Спенсер Лавирль. Прощение

   И вот в ее жизнь вошел Роберт.
   Адди тут же потянулась к нему. Какое облегчение она испытала, когда отец разрешил ему посещать их дом. Она иногда ревновала к нему Сару, которая, ей казалось, больше подходила Роберту по своему интеллекту, знаниям и чувству юмора. Но наступило созревание и с ним отношения, которые навязывал отец. Ощущение стыда усилилось. Ее чувство к Роберту было отравлено сознанием своей вины за потерю невинности и страхом, что, если они поженятся или станут любовниками и он узнает, что она не невинна, он возненавидит ее.
   — Я чувствовала себя такой беспомощной, — вспоминала она. — Он мне сказал, что, если я когда-либо расскажу кому-нибудь о наших отношениях, ни один мужчина не захочет меня. И я верила ему.
   — Конечно, ты верила. Он отобрал у тебя и чувство собственного достоинства.
   — Мне казалось, на меня наброшено покрывало позора, и, куда бы я ни пошла, все его видят, в особенности ты.
   — Я никогда ни о чем не догадывался, никогда.
   — А когда я тебе рассказала сегодня обо всем, тебя это потрясло, не так ли?
   — Как обухом по голове…
   — Теперь представь себе мой страх, когда мне было пятнадцать-шестнадцать лет, что ты можешь обо всем догадаться. Ты бы мог почувствовать ко мне отвращение, как говорил отец.
   — Может быть, и так. Кто может сказать точно?
   — Каждый раз, после того как ты меня целовал, я шла к себе в комнату и плакала.
   — А в тот день в сарайчике с цветами?..
   — Я думала, ты тогда поймешь, что я не невинна. Я так боялась потерять тебя.
   — И ты убежала, а я потерял тебя.
   — Я считала, что у меня нет выбора. Я не могла больше оставаться с ним и не могла уйти к тебе.
   — Ты оставила позади двух бесконечно взволнованных и обеспокоенных людей, нет, трех, считая миссис Смит.
   — Мне очень, очень жаль, но я должна была сделать это.
   — Куда ты направилась сначала?
   — Я начала в Канзас-Сити, но одна из девушек там забеременела и отдала ребенка в приют. Это смешало все наши карты, так что я перебралась в Шайенн для разнообразия, А там одна из девушек положила в спринцовку другой толченого стекла из ревности. Из-за борьбы за богатых клиентов. Девушка чуть не умерла. Она была моей подругой. Во всяком случае, настолько, насколько это может быть в нашем деле. После этого я приехала сюда, когда началась золотая лихорадка. Но эти дома все одинаковые. Я просто сменила одну тюрьму на другую. С той только разницей, что я ненавидела мужчин все больше и больше и могла мстить сотням за то, что сделал один.
   Они помолчали несколько минут. Потом она закончила:
   — Ты должен знать, Роберт, я и сейчас их ненавижу.
   Он ничего не ответил. Голова ее лежала на его плече, рука на его груди. «У нее есть право ненавидеть», — подумал он.
   Помолчав, он тихо спросил:
   — Сара знает об отце?
   — Нет.
   — Ты собираешься рассказать ей?
   Она отодвинулась от него.
   — Что это даст?
   Он опять притянул ее к себе.
   — Это поможет ей все понять, так же, как помогло мне.
   Адди повернулась и села, подняв колени к подбородку и охватив их руками.
   — Но это причинит ей боль.
   Воцарилось молчание, долгое и мучительное. Нарушила его Адди,
   — Мне будет стыдно рассказывать ей все это.
   — Значит, он, хоть и умер, все еще имеет над тобой власть.
   Она уронила голову на руки и глухо сказала:
   — Да, я знаю, я знаю.
   Он заронил семя; пусть оно теперь прорастет, хотя, может быть, и нет…
   — Приляг, Адди. Не нужно ничего решать сегодня.
   Она легла, положив голову на изгиб его руки, молчаливая и задумчивая. Он устроился рядом, слегка сжимая ее руку. Она вздохнула и стала глядеть на дверь, где золотой свет лампы и серые тени резко отделялись друг от друга. Веки ее стали тяжелыми, она заморгала, но они неудержимо смыкались и наконец закрылись совсем. Вскоре заснул и Роберт.
   Она проснулась в комнате, залитой солнечным светом. Слегка пахло гарью от лампы, в которой кончилось масло, и тлел почти сухой фитиль. Простыни на постели сбились к середине, и Роберт спал, повернувшись к ней спиной. Она зевнула и попыталась потянуться, не задевая его.
   Он слегка пошевелился, оглянулся через плечо и сказал:
   — Доброе утро.
   — Скорее, день.
   Он повернулся на спину, зевнул, потянулся, положил руки за голову, потом закрыл рот, посмотрел на нее с усмешкой и предложил:
   — Давай сделаем Саре рождественский сюрприз.
   Она улыбнулась в ответ.
   — Хорошо, давай.

Глава 15

   Праздник Рождества имел для Сары оттенок горькой радости. Это было ее первое Рождество без отца и Адди. Хотя она с удовольствием ожидала предстоящего обеда в семействе Докинсов, они все же оставались чужими. К тому же время тянулось очень медленно до четырех пополудни — час, на который получено приглашение. Атмосфера у миссис Раундтри была довольно грустной. В зале душно, он полон мужчин, с тоской вспоминавших своих близких, оставленных дома, катание на санях, праздничные блюда (отличающиеся в зависимости от национальности и мест, откуда они были родом).
   К чести миссис Раундтри следовало сказать, что она очень постаралась создать праздничную обстановку. В зале стояла елка, а к позднему завтраку подали ветчину, картофельные оладьи, яйца, фаршированные зеленью, «сладкое мясо» и редкий деликатес — настоящее свежее масло. Правда, во время трапезы не было главного: отсутствовал Ноа Кемпбелл.
   Сара проснулась с мыслями о нем и вспомнила, что Адди как-то сказала о некоторых мужчинах, которые оставляют у женщин сладкий привкус. Вчера вечером у себя в комнате Сара впервые поняла обманчивость таких чувств. Целуясь с ним, прижимаясь к нему, она чувствовала, как в ней поднялось сладострастное желание — всего на несколько минут, а быть может, секунд… Он говорил, что ее желания вполне естественны, но ведь есть Заповеди, которые против них. Теперь она поняла почему.
   Ноа продолжал оставаться в ее думах, яркий и импозантный — источник ее хорошего или плохого настроения. Ей казалось, что она любит его. В своих детских фантазиях она представляла любовь, как воспарение в заоблачные дали на крыльях серафимов, туда, где вокруг цветут и благоухают розы, а душа излучает радость и счастье, озаряющие все вокруг. На самом же деле любовь больше походила на падение с лошади, да еще добавлялись упреки самой себе за плохой выбор — упала, хотя могла бы выбрать Пегаса и улететь.
   Нет, это был далеко не полет. Это тяжелый путь через трясину запретов и разрешений, робости и смелости, замкнутости и открытости, много лет назад заложенных в ее душу отцом, добрым христианином. Он водил ее в церковь каждое воскресенье и так уважал церковные установления, что соблюдал до самой смерти клятву верности, данную при своем бракосочетании, несмотря на побег жены из его дома.
   Саре так хотелось, чтобы отец оказался сейчас рядом с ней. Как хорошо было бы сидеть с ним в одной комнате, поделиться своими мыслями и чувствами. Вместо этого она пошла к себе в комнату и стала писать письмо миссис Смит.
   «Дедвуд, Дакота Рождество, 1876 г. Дорогая миссис Смит,
   Пришел святой праздник и излил свое благословение на Дедвудское ущелье».
   Она стала описывать праздник и далее продолжала:
   «Интересно самой непосредственно участвовать в развитии Дедвуда. „Кроникл“ не просто пользуется успехом, она процветает. Сейчас в газете до шести полос, и их нетрудно заполнять свежими сообщениями. Теперь к нам наконец пришел телеграф. Когда мистер Хейс и мистер Уилер будут присягать на должность в следующем месяце, я буду сообщать об их инаугурационных речах тогда же, когда все люди нашей страны будут читать их. Представляете?!
   У Адди все хорошо. Я вижусь с ней ежедневно, хотя мы не живем вместе. Я все еще проживаю в пансионе миссис Раундтри, хотя понимаю, что пора уже купить собственный дом, так как я знаю, что останусь в Дедвуде надолго».
   Откуда она взяла это? Она не помнит, чтобы принимала подобное решение, но если уж она так написала, то, перечитав написанное, нашла такую идею замечательной. Собственный дом с обстановкой по своему вкусу, а не только общий зал, в котором ты находишься среди множества людей, или своя маленькая комнатка. Она остановилась и помечтала. Настроение ее улучшилось, и она продолжала:
   «Боюсь, что должна заканчивать письмо. Дело в том что меня пригласили к себе друзья — семейство Докинсов — на рождественский обед.
   Дорогая миссис Смит, надеюсь, вы здоровы и бодры. Я часто вспоминаю о вас с самыми теплыми чувствами. Пожалуйста, напишите мне поскорее, чтобы мы знали, что вы счастливы и у вас все в порядке, что вы такая же, какой мы вас помним.
   Любящая вас Сара».
   Перечитав письмо, Сара нашла, что описание рождественской программы годится для публикации с небольшими поправками и дополнениями. Она сделала их, переписала для Патрика и стала считывать окончательный вариант, когда в дверь постучали. Она открыла и увидела миссис Раундтри. Она выглядела так, будто все ее мышцы сжались в судороге.
   — К вам гости, они внизу.
   — Гости? — Сара удивилась.
   — Я бы предпочла, чтобы они больше сюда не приходили, — проговорила хозяйка с кислой миной. — Вы могли бы сами это им заявить. Не ему, нет, — ей. Имейте в виду, у меня вполне уважаемое заведение.
   — Да кто там, миссис Раундтри?
   — Мистер Бейсинджер и одна из этих, из тех мест, судя по ее виду. Вошла в мой дом, не моргнув глазом. Что подумают живущие у меня мужчины?!
   Сердце Сары затрепетало.
   — Скажите им, я сейчас же сойду.
   — Я не разговариваю с подобными особами, избавьте меня. А если вы хотите иметь с ними дело, есть другие места, кроме моего дома.
   — Очень хорошо! — резко бросила Сара, возмущенная ее поведением. — Я так и сделаю. Благодарю вас за вашу доброту, миссис Раундтри, в особенности в этот праздник любви и всепрощения.
   Миссис Раундтри отшатнулась, еще больше раздражаясь от сознания собственной правоты. Сара схватила пальто и шляпу и поспешила вниз. Возбуждение ее росло.
   Роберт и Адди стояли в зале у двери, по обеим сторонам таращили на них глаза мужчины с лицами цвета ошпаренной свинины. Роберт выглядел удивительно непринужденным, слегка поддерживая Адди за локоть. Адди же, как будто окаменев, устремила свой взор на спускавшуюся по лестнице Сару.
   Сара подошла к ней, протягивая руки и широко улыбаясь.
   — Адди, дорогая, с Рождеством тебя! — Она сжала руки Адди и добавила: — Пошли, — хотя и не знала куда. На улице светило солнце. Сара крепко обняла сестру.
   — О-о-о, Адди, ты пришла наконец! Теперь я вполне счастлива. — Потом она повернулась к Роберту, многолетнему другу, и тоже обняла его. — Роберт, это ты привел ее. Я всегда любила тебя, и теперь я знаю, почему. Спасибо, спасибо тебе от всего сердца!
   — Я думал, что вам, сестрам, нужно быть вместе в этот праздник.
   — Конечно. И вместе с тобой наша компания полностью укомплектована.
   Адди сказала:
   — Твоей хозяйке не понравилось, что я вошла в ее дом.
   — У моей хозяйки сидит червяк в заднице, прошу прощения за грубость. В особенности сегодня. Ее высокомерие раздражает меня до бесконечности.
   — Сара! — воскликнула Адди с удивлением. Роберт громко рассмеялся. А Адди продолжала:
   — Никогда не слышала, чтобы ты так выражалась.
   — Не слышала?! — Сара, натягивая перчатки, шла впереди вниз по дорожке. — Я ведь жуткая смутьянка. Приходится быть такой, когда занимаешься газетой, если она хоть чего-нибудь стоит. Что вы собираетесь делать сегодня?
   — Ничего. Мы просто пришли повидать тебя, — ответил Роберт, замыкающий шествие.
   — Прекрасно. Могу предложить вам по чашечке кофе в редакции нашей газеты.
   — Отлично, — согласился он.
   Сара почувствовала, что Роберт уговорил Адди уйти от Розы, но та сдалась неохотно. Между Сарой и Робертом установилось хорошее взаимопонимание; они вырвут Адди оттуда. У подножия длинной лестницы они взяли Адди под руки и пошли рядом.
   — Адди переночевала в моей гостинице.
   — Правда? — Сара в изумлении остановилась. — Значит, ты совсем ушла от Розы?
   Адди и Роберт ответили одновременно.
   — Не знаю.
   — Да.
   Когда они опять двинулись, заговорил Роберт.
   — Я сказал ей, что не хочу, чтобы она туда возвращалась. Думаю, она бы хотела, чтобы мы что-нибудь придумали.
   Вмешалась Адди:
   — А я ответила Роберту, что он не представляет себе, как ужасно видеть людей, переходящих на другую сторону, когда ты к ним приближаешься. Кроме того, я ничего не знаю и не умею. Что я буду делать?
   — Ты будешь жить со мной, — заявила Сара.
   — У миссис Раундтри? Не говори глупостей. Ты видела, как она вела себя сегодня.
   — Не у миссис Раундтри. Мы найдем другое место. Как раз сегодня утром я думала, что пора мне обзавестись собственным жильем. Я даже написала об этом миссис Смит.
   А Роберт добавил:
   — Я буду доплачивать тебе за штопку моих носков. Ты хорошо штопаешь носки, Адди?
   — Никогда в жизни не заштопала ни одного носка, и ты знаешь это, — улыбнулась Адди.
   — Да, это правда. Подобные вещи делала миссис Смит, верно? Ты хорошо готовишь? Я буду тебе щедро платить за домашнюю пищу.
   — Я и готовить не умею.
   Они подошли к помещению редакции и вошли внутрь.
   — Ты разожжешь огонь, Роберт, а я схожу к крану и наберу воды. Адди, помели кофе, ладно?
   — Мне и этого не приходилось никогда делать, — грустно призналась Адди.
   — Да это ерунда. Положи зерна и крути. Мы из тебя сделаем хорошую прислугу, — бодро проговорила Сара. Адди нашла кофемолку и мешочек с зернами.
   — Куда мне ссыпать смолотый кофе?
   Открывая заднюю дверь, Сара ответила:
   — Да на кусок бумаги.
   Когда она вернулась, Роберт разжег огонь, а Адди все еще молола кофе.
   — Сколько еще? — спросила она. Сара поставила кофейник на плиту.
   — Да примерно еще с четверть того, что ты намолола.
   Сестры посмотрели друг на друга и расхохотались. Но неожиданно лицо Адди помрачнело.
   — Я ничего не знаю, ничего не умею, — сказала она. Сара подошла к ней и потрепала по щеке.
   — А ты подумай, какой интересной станет твоя жизнь отныне. Ведь ты будешь узнавать что-то новенькое каждый день. Роберт и я будем учить тебя, как когда мы были детьми. Я думаю, что знаю еще кого-то, кто поможет нам в этом.
   — Кого же?
   — Подожди. Я пойду и позову ее.
   Сара направилась к двери.
   — Но, Сара, где?..
   — Подожди. Роберт покажет тебе, сколько насыпать кофе в воду. Когда я приду, мне нальют чашечку, я надеюсь?
   Она вышла и пошла к Эмме. Дверь на ее стук открыла Летти в фартуке и с разрумянившимися щечками.
   — Это ты, Сара? С Рождеством тебя.
   — Тебя также, Летти.
   — Кто там, Летти? — крикнула Эмма.
   — Это Сара. Заходите, заходите, Сара.
   Эмма подошла к двери, вытирая руки о фартук.
   — Ты немножко рано, Сара, но это ничего, мы не возражаем, вовсе нет.
   — Я ухожу через минуту, и приду опять уже в четыре, но мне надо сначала поговорить с вами.
   — Конечно, давай.
   Помещение было пропитано аппетитными ароматами. Пахло луком, чесноком и жареным мясом. А также корицей, яблоками и свежей капустой. У кухонного стола Джинива что-то терла на терке. Окна запотели от вкусных паров, со стекол разводами стекали капли на подоконник. Вошел Байрон и сказал:
   — Быть того не может! Ведь это руководитель нашего детского хора. Наши юные голоса звучат так хорошо, что могли бы участвовать в одном из публичных концертов.
   — О, Байрон! Вы всегда говорите такие приятные вещи. Они действительно были хороши, эти дети, не правда ли?
   Вслед за отцом вошел Джош и объявил:
   — На следующий год я тоже хочу петь в хоре.
   — Мы тебя с удовольствием примем. — Они обсудили вчерашние события, прежде чем Сара заговорила о деле, которое привело ее сюда.
   — Я рада, что вы сейчас все здесь, потому что у меня к вам особая просьба.
   — Выкладывай, — сказала Эмма.
   — Полагаю, вы все знаете Роберта Бейсинджера, друга моего детства, из Сент-Луиса. Ему наконец удалось уговорить мою сестру вырваться из борделя. Они оба сейчас в редакции газеты, и, если это возможно, я бы хотела привести их с собой на рождественский обед. — Прежде чем кто-либо произнес слово, Сара торопливо продолжала: — Я знаю, что с моей стороны несколько бесцеремонно просить об этом, тем более что я так поздно это делаю, да и еда уже готова. С сестрой очень плохо обошлась миссис Раундтри сегодня утром, а я хочу показать ей, что есть у нас люди, которые могут отнестись к ней прилично. Поэтому я и пришла к вам. Но я приведу ее, только если вы все будете согласны и если достаточно еды.
   Эмма ответила за всех:
   — Какими же мы будем христианами, если захлопнем дверь перед ближним, осуждая его? Конечно, приводите ее и мистера Бейсинджера тоже.
   Сара вздохнула с облегчением.
   — Эмма, вы настоящий друг, вы все мои лучшие друзья. Спасибо. — Она посмотрела с благодарностью на каждого. — Есть некоторые нюансы, которые вы должны знать. Мы пытаемся убедить Адди не возвращаться туда, поэтому то, как вы ее примете, будет иметь большое значение. Она думает, что никто теперь не будет к ней нормально, по-человечески относиться, но после сегодняшнего дня она поймет, что не все похожи на миссис Раундтри. И еще, Эмма. Мы с Робертом ломаем головы, пытаясь найти какое-нибудь разумное занятие для Адди. Она, конечно, не годится для работы со словом, а то я бы приспособила ее для работы в газете. Думаю, если бы мы поселились с ней вместе в собственном доме, она могла бы вести хозяйство, но она и этого не умеет. Вы бы не могли как-то помочь?
   Эмма просияла, ее щеки еще больше разрумянились.
   — Вы пришли к той, кто вам нужен. Мои девочки уже научились готовить не хуже, чем их мать. Приводите Адди к нам, и вы увидите, мы сделаем из нее новую женщину.
   — О-о-о, Эмма!.. — Сара обняла ее за шею. — Я никогда не говорила, как я вас люблю… И всю вашу семью… и вас, Байрон… — Она обняла его и каждого из присутствующих. — Джош, Летти, Нива… Просто не знаю, что бы я делала без вас. Вы были моей семьей с тех пор, как я поселилась здесь, в Дедвуде.
   — Ладно, теперь у вас появилась собственная семья, и мы сделаем все, чтобы вы снова не потеряли сестру. А теперь идите назад и приводите свою парочку.
   — Слушаюсь, мэм, — ответила Сара. Сердце ее было переполнено чувством благодарности. — А вы уверены, что у вас хватит еды?
   — Джош подстрелил дикого гуся. Как ты думаешь, Джош, хватит твоей птицы на восьмерых?
   — Держу пари, что будет более чем достаточно, — гордо заявил Джош.
   Сара ушла, а Эмма скомандовала:
   — Девочки, нашинкуйте еще капусты.
   В редакции аппетитно пахло свежесваренным кофе. Адди и Роберт придвинули стулья к печке и сидели, прихлебывая кофе из кружек Патрика и Сары. Они повернулись к Саре, когда она закрыла дверь и стала снимать шляпу.
   — Вы оба будете очень довольны новостями, которые я принесла с собой.
   — А что такое?
   — Вы приглашены на рождественский обед к моим друзьям Докинсам.
   Роберт улыбнулся. Адди съежилась.
   — Нет, нет.
   — Что значит «нет»?
   — Я лучше вернусь к Розе, — сказала она, уставившись в кружку.
   Сара быстро подошла к ней и взяла за плечи.
   — Слушай, Адди. Докинсы очень хорошие, добрые люди. У Эммы и Байрона трое прекрасных детей, которых они хорошо воспитали своим примером. Никто из них не будет избегать тебя. Хотя и миссис Раундтри, да и другие могут делать это. Но Эмма и ее семья — никогда. Где-то нужно начинать новую жизнь, Адди, и этот рождественский обед — не худшее начало.
   — Так ты туда ходила и спросила, могу ли я прийти с тобой, да?
   — Да. И ты, и Роберт.
   — Я не хочу идти, держась за твой подол.
   — А я хочу, — шутливо вставил Роберт. — Домашний рождественский обед в настоящем доме. Я не возражаю, как бы меня ни пригласили.
   Адди продолжала сомневаться.
   — Послушай, Адди, — уговаривала ее Сара. — Эмма Докинс знает очень многих в этом городке. Люди смотрят и запоминают, что она делает. Большинство местных женщин видит ее почти каждый день, покупая у нее хлеб. Если ты будешь принята у нее, многие последуют ее примеру. Ты должна пойти.
   — Не могу.
   Сара нахмурилась и отступила на два шага, уперев руки в бока.
   — Сказать тебе честно, Адди, ты меня начинаешь раздражать. Это отец тебя разбаловал. Если бы не он, ты бы лучше соображала. А то стоило тебе надуть губки и пожалеть себя, как все делалось так, как ты хотела.
   — И вовсе я не дулась.
   — Ты и сейчас дуешься как ребенок.
   — И далеко не все получалось, как я хотела.
   — Получалось. В то время как я шла в редакцию газеты на работу, ты оставалась дома и била баклуши.
   — А может быть, я тоже хотела пойти работать? Может быть, мне не давали?
   Роберт молча наблюдал.
   — Мы поговорим об этом после, без Роберта. А сейчас я хочу услышать от тебя вескую причину, по которой ты не хочешь принять приглашение Эммы.
   Адди упрямо выпятила подбородок.
   — Я думаю, что мне не следует идти туда, где есть дети.
   — Дети Эммы представляют, что такое бордель. Живя здесь, невозможно не знать этого. Я предупредила Джоша в первый же день, когда наняла его на работу, чтобы он не носил туда газеты. И, если Эмма не боится, что ты окажешь на них дурное влияние, почему тебе нужно думать об этом?
   Адди не отвечала. Она глядела на сестру, а та продолжала тоном, не терпящим возражений.
   — И давай договоримся окончательно; я не возьму тебя к Докинсам, если ты окончательно не решишь никогда больше не возвращаться к Розе.
   — А если я так решу?
   — То ты и я будем жить вместе здесь, пока мы не найдем дом. Искать начнем, как только Крейвен Ли откроет дверь завтра утром. Я не собираюсь снимать помещение у снобов, вроде миссис Раундтри, которая одной рукой отстраняет мою сеструг а другой заграбастывает мое золото. Она берет на себя слишком много, думая, что я смирюсь с этим. Мы достанем койки и будем спать здесь, пока не устроимся. Таким образом Джош сможет вставать позже утром; ему не нужно будет приходить сюда рано и затапливать печь, чтобы разогреть типографскую краску. А мне не надо будет бегать взад-вперед по этой чертовой лестнице и идти по холоду до восхода солнца. Есть мы будем у Тедди до тех пор, пока не поселимся в своем доме, а тогда, я надеюсь, ты научишься готовить. Если же нет, то проживем и на яичнице. Ну, что ты скажешь на это?
   Адди молчала, раздумывая и глядя то на Сару, то на Роберта. Потом спросила;
   — Значит, мы будем спать здесь сегодня?
   — Нет, сегодня не будем. Не только ты, но и я. А у миссис Раундтри я не останусь ни на один день после того, как она обошлась с тобой.
   — А как ты считаешь, не могли бы вы провести пару ночей в комнате Адди в гостинице? — спросил Роберт.
   Он понимал, что Сара твердо решила быть рядом с сестрой, чтобы не дать ей вернуться к Розе.
   — Могли бы, если это устроит Адди, — ответила Сара. А Адди добавила:
   — Я согласна. Но я должна пойти к Розе и забрать деньги, которые она должна мне.
   — Ни в коем случае! — резко перебила Сара.
   — Но…
   — Я не потерплю, чтобы ты брала хотя бы цент в этом свинском заведении.
   — Но она должна мне золота на сто долларов из того, что дал Роберт за меня.
   Глаза Сары расширились, и щеки покрылись румянцем. Она бросила растерянный взгляд на Роберта.
   — О, ты имеешь в виду, что… — она запнулась.
   — Да, я выкупил ее на время, — признался он.
   — За двести долларов золотом, — добавила Адди. — Зачем оставлять все это Розе? Она должна отдать мне половину.
   — Ну хорошо, иди и получи их, но только сто долларов, и ни цента больше. Роберт пойдет с тобой.
   — Обязательно, — добавил он. Теперь, когда решение было принято, Сара заметила, что Адди стала проявлять страх.
   — Роза очень разозлится, — предположила она.
   — Поэтому Роберт должен быть с тобой. Я хочу быть уверена, что ты выйдешь оттуда, после того как войдешь. Я не доверяю той здоровенной индианке, да и хозяйке борделя тоже. Как ты думаешь, Роберт, пойти вам туда сейчас, до вечернего наплыва гостей? Тогда у Адди будет уже все позади и она сможет спокойно насладиться обедом, не думая больше о Розе. А пока вы будете там, я схожу к миссис Раундтри и возьму свои вещи.
   — Я согласен, если Адди не возражает.
   — Адди?! — Сара пристально посмотрела на сестру. Адди слегка побледнела.
   — Прямо сейчас?
   Роберт взял ее за руки.
   — Сара права. Все будет кончено, и ты сможешь заниматься только своими настоящими и будущими делами. Подумай только, Адди. Впереди столько возможностей. Все, что тебе нужно будет сделать, это отдать Розе свои бумаги. А что касается денег, мне все равно, можешь оставить их там, если хочешь.
   — Но я заработала их, заработала, понимаешь?! А если ты не хочешь взять их, что ж, я дам их Саре на свое содержание.
   — Ладно, мы возьмем их, и ты отдашь Саре. Но идем сейчас же.
   Под его пристальным взглядом Адди послушно ответила;
   — Хорошо, Роберт, идем, если ты хочешь, чтобы я это сделала.
   Солнце зашло за скалы, покрытые соснами, когда они подошли к борделю. Улица была почти пустынна и темна. Где-то заунывно пела гаичка и кричал осел.
   Роберт почувствовал, как Адди сильно сжала его локоть.
   — Ты боишься? — спросил он.
   — Роза не сможет найти другую девушку в разгар зимы, а значит, она потеряет деньги.
   — Она тебе угрожала когда-нибудь?
   — Нет, впрямую не угрожала. Но она крутая женщина. Они все там крутые, в особенности, когда злятся.