Скотт Джастин. Буйство

   — Тони, ты меня заменишь?
   — Куда ты собираешься?
   — На работу.
   Дядя Винни сказал:
   — Тебе не следует ехать туда, Крис.
   — Все в порядке, дядя Винни, я его заменю.
   Крис надеялся, что, увидев, как работают бульдозеры, экскаваторы, пневматические молотки, он почувствует, что отец жив. Но когда Крис прибыл на строительный участок, он понял, почему дядя Винни пытался его остановить.
   На котловане никого не было. Крис выскочил из лимузина. У ворот он увидел охранника и Арни Марковича, менеджера его отца на протяжении долгого времени, который прибыл сюда прямо с похорон и теперь стоял у края котлована, печально глядя на место, где жизнь покинула Майкла Таглиона. Вокруг стояла мертвая тишина.
   — Что случилось?
   — Банк прекратил финансирование.
   — Почему, черт побери?
   — Ваш отец был чем-то вроде человека-оркестра. Что компания «Таглион конкрит энд констракшн» может без Майкла Таглиона?
   — Но я здесь. Я и Тони.
   — Тони отправляется в школу. И тебе следует сделать то же. Эй! Куда ты?
   С трудом сдерживаемый гнев Криса теперь имел определенный объект, чтобы разрядиться.
   — В этот чертов банк! Я собираюсь завершить здание моего отца.
   — Забудь об этом. Банк тебя не знает. Тебя заставят заполнить массу анкет. — Арни попытался взять его за руку. — Тебе следует поговорить с друзьями отца. Они могут помочь. Давай мы придем к тебе домой на ужин и обсудим это.
   Крис стоял у ограждения с хмурым лицом.
   — Давай, Крис.
   — Садись в машину. Я буду через минуту. Мне надо побыть одному.
   Крис смотрел на неподвижные машины в котловане. Кто-то из служащих перешел к нему с обочины дороги.
   — Я только хочу выразить сожаление по поводу вашего отца, Крис. Мы говорили с ним, еще когда он начал это дело. Если у вас будут проблемы, позвоните мне. Может быть, я смогу помочь.
   Он протянул свою карточку.
   — Насчет чего помочь?
   — Я слышал о банке. Я мог бы уладить дело с краткосрочным займом до тех пор, пока вы не найдете постоянный источник финансирования.
   — И сколько это мне будет стоить?
   — Краткосрочный обойдется в тридцать четыре процента годовых. Но я пришлю человека, который будет здесь приглядывать за положением дел.
   — Кого-нибудь вроде Джо Рендиди?
   — Ну...
   — Пошел ты...
   Он повернулся и хлопнул дверью лимузина с необычным чувством, что сейчас повторяется эпизод из жизни его отца, когда Майкл Таглион только вырабатывал свои правила выживания в этом мире. Никаких связей с этими акулами-заемщиками. Никаких контактов с подпольными дельцами.
   — Видите этого типа? — спросил он Арни. — Эта гиена пыталась укусить меня в день похорон.
   — Он — обыкновенный преступник. Ты хочешь от него хороших манер?

* * *

   Овечьи головы на столах делали поминки чем-то похожим на праздник. Дядя Винни привез их утром из супермаркета на Манхэттене завернутыми в газеты. Теперь, горячие и источающие аромат, они привлекали взгляд, возвышаясь среди тарелок со спагетти и мясом. В комнате находилось множество людей. Они пришли на похороны человека, которого здесь любили.
   Дядя Пит, учитель, встретил Криса с глазами, полными слез.
   — Есть люди, с которыми чувствуешь, что ты часть чего-то большого. Когда они уходят, ты удивляешься, как же все будет без них.
   Другие дяди тоже подошли к нему, каждый поцеловал его в щеку, и они прошли к столу. Тони, смертельно уставший от сочувствия своих тетушек, разговаривал с дядей Имоном. Имон, увидев Криса, сразу вскочил:
   — Садись на этот стул, малыш. Это — твое место.
   Перед Крисом появилась тарелка. Дядя Имон отправился к бару в жилой комнате, оставив Криса и Тони на попечении дяди Винни, который протиснулся между братьями с намерением наполнить их тарелки.
   — Ешьте.
   Крис откусил кусок, но проглотить его не смог. Он отодвинул тарелку:
   — Этот чертов банк прекратил нас финансировать.
   — Это можно было предвидеть.
   — И что теперь делать?
   — Это сложный вопрос, Крис.
   — Ты можешь помочь мне найти деньги?
   — Только у подпольных дельцов.
   — Отец говорил мне: «Никогда не связывайся с акулами-заемщиками». Я уже сказал одному, чтобы тот убирался.
   Он протянул Винни визитную карточку.
   — Да. Это человек Цирилло.
   — Он говорил, что знал отца.
   — Ты знаешь, как это делается. Теневые дельцы хотят пролезть в законный бизнес. — Винни оглянулся и понизил голос. — Они знают, что они — дерьмо. Им нужно, чтобы кто-нибудь сказал им, что это не так. Но не забывайте, что они еще хотят и урвать кусок. Пару лет назад, когда ваш отец только начинал свое дело на Манхэттене, этот парень лез к нему, где бы он ни появился.
   — И что наш отец делал? — спросил Тони.
   — А что он мог делать? Он игнорировал его, не проявляя излишней грубости. Не нужно, чтобы эти парни затаили на вас злобу. Возможно, впоследствии он купил вашему отцу бутылку пепси-колы и теперь рассказывает всем, что они — друзья. Ты правильно поступил, не связавшись с ним.
   — Я тоже так думаю, но все же где мне достать деньги?
   — Ты уверен, что действительно хочешь повесить на себя такой груз? Твои руки нельзя будет отмыть от цемента. Почему бы тебе не принять участие в моем бизнесе?
   Крис заметил огонь, мелькнувший в глазах Тони.
   — Если я не завершу строительства, — сказал Крис, — это дерьмо победит.
   — Здесь всегда надо быть крайне расчетливым.
   — Ну, не всегда, — сказал Тони.
   — Рэкетиры будут кружиться вокруг тебя очень долго, — строго возразил дядя Винни.
   Он откусил кусочек мяса и, пожевав, спросил Криса:
   — Ты что, не собираешься закончить образование?
   — К черту образование. Ты думаешь, мне образование нужно, чтобы где-то получить работу? Мы уже имеем свой бизнес, — и тут его глаза наполнились слезами. Дядя Винни отвернулся.
   — Тогда я поговорю кое с кем.
   Чуть позднее он проводил Криса в другую комнату, где сидел седовласый человек, банкир. Рядом с ним сидел Арни. Оба выглядели удрученными.
   — Это Пит Сток, Крис. Он служащий банка.
   — Мы встречались. Благодарю вас за то, что вы пришли, мистер Сток.
   — Я не мог не прийти. Я имел дело с вашим отцом в течение нескольких лет, участвовал в его проектах в районе Квинз. Мне очень жаль, что банк был вынужден прекратить кредит на это здание.
   — Я хочу завершить строительство, которое было начато отцом.
   Сток покачал головой:
   — Крис, вы бросаетесь очертя голову в очень непростую область бизнеса. Манхэттен забит зданиями выше всякой меры.
   — Все наши площади уже арендованы. И Итна обязался купить это здание через два года.
   — Это очень выгодно для Итны. Он не рискует ни центом до тех пор, пока вы не завершите строительство и не заселите здание жильцами.
   — Но мы же сдали все площади. У нас есть жильцы.
   — Все ваши жильцы — только на бумаге, так же как и намерения Итны. Но вы еще не завершили строительства. Короче говоря, у банка существуют большие сомнения в вашей способности вести дело: выдерживать график работ, удерживаться в смете, а также держать в руках персонал. Для студента колледжа это очень сложная задача.
   — Я с ней справлюсь. Я работаю с отцом с четырнадцати лет. У нас были планы преобразовать «Таглион констракшн» в «Манхэттен девелопмент».
   Сток кинул в свой стакан кусочек льда.
   — Крис, рынок жилья на Манхэттене еще более труден, чем производство цемента. Он контролируется весьма искусными в своем деле людьми на протяжении десятков лет. Эти люди могут провести тебя по Пятой авеню, по Второй авеню или Восьмой авеню и рассказать историю каждого здания с того времени, как была куплена земля, о том, кто строил, финансировал, покупал эти дома и продавал их, сдавал в аренду, перестраивал, разрушал и строил новые здания. Я думаю, ты понимаешь, что я хочу показать тебе те трудности, с которыми придется столкнуться.
   — Я буду таким же, как они... Вы можете дать мне кредит?
   — Мы пришлем человека, который будет руководить работами.
   — Нет. Тогда это будет не моим делом. А я могу его сделать сам. Ведь отец говорил вам, что он собирается сделать меня своим партнером.
   — По крайней мере, раз пятьдесят. — В глазах Стока мелькнуло сожаление. — Послушай, друзья твоего отца нажали на меня, и очень сильно. Но если ты настаиваешь на том, что будешь руководить в одиночку...
   — Да, это так и будет.
   — Тогда все, что я могу обещать — это продолжить финансирование в течение двух месяцев. Если ты не найдешь другое финансирование, все кончится.
   — Я найду его.
   — Но ты уже согласился избавиться от машин...
   — Машины? Мы продадим всю свою собственность.
   Сток вздохнул, его собственные условия, видимо, казались тяжелыми ему самому.
   — Это то, что мои руководители обязательно потребуют. Мне жаль, что нам приходится на это идти. Если до понедельника ты не изменишь своего решения, приходи в мой офис, и мы оформим все бумаги. Но мне нужно, чтобы ты поговорил с менеджером проекта.
   — Не делай этого, — сказал Арни. — Без машин тебе делать нечего.
   — Да, я это знаю, но...
   — Машины твоего отца — это вся собственность, которую он имел.
   В голове Криса возникли все эти машины. Они могли бы заполнить улицу, как флот — реку.
   — Я должен подумать, мистер Сток.
   — Это именно то, чего я хотел. До свидания. Желаю удачи. И еще раз позвольте выразить свои соболезнования: мы все потеряли вашего отца.
   — Я провожу вас, — сказал Арни.
   Крис остался на месте, он лихорадочно перебирал в голове варианты. Высокий пожилой человек осторожно тронул его за руку. Это был Альфонс Кастеллоне.
   — Возьми машины в аренду, — он беззубо улыбнулся.
   Альфонс Кастеллоне был неправдоподобно стар, не имел никакого образования и глядел на мир с простотой сицилийского пастуха. Но он был одним из первых в Нью-Йорке, кто начал сдавать строительное оборудование в аренду, и потому был очень богат; Крис, как и все в этом доме, ценил мудрого старика. Издалека, но с интересом тетушки и дядя наблюдали их беседу.
   — Это машины моего отца, Альфонс.
   Альфонс ответил с безапелляционностью своего возраста:
   — Твой отец был глупцом в этом деле, последним, кто покупал все оборудование. Что из того, что ты продашь эти машины? Я куплю их через банк и сдам тебе же. Я сдам тебе все, что ты захочешь. Я сдам тебе экскаватор, я сдам грейдеры. Я сдам эти чертовы башенные краны. Единственное, что я не могу тебе предложить — это контракт. Я могу одолжить тебе нескольких головастых парней. Продажа цемента — это знание «кто есть кто» и «что есть что». Ты уже узнал это от своего отца.
   Он оглядел комнату и кивнул всем, кто уважительно смотрел на них с почтительного расстояния.
   — Избавься от этих чертовых грузовиков.
   Крис почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке, впервые за три дня. Старик был прав. Арни так и не понял, что главным богатством компании «Таглион конкрит» был именно контракт. Альфонс похлопал его по руке:
   — Ты устроил похороны неплохо. Твоему отцу они бы понравились. Но довольно об этом, иди делать свой бизнес.
   Крис взял за руку Стока и отвел его в фойе. Они несколько минут обговаривали детали, и банкир с видимой неохотой согласился на его предложение. Затем Сток присоединился к тем, кто собирался уходить — бизнесменам и друзьям Майкла Таглиона. Через некоторое время дом почти опустел — первыми ушли ирландцы, затем итальянские кузины, наконец, тетушки и дяди. Женщины пытались объяснить Тони, как готовить пищу, которую они оставили в холодильнике.
   Последним ушел дядя Винни. Перед тем как уйти, он отослал тетю Марию к машине.
   — Если тебе понадобится что бы то ни было, позвони мне. Я буду на работе с понедельника, Крис.
   — Я отправлюсь в банк.
   — Тогда я зайду к тебе утром. Слушай, Тони. Если ты будешь в чем-нибудь затрудняться, ты позвонишь мне. Идет?
   — Спасибо, дядя Винни.
   Крис и Тони стояли во входной двери, глядя, как удаляется дядя Винни. Звук его шагов разносился по улице. Дорогу освещал свет уличных фонарей, пробивающийся сквозь листву. Издалека, с магистрали, доносился шум машин. «Кадиллак» дяди Винни тяжело осел на пружинах. Дверь открылась на мгновение, и они увидели скорбное лицо тети Марии. Дверь захлопнулась, заурчал двигатель, и зажглись фары. Машина завернула за угол, и хвостовые огни еще некоторое время мелькали за оградой соседнего дома. Братья вернулись в дом.
   Теперь они остались совсем одни.

* * *

   — Все прибрано так, будто никого здесь и не было.
   — Тетя Мария оставила что-то в термосе.
   Они оглядели пустую комнату.
   — Хочешь выпить чего-нибудь? — спросил Тони.
   — Да.
   Тони открыл бар. Золотистый пластмассовый контейнер оказался пуст. Они отправились на кухню. В холодильнике, в емкости для льда, не оказалось ни одной льдинки. В автомате для льда, стоящем у дверей, тоже не оказалось ничего. Наконец Крис обнаружил один из использованных подносов в холодильнике. Он взял с него несколько кубиков и, бросив в стаканы, вернулся в комнату.
   — Пойдем вниз?
   Они спустились в столовую. Это была комната матери — особенное место в доме для особенных случаев. Посреди комнаты стоял большой стеклянный стол для кофе, его окружали стулья и диваны. Комнату освещали огромные лампы. Незадолго до своей смерти мать повесила над камином портрет мужа. До болезни она очень любила давать приемы, и отец убрал стену, так что эта жилая комната превратилась в гостиную, просторную, как в загородном доме. Громадное пианино матери занимало место в противоположном конце комнаты. На нем не играли уже несколько лет, хотя Тони и брал когда-то уроки. На пианино стояла довольно подробная модель дома, воздвигнутого когда-то отцом на Пятьдесят шестой стрит. Модель показывала здание построенным наполовину — нижние этажи его были застеклены. На самой вершине небольшой кран поднимал стальную трубу с миниатюрного грузовика с надписью «Таглион» на кузове.
   Крис опустился на диван:
   — Помнишь, когда ему подарили эту модель?
   — Ее подарил отцу один умный архитектор. Он знал, что отец даст ему возможность заработать на жизнь.
   Они посидели молча, оглядывая комнату.
   — Жизнь, — повторил Тони с горечью. — Мы говорим такую же ерунду, как и тогда, когда умерла мама.
   — Знаешь, чего я не понимаю до сих пор? — спросил Крис. — Он присматривал за нами, когда она умерла. А когда же он переживал сам?
   — Спроси Сильвию.
   — Брось. Это началось недавно.
   — Ты чертовски глуп, Крис. Он встречался с ней несколько лет.
   — Нет, — сказал Крис, — у нее был парень. Она сама говорила мне об этом. Но потом она осталась одна, как и отец.
   Тони внезапно смягчился:
   — Она отлично выглядит, черт побери. Отец был очень счастлив, что встретил ее.
   — Если говорить о том, кто как выглядит, то ты не заметил нашу кузину Мери Джейн?
   Тони усмехнулся:
   — Я хотел прыгнуть на нее прямо в церкви. Помнишь, как мы повстречали ее в первый раз, у дяди Имона? Сколько ей было, шесть? Мне было восемь. Тебе было шесть? У нас с тобой началась дикая драка в машине по пути назад.
   — Отец назвал нас рогатыми ублюдками. Я это отлично помню.
   — А помнишь, как он застукал нас в доме дяди Винни?
   — Тогда все ели спагетти на кухне.
   — Кроме нас. Мы были в ее комнате.
   — Я думаю, он никогда не говорил об этом матери.
   Крис подошел к пианино и тронул фотографию в серебряной рамке.
   — Мама... перед тем как она встретила отца. Похожа на Мери Джейн.
   Тони подошел к стене, снял одну из висевших фотографий и внимательно всмотрелся.
   — Все наши родственники по этой линии — это что-то потрясающее.
   — Но и Таглионы не так уж и плохи. Ты видел Лусию?
   — Эту слониху?
   — Ну нет. Не Лусию дяди Винни. Маленькую Лусию Таглион.
   Первых девочек в каждом семействе Таглионов называли Лусиями в честь прабабки, полулегендарной женщины из далекой страны в Европе, которая умерла всего год назад в возрасте ста лет. Маленькая Лусия была дочерью дяди Пита.
   — Ты что, нападаешь на люльки? Ей ведь всего пятнадцать.
   — Я не собираюсь ничего предпринимать, просто говорю, что через пару лет она будет очень привлекательна для многих.
   — Широковата в бедрах.
   — Это детский жирок. Он уходит, когда у женщин начинается секс.
   — Да? — Тони взглянул на него. — Черт! Крис, по тебе я вижу, что это так и есть.
   — Помнишь время, когда я спросил отца, правда ли, что стрекозы трахаются в полете? Он выпорол меня, когда услышал от меня слово «трахаются».
   — Для старшего брата ты был довольно глуп.
   — Я тогда не знал, как можно выразиться иначе. Тогда мы шли мимо пруда. Помнишь?
   Это было на юге штата, в Катскилле, где они проводили лето вместе с матерью. Отец приезжал на уик-энды.
   Крис и Тони бежали босиком, они хотели показать отцу змей, маленьких рыбок и лягушачью икру, которые они обнаружили в пруду. Крис вспомнил, как земля чавкала под ногами отца, как он закатал штанины, и как белы были его ноги, тогда как у них двоих они были коричневыми от солнца.
   Тони откинул голову и глянул в потолок, как будто видел то высокое голубое небо, которое было над ними тогда.
   — Стрекозы собираются вместе по двадцать или тридцать штук, делают свое дело и откладывают яйца в воде. Отец смотрел на них около десяти минут, не произнося ни слова. Потом он посмотрел на тебя, на меня и очень серьезно сказал: «Они танцуют».
   — А потом мы пришли домой, и я слышал мамин смех... Боже, как бы я хотел...
   — Что дядя Вини сказал о строительстве?
   — Он уладил мои дела с человеком из банка. Они хотят, чтобы машины были проданы.
   — Ты собираешься это делать?
   — А ты будешь помогать мне?
   — Я собираюсь получить образование и стать адвокатом.
   Крис взглянул на модель здания, которое строил его отец. Маленькие фигурки рабочих обступали кран, который протянул вниз маленькую нить троса.
   Прошедший день вновь пронесся в его памяти — витраж в церкви, священник, который ему так не понравился, человек, предлагавший заем, и пустующая стройка. Крис поставил на пианино стакан, взял нить троса и попытался привязать к нему миниатюрный крюк, лежавший внизу. Но пальцы дрожали — шотландское виски сделало свое дело. Мачта начала крениться, и перед тем как он схватил вершину, кран переломился пополам.
   — Что ты делаешь с моделью отца?
   — Ничего, — Крис решил осуществить свое намерение, когда будет трезв, и осторожно положил кран.
   — Что сказал дядя Имон?
   — Они расследуют это дело.
   — Это полиция говорит всегда.
   — Они будут расследовать его особенно внимательно.
   — Почему я не остановил отца? Я видел, что он не в себе. Мне нужно было его увести. Я мог встать между ними.
   — Было поздно это делать. Все произошло за несколько секунд.
   — Да, ты прав.
   Тони пересек комнату и убрал руку Криса от модели.
   — Отец сделал это очень быстро. Я даже не видел самого удара. А ты?
   — Я видел, как он поднялся на носки. Я должен был понять, зачем он это делал. Но он был так чертовски быстр!
   — Я просил его научить меня боксировать, — печально сказал Тони. — Он всегда говорил, что я слишком легкий. «Вот когда станешь старше...» Говорил, что боится причинить мне вред. С тобой же ничего не случилось, когда он обучал тебя, а ведь ты был моложе.
   — У меня был солидный вес, — сказал Крис. — Он знал, что, если он мне вмажет, я могу ответить.
   — Теперь я уже не научусь боксировать так, как он.
   — А что мы будем делать с Рендиди?
   — Что ты имеешь в виду?
   — Он убил отца.
   — Я говорил тебе, дядя Имон...
   — Но дети должны мстить за своих отцов?
   — Мстить? — Тони взглянул на него так, как будто Крис был сумасшедшим. — Те дети, которые на Сицилии до сих пор укрываются овечьей шкурой, когда спят, но не американцы.
   Тони убрал руку с руки брата, и тот внезапно почувствовал себя так одиноко, что захотелось кричать.
   — Я должен был его остановить.
   — Ты не смог бы.
   — Если бы я прибежал секундой раньше, я бы оттащил его от машины.
   — Ты был там раньше меня...
   Крис вздрогнул. Он вспомнил ощущение от руки отца, сжимавшей его руку, когда жизнь покидала тело Майкла Таглиона.
   — Я собираюсь ложиться спать, — сказал Тони.
   — Подожди еще немного.
   — Не могу. У меня подкашиваются ноги.
   Крис смотрел, как брат взбирается вверх по лестнице. Тони был невысоким, плотно сбитым, энергичным и напоминал электромотор, который только что сошел с конвейера и, смазанный, приступил к работе. Крис рассмеялся. Тони обернулся:
   — Ты что?
   — Последнее, что сказал мне отец — заботиться о тебе.
   — Я могу позаботиться о себе сам.
   — Не ребячься.
   — Эй, братишка, он сказал мне то же самое относительно тебя. Спокойной ночи.
   — Когда ты собираешься вернуться в школу?
   — Я бросаю работу завтра.
   — Что? Я думал, у тебя впереди два месяца.
   — Без тебя здесь был конгрессмен Костанцо.
   — Да? Это очень любезно с его стороны.
   — Он сказал, что ему жаль, что не сможет присутствовать на погребении, поинтересовался тобой и нашими делами. Я спросил его, не может ли он устроить меня на работу.
   — Что ты наделал?! Послушай, ты нужен мне, по крайней мере, на это лето.
   — Он мне поможет со студенческой стажировкой в министерстве юстиции. Завтра я уже еду на собеседование.
   — Завтра суббота.
   — Они не прерываются на выходные. Мне жаль, что придется тебя так быстро покинуть, Крис. Но это для меня большая удача. Если я туда попаду, у меня будут хорошие связи.
   — Но ты собираешься стать адвокатом отца! А не федеральных служб.
   — Это была идея отца, а не моя. Спокойной ночи.
   — Иисус! Тони, мы всегда думали...
   — Ты всегда думал, и он всегда думал. Никто не спрашивал меня.
   — Это наша общая компания! Отец превратил ее в большое предприятие...
   — Я не думаю о зарабатывании денег. Я хочу поступить на государственную службу.
   — Службу? Черт побери, служить — кому? Служи нам!
   — Я буду служить закону. Я хочу добиваться его соблюдения. А не искать, как его обойти.
   — Я не верю своим ушам! Ты говоришь, как этот чертов священник.
   — Крис, мне очень жаль. Этот разговор я хотел затеять с отцом еще два года назад. Доброй ночи.
   Ошеломленный, Крис достал виски и сделал глоток. Виски обожгло горло. Он сделал еще глоток, хотя знал, что виски на сегодняшний вечер уже ничего не изменит. Только завтра будет головная боль. Крис погасил лампы и поднялся наверх. Дверь Тони была уже закрыта. Крис обнаружил, что его кровать была заботливо убрана кем-то из тетушек. Он упал на кровать и уставился в потолок. Затем встал и отправился в комнату отца. Кровать здесь была также аккуратно прибрана. Он принял душ и забрался в эту кровать.
   Крис не мог заснуть и лежал с открытыми глазами. Вспоминалась улица Гринпойнт, где они провели несколько месяцев после смерти мамы, — шлялись с группой, у которой была «аварийная площадка». Американские хиппи так называли наркопритон, где собирались итальянцы и ирландцы со всего района Квинз. «Травку», ЛСД, «коку», а также героин — все это они могли получить здесь, а потом начиналось что-то вроде роения стрекоз: парочки находили друг друга, расставались и сходились вновь.
   Но отец довольно быстро обнаружил что-то неладное, и реакция была в его духе. Рано утром он приехал на Гринпойнт и схватил за шеи обоих сыновей, которые лежали на одном матрасе с девицей из Бронкса. Так за шеи он и стащил их вниз по лестнице, впихнул в «линкольн» и привез на Уолл-стрит, к одному из своих друзей, заведующему складом. Тот занимался в это время размещением инструментов и двигателей, которые рабочие выгружали из машины.
   — Вы хотите многого добиться в жизни? Я сделаю так, чтобы это у вас получилось. Вот вам каски, разводные ключи, ящики для инструментов, перчатки и ботинки. Надевайте их.
   И он вручил своему другу бумаги из профсоюза металлистов.
   — Здесь их профсоюзные билеты. Парни, это — ваш босс. Я заберу вас, когда настанет время.
   — Послушай, отец... — запротестовал Тони.
   — Вы ведь хотите окончить колледж — вам и платить за него. Своих дружков вы сможете видеть по выходным. Между прочим, множество людей поблагодарило бы за эту работу. Не делайте из меня дерьмо.
   Крис тоже пытался протестовать, но внезапно заметил страх в глазах отца — именно страх заставлял его говорить все это. Крис понял, что крутой Майкл Таглион был всего лишь одиноким и беспомощным человеком и спасал своих детей как мог. И Крис велел Тони заткнуться.
   Заведующий показал на здание высотой в пять сотен футов.
   — Ваш начальник — Доггерти. Он руководит бригадой на подъемнике. Берите ящик с болтами и отправляйтесь к нему.
   Ящик весил две сотни фунтов. Они доволокли его до Доггерти, седовласого человека лет тридцати пяти. Он направил их на работу по переноске стальных прутьев. С этого дня стала создаваться новая семья, уже без «ирландки» Катлин Таггарт-Таглион. К концу лета на их руках вздулись мускулы, чему немало способствовала переноска болтов. А в следующем году они вернулись к отцу, но уже для того, чтобы участвовать в бетонных работах на здании, которое строил сам отец.
   Что касается Гринпойнта, большинство из тех, кто слонялся там без дела, так и продолжали слоняться. Некоторые из них умерли, а один был убит, продавая наркотики в Гарлеме.