала к груди. Женщину тут же охватило пламя и опало, словно его и не было никогда.
   Куча зашевелилась, и из-под Легкой Руки выползли Каменный Палец и Большая Рыба, поднялись на ноги, потирая ушибы и ссадины.
   Легкая Рука лежал без сознания. Шаман подошел и погладил Ясный Взгляд по пышным волосам.
   – Он вернулся, – произнес Незатухающий Огонь устало, но ласково, словно приободрял ребенка, – это главное. Вся образуется.
   – Я больше не позволю, – плакала женщина, еще крепче прижимая к себе голову мужа.
   – Не каждый способен так долго находиться в Мако, – покачал головой шаман, то ли осуждая, то ли восхищаясь, и приказал парням: – Отнесите его, только осторожно.
   Каменный Палец и Большая Рыба аккуратно, словно изделие из тонкого хрусталя, подняли обмякшее тело и медленно понесли. Ясный Взгляд шла рядом, все время всхлипывая и вытирая слезы.
   Шаман проследил взглядом за молодыми людьми и вернулся к Мако.
   – Ему нужен отдых, – сообщил он, глядя на игру света волшебного костра, и замолчал надолго.
   О чем думал в эту минуту шаман – никто с уверенностью сказать бы не смог. На расспросы он не отвечал, стоял, скрестив на груди руки, словно статуя, и как будто никого не видел, ничего не замечал и не слышал.
   В черных, бездонных глазах шамана плясали отсветы пламени. Напряженное лицо превратилось в маску, казалось, что он не дышит, наверное, так и было. Только хранительница поняла, что Незатухающий Огонь «ушел» в астрал и сейчас его нет среди живых, он бродит среди мертвых. Что ему там понадобилось, какого совета он спрашивал у предков? Хранительница могла лишь гадать.
   Вернулись парни и тихо, чтоб не мешать шаману, доложили, что Легкая Рука спит, он очень истощен магически, но к утру – так сказала Ясный Взгляд – придет в норму.
   – Хорошо, – кивнул Вольный Ветер. – Можете ложиться спать, до утра вы не понадобитесь.
   – А ты?
   – Мне сон не нужен так, как вам, – усмехнулся вождь и прямо из воздуха вытянул пучок листьев кивичи, небрежно разделил на две неравные части, одну протянул старейшине. – Угощайся.
   Большая Вода с благодарностью принял листья, и они начали жевать, не обращая внимания на двух молодых иклийцев с открытыми ртами.
   – Ты так можешь? – спросил Большая Рыба у Каменного Пальца.
   – Нет, – мотнул головой парень, – не умею.
   – Кушать очень хочется, – пожаловался Большая Рыба.
   – Подай миску, – приказал Вольный Ветер. – Накормлю.
   Дважды говорить не потребовалось. Большая Рыба стремительно схватил ближайшую чашку. Вождь протянул к ней руку и из ладони посыпались золотые зерна кивичи, весело барабаня по обожженной глине. Наполнив миску доверху, Вольный Ветер отвернулся от парней и продолжил жевать листья.
   – А как их есть? – Большая Рыба разжевал несколько твердых зерен и поморщился.
   Вождь пожал плечами и промолчал. Совет дала хранительница:
   – Плесни туда немного воды Маво и подержи у огня, только не погружай, коснись кромки, этого хватит.
   – Спасибо, хранительница, – поклонился старушке Большая Рыба.
   Он, как и посоветовали, налил воды и осторожно сунул кромку чашки в Мако. Зерна сразу зашипели, повалил пар, скрыв от взора, что же там происходит. А когда парень отошел с чашкой от Мако, в ней уже лежала толстая, румяная лепешка.
   – Поделишься? – облизнулся Каменный Палец.
   – Конечно. – Большая Рыба разорвал пополам горячую, обжигающую руки лепешку.
 
   Утром Легкая Рука подошел к Мако, как будто ничего не произошло, мимоходом погрузил по локоть руку в огонь и вытянул жареную курицу. Из-за его плеча выглянула Ясный Взгляд. Парень усмехнулся, разорвал курицу и протянул жене половину.
   – Ты всегда достаешь курицу. – Каменный Палец произнес это так, что было не понять, одобряет он или порицает пристрастие товарища.
   – Нравится мне она, ничего не могу с собой поделать, – притворно вздохнул Легкая Рука и погрузил белые зубы в поджаристое мясо.
   – А я от баранины в восторге, – поделился своим вкусовым пристрастием Большая Рыба, при этом шумно сглотнув слюну.
   Легкая Рука усмехнулся совершенно по-мальчишески, сунул свободную руку в Мако и, не шаря, достал барана. Туша, удерживаемая за заднюю ногу, дымилась, распространяя умопомрачительный аромат.
   – Держи, голодный ты мой. – Легкая Рука слегка накренился под тяжестью жаркого, передавая барана Большой Рыбе.
   – Что, лепешки не хватило? – поддел парня Каменный Палец.
   – Хватило, – умиленно ответил Большая Рыба, отрывая баранью ногу, – но устоять – выше моих сил.
   – Обжора, – пробормотал Каменный Палец, принимаясь за барана.
   – Раз такое дело и всех угощают, – поднялся со своего места Вольный Ветер, – то мне поросенка, молочного, если можно.
   – Да пожалуйста. – Легкая Рука пожал плечами и небрежным движением, словно фокусник, достающий кролика из цилиндра, вынул небольшого поросенка, румяного, поджаристого, с пучком петрушки, забавно торчащей из уха.
   – Позер, – пробормотала хранительница, вроде бы и сурово, но глаза ее лучились теплом и радостью.
   – Может, и тебе, бабушка, достать чего? – вежливо поинтересовался Легкая Рука.
   – Нет, внучек, не надо, – отказалась старушка, улыбаясь.
   – А тебе, Большая Вода? – спросил парень.
   – Гуся, – кратко заказал старейшина и тут же его получил.
   – Кто это тебя научил большой охоте? – с набитым ртом поинтересовался Каменный Палец.
   – Арс, не императрицу же просить, – усмехнулся Легкая Рука.
   – Примов по своей сути росомаха, в охоте толк понимает, – уважительно изрек Каменный Палец и продолжил грызть баранью ногу.
   Легкая Рука доел курицу, «сполоснул» от жира ладони в Мако и спросил:
   – Шаман давно так стоит?
   – Как тебя отнесли, так и замер, – ответил вождь, поморщился и ворчливо добавил: – Хоть бы раз пошевелился.
   – Это серьезно, – кивнул Легкая Рука. – Что ж, придется ждать, когда он изволит покинуть астрал.
   – Ты, внучек, говори, рассказывай, не томи нас, – попросила хранительница и объяснила: – Он-то и так все слышит, ему так даже лучше будет, сразу сопоставит вероятности, а когда выйдет из астрала, спросим, чего он там застрял так надолго.
   – Хорошо, – согласился Легкая Рука, усаживаясь на каменный пол пещеры.
   Остальные расположились вокруг него, Ясный Взгляд пристроилась под боком, прильнув к мужу, – так она чувствовала себя спокойней.
   – Вошел я в Мако… – начал рассказ Легкая Рука.
   – Ну, как там? – перебил его любопытный Большая Рыба.
   – Цыц! – прикрикнул на него старейшина, пригрозив пальцем.
   – Жарко, – усмехнулся Легкая Рука и продолжил: – Осмотрелся и, как советовал шаман, задал вопрос. Меня закружило и вынесло, вихри пламени расступились неожиданно легко, я даже не сразу поверил…
 
   Уже третий год мага, одного из девяти посвященных, одолевал недуг. Считается, что высшие маги, тем более такой силы, прошедшие посвящение, познавшие свет и тьму, ничем заболеть не могут, что они в состоянии справиться с любой напастью, но, как оказалось, это далеко не так. Ба-шой-тя болел, медленно и уверенно его тянуло в могилу, в небытие. Всевозможные пилюли и варево, которыми мага пичкали его же коллеги, только оттягивали неизбежный конец, а жить хотелось, ох как хотелось!
   Ба-шой-тя не вставал: в прошлом году у него отказали ноги, на очереди были руки, он явственно ощущал, как они постепенно немеют. Маг боролся, занимал свой дух работой, загружал мозг по самую маковку, лишь бы не задумываться о смерти. Он же не был философом, не мог его разум совладать со страхом перед неминуемой смертью, все маги-материалисты боятся умереть, и Ба-шой-тя не являлся исключением.
   Болезнь началась с бессонницы, примерно через месяц прострелило поясницу. Потом отказала шея, позвонки словно срослись, голову ни наклонить, ни повернуть невозможно, – в общем, мука. И никто не в состоянии объяснить – что же произошло!
   Маг полусидел, полулежал на кровати, специально изготовленной для него. Он с усилием заставлял работать пальцы, которые все чаще отказывали ему. Ба-шой-тя трудился как проклятый, – это единственное, что у него еще не отняла болезнь. С маленьким семейным делом, которое перешло к нему от отца, он справлялся быстро. Небольшой пивоваренный завод не отнимал много времени, стабильно приносил доход, который магу был уже не нужен, но он продолжал им упорно заниматься. Главная работа Ба-шой-тя – сравнительный анализ позитива и негатива, баланс добра и зла на планете. Правительство республики доверило ему, и он старался, не упускал ни одной мелочи, рассматривал все случаи, взвешивал происшествия, анализировал события. Кроме него работало еще много людей – одному человеку не под силу совладать со всем потоком информации, но все обработанные данные стекались к нему.
   Единственное, что сильно беспокоило Ба-шой-тя, – это отсутствие сына. Они разругались до крика, вдрызг, вдребезги и уже пять лет не встречались и не виделись. Ба-шой-фа ушел и больше не появлялся на пороге родного дома. Чем жил сын, как проводил время, магистр магии седьмой ступени Ба-шой-тя не знал и даже не предполагал. Все попытки отыскать сына и помириться оказывались безнадежной тратой времени. Он боялся, что не успеет исправить ошибку и умрет, так и не объяснившись с сыном, это его тяготило чрезмерно, терзало душу похлеще телесных страданий. Чтоб поменьше и пореже думать о сыне, Ба-шой-тя с головой погружался в работу.
   И в эту минуту он был занят делом. Неожиданно компьютер, такой надежный и проверенный, мигнул голограммой и погас. На месте изображения вспыхнуло желтое пламя, ослепив на мгновение мага. Когда он вновь обрел зрение, то, к своему безмерному удивлению, увидел человека.
   Абсолютно голый мужчина с красной блестящей кожей стоял в его комнате и улыбался. Этого не могло быть: особняк Ба-шой-тя имел такую мощную защиту, что проникнуть без ведома хозяина не смог бы никто и никогда. Но парень стоял, скрестив руки, и нахально смотрел на него.
   – Здравствуйте, уважаемый Ба-шой-тя, – мягким голосом уверенно произнес незнакомец.
   – Кто вы? – с трудом выдавил маг: говорить было трудно и больно.
   – Я иклиец, мое имя – Легкая Рука, – представился пришелец, слегка поклонившись.
   – Что вам угодно?
   – Я вижу, Мако направил меня куда надо, – удовлетворенно произнес Легкая Рука, разглядывая мага прищуренными глазами, темно-серыми, колючими и холодными, как студеная зима.
   – Вы не ответили. – Маг, на удивление, страха не испытывал, наоборот, ему стало интересно.
   – Минуту, и я отвечу на все ваши вопросы, – произнес парень и с силой, словно распахивал двойные и очень тяжелые двери, развел руки.
   Волна жара охватила мага, даже промелькнула мысль, что его сунули в печь, где решили зажарить, а потом съесть. Но кончилось все так же внезапно, как и началось.
   – Идеал, – прошептал Легкая Рука. – Хвала астралу!
   – Раз вы все выяснили, – раздражаясь, просипел маг, – может, объясните, что это значит?
   – Да, конечно. – Пришелец, ни капельки не смущаясь, прошел вглубь комнаты, уселся в кресло, забросил ногу на ногу и прикрыл рукой глаза.
   – Вы что, спать собрались? – удивился хозяин.
   – Нет, – весело, даже как-то задорно, произнес Легкая Рука. – Просто глаза немного устали. Вы же не против, если я посижу тут?
   – Да на здоровье, – разрешил маг, слабо махнув иссохшей рукой.
   – Спасибо, – серьезно поблагодарил парень и произнес: – Вы, Ба-шой-тя, смертельно больны.
   – Я знаю, – проворчал Ба-шой-тя, – это для меня не новость.
   – Ваша болезнь мне знакома, – не обращая внимания на хозяина, у которого брови поползли вверх, продолжал иклиец, – есть средство помочь, но для этого вам придется покинуть Подлунный Мир и больше никогда не возвращаться – другие планеты можно посещать, недолго, два-три дня, а сюда нельзя даже на минуту. К сожалению, это не мое условие – менять его я не в силах.
   – И куда мне податься? – с сарказмом спросил Ба-шой-тя.
   – У нас есть космический корабль, – улыбнулся Легкая Рука.
   – У кого это «у нас»?
   – У иклийцев. Императрица любезно помогла нам поднять его с морского дна. Он вполне подходит, только нужен небольшой ремонт.
   – Старое корыто, наверняка все проржавело, – проворчал больной маг.
   – Нет, корабль неплох, – заверил его иклиец. – Корпус из нержавеющей жаростойкой стали – пятьсот лет в морской воде ничего не смогли с ним сделать.
   – Полтысячелетия? – изумился маг.
   – Ага, – кивнул Легкая Рука и добавил: – Есть только одна проблема.
   – Какая? – не заставил Ба-шой-тя ждать с вопросом.
   – На борту варуши, – огорошил краснокожий.
   – Варуши? – не поверил своим ушам маг.
   – Варуши, – подтвердил иклиец. Даже тени, что это шутка, не проскользнуло в интонации.
   – Но тогда…
   – Они все мертвы, если можно так выразиться, – перебил мага парень. – И вы единственный, кто в состоянии вернуть их к жизни.
   Ба-шой-тя задумался: он слышал о псевдожизни (в школе был целый курс, посвященный этой теме), но он никогда и представить себе не мог, что столкнется с ней, да еще в преддверии собственной смерти.
   – Мы верим в ваши возможности, не сомневайтесь. Оживут варуши – корабль выйдет в открытый космос, вся хворь спадет, словно рукой снимет. Вы снова будете ходить, радоваться жизни. Я знаю, вы полюбите варуш: они славные, добрые и отзывчивые…
   Легкая Рука продолжал горячо убеждать мага, хотя не разобрался, что творится у того в душе. Иклиец приводил довод за доводом, соблазнял, уговаривал, льстил и обещал. На самом деле Ба-шой-тя и так устоять против такого искушения не мог. Жизнь, вторая жизнь сама шла к нему в руки! Кто бы устоял? Только не он.
   – Молодой человек, – прервал речь иклийца маг, – вы неправильно поняли мою задумчивость.
   Голос мага окреп, говорить стало намного легче, словно кто маслом смазал потрескавшееся горло.
   – Вы согласны?! – воскликнул Легкая Рука, веря и не веря удаче.
   – В принципе – да, – кивнул маг, и, как ни странно, шея повиновалась ему, легко наклонила голову и вернула на место.
   – Ба-шой-тя, дорогой мой человек, вы не представляете какой груз упал с моих плеч!
   – Только одно условие, – усмехнулся маг, и усмешка его показалась иклийцу коварной.
   – Какое? – осторожно спросил Легкая Рука.
   – Мое место в аналитическом отделе должен занять Ба-шой-фа, мой сын. Верните его домой, и я покину планету и оживлю варуш.
   – Интересная задачка. – Иклиец принялся теребить подбородок, обдумывая слова мага, и наконец произнес: – Я возьмусь ее решить.
   Легкая Рука поднялся, скрестил на груди руки, поклонился и произнес:
   – Я вернусь за вами через пять дней, будьте готовы к далекому путешествию.
   Иклийца охватило пламя, и все исчезло. Компьютер ожил и как ни в чем не бывало продолжил выводить сравнительные таблицы и графики, словно и не отключали его совсем. Маг минут пять пялился на пустое кресло, потом, тряхнув головой и волшебно ожившими руками, продолжил работу, анализируй свежие данные…
 
   – Я вошел в Мако и спросил, где сын Ба-шой-тя. – Легкая Рука сидел не шевелясь, все слушатели молчали, стараясь не пропустить ни одного слова из рассказа. – Силы меня не покидали, я чувствовал, что смогу справиться и со вторым поиском. Поэтому смело шагнул в открывающееся окно…
 
   В Серых горах нет золота, нет самоцветов, нет ценных руд, тут никто не живет, только ветер ревет в гранитных ущельях и каньонах, хлещет упругими, холодными струями придурковатых гонщиков, несущихся по склонам и долинам без цели и направления. Вольная банда мотолетчиков облюбовала Серые горы, где нет ничего, кроме дикой и необузданной природы.
   Суровые парни и девушки, сплоченные единой страстью – скоростью, живущие по своим, иногда жестким законам, не страшатся пустоши, где властвуют крокосы и им подобные твари, где змеи и ящерицы так же привычны, как в городе свинокрысы. Вот уже пять лет возглавляет банду Большой Фа, бородатый мужик, непонятно откуда взявшийся, с неясным, темным прошлым, о котором никогда и никому не рассказывал. Он правил бандой твердо, уверенно, и ни один из мотолетчиков ни разу не усомнился в его превосходстве.
   Они неслись на закат, яркая, красная луна слепила глаза. Можно свернуть, поехать другим путем – горы свободны везде, – но Большой Фа гнал на закат, и вся банда ехала за ним. Триста километров за час проносилось под днищами мотолетов, серые камни и жухлая трава мелькали, человеческий глаз не успевал выхватить отдельные предметы.
   После поворота в каньон сразу стало легче, луна перестала слепить. И тут вспыхнуло пламя, желтые сполохи прямо перед гонщиками расступились, выпуская сверкающего красной кожей человека. Банда остановила полет, не доехав до голого человека десяти метров. Они не раз встречали иклийцев, поэтому не удивились, увидев одного из них.
   – Здравствуй, друг! – Предводитель банды поднял в приветствии правую руку. – Далеко ты забрался, ищешь что или просто развлекаешься?
   – Здравствуй, Большой Фа, – лучезарная усмешка иклийца, казалось, осветила каньон не хуже полуденной луны. – Да, я ищу, – он сделал небольшую паузу и поразил мотолетчика: – Тебя.
   – Меня?
   – Именно, – кивнул иклиец.
   – Что это я натворил, чтоб меня разыскивать?
   – Ничего, просто нам необходимо поговорить.
   – Ну говори, – разрешил Большой Фа, усмехаясь в бороду.
   – Иди сюда, мне надоело орать.
   – Я не гордый, могу и подъехать.
   Большой Фа неспешно подрулил к иклийцу и остановился, не доехав метра.
   – Ну, – поторопил он краснокожего.
   – Твой отец умирает, – сразу вывалил Легкая Рука на мужика весь груз.
   – Что! – воскликнул мотолетчик и тихо произнес: – Не может быть…
   – Твой отец умирает, – повторил иклиец и добавил: – Но ты можешь его спасти.
   – Что я должен сделать? – тут же забыв обо всех прежних обидах, спросил Большой Фа.
   – Если к утру ты не придешь домой, он умрет. Я влил в него силу, но этого хватит на сутки, а потом он быстро начнет сдавать.
   – А врачи? Что они говорят? Я не поверю, что во всем Флюоритогорске не нашлось лекаря, способного помочь!
   – Не нашлось, – безапелляционно заявил иклиец. – Только мы. Для этого твой отец должен покинуть планету через пять дней, не позже, но ты нужен ему. Решай, что тебе важнее – глупые обиды и амбиции или жизнь родного человека.
   – Мы далеко, дня два, если не все три придется гнать, – пробормотал Большой Фа, яростно теребя бороду.
   – Используй лунг-гом, – посоветовал иклиец, он сразу уловил настроение мужика и несказанно обрадовался, что не надо уламывать и упрашивать.
   – Э, я лет десять в транс не входил, – возразил Большой Фа, – ничего не получится.
   – Я тебе помогу, – пообещал иклиец, – дам нож, введу в транс, домчишься как на крыльях, утром будешь дома.
   – Ты впрямь можешь?
   – Да.
   – Две минуты, – попросил Большой Фа.
   Он развернулся и подъехал к банде.
   – Ребята, – обратился Большой Фа к ним, – я покидаю вас, навсегда. Отец умирает, мне необходимо занять его место.
   – Но… – попытался возразить один парень и осекся пол суровым взглядом предводителя.
   – Дак, – позвал Большой Фа, – возьми деньги. Вам они еще пригодятся, а мне ни к чему.
   Дак беспрекословно принял толстую пачку денег, а Большой Фа слез с мотолета.
   – Роза, – обратился он к девушке, сидящей за спиной Дака, – дарю тебе свою тачку, береги ее.
   – Спасибо, – прошептала девушка и пересела на подарок.
   – Все, счастливой вам дороги, – попрощался Большой Фа и взмахом руки, получившимся очень уж царским, отпустил банду.
   Взревели форсированные движки мотолетов, и банда умчалась по каньону, обогнув Большого Фа и краснокожего.
   – Ну что ж, я готов.
   – Хорошо, – кивнул иклиец. – Держи нож, опусти его лезвием вниз и смотри мне в глаза. Лунг-гом вещь серьезная, требует сосредоточения и высвобождения внутренних сил.
   Легкая Рука протянул Большому Фа свой боразоновый нож. Их глаза встретились, минуту ничего не происходило.
   – Я чувствую себя ламой, – пробормотал Большой Фа и сделал движение, словно приподнял край невидимого балахона, чтоб не мешал.
   – Беги, Ба-шой-фа! – выкрикнул иклиец.
   И Ба-шой-фа сделал свой первый прыжок. Со стороны бег лунг-гом выгладит необычно, человек словно летит, не касаясь земли, переставляет ноги, мерно, как посохом, работает ножом. Сложно рассмотреть бегуна лунг-гом, очень уж быстро скрывается он из виду. Ба-шой-фа исчез в горах.
 
   – Я вернулся в Мако. Мне показалось, что сил не убавилось, а наоборот, я стал почти всемогущим. Вот и решил искусить судьбу, найти того, кто сможет отремонтировать корабль. Признаю, – вздохнул Легкая Рука, – я переоценил свои возможности, но что сделано, то сделано. Я обратился к Мако…
 
   Гном ворчал, бубнил под нос ругательства, в памяти сами собой всплывали меткие словечки, слышанные от разных существ за много-много веков, что он прожил на свете. «Ну почему я? – недоумевал он. – Что, помоложе не нашлось кого послать? Старого, лысого гнома заставляют разгребать завалы, карамба! Если б не король, шиш-два я взялся бы за это».
   Несмотря на недовольство, гном работал честно, он всегда ответственно относился к любому делу. Вот и сейчас Ник, вместо того чтобы преспокойно пить любимое темное пиво, обследовал обвал в забое. Утром группа рабочих-гномов едва спаслась от внезапного обрушения. Сотни тонн белого графита, как вода, потекли на них, чуть не похоронив заживо. Откуда в тридцати метрах под землей взялся нитрид бора, предстояло выяснить старому Нику.
   Гном закончил настройку сложного прибора и направил луч эхолокатора на завал.
   – Так, так, так, – бормотал он, – что тут у нас? Ага, каверна. Ух ты! Какая большая. Конечно, белый графит нам нужен, сей продукт полезен, но не в таких же количествах. А если уточнить? М-да, почти четыре сотни кубов, хороша емкость. Чудеса природы да и только…
   Он еще покрутил настройки прибора и, удовлетворенно крякнув, убрал его в сумку.
   – Пещерка с поверхностью не соединена, это хорошо, – продолжил гном монолог. – Поглядим, что покажет пирометр.
   Ник извлек прибор и наставил объектив на белую кучу. Он ничего не записывал, все показания приборов запоминал, на память гном никогда не жаловался.
   Закончив с температурой, замерил радиационный фон. После длинным щупом зачерпнул в анализатор пробу белого графита, проткнув кучу в середине. Посмотрел результат и начал собираться в обратный путь – чиститься и укладывать оборудование.