Сташеф Кристофер. Маг-целитель

 
Став воплощеньем энтропии,
Мумифицируюсь вот-вот,
Если свободная стихия
Ко мне на помощь не придет!
 

   Тут словно бы кто-то выстрелил из винтовки, и вот он явился, демон — кружок невыносимо пронзительного света, а за ним — песчаный бес. Демон что-то напевал, и в его гудении слышались вот такие слова:
   — Что мы тут имеем? Еще один смертный знает обо мне здесь, во вселенной волшебства?
   — Меня зовут Савл, — сообщил я, изобразив самую обаятельную улыбку, на какую только был способен.
   Но мне не послышалось? Он сказал «еще один» смертный?
   — Еще один смертный? — вымолвил я.
   — Да. У меня есть друг, который знает мое имя, хотя он узнал его в другом мире, где по-иному сплетаются кривые пространства и времени.
   Я сдержался и не стал выпытывать, что это за друг. Сначала нужно было решить дела поважнее. Самое главное — как выжить.
   — Но ты... вряд ли подашь руку помощи еще одному всезнайке?
   — Почему не подать? — благодушно проговорил Демон. — А вдруг это забавно? Знай же, смертный, что существование бессмертных порой весьма скучно. И если ты предложишь мне развлечение — какое-либо необычайное происшествие, я, так и быть, окажу тебе услугу. Какую же диверсию ты способен мне предложить?
   — Как, например, насчет того, чтобы спасти мне жизнь?
   — Ну, это... — разочарованно протянул демон. — Я уже и раньше спасал всяких смертных. А вот ты скажи лучше: что такого новенького будет в том, как я спасу тебя, а?
   Я начинал понимать, что имею дело с воплощением физических принципов — воплощением безликим, как компьютер, и потому нуждающемся в четких, обстоятельных инструкциях, которым такое воплощение последует буквально. Однако в отличие от компьютера демон мечтал развлечься.
   Надо было вести себя крайне осторожно и внимательно.
   — Я специалист по парадоксам, — сказал я демону. — Может быть, тебе будет интересно понаблюдать за мной.
   — Парадоксы? — заинтересованно переспросил демон. — И какие же?
   — Ну, для начала скажу, что я противоречу сам себе каждые пять минут с тех пор, как угодил в этот мир. Причем не то чтобы мне самому этого хотелось.
   — Не сомневаюсь, — буркнул демон басом, — но как именно ты сам себе противоречишь?
   — Понимаешь... я решил ни с кем и ни с чем не связывать себя: ни с женщиной, ни с идеей, ни даже с самим собой, если получается, — но особенно с Добром и Злом.
   — Восхитительно! — воскликнул демон, — я как же тебе удается продержаться долее тридцати секунд в этом мире, где любое деяние проистекает либо из Добра, либо из Зла, оно либо от Бога, либо от Сатаны.
   — Из-за чистого везения, я думаю. Так было до тех пор, пока я не понял, что тут творится. Но после того, как меня пытались перетянуть на свою сторону посланники обеих сторон, я заупрямился и решил действовать сам по себе. Не хочу быть ничьим инструментом. Ну, вот так и выходит, что всякий раз, стоит мне только сделать что-то худо-бедно доброе, я стараюсь следом сотворить что-нибудь мало-мальски плохое.
   — Это всего-навсего расстановка полюсов, а не континуум, — поправил меня демон тоном лектора. — Но что верно, то верно, — ты живешь в противоречии. Противоречивы не только твои мысли и слова, но и поступки. Но осмеливаешься ли ты на большее?
   Я обозлился. Опять на меня пытаются давить, посягают на мою личность, пытаются перетянуть на свою дорожку.
   — Я — это я. И я не есть чье-то продолжение, как в естественном, так и в сверхъестественном смысле. Я должен оставаться самим собой. Если я примусь совершать широкие жесты, благородные подвиги, я так прочно свяжу свою жизнь с Добром, что стану его проявлением. И что еще хуже — если я стану, борясь с Добром, совершать по-настоящему злые поступки, то есть посягать на чьи-то права, разрушать чью-то целостность, то тут уж совсем беда. Нет, я способен только на крохи добра и зла, и больше всего меня волнует одно: как остаться самим собой.
   — Восхитительно изложено, — прогудел демон. — Ты очень верно уловил самую суть парадокса!
   Что, серьезно?
   — Я не могу позволить, чтобы такой великий ум тратился попусту и разбрасывался на мелочи, — заключил демон. — Чего ты хочешь от меня?
   — Навесика какого-нибудь! — возопил я и тут же, чтобы не показаться слишком навязчивым, добавил: — Как видишь, трудности у меня такие, что только ты можешь помочь. Спаси меня.
   — Спасти? — прогудел демон, обдумывая ситуацию. Духи-аборигены застонали и постепенно исчезли, убрались кто в камни, кто в песок.
   — Ну, землячок! — прошипел песчаный бес. — Разделяй и властвуй, а?
   — В каком-то смысле, в каком-то смысле, — прогудел демон и, обратившись ко мне, спросил: — Зачем ты просишь меня о помощи? Вот тот, кто мог бы тебе помочь!
   — Он только поджарит меня, — проворчал я. — А особи моего вида плоховато чувствуют себя при температуре выше девяноста градусов по Фаренгейту.
   — Ах да, — спохватился демон. — Я и забыл, как вы хрупки. Вообще удивляюсь, как ваша популяция выжила, имея такие энергетические ограничения.
   — Культурная революция! — воскликнул я. — Искусственное управление температурой! Техника! Но герцог и его прислужники кинули меня здесь безо всякой аппаратуры, а я же так долго не протяну! Пожалуйста, демон, перенеси меня в какое-нибудь прохладное местечко. И чтобы там было не выше семидесяти по Фаренгейту. Но и не ниже, — поспешно уточнил я. Что-то мне не очень-то хотелось оказаться там, где, по понятиям демона, было прохладно.
   — Скорее, тебе хочется туда, где ни тепло, ни холодно, — поправил меня демон, — то есть на границу тепла и холода. О да, я знаю такое место. Но там смертный может потерять рассудок.
   — Как это? — осторожно поинтересовался я.
   — А так, что это место — в царстве воплощенных парадоксов, там смертному просто растеряться... — Голос демона стал мечтательным, но потом былой энтузиазм снова вернулся к нему. — А вот мы сделаем так, что ты сам себя проверишь? Как ты думаешь, настолько ли ты предан парадоксу, чтобы суметь сразиться с ним?
   Я растерялся... но ведь он заставлял меня пройти проверку на то, как я отношусь к самому себе!
   — Если это не так, — решительно объявил я, — я хочу знать об этом. — Но на всякий случай осторожно добавил: — Ну, и потом, если я не выдержу, ты же всегда можешь выбросить меня в реальный мир — в какое-нибудь место, где температура пониже, и все.
   Демон так и заискрился от удовольствия.
   — Ты и вправду противоречишь себе! Нет, мы посмотрим, сможешь ли ты выдержать испытание, которого тебе самому хочется! Ну, смертный, в путь!
   В глазах у меня поплыло... и вдруг меня окружила желанная прохлада. То есть я даже задрожал от холода.
   — Шестьдесят восемь градусов по Фаренгейту, — бесстрастно сообщил демон.
   — П-привыкну, — пообещал я, стуча зубами. — Б-быстро п-привыкну. Сп-пасибб-о т-теб-бе, д-демон. Т-ты мой сп-пасит-тель. — Я огляделся по сторонам, но ничего, кроме серого тумана, не увидел. Вокруг все было в тумане, а подальше виднелись тучи. Я посмотрел вниз, но понял лишь, что сижу на одной из туч. — Где мы?
   — Там, куда ты хотел попасть, — отвечал демон, — на границе между холодом и теплом.
   Я посмотрел на демона и все понял.
   — Добро пожаловать ко мне домой, — пропел демон.
   — О-о-о... спасибо, — пробормотал я, чувствуя себя как мальчишка, впервые попавший в большой город.
   А ведь и впрямь тут был город. Сквозь туман начали проступать очертания домов — ну или каких-то предметов, которые мой разум воспринимал как дома. Мне пришло в голову, что на самом деле я, может быть, вижу совсем не то, что мне кажется. Или даже не так... Я что-то вижу глазами, но разум не в состоянии это воспринять, вот он и подсовывает мне знакомые образы-аналоги. Если все так и было, тогда туман являл собой мое же собственное замешательство. Во всяком случае, как только я начал распознавать формы, туман рассеялся, и мне сразу стало намного лучше. Я видел дома, имевшие форму твердых геометрических тел, видел прямоугольники — двери и окна. Словом, передо мной определенно были дома. Еще я видел улицу. Она, правда, изгибалась самым причудливым образом и к тому же не имела никакой опоры. И еще я видел странные, аморфные зеленые сгустки. Они плавали, струились в тумане, меняли очертания — ну, совсем как растительные амебы. Я решил, что это скорее всего аналоги деревьев и кустов. И еще тут были животные.
   Или правильнее сказать «создания» или «существа»? Сначала появилась парочка кошек странного вида. Парочка ли? Две головы, переходящие в одно туловище, две задние лапы и один хвост, который болтался из стороны в сторону. Вот он задел кончиком ухо одной головы — той, глаза которой были закрыты. Глаза открылись, но тут же закрылись глаза другой головы.
   Мне стало не по себе, и я даже немного обиделся. Нет, ну как вам это нравится? Сначала о вас трутся боком, мурлычут, а потом берут и засыпают на ходу?
   — В чем дело? — спросил я у бодрствующей головы. — Не выспались вчера?
   — Нет, — ответила кошка человечьим голосом, и почему-то это меня совсем не удивило. — Она умерла, а я ожила.
   Я лупал глазами, Наконец я сумел выдавить:
   — Но она тоже потом... оживет, да?
   — Да, в какой-нибудь неизвестный момент. Мы никогда не знаем, когда именно. Мы знаем только что, когда она живет, я умираю, ибо мы не можем быть живы одновременно.
   Что-то связалось у меня в голове.
   — А я-то думал, что это справедливо, только покуда ты сидишь в своем ящике.
   — Нет, — ответила кошка. — Когда мы возвращаемся домой, в ящик, мы обе впадаем в коматозное состояние — становимся ни живы, ни мертвы.
   — Пока кто-нибудь не откроет крышку, — резюмировал я. — Ты — кошка Шредингера.
   Теперь все стало ясно и насчет сросшихся задних половинок. Пока только передние представляли собой раздельные линии времени.
   Кошка повернула к демону голову. Она явно была и удивлена, и довольна.
   — Ты нашел смертного, который кое-что соображает.
   — Нет, — скромно признался я. — Всего лишь немножко знает.
   — Тогда ты очень опасен.
   — Больше, чем ты можешь себе представить, — Пропел демон. — Это не я его нашел — это он меня вызвал, представляешь?!
   Кошка посмотрела на меня и задрожала:
   — Но ты же можешь всех нас обратить в хаос!
   — Правда? — невинно спросил я и тут же понял, что лишаю себя возможности поторговаться. — Могу-могу! Еще как могу! Но, конечно, не буду, ведь твой приятель — демон Максвелла — вытащил меня из очень напряженной точки.
   — Я бы сказал — из горячей точки, — уточнил демон. — У него там еще чуть-чуть — и мозги бы поджарились.
   Кошка глянула на меня так, словно была бы не против последнего.
   — А ты не мог бы его обратно отправить?
   — Отправлю, как только настанет ночь и будет попрохладнее.
   Я пугливо оглядел странную местность. Я начинал нервничать.
   — Ну, если вам делать нечего... и вы можете ждать, тогда...
   — О, нам не надо ждать! Из этого места соединения пространства и времени мы можем спроецировать тебя куда угодно, в любое место в твоем собственном мире.
   — А-а-а, — протянул я, чувствуя себя в высшей степени глупо, — ты хочешь сказать, что сейчас я уже в другом мире?
   — Нет. Это царство находится между мирами.
   — Значит, оно само по себе отдельный мир.
   — Вероятно, так оно и есть, но мне не хотелось бы называть его миром, потому что это царство очень невелико.
   Тут я выпрямился. Меня словно током ударило.
   — Так, значит, ты мог бы легко перенести меня и в мой родной мир?
   — Мог бы, — спокойно ответил демон. — А ты этого хочешь?
   А правда, хотел ли я этого? Я нахмурился, задумался... Анжелика и радость творить чудеса... Анжелика и приключения... Анжелика и те друзья, которых я обрел... ну, пусть не друзья, пусть просто спутники... Анжелика и то, что здесь я чувствовал, будто чего-то стою. Стою — особенно для Анжелики. Да, да, там было небезопасно, но уж по крайней мере не скучно.
   — Нет, — ответил я. — Пока не хочу. И потом, не мог же я связать себя с нежеланием быть с чем-либо связанным.
   — Ну, тогда, может быть, ты хочешь вернуться в мир Аллюстрии, откуда попал сюда, — настаивала кошка. Но демон спросил:
   — А в твоем родном мире много таких, как ты?
   — Не так уж, чтобы очень, — рассеянно проговорил я и прищурился. Перед глазами появилась длинная горизонтальная плоскость, похожая на забор из цельного листа фанеры. — А в каком смысле таких, как я?
   — Таких, которые верят в демона Максвелла.
   — А, таких, — обрадованно вздохнул я. — Ну, этих немного. Может, миллион.
   — Миллион!
   — Из трех миллиардов, — быстренько добавил я. — Но даже среди тех, кто знает про тебя, большинство уверено, что ты — чисто научный вымысел.
   — Но мы существуем, — пропели в унисон кошка и демон, а демон проговорил: — Тут и живут всякие такие вымыслы — порождения логики и абстракции.
   От разговора меня отвлекли два огромных глаза и длинный нос, перевесившийся через забор. Стоило мне глянуть в эти глазища, как они тут же исчезли.
   — А этот что тут делает?
   Демон даже не обернулся.
   — Он тоже тут живет, как и Иегуди.
   — Иегуди? — Я глупо оглядывался, но разглядел только несколько ровных плоскостей, похожих на лестницу. — Но я его не вижу.
   — Конечно, не видишь. Коротышки сейчас нет, — раздраженно откликнулась кошка.
   За ней появились две фигуры в шафранового цвета балахонах с бритыми головами. Они сидели друг против друга в позе «лотоса», и оба держали по светильнику, вот только у одного все масло, похоже, выгорело.
   — Ясно... — протянул я. — А Гремлин тоже здесь?
   — Чш-ш-ш! — укоризненно прошипела кошка. — Ни слова о нем! Если явится, все тут переворошит!
   — Вряд ли. Мы с ним отлично ладили, — нагло возразил я, радуясь в душе, что Гремлина пока нет дома. Похоже, моя наглая уверенность сильно удивила кошку. Затем я разглядел юношу с волосами до плеч и очень бледным лицом, одетого в небесно-голубого цвета сорочку с «оксфордским» воротничком, синие джинсы и кроссовки. Он шагал вдоль ряда многоугольников. — Кто это? — поинтересовался я.
   — Это Норма, — пропел мне в ответ демон.
   — А я думал, что это отвлеченное понятие.
   — Не надо! — воскликнула кошка, но опоздала. Норма растаял и исчез. — Ну вот, — вздохнула кошка, — сколько же теперь дней пройдет, пока он снова поверит в себя и проявится.
   — Простите, — пробормотал я и, чувствуя себя виноватым, прошептал: — А это кто?
   Я имел в виду фигурку человека, похожую на те, что рисуют детишки — кружочек вместо головы, палочки вместо рук и ног.
   — Статистическая Единица, — негромко прогудел демон. — Не бойся, этот не исчезнет.
   Клацая железом, к нам притопал робот и остановился. Я попятился.
   — Ему-то тут совсем не место! Там, откуда я родом, он реальность, по крайней мере в наши дни!
   — Только мое тело реально, — прозвучал голос, но рот робота при этом открылся только один раз. Изо рта выскользнула странная пузырчатая тень и повисла в воздухе. — А я все думал, ну когда же ты к нам заглянешь?
   — Ой, да я тебя знаю! — воскликнул я. — Ты — философское понятие, которое я действительно отрицал!
   — Бог из Машины* ^[27], — подтвердил голос, похожий на шелест ветра. — Но почему ты меня отрицал?
   — Не тебя. — Я покачал головой. — Я просто пытался доказать, что тебя не существует, а в это время что-то внутри меня твердило: ты есть.
   — Я воистину существую, но лишь в царстве, неподвластном никакой логике, — согласился бог.
   — О... — сказал я. — Значит, поэтому ты думал, что в один прекрасный день я попаду сюда?
   — Верно. Ты и теперь будешь отрицать очевидное, даже когда оно яснее ясного?
   — Теперь не очень, — улыбнулся я в ответ. — От этого меня отучил Кант.
   — Вот-вот. — К нам подкатилось какое-то существо, формой напоминавшее яйцо.
   Я пригляделся — и на самом деле яйцо.
   — Вот я то же самое про слова говорил. Все дело только в том, кто кем управляет — ты ими или они тобой.
   — Правильно. — Я кивнул ему. — Логика — это всего лишь инструмент. И нельзя позволять ей править своей жизнью.
   Если честно, меня очень смутило, что яйцо так здорово знало мои потаенные мысли. Неужели я так похож на него, Шалтая-Болтая, который только и делал, что сидел на стене?
   Точно. Похож. У меня имелось чувство равновесия. Издалека послышался долгий и жалобный свист, и мимо промчался локомотив, тащивший по кругу длинный состав, в котором было такое количество вагонов, что локомотив не только тянул за собой тендер, но и толкал впереди себя тормозной вагон, а тот, в свою очередь, тянул за собой локомотив. Можно было и не смотреть. Я отлично знал, что машиниста в этом поезде нет. Поезд набирал скорость, он мчался все быстрее и быстрее... я отвернулся.
   — Скажите, а Вещь-в-себе? Она тоже здесь?
   — Нет, — печально сообщил бог.
   — Только тень ее среди нас, — добавил демон.
   — Ну. — Я покачал головой. — Мне бы настоящую. Она в следующем измерении, да?
   — Нет, между нами, — ответил демон. — Боюсь, смертный, что того, что ты ищешь на самом деле, здесь нет.
   — Да, наверное, его нигде нет, — вздохнул я. — Разве что внутри меня, может быть.
   — Или на небесах, — откликнулся один из монахов. Я нахмурил брови и поглядел на него.
   — А я, честно говоря, братцы, считал, что вы в это не верите.
   — У Царства Небесного множество имен, — пояснил монах.
   — Понимаете, от поисков Бога я отказался давным-давно.
   Монах покачал головой.
   — Глупо. Можно всю жизнь искать, а найти после смерти.
   Но что-то показалось мне фальшивым в его утверждении.
   — Ага, — кивнул я, — а сейчас ты мне скажешь про то, что Священный Будда пребывает в Раю вместе с Иеговой.
   — Нет, — возразил монах. — Они в Раю, и они одно целое.
   — Одно — что? — переспросил я, почувствовав, как внутри у меня все похолодело. Я хотел было отшутиться и сказать: «Ну, это ты так думаешь»... Я поежился и обратился к демону: — Думаю, мне, пожалуй, лучше убраться отсюда. Не готов я к такому.
   — Да и вряд ли будешь, — насмешливо протянула кошка. Но демон возразил ей:
   — Может, и будет готов, если не прекратит исканий.
   — Что ж, возвращайся к своему Испытанию, смертный. — Демон ухмыльнулся. — Ты освежился?
   — Вполне. Теперь я продержусь. Отправь меня во время перед рассветом после истечения пятой ночи по счету после нашей встречи.
   — С радостью, — ответил демон. — Приготовься.
   — Стой! — воскликнул я. — Чуть не забыл! Ты говорил про парня из другого мира. Ну, того, кто тоже знает тебя. Кто он?
   — Мэтью Мэнтрел, лорд Маг Меровенса. Хочешь попасть к нему?
   Какое искушение! Но была Анжелика, и была необходимость вернуть ей тело.
   — Нет. — Я помедлил. — Просто радостно узнать, что он жив и здоров.
   — Это так, — заверил меня демон. — Ну а теперь позаботимся о тебе. Ляг на спину и расслабься, смертный.
   Я лег и закрыл глаза.
   — Очнись, — прогудел голос демона прямо у меня над ухом. Я открыл глаза н сел. И понял, что могу сидеть.
   Ну, ясное дело, я же сам развязал веревки. С какой же стати им опять-то завязываться?
   — Спасибо тебе, демон. Никогда этого не забуду.
   Мне показалось, будто пространство вокруг меня заполнилось беззаботным смехом. Голос демона проговорил:
   — Наградой мне — само твое существование, смертный, покуда ты останешься преданным царству парадокса. Прощай. Солнце вот-вот взойдет.
   Я устремил взгляд к востоку. В это самое мгновение первый луч блеснул над горизонтом.
   — Прощай, демон, — я обращался к розовым краскам рассвета. — Прощай и спасибо тебе.

Глава 24

   Они появились черными точками на поверхности восходящего солнца, как будто кто-то выстрелил ими с красноватого диска, — герцог, а позади него — с десяток помощников. У большинства из них в руках были лопаты, и только один тащил бурдюк с водой — но уж, конечно, не для меня.
   Я гадал: то ли мне изобразить из себя высохший под палящим солнцем полутруп, то ли, наоборот, сесть как ни в чем не бывало и всем своим видом продемонстрировать, до какой степени я славно себя чувствую. Последний вариант сильно отдавал бравадой, но какого черта? Так ведь оно и было на самом деле. И я выбрал второе.
   Наконец процессия приблизилась настолько, что можно было различить лица. Вот тогда-то я и сел.
   Они попятились, словно слоны, боящиеся наступить на мышку. Герцог некоторое время что-то распевал на древнем языке, сопровождая пение мистическими пассами. А я сидел и пытался уразуметь его колдовскую технику. Я, правда, ничего не почувствовал — по всей вероятности, герцог принял меня за призрак и пытался прогнать. Ну, понятно, плевать я хотел на подобные заклинания — поскольку пребывал в теле, был жив и здоров. Герцог перестал махать руками — я не исчез, не растворился, чем здорово его удивил. Он просто-таки глаза выпучил. Он приближался ко мне медленно и осторожно — так, словно это был не я, а гремучая змея. Подойдя поближе, герцог наклонился — мне показалось, он не прочь пощупать меня руками, — и вымолвил:
   — Ты живешь!
   — Это мое основное занятие. — Я попытался изобразить улыбку.
   — Но он должен был иссохнуть! — пробормотал один из помощничков, и дрожь в его голосе сделала бы честь хорошему виброфону. — От него одна шкура должна была остаться!
   — Да, хрустеть я еще не начал, — согласился я. — Пока еще сочненький.
   — Бывало такое, — пробормотал герцог, и надо было видеть, как он это сказал. Похоже, он сильно засомневался в состоянии собственного рассудка. — Но те, кому удавалось дожить хотя бы до следующего утра, горели в лихорадке, бредили, видели галлюцинации...
   Меня зазнобило. То, о чем говорил герцог, сильно напоминало увиденное мною в царстве демона.
   — А они вам про это рассказывали?
   — Лишь некоторые из них — кто остался в живых. Большинство же не доживали и до третьих петухов, как бы мы их потом ни выхаживали, — они ведь уже принадлежали богам.
   Богам? И я вдруг понял, почему волшебство этого человека показалось мне чем-то промежуточным между Добром и Злом. Он был язычником, не понимавшим, откуда черпает силу!
   — И, конечно, ни один из них не смог бы описать тех священных видений, которые им являлись, — к тому времени, когда мы их подбирали, у них распухали языки. — Герцог подозрительно глянул на меня. — А у тебя что ж язык не распух?
   Зачем обманывать хорошего человека?
   — А я раздобыл себе немного питья.
   — То-то я почувствовал... Как это, интересно, ты перелез через мою крепостную стену, а я и не узнал об этом?
   С чего это он взял, что я украл питье в замке? Так вот чего он опасается...
   — Я уходил отсюда. Вызвал добрых духов, и один из них отвел меня в такое место... ну, в одно из тех, что видели твои жертвы. Он и его друзья позаботились обо мне, а потом вернули сюда живым и здоровым.
   Я решил не рассказывать герцогу о сдвиге во времени — мне показалось, что это обстоятельство усложнило бы наши и без того напряженные отношения.
   Мужик с дрожащим голосом снова заговорил:
   — Что это еще за духи такие, которых он умеет вызывать?
   — Замолчи! — крикнул герцог так свирепо, что я понял: ему страшно. Страшно настолько, что он даже не решается метнуть в меня пламя. — Честно говоря, — произнес герцог, обращаясь ко мне, — ты оказался более искушенным чародеем, чем я думал.
   Я понял намек. Он боялся, что я сильнее его в колдовском мастерстве. Ага, а на этом можно сыграть!
   — Пожалуй. Но раз уж все вышло так, как вышло, может быть, ты не только позволишь мне жить, как обещал, а сделаешь для меня кое-что еще?
   — Что именно? — Герцог явно приготовился к самому худшему.
   — Мне нужна лодка. Ничего особенного — просто одноместная посудинка с парусом и веслами. Длиной, скажем, футов в двадцать.
   Герцог, видимо, сильно удивился. Из ряда его подданных послышался голос:
   — А кого же это он, интересно, призовет, чтобы управлять лодкой?
   А ведь это мысль! Несколько мгновений я смаковал мысль — а не пригласить ли мне на борт Френсиса Дрейка или Христофора Колумба... Ну да ладно — у них и других дел хватает.
   — Да я сам управлюсь, — поспешил заверить я герцога. — Мне бы только немного провизии — ну, скажем, на неделю, да воды.
   — О, конечно! — Герцог склонил голову почти что торжественно. — Для того, кто вынес Испытание? Безусловно!
   Сомнений не было — эта мысль ему пришлась по душе. Убрать меня с глаз долой и всего-то в обмен на лодку и недельный запас продовольствия? Да о чем тут говорить — сущий пустяк! Ему-то наверняка казалось, что я обозлен и вступлю с ним в поединок. Сама по себе эта идея мне понравилась — вот только времени у меня не было. Предстояло выловить рыбку покрупнее.
   — Что же до воды, то... — И я выразительно глянул на бурдюк.
   Герцог щелкнул пальцами, и водонос торопливо вышел вперед, поддерживая бурдюк. Он протянул было мне его, но вдруг передумал и отдал хозяину. Пусть, дескать, тот рискует, если хочет.
   — Восславим же того, кто выдержал Испытание! — возгласил герцог и вручил мне бурдюк с таким видом, словно это был боевой трофей.
   Одному Богу известно, как я ухитрился не выхватить бурдюк из рук герцога — я взял его медленно и осторожно, вынул пробку и стал пить, думая о том, почему же простая вода имеет такой божественный вкус. Да, а я уже и не чаял увидеть хотя бы каплю воды, не то что попробовать. Впредь нужно поосторожнее быть с пожеланиями.