Страница:
— Разумеется, я обсуждал это с полицией. Первое, что удивило нас. Полиция считает, что Джилли О'Шоннеси выбрал себе убежище в Ирландии, потому что знал там местность и там у него друзья. Это была его охотничья территория, когда он был в Ирландской Республиканской Армии. Там он всегда мог исчезнуть. — Колин смолк, увидев скпептическое выражение Питера. — Послушай, посмотри на это с такой стороны, Питер, малыш. Старое Поместье для него сняла женщина… Кейт Барри, так она назвалась и так подписала документ об аренде… Значит, один сообщник у него был. Должны были быть и другие, потому что он смог получить перекрашенный и переоборудованный автомобиль… Он не справился бы в Эдинбурге и Лондоне с этим, если бы ему не помогали.
Питер задумчиво кивнул.
— Да, допустим, ирландские связи помогли ему…
— Но у монеты есть и другая сторона. У О'Шоннеси были враги, даже среди провос [44]. Он безжалостный ублюдок, с длинным кровавым следом. И нужно думать, что один из его врагов увидел возможность свести счеты — может, тот, кто продал ему украденную машину. Мы попросили запись звонка передать экспертам-лингвистам и сверить с образцами голоса в компьютере. Ничего определенного. Голос изменен, вероятно, говорили через носовой платок или с заткнутым носом, но общее впечатление, что звонил все-таки ирландец. Консультанты из телефонной компании смогли отчасти проследить звонок. Говорят, он из заграницы. Скорее всего, из Ирландии, хотя в этом нет уверенности.
Питер Страйд слегка приподнял бровь, и Колин негромко рассмеялся и приглашающим жестом махнул в его сторону сигарой.
— Ну, ладно. Это была моя лучшая попытка, — сказал он. — Посмотрим, получится ли у тебя лучше. Если тебе не нравятся мои теории, должно быть, есть и собственная.
— Ты хочешь, чтобы я поверил в совпадение, что О'Шоннеси просто столкнулся со старым врагом, который выдал его за двадцать четыре часа перед тем, как должны были ампутировать руку Мелиссы-Джейн. И мы совершенно случайно добрались до Ларагха именно в тот момент, когда О'Шоннеси решил пуститься в бега. Ты хочешь, чтобы я в это поверил?
— Что-то в этом роде, — согласился Колин.
— Прости, Колин, но я не верю в такие совпадения.
— Давай! — пригласил Колин. — Послушаем, что было на самом деле.
— Не знаю, — успокаивающе улыбнулся Питер. — Просто у меня такое ощущение, что Калиф не допускает совпадений. И еще у меня чувство, что у Джилли О'Шоннеси с самого начала на лбу было клеймо смерти. И что это часть плана.
— Должно быть, забавно иметь такие чувства, — Колин слегка ощетинился. — Но мне они не особенно помогают.
— Спокойней. — Питер протянул к нему руку. — Предположим, что было именно так…
— Есть и но? — спросил Колин.
— Никаких но — пока не получим твердых доказательств.
— Хорошо, забулдыга. — Колин больше не улыбался, рот его был угрюмо сжат. — Тебе нужны твердые доказательства, попробуй это…
— Подождите, Колин, — властно обрвал его Паркер. — Подождите, мы сейчас перейдем и к этому. — И Колин с видимым усилием взял себя в руки, жилы у него на горле разгладились, на лице появилась знакомая улыбка. Он взгялнул на Кингстона Паркера.
— Давайте немного вернемся назад, — предложил Паркер. — Питер узнал о Калифе. Одновременно мы получили о нем сведения совершенно из другого источника. Я пообещал Питеру рассказать об этом источнике, потому что он дает совершенно особый взгляд на все дело. — Он замолчал и принялся возиться со своей требкой. Достал инструмент со множеством лезвий, крючков и щеточек, которыми вооружаются курильщики трубок. Выскреб головку и выколотил полусгоревший табак в пепельницу, потом заглянул в трубку, как стрелок в ствол своего оружия. Питер понял, что Паркер сознательно так использует трубку — так фокусник отвлекает внимание аудитории своими жестами и болтовней. В сотый раз он подумал, что перед ним человек, которого нельзя недооценивать. Кингстон Паркер посмотрел на него и заговорщицки улыбнулся: Питер разгадал его нехитрое действие.
— Наши сведения о Калифе пришли с совершенно невероятного направления.. Точнее, если подумать о его имени, с наиболее подходящего направления. С Востока, из Эр-Риада, если быть точным. Из столицы Саудовской Аравии, главного города нефтяной империи короля Халида. Наше потрепанное и осажденное ЦРУ получило просьбу короля, последовавшую за убийством одного из его внуков. Я уверен, вы помните это случай… — У Питера появилось странное ощущение deja-vu [45]: он слушал, как Кингстон Паркер излагает те же соображения, которые они обсуждали с Магдой Альтман. Неужели это было только три недели назад? — Понимаете, король и его семья очень уязвимы. Знаете ли вы, что существует по крайней мере семьсот саудовских принцев, все они мультимиллионеры, все близки к королю, к его структуре власти. Невозможно достаточно удовлетворительно охранять столько потенциальных жертв одновременно. Хорошо придумано. И не нужно брать заложников со всем связанным с этим риском. Буквально неограниченное количество жертв ходит рядом, и есть сколько угодно наемных убийц, на которых можно надавить или заплатить им, чтобы они выполнили задание. Достаточно иметь информацию и нужный рычаг или просто деньги. Калиф как будто все это имеет.
— Что потребовали у Халида? — спросил Питер.
— Мы знаем точно, что ему предъявили требования и что он обратился к ЦРУ с просьбой помочь защитить его самого и его семью. Требования прислала организация или человек, подписавшийся «Калиф». Мы не знаем конкретно, каково это требование… но можно достаточно уверенно предположить, что Халид должен согласиться не поддерживать увеличение цены на сырую нефть на следующей встрече ОПЕК, напротив, должен настоять на снижении этой цены на пять процентов.
— Замысел Калифа снова осуществился, — сказал Питер.
— Похоже, что так. — Паркер кивнул и горько усмехнулся. — Снова, как и в случае с правительством Южной Африки, создается впечатление, что его требование желательно для всех — хотя добивается он этого не вполне общепринятыми средствами, мягко выражаясь.
— Очень мягко, — спокойно согласился Питер, вспоминая исхудавшее горячее тело Мелиссы-Джейн, которое он прижимал к груди.
— Итак, нет никаких сомнений, что наши опасения оправданы. Калиф существует… — сказал Паркер.
— И не только существует, но процветает, — согласился Питер.
— Живет в прекрасном доме в пригороде. — Колин закурил новую сигару, прежде чем продолжить. — Дьявол! Он добился своего в Йоханнесбурге. Он добился своего в Эр-Риаде. Куда он пойдет дальше? Может, теперь его цель — Федерация работодателей Западной Германии? Или руководители тредюнионов Англии? Это может быть любая группа, достаточно влиятельная, чтобы подействовать на судьбу народа, и достаточно малочисленная, чтобы можно было терроризировать индивидуумов.
— Так можно изменить судьбу всего мира — немыслимо охранять всех, кто принимает решения, — согласился Питер. — И нет никаких причин считать на том основании, что первыми его целями было южноафриканское правительство и нефтяные монополисты, будто в конечном счете его действия будут полезны человечеству. Его конечной целью, несомненно, является сам демократический процесс. Мне кажется, нет сомнений, что самому себе Калиф кажется богом. Он видит себя строгим отцом. Его цель — излечить все болезни мира радикальной хирургией и поддерживать здоровье с помощью неограниченной силы и страха.
Питер больше не мог сидеть. Он оттолкнул свой стул и подошел к окну, остановился в солдатской стойке, заложив обе руки за спину. Из окна открывался невдохновляющий вид на изгородь из колючей проволоки, часть летного поля и гофрированную стену ближайшего ангара. У ворот стоял часовой в шлеме в буквами МР [46] и с пистолетом на поясе. Питер смотрел на него, не видя, а за ним двое за столом обменялись многозначительным взглядом. Колин Нобл молча задал вопрос, и Паркер ответил молчаливым кивком.
— Ну, хорошо, Питер, — сказал Колин. — Ты просил фактов. Я пообещал сообщить их тебе.
Питер отвернулся от окна и ждал.
— Пункт первый. Во время пребывания в Старом Поместье Джилли О'Шоннеси дважды звонил по телефону. Оба раза за границу. Оба раза из местной телефонной станции. Первый звонок был сделан первого числа в семь утра по местному времени. Должно быть, в первый же день, как добрались до убежища. Вероятно, это был отчет «Все в норме» руководству. Второй звонок был сделан ровно семь дней спустя, опять точно в семь утра местного времени. Вероятно, опять доложили «Все в норме». Оба звонка очень короткие, меньше минуты. Только чтобы передать заранее обусловленный сигнал.. — Колин замолчал и снова посмотрел на Кингстона Паркера.
— Продолжайте, — сказал Паркер.
— Звонили по французскому номеру — Рамбуйе 47-87-47.
Питер почувствовал, словно ему в живот нанесли парализующий удар, голова его дернулась. Он на мгновение плотно закрыл глаза. Так часто звонил он по этому номеру, что цифры надежно отразились в памяти.
— Нет. — Он покачал головой и открыл глаза. — В это я не поверю.
— Это правда, Питер, — мягко сказал Паркер.
Питер вернулся на свое место. Ноги его дрожали и подгибались. Он тяжело сел.
В комнате стало тихо. Никто из двоих не смотрел на Питера.
Кингстон Паркер сделал знак Колину, и тот послушно достал красную папку, перевязанную красной ленточкой.
Паркер развязал ленту и раскрыл папку. Пролистал бумаги, бегло просматривая их. Он явно владел скорочтением и одним взглядом воспринимал содержание каждого листка — сейчас он просто ждал, пока Питер оправится от шока. Содержание красной папки он знал чуть не наизусть.
Питер сидел на жестком стуле и невидящим взглядом смотрел на доску объявлений на стене.
Ему трудно было справиться с охватившим его отчаянием. Ему стало холодно, он весь оцепенел, глубина предательства опустошила его; закрыв глаза, он снова увидел стройное нежное тело с маленькими грудями, торчащими сквозь шелковую завесу темных волос.
Он выпрямился на сидении, Кингстон Паркер уловил этот момент, посмотрел на него, призакрыл папку и протянул ее Питеру.
Сверху знаки самой высокой степени секретности, ниже напечатано: АЛЬТМАН МАГДА ИРЕНА, урожденная КУЧИНСКАЯ. Питер понял, что не знал второго имени Магды — Ирена. Магда Ирена. Дьявол, какие отвратительные имена. Созданы специально для женщины, которая носит их.
Паркер взял назад папку и негромко заговорил.
— Когда мы встречались в последний раз, я вам сказал, что у нас особый интерес к этой леди. Этот интерес с тех пор не ослаб, наоборот, с каждым новым фактом он все усиливался. — Паркер снова открыл папку и просмотрел бумаги, словно оживляя их в памяти. — Колину удалось добиться полной поддержки со стороны разведывательных служб обеих наших стран, те в свою очередь получили данные от Франции и — верите или нет — от русских. Усилиями разведок четырех стран удалось восстановить историю жизни этой женщины. — Он помолчал. — Замечательная женщина, — и восхищенно покачал головой. — Совершенно невероятная. Я понимаю, что она может очаровать любого мужчину по своему выбору. Я понимаю, Питер, ваше явное отчаяние. Я буду совершенно откровенен и груб: у нас нет времени для тактичности и внимания к вашим личным чувствам. Мы знаем, что она взяла вас в качестве любовника. Обратите внимание на мою формулировку. Баронесса Альтман берет любовников, а не наоборот. Она сознательно и с далекими замыслами подбирает себе любовников. Не сомневаюсь, что, приняв решение, все остальное она выполняет превосходно.
Питер вспомнил, как она пришла к нему, вспомнил ее слова: — Я не очень хороша в этом, Питер, и я так хочу тебе понравиться.
Слова были подобраны с точностью, о которой говорил Кингстон Паркер. Они должны были непреодолимо подействовать на Питера — а потом она нежно лгала ему, лгала искусно и дьявольски коварно, лгала руками, ртом, всем телом.
— Видите ли, Питер. Она получила специальную подготовку в искусстве любви. Мало женщин в Западном мире умеют так понять мужчину и понравиться ему. Тому, что она умеет, она научилась не в Париже, Лондоне или Нью-Йорке… — Кингстон Паркер помолчал и нахмурился. — Все это теории и слухи, Питер. Вам лучше судить, насколько они соответствуют действительности.
Лучшее средство доставить мужчине удовольствие — заставить его поверить в себя, подумал Питер, без всякого выражения глядя на Паркера. Он вспомнил, что с Магдой Альтман чувствовал себя гигантом, способным на все. Она заставляла его чувствовать себя так словом, улыбкой, подарком, прикосновением — в этом было ее искусство.
Он не ответил на вопрос Паркера.
— Продолжайте, пожалуйста, Кингстон, — попросил он. Питер полностью овладел собой. Правая его рука, полураскрытая, с вытянутыми пальцами, расслабленно лежала на столе.
— Я говорил вам, что еще ребенком она проявляла выдающиеся спсобности. Языки, математика — ее отец был известным математиком-любителем, — шахматы и другие игры. Она привлекала внимание. Особенно привлекала внимание, потому что ее отец был членом коммунистической партии… — Он смолк, потому что Питер поднял голову и вопросительно взглянул на него. — Простите, Питер, но когда мы встречались в прошлый раз, я этого не знал. Мы узнали это от французов, у них, кажется, есть доступ к документам компартии Франции, и сведения эти были подтверждены русскими. Очевидно, девочка сопровождала отца на партийные собрания и вскоре стала демонстрировать не по летам развитое политическое сознание. Друзья ее отца тоже были в основном члены партии, и после его смерти… Смерть его до сих пор остается загадкой. Ни французы, ни русские не помогли ее разрешить… Во всяком случае после смерти отца о Магде Кучинской заботились эти друзья. Похоже, она переходила из семьи в семью… — Кингстон Паркер достал из конверта с окраской под мрамор фотографию паспортного формата и протянул Питеру… — с этого времени.
На фотографии худая девочка в короткой юбке и темных чулках, платье с воротником-кокеткой и соломенная шляпка французской школьницы. Волосы заплетены в две короткие косички, перевязаны лентами, и в руках она держит пушистую белую собачку. На заднем плане летний парижский парк, группа мужчин играет в рулетку, цветут каштаны.
У девочки тонкие черты лица и прекрасные огромные глаза, умные и сочувственные, совсем не соответствующие возрасту, в то же время окрашенные невинностью детства.
— Вы видите, что уже тогда она отличалась красотой. — Кингстон Паркер хмыкнул и протянул руку, чтобы взять фотографию. На мгновение Питер инстинктивно сжал пальцы, он хотел бы сохранить фотографию. Но потом разжал руку и отдал снимок. Паркер еще раз взглянул на нее и положил назад в конверт.
— Да. Она привлекала интерес, и вскоре ей написал дядя с родины. Ей прислали снимки отца и матери, которых она никогда не видела, случаи из ее детства и молодости отца. Девочка была очарована. Она не знала, что у нее есть дядя. Отец никогда не говорил с ней о родственниках, но теперь сирота поняла, что у нее есть семья. Потребовалось еще несколько писем, выражений любви и радости, и все было организовано. Дядя лично приехал за ней, и Магда Кучинская вернулась в Польшу. — Паркер развел руки. — Только и всего.
— Пропущенные годы, — сказал Питер, и собственный голос прозвучал в его ушах странно. Он откашлялся и неловко поежился под проницательным понимающим взглядом Паркера.
— Они больше не пропущенные, Питер. Нам сообщили кое-что об этих годах, а остальное мы заполнили сами.
— Русские? — спросил Питер, и когда Паркер утвердительно кивнул, сказал с горечью в голосе. — Как они полезны. Никогда не слышал, чтобы они с такой готовностью сообщали информацию.
— В данном случае у них были причины, — возразил Паркер. — Как оказалось, очень веские причины. Но мы к ним придем в свое время.
— Хорошо.
— Девочка вернулась с дядей в Польшу, в Варшаву. И произошла семейная встреча. Мы не знаем, была ли это ее настоящая семья или для такого случая ей подобрали приемную семью. Во всяком случае дядя скоро объявил, что если Магда пройдет испытание, ей предоставится возможность учиться в одной из лучших школ СССР. Можно представить себе, что она выдержала испытание прекрасно, и новые ее хозяева поздравляли себя с таким открытием.
— Школа располагается на берегу Черного моря вблизи Одессы. Названия у нее нет, нет и школьного галстука [47]. Ученики подбираются очень тщательно, их проверяют всесторонне и зачисляют только самых талантливых и умных. Они скоро узнают, что принадлежат к элите, и каждый выбирает свое направление, как подсказывают его способности. В случае с Магдой это были языки и политика, финансы и математика. Она преуспевала и в возрасте семнадцати лет перешла в высшее, более специализированное отделение Одесской школы. Здесь она тренировала память, а ее и так острый ум стал отточенным, как лезвие бритвы. Я знаю, что одно из наиболее легких упражнений заключалось в том, чтобы за шестьдесят секунд запомнить список из ста различных предметов. Это список нужно было по памяти и в правильном порядке повторить двадцать четыре часа спустя. — Паркер снова покачал головой, выражая свое восхищение.
— В то же время ее учили естественно вписываться с высшее западное международное общество. Одежда, пища, напитки, косметика, манеры, популярная музыка и литература, кино, театр, демократическая политика, деловые процедуры, операции на бирже и на рынке товаров, навыки серкетарши, современные танцы, искусство любви и доставления удовольствия мужчинам и многое другое, и все преподавалось специалистами. Умение вести самолет, лыжи, оружие, знание электроники и инженерии и все остальное, что может потребоваться агенту высочайшего класса.
— Она была звездой своего курса и окончила его уже почти такой женщиной, какой вы ее знаете. Уравновешенной, искусной, прекрасной — и смертельно опасной.
— В девятнадцать лет она знала больше и была способна на большее, чем большинство людей, мужчин и женщин, вдове старше ее. Превосходный агент, с одним небольшим недостатком, который проявил себя позже. Она оказалась слишком умна и честолюбива. — Кингстон Паркер улыбнулся впервые за двадцать минут. — Честолюбие в данном случае, конечно, псевдоним алчности. Хозяева вовремя не распознали это; впрочем, может быть, в ее возрасте эта алчность была лишь латентной. Она еще не испытала привлекательности богатства — и неограниченной власти.
Кингстон Паркер замолчал и через стол наклонился к Питеру. Казалось, он изменил тему разговора, улыбаясь понимающей улыбкой, словно открывал какую-то скрытую истину.
— Жажда богатства сама по себе принадлежит обычно к нижнему уровню человеческого разума. Но лишь развитый и мощный ум может истинно оценить жажду валсти… — Он увидел протестующее выражение Питера. — Нет, нет, я имею в виду не просто власть над своим ограниченным окружением, власть над жизнью и смерти каких-нибудь нескольких тысяч человек, нет. Истинную власть. Власть изменять судьбу народов, такую, какой владели Цезарь и Наполеон, такую, какой владеет президент Соединенных Штатов, — вот что такое истинная алчность, Питер. Великолепная и благородная алчность.
Он помолчал, словно созерцая какое-то великолепное зрелище. Потом продолжал:
— Я отвлекся. Прошу прощения, — и повернулся к Колину Ноблу. — У нас есть кофе, Колин? Я думаю, нам всем не помешает сейчас чашечка.
Колин прошел к машине, которая булькала и подмигивала красным глазом в углу, и, пока он наливал кофе, напряженная атмосфера комнаты слегка разрядилась, и Питер попытался привести свои мысли в порядок. Он искал противоречия и слабые места в этой истории и не мог найти, напротив, вспоминал только ощущение ее рта, прикосновение рук к телу. О, Боже, он испытывал физическую боль, глубокую боль в груди и промежности, вспомниая, как она охотилась на него, словно на самца-оленя, проникала до самых неведомых глубин его существа. Неужели этому можно научиться, подумал он. Если можно, то кто учил ее? У него появилась ужасная мысль о специальной комнате где-то у Черного моря, где стройное уязвимое нежное тело постигает искусство любви, словно это кулинария или рукоделие, но он тут же отогнал эти мысли, и Кингстон Паркер заговорил снова, прочно держа чашку с кофе своими крепкими пальцами, как старая дева за чаем.
— Она вернулась в Париж, и он пал к ее ногам. Это был триумф. — Кингстон Паркер свободной рукой перелистывал папку, доставал снимки Магды: Магда на балу на Елисейский Полях, Магда выходит из «Максима» на Ру Рояль и идет к королевскому «ролс ройсу», Магда на лыжах, верхом, прекрасная, улыбающаяся, спокойная — и всегда рядом с ней мужчины. Богатые, упитанные, гладкие мужчины.
— Я говорил вам, что у нее было восемь сексуальных связей, — Кингстон Паркер снова использовал это раздражающее выражение. — Теперь приходится пересмотреть эту цифру. Французы очень интересуются такими вещами, они увеличили этот список. — Он перебирал фотографии. — Пьер Хаммонд, заместитель министра обороны… — Еще одна. — Марк Винсент, американский посол…
— Да, — коротко оборвал его Питер, по-прежнему с болезненным очарованием глядя на лица этих мужчин. Почему-то именно такими он себе и представлял их.
— Ее хозяева были довольны — можете себе представить. С агентом-мужчиной иногда приходится ждать десятилетия, пока он терпеливо, как крот, прокладывает себе дорогу в общество. А молодая и красивая женщина имеет тем большую ценность, чем свежее эти ее качества. Магда Кучинская использовала их в полную силу. Мы не знаем точно размеры ее достижений: русские далеко не все сообщили нам. Но полагаю, что к этому времени они начали сознавать ее истинный потенциал. Она была великолепна, но молодость и красота не вечны… — Кингстон Паркер сделал легкий уничижительный жест своими стройными руками пианиста. — Мы не знаем, был ли Аарон Альтман сознательным выбором ее хозяев. Но это кажется вероятным. Подумайте: один из самых богатых и влиятельных людей Западной Европы, контролирующий большую часть производства стали и тяжелого машиностроения, огромный комплекс по производству вооружения, электроники, и все это связано с очень важными вторичными производствами. Вдовец, бездетный, а по французским законам жена его унаследовала бы все состояние. Было известно, что он ведет тяжелую, но безнадежную борьбу с раком, так что жизнь его ограничена. К тому же он сионист и один из самых надежных и доверенных людей в «Моссаде». Прекрасно. Поистине прекрасно, — сказал Кингстон Паркер. — Овладеть человеком с таким положением, может быть, занять его место! Впрочем, это казалось пустой мечтой: самая прекрасная сирена в истории не могла надеяться покорить Аарона Альтмана… Он тоже был образцом человека с невероятными способностями, с силой и мужеством льва… Пока рак не истощил его. Я снова отвлекся, простите меня. Кто-то: глава НКВД в Москве, шеф Магды в Париже из русского посольства, который, кстати, был главным резидентом НКВД в Западной Европе, — такова была ее ценность, либо сама Магда Кучинская — кто-то выбрал Альтмана. Через два года она стала для него незаменимой. Альтман мог получить любую женщину и обычно получал. Его сексуальные аппетиты вошли в легенду и, вероятно, и были причиной отсутствия у него детей. Юношеская неосторожность послужила причиной венерической болезни с осложнениями. Позже болезнь, конечно, полностью ликвидировали, но урон был нанесен непоправимый, наследников у Альтмана не было.
— Он поиграл бы с ней и выбросил, как только она ему наскучила, если бы она была настолько неопытна, что сразу отдалась бы ему.
— Вначале она завоевала его уважение и восхищение. Вероятно, это была первая встреченная им женщина, ум, сила и решительность которой не уступали его собственным…
Кингстон Паркер выбрал еще одну фотографию и протянул через стол. Питер увидел человека плотного телосложения, с бычьей шеей и мощной выступающей вперед челюстью. Подобно многим мужчинам с ненасытным сексуальным аппетитом, он был лыс, если не считать кольца брата Така [48] вокруг блестящего купола черепа. Рот, способный весело смеяться, и глаза, свирепые, но в то же время готовые к смеху. Воплощение силы, подумал Питер.
— Когда она допустила его к своему телу, должно быть, это походило на электрическую бурю, — Кингстон Паркер, казалось, сознательно задерживается на прошлых любовных связях Магды, и Питер возразил бы, если бы информация, которую ему сообщали, не была столь важна. — И в этом эти мужчина и женщина оказались достойны друг друга. Два великолепных образца, возможно, единственные на сотни миллионов… интересно было бы посмотреть, что получилось бы, если бы они смогли проивзести ребенка. — Кингстон Паркер усмехнулся. — Вероятно, получился бы дебил… Такова жизнь.
Питер раздраженно шевельнулся, ему ненавистен был такой поворот разговора, и Паркер спокойно продолжил.
Питер задумчиво кивнул.
— Да, допустим, ирландские связи помогли ему…
— Но у монеты есть и другая сторона. У О'Шоннеси были враги, даже среди провос [44]. Он безжалостный ублюдок, с длинным кровавым следом. И нужно думать, что один из его врагов увидел возможность свести счеты — может, тот, кто продал ему украденную машину. Мы попросили запись звонка передать экспертам-лингвистам и сверить с образцами голоса в компьютере. Ничего определенного. Голос изменен, вероятно, говорили через носовой платок или с заткнутым носом, но общее впечатление, что звонил все-таки ирландец. Консультанты из телефонной компании смогли отчасти проследить звонок. Говорят, он из заграницы. Скорее всего, из Ирландии, хотя в этом нет уверенности.
Питер Страйд слегка приподнял бровь, и Колин негромко рассмеялся и приглашающим жестом махнул в его сторону сигарой.
— Ну, ладно. Это была моя лучшая попытка, — сказал он. — Посмотрим, получится ли у тебя лучше. Если тебе не нравятся мои теории, должно быть, есть и собственная.
— Ты хочешь, чтобы я поверил в совпадение, что О'Шоннеси просто столкнулся со старым врагом, который выдал его за двадцать четыре часа перед тем, как должны были ампутировать руку Мелиссы-Джейн. И мы совершенно случайно добрались до Ларагха именно в тот момент, когда О'Шоннеси решил пуститься в бега. Ты хочешь, чтобы я в это поверил?
— Что-то в этом роде, — согласился Колин.
— Прости, Колин, но я не верю в такие совпадения.
— Давай! — пригласил Колин. — Послушаем, что было на самом деле.
— Не знаю, — успокаивающе улыбнулся Питер. — Просто у меня такое ощущение, что Калиф не допускает совпадений. И еще у меня чувство, что у Джилли О'Шоннеси с самого начала на лбу было клеймо смерти. И что это часть плана.
— Должно быть, забавно иметь такие чувства, — Колин слегка ощетинился. — Но мне они не особенно помогают.
— Спокойней. — Питер протянул к нему руку. — Предположим, что было именно так…
— Есть и но? — спросил Колин.
— Никаких но — пока не получим твердых доказательств.
— Хорошо, забулдыга. — Колин больше не улыбался, рот его был угрюмо сжат. — Тебе нужны твердые доказательства, попробуй это…
— Подождите, Колин, — властно обрвал его Паркер. — Подождите, мы сейчас перейдем и к этому. — И Колин с видимым усилием взял себя в руки, жилы у него на горле разгладились, на лице появилась знакомая улыбка. Он взгялнул на Кингстона Паркера.
— Давайте немного вернемся назад, — предложил Паркер. — Питер узнал о Калифе. Одновременно мы получили о нем сведения совершенно из другого источника. Я пообещал Питеру рассказать об этом источнике, потому что он дает совершенно особый взгляд на все дело. — Он замолчал и принялся возиться со своей требкой. Достал инструмент со множеством лезвий, крючков и щеточек, которыми вооружаются курильщики трубок. Выскреб головку и выколотил полусгоревший табак в пепельницу, потом заглянул в трубку, как стрелок в ствол своего оружия. Питер понял, что Паркер сознательно так использует трубку — так фокусник отвлекает внимание аудитории своими жестами и болтовней. В сотый раз он подумал, что перед ним человек, которого нельзя недооценивать. Кингстон Паркер посмотрел на него и заговорщицки улыбнулся: Питер разгадал его нехитрое действие.
— Наши сведения о Калифе пришли с совершенно невероятного направления.. Точнее, если подумать о его имени, с наиболее подходящего направления. С Востока, из Эр-Риада, если быть точным. Из столицы Саудовской Аравии, главного города нефтяной империи короля Халида. Наше потрепанное и осажденное ЦРУ получило просьбу короля, последовавшую за убийством одного из его внуков. Я уверен, вы помните это случай… — У Питера появилось странное ощущение deja-vu [45]: он слушал, как Кингстон Паркер излагает те же соображения, которые они обсуждали с Магдой Альтман. Неужели это было только три недели назад? — Понимаете, король и его семья очень уязвимы. Знаете ли вы, что существует по крайней мере семьсот саудовских принцев, все они мультимиллионеры, все близки к королю, к его структуре власти. Невозможно достаточно удовлетворительно охранять столько потенциальных жертв одновременно. Хорошо придумано. И не нужно брать заложников со всем связанным с этим риском. Буквально неограниченное количество жертв ходит рядом, и есть сколько угодно наемных убийц, на которых можно надавить или заплатить им, чтобы они выполнили задание. Достаточно иметь информацию и нужный рычаг или просто деньги. Калиф как будто все это имеет.
— Что потребовали у Халида? — спросил Питер.
— Мы знаем точно, что ему предъявили требования и что он обратился к ЦРУ с просьбой помочь защитить его самого и его семью. Требования прислала организация или человек, подписавшийся «Калиф». Мы не знаем конкретно, каково это требование… но можно достаточно уверенно предположить, что Халид должен согласиться не поддерживать увеличение цены на сырую нефть на следующей встрече ОПЕК, напротив, должен настоять на снижении этой цены на пять процентов.
— Замысел Калифа снова осуществился, — сказал Питер.
— Похоже, что так. — Паркер кивнул и горько усмехнулся. — Снова, как и в случае с правительством Южной Африки, создается впечатление, что его требование желательно для всех — хотя добивается он этого не вполне общепринятыми средствами, мягко выражаясь.
— Очень мягко, — спокойно согласился Питер, вспоминая исхудавшее горячее тело Мелиссы-Джейн, которое он прижимал к груди.
— Итак, нет никаких сомнений, что наши опасения оправданы. Калиф существует… — сказал Паркер.
— И не только существует, но процветает, — согласился Питер.
— Живет в прекрасном доме в пригороде. — Колин закурил новую сигару, прежде чем продолжить. — Дьявол! Он добился своего в Йоханнесбурге. Он добился своего в Эр-Риаде. Куда он пойдет дальше? Может, теперь его цель — Федерация работодателей Западной Германии? Или руководители тредюнионов Англии? Это может быть любая группа, достаточно влиятельная, чтобы подействовать на судьбу народа, и достаточно малочисленная, чтобы можно было терроризировать индивидуумов.
— Так можно изменить судьбу всего мира — немыслимо охранять всех, кто принимает решения, — согласился Питер. — И нет никаких причин считать на том основании, что первыми его целями было южноафриканское правительство и нефтяные монополисты, будто в конечном счете его действия будут полезны человечеству. Его конечной целью, несомненно, является сам демократический процесс. Мне кажется, нет сомнений, что самому себе Калиф кажется богом. Он видит себя строгим отцом. Его цель — излечить все болезни мира радикальной хирургией и поддерживать здоровье с помощью неограниченной силы и страха.
Питер больше не мог сидеть. Он оттолкнул свой стул и подошел к окну, остановился в солдатской стойке, заложив обе руки за спину. Из окна открывался невдохновляющий вид на изгородь из колючей проволоки, часть летного поля и гофрированную стену ближайшего ангара. У ворот стоял часовой в шлеме в буквами МР [46] и с пистолетом на поясе. Питер смотрел на него, не видя, а за ним двое за столом обменялись многозначительным взглядом. Колин Нобл молча задал вопрос, и Паркер ответил молчаливым кивком.
— Ну, хорошо, Питер, — сказал Колин. — Ты просил фактов. Я пообещал сообщить их тебе.
Питер отвернулся от окна и ждал.
— Пункт первый. Во время пребывания в Старом Поместье Джилли О'Шоннеси дважды звонил по телефону. Оба раза за границу. Оба раза из местной телефонной станции. Первый звонок был сделан первого числа в семь утра по местному времени. Должно быть, в первый же день, как добрались до убежища. Вероятно, это был отчет «Все в норме» руководству. Второй звонок был сделан ровно семь дней спустя, опять точно в семь утра местного времени. Вероятно, опять доложили «Все в норме». Оба звонка очень короткие, меньше минуты. Только чтобы передать заранее обусловленный сигнал.. — Колин замолчал и снова посмотрел на Кингстона Паркера.
— Продолжайте, — сказал Паркер.
— Звонили по французскому номеру — Рамбуйе 47-87-47.
Питер почувствовал, словно ему в живот нанесли парализующий удар, голова его дернулась. Он на мгновение плотно закрыл глаза. Так часто звонил он по этому номеру, что цифры надежно отразились в памяти.
— Нет. — Он покачал головой и открыл глаза. — В это я не поверю.
— Это правда, Питер, — мягко сказал Паркер.
Питер вернулся на свое место. Ноги его дрожали и подгибались. Он тяжело сел.
В комнате стало тихо. Никто из двоих не смотрел на Питера.
Кингстон Паркер сделал знак Колину, и тот послушно достал красную папку, перевязанную красной ленточкой.
Паркер развязал ленту и раскрыл папку. Пролистал бумаги, бегло просматривая их. Он явно владел скорочтением и одним взглядом воспринимал содержание каждого листка — сейчас он просто ждал, пока Питер оправится от шока. Содержание красной папки он знал чуть не наизусть.
Питер сидел на жестком стуле и невидящим взглядом смотрел на доску объявлений на стене.
Ему трудно было справиться с охватившим его отчаянием. Ему стало холодно, он весь оцепенел, глубина предательства опустошила его; закрыв глаза, он снова увидел стройное нежное тело с маленькими грудями, торчащими сквозь шелковую завесу темных волос.
Он выпрямился на сидении, Кингстон Паркер уловил этот момент, посмотрел на него, призакрыл папку и протянул ее Питеру.
Сверху знаки самой высокой степени секретности, ниже напечатано: АЛЬТМАН МАГДА ИРЕНА, урожденная КУЧИНСКАЯ. Питер понял, что не знал второго имени Магды — Ирена. Магда Ирена. Дьявол, какие отвратительные имена. Созданы специально для женщины, которая носит их.
Паркер взял назад папку и негромко заговорил.
— Когда мы встречались в последний раз, я вам сказал, что у нас особый интерес к этой леди. Этот интерес с тех пор не ослаб, наоборот, с каждым новым фактом он все усиливался. — Паркер снова открыл папку и просмотрел бумаги, словно оживляя их в памяти. — Колину удалось добиться полной поддержки со стороны разведывательных служб обеих наших стран, те в свою очередь получили данные от Франции и — верите или нет — от русских. Усилиями разведок четырех стран удалось восстановить историю жизни этой женщины. — Он помолчал. — Замечательная женщина, — и восхищенно покачал головой. — Совершенно невероятная. Я понимаю, что она может очаровать любого мужчину по своему выбору. Я понимаю, Питер, ваше явное отчаяние. Я буду совершенно откровенен и груб: у нас нет времени для тактичности и внимания к вашим личным чувствам. Мы знаем, что она взяла вас в качестве любовника. Обратите внимание на мою формулировку. Баронесса Альтман берет любовников, а не наоборот. Она сознательно и с далекими замыслами подбирает себе любовников. Не сомневаюсь, что, приняв решение, все остальное она выполняет превосходно.
Питер вспомнил, как она пришла к нему, вспомнил ее слова: — Я не очень хороша в этом, Питер, и я так хочу тебе понравиться.
Слова были подобраны с точностью, о которой говорил Кингстон Паркер. Они должны были непреодолимо подействовать на Питера — а потом она нежно лгала ему, лгала искусно и дьявольски коварно, лгала руками, ртом, всем телом.
— Видите ли, Питер. Она получила специальную подготовку в искусстве любви. Мало женщин в Западном мире умеют так понять мужчину и понравиться ему. Тому, что она умеет, она научилась не в Париже, Лондоне или Нью-Йорке… — Кингстон Паркер помолчал и нахмурился. — Все это теории и слухи, Питер. Вам лучше судить, насколько они соответствуют действительности.
Лучшее средство доставить мужчине удовольствие — заставить его поверить в себя, подумал Питер, без всякого выражения глядя на Паркера. Он вспомнил, что с Магдой Альтман чувствовал себя гигантом, способным на все. Она заставляла его чувствовать себя так словом, улыбкой, подарком, прикосновением — в этом было ее искусство.
Он не ответил на вопрос Паркера.
— Продолжайте, пожалуйста, Кингстон, — попросил он. Питер полностью овладел собой. Правая его рука, полураскрытая, с вытянутыми пальцами, расслабленно лежала на столе.
— Я говорил вам, что еще ребенком она проявляла выдающиеся спсобности. Языки, математика — ее отец был известным математиком-любителем, — шахматы и другие игры. Она привлекала внимание. Особенно привлекала внимание, потому что ее отец был членом коммунистической партии… — Он смолк, потому что Питер поднял голову и вопросительно взглянул на него. — Простите, Питер, но когда мы встречались в прошлый раз, я этого не знал. Мы узнали это от французов, у них, кажется, есть доступ к документам компартии Франции, и сведения эти были подтверждены русскими. Очевидно, девочка сопровождала отца на партийные собрания и вскоре стала демонстрировать не по летам развитое политическое сознание. Друзья ее отца тоже были в основном члены партии, и после его смерти… Смерть его до сих пор остается загадкой. Ни французы, ни русские не помогли ее разрешить… Во всяком случае после смерти отца о Магде Кучинской заботились эти друзья. Похоже, она переходила из семьи в семью… — Кингстон Паркер достал из конверта с окраской под мрамор фотографию паспортного формата и протянул Питеру… — с этого времени.
На фотографии худая девочка в короткой юбке и темных чулках, платье с воротником-кокеткой и соломенная шляпка французской школьницы. Волосы заплетены в две короткие косички, перевязаны лентами, и в руках она держит пушистую белую собачку. На заднем плане летний парижский парк, группа мужчин играет в рулетку, цветут каштаны.
У девочки тонкие черты лица и прекрасные огромные глаза, умные и сочувственные, совсем не соответствующие возрасту, в то же время окрашенные невинностью детства.
— Вы видите, что уже тогда она отличалась красотой. — Кингстон Паркер хмыкнул и протянул руку, чтобы взять фотографию. На мгновение Питер инстинктивно сжал пальцы, он хотел бы сохранить фотографию. Но потом разжал руку и отдал снимок. Паркер еще раз взглянул на нее и положил назад в конверт.
— Да. Она привлекала интерес, и вскоре ей написал дядя с родины. Ей прислали снимки отца и матери, которых она никогда не видела, случаи из ее детства и молодости отца. Девочка была очарована. Она не знала, что у нее есть дядя. Отец никогда не говорил с ней о родственниках, но теперь сирота поняла, что у нее есть семья. Потребовалось еще несколько писем, выражений любви и радости, и все было организовано. Дядя лично приехал за ней, и Магда Кучинская вернулась в Польшу. — Паркер развел руки. — Только и всего.
— Пропущенные годы, — сказал Питер, и собственный голос прозвучал в его ушах странно. Он откашлялся и неловко поежился под проницательным понимающим взглядом Паркера.
— Они больше не пропущенные, Питер. Нам сообщили кое-что об этих годах, а остальное мы заполнили сами.
— Русские? — спросил Питер, и когда Паркер утвердительно кивнул, сказал с горечью в голосе. — Как они полезны. Никогда не слышал, чтобы они с такой готовностью сообщали информацию.
— В данном случае у них были причины, — возразил Паркер. — Как оказалось, очень веские причины. Но мы к ним придем в свое время.
— Хорошо.
— Девочка вернулась с дядей в Польшу, в Варшаву. И произошла семейная встреча. Мы не знаем, была ли это ее настоящая семья или для такого случая ей подобрали приемную семью. Во всяком случае дядя скоро объявил, что если Магда пройдет испытание, ей предоставится возможность учиться в одной из лучших школ СССР. Можно представить себе, что она выдержала испытание прекрасно, и новые ее хозяева поздравляли себя с таким открытием.
— Школа располагается на берегу Черного моря вблизи Одессы. Названия у нее нет, нет и школьного галстука [47]. Ученики подбираются очень тщательно, их проверяют всесторонне и зачисляют только самых талантливых и умных. Они скоро узнают, что принадлежат к элите, и каждый выбирает свое направление, как подсказывают его способности. В случае с Магдой это были языки и политика, финансы и математика. Она преуспевала и в возрасте семнадцати лет перешла в высшее, более специализированное отделение Одесской школы. Здесь она тренировала память, а ее и так острый ум стал отточенным, как лезвие бритвы. Я знаю, что одно из наиболее легких упражнений заключалось в том, чтобы за шестьдесят секунд запомнить список из ста различных предметов. Это список нужно было по памяти и в правильном порядке повторить двадцать четыре часа спустя. — Паркер снова покачал головой, выражая свое восхищение.
— В то же время ее учили естественно вписываться с высшее западное международное общество. Одежда, пища, напитки, косметика, манеры, популярная музыка и литература, кино, театр, демократическая политика, деловые процедуры, операции на бирже и на рынке товаров, навыки серкетарши, современные танцы, искусство любви и доставления удовольствия мужчинам и многое другое, и все преподавалось специалистами. Умение вести самолет, лыжи, оружие, знание электроники и инженерии и все остальное, что может потребоваться агенту высочайшего класса.
— Она была звездой своего курса и окончила его уже почти такой женщиной, какой вы ее знаете. Уравновешенной, искусной, прекрасной — и смертельно опасной.
— В девятнадцать лет она знала больше и была способна на большее, чем большинство людей, мужчин и женщин, вдове старше ее. Превосходный агент, с одним небольшим недостатком, который проявил себя позже. Она оказалась слишком умна и честолюбива. — Кингстон Паркер улыбнулся впервые за двадцать минут. — Честолюбие в данном случае, конечно, псевдоним алчности. Хозяева вовремя не распознали это; впрочем, может быть, в ее возрасте эта алчность была лишь латентной. Она еще не испытала привлекательности богатства — и неограниченной власти.
Кингстон Паркер замолчал и через стол наклонился к Питеру. Казалось, он изменил тему разговора, улыбаясь понимающей улыбкой, словно открывал какую-то скрытую истину.
— Жажда богатства сама по себе принадлежит обычно к нижнему уровню человеческого разума. Но лишь развитый и мощный ум может истинно оценить жажду валсти… — Он увидел протестующее выражение Питера. — Нет, нет, я имею в виду не просто власть над своим ограниченным окружением, власть над жизнью и смерти каких-нибудь нескольких тысяч человек, нет. Истинную власть. Власть изменять судьбу народов, такую, какой владели Цезарь и Наполеон, такую, какой владеет президент Соединенных Штатов, — вот что такое истинная алчность, Питер. Великолепная и благородная алчность.
Он помолчал, словно созерцая какое-то великолепное зрелище. Потом продолжал:
— Я отвлекся. Прошу прощения, — и повернулся к Колину Ноблу. — У нас есть кофе, Колин? Я думаю, нам всем не помешает сейчас чашечка.
Колин прошел к машине, которая булькала и подмигивала красным глазом в углу, и, пока он наливал кофе, напряженная атмосфера комнаты слегка разрядилась, и Питер попытался привести свои мысли в порядок. Он искал противоречия и слабые места в этой истории и не мог найти, напротив, вспоминал только ощущение ее рта, прикосновение рук к телу. О, Боже, он испытывал физическую боль, глубокую боль в груди и промежности, вспомниая, как она охотилась на него, словно на самца-оленя, проникала до самых неведомых глубин его существа. Неужели этому можно научиться, подумал он. Если можно, то кто учил ее? У него появилась ужасная мысль о специальной комнате где-то у Черного моря, где стройное уязвимое нежное тело постигает искусство любви, словно это кулинария или рукоделие, но он тут же отогнал эти мысли, и Кингстон Паркер заговорил снова, прочно держа чашку с кофе своими крепкими пальцами, как старая дева за чаем.
— Она вернулась в Париж, и он пал к ее ногам. Это был триумф. — Кингстон Паркер свободной рукой перелистывал папку, доставал снимки Магды: Магда на балу на Елисейский Полях, Магда выходит из «Максима» на Ру Рояль и идет к королевскому «ролс ройсу», Магда на лыжах, верхом, прекрасная, улыбающаяся, спокойная — и всегда рядом с ней мужчины. Богатые, упитанные, гладкие мужчины.
— Я говорил вам, что у нее было восемь сексуальных связей, — Кингстон Паркер снова использовал это раздражающее выражение. — Теперь приходится пересмотреть эту цифру. Французы очень интересуются такими вещами, они увеличили этот список. — Он перебирал фотографии. — Пьер Хаммонд, заместитель министра обороны… — Еще одна. — Марк Винсент, американский посол…
— Да, — коротко оборвал его Питер, по-прежнему с болезненным очарованием глядя на лица этих мужчин. Почему-то именно такими он себе и представлял их.
— Ее хозяева были довольны — можете себе представить. С агентом-мужчиной иногда приходится ждать десятилетия, пока он терпеливо, как крот, прокладывает себе дорогу в общество. А молодая и красивая женщина имеет тем большую ценность, чем свежее эти ее качества. Магда Кучинская использовала их в полную силу. Мы не знаем точно размеры ее достижений: русские далеко не все сообщили нам. Но полагаю, что к этому времени они начали сознавать ее истинный потенциал. Она была великолепна, но молодость и красота не вечны… — Кингстон Паркер сделал легкий уничижительный жест своими стройными руками пианиста. — Мы не знаем, был ли Аарон Альтман сознательным выбором ее хозяев. Но это кажется вероятным. Подумайте: один из самых богатых и влиятельных людей Западной Европы, контролирующий большую часть производства стали и тяжелого машиностроения, огромный комплекс по производству вооружения, электроники, и все это связано с очень важными вторичными производствами. Вдовец, бездетный, а по французским законам жена его унаследовала бы все состояние. Было известно, что он ведет тяжелую, но безнадежную борьбу с раком, так что жизнь его ограничена. К тому же он сионист и один из самых надежных и доверенных людей в «Моссаде». Прекрасно. Поистине прекрасно, — сказал Кингстон Паркер. — Овладеть человеком с таким положением, может быть, занять его место! Впрочем, это казалось пустой мечтой: самая прекрасная сирена в истории не могла надеяться покорить Аарона Альтмана… Он тоже был образцом человека с невероятными способностями, с силой и мужеством льва… Пока рак не истощил его. Я снова отвлекся, простите меня. Кто-то: глава НКВД в Москве, шеф Магды в Париже из русского посольства, который, кстати, был главным резидентом НКВД в Западной Европе, — такова была ее ценность, либо сама Магда Кучинская — кто-то выбрал Альтмана. Через два года она стала для него незаменимой. Альтман мог получить любую женщину и обычно получал. Его сексуальные аппетиты вошли в легенду и, вероятно, и были причиной отсутствия у него детей. Юношеская неосторожность послужила причиной венерической болезни с осложнениями. Позже болезнь, конечно, полностью ликвидировали, но урон был нанесен непоправимый, наследников у Альтмана не было.
— Он поиграл бы с ней и выбросил, как только она ему наскучила, если бы она была настолько неопытна, что сразу отдалась бы ему.
— Вначале она завоевала его уважение и восхищение. Вероятно, это была первая встреченная им женщина, ум, сила и решительность которой не уступали его собственным…
Кингстон Паркер выбрал еще одну фотографию и протянул через стол. Питер увидел человека плотного телосложения, с бычьей шеей и мощной выступающей вперед челюстью. Подобно многим мужчинам с ненасытным сексуальным аппетитом, он был лыс, если не считать кольца брата Така [48] вокруг блестящего купола черепа. Рот, способный весело смеяться, и глаза, свирепые, но в то же время готовые к смеху. Воплощение силы, подумал Питер.
— Когда она допустила его к своему телу, должно быть, это походило на электрическую бурю, — Кингстон Паркер, казалось, сознательно задерживается на прошлых любовных связях Магды, и Питер возразил бы, если бы информация, которую ему сообщали, не была столь важна. — И в этом эти мужчина и женщина оказались достойны друг друга. Два великолепных образца, возможно, единственные на сотни миллионов… интересно было бы посмотреть, что получилось бы, если бы они смогли проивзести ребенка. — Кингстон Паркер усмехнулся. — Вероятно, получился бы дебил… Такова жизнь.
Питер раздраженно шевельнулся, ему ненавистен был такой поворот разговора, и Паркер спокойно продолжил.