Страница:
За ним в ореоле дождя показались отраженные огни фар. Свет становился все сильнее. В любой момент они покажутся из-за поворота, и Питер открыл отделение для перчаток.
9-миллиметровая «кобра» давала мало утешения, когда он достал ее из кобуры и сунул себе за пояс. Запасного магазина нет, а казенник пуст. Теперь о жалел об этой предосторожности, потому что теперь у него только девять патронов — один лишний может иметь сейчас огромное значение.
Из-под капота двигателя вырвались маленькие язычки пламени, найдя щель. Питер расстегнул ремень, открыл дверцу и свободной рукой направил машину к бордюру. За ним местность круто уходила вниз.
Питер резко повернул руль в противоположную сторону, так что смена направления выбросила его из машины, а «мазерати» пошел к центру дороги и покатился дальше, постепенно останавливаясь.
Питер приземлился, словно после прыжка с парашютом, сведя вместе колени и подогнув ноги, чтобы смягчить удар, и тут же покатился. В плече вспыхнула боль, он почувствовал, как что-то рвется. Привстав, он, согнувшись, побежал к краю леса, и горящий автомобиль озарил темные деревья оранжевым мерцающим светом.
Пальцы на левой руке распухли и онемели; он ощутил это, вставляя магазин в «кобру», и в этот момент показались яркие фары из-за поворота, и у Питера появилось впечатление, что он на освещенной сцене «Палладиума» [27]. Он упал на живот в мягкую влажную от дождя траву, рана продолжала болеть, кровь текла под рубашкой. Питер пополз к деревьям.
По дороге с ревом несся полицейский фургон. Питер распластался и прижался лицом к земле, она пахла прелыми листьями и грибами. Фургон пролетел мимо него.
«Мерседес» остановился в трехстах ярдах ниже по дороге, два его колеса удержались на покрытии, а два съехали, он наклонился и горел.
Фургон остановился на почтительном расстоянии от него, те, кто находится в нем, понимают опасность взрыва; вперед побежал только жандарм в пластиковом плаще, бросил один взгляд внутрь и что-то крикнул. Язык похож на французский, но огонь разгорелся и шумел, да и расстояние слишком велико, чтобы услышать ясно.
Фургон начал разворачиваться, перевалил через бордюр, медленно двинулся назад. Две мнимые жертвы происшествия, по-прежнему с ручными пулеметами в руках, бежали перед ним, как псы на поводке, опустив головы и разглядывая обочины в поисках следов. Жандарм в белом плаще стоял на подножке, время от времени подбадривая охотников.
Питер уже встал. Пригнувшись, он бежал к лесу. И на всем бегу налетел на ограду из колючей проволоки. Тяжело упал. Ощутил, как стальные шипы разрывают ткань его брюк и, поднимаясь, с горечью подумал: «Сто сорок семь гиней».
Костюм был сшит на Савил Ру [28]. Питер пробрался через ограду и услышал сзади крик. Нашли след. И когда он преодолевал последние ярды открытого пространства, услышал другой крик, торжествующий.
Его заметили в свете горящего «мазерати», и снова послышался рвущий звук автоматической стрельбы. Но для такого короткого ствола и оружия с низкой скоростью дальность слишком велика. Питер услышал над собой словно шорох крыльев летучих мышей — это пролетали пули — и тут же добрался до первых деревьев и нырнул за них.
Дышал он тяжело, но в хорошем спокойном ритме. Рана пока не очень мешает ему, и его охватил холодный гнев, от которого не теряют голову: так всегда происходило с ним в схватке.
До изгороди от него пятьдесят метров, решил он, одна из лучших его дистанций — международный стандарт для стрельбы из пистолета по круглой мишени 50 миллиметров в диаметре, — но судей здесь нет, поэтому он взял пистолет обеими руками и дал возможность преследователям наткнуться на изгородь.
Столкнувшись с изгородью, упали двое, и крикнули в гневе они явно по-французски. Вставали они, хорошо освещенные сзади огнем машины, а у «кобры» есть люминисцентная мушка. Питер прицелился в живот одному из пулеметчиков.
Пуля ударилась в тело и кость с огромной силой. Звук такой, как от удара бейзбольной биты об арбуз. Удар приподнял человека и отбросил его назад, и Питер повернулся к другой цели, но перед ним были профессионалы. И хотя выстрел со стороны леса был для них полной неожиданностью, они среагировали мгновенно и исчезли, прижавшись к земле. Цели не видно, а у Питера слишком мало патронов, чтобы удерживать их в лежачем положении огнем.
Один из них выпустил залп, полетели ветви, листья, кора деревьев. Питер в качестве предупреждения выстрелил в сторону пламени ствола, потом нырнул, и, пригибаясь, чтобы не попасть под случайную пулю, побежал в глубь леса.
Изгородь и угроза выстрелов задержит их на две-три минуты, и Питер хотел, чтобы к тому времени между ними была открытая местность.
Он хорошо ориентировался по свету горящего «мазерати» и быстро двигался в сторону реки; не успел пройти и двух ярдов, как начал неудержимо дрожать. Городской костюм промок от дождя и от ливней, которые он получал под каждым кустом. Туфли у него легкие, из телячьей коди, с кожаными подошвами, а он шел по лужам грязи и через мокрую высокую траву. Холод пробирался сквозь одежду; Питер чувствовал, как болезненно сжимается рана, ощутил первые приступы тошноты; каждые пятьдесят ярдов он останавливался и прислушивался к звукам преследования. Один раз послышался шум двигателя со стороны дороги: вероятно, просто проехала машина; интересно, что подумают о покинутом полицейском фургоне и горящем «мазерати». Если даже сообщат настоящей полиции, когда прибудет патруль, все уже закончится, и Питер отбросил мысль о помощи с этого направления.
Он ждал пять минут, лежа совершенно неподвижно, напрягая все чувства, держа «кобру» в вытянутых руках, готовый мгновенно откатиться вправо или влево.
Прошло еще десять минут, прежде чем он подумал, что преследователи могли понять, что перед ними не та добыча. Им нужна Магда Альтман, а теперь им должно быть ясно, что перед ними мужчина, к тому же вооруженный. Он обдумывал их реакцию. Почти несомненно, уйдут. Может, уже ушли.
Поняли, что перед ними не женщина, стоящая двадцати-тридцати миллионов выкупа, а один из ее работников, вероятно, вооруженный телохранитель, который вел «мазерати» либо для отвлечения, либо просто доставлял его в имение. Да, решил Питер, они уйдут, прихватят своего раненого и исчезнут. И Питер был уверен, что не дал им никаких намеков на то, кто он такой на самом деле. Хорошо бы допросить одного из них, подумал он и поморщился от острой боли в плече.
Он ждал еще десять минут, неподвижный и настороженный, контролируя спазмы холода и реакции, которые охватывали его тело, потом неслышно встал и пошел к реке. «Мазерати», должно быть, догорел, потому что небо было совершенно черным, и приходилось полагаться при ориентировании только на чувство направления. И хоть он считал, что теперь один, все равно каждые пятьдесят ярдов останавливался, чтобы прислушаться и оглядеться.
Наконец он услышал реку. Она прямо перед ним и очень близко. Питер пошел чуть быстрее и чуть не свалился с берега в темноте. Тут он немного посидел, потому что плечо болело уже очень сильно, а холод отнимал энергию.
Особенно неприятной представлялась перспектива переправляться через речку вброд. Уже несколько дней непрерывно шел дождь, течение быстрое и мощное; вода, несомненно, ледяная и будет ему не по пояс, а скорее по плечи. Мост должен быть всего в нескольких сотнях ярдов ниже по течению, и Питер встал и пошел по берегу.
Холод и боль не дают сосредоточиться, и Питеру приходилось прилагать большие усилие, чтобы оставаться настороженным. Он ощупывал поверхность перед собой на каждом шагу, прежде чем перенести тяжесть тела вперед. «Кобру» держал в вытянутой правой руке, чтобы стрелять немедленно, и постоянно мигал, очищая глаза от дождя и холодного пота боли и страха.
Но предупредило его обоняние. Острый запах дыма от турецкого табака; этот запах ему никогда не нравился; Питер ощутил его мгновенно, хотя он был очень слаб.
Питер застыл на полушаге, пытаясь осмыслить неожиданность. Он почти убедил себя, что остался один.
Теперь он вспомнил звук двигателя на дороге и понял, что люди, устроившие такую сложную засаду: поддельное дорожное происшествие, полицейский фургон, мундиры — конечно, постараются заранее изучить местность между засадой и тем местом, куда направляется жертва.
Они теперь лучше Питера знают расположение леса, реки и моста и сразу поняли тщетность преследования по лесу в темноте. Самое умное — проехать вперед и подождать, и они решили ждать на берегу или на самом мосту.
Теперь Питера тревожила только их настойчивость. Сейчас они должны уже знать, что перед ними не Магда Альтман, и тут, в этот напряженный момент размышлений, он вспомнил «ситроен», следовавший за ним с Елисейских Полей. Ничего случайного тут не было, и Питер медленно завершил шаг, посредине которого замер.
Он стоял совершенно неподвижно, собравшись, подготовив все мышцы и нервы, но вокруг темно, а шум воды скрывает все звуки. Питер ждал. Другой обязательно двинется, если подождать подольше, и Питер ждал с терпением затаившегося леопарда, хотя холод приник в тело до костей, а дождь скользил по щекам и шее.
И человек наконец шевельнулся. Хлюпанье грязи и шелест ветви об одежду, потом тишина. Он очень близко, футов десять, но совсем темно, и Питер очень осторожно переместил вес, чтобы повернуться в сторону звука. Старый трюк: выстрелить и при свете пламени ствола выстрелить вторично, сразу же. Но их трое, а на расстоянии в десять футов ручной пулемет рассечет надвое. Питер ждал.
И тут выше по течению снова послышался звук двигателя, слабый, но приближающийся. И сразу кто-то негромко свистнул: двойной восходящий сигнал в сторону моста, явно заранее оговоренный знак. Захлопнулась дверца машины — гораздо ближе, чем звук двигателя, взвыл стартер, заработал другой двигатель, более мощный, зажглись в дожде фары, и Питер, мигая, смотрел на освещенную сцену перед собой.
В ста ярдах впереди мост через реку, поверхность воды сверкающая и черная, как только что добытый уголь. Она струится между опорами моста.
На въезде на мост стоял синий фургон, очевидно, ожидая Питера, но сейчас он отъезжает: по-видимому, его вспугнул звук двигателя машины, приближающейся со стороны «Ла Пьер Бенит». Водитель направляется назад, к главной дороге, фальшивый жандарм бежит рядом, пытаясь заскочить на ходу через открытую дверцу, плащ его хлопает на ветру, и тут из темноты, совсем рядом с Питером, послышался тревожный возглас:
— Attendez [29]!
Третий не хотел оставаться и побежал вперед, уже не скрываясь. Он бежал спиной к Питеру, отчаянно размахивая ручным пулеметом, хорошо освещенный фарами фургона, и расстоняие — всего десять футов. Верный выстрел, и Питер инстинктивно поднял пистолет — и лишь перед тем как нажать на курок и пробить пулей спину бегущего, Питер смог удержаться.
Этот человек бежит спиной, и на таком расстоянии это просто убийство. Питер давно избавился от подобных джентльменских рассуждений. Удержала его от выстрела необходимость знать. Питер должен знать, кто эти трое, кто их послал, за кем они были посланы.
Теперь, когда этого человека бросили, он оставил все попытки скрываться и бежал так, словно догонял автобус. Питер увидел возможность взять его. Роли полностью переменились, и Питер бросился вперед, переложив «кобру» в раненую левую руку.
Он догнал бегущего за четыре шага, пригибаясь, чтобы не попасть в поле периферического зрения, хотел обхватить здоровой рукой за горло, сделав полунельсон и поворот, который лишил бы противника ориентировки, и только потом ударить его по виску рукоятью.
Но этот человек был быстр, как кошка, что-то предупредило его — может быть, хлюпанье промокших туфель Питера, он пригнул подбородок к груди, согнул плечи и начал поворачиваться лицом к Питеру.
Питер не смог схватить его за горло, ударил локтем в рот, и неожиданный поворот слегка нарушил его равновесие. Если бы он мог полностью пользоваться левой рукой, он все же развернул бы противника, но тут сразу понял, что потерял преимущество, противник уже напряг шею, вырывая голову, согнул плечи, и Питер сразу ощутил, что у него стальные мышцы.
Ствол у ручного пулемета короткий, его можно прижать к телу Питера, как только поворот будет завершен, и он разрежет Питера на куски, как пила.
Питер слегка изменил хватку, он больше не сопротивлялся повороту, но бросил весь свой вес и силу здоровой руки в том же направлении; они развернулись вдвоем, как пара вальсирующих, но Питер знал, что как только они оторвутся друг от друга, у противника снова будет убийственное преимущество.
Его единственный шанс — река, это он понял инстинктивно, и прежде чем преимущество перешло к противнику, бросился в сторону, удерживая голову человека.
Они упали в темное пространство, Питер оказался внизу. Он подумал, что если внизу камни, он будет раздавлен весом противника.
Они упали в быструю черную воду, и леденящий холод ударил, как дубиной, так что Питер рефлекторно едва не выпустил воздух из легких.
Шок от холодной воды, казалось, на мгновение оцепенил его противника, Питер слышал, как у того из легких вырывается воздух. Питер сменил хватку, сунув локоть под подбородок, но за горло все же схватить не смог — противник начал дико биться, как человек, который с пустыми легкими оказался под поверхностью ледяной воды.
Свой ручной пулемет он выронил, потому что теперь рвал лицо и руки Питера обеими руками, а вода несла их обоих по направлению к мосту.
Питер не давал ему вдохнуть; удерживая драгоценный вомагнумаздух в легких, он старался остаться сверху.
Пальцы впились ему вначале в закрытые глаза, потом в рот, противник отчаянно пытался выбраться наверх. Питер слегка открыл рот, и человек глубже просунул пальцы, пытаясь вырвать язык. Питер мгновенно сжал зубы с такой силой, что заболела челюсть, и рот его наполнился тошнотворной теплой кровью.
Борясь с отвращением, он продолжал сжимать зубы и руки. Свое оружие он тоже потерял, выронил в темную воды из онемевших пальцев, а противник бился с силой дикого животного; каждый раз как он пытался вырвать руку изо рта Питера, с треском рвалась плоть, и Питер давился свежей кровью.
Они вынырнули на поверхность, и Питер смутно увидел над собой мост. Синий фургон исчез, но в центре моста стоял «мерседес» Магды Альтман, и в свете его фар он узнал двоих телохранителей. Они наклонялись через перила, и Питер с ужасом подумал, что один из них может выстрелить; и тут его и его противника ударило об опоры моста с такой силой, что они оторвались друг от друга.
Водоворот под мостом понес их к берегу. Тяжело дыша, борясь с истощением, холодом и болью, Питер пытался нащупать дно. Пулеметчик уже нашел дно и, шатаясь, двигался к берегу. В свете фар лимузина Питер видел, что два телохранителя бегут по мосту, чтобы перехватить его.
Питер понял, что этот человек раньше его доберется до берега.
— Карл! — крикнул он переднему телохранителю. — Задержи его! Не дай ему уйти!
Телохранитель перемахнул через перила, приземлился, как кошка, сохраняя равновесие, держа обеими руками пистолет.
Под ним пулеметчик по пояс уже выбрался из воды. И только тут Питер понял, что происходит.
— Нет! — Он подавился кровью и водой. — Возьми его живым! Не убивай его, Карл!
Телохранитель не слышал или не понял. Выстрел, казалось, соединил его и бредущую по воде фигуру кроваво-оранжевой полосой пламени. Пули ударили пулеметчика в грудь и живот, как дровосек валит дерево.
— Нет! — беспомощно кричал Питер. — О, Боже, нет! Нет!
Он бросился вперед и перехватил тело, прежде чем оно погрузилось в воду. Вытащил его за одну руку на берег. Телохранитель принял его и потащил вверх, голова мертвеца болталась, а кровь стала в свете фонарей бледно-розовой.
Питер трижды пытался взобраться на берег, но каждый раз соскальзывал в воду, потом Карл спустился и схватил его за руку.
Питер согнулся на берегу, по-прежнему давясь водой и проглоченной кровью, его вырвало.
— Питер! — послышался встревоженный голос Магды, он поднял голову и вытер рот тыльной стороной ладони. Она выбралась из задней двери лимузина и бежала по мосту, длинноногая, в высоких черных ботинках и лыжных брюках, лицо у нее мертвенно-бледное, в глазах тревога.
Питер с трудом выпрямился и пошатнулся, как пьяный. Она подхватила его и удержала на ногах.
— Питер, о Боже, дорогой! Что случилось…
— Этот красавец и несколько его друзей хотели пригласить тебя на прогулку, но ошиблись адресом.
Они смотрели на труп. Карл стрелял из «магнума 357», и рана была страшной. Марта отвернулась.
— Отличная работа, — с горечью сказал Питер телохранителю. — Теперь он уже ни на какие вопросы не ответит.
— Вы приказали остановить его, — проворчал Карл, пряча пистолет в кобуру.
— Интересно, что бы вы сделали, если бы я велел его убить. — Питер начал с отвращением отворачиваться, но его остановила боль. Он ахнул.
— Ты ранен. — Магда снова встревожилась. — Возьмите его за другую руку, — приказала она Карлу, и они помогли Питеру перебраться через парапет к лимузину.
Питер снял остатки изорванной одежды, и Магда закутала его в шерстяной ангорский плед, предварительно при внутреннем освещении осмотрев его рану.
Пуля оставила небольшое посиневшее отверстие и застряла между ребрами и твердой плоской трапециевидной мышцей. Ее очертания были хорошо видны — размером с крупный желудь, раздувшийся и пурпурный.
— Слава Богу… — прошептала она и сняла с шеи шарф работы Жана Пату. Осторожно перевязала рану. — Мы отвезем тебя сразу в больницу в Версале. Поезжайте быстрей, Карл.
Она открыла бар с крышкой из каштанового дерева и налила полбокала виски из хрустального графина.
Виски смыло вкус крови, от него стало теплее внутри, перестало сводить живот.
— Почему ты пришла? — спросил он, голос его звучал еще хрипло от крепкого напитка. Ему показалось странным такое своевременное ее появление.
— Полиции в Рамбуйе сообщили о дорожном происшествии, они знают мой «мазерати», и инспектор сразу позвонил в «Ла Пьер Бенит». Я предположила, что произошло что-то плохое…
В этот момент они добрались до ворот и выезда на главную дорогу. Сбоку от дороги лежали сгоревшие остатки «мазерати», вокруг, как бойскауты у костра, расположилось с десяток жандармов в белых пластиковых плащах и маленьких шапках. Они как будто не знали, что им делать дальше.
Карл остановил лимузин, и Магда через окно поговорила с сержантом, который обращался с ней с огоромным почтением.
— Qui, madam la Baronne, d'accord. Tout a fait vrai… [30]. — Она кивком отпустила его, и он и его люди отдали честь проезжающему лимузину.
— Они возьмут тело у моста…
— Еще одно могут найти на краю леса…
— Ты очень хорош, верно? — Она искоса взглянула на него.
— Тех, кто по-настоящему хорош, не ранят, — ответил он и улыбнулся ей. Виски смягчило боль раны, сняло напряжение. Хорошо быть живым, он снова начинал ценить это.
— Ты был прав насчет «мазерати», они его ждали.
— Поэтому я его и сжег, — сказал он, но она не ответила на его улыбку.
— О, Питер. Тебе никогда не понять, что я почувствовала. Полиция сказала мне, что водитель в «мазерати», он сгорел. Я подумала… мне показалось, что часть меня самой умерла. Ужасное чувство… — Она вздрогнула. — Я почти решила не ездить, не хотела смотреть на это. Чуть не послала своих волков, но мне нужно было знать… Карл увидел тебя в реке, когда мы свернули на мост. Он сказал, что это ты, но я не могла поверить… — Она замолчала и вздрогнула при этом воспоминании. — Расскажи, что случилось, расскажи мне все, — попросила она и налила еще виски в бокал.
По какой-то причине — Питер сам не понимал почему — он не сказал про «ситроен», который следовал за ним из Парижа. Он говорил себе, что, возможно, это просто случайность. Наверно, совпадение. Ведь шофер «ситроена» мог позвонить и предупредить, что в «мазерати» не баронесса Магда Альтман; иначе это означало бы, что охотились не на нее, а на него, Питера Страйда, но это не имеет смысла, потому что он только сегодня утром подставил себя в качестве приманки, и у них не было времени. Он сдержал головокружительную карусель мыслей — шок и виски, сказал он себе. Нужно верить, что они охотились на Магду, а он просто попал в их сеть. Он так и рассказал ей, начиная с того момента, как увидел полицейский фургон, стоящий на дороге. Магда слушала очень внимательно, не отрывая взгляда от его лица, и все время притрагивалась к нему, словно стараясь убедиться в его присутствии.
Когда Карл остановился у входа в больницу, там уже ждали санитары с операционной тележкой: полиция их предупредила.
Прежде чем открыть дверцу машины, Магда наклонилась и поцеловала Питера с губы.
— Я так рада, что ты есть у меня, — прошептала она и потом, когда ее губы были совсем рядом с его ухом, добавила: — Это ведь снова Калиф?
Питер слегка пожал плечами, сморщился от боли и ответил:
— Не могу сразу назвать никого другого, кто бы выполнял работу так профессионально.
Магда шла рядом с тележкой до самой операционной, и, когда он боролся с удушливой ложной смертью от анестезии, она сидела рядом с его постелью.
С ней был врач-француз, он жестом волшебника предъявил ужасный окровавленный сувенир.
— Даже вырезать не пришлось, — с гордостью сказал он Питеру. — Вытащил зондом. — Пуля сплющилась, она потеряла большую часть скорости, пробивая кузов «мазерати». — Вы счастливчик, — продолжал врач. — Вы в отличной форме, у вас мышцы как у беговой лошади, они не дали пуле пройти глубже. Скоро вы будете совсем здоровы.
— Я пообещала присматривать за тобой, и он разрешил забрать тебя домой, — склонилась к нему Магда. — Правда, доктор?
— У вас будет самая прекрасная в мире сиделка, — врач галантно повернулся к Магде, лицо его слегка опечалилось.
Врач оказался прав: пулевое ранение причиняло меньше беспокойств, чем царапины от шипов колючей проволоки, но Магда Альтман вела себя так, словно Питер страдал от неизлечимой смертельной болезни.
Когда на следующий день ей пришлось отправиться в свой оффис на бульваре Капуцинов, она трижды звонила оттуда, чтобы убедиться, что он жив, и спросить о размерах его одежды и обуви. Кавалькада автомибилей с ней и ее свитой вернулась в «Ла Пьер Бенит», когда было еще светло.
— Ты работаешь, как государственный служащий, — обвинил он ее, когда она прошла прямо к нему, в помещение для гостей, выходящее на расположенные террасами лужайки и искусственное озеро.
— Я знала, что тебе меня не хватает, — объяснила она, поцеловала его и только потом начала ругать. — Роберто говорит, что ты выходил под дождь. Врач велел тебе оставаться в постели. Завтра я останусь дома и сама буду за тобой присматривать.
— Это угроза? — улыбнулся он. — Ради такого наказания я готов позволить Калифу сделать во мне еще одну дыру…
Она быстро прижала пальцы к его губам.
— Питер, cheri, не шути так. — В глазах ее мелькнул страх, но она тут же снова улыбнулась. — Смотри, что я тебе купила.
Чемодан Питера был в багажнике «мазерати», и она купила ему взамен чемодан крокодиловой кожи у «Гермеса». Чтобы заполнить его, ей пришлось, по-видимому, начать с верхнего конца Сент-Оноре и пройти до самой Вандомской площади.
— Я забыла, как приятно покупать подарки для того, кого… — она не кончила фразу и показала шелковую ночную пижаму. — Все у Сен-Лорана знали, о чем я думаю, когда я выбрала это.
Она ничего не забыла. Бритвенный прибор, шелковые носовые платки, белье, синий блейзер, брюки и обувь от Гуччи, даже золотые запонки, с маленьким сапфиром в каждой.
— У тебя такие синие глаза, — объяснила она. — Теперь я пойду и постараюсь принять достойный вид для обеда. Я сказала Роберто, что мы пообедаем здесь, потому что сегодня никаких гостей не будет.
Она сменила деловой костюм стального цвета на плывущие облака тонкого шелка, распустила волосы до пояса.
— Я открою шампанское, — сказала она. — Для этого нужны две руки.
Он надел пижаму, левая рука на первязи. Они стояли и восхищались друг другом, глядя через край бокалов с шампанским.
— Я была права, — довольно кивнула она. — Твой цвет синий. Тебе нужно чаще надевать синее. — Он улыбнулся этому замысловатому комплименту, и их бокалы соприкоснулись. Хрусталь музыкально звякнул, и они подняли бокалы, прежде чем выпить. Тут же она отставила бокал в сторону, и лицо ее стало серьезным.
— Я разговаривала со своими друзьями в «Сюрте» [31]. Они согласны, что это была попытка похитить меня, и так как я попросила их, они не будут тревожить тебя вопросами, пока ты не поправишься. Завтра они пришлют к тебе человека. Не было никаких следов второго, в которого ты стрелял на краю леса; должно быть, ушел или его унесли товарищи.
9-миллиметровая «кобра» давала мало утешения, когда он достал ее из кобуры и сунул себе за пояс. Запасного магазина нет, а казенник пуст. Теперь о жалел об этой предосторожности, потому что теперь у него только девять патронов — один лишний может иметь сейчас огромное значение.
Из-под капота двигателя вырвались маленькие язычки пламени, найдя щель. Питер расстегнул ремень, открыл дверцу и свободной рукой направил машину к бордюру. За ним местность круто уходила вниз.
Питер резко повернул руль в противоположную сторону, так что смена направления выбросила его из машины, а «мазерати» пошел к центру дороги и покатился дальше, постепенно останавливаясь.
Питер приземлился, словно после прыжка с парашютом, сведя вместе колени и подогнув ноги, чтобы смягчить удар, и тут же покатился. В плече вспыхнула боль, он почувствовал, как что-то рвется. Привстав, он, согнувшись, побежал к краю леса, и горящий автомобиль озарил темные деревья оранжевым мерцающим светом.
Пальцы на левой руке распухли и онемели; он ощутил это, вставляя магазин в «кобру», и в этот момент показались яркие фары из-за поворота, и у Питера появилось впечатление, что он на освещенной сцене «Палладиума» [27]. Он упал на живот в мягкую влажную от дождя траву, рана продолжала болеть, кровь текла под рубашкой. Питер пополз к деревьям.
По дороге с ревом несся полицейский фургон. Питер распластался и прижался лицом к земле, она пахла прелыми листьями и грибами. Фургон пролетел мимо него.
«Мерседес» остановился в трехстах ярдах ниже по дороге, два его колеса удержались на покрытии, а два съехали, он наклонился и горел.
Фургон остановился на почтительном расстоянии от него, те, кто находится в нем, понимают опасность взрыва; вперед побежал только жандарм в пластиковом плаще, бросил один взгляд внутрь и что-то крикнул. Язык похож на французский, но огонь разгорелся и шумел, да и расстояние слишком велико, чтобы услышать ясно.
Фургон начал разворачиваться, перевалил через бордюр, медленно двинулся назад. Две мнимые жертвы происшествия, по-прежнему с ручными пулеметами в руках, бежали перед ним, как псы на поводке, опустив головы и разглядывая обочины в поисках следов. Жандарм в белом плаще стоял на подножке, время от времени подбадривая охотников.
Питер уже встал. Пригнувшись, он бежал к лесу. И на всем бегу налетел на ограду из колючей проволоки. Тяжело упал. Ощутил, как стальные шипы разрывают ткань его брюк и, поднимаясь, с горечью подумал: «Сто сорок семь гиней».
Костюм был сшит на Савил Ру [28]. Питер пробрался через ограду и услышал сзади крик. Нашли след. И когда он преодолевал последние ярды открытого пространства, услышал другой крик, торжествующий.
Его заметили в свете горящего «мазерати», и снова послышался рвущий звук автоматической стрельбы. Но для такого короткого ствола и оружия с низкой скоростью дальность слишком велика. Питер услышал над собой словно шорох крыльев летучих мышей — это пролетали пули — и тут же добрался до первых деревьев и нырнул за них.
Дышал он тяжело, но в хорошем спокойном ритме. Рана пока не очень мешает ему, и его охватил холодный гнев, от которого не теряют голову: так всегда происходило с ним в схватке.
До изгороди от него пятьдесят метров, решил он, одна из лучших его дистанций — международный стандарт для стрельбы из пистолета по круглой мишени 50 миллиметров в диаметре, — но судей здесь нет, поэтому он взял пистолет обеими руками и дал возможность преследователям наткнуться на изгородь.
Столкнувшись с изгородью, упали двое, и крикнули в гневе они явно по-французски. Вставали они, хорошо освещенные сзади огнем машины, а у «кобры» есть люминисцентная мушка. Питер прицелился в живот одному из пулеметчиков.
Пуля ударилась в тело и кость с огромной силой. Звук такой, как от удара бейзбольной биты об арбуз. Удар приподнял человека и отбросил его назад, и Питер повернулся к другой цели, но перед ним были профессионалы. И хотя выстрел со стороны леса был для них полной неожиданностью, они среагировали мгновенно и исчезли, прижавшись к земле. Цели не видно, а у Питера слишком мало патронов, чтобы удерживать их в лежачем положении огнем.
Один из них выпустил залп, полетели ветви, листья, кора деревьев. Питер в качестве предупреждения выстрелил в сторону пламени ствола, потом нырнул, и, пригибаясь, чтобы не попасть под случайную пулю, побежал в глубь леса.
Изгородь и угроза выстрелов задержит их на две-три минуты, и Питер хотел, чтобы к тому времени между ними была открытая местность.
Он хорошо ориентировался по свету горящего «мазерати» и быстро двигался в сторону реки; не успел пройти и двух ярдов, как начал неудержимо дрожать. Городской костюм промок от дождя и от ливней, которые он получал под каждым кустом. Туфли у него легкие, из телячьей коди, с кожаными подошвами, а он шел по лужам грязи и через мокрую высокую траву. Холод пробирался сквозь одежду; Питер чувствовал, как болезненно сжимается рана, ощутил первые приступы тошноты; каждые пятьдесят ярдов он останавливался и прислушивался к звукам преследования. Один раз послышался шум двигателя со стороны дороги: вероятно, просто проехала машина; интересно, что подумают о покинутом полицейском фургоне и горящем «мазерати». Если даже сообщат настоящей полиции, когда прибудет патруль, все уже закончится, и Питер отбросил мысль о помощи с этого направления.
Он ждал пять минут, лежа совершенно неподвижно, напрягая все чувства, держа «кобру» в вытянутых руках, готовый мгновенно откатиться вправо или влево.
Прошло еще десять минут, прежде чем он подумал, что преследователи могли понять, что перед ними не та добыча. Им нужна Магда Альтман, а теперь им должно быть ясно, что перед ними мужчина, к тому же вооруженный. Он обдумывал их реакцию. Почти несомненно, уйдут. Может, уже ушли.
Поняли, что перед ними не женщина, стоящая двадцати-тридцати миллионов выкупа, а один из ее работников, вероятно, вооруженный телохранитель, который вел «мазерати» либо для отвлечения, либо просто доставлял его в имение. Да, решил Питер, они уйдут, прихватят своего раненого и исчезнут. И Питер был уверен, что не дал им никаких намеков на то, кто он такой на самом деле. Хорошо бы допросить одного из них, подумал он и поморщился от острой боли в плече.
Он ждал еще десять минут, неподвижный и настороженный, контролируя спазмы холода и реакции, которые охватывали его тело, потом неслышно встал и пошел к реке. «Мазерати», должно быть, догорел, потому что небо было совершенно черным, и приходилось полагаться при ориентировании только на чувство направления. И хоть он считал, что теперь один, все равно каждые пятьдесят ярдов останавливался, чтобы прислушаться и оглядеться.
Наконец он услышал реку. Она прямо перед ним и очень близко. Питер пошел чуть быстрее и чуть не свалился с берега в темноте. Тут он немного посидел, потому что плечо болело уже очень сильно, а холод отнимал энергию.
Особенно неприятной представлялась перспектива переправляться через речку вброд. Уже несколько дней непрерывно шел дождь, течение быстрое и мощное; вода, несомненно, ледяная и будет ему не по пояс, а скорее по плечи. Мост должен быть всего в нескольких сотнях ярдов ниже по течению, и Питер встал и пошел по берегу.
Холод и боль не дают сосредоточиться, и Питеру приходилось прилагать большие усилие, чтобы оставаться настороженным. Он ощупывал поверхность перед собой на каждом шагу, прежде чем перенести тяжесть тела вперед. «Кобру» держал в вытянутой правой руке, чтобы стрелять немедленно, и постоянно мигал, очищая глаза от дождя и холодного пота боли и страха.
Но предупредило его обоняние. Острый запах дыма от турецкого табака; этот запах ему никогда не нравился; Питер ощутил его мгновенно, хотя он был очень слаб.
Питер застыл на полушаге, пытаясь осмыслить неожиданность. Он почти убедил себя, что остался один.
Теперь он вспомнил звук двигателя на дороге и понял, что люди, устроившие такую сложную засаду: поддельное дорожное происшествие, полицейский фургон, мундиры — конечно, постараются заранее изучить местность между засадой и тем местом, куда направляется жертва.
Они теперь лучше Питера знают расположение леса, реки и моста и сразу поняли тщетность преследования по лесу в темноте. Самое умное — проехать вперед и подождать, и они решили ждать на берегу или на самом мосту.
Теперь Питера тревожила только их настойчивость. Сейчас они должны уже знать, что перед ними не Магда Альтман, и тут, в этот напряженный момент размышлений, он вспомнил «ситроен», следовавший за ним с Елисейских Полей. Ничего случайного тут не было, и Питер медленно завершил шаг, посредине которого замер.
Он стоял совершенно неподвижно, собравшись, подготовив все мышцы и нервы, но вокруг темно, а шум воды скрывает все звуки. Питер ждал. Другой обязательно двинется, если подождать подольше, и Питер ждал с терпением затаившегося леопарда, хотя холод приник в тело до костей, а дождь скользил по щекам и шее.
И человек наконец шевельнулся. Хлюпанье грязи и шелест ветви об одежду, потом тишина. Он очень близко, футов десять, но совсем темно, и Питер очень осторожно переместил вес, чтобы повернуться в сторону звука. Старый трюк: выстрелить и при свете пламени ствола выстрелить вторично, сразу же. Но их трое, а на расстоянии в десять футов ручной пулемет рассечет надвое. Питер ждал.
И тут выше по течению снова послышался звук двигателя, слабый, но приближающийся. И сразу кто-то негромко свистнул: двойной восходящий сигнал в сторону моста, явно заранее оговоренный знак. Захлопнулась дверца машины — гораздо ближе, чем звук двигателя, взвыл стартер, заработал другой двигатель, более мощный, зажглись в дожде фары, и Питер, мигая, смотрел на освещенную сцену перед собой.
В ста ярдах впереди мост через реку, поверхность воды сверкающая и черная, как только что добытый уголь. Она струится между опорами моста.
На въезде на мост стоял синий фургон, очевидно, ожидая Питера, но сейчас он отъезжает: по-видимому, его вспугнул звук двигателя машины, приближающейся со стороны «Ла Пьер Бенит». Водитель направляется назад, к главной дороге, фальшивый жандарм бежит рядом, пытаясь заскочить на ходу через открытую дверцу, плащ его хлопает на ветру, и тут из темноты, совсем рядом с Питером, послышался тревожный возглас:
— Attendez [29]!
Третий не хотел оставаться и побежал вперед, уже не скрываясь. Он бежал спиной к Питеру, отчаянно размахивая ручным пулеметом, хорошо освещенный фарами фургона, и расстоняие — всего десять футов. Верный выстрел, и Питер инстинктивно поднял пистолет — и лишь перед тем как нажать на курок и пробить пулей спину бегущего, Питер смог удержаться.
Этот человек бежит спиной, и на таком расстоянии это просто убийство. Питер давно избавился от подобных джентльменских рассуждений. Удержала его от выстрела необходимость знать. Питер должен знать, кто эти трое, кто их послал, за кем они были посланы.
Теперь, когда этого человека бросили, он оставил все попытки скрываться и бежал так, словно догонял автобус. Питер увидел возможность взять его. Роли полностью переменились, и Питер бросился вперед, переложив «кобру» в раненую левую руку.
Он догнал бегущего за четыре шага, пригибаясь, чтобы не попасть в поле периферического зрения, хотел обхватить здоровой рукой за горло, сделав полунельсон и поворот, который лишил бы противника ориентировки, и только потом ударить его по виску рукоятью.
Но этот человек был быстр, как кошка, что-то предупредило его — может быть, хлюпанье промокших туфель Питера, он пригнул подбородок к груди, согнул плечи и начал поворачиваться лицом к Питеру.
Питер не смог схватить его за горло, ударил локтем в рот, и неожиданный поворот слегка нарушил его равновесие. Если бы он мог полностью пользоваться левой рукой, он все же развернул бы противника, но тут сразу понял, что потерял преимущество, противник уже напряг шею, вырывая голову, согнул плечи, и Питер сразу ощутил, что у него стальные мышцы.
Ствол у ручного пулемета короткий, его можно прижать к телу Питера, как только поворот будет завершен, и он разрежет Питера на куски, как пила.
Питер слегка изменил хватку, он больше не сопротивлялся повороту, но бросил весь свой вес и силу здоровой руки в том же направлении; они развернулись вдвоем, как пара вальсирующих, но Питер знал, что как только они оторвутся друг от друга, у противника снова будет убийственное преимущество.
Его единственный шанс — река, это он понял инстинктивно, и прежде чем преимущество перешло к противнику, бросился в сторону, удерживая голову человека.
Они упали в темное пространство, Питер оказался внизу. Он подумал, что если внизу камни, он будет раздавлен весом противника.
Они упали в быструю черную воду, и леденящий холод ударил, как дубиной, так что Питер рефлекторно едва не выпустил воздух из легких.
Шок от холодной воды, казалось, на мгновение оцепенил его противника, Питер слышал, как у того из легких вырывается воздух. Питер сменил хватку, сунув локоть под подбородок, но за горло все же схватить не смог — противник начал дико биться, как человек, который с пустыми легкими оказался под поверхностью ледяной воды.
Свой ручной пулемет он выронил, потому что теперь рвал лицо и руки Питера обеими руками, а вода несла их обоих по направлению к мосту.
Питер не давал ему вдохнуть; удерживая драгоценный вомагнумаздух в легких, он старался остаться сверху.
Пальцы впились ему вначале в закрытые глаза, потом в рот, противник отчаянно пытался выбраться наверх. Питер слегка открыл рот, и человек глубже просунул пальцы, пытаясь вырвать язык. Питер мгновенно сжал зубы с такой силой, что заболела челюсть, и рот его наполнился тошнотворной теплой кровью.
Борясь с отвращением, он продолжал сжимать зубы и руки. Свое оружие он тоже потерял, выронил в темную воды из онемевших пальцев, а противник бился с силой дикого животного; каждый раз как он пытался вырвать руку изо рта Питера, с треском рвалась плоть, и Питер давился свежей кровью.
Они вынырнули на поверхность, и Питер смутно увидел над собой мост. Синий фургон исчез, но в центре моста стоял «мерседес» Магды Альтман, и в свете его фар он узнал двоих телохранителей. Они наклонялись через перила, и Питер с ужасом подумал, что один из них может выстрелить; и тут его и его противника ударило об опоры моста с такой силой, что они оторвались друг от друга.
Водоворот под мостом понес их к берегу. Тяжело дыша, борясь с истощением, холодом и болью, Питер пытался нащупать дно. Пулеметчик уже нашел дно и, шатаясь, двигался к берегу. В свете фар лимузина Питер видел, что два телохранителя бегут по мосту, чтобы перехватить его.
Питер понял, что этот человек раньше его доберется до берега.
— Карл! — крикнул он переднему телохранителю. — Задержи его! Не дай ему уйти!
Телохранитель перемахнул через перила, приземлился, как кошка, сохраняя равновесие, держа обеими руками пистолет.
Под ним пулеметчик по пояс уже выбрался из воды. И только тут Питер понял, что происходит.
— Нет! — Он подавился кровью и водой. — Возьми его живым! Не убивай его, Карл!
Телохранитель не слышал или не понял. Выстрел, казалось, соединил его и бредущую по воде фигуру кроваво-оранжевой полосой пламени. Пули ударили пулеметчика в грудь и живот, как дровосек валит дерево.
— Нет! — беспомощно кричал Питер. — О, Боже, нет! Нет!
Он бросился вперед и перехватил тело, прежде чем оно погрузилось в воду. Вытащил его за одну руку на берег. Телохранитель принял его и потащил вверх, голова мертвеца болталась, а кровь стала в свете фонарей бледно-розовой.
Питер трижды пытался взобраться на берег, но каждый раз соскальзывал в воду, потом Карл спустился и схватил его за руку.
Питер согнулся на берегу, по-прежнему давясь водой и проглоченной кровью, его вырвало.
— Питер! — послышался встревоженный голос Магды, он поднял голову и вытер рот тыльной стороной ладони. Она выбралась из задней двери лимузина и бежала по мосту, длинноногая, в высоких черных ботинках и лыжных брюках, лицо у нее мертвенно-бледное, в глазах тревога.
Питер с трудом выпрямился и пошатнулся, как пьяный. Она подхватила его и удержала на ногах.
— Питер, о Боже, дорогой! Что случилось…
— Этот красавец и несколько его друзей хотели пригласить тебя на прогулку, но ошиблись адресом.
Они смотрели на труп. Карл стрелял из «магнума 357», и рана была страшной. Марта отвернулась.
— Отличная работа, — с горечью сказал Питер телохранителю. — Теперь он уже ни на какие вопросы не ответит.
— Вы приказали остановить его, — проворчал Карл, пряча пистолет в кобуру.
— Интересно, что бы вы сделали, если бы я велел его убить. — Питер начал с отвращением отворачиваться, но его остановила боль. Он ахнул.
— Ты ранен. — Магда снова встревожилась. — Возьмите его за другую руку, — приказала она Карлу, и они помогли Питеру перебраться через парапет к лимузину.
Питер снял остатки изорванной одежды, и Магда закутала его в шерстяной ангорский плед, предварительно при внутреннем освещении осмотрев его рану.
Пуля оставила небольшое посиневшее отверстие и застряла между ребрами и твердой плоской трапециевидной мышцей. Ее очертания были хорошо видны — размером с крупный желудь, раздувшийся и пурпурный.
— Слава Богу… — прошептала она и сняла с шеи шарф работы Жана Пату. Осторожно перевязала рану. — Мы отвезем тебя сразу в больницу в Версале. Поезжайте быстрей, Карл.
Она открыла бар с крышкой из каштанового дерева и налила полбокала виски из хрустального графина.
Виски смыло вкус крови, от него стало теплее внутри, перестало сводить живот.
— Почему ты пришла? — спросил он, голос его звучал еще хрипло от крепкого напитка. Ему показалось странным такое своевременное ее появление.
— Полиции в Рамбуйе сообщили о дорожном происшествии, они знают мой «мазерати», и инспектор сразу позвонил в «Ла Пьер Бенит». Я предположила, что произошло что-то плохое…
В этот момент они добрались до ворот и выезда на главную дорогу. Сбоку от дороги лежали сгоревшие остатки «мазерати», вокруг, как бойскауты у костра, расположилось с десяток жандармов в белых пластиковых плащах и маленьких шапках. Они как будто не знали, что им делать дальше.
Карл остановил лимузин, и Магда через окно поговорила с сержантом, который обращался с ней с огоромным почтением.
— Qui, madam la Baronne, d'accord. Tout a fait vrai… [30]. — Она кивком отпустила его, и он и его люди отдали честь проезжающему лимузину.
— Они возьмут тело у моста…
— Еще одно могут найти на краю леса…
— Ты очень хорош, верно? — Она искоса взглянула на него.
— Тех, кто по-настоящему хорош, не ранят, — ответил он и улыбнулся ей. Виски смягчило боль раны, сняло напряжение. Хорошо быть живым, он снова начинал ценить это.
— Ты был прав насчет «мазерати», они его ждали.
— Поэтому я его и сжег, — сказал он, но она не ответила на его улыбку.
— О, Питер. Тебе никогда не понять, что я почувствовала. Полиция сказала мне, что водитель в «мазерати», он сгорел. Я подумала… мне показалось, что часть меня самой умерла. Ужасное чувство… — Она вздрогнула. — Я почти решила не ездить, не хотела смотреть на это. Чуть не послала своих волков, но мне нужно было знать… Карл увидел тебя в реке, когда мы свернули на мост. Он сказал, что это ты, но я не могла поверить… — Она замолчала и вздрогнула при этом воспоминании. — Расскажи, что случилось, расскажи мне все, — попросила она и налила еще виски в бокал.
По какой-то причине — Питер сам не понимал почему — он не сказал про «ситроен», который следовал за ним из Парижа. Он говорил себе, что, возможно, это просто случайность. Наверно, совпадение. Ведь шофер «ситроена» мог позвонить и предупредить, что в «мазерати» не баронесса Магда Альтман; иначе это означало бы, что охотились не на нее, а на него, Питера Страйда, но это не имеет смысла, потому что он только сегодня утром подставил себя в качестве приманки, и у них не было времени. Он сдержал головокружительную карусель мыслей — шок и виски, сказал он себе. Нужно верить, что они охотились на Магду, а он просто попал в их сеть. Он так и рассказал ей, начиная с того момента, как увидел полицейский фургон, стоящий на дороге. Магда слушала очень внимательно, не отрывая взгляда от его лица, и все время притрагивалась к нему, словно стараясь убедиться в его присутствии.
Когда Карл остановился у входа в больницу, там уже ждали санитары с операционной тележкой: полиция их предупредила.
Прежде чем открыть дверцу машины, Магда наклонилась и поцеловала Питера с губы.
— Я так рада, что ты есть у меня, — прошептала она и потом, когда ее губы были совсем рядом с его ухом, добавила: — Это ведь снова Калиф?
Питер слегка пожал плечами, сморщился от боли и ответил:
— Не могу сразу назвать никого другого, кто бы выполнял работу так профессионально.
Магда шла рядом с тележкой до самой операционной, и, когда он боролся с удушливой ложной смертью от анестезии, она сидела рядом с его постелью.
С ней был врач-француз, он жестом волшебника предъявил ужасный окровавленный сувенир.
— Даже вырезать не пришлось, — с гордостью сказал он Питеру. — Вытащил зондом. — Пуля сплющилась, она потеряла большую часть скорости, пробивая кузов «мазерати». — Вы счастливчик, — продолжал врач. — Вы в отличной форме, у вас мышцы как у беговой лошади, они не дали пуле пройти глубже. Скоро вы будете совсем здоровы.
— Я пообещала присматривать за тобой, и он разрешил забрать тебя домой, — склонилась к нему Магда. — Правда, доктор?
— У вас будет самая прекрасная в мире сиделка, — врач галантно повернулся к Магде, лицо его слегка опечалилось.
Врач оказался прав: пулевое ранение причиняло меньше беспокойств, чем царапины от шипов колючей проволоки, но Магда Альтман вела себя так, словно Питер страдал от неизлечимой смертельной болезни.
Когда на следующий день ей пришлось отправиться в свой оффис на бульваре Капуцинов, она трижды звонила оттуда, чтобы убедиться, что он жив, и спросить о размерах его одежды и обуви. Кавалькада автомибилей с ней и ее свитой вернулась в «Ла Пьер Бенит», когда было еще светло.
— Ты работаешь, как государственный служащий, — обвинил он ее, когда она прошла прямо к нему, в помещение для гостей, выходящее на расположенные террасами лужайки и искусственное озеро.
— Я знала, что тебе меня не хватает, — объяснила она, поцеловала его и только потом начала ругать. — Роберто говорит, что ты выходил под дождь. Врач велел тебе оставаться в постели. Завтра я останусь дома и сама буду за тобой присматривать.
— Это угроза? — улыбнулся он. — Ради такого наказания я готов позволить Калифу сделать во мне еще одну дыру…
Она быстро прижала пальцы к его губам.
— Питер, cheri, не шути так. — В глазах ее мелькнул страх, но она тут же снова улыбнулась. — Смотри, что я тебе купила.
Чемодан Питера был в багажнике «мазерати», и она купила ему взамен чемодан крокодиловой кожи у «Гермеса». Чтобы заполнить его, ей пришлось, по-видимому, начать с верхнего конца Сент-Оноре и пройти до самой Вандомской площади.
— Я забыла, как приятно покупать подарки для того, кого… — она не кончила фразу и показала шелковую ночную пижаму. — Все у Сен-Лорана знали, о чем я думаю, когда я выбрала это.
Она ничего не забыла. Бритвенный прибор, шелковые носовые платки, белье, синий блейзер, брюки и обувь от Гуччи, даже золотые запонки, с маленьким сапфиром в каждой.
— У тебя такие синие глаза, — объяснила она. — Теперь я пойду и постараюсь принять достойный вид для обеда. Я сказала Роберто, что мы пообедаем здесь, потому что сегодня никаких гостей не будет.
Она сменила деловой костюм стального цвета на плывущие облака тонкого шелка, распустила волосы до пояса.
— Я открою шампанское, — сказала она. — Для этого нужны две руки.
Он надел пижаму, левая рука на первязи. Они стояли и восхищались друг другом, глядя через край бокалов с шампанским.
— Я была права, — довольно кивнула она. — Твой цвет синий. Тебе нужно чаще надевать синее. — Он улыбнулся этому замысловатому комплименту, и их бокалы соприкоснулись. Хрусталь музыкально звякнул, и они подняли бокалы, прежде чем выпить. Тут же она отставила бокал в сторону, и лицо ее стало серьезным.
— Я разговаривала со своими друзьями в «Сюрте» [31]. Они согласны, что это была попытка похитить меня, и так как я попросила их, они не будут тревожить тебя вопросами, пока ты не поправишься. Завтра они пришлют к тебе человека. Не было никаких следов второго, в которого ты стрелял на краю леса; должно быть, ушел или его унесли товарищи.