Смит Уилбур. Свирепая справедливость

   Теперь девочка лежала лицом вниз на грязных простынях. Ее светлые волосы загрязнились и спутались; стремление врача к чистоте было таким же неэффективным, как и его хирургия.
   Инфекция и наркотики обессилили девочку, каждый позвонок отчетливо выделялся на ее спине, и обнаженные ягодицы казались трогательно уязвимыми, похудевшими и бледными.
   Врач прикрыл ее по плечи простыней и повернулся в попытке защитить девочку. Нелепый жест, если посмотреть на грязную повязку на ее левой руке, и Джилли О'Шоннеси яростно выкрикнул:
   — Уходим!
   — Ее нельзя сейчас трогать, — возразил врач. — Она серьезно больна.
   — Одевайся, — мрачно согласился Джилли. — Придется ее оставить. — Он порылся под накидкой и извлек пистолет. Взвел курок и шагнул к постели. Врач схватил его за руку, но Джилли легко оттолкнул его, отбросив к стене.
   — Ты прав, сейчас она нам мешает, — сказал он и прижал ствол пистолета к затылку девочки.
   — Нет, — закричал врач. — Не делай этого. Мы возьмем ее.
   — Уходим, как только стемнеет. — Джилли отступил и разрядил пистолет.
   — Будь готов к этому времени, — предупредил он.
 
   Два вертолета летели почти рядом, второй чуть сзади и выше ведущего. Под ними свинцовой простыней с полосками белой пены лежал Ирландский пролив.
   Перезаправились они в Карнарвоне и двигались, оставив берег Уэльса, быстро, но ночь все же обгоняла их, и Питер Страйд нервничал, каждые несколько секунд поглядывая на свои часы.
   Предстояло преодолеть всего девяносто миль открытой воды, но Питеру они показались Атлантическим океаном. Колин сидел рядом с ним на скамье, проходившей вдоль всего трюма, с холодным окурком сигары в углу рта — он подчинился надписи «Не курить», горевшей на стене за рубкой. Остальные бойцы «Тора», как обычно, полностью расслабились, некоторые лежали на полу, используя в качестве подушек свое оборудование, другие легли на скамьи.
   Напряжен был только Питер Страйд, словно его кровь была перенасыщена нервной энергией. Он снова встал, чтобы посмотреть в перплексовое окно, измеряя количество дневного света, пытаясь определить высоту и положение солнца сквозь толстый облачный покров.
   — Спокойней, — посоветовал ему Колин, когда он снова сел. — Заработаешь язву.
   — Колин, нам нужно решить. Каковы приоритеты при ударе? — Ему пришлось кричать, чтобы перекрыть шум ветра и мотора.
   — Никаких приоритетов. У нас только одна цель — забрать Мелиссу-Джейн и обеспечить ее безопасность.
   — Мы не собираемся брать пленных для допросов?
   — Питер, малыш, мы ударим по всему, что движется в районе цели, и ударим крепко.
   Питер удовлетворенно кивнул.
   — Все равно это наемники и ничего не знают о хозяине. Но как же Кингстон Паркер? Ему нужны пленные.
   — Кингстон Паркер. — Колин извлек окурок изо рта. — Никогда о таком не слышал. Здесь решения принимает дядя Колин. — Он улыбнулся Питеру дружеской кривой усмешкой, и в этот момент бортинженер вышел из рубки и крикнул Колину:
   — Впереди ирландский берег. Через семь минут приземлимся в Эннискерри, сэр.
 
   В Эннискерри было объявлено чрезвычайное положение. Все остальные суда оставили на выжидательной позиции над аэрорпортом и освободили место для немедленного приземления вертолетов.
   Вертолеты с громом вышли из низких серых облаков и дождя и сели на площадку у ангара. Тут же между ангарами показалась полицейская машина с горящими мигалками и устремилась к вертолетам. И прежде чем роторы остановились, два представителя ирландской полиции и один — из отдела земельного инспектора поднялись во фюзеляж.
   — Страйд, — быстро представился Питер, одетый в маскировочный черный костюм Тора»; у правого его бедра на поясе висел пистолет.
   — Генерал, мы получили подтверждение, — сказал ему полицейский инспектор, когда они еще обменивались рукопожатиями. — Местные жители опознали О'Шоннеси на полицейской фотографии. Он остается там.
   — Узнали, где именно? — спросил Питер.
   — Да, сэр. Старое полуразвалившееся здание на краю деревни… — Он знаком подозвал очкастого работника земельного отдела, который прижимал к груди папку. В вертолете не было стола, и потому карты и фотографии расстелили прямо на полу.
   Колин Нобл подозвал бойцов из второго вертолета, и двадцать человек стеснились вокруг карт.
   — Вот это здание. — Землемер синим карандашом начертил кружок.
   — Хорошо, — сказал Колин. — У нас хорошие ориентиры — возьмем либо реку, либо дорогу и полетим вдоль них до моста и церкви. Цель между ними.
   — Нет ли плана здания, какой-нибудь схемы помещений? — спросил один из бойцов.
   — Простите, но у нас не было времени для поисков, — извинился землемер.
   — Несколько минут назад докладывала местная полиция. Полицейские рассматривали дом из-за каменной стены и говорят, что в нем никто не движется.
   — Они не подходили близко? — встревожился Питер. — Им было строго приказано не приближаться к подозреваемым.
   — Проехали мимо один раз по дороге. — Инспектор слегка смутился. — Хотели убедиться, что…
   — Если это О'Шоннеси, ему нужен только намек, и он исчезнет… — Лицо Питера было каменным, но глаза гневно сверкали. — Почему эти люди не могут делать то, что приказано? — Он быстро повернулся к пилоту вертолета в желтом спасательном жилете и шлеме со встроенными наушниками и микрофоном.
   — Можете доставить нас туда?
   Пилот ответил не сразу, вначале посмотрел в ближайшее окно; по нему ударил свежий порыв дождя.
   — Стемнеет через десять минут или даже раньше, а потолок очень низок; мы сели только благодаря маякам аэропорта… — Он выглядел нерешительно. — Никто на борту не сможет узнать цель… дьявол, не знаю… я мог бы вас доставить утром при первом же свете.
   — Мы там должны быть вечером. Прямо сейчас.
   — Если бы местная полиция могла обозначить цель, — предложил пилот, — факелами или кострами.
   — Никакой возможности — нам нужно подойти незаметно, и чем дольше мы разговариваем, тем меньше у нас шансов. Постараетесь? — Питер почти упрашивал, принять решение на вылет может только пилот, даже контроль полетом не может приказать пилоту вылетать, если тот считает это невозможным.
   — Нам придется все время следить за поверхностью, самые плохие условия: неровная местность и такая погода…
   — Попробуйте, — просил Питер, — пожалуйста.
   Пилот колебался еще пять секунд.
   — Полетели! — неожиданно сказал он, и тут вторая группа «Тора» бросилась к люку второго вертолета, а полицейские и землемер убедились, что их не включили в список пассажиров.
 
   Ветер бил вертолет, словно кулаки боксера, машина ныряла и раскачивалась, вызывая тошнотворное ощущение.
   Внизу проносилась земля — очень близко и в то же время неразличимо в темноте ночи. Фары одинокой машины на сельской дороге, огни деревни, каждый желтый прямоугольник отчетлив и близок — единственные ориентиры, имевшие смысл, остальное — темные пятна леса, скалы, каменные стены поперек полей, и даже это каждые несколько минут исчезало, когда новый порыв дождя уничтожал всякую видимость, и пилот все свое внимание сосредоточивал на тусклом свете инструментов, расположенных буквой Т перед ним.
   Каждый раз как они выныривали из облаков, становилось темнее, все более угрожающе выглядела земля, потому что они были вынуждены опускаться все ниже, чтобы не утратить контакт с ней. Питер втиснулся на откидное сидение между двумя пилотами, Колин стоял за ним, все всматривались вперед, все молчали и напрягались, а громоздкая машина тяжело летела над самой землей, цепляясь за береговую линию.
   Они добрались до берега, призрачная линия прибоя фосфорически засветилась всего в пятидесяти футах под ними, и пилот тут же повернул на юг — несколько секунд спустя внизу показались огоньки.
   — Виклоу, — сказал пилот, а второй пилот назвал новый курс. Теперь они могли нацелиться прямо на Ларагх.
   Вертолеты пошли по новому курсу, над самой дорогой.
   — Четыре минуты до цели, — крикнул второй пилот Питеру, показывая вперед пальцем, и Питер не пытался ответить ему в грохоте и лязге роторов, он только проверил свой «вальтер» в быстро расстегивающейся кобуре; пистолет легко лег в руку.
 
   Джилли О'Шоннеси бросил в синюю брезентовую летную сумку несколько своих личных вещей, смену белья и бритвенный прибор. Потом отодвинул от стены железную кровать и опустошил свой тайник, вынув кирпич.
   Там новые паспорта. Калиф снабдил документами даже девчонку — Элен Барри, его дочь. Калиф обо всем подумал. Вместе с документами лежали шестьсот фунтов в туристских чеках и запасной магазин для пистолета. Джилли сунул все это в карман и последний раз осмотрел мрачную унылую комнату. Он знал, что не оставил никаких следов: все, что может привести к нему охотников, он уносит с собой. Но он был одержим потребностью уничтожить все следы своего пребывания. Он уже давно перестал думать о себе как о Джилли О'Шоннеси. У него нет имени, и есть только одна цель — уничтожение. Захватывающая страсть уничтожения жизни.
   Он мог наизусть прочесть строки из «Катехизиса революционера» Бакунина, особенно определение истинного революционера.
   «Человек, у которого нет имущества, нет интересов, нет никаких личных связей — нет даже имени. Он одержим одной мыслью, одним интересом, одной страстью — революцией. Человек, разорвавший связи с обществом, нарушивший все его законы и обычаи. Он должен презирать мнение остальных и быть в любое время готов к мукам и смерти. Жестокий к себе, он должен быть жесток и к другим, и в сердце его не должно быть места для любви, дружбы, благодарности и даже чести».
   Стоя в пустой комнате, он видел себя в один из редких моментов откровения, видел подлинным революционером, и ему на мгновение захотелось посмотреть на свое отражение в зеркале, укрепленном поверх обвисших обоев над кроватью.
   Он увидел холодное смуглое лицо истинного революционера и почувствовал гордость тем, что принадлежит к избранным, он карающее лезвие меча, вот кто он такой.
   Он взял брезентовую сумку и пошел на кухню.
   — Готов? — спросил он.
   — Помоги мне.
   Джилли опустил сумку и подошел к окну. Быстро темнело, на небе видны были последние розовые и перламутровые отблески заката. Облака казались такими низкими, что их можно коснуться рукой. Деревья в заросшем саду уже сливались с сумерками. Приближалась ночь.
   — Я не могу нести ее один, — скулил врач, и Джилли отвернулся от окна. Пора снова уходить. В его жизни так было всегда: он уходил, а охотники шли по его запаху. Пора бежать, бежать, как лиса.
   Он прошел во вторую комнату. Врач завернул девочку в серое шерстяное одеяло и пытался поднять ее с кровати, но не смог. Она лежала, наполовину свесившись на пол.
   — Помоги мне, — повторил врач.
   — Убирайся с дороги! — Джилли О'Шоннеси грубо оттолкнул его и наклонился к девочке. На секунду их лица оказались рядом.
   Глаза у нее были открыты, она в сознании, хотя зрачки расширены из-за наркотика. Веки покраснели, и в углах рта комки желтой, как масло, слизи. Губы высохли и покрылись белыми чешуйками, в трех местах они потрескались до крови.
   — Скажите папе, — прошептала она. — Пожалуйста, скажите папе, что я здесь.
   Ноздри Джилли задрожали от кислого болезненного запаха ее тела, но он легко поднял ее одной рукой под коленями, другой за плечами, и вынес в кухню, пинком открыл дверь, так что замок оторвался, а дверь провисла на петлях.
   Он быстро пронес девочку через двор к гаражу. Врач торопился за ним, неся коробку с медикаментами и оборудованием, жалобно бранясь на холоде, скользя и чуть не падая.
   Джилли О'Шоннеси подождал, пока врач откроет заднюю дверцу, потом бросил девочку так грубо, что она слабо заплакала. Он не обратил на это внимание и распахнул ворота гаража. Теперь было уже так темно, что он не видел дальше моста.
   — Куда мы едем? — заскулил врач.
   — Я еще не решил, — резко ответил Джилли. — На севере есть безопасный дом, или мы можем вернуться через пролив в Англию… — Он снова подумал о фургоне. Хорошая мысль…
   — Почему мы уходим? Так неожиданно?
   Джилли не побеспокоился ответить, но вышел из гаража и бегом вернулся на кухню. По-прежнему, как всегда, был одержим мыслью запутать следы, не оставить никакого знака охотникам.
   Он разбил кухонный шкаф и расколол ногами доски в щепки. Потом нагромоздил их в центре комнаты. Смял газеты, лежащие на столе, и добавил к груде, потом сверху нагромоздил стол и стулья.
   Зажег спичку и поднес к смятым газетам. Они тут же вспыхнули, и он распрямился и раскрыл окна и дверь. Холдный ветер раздул пламя, и оно жадно поднялось, вспыхнули обломки досок.
   Джилли О'Шоннеси взял сумку и вышел в ночь, согнувшись под ветром и дождем, но на полпути к гаражу неожиданно выпрямился и прислушался.
   Со стороны берега ветер донес какой-то звук. Возможно, грузовик поднимается по склону холма, но к шуму мотора примешивался какой-то странный свист, и свист этот быстро усиливался. Он быстро приближался, казалось, заполнил весь воздух, исходил от самих облаков.
   Джилли О'Шоннеси стоял, поднял лицо к дождю, осматривая облака, пока пульсирующий правильный звук не заполнил все небо, и в тот момент как он его узнал, ударил прожектор с низко летящего аппарата; в тот же момент Джилли понял, что свист исходит от роторов, несущих охотников.
   И, почувствовав предательство и неизбежную гибель, он громко закричал:
   — Почему? Боже, почему? — Он призвал Бога, от которого давно отрекся, и побежал.
 
   — Нехорошо! — Пилот крикнул это Питеру, не отрывая взгляда от приборов, которые вели его нескладную большую машину по курсу. Контакт со вторым вертолетом они утратили.
   — Мы ослепли. — Впереди кипел белый туман. — Я поднимусь и полечу назад в Эннискерри, пока мы не столкнулись со вторым номером.
   Риск столкновения со вторым вертолетом был теперь вполне реален.
   На машине горит фонарь, отражаясь в непроницаемом облачном покрове, но второй пилот заметит его слишком поздно.
   — Подождите! Еще минуту! — крикнул в ответ Питер, лицо его в свете инструментальной панели исказилось. Вся операция на глазах распадалась, она скоро кончится трагедией или поражением, но он должен продолжать.
   — Нехорошо… — начал пилот, но сразу закричал со страхом и бросил вертолет в сторону, в то же мгновение увеличив число оборотов и высоту; машина вздрогнула и встала на дыбы, словно столкнувшись с препятствием, потом пошла вверх, сразу уйдя на сто футов.
   Из облака появился, как хищник из засады, шпиль церкви, он пролетел всего в нескольких футах под ними и сразу исчез.
   — Церковь! — закричал Питер. — Это оно! Поворачивайте назад!
   Пилот овладел машиной; она слепо повисла в хаосе дождя и тумана.
   — Ничего не вижу! — крикнул он.
   — По радиоальтиметру сто семьдесят футов, — сказал второй пилот; это истинная высота над поверхностью; по-прежнему ничего не было видно.
   — Спуститесь ниже. Ради Бога, спуститесь ниже, — взмолился Питер.
   — Не могу рисковать. Мы понятия не имеем, что под нами. — Лицо пилота в свете инструментов казалось болезненно оранжевым, глаза — темные провалы в черепе. — Я поднимаюсь и направляюсь назад…
   Питер опустил руку, и в нее прыгнула рукоять «вальтера». Он холодно подумал, что в состоянии убить пилота и заставить второго пилота приземлиться — но в этот момент в облаках появилась щель, и в ней они увидели темную землю.
   — Видна земля, — крикнул Питер. — Опускайтесь! — И вертолет пошел вниз, неожиданно прорвавшись на открытый воздух.
   — Река. — Питер увидел блеск воды. — И мост…
   — Вот кладбище! — кричал Колин. — А вон цель.
   Показалась продолговатая черная тростниковая крыша, окна с одной стороны освещены, и видна высокая окружающая стена. Пилот развернул вертолет на оси, как стрелку компаса, и нырнул к зданию.
   Колин Нобл пробрался в салон и крикнул своей команде: «Дельта»! Переходим к «Дельте»!» Бортинженер раскрыл люк. Тут же салон заполнился тонким клубящимся туманом, роторы продолжали рвать наполненный дождем воздух.
   Бойцы «Тора» встали по обе стороны люка, а Колин вместе с бортинженером был впереди — занял «острие», как он всегда говорил.
   Темная земля устремилась им навстречу, Колин выплюнул окурок и легко подскочил к люку.
   — Бейте все, что движется! — крикнул он. — Но ради Бога следите за ребенком! Пошли, банда! Вперед!
   Спуск прижал Питера к сидению, он не мог встать, теряя драгоценные секунды, но зато он все ясно видел через переднее стекло.
   Свет в окнах здания неестественно дрожит, и Питер понял, что это пожар. Огонь. Тревога его усилилась, но некогда было раздумывать над этим новым осложнением. В тени двора за стеной он уловил движение, какое-то мелькание в отблесках пожара и того, что еще оставалось от дня, но он увидел: это человек, он бежит, пригнувшись, и сразу исчезает в одной из пристроек, примыкающих к огражденной стенами дороге.
   Преодолевая перегрузку, Питер выбрался из сидения, неуклюже добрался до салона, а вертолет в это время преодолевал последние футы и потом повис, слегка раскачиваясь в открытом дворе за домом; из него посыпались одетые в черное люди, они легко приземлялись на ноги и сразу, коснувшись земли, бежали и словно чудом исчезали в дверях и окнах здания. Даже в такой напряженный момент Питер ощутил гордость, настолько легко и слаженно это делалось; казалось, бойцы не прилагают никаких усилий, передний мешком с песком разбил стекла и деревянные ставни, а второй за ним тут же устремился в это отверстие.
   Питер последним оставался на борту, что-то заставило его задержаться в открытом люке, не прыгать. Может, то движение, что он заметил за главным зданием; он оглянулся, неожиданно вспыхнули фары и осветили каменную стену.
   — фары автомашины, в тот же момент машина выпрыгнула из продолговатой пристройки и устремилась по дороге.
   Питер покачнулся в открытом люке, потому что уже начинал прыжок, отчаянно схватился за нейлоновый шнур у двери. Машина замедлила ход, поворачивая на главную дорогу к мосту, а Питер схватил бортинженера за плечо и затряс, указывая на уходящую машину. Губы его были всего в нескольких дюймах от лица бортинженера.
   — Не дайте ей уйти! — крикнул он, и бортинженер действовал стремительно и уверенно, он заговорил в свой микрофон, говорил непосредственно с пилотом в рубке над ними, вертолет послушно развернулся, звук двигателя изменился, роторы взревели — и машина устремилась вперед, в нескольких футах пролетела над крышей гаража и устремилась в преследование уходящего света фар.
   Питер высунулся из люка, чтобы посмотреть вперед, и ветер ударил по голове, рвал тело; машина неслась по извилистой дороге, но вертолет быстро нагонял ее.
   Она всего в двухста ярдах впереди; темные вершины деревьев пролетают словно рядом с Питером. Машина в ста ярдах, и Питер сквозь дождь увидел в свете ее фар изгороди и каменные стены.
   Теперь они достаточно близко, так что Питер видит небольшую машину-фургончик, водитель на большой скорости искусно ведет ее по узкой извивающейся дороге, но вертолет теперь висит над самой машиной.
   — Пусть выключит прожекторы, — Питер повернулся внутрь, чтобы крикнуть в ухо бортинженеру. Он не хотел, чтобы водитель знал о вертолете, но в тот момент как бортинженер поднес к губам микрофон, фары внизу погасли. Водитель о них узнал. После яркого света фар ночь казалась абсолютно черной, и машина исчезла в ней.
   Питер почувствовал, как вздрогнул вертолет: пилот был захвачен врасплох; и сам Питер ощутил отчаяние.
   — Мы их потеряем, — подумал он; он понимал, что самоубийственно лететь в полной темноте в нескольких футах над деревьями, но пилот выровнял машину, и неожиданно земля внизу осветилась ослепительным белым светом; Питер изумился, но тут же понял, что пилот включил посадочные прожекторы. Их два, по одному с каждой стороны фюзеляжа; они нацелены вниз и слегка вперед.
   И уходящая машина оказалась ярко освещена.
   Вертолет опустился еще ниже, протискиваясь между телеграфными столбами и деревьями по обе стороны дороги.
   Теперь Питеру было видно, что машина — темно-синий «остин», с багажником, прикрепленным к крыше, И именно этот багажник решил дело. Без него человек не смог бы приземлиться на гладкой крыше несущейся раскачивающейся машины.
 
   Первым заметил вертолет доктор с заднего сидения «остина». Шум двигателя и ветра заглушали свист роторов, и Джилли О'Шоннеси мрачно и самодовольно усмехался. Он сознательно подождал, пока бойцы выгрузятся из вертолета, прежде чем включить фары и вылететь из гаража на дорогу.
   Он знал: потребуется немало минут, чтобы боевая группа поняла, что здание пусто, перестроилась, снова погрузилась в вертолет и продолжила охоту — а к тому времени он уйдет, в Дублине у него есть безопасное убежище, вернее, было — четыре года назад. Может, уже нет. В таком случае придется избавиться от отродья и доктора Джеймисона, каждому пулю в затылок, и загнать «остин» в море.
   Его снова охватило возбуждение опасности и смерти, ожидание окончено, он снова живет так, как сам себе выбрал: лиса, убегающая от собак, он снова жив. Правой ногой он жал на педаль, и «остин» летел в ночи.
   Девочка на заднем сидении слабо плакала в боли и страхе; врач пытался успокоить ее, и Джилли вслух рассмеялся.
   — Они идут за нами! — закричал врач на очередном повороте, и Джилли оглянулся через плечо. Он ничего не увидел в заднем окне.
   — Что?
   — Вертолет…
   Джилли опустил окно и, держа руль одной рукой, высунул голову. За ним вверху виднелся огонь вертолета. Джилли втянул голову и посмотрел вперед, чтобы убедиться, что дорога ровная, поворотов нет. И тут же выключил фары.
   В полной темноте он не уменьшил скорость, и теперь в его смехе звучали дикие безумные нотки.
   — Ты спятил! — закричал врач. — Ты нас всех убьешь!
   — Ты прав, доктор! — Но глаза его уже приспособились к темноте, он перехватил «остин», прежде чем тот ударился о каменную стену слева, и в то же мгновение вытащил из-под накидки пистолет и положил рядом с собой на сидение.
   — Ничего не может… — начал он и замолчал: вспыхнул ослепительный свет. Вертолет включил посадочные прожекторы, дорога впереди ярко осветилась, и машина со скрипом шин миновала очередной поворот.
   — Остановись! — кричал доктор, удерживая полубессознательную девочку в раскаивающейся машине. — Сдадимся, пока нас не убили.
   — На борту нет бойцов! — крикнул ему в ответ Джилли. — Они ничего не могут сделать.
   — Давай сдадимся! — завывал доктор. — Останемся живы. — И Джилли О'Шоннеси откинул голову и затрясся от хохота.
   — Я сохраню три пули, доктор, для каждого их нас…
   — Они над нами.
   Джилли схватил пистолет и снова высунул голову и плечи, глядя вверх.
   Ослепительный свет совсем близко над ним. Больше ничего он не увидел и выстрелил по свету. Грохот выстрелов смешался с громом роторов и свистом ветра.
 
   Стоя в открытом люке, Питер увидел ярко-оранжевые вспышки выстрелов. Их было три, но ни свиста пролетающих пуль, ни ударов не было слышно.
   — Ниже! — крикнул он бортинженеру, подкрепляя приказ жестом, и машина послушно опустилась еще ближе к «остину».
   Питер собрался, выжидая момент, и, когда он наступил, выпрыгнул из люка. Внутренности словно подступили к горлу.
   Он расставил конечности, готовясь к приземлению; на мгновение ему показалось, что он промахнулся и упадет за «остином», на покрытую щебенкой дорогу, и инерция падения с вертолета разобьет его.
   Но «остин» в этот момент повернул и чуть замедлил скорость, и Питер с ошеломляющей силой ударился о крышу; он чувствовал, как прогнулся под ним металл, и покатился в сторону. Левый бок онемел от удара, и Питер отчаянно цеплялся правой рукой, царапая ногтями краску, но продолжал катиться в сторону, болтая ногами.
   В последнее мгновение, когда его должно было сбросить на дорогу, он вцепился пальцами в рейку багажника и повис, как летучая мышь, на одной руке. Потребовалась доля секунды, и водитель «остина» понял, что на крыше человек. Он стал бросать машину из стороны в сторону. Резко заскрипели шины, Питера бросало взад и вперед, мышцы и сухожилия его правой руки трещали от напряжения, но теперь силы быстро возвращались в онемевшую левую сторону.
   Действовать нужно быстро, он долго не выдержит эти повороты. Он собрался, оценивая движения «остина», использовал очередной толчок, чтобы перевернуться, упираясь мягкими подошвами в одну из распорок багажника, и прижался животом, вцепившись руками и ногами в дико дергающуюся машину.
   В ярком свете прожекторов вертолета впереди показался очередной крутой поворот, и «остин» выровнялся, готовясь к нему. Водитель повернул машину, и впереди открылся пологий спуск, дальше дорога вилась между холмами к берегу.
   Питер приподнялся, готовясь свеситься спереди, и в этот момент металл в шести дюймах перед его носом вывернулся наружу, оставив в крыше круглое отверстие; крошечный осколок металла ударил в щеку; и одновременно по барабанным перепонкам ударил грохот выстрела. Водитель «остина» вслепую стрелял сквозь кузов и промахнулся на несколько дюймов. Питер отчаянно бросился в сторону, на мгновение чуть не потерял опору — и еще один выстрел пробил металлическую крышу; этот выстрел попал бы ему в живот, и Питер на мгновение представил себе, какую рану он причинил бы: пуля сплющилась о металл и разорвала бы ему все внутренности.