Стюарт Мэри. Гончие Габриэля

   Теперь я уже ни за что на свете не сдвинулась бы с места - открыта дверь или нет. Чаша стала подрагивать в руке Грэфтона, голос напрягся, стал похож на туго натянутую, готовую в любой момент лопнуть струну. Однако девушка, похоже, совсем не замечала этих тревожных сигналов. Теперь вид у нее был не такой встревоженный - она опустила руки и принялась теребить ими подол платья, бросая на Грэфтона сердитые, угрюмые, даже угрожающие взгляды. Не знаю, в какой именно момент этой быстрой и безмолвной дуэли до меня дошло, что они говорят уже не обо мне, а о бабке Хэрриет.
   - Тихо и хорошо, говоришь! - повторил он. - Понятно. Бог ты мой, я же догадывался, но только теперь начинаю все понимать... И это происходило всякий раз, когда я уезжал?
   - Не всякий. Только иногда, когда с ней было очень уж трудно сладить. А из-за чего такой шум? Ведь это же не причинило ей никакого вреда! Вы же знаете, как я за ней ухаживала! Как все эти месяцы ходила за ней, заботилась, по первому звонку прибегала, днем и ночью, устала - не устала, а беги и принеси то то, то это, готовила специальную пищу... Вы же знаете, что я никогда не причинила бы ей вреда! И давала-то я ей всего одну-две капельки, и она затихала на несколько дней.
   - И она была так благодарна тебе за это... Ну да, конечно. Умница, Халида! Именно тогда она и подарила тебе перстень? Да? И что еще она тебе подарила?
   - О, много чего! И хотела, чтобы это осталось у меня навсегда! Она так говорила. Она сама давала мне все эти вещи, потому что я ухаживала за ней! И вы не отберете их у меня... нет, не посмеете, потому что я отдала все отцу и брату, и они сберегут их! А потом, когда я стану английской леди...
   - Это ты убила старуху, - сквозь зубы проговорил Грэфтон. - Неужели ты, глупая сука, даже сейчас этого не понимаешь?
   - Нет, не правда! - Ее голос звенел от ярости. - Как вы можете... Говорю вам, это было просто лекарство, и взяла я его из шкафчика в комнате Джона. Вы же знаете этот старый ящичек, который муж леди брал с собой в экспедиции...
   - Та самая доисторическая коллекция? Один лишь Господь Бог знает, что в нем лежало. Ты хочешь сказать, что Джон был в курсе всего этого?
   - Нет, я же говорю, что сама брала! Но прежде, чем давать ей, спросила его, что это. Я никогда бы не воспользовалась этим лекарством, если бы не знала, что оно безвредно! Это был не яд! Он сказал, что это слабительное, приготовленное из каких-то трав... Да, из молочая. Я запомнила, потому что на молоко похоже, название это...
   Он понюхал чашу, которую продолжал держать в руках, потом резко вздохнул, словно ему недоставало воздуха.
   - Вот оно значит как! Молочай, Бог мой! Это же кротоновое масло, и я сомневаюсь, что за последние пятьдесят лет даже Бойд им пользовался, да и то для лечения верблюдов! "Одна-две капли", куда уж там! Да чтобы убить здоровую лошадь достаточно двадцати капель! И ты давала это снадобье старой больной женщине...
   - Ей это совсем не повредило! Вы же знаете! Я давала его ей трижды, и она всякий раз чувствовала облегчение...
   - А в последний раз, - очень мягко проговорил Грэфтон, и струна в его голосе задрожала, - у нее ровно три недели назад был сердечный приступ. Но вот она умерла... и если бы ты не протягивала своих дурацких пальцев к этому снадобью, она бы и сегодня еще жила, а нам не пришлось бы терпеть у себя всех этих чертовых гостей. Работа наша шла бы как по маслу, мы уже нажили бы целое состояние и у нас осталось бы время собрать новый урожай. Но ты... ты... - В приступе слепой ярости он швырнул чашку с супом прямо ей в лицо.
   Жидкость успела остыть, но оставалась такой же жирной и залила Халиде глаза. Чашка раскололась, она была, видимо, из тонкого фарфора, поскольку разбилась от удара не о стоявшие за спиной девушки ящики, а о ее скулу. Прошла целая секунда, прежде чем она завопила - крик тут же захлебнулся, поскольку часть жидкости попала ей в рот, проникла в горло; девушка поперхнулась, согнулась чуть ли не пополам, кашляя и отрыгивая, по щеке потекла густая струя крови, смешиваясь с зеленоватой жижей супа.
   Грэфтон замахнулся, явно намереваясь ударить ее.
   Я громко вскрикнула, бросилась вперед и схватила его за руку.
   - Хватит! Ради Бога, не надо.
   Он дернулся в сторону, освобождаясь от меня; движение оказалось настолько сильным и яростным, что, откинутая его плечом, я отскочила назад, задела поднос и едва не свалилась на пол. Лицо Грэфтона по-прежнему заливала краска, из горла вырывались хриплые звуки. Не знаю, ударил бы он еще раз или нет, но в руке Халиды что-то блеснуло, она отскочила от стены ящиков и корзин, и как кошка - когти и нож - кинулась на него.
   Как и большинство невысоких людей, Грэфтон оказался весьма подвижным, однако мне показалось, что даже с учетом быстроты рефлексов движение его оказалось скорее инстинктивным и позволило уклониться от грозных ногтей Халиды и неизвестно откуда появившегося, сверкающего дамасской сталью кинжала. Девушка вцепилась в Грэфтона, блеснуло лезвие.
   Оружия у него не было - зачем оно нужно, когда имеешь дело со мной? - и он выхватил из кучи хлама первый попавшийся под руку предмет. Мне показалось, что даже в столь яростный момент он все же хотел схватить плеть, которая лежала на груде конской упряжи, но рука на несколько сантиметров промахнулась и вместо гибкого кнута нащупала тяжелую, грубую палку с железным наконечником, которая тут же опустилась на голову девушки.
   Удар пришелся прямо в висок... Халида словно надломилась, будто внутри нее лопнула пружина. Тело по инерции продолжало двигаться, но ногти как-то вяло и совершенно безвредно скользнули по шее Грэфтона, занесенный нож прошел в нескольких дюймах от горла, а сама она всем телом ударилась о него, медленно, сантиметр за сантиметром, скользнула вниз и обмякшей, бесформенной массой упала к его ногам. Кинжал выскользнул из руки за мгновение до падения девушки, с коротким звяканьем ударившись о каменный пол. Затем верхняя часть ее фигуры отвалилась в сторону, и голова с коротким, прощальным хрустом ударилась о камень.
   В наступившей тишине я услышала легонькие похлопывания - словно мотылек бился о стекло - фитилей лампы.
   Ног под собой я уже не чувствовала. Меня, беспомощную и куда-то летящую, снова окутал туман. Помню только, что я оттолкнулась от двери и подошла к Халиде.
   Я совсем забыла про то, что он был врачом. Прежде, чем я успела воплотить свой замысел в жизнь, Грэфтон уже опустился на колено рядом с телом девушки.
   Я подошла на шаг и сдавленно, через силу спросила:
   - Она умерла?
   Все его манипуляции над телом длились не более секунды. Затем он, не говоря ни слова, поднялся. Впрочем, в словах не было никакой необходимости. Мне никогда еще не приходилось видеть мертвое тело, разве что на театральной сцене или в кино, однако теперь, увидев подобное, я могла определенно сказать, что никогда в жизни не ошибусь, приняв за смерть всего лишь игру актера.
   Не знаю, что именно я хотела сказать, я только чувствовала в горле какое-то бульканье, хотя наружу не прорывалось ни единого звука. Грэфтон повернулся ко мне, все так же сжимая в руке свое оружие.
   Разумеется, он не собирался убивать ее, однако девушка погибла, и я стала тому свидетельницей. Пожалуй, в этот самый момент я что-то почувствовала - не знаю, как это получилось, однако в этой ужасной комнате, наполненной запахами супа и масляной лампы, мне явственно почудилась примесь нового аромата - запаха смерти. Все мои нервы были обнажены, они, словно корни растений, проросли наружу сквозь кожу. Похоже, Грэфтону еще никогда в жизни не приходилось убивать человека. Возможно, он и сам не верил в то, что произошло. Или же, напротив, поверил в то, как это на самом деле просто. Какой бы успокоительной ложью насчет меня и Чарльза ни потчевал он себя прежде, теперь ему это было ясно со всей определенностью. Теперь решение созрело само собой. Он сделал первый шаг вниз по очень скользкому пути и, насколько я успела его узнать, сейчас за этими расширившимися черными глазами его рассудок мог воспарить очень высоко - до уровня Убийцы, тем более напичканного этими проклятыми наркотиками...
   Видимо, я так никогда и не узнаю, не было ли то, что я сделала затем, самым глупым поступком в моей жизни. Возможно, мне надо было продолжать стоять на месте и спокойно разговаривать с ним, ожидая, пока багровая краска не отхлынет от его лица и не просветлеют налитые кровью глаза...
   Однако все, что я видела перед собой, был лишь свободный дверной проем, а сознавала я только то, что находилась к этому спасительному проему ближе, чем Грэфтон.
   Я решила не возобновлять беседу, а просто повернулась и опрометью бросилась вон из комнаты.
   ГЛАВА 17
   Усеют звезды небо, и наш караван
   Отправится в рассвет небытия
   - Так поспеши!
   Омар Хайям. Рубай
   В коридоре было довольно светло; кто-то, видимо, готовясь к предстоящей ночной работе, расставил на старинных настенных подставках масляные лампы, так что я без труда отыскала дорогу к дивану принца.
   Больше мне бежать было некуда. Пробирался в гарем не имело смысла, поскольку я никогда не смогла бы в одиночку спуститься из окна; потерна была заперта, а главный вход охранялся Джасемом. Единственной моей надеждой оставались комната Хэрриет и ружье.
   Я уже почти преодолела треть лестничного пролета, когда шторы на дверях распахнулись и на площадку выскочил, как тролль из табакерки, Лесман. С криком: "Грэфтон! Грэфтон!" - он бросился вниз, перескакивая через три ступеньки, и, не успев ничего толком сообразить, я в буквальном смысле столкнулась с ним грудь грудью.
   Он что-то удивленно проворчал и быстро схватил меня за руку. Пожалуй, больше всего его удивило то, что я даже не пыталась вырваться. Пожалуй, будь я в более спокойном состоянии, чтобы иметь возможность подумать, то могла бы сообразить, что смерть Халиды делала его моим союзником в противоборстве с Грэфто-ном. Однако в тот момент я ни о чем таком не думала, а скорее инстинктивно почувствовала, что передо мной подкупленный, но не окончательно продавшийся человек, который едва ли будет спокойно стоять в стороне и наблюдать за тем, как меня убивают.
   - Как вам удалось выбраться? - резко спросил он, и потом:
   - Что случилось?
   Говорить я не могла и, цепляясь за него, лишь указывала рукой в сторону своей комнаты. В этот самый момент в коридор выскочил Грэфтон, по-прежнему сжимая в руке палку.
   При виде нас он остановился как вкопанный, палка выскользнула из руки, и ее железный наконечник воткнулся в каменный пол. Возникла небольшая пауза, во время которой никто не проронил ни слова. Наконец Лесман снова схватил меня за руку и потащил вниз - назад, к комнате.
   Под ноги я себе не глядела и, пожалуй, вообще закрыла глаза. Лесман не стал заходить внутрь и остановился в двух шагах от порога.
   Грэфтон откашлялся и проговорил:
   - Это был несчастный случай. Она накинулась на меня. - Затем, когда никто не произнес ни слова, яростно бросил мне:
   - Скажите же ему, маленькая дура, что это был несчастный случай! Расскажите, что произошло.
   Я на них уже не смотрела:
   - О да, это был несчастный случай. Уверена, что он не собирался убивать ее. Он в сердцах кинул в нее чашку с супом, она бросилась на него, а он пытался что-то нащупать рукой - плеть, наверное. В дикой суматохе он не понял, что это палка с железным наконечником... - И жестким, неожиданным даже для себя самой тоном добавила:
   - Сказать по правде, я не стану утверждать, что сильно сожалею о случившемся. Судя по их разговору, это она убила мою бабку.
   Лесман резко вскинул голову; рука продолжала сжимать мое запястье, однако он, казалось, уже не замечал меня, потом качнулся в сторону Грэфтона.
   - Она... что? Халида убила старую даму? Как это?
   - Так! - Грэфтон опустил взгляд и уставился на палку, словно никогда ее не видел. - Оказалось, она потчевала ее кротоновым маслом и в конце концов "залечила"...
   - Маслом... Бог мой, так вот что это было!.. Помню, все спрашивала меня, что это за снадобье. - Рука его вскинулась ко лбу; вид у него был потрясенный, можно сказать, больной. - Но зачем? Это лекарство... Боже правый... на что она рассчитывала?
   - На приданое, - сухо произнес Грэфтон. - Разумеется, убивать ее она не хотела, это просто от невежества. Надо же: хватило ума выбрать именно те периоды, когда я уезжал из дворца. Признаюсь, мне подобное даже в голову не могло прийти. Да, это была одна из тех простых и нелепых выходок, на которую только и способен примитивный разум. Видите ли, ей хотелось, чтобы старой даме иногда становилось плохо - тогда она превращалась в беспомощное существо, за которым Халида могла бы без конца ухаживать, льнуть к ней, лелеять и, естественно, рассчитывать на должное вознаграждение. И оно наступило...
   Пока он говорил, взгляд его не отрывался от лица Лесмана. Тот молчал. Всегда можно заметить, когда человек словно оглядывается назад, что-то вспоминает. Он покусывал губу, на лице сохранялось потрясенное, потерянное выражение. За обмякшими чертами и крошечными зрачками наркомана угадывались призрачные контуры в общем-то симпатичного молодого человека, оказавшегося втянутым в орбиту зловещей деятельности Грэфтона.
   При этом мне показалось, что я различила и смутные - поспешно укрытые пеленой стыда - очертания лица человека, словно сбросившего с себя тяжкое бремя. Грэфтон тоже это заметил:
   - О да, свою награду она уже получила. Ты же знаешь, сколь щедрой временами была наша леди. Насколько я понял, основную часть своих накоплений она припрятала у родни в деревне. Я же сказал - приданое.
   - Ради всего святого, - вмешалась я, - закройте ей чем-нибудь лицо и давайте уйдем отсюда, пока мне не сделалось дурно.
   Грэфтон взглянул на меня, но затем, подчиняясь, склонился над лежащим на полу телом и натянул на лицо девушки залитый жиром, измятый подол ее же шелкового платья. Лесман порывисто отвернулся и потащил меня за собой, к лестнице. Я с готовностью последовала за ним.
   Когда мы достигли лестничной площадки и он распахнул шторы, Грэфтон вышел из моей комнаты, захлопнул за собой дверь, затем, словно вспомнив о чем-то, снова распахнул ее и кинул внутрь палку. Я слышала, как она стукнулась об пол, а потом дверь закрылась вновь, на сей раз окончательно отгородив от меня ужасное помещение.
   Этой ночью в диване принца ярко горел свет. На своем обычном месте - на заложенном камнями высохшем фонтане посередине нижней части комнаты - стояла все та же лампа; в нишах горели несколько других, а в одно из стенных колец высоко над полом был воткнут сдвоенный факел, горящий ярким дымным пламенем. Когда поднявшийся следом за нами Грэфтон раздвинул шторы, пламя факелов дернулось, метнулось в сторону, и по стенам заплясали причудливые тени.
   - Слушай, держись поближе к девчонке, - резко, но все же довольно сдержанно проговорил он, похоже вновь становясь хозяином положения. - Если она убежит, то мы оба сядем за решетку. Джон, поверь, мне чертовски жаль, что все так вышло, но Халида действительно убила старуху и поставила нас в идиотское положение. Неужели ты в самом деле веришь, что я мог бы ударить ее, если бы она не накинулась на меня с ножом? Я думаю, что сейчас нам надо не разводить дискуссии по этому поводу, а поскорее выбираться из той грязи, в которой мы оказались. И давай кончать с этим - пора делом заниматься. Кстати, ты можешь представить, какой шум поднимет Насирулла, если дознается до всего этого. Надо будет куда-нибудь убрать тело и подумать, что сказать ему, если он станет расспрашивать, где сестра. О Боже!.. - В его голосе неожиданно послышались раздраженные, злобные нотки:
   - И хватит глазеть на меня! Что сделано, то сделано и, думаю, ты не станешь скрывать, что на самом деле чертовски рад подобному исходу. Ведь теперь ты снова свободный как ветер - с кучей денег, зато без этой смуглолицей красавицы, которая, как змея, обвивала твою шею. А для начала посади эту девчонку под замок и поторопись, у нее такой вид, словно она и вправду вот-вот грохнется в обморок. Запри ее вместе с парнем, это недалеко.
   Я чувствовала себя действительно неважно. Все еще удерживаемая за руку Лесманом, я ухитрилась добраться до красного лакированного кресла. Как только хватка ослабла, колени мои подогнулись и я рухнула, с трудом преодолевая чувство тошноты, которая периодически подступала, перемежаясь ощущением удушливого жара. Сквозь волны накатывающей, мучительной дурноты до меня доносились обрывки их возбужденного, поспешного разговора. Мне не удалось расслышать, что сказал Лесман, однако реакция Грэфтона оказалась неожиданно резкой.
   - Что? Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?
   - Я и шел сюда, чтобы сказать вам об этом. Парень сбежал.
   - Но это невозможно.
   - И все же это так. Его нет. Исчез. Бесследно.
   Я на мгновение выплыла на поверхность здравого смысла:
   - Молодец, Чарльз!
   - И через час-другой, - продолжал Лесман, - он снова окажется здесь, только уже в сопровождении всех полицейских, которых повстречает у себя на пути.
   - Здесь? - Грэфтона словно поразило молнией. - Ты хочешь сказать, что его во дворце нет?
   - Получается так. Джасема я нашел лежащим на земле, ворота главного входа раскрыты настежь. Разумеется, он не знал, что девушка здесь, иначе...
   - Так что же ты, дурья башка, тратишь время на всякую ерунду?! - Это он так отозвался о смерти Халиды. - Давно он исчез?
   - Думаю, нет. Он опрокинул кувшин с водой и, видимо, случайно наступил в лужу - когда я вошел, отпечатки на полу в его комнате были еще влажные.
   - Спусти собак, - рявкнул Грэфтон. - Ну давай, иди. Скорее всего он направился к деревне, но далеко уйти не мог. Собаки его быстро догонят. И скажи Насирулле, чтобы он их особенно не сдерживал, пусть порезвятся вволю.
   - Как знать, может, они его вообще не тронут. Помните, я вам говорил...
   - Какое, к черту, это имеет сейчас значение? Ты не понял, что я хочу убить двух зайцев - заодно убрать из дворца На-сируллу с собаками, пока мы не покончим с телом. Собаки отыщут парня, и если Насирулла вскинет ружье... Ты слышишь, надо обязательно задержать этого проклятого кузена. Надеюсь, Джасем успел очухаться? Ну, давай, молодец, поторопись, оставь здесь эту сучку, я сам ею займусь. И поскорее возвращайся, поможешь мне заняться телом девчонки.
   Лесман повернулся, чтобы идти, но я вцепилась ему в рукав.
   - Ради всего святого, не оставляйте меня с этим мерзавцем! Разве вы не видите, что он и так хватил через край? Сначала Халида, теперь Чарльз... и вы. Разве вы не понимаете, что у вас нет никаких шансов?
   Я схватила его за руку и изо всех сил затрясла, но мне казалось, что я обращаю свои мольбы к зомби:
   - Я же знаю, что это он сделал вас таким! Вы не имеете никакого отношения к гибели, Халиды! Если вы позволите Чарльзу уйти и отпустите меня, то обещаю, что стану защищать вас, я скажу им...
   - Иди, - приказал Грэфтон.
   Лесман высвободил руку и поспешил вон из комнаты.
   Грэфтон резко дернул головой в мою сторону:
   - Ну, пошли.
   - Куда?
   - В клетку, милая.
   Я с такой силой ухватилась за подлокотники кресла, что дерево впилось мне в ладони:
   - Я не вернусь туда, где она лежит.
   - Но вы же слышали, что помещение нам понадобится. На сей раз вы окажетесь в самой настоящей тюремной камере, но только не надейтесь, что вам, как и кузену, удастся оттуда выбраться.
   Опираясь на подлокотники, я начала медленно подниматься из кресла. Тошнота прошла, и я уже довольно хорошо себя чувствовала, однако по-прежнему не могла просчитать своих последующих действий, поскольку видела, что мозг Грэфтона занят уже не мной, а, очевидно, более важными для него делами.
   - Ну, пошли, не надо тратить мое время. Давайте, шевелитесь.
   Я шевельнулась. Резко выпрямившись, я оттолкнула кресло, причем настолько сильно, что оно заскользило по мраморным плитам пола, остановившись между мною и Грэфтоном, а сама бросилась в противоположную сторону - к постели. Взбежала по ступенькам, вскочила на возвышение, запрыгнула обеими ногами на кровать и сорвала со стены ружье.
   Я резко обернулась и, чувствуя под собой зыбкую податливость матрасов, уперлась спиной о стену; прежде, чем он успел сделать хотя бы пару шагов, я направила дуло прямо ему в грудь.
   Я понятия не имела, заряжено ли ружье. Возможно и нет, но и Грэфтон не мог знать этого наверняка, а надо быть очень бесстрашным и уверенным в себе человеком, чтобы броситься навстречу оружию, с которым шутят лишь раз в жизни.
   Он, как я и предполагала, остановился и теперь просчитывал возможные варианты действий:
   - Опустите эту чертову штуку. Она все равно не заряжена.
   - Вы в этом уверены?
   - Абсолютно.
   Снаружи, со стороны двора послышался заливистый собачий лай: очевидно, Насирулла спустил псов в тщетной надежде догнать Чарльза.
   Я рассмеялась Грэфтону в лицо:
   - Ну так подойдите и отберите его у меня.
   Он не шелохнулся. Я снова засмеялась, не опуская ружья, уперлась для устойчивости рукой о стену и спустилась на пол.
   И гут же почувствовала - опять начинается... Волнами подкатывает жар, удушающая тошнота, на лбу выступает пот, становится трудно дышать. Я крепко вцепилась в висевшие над кроватью шторы, смутно ощущая, что ружье соскальзывает с цели, замечая, как Грэфтон, поколебавшись долю секунды, делает шаг навстречу, а где-то снаружи продолжают заливаться громким, диким лаем собаки и кто-то что-то кричит...
   Я попыталась взять себя в руки, но было уже поздно. Он подскочил ко мне, вырвал из обмякших рук ружье, проверил пустые стволы, швырнул его под кровать, после чего злобным боковым толчком в голову свалил меня с ног. Я полетела назад, на постель. В то же мгновение откуда-то из-под одеял с яростным шипением выскочила и метнулась, словно ракета на старте, серая кошка, ее мохнатое тело пролетело в нескольких сантиметрах от меня, и я почувствовала, как каждый волосок ее шерсти прошелся по моему лицу.
   Я зашлась в вопле. Грэфтон тоже что-то прокричал и, как мне показалось, схватил меня, однако я уже не чувствовала страха и вообще забыла о его существовании. Охваченная одной лишь мне ведомой яростной идеей, я отчаянно сражалась не столько с кошкой, сколько со своим собственным кошмаром, отбиваясь одновременно и руками и ногами, потом сложилась чуть ли не пополам и бросилась к дальней стороне кровати.
   Снаружи из сада неожиданно донесся громкий шум, в которой смешались воедино хриплый крик, топот бегущих ног, дикий вой обезумевшей от ужаса кошки, который тут же утонул в ожесточенном лае собак, почуявших близкую добычу. Кошка серой шипящей тенью метнулась назад в комнату, а следом за ней кинулись захлебывающиеся лаем салюки - одна волочила за собой порвавшийся поводок. Последним в комнате показался бегущий Насирулла.
   Кошка вцепилась в балдахин над кроватью, собаки заметили это и кинулись за ней. Тяжелый стул полетел в сторону, столкнулся со столом, опрокинул его и стоящую на нем лампу, над которой взметнулся веер пылающих масляных брызг. Пламя прокатилось подобно шаровой молнии. Грэфтон что-то закричал, сорвал с кровати одеяло, спрыгнул с возвышения в нижнюю часть комнаты, стараясь не наступить на собак, но поскользнулся на разлитом масле и покатился по полу, сильно ударившись головой о каменный угол стола. Подобно серебристой птице у меня над головой пронеслась тень кошки - животное вспрыгнуло на высокий подоконник и скрылось за окном.
   Мне показалось, что на все это ушли какие-то секунды. Пламя ширилось, протягивая во все стороны свои щупальца, потрескивая, вцепилось в драпировку постели и резво устремилось вверх, пожирая ткань своими яркими оранжевыми языками. Я скатилась с кровати, пытаясь освободиться от опутавших меня штор, и поспешила в спокойный полумрак коридора. Последнее, что я заметила, когда взгляд скользнул по оставшейся за спиной комнате, была фигура араба, склонившегося над телом Грэфтона и пытающегося оттащить его к другой двери.
   Собаки устремились следом за мной. Софи, поскуливая от страха и спотыкаясь, стала спускаться по лестнице. Когда псы, опередив меня, добежали до нижней ступеньки, я захлопнула дверь и поспешила за ними.
   - Сюда! - запыхавшимся голосом позвала я. - Ну, сюда же!
   Мы побежали дальше по извилистому коридору, мимо комнаты, где осталась лежать бедная Халида, сквозь плотные слои спертого воздуха, в котором уже остро ощущалась примесь дыма - там находилась дверь покоев принца.
   Руки у меня и без того дрожали, а тут еще собаки, метавшиеся и подстегиваемые страхом, дважды отталкивали меня, прежде чем я смогла поднять тяжелую задвижку. Наконец мне удалось справиться с железякой и я толкнула дверь, та оказалась массивной, но сдвинулась легко, почти бесшумно. Она могла отсечь от меня мертвящий воздух и стать преградой на пути огня. Я резко захлопнула ее и вернула засов на место. Затем обернулась и обнаружила, что снаружи тоже все горит...
   А может, на какое-то леденящее душу мгновение мне это просто показалось, когда я увидела, что коридор передо мной залит ярким, подрагивающим светом. Потом мне стало ясно, почему здесь так светло. Эта часть прохода также была подготовлена для ночной работы. В старинных скобах по обе стороны от двери принца торчали самодельные факелы, угрюмо полыхающие красным чадящим пламенем. Видимо, запах их дыма я и ощущала, когда бежала по коридору.
   Я замешкалась, с трудом переводя дыхание, собаки скулили, терлись о мои ноги и не отходили от меня. Скоро должен был прибыть караван, скорее всего к потерне. Но я вспомнила слова Халиды о том, что потерна заперта и ключа в двери нет. Значит, оставался только главный вход и мне предстояло попытать счастья.