Смит Уилбур. Весы смерти

   И все это исчезло в один день. Все ушло, ушел любимый, обожаемый отец — принял смерть от собственной руки. Она до сих пор ощущала холод этой ужасной потери и усилием воли заставила себя сосредоточиться на снижавшемся самолете.
   Летчик снижался над западным склоном, затем сделал крутой вираж и стал заходить на посадку, держа курс на единственный клочок долины, где не было ни скал, ни провалов. Этот участок, смотря по надобности, использовался как скотопригонный двор, спортивная площадка или поле для игры в поло. На сей раз невысокая, по щиколотку, трава привлекла внимание полусотни коз.
   Всадники раса Куллы носились по полю галопом, разгоняя коз, и, как только самолет коснулся земли, пристроились скакать за его крыльями, причем палили из винтовок в воздух и соперничали друг с другом в искусстве верховой езды.
   Пилот подрулил туда, где стоял броневик, и открыл боковой иллюминатор. Это был белый молодой человек крепкого сложения с загорелым лицом и вьющимися волосами. Перекрывая шум мотора, он крикнул:
   — Вы — Ли Микаэл?
   В его речи слышался какой-то неопределенный колониальный акцент — не то австралийский, не то новозеландский, не то южноафриканский.
   Князь быстро пожал руку Вики, спрыгнул с броневика на землю и торопливо зашагал к самолету. Его шамма сильно хлопало на ветру, поднятом пропеллером аэроплана. Мгновение, и он исчез в крошечной кабине.
   Через боковой иллюминатор пилот с живым интересом разглядывал Вики. Встретившись с ней глазами, он вытянул губы и соединил кончики большого и указательного пальцев в кружок — знак одобрения, понятный во всем мире. Он так откровенно и по-мальчишески улыбнулся, что Вики не могла не ответить ему тем же.
   — Еще для одного пассажира место найдется! — крикнул он.
   Вики засмеялась:
   — Может быть, в другой раз!
   — Буду счастлив, мадам!
   Он дал газ и свернул на короткую взлетно-посадочную полосу. Вики проводила взглядом маленький аэроплан, трудолюбиво карабкавшийся к горным вершинам. Как только деловитое жужжание мотора стихло вдали, ее охватило чувство страшного одиночества. Она внимательно посмотрела на вооруженную орду, окружившую ее броневик. Внезапно до нее дошло, что ни один из этих людей не говорит на ее языке, и с этой минуты к чувству одиночества присоединился холодок страха, поселившийся в самом низу живота.
   Чуть ли не в отчаянии она затосковала вдруг хоть по какой-нибудь связующей нити с ее собственным, знакомым миром, а не с этими дикарями-всадниками, явившимися сюда с не менее диких гор. На секунду она задумалась, не заехать ли ей в телеграфную контору, проверить, может, пришел ответ, — но она тут же отмела эту мысль. Редактор еще никоим образом не мог получить ее репортаж и тем более ответить на него. Она огляделась и узнала людей и лошадей из охраны князя, но на ее взгляд они мало чем отличались от основной массы воинов-галла. Ей стало очень неуютно, она быстро скользнула в броневик и включила первую передачу.
   Вики провела прыгавший автомобиль по полю и разыскала колею, которая шла вниз вдоль реки к серым громадам, охранявшим въезд в ущелье. Она, конечно, помнила о длинной беспорядочной веренице всадников, следовавших вплотную за автомобилем, но мыслями перенеслась к той минуте, когда наконец доберется до места и увидит Джейка и Гарета. Внезапно эти два человека стали для нее самыми близкими людьми на всем белом свете, она так мучительно скучала по ним обоим вместе и по каждому в отдельности, что побелели даже косточки пальцев, вцепившихся в руль изо всех сил.
   Спуск по ущелью оказался гораздо более страшным, чем подъем. Вики с замиранием сердца, как на горных лыжах, смотрела на открывшуюся перед ней крутую узкую дорогу. Здесь уже собственный вес тяжелого автомобиля тянул его вниз, и он, переваливаясь и буксуя, устремился вперед. Даже с тормозами на всех четырех колесах он продолжал неумолимо съезжать вниз и не поддавался рулевому управлению.
   Вскоре после полудня Вики была уже на половине пути, и тут она вспомнила, что оставшийся участок дороги и есть самый страшный — именно там она рисковала сорваться в бездну, на дне которой ревел горный поток. Руки и спина у нее затекли до боли от усилий удержать вырывавшийся руль. Пот заливал глаза, волосы намокли и прилипли к щекам. Она откинула их назад тыльной стороной ладони и продолжила спуск, нажимая на тормоза изо всех сил, так как начался уклон уже в тридцать градусов.
 

   Из-под больших колес летели камни и земля, скатывались с кручи, и в какой-то момент Вики осознала, что управление она потеряла, что заднюю часть машины занесло и она скользит над самой пропастью.
   Она почувствовала, что правое колесо уже потеряло опору и висит над тридцатиметровым обрывом, интуитивно она знала, что в жизни броневика сейчас наступила самая ответственная минута. Еще сотая доля секунды — и уже нельзя будет исправить положение. Вики безотчетно сделала последнее усилие. Она рывком сняла ногу с тормоза, до отказа вывернула руль и до конца выжала сцепление. Огромный стальной автомобиль подпрыгнул, как удивленная газель, отпрянул от обрыва, ткнулся в отвесную стену скал и словно чудом вернулся в прежнюю колею.
   Вскоре дорога стала чуть полегче. Вики удалось остановить автомобиль, и она с трудом вылезла из него. Только теперь она поняла, что ее колотит дрожь и что ей надо найти уединенное место, так как после этой смертельной езды ее тошнило и вообще весь организм пришел в полное расстройство.
   Всадников она оставила далеко позади, до нее едва доносились их голоса и стук копыт по каменистой дороге. Она взобралась по склону ущелья в чащу молодых деревьев — кедров. Там она нашла ключ с чистой прекрасной водой и, когда наконец пришла в себя, склонилась над ним и умыла лицо и руки. Глядясь в воду, как в зеркало, она причесалась и привела в порядок одежду.
   После пережитого кошмара голова у Вики кружилась, и вообще она несколько потеряла чувство реальности. Через заросли кедров она спустилась к машине. Всадники-галла уже прибыли, запрудив дорогу на восемьсот метров и сбившись в плотную толпу вокруг броневика. Те, кто был поближе к машине, спешились, и Вики пришлось прокладывать себе путь, буквально расталкивая их, поскольку дорогу ей они уступали крайне неохотно.
   Внезапно с холодком в груди она поняла, что телохранителей Ли Микаэла больше нет рядом с ней. Она остановилась, ища их растерянным взглядом.
   Все галла вдруг угрожающе примолкли, она увидела, что и они смотрят напряженно. Их красивые лица с тонкими носами повернулись к ней с хищным, как у ястребов, выражением, а глаза горели тем же злым возбуждением, с каким накануне ночью они наблюдали за старухой и ее кровавой работой.
   Где же харари, где? Вики с ужасом озиралась вокруг, но не видела ни одного знакомого лица, и тут услышала удалявшийся стук копыт. Не оставалось ни тени сомнения в том, что они ее бросили, отступили перед угрозами своих исконных врагов, значительно превосходивших их по численности.
   Она была одна и подалась было назад, но обнаружила, что они сомкнулись вокруг плотным кольцом, глядя на нее злорадно и угрожающе.
   Дороги назад не было, значит, приходилось идти вперед, и Вики заставила себя медленным шагом двинуться к броневику. Она понимала, что ничем не должна выдать свой страх, это их еще больше раззадорит. На секунду она представила свое тело, распростертое на каменистой земле, отданное на потребу этой толпе. Вики решительно выкинула эту мысль из головы и продолжала медленно идти. После каждого ее шага очередная высокая фигура отступала, но лишь в самый последний момент, однако тут же появлялась другая, и толпа все плотнее и плотнее обступала ее. Она чувствовала, как растет их возбуждение, ощущала его в горячем запахе их сгрудившихся вокруг тел, видела по исказившимся лицам. Они скалили зубы, коротко и тяжело дышали, впиваясь в нее глазами, словно когтями.
   Больше она не могла сделать ни шагу — дорогу ей преградил еще более высокий и властный человек. Она и раньше его видела. Это был геразмах, высший офицерский чин у галла. От его шеи к коленам ниспадало темно-синее шелковое шамма. Волосы топорщились нимбом над худым жестоким лицом, которое от угла глаза до нижней челюсти пересекал шрам.
   Он что-то сказал ей голосом, хриплым от вожделения. Слов она не поняла, но их смысл был совершенно ясен. Толпа вокруг нее зашевелилась, сомкнулась еще плотнее. Ей было слышно, как они дышат, кто-то рядом с ней рассмеялся, и это было так отвратительно, что она ощутила этот смех, как физический удар.
   Ей хотелось завизжать, повернуться и продираться на свободу, но она понимала, что именно этого от нее и ждут. Им не хватало только предлога, чтобы накинуться на нее. Она собрала остатки своей воли и вложила их в два слова.
   —Прочь с дороги, — сказала она четко, и тот, кто стоял перед ней, улыбнулся. Вики в жизни не видела ничего страшнее этой улыбки.
   По-прежнему улыбаясь, он опустил руку к паху, откинул полу шамма и сделал жест столь непристойный, что Вики отпрянула. К шее и щекам прихлынула горячая кровь, она больше не владела собой и выпалила:
   — Ах ты, свинья, грязная свинья!
   Геразмах потянулся к ней, не запахнув своего одеяния. Она отшатнулась, но те, кто стоял позади, толкнули ее вперед.
   И вдруг раздался совсем другой голос. Слова были самые обыкновенные, но прозвучали они, как свист меча.
   — Спокойно, ребята. Хватит глупостей.
   Вики почувствовала, что толпа слегка расступилась. В горле у нее стоял ком. Она оглянулась.
   Гарет Суэйлз медленно шел по проходу, образовавшемуся перед ним. Вид у него был, как всегда, ленивый, рубашка с открытым воротом и с полосками цветов клуба «Дзингари» сияла белизной, но Вики никогда еще не приходилось видеть у него такого лица. Ноздри его побелели, глаза горели бешеной яростью.
   Ей бы рвануться к нему, облегченно рыдая, но тут снова раздался его голос:
   — Держитесь, еще не все кончено.
   И она собралась с силами, вскинула подбородок и проглотила рыдания.
   — Молодец, — сказал он, не отрывая глаз от высокого галла в синем шамма.
   Гарет продолжал идти прямо на него. Поравнявшись с Вики, он взял ее за руку. Через тонкую ткань рукава она чувствовала силу его пальцев, которая, казалось, переливалась в нее, обновляя изнемогавшую волю, укрепляя ослабевшие ноги.
   Вождь галла стоял не двигаясь, когда Гарет подошел к нему, и в течение пяти секунд, которые показались Вики вечностью, двое мужчин мерялись взглядами и крепостью духа. Голубые горящие глаза скрестились с пылавшими черными. И вдруг галла отвел свои, пожал плечами, усмехнулся и, отвернувшись, что-то сказал своим людям.
   — Вы в состоянии вести автомобиль? — спросил Гарет спокойно, подсаживая ее на бортовой выступ.
   Она кивнула.
   — Но мотор не заведен, — сказала Вики. Заводить броневик ручкой было слишком большим риском в их положении.
   — Машина на склоне, — сказал Гарет, глядя на толпившихся вокруг галла. — Пусть катится, пока не заведется.
   Когда Вики скользнула в люк, Гарет сунул в рот сигару и зажег спичку о ноготь большого пальца. Это маленькое представление несколько отвлекло враждебную толпу, завороженно следившую за его руками и длинной струей голубого дыма.
   Автомобиль начал катиться вниз, и Гарет легко вскочил на броню; зажав в зубах сигару, он насмешливо приветствовал всадников, а броневик постепенно набирал скорость. Ни Гарет, ни Вики не произнесли ни слова, пока не съехали вниз километра на три.
   И только тогда, не отрывая глаз от дороги, Вики сказала Гарету, который стоял над ней в башне:
   — Вы даже не испугались…
   — Да что вы, старушка, отчаянно струсил.
   — А я однажды назвала вас трусом.
   — Было дело.
   — Как вы сюда попали?
   — Объезжал наши оборонительные рубежи против развеселых эритрейцев. Увидел, как ваши преданные телохранители улепетывают, и решил посмотреть, в чем тут дело.
   Слезы застилали Вики глаза, и она вынуждена была нажать на тормоз. Наконец, сама не зная, как это случилось, она оказалась в объятиях Гарета и прижалась к нему всем телом, содрогаясь от рыданий.
   — Господи, Гарет, как же я вас отблагодарю за это?
   — Не беспокойтесь, что-нибудь придумаем, — прошептал он, сжимая ее в опытных руках, в которых было так спокойно и восхитительно безопасно. Она потянулась губами к его губам и вдруг с изумлением заметила на его лице, в его голубых, обычно насмешливых глазах выражение такой нежности, какую, она думала, Гарет вообще не способен испытывать.
   И его губы тоже оказались на удивление теплыми и мягкими, от них пахло мужчиной и горьким ароматом его сигар. Никогда прежде она не понимала, насколько он высок, крепок и насколько сильны его руки. Вики последний раз всхлипнула, потом вздохнула и слегка вздрогнула от охватившего ее желания, подобного которому она не испытывала никогда в жизни.
   На секунду в ней проснулся журналист, который попытался определить, откуда вдруг взялась такая внезапная страсть. Она отдавала себе отчет в том, что ее источник находится в кошмарах бессонной ночи, в дневной усталости и в пережитых ужасах. Но потом она бросила анализировать и целиком отдалась желанию.
 
   Армия раса расположилась у начала ущелья Сарди в акациевом лесу, лагерь занимал почти шесть с половиной километров, и над этим скоплением людей и животных стоял ровный гул, как над ульем в полдень, вился голубой дым костров, витали запахи, порожденные жизнедеятельностью тысяч организмов.
   Джейк и Гарет выбрали для себя место подальше от основного лагеря, в более густых акациевых зарослях, чуть ниже водопада, которым заканчивалось русло реки Сарди по ущелью, рядом с вечно кипящим от его струй водоемом, где Вики наконец могла смыть с тела грязь и освободиться от нечистых мыслей.
   Уже почти совсем стемнело, когда с закрученными в полотенце волосами, держа в руке сумку с туалетными принадлежностями, она подошла вновь к палатке. Гарет сидел на бревне у костра. Он следил за жарившимися на угольях кусками мяса, вырезанными из туши только что заколотого быка. Гарет подвинулся, освобождая для нее место на бревне, протянул ей тепловатое шотландское виски и тепловатую воду в оловянной кружке. Она с благодарностью взяла то и другое, выпила, и ей показалось, что ничего вкуснее она не пробовала никогда в жизни.
   Они сидели рядом, но не касались друг друга и молча наблюдали за быстрым наступлением африканской ночи. Они были одни, и слабый шум голосов, доносившихся из основного лагеря, только подчеркивал их уединение.
   Джейк, старый рас и Грегориус на двух броневиках и в сопровождении отряда на верховых верблюдах отправились на разведку к Колодцам Халди. Джейк собирался еще поучить новых воинов обращению с пулеметами «викерс». Гарета, как главного военного специалиста, оставили в лагере с тем, чтобы он определил места, где можно будет занять оборонительные рубежи, если превосходящие силы противника вынудят их отступить в ущелье. Именно этим он и занимался, когда столкнулся с Вики и всадниками-галла.
   Теперь, сидя у костра под быстро потемневшим небом, которое наполовину заслоняли горы, под сиявшими над ними звездами, Вики испытывала чувство полного умиротворения, прониклась арабской покорностью судьбе — сама судьба, казалось, подстроила это уединение, и, чтобы избежать его, потребовались бы слишком большие усилия.
   Их уединение было словно бы предопределено. Физическое возбуждение и чувство сопричастности, которое Вики испытала раньше, когда они спасались от дикой орды галла, не исчезли до сих пор, сообщая телу и уму какую-то неестественную легкость.
   Она съела немного жареного мяса, почти не ощущая его вкуса и не глядя на сидевшего рядом мужчину. Однако, устремив мечтательный взор в бриллиантовые искры звезд над черными вершинами, она чувствовала его, он был так близко, что, хотя они по-прежнему не касались друг друга, она ощущала тепло его руки, ласкающее, как ветер пустыни. Чувствовала она и его устремленный на нее взгляд, спокойный, но такой властный, что она больше не могла притворяться, будто не замечает его, повернула голову и смело встретилась с ним глазами.
   Красноватый отсвет углей падал на чистые правильные черты его лица, золотил еще ярче темное золото его волос. В ту минуту ей казалось, что более красивого человека она не видела никогда в жизни, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести от него глаза.
   Когда она встала и пошла прочь от костра, сердце в груди у нее билось, как дикий зверь в клетке, а в ушах стоял звон.
   Сквозь брезент ее палатки проникал свет костра, и она не стала зажигать фонарь, медленно разделась в полутьме и аккуратно повесила одежду на складной стул у входа. Затем легла на узкую койку, спине и ягодицам было жестко на грубом шерстяном одеяле. Каждый вдох давался ей с трудом, она вытянулась, прижав руки к бокам, потом поправила единственную тонкую подушку под головой и, не то испуганная, не то ликующая, лежала, глядя на собственное тело, которого никогда раньше не ощущала с такой остротой. Она смотрела даже с некоторым недоумением, как при каждом вздохе менялась форма ее тяжелых круглых грудей, как постепенно твердели и темнели соски, наливаясь болью.
   Она слышала его приближавшиеся к палатке шаги, дыхание ее пресеклось, и Вики подумала, что так можно задохнуться и умереть. Потом клапан палатки распахнулся, и он вошел.
   Она инстинктивно одной рукой прикрыла грудь, другой, раздвинув пальцы, — пушистый треугольник внизу живота.
   Он стоял молча, только силуэт его вырисовывался на освещенном костром брезенте. К ней вернулось дыхание, короткое и прерывистое.
   Казалось, он будет так стоять всегда, стоять, смотреть и молчать. Под этим испытующим взглядом она почувствовала, как мурашки побежали у нее по рукам и бедрам. Потом он расстегнул рубашку и уронил ее на землю. Отсветы костра играли на его прекрасных мускулистых руках, когда же он сделал шаг вперед, облили его золотым блеском, в котором весь он засиял, как влажный мрамор.
   Наконец он подошел к ее постели, и она удивилась, что мужское тело может быть таким стройным и гибким, таким изящным и соразмерным, и вдруг вспомнила, что похожее благоговение испытала, стоя перед Давидом Микеланджело.
   Она вскинула руки, которыми прикрывала свою наготу, вскинула их словно молящим жестом и притянула его к себе.
 
   Среди ночи она проснулась. Костер снаружи погас, зато яркая белая луна выплыла из-за гор и изливала свой серебристый свет прямо над ними.
   Странный белый свет смыл с лица спавшего Гарета все краски. Теперь он был бледен, как статуя или труп, и ощущения Вики вдруг изменились. Где-то в мозгу поселилась темная тяжесть.
   Осознав это, она поняла — это чувство вины. Ее охватил гнев на общество, которое взвалило на нее это чувство. Почему она не может радоваться близости с мужчиной, почему не может свободно следовать зову природы без этих никому не нужных угрызений.
   Она осторожно приподнялась на локте, чтобы не потревожить лежавшего с ней рядом мужчину, и принялась изучать его лицо, размышляя об этом новом для нее чувстве вины и о том чувстве, которое она испытывала к Гарету. Мало-помалу она осознала, что оба эти чувства связаны неразрывно. В ее чувстве к Гарету Суэйлзу не было подлинной глубины. Ее влекло к нему только предательское чувство усталости и реакция, порожденная страхом и ужасом. Вина, которую она испытывала, была следствием недостаточности чувства, и она вдруг ощутила неловкость и грусть.
   Вики снова вытянулась рядом с прекрасным телом, но немного отодвинулась, чтобы не касаться его. Она знала, что всем живым существам становится грустно после любви, но ей казалось, что ее грусть больше, чем это обычно бывает.
   Сама не зная почему, Вики вдруг вспомнила о Джейке Бартоне, и ей стало еще тоскливее. Заснула она нескоро и проспала долго. Когда же пробудилась, солнце уже светило сквозь брезент, а за стенами палатки слышались голоса и шум моторов.
   Толком еще не проснувшись, она рывком села на постели, прижала к груди одеяло, тараща глаза, как сова. Вики увидела, что на койке она одна. Только и осталось от прошедшей ночи, что вмятина постели, тепло Гарета и тоскливая боль, которую она поторопилась загнать поглубже.
   Впереди ехал Джейк на «Свинке Присцилле». Теперь она была уже не белая, не было на ней и эмблемы Международного Красного Креста. Она была выкрашена песочного цвета краской с буро-коричневыми пятнами для маскировки, которые смазывали четкие очертания корпуса и башни. Из башни воинственно торчал толстый ствол пулемета «викерс».
   Башню опоясывали зеленая, желтая и красная полосы — цвета национального флага Эфиопии, ниже расположилось голубое поле с изображением льва — родовой герб старого раса, и все это было покрыто плотным слоем тонкой красной пыли.
   Следом за «Свинкой Присциллой», привязанная к ней крепким канатом, двигалась «Тенастелин» — броневик Грегориуса, выкрашенный так же, как и «Свинка», с развевающимися флагами Эфиопии и раса, полная смертоносного груза. Но несмотря на весь этот воинственный антураж, вид у машины был понурый, ее бесславно втащили в лагерь, и внутри у нее что-то устрашающе лязгало и грохотало. Это и заставило Гарета Суэйлза полуодетым выскочить из своей палатки и свирепо крикнуть Джейку, как только его голова появилась в люке:
   — Что там, к черту, еще стряслось?
   Джейк побагровел и перекосился от ярости.
   — Этот старый… — И, за нехваткой подходящих слов, указал большим пальцем назад, на Раса, который гордо восседал на башне искалеченной машины, явно не испытывая никаких угрызений совести и радостно улыбаясь Гарету. — Ему, видишь ли, мало было расстрелять тысячу пулеметных лент, нет, старому козлу понадобилось еще выгнать Грегориуса с водительского места и устроить нам такое зрелище, которое очень недурно смотрелось бы где-нибудь в Индианополисе!
   — Бог ты мой! — простонал Гарет.
   — Как вы поживаете? — бодро крикнул рас, словно принимал как должное восхищение своими подвигами.
   — Почему ты его не остановил? — рявкнул Гарет.
   — Остановить его! Господи Иисусе, а ты пробовал остановить взбешенного носорога?! Я Бог знает сколько времени гонялся за ним, пока мне удалось его перехватить!
   — Что с машиной?
   — Полетела коробка передач, вышло из строя зажигание, а что еще — не знаю, духу не хватило посмотреть.
   Джейк устало вылез из машины и поднял защитные очки. Красная пыль забилась в его густые волосы, осела на щетине, но под очками кожа осталась чистой, и это придавало ему вид невинного ребенка с широко открытыми глазами. Он принялся стряхивать пыль с рубашки и брюк, продолжая поносить счастливо улыбавшегося раса.
   — Старый болван доволен, как свинья, дорвавшаяся до грязной лужи. Разведка боем! Надо же… Цирк, мать его…
   В эту минуту Джейк заметил Вики, и все его бешенство как рукой сняло, на лице появилось выражение откровенного восторга, и она почувствовала, как в ней снова зашевелилось чувство глубокой вины, от которого даже похолодело в животе.
   — Вики! — воскликнул Джейк. — Господи, как я за вас беспокоился!
   Занявшись приготовлением пищи у костра, Вики сумела несколько освободиться от угрызений совести. Прекрасно играя роль хозяйки, она приготовила мужчинам лепешки, жареное мясо, остатки картошки, которую они везли с собой, и яйца размером с голубиные, снесенные местными сухопарыми курами. Стол она накрыла под акациями, на нежарком утреннем солнце.
   Пока она готовила, Джейк излагал результаты рекогносцировки:
   — Когда рас вволю настрелялся из «викерса», используя в качестве мишеней все деревья и скалы, мимо которых мы проезжали, и оставив нас почти без боезапаса, мы все-таки сумели свернуть на север и шли на первой передаче, чтобы не подымать слишком много пыли. Скоро мы нашли удобное местечко, откуда была хорошо видна дорога из Массауы к Колодцам. Там — усиленное движение, большая часть грузовиков идет с моторизованным конвоем, но долго там оставаться мы не могли, потому что рас, Боже, благослови его миролюбивую душу, возжелал продолжить учебные стрельбы уже по живым мишеням. Остановить его было нелегко, скажу я вам. В общем, я повернул назад, и мы подъехали к Колодцам опять с западной стороны.
   Джейк умолк, чтобы глотнуть кофе из кружки, а Гарет загляделся на раскрасневшуюся, хлопотавшую над костром Вики.
   — Скоро будем завтракать, дорогая? — спросил он.
   Не слова его, не обращение, а собственнический тон заставили Джейка внимательно взглянуть на Вики. Гарет говорил с ней так, как мужчина говорит со своей женщиной. Одну секунду Вики пристально смотрела в глаза Джейку, потом отвернулась к костру. Джейк задумчиво уставился в дымившуюся кружку.
   — Как близко вы подобрались? — спокойно спросил Гарет.
   Он заметил молчаливый обмен взглядами между Вики и Джейком и, удовлетворенный, удобно развалился на складном стуле, вертя в пальцах сигару.
   — Я оставил машины на подъезде, а сам пошел пешком. Не хотелось подпускать раса слишком близко. Я наблюдал за их позициями около двух часов. Они хорошо окопались, их огневые точки обеспечивают прекрасный обстрел местности. Одним словом, у них чертовски надежная оборона, и надо быть сумасшедшим, чтобы полезть туда. Так что будем ждать, пока они сами к нам явятся.