Сташеф Кристофер. Чародей поневоле

   — Мне кажется, с этим вполне справится свежий ветерок, — буркнул Род, — но иного выхода у нас нет. Так что...
   — Говори так, чтобы все могли слышать! — вмешался новый голос.
   — Вроде знакомый голосок, — пробормотал, оглядываясь, Род.
   Сэр Марис протолкнулся меж двух вздохнувших с облегчением стражей.
   — Отличная работа, Род Гэллоуглас! Ты привел в наш надежный оплот самого опасного мятежника.
   Сузившиеся глаза Логайра прожгли Рода ненавистью.
   — Я запрещаю вам переговариваться между собой, — продолжал сэр Марис. — И строго выполняйте мои приказы, ибо двенадцать лучших арбалетчиков взяли вас на мушку.
   Величественный герцог гордо откинулся в седле. На лице его застыла гранитная маска фаталиста.
   — Двенадцать? — Род криво улыбнулся сэру Марису. — Всего лишь двенадцать стрел, чтобы убить Логайра? Дорогой сэр Марис, я вынужден сделать вывод, что ты на старости лет стал опрометчив.
   Гранит треснул. Логайр бросил на Рода озадаченный взгляд. Род спешился и зашагал по мосту прочь от лошадей. Он горестно покачал головой.
   — Эх, сэр Марис, сэр Марис! Мой дорогой сэр Марис, думать, что...
   Внезапно он развернулся и с пронзительным криком шлепнул коней по груди.
   — Разворачивайтесь и скачите! — закричал он. — Скачите!
   Сэр Марис и его люди застыли от удивления, и тут лошади встали на дыбы, развернулись и прыгнули прочь. Мгновение спустя двенадцать арбалетных стрел вонзились в землю там, где они только что стояли.
   Один стрелок оказался немного проворнее других — его стрела со звоном скользнула по металлическому крупу Векса и срикошетила в реку.
   Какой-то миг все потрясенно молчали, затем по рядам пробежал леденящий душу шепоток:
   — Колдовской конь! Колдовской конь!
   — Замети следы, Векс, — прошептал Род, и огромный черный конь встал на дыбы, молотя копытами воздух и издавая пронзительное ржание, а затем повернулся и исчез, пропал в ночи, оставив им лишь затихающий вдали топот копыт.
   Род мрачно улыбнулся, уверенный в том, что след Векса так переплетется со следами коней Тома и Логайра, что даже итальянский повар — специалист по спагетти, не распутает их.
   Он посмотрел на небо. За пределами круга, образованного светом факелов, ничего не было видно, но ему показалось, что он слышал отдаленный крик птицы.
   Он вновь улыбнулся, теперь уже более тепло. Пусть Катарина попробует заточить его в темницу. Пусть только попробует. Когда он повернулся к сэру Марису, улыбка сменилась кислой миной.
   Старый рыцарь изо всех сил старался выглядеть разгневанным, но страх переполнял его глаза, как реклама — телевизионные программы. Голос его дрожал.
   — Род Гэллоуглас, ты содействовал побегу мятежника.
   Род стоял молча, сверкая глазами. Сэр Марис судорожно сглотнул и продолжил:
   — Я должен арестовать тебя, Род Гэллоуглас, за измену Ее Величеству королеве Грамарая.
   Род вежливо склонил голову.
   — Попытайтесь.
   Стражники пробормотали что-то и подались назад. Никто не рвался скрестить оружие с чародеем.
   Глаза сэра Мариса тревожно расширились. Он повернулся и схватил за руку одного из солдат.
   — Эй ты! Солдат! — прошипел он. — Беги в замок и сообщи обо всем королеве.
   Стражник припустил со всех ног, жутко обрадованный представившейся возможностью покинуть поле боя. Сэр Марис вновь повернулся к Роду.
   — Теперь ты должен явиться на суд королевы, господин Гэллоуглас.
   «Ого! — подумал Род. — Так теперь я “господин”?»
   — Ты пойдешь к ней по своей воле, — озабоченно спросил сэр Марис, — или я должен привести тебя насильно?
   В голосе старого рыцаря сквозил такой страх, что Род с трудом удержался от хохота. Его известность как чародея имела определенные плюсы.
   — Я пойду по своей воле, сэр Марис, — сказал он, шагнув вперед. — Идем?
   Глаза старика прямо-таки вспыхнули от благодарности.
   Внезапно он нахмурился.
   — Не хотел бы я оказаться на твоем месте, Род Гэллоуглас, даже если б мне предложили замок и герцогский титул. Теперь тебе придется в одиночку противостоять острому язычку нашей королевы.
   — Ну, да, — согласился Род. — Впрочем, и у меня найдется, что ей сказать, верно? Идем же, сэр Марис.
   К несчастью, долгий путь к замку дал Роду время поразмыслить над последними вздорными поступками Катарины.
   Поэтому, когда они подошли к ее покоям, Род уже стиснул зубы, весь дрожа от ярости.
   А тут его еще, ко всему прочему, поджидала комиссия по встрече в составе двух часовых и солдата, посланного вперед в качестве гонца. Наконечники двух пик были нацелены прямо в подбрюшье Рода. Процессия остановилась.
   — И что все это значит? — осведомился Род ледяным тоном.
   Гонец, заикаясь, ответил:
   — Ко-королева запретила приводить к ней ча-чародея, пока его не за-закуют в цепи.
   — А-а. — Род на миг поджал губы, затем вежливо кивнул гонцу. — Значит, меня закуют в цепи?
   Солдат кивнул, находясь на грани истерики.
   Род с треском отбросил от себя пики, сгреб гонца за шиворот и бросил его в гущу бросившихся вперед гвардейцев. Затем он изо всех сил пнул дверь, сорвав с болтов грубые металлические петли. Дверь с грохотом упала, и он, чеканя шаг, переступил через нее. Сидящие вокруг кленового стола Катарина, мэр столицы и Бром О'Берин повскакивали со своих кресел. Бром бросился вперед и загородил ему дорогу.
   — Ты словно с цепи сорвался, Род Гэллоуглас, что ты...
   Но Род, не сбавляя шага, прошел мимо него.
   Он остановился у стола и, повернувшись, пронзил королеву глазами-льдинками.
   Катарина отшатнулась, поднеся руку к горлу в замешательстве и испуге.
   Бром вскочил на стол и проревел:
   — Что означает сие неслыханное вторжение, Род Гэллоуглас? Убирайся прочь и жди, пока королева не позовет тебя.
   — Мне не хотелось бы предстать перед Ее Величеством в цепях... — отрезал Род холодным голосом. — И я не позволю, чтобы досточтимого вельможу упекли в зловонную темницу, переполненную ворами и крысами.
   — Ты не позволишь?! — ахнула возмущенная Катарина.
   — Да кто ты такой, чтобы позволять или не позволять? — прорычал Бром. — Ты даже не дворянин!
   — Мне кажется, это только помешало бы делу, — отрезал Род. Отшвырнув в сторону стол, он приблизился к королеве.
   — А я-то думал, что в тебе есть хоть капля благородства, — глумился он. — Но теперь я вижу, что ты повернулась спиной даже к своей родне, к тому, кто заменил тебе отца! Если уж ты ввязалась в драку с вельможами, то неизбежно приходится обижать каких-то родственников, но не родного же дядю? Позор, женщина! Будь он самым последним убийцей, тебе все равно следовало бы принять его вежливо и с подобающим его положению почетом. Ты должна была отвести лучшие покои в замке под его камеру. Это твой долг по отношению к родственнику!
   Он прижал ее к очагу, глядя ей прямо в глаза.
   — Конечно, если бы он был всего лишь убийцей, ты без сомнения приняла бы его как должно! Но нет, он совершил более тяжкое преступление, ибо возражал против твоих деспотичных, непродуманных законов и, того хуже, пытался защитить свою честь от твоих расчетливых оскорблений. Он посмел настаивать на том, чтобы каждому человеку выказывалась толика уважения, соответствующая его положению в обществе, со стороны мстительной, взбалмошной, невоспитанной девчонки, единственным достоинством которой является титул королевы! И вот за это он был проклят!
   — Фу, сударь, — она вся дрожала, бледная, как воск, — как вы можете так разговаривать с дамой!
   — Дама! — фыркнул он.
   — Дамой по праву рождения! — Этот возглас королевы был криком отчаяния. — И ты тоже покинешь меня? Будешь разговаривать со мной на языке Кловиса?
   — Я, может, говорю, как хам, но ты ведешь себя по-хамски! И теперь я понимаю, почему все бегут от тебя — ты клеймишь презрением Логайра, а он единственный из всех лордов остался верен тебе!
   — Верен! — вскричала она. — Но он же во главе мятежников!
   — Мятежников ведет Ансельм Логайр! Отныне старик смещен, ибо сохранил верность тебе!
   Род злорадно улыбнулся, когда на ее лице отразился страх и чувство вины, затем повернулся к ней спиной и отошел в сторону, предоставляя ей возможность осознать всю глубину своего предательства. Он услышал за собой надрывный судорожный вздох.
   Бром промчался мимо него на помощь своей королеве. Послышался скрип кресла, на которое он ее усадил.
   Подняв взгляд, Род увидел Лорда Мэра, который рассеянно смотрел мимо него. Род прочистил горло. Бюргер взглянул на него. Род качнул головой в сторону двери. Мэр, колеблясь, вновь посмотрел на королеву. Род поиграл рукоятью кинжала. Увидев это, старик побелел и испарился. Род обернулся к раскисшей девчонке.
   Стоящий подле нее Бром бросил на него негодующий взгляд и буркнул:
   — Что, разве рана недостаточно глубока?
   — Пока что, нет, — стиснул зубы Род. Он вновь подошел к королеве и продолжил ледяным тоном.
   — Этот достойный вельможа — герцог Логайр, твой родной дядюшка, из любви к тебе выступил против всей знати, даже против собственного сына! — Его голос дрогнул. Она подняла на него наполненные ужасом глаза. — И все из-за твоих идиотских законов и незнания основ дипломатии. Ансельм пошел против родного отца. У него было два сына, и ты лишила его обоих!
   Она отчаянно замотала головой в безмолвном протесте.
   — Но он по-прежнему верен тебе! — прошептал Род. — Он остался верен, несмотря на то, что они хотели убить его... И им это почти удалось!
   Она в ужасе уставилась на него. Род похлопал себя по плечу.
   — Вот сюда вонзился кинжал, который должен был пронзить его сердце. И все равно его спасло лишь чудо: одна ведьма, которую ты едва ли знаешь, вытащила нас оттуда!
   Бром вскинул голову, пристально вглядываясь в лицо Рода.
   Тот нахмурился и продолжил:
   — Но вот я вынес его с риском для жизни и привез сюда в целости и сохранности. И что я узнаю? Его должны поместить под стражу! Причем не в качестве знатного пленника, нет! Вместо того, чтобы обращаться с ним с должными почестями и уважением, его намереваются бросить, как мелкого воришку, в темную сырую темницу!
   Род сделал эффектную паузу, гордый тем, как лихо завернул последнюю фразу.
   Но тут он малость перебрал — она уже взяла себя в руки.
   Гордо вскинув подбородок и смахнув с глаз слезинки, она сказала:
   — Перед моим законом, сударь, все равны!
   — Да, — согласился Род, — но это должно означать, что с крестьянами нужно обращаться, как с лордами, а не наоборот!
   Он склонился к ней, приблизив свое лицо вплотную к ее лицу.
   — Скажите мне, королева, отчего это Катарина ко всем относится с презрением?
   Это была ложь. Она презирала лишь знатных. Но глаза ее наполнились болью и внезапным сомнением в себе. И все же она провозгласила, еще выше задрав нос:
   — Я — королева, и все должны повиноваться мне.
   — О, они повинуются, покуда ты не отвесишь им оплеуху. Тогда они отвечают тебе той же монетой!
   Род отвернулся, гневно уставившись в пламя очага.
   — И мне трудно винить их за это, поскольку ты лишила их свободы.
   Катарина изумилась.
   — Какая еще свобода? О чем вы говорите, сударь?
   — Да, намерения у тебя благие, — кисло улыбнулся Род. — Но методы претворения их в жизнь из рук вон плохи. Ты берешь на себя слишком много. Ты лишаешь их сегодня всего, обещая им завтра вернуть утраченное сторицей!
   Он врезал кулаком по подлокотнику ее кресла.
   — Но это завтра наступит после дождичка в четверг, неужели ты этого не понимаешь? Страна поражена тяжким недугом, и всегда найдется новое зло, с которым нужно будет бороться. А значит, слову королевы должны беспрекословно повиноваться все силы, сражающиеся на стороне добра.
   Род медленно убрал руку, глаза его горели.
   — И поэтому никогда не наступит тот день, когда ты всех сделаешь свободными. В твоей стране никто не будет свободен, кроме самой королевы.
   Род сцепил руки за спиной и принялся расхаживать по комнате.
   — Ты знаешь, свобода — это как шлюзы. Если у одного человека ее больше, то у другого — соответственно меньше. Ибо если один командует, то другой вынужден подчиняться.
   Он медленно сжал на ее глазах свою руку в кулак.
   — Вот так, мало-помалу, ты отнимаешь у них свободу и, в конце концов, все будут повиноваться малейшей твоей прихоти. Ты будешь обладать абсолютной свободой, правом поступать так, как тебе в голову взбредет, но ни капли этой свободы не перепадет на долю твоего народа. Она вся будет в руках у Катарины.
   Рука его разжалась и слегка стиснула ей горло. Катарина изумленно уставилась на него и судорожно сглотнула, прижавшись к спинке кресла.
   — Но человек не может жить, не имея хоть какой-то свободы, — мягко произнес он. — Если у него ее нет, он умрет.
   Род сильнее сдавил шею королевы.
   — Они восстанут против тебя, объединенные общим врагом. А затем они не спеша выжмут из тебя свои свободы.
   Катарина, задыхаясь, дернула его за руку. Бром кинулся на Рода, чтобы спасти королеву, но тот уже отпустил ее.
   — Они повесят тебя на воротах твоего замка, — прошептал он, — и страной будет править знать. Все твои начинания будут, без сомнения, загублены, ибо так всегда случается с тиранами.
   Катарина вскинула голову. Глаза ее переполняла боль.
   Отчаянно мотая головой в яростном отрицании, она набрала в грудь воздуху и выпалила:
   — Нет, только не это! Я никогда не была тираном!
   — Ты всегда была им, — мягко поправил Род, — с самого рождения. Ты постоянно тиранила всех, кто тебя окружал, но до сего дня просто не осознавала этого.
   Род отвернулся и вновь сцепил руки за спиной.
   — Но теперь ты знаешь это, как, впрочем, и то, что тебе некого винить в поднявшемся мятеже, кроме самой себя. Ты давила на своих вельмож все сильнее и сильнее... для блага народа, по твоим словам.
   Он оглянулся через плечо.
   — Но разве это не дало тебе возможность разглядеть среди них настоящих мужчин — тех, кто осмелился сказать «нет» королеве?
   Катарина презрительно скривилась.
   — Мужчины! — выпалила она, словно ругательство. — На всем Грамарае больше нет ни одного настоящего мужчины. Остались только мальчишки, довольные участью женских игрушек!
   Род криво улыбнулся.
   — О, на Юге мужчины пока что не вымерли, да и в Доме Кловиса уж, по крайней мере, один-то имеется. Остались еще мужчины, моя королева, у которых есть душа. Они любят свою королеву и готовы умереть за нее.
   Ее веки опустились, на губах заиграла презрительная улыбка.
   — Об этом я и говорила — нет больше мужчин на Грамарае.
   — Мужчины есть, — очень спокойно ответил Род, — и они иду на Север, чтобы доказать это.
   Она уставилась на него.
   Затем медленно откинулась на спинку кресла.
   — Ну и ладно, пусть себе идут, а я встречу их на Бреденской равнине. Среди них нет ни одного, кого я могла бы назвать мужчиной. Скоты, да и только.
   — О, ты их встретишь, — издевался Род, осклабившись в приторно-сладкой улыбке. — А где же ты возьмешь армию? И кто ею будет командовать?
   — Я буду командовать, — надменно ответила она. — Я и Бром. И со мной будут пятьсот гвардейцев королевы, семьсот солдат гарнизона и трижды двунадесять рыцарей из моих владений.
   — Шестьдесят рыцарей! — скорбно поджал губы Род. — Не хватит даже, чтобы поразвлечь рыцарей Юга одной полноценной атакой! Шестьдесят из скольких сотен рыцарей твоего королевства? А ведь все остальные в стане тех, кто против тебя! И двенадцать сотен пехотинцев против тысяч и тысяч мятежников!
   Ее руки судорожно вцепились в подлокотники кресла, дабы скрыть нервную дрожь. Смертельная бледность затопила лицо.
   — Мы победим во имя чести Плантагенетов и Грамарая или умрем благородно.
   — Я пока что, — жестко сказал Род, — и не видел ни одной благородной смерти в битве. Любая смерть на поле брани, мягко говоря, немного неприятна.
   — Тихо! — оборвала она его, затем закрыла глаза и склонила голову. Суставы пальцев, стиснувших подлокотники кресла, побелели.
   Она поднялась, снова гордая и спокойная, и Род не мог не восхититься ее выдержкой.
   Катарина села за стол, придвинула к себе пергамент и перо, настрочила что-то, затем свернула письмо и протянула его Роду.
   — Отнесите эту бумагу моему дяде герцогу Логайру, — сказала она. — Это приказ явиться ко мне и, одновременно, охранная грамота. Ибо вскоре, думаю, мне понадобятся все верные престолу люди, чтобы в час опасности они встали рядом со мной.
   Род взял пергамент и, медленно скомкав его, швырнул в огонь, не сводя глаз с Катарины.
   — Ты напишешь письмо герцогу, и я отнесу его, — произнес он ледяным голосом. — Но в нем ты любезно попросишь его, чтобы он оказал тебе честь своим присутствием.
   Она выпрямилась и вновь задрала нос. Род поспешно смягчил тон и улыбнулся.
   — Бросьте, моя королева! Ведь у вас в руках все козыри. Неужто вы не можете проявить элементарную вежливость?
   Глаза его потемнели, а улыбка растаяла.
   — Или вы настолько горды, что сами ограничите свою свободу?
   Он подошел к Катарине вплотную, возвышаясь над ней.
   — Кто будет расплачиваться за вашу гордость, моя королева? Ваш народ? Или вы сами?
   Мгновение она сверлила Рода ответным взглядом, но что-то в его тоне заставило королеву прислушаться. Она опустила глаза и секунду сидела неподвижно, затем вновь повернулась к столу и стала писать. Сложив и запечатав письмо, она протянула его Роду. Тот взял пакет, поклонился ниже, чем обычно, щелкнул каблуками и повернулся к двери.
   И тут он краем глаза уловил какое-то движение у плинтуса. Род развернулся и заметил, как мышка шмыгнула под гобелен и затаилась там.
   Род стиснул зубы, затем в два прыжка пересек комнату и поднял гобелен. Мышка глядела на него необычно большими, жутко зелеными и очень умными глазками.
   — Я не люблю, когда подслушивают, — холодно сказал Род.
   Мышка вздрогнула, но вызывающе взглянула на него. Внезапно Рода осенило, и он нахмурился. Он бережно поднес мышку к своим глазам и взглянул на нее с такой нежностью, что этот взор тут же разрушил тот суровый вид, который он на себя напустил. Род медленно покачал головой.
   — Уж не думала ли ты, что мне здесь понадобится твоя помощь?
   Мышка потупила глазки, ушки ее слегка дернулись.
   — Воистину, этот человек одержим, — прошептала Катарина.
   — Моя королева, — задумчиво произнес Бром с блеском в глазах, — в Ваших словах больше истины, чем вы можете предположить.
   Подъемный мост глухо загудел под ногами спешащего Рода. Он легко сбежал по склону холма, удалившись от замка, и нырнул в рощицу канадских елей.
   — Векс, — тихо позвал он.
   — Я здесь, Род.
   Огромный черный стальной конь вышел из-за деревьев. Род улыбнулся и любовно похлопал его по металлическому боку.
   — Откуда, черт возьми, ты узнал, что я приду сюда?
   — Элементарно, Род. Анализ матриц твоего поведения, вкупе с тем фактом, что эта роща находится ближе всего к...
   — Замнем это, — буркнул Род. — Большой Том отвел Логайра в Дом Кловиса?
   — Ответ положительный, Род.
   Человек кивнул.
   — При данных обстоятельствах это, вероятно, самое безопасное место для герцога. Но какой удар для вельможи!
   Он вскочил в седло, затем пошарил в кармане камзола и достал мышку. Она озабоченно взглянула на него.
   — Ну, — вздохнул он, — кажется, ты нисколечко не прислушиваешься к моим словам и все равно поступаешь так, как тебе заблагорассудится.
   Мышка потупила глазки, пытаясь выглядеть виноватой и пристыженной, но ее усики затрепетали от восторга.
   Она потерлась мордочкой о его ладонь.
   — Ласками ты ничего от меня не добьешься, — пробурчал Род. — А теперь слушай. Сейчас ты отправишься в Дом Кловиса, куда я как раз и держу путь. Это приказ.
   Мышка взглянула на него большими невинными глазами.
   — Уж этот-то приказ, я уверен, ты исполнишь, — продолжал Род, — поскольку все равно собираешься туда. Но смотри! — В его голосе появилась нотка беспокойства. — Будь осторожна, ладно?
   Он поднял руку и очень осторожно чмокнул мышку в нос. Мышка подпрыгнула, попискивая от восторга, и закружилась у него на ладони. Танцуя, она поднялась на задние лапки. Ее передние лапки вытянулись, превратившись в крылья, хвостик распустился веером, тело покрылось перьями. Носик на миг расплылся и стал клювом, и вот на ладони Рода уже плясала синица. У Рода перехватило дыхание.
   — М-да... — сказал он, немного помолчав. — Просто как-то не по себе, когда впервые это видишь. Но не бойся, я привыкну.
   Птичка спорхнула с ладони, облетела несколько раз вокруг его головы и, немного покружив над ним, стрелой взмыла в небо.
   Род посмотрел ей вслед и пробормотал:
   — Как ты думаешь. Векс, на этот раз она все сделает так, как я приказал?
   — Сделает, — ответил робот с несколько странной интонацией. Род искоса взглянул на большую черную голову.
   — А я-то думал, что роботы не умеют смеяться.
   — Ты был не прав, — ответил Векс.
   — Пшел! — Род ударил каблуками по бокам коня. Векс перешел на мощную, клацающую рысь.
   — А что я могу поделать? — буркнул Род.
   — С этой дамой, — ответил Векс, — ничего. Но не волнуйся, Род. Это великолепная политика. Ее использовали многие короли.
   — Да, — задумчиво произнес Род. — В конце концов, она же подчинилась, и это главное, не так ли?
   Векс бесшумно протрусил на выдвинутых из копыт резиновых подушках через ворота на залитый лунным светом двор и внезапно встал как вкопанный. Род стукнулся грудью о шею коня.
   — Уф-ф! — шлепнулся он обратно в седло. — Ой-ой-ой! Мой копчик! Слушай, Векс, в следующий раз, прежде чем выкинуть подобный фортель, предупреди меня, ладно? Сила инерции для тебя, возможно, лишь неудобство, но меня она разит прямо в то, чем я жив.
   — Это куда же, Род?
   — Неважно, — пробормотал человек, спешившись. — Хочу лишь заметить, что теперь я понял, почему у кавалеристов на седлах спереди щель.
   Он пересек двор, взглянув мимоходом на луну. Та уже клонилась к горизонту — рассвет был близок.
   Род постучался. Внутри кто-то закопошился, и дверь приоткрылась. Перед ним выросла сгорбленная уродливая фигура Пересмешника.
   — Да, милорд? — произнес он, обнажив в улыбке кривые зубы. Не следовало давать ему понять, что Роду известно о его роли серого кардинала. Род шагнул за порог, едва взглянув на этого человечишку.
   — Отведи-ка меня к лорду Логайру, приятель.
   — Сию минуту, милорд. — Пересмешник прошмыгнул мимо Рода и распахнул перед ним внутреннюю дверь. Род вошел в дом, стаскивая перчатки... и оказался посреди толпы нищих и воров, стоявших тройным заслоном с ножами и дубинками наготове.
   Они гнусно ухмылялись, в их глазах читалась жажда крови.
   Время от времени кто-то из них облизывал пересохшие губы.
   Изувеченные лица бродяг были покрыты грязью, шрамами и всевозможными болячками, одеждой им служила грязная залатанная рвань, но ножи содержались в образцовом порядке.
   Род сунул перчатки и, приняв стойку каратэ, повернулся к Пересмешнику. Этого молодца теперь окружали пять или шесть представителей отбросов рода человеческого.
   — Я пришел сюда, как друг, — сказал Род с каменным лицом.
   — Вот как? — ухмыльнулся Пересмешник, обнажая кровоточащие десны, и мерзко захихикал. Внезапно его глаза налились ненавистью.
   — Объяви себя, дружок?
   — Как это, объявить себя?
   — Ты за знать, за корону или за Дом Кловиса?
   — Кончай трепаться! — огрызнулся Род. — Я что-то плохо перевариваю всю эту чушь и уже сыт ею по горло. Веди меня к Логайру, и сейчас же!
   — О, да, обязательно отведем. Конечно, милорд, мигом, милорд, кратчайшим путем. — Он потер руки, веселясь от души.
   Затем он бросил взгляд куда-то за спину Роду и кивнул.
   Род хотел было обернуться, но тут у него в затылке будто разорвалась бомба. Из его глаз брызнули искры, и опустилась тьма.
   Через некоторое время перед Родом забрезжил розоватый свет, появилось ощущение боли и хаоса звуков, разрывающих голову.
   Потом он почувствовал под своей щекой что-то холодное и влажное. Розоватый свет, как он догадался, давали лучи солнца, просачивающиеся сквозь его веки.
   Боль сконцентрировалась в области затылка. Род вздрогнул, затем героическим усилием заставил себя открыть глаза и вновь содрогнулся.
   Все вокруг было словно в тумане, наполненном бликами света и разноцветными пятнами.
   Влажная и холодная поверхность под его щекой оказалась покрытым мхом камнем. Он с силой оттолкнулся от мокрого камня и замер, навалившись всем телом на дрожащие руки. Его тошнило. Род мотнул головой, содрогнулся от боли и несколько раз моргнул.
   Он с трудом разлеплял веки, но взор его помаленьку прояснялся. Род заставил глаза сфокусироваться на... лице Туана Логайра.
   Туан сидел, привалившись спиной к почерневшему от древности камню. В него была вделана массивная железная скоба, от которой к запястьям и лодыжкам Туана тянулись цепи. Он сидел на куче грязной, покрытой плесенью соломы, освещенный слабыми лучами тусклого солнца.
   Туан улыбнулся с иронией, которая была столь же тяжеловесна, как сковывающие его цепи, и поднял руку в приветствии, оглушительно загремев кандалами.
   — Добро пожаловать.
   Род отвел от него взгляд и осмотрелся. Старый герцог сидел у противоположной стены, прикованный рядом со своим сыном.
   — Нас здесь ожидал не больно-то теплый прием, Род Гэллоуглас, — проворчал старик с угрюмым и задумчивым видом.