Страница:
В Нью-Йорке, Вашингтоне, Сан-Франциско я бывала в домах, где с гордостью показывали пластинки Гуляева. Для людей, потерявших Родину, он становился голосом России…»
Слушая его голос, люди хорошели на глазах – теплел их взгляд, светлели лица, а душа окрылялась надеждой. Однажды открывшие для себя певца, оставались его поклонниками на всю жизнь и трепетно ждали с любым репертуаром – народной «Степь да степь кругом», пахмутовской «Надеждой» и «Усталой подлодкой», шубертовской «Вечерней серенадой» или победными куплетами Эскамильо из оперы «Кармен»… На концертах Юрия Гуляева ломились залы и выстраивались немереные цветочные очереди. Его бархатный баритон, звучавший из радиорепродукторов, заставлял многих и многих отрешиться от сиюминутных дел.
Из воспоминаний Тихона Николаевича Хренникова: «Когда я в первый раз услышал Юрия, мне показалось, что это Шаляпин, с его выразительной фразой, его выразительной интонацией. Баритон – Шаляпин. Мне показалось, что я слышу именно его.
Певец и артист колоссальной силы, он великолепно пел классику, народные песни. В его исполнении рождался удивительный сплав музыки и словесной ткани. Пел он с таким чувством, что просто заражал своим исполнением, темпераментом».
Из воспоминаний Николая Николаевича Некрасова, художественного руководителя и главного дирижера Академического оркестра русских народных инструментов ВГТРК (Всероссийской государственной телерадиокомпании), в сопровождении которого часто выступал певец: «Он никогда не повторялся, мог одно и то же произведение спеть по-разному. На репетиции он не любил делать все досконально точно до конца, оговаривал только общие моменты. Человек таланта буйного, неукротимого, он не мог, конечно, оставаться в рамках, сохраняя за собой возможность что-то по своему музыкантскому чутью сымпровизировать на концерте. Не было в его исполнении шаблона. В зависимости от настроения, которое было на концерте, а он очень чувствовал аудиторию, одну и ту же песню мог спеть с разными эмоциональными оттенками».
Граф ди Луна. «Трубадур»
Самые светлые воспоминания и теплые чувства вкладывал артист в исполнение песен, которым сообщал свойственные только ему неповторимые интонации. «Его голос насыщен атмосферой истории народа», – писали о нем американцы. И это так – Юрия Гуляева по праву считали на родине национальным достоянием.
Гуляев часто выступал с Государственным академическим русским народным оркестром имени Н.П. Осипова. Программы составлял всегда разнопланово и интересно, исполняя и труднейшую каватину Алеко из одноименной оперы С.В. Рахманинова, романсы русских композиторов, в том числе П.П. Булахова, А.Е. Варламова, А.Л. Гурилева, Л.Д. Малашкина, русские народные песни «Степь да степь кругом», «Из-за острова на стрежень», «Вдоль по Питерской», «Бывали дни веселые»…
Он отдавался всему сполна, себя не щадя. Пел на «бис» по целому отделению. Хотя уже страдал астмой. Но об этом, кроме домашних, никто не знал. Да и не мог предположить. Выбегал артист на сцену Большого театра беспечным Фигаро после бессонных от приступа болезни ночей. Улыбался своей лучезарной и все-таки чуть грустноватой улыбкой, которую сравнивали с гагаринской. Да они и были похожи с первым космонавтом Земли – солнечным жизнелюбием, есенинской грустной нежностью русской души.
Отраду и утешение Юрий Александрович находил в баяне. У него был тульский баян, он выбирал его себе сам. Не расставался и с томиком стихов Есенина. Стихи ложились на музыку, складывались в песни: «Дорогая, сядем рядом», «Над окошком месяц», «Цветы мне говорят – прощай»… Музыкальным завещанием для нас среди сочиненных артистом песен стала «Желаю Вам», так часто звучавшая раньше в его исполнении.
Однажды сам певец как бы подвел итог своей творческой судьбы: «… Мое основное призвание – опера, в ней я спел за многие годы лучшие партии мирового и отечественного репертуара. Верен всегда камерному жанру… Никогда из моего репертуара не уходила песня. Песню спеть задушевно и просто нелегко. Всегда испытываю огромную радость, когда мне доверяют режиссер и дирижер, когда они «видят» меня и верят мне в новой работе. Люблю петь Онегина, Фигаро, Валентина в «Фаусте», Эскамильо в «Кармен». Но если что-то другое не состоялось, то это означает лишь одно: не состоялся я. Я не боюсь возвращаться к пройденному и пересматривать свои неудачи…»
Юрий Гуляев умер внезапно, в 55 лет, в дни чернобыльской аварии, 24 апреля 1986 года. За рулем в гараже, не дотянувшись до лекарства от астматического удушья… Беспомощным оказалось сердце.
Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.
В числе наград артиста – Государственная премия СССР за концертные программы и оперные партии (1975); ордена Трудового Красного Знамени (1971) и Дружбы народов (1976).
При жизни певца было выпущено более двадцати грампластинок. Впоследствии Фондом русской классики имени Ю. Гуляева изданы CD: «Он Вас любил…» (русские романсы); «Эх, Настасья!» (русские песни); Романсы М.И. Глинки и С.В. Рахманинова; Романсы П.И Чайковского, А.П. Бородина, А.С. Даргомыжского, А.Г. Рубинштейна, Н.А. Римского-Корсакова; Арии из опер; Любимые мелодии; «Наша военная молодость» (сборник песен о войне); «Дивлюсь я на небо…» (украинские песни); «Желаю Вам» (сборник песен) и другие.
Юрий Гуляев снялся в художественном фильме С.И. Параджанова «Украинская рапсодия» (1961); о певце сняты телефильмы «Три эскиза к портрету Юрия Гуляева» (1973), «Желаю Вам… Юрий Гуляев» (2005), документальный фильм «Монологи о Юрии Гуляеве» (1990).
В 2006 году вышла книга об артисте «Соловьем залетным».
На доме в Москве, где жил артист в 1975–1986 гг. (ул. Гончарная, 26), установлена мемориальная доска. В Донецке открыт мемориальный музей Юрия Гуляева, его именем названа улица, имя Гуляева носит концертный зал Тюменской филармонии. В Тюмени в 1993 году основан Всероссийский конкурс оперных певцов имени Ю.Гуляева. Память о нем жива.
Т.М.
Д
Давыдова Вера Александровна
Слушая его голос, люди хорошели на глазах – теплел их взгляд, светлели лица, а душа окрылялась надеждой. Однажды открывшие для себя певца, оставались его поклонниками на всю жизнь и трепетно ждали с любым репертуаром – народной «Степь да степь кругом», пахмутовской «Надеждой» и «Усталой подлодкой», шубертовской «Вечерней серенадой» или победными куплетами Эскамильо из оперы «Кармен»… На концертах Юрия Гуляева ломились залы и выстраивались немереные цветочные очереди. Его бархатный баритон, звучавший из радиорепродукторов, заставлял многих и многих отрешиться от сиюминутных дел.
Из воспоминаний Тихона Николаевича Хренникова: «Когда я в первый раз услышал Юрия, мне показалось, что это Шаляпин, с его выразительной фразой, его выразительной интонацией. Баритон – Шаляпин. Мне показалось, что я слышу именно его.
Певец и артист колоссальной силы, он великолепно пел классику, народные песни. В его исполнении рождался удивительный сплав музыки и словесной ткани. Пел он с таким чувством, что просто заражал своим исполнением, темпераментом».
Из воспоминаний Николая Николаевича Некрасова, художественного руководителя и главного дирижера Академического оркестра русских народных инструментов ВГТРК (Всероссийской государственной телерадиокомпании), в сопровождении которого часто выступал певец: «Он никогда не повторялся, мог одно и то же произведение спеть по-разному. На репетиции он не любил делать все досконально точно до конца, оговаривал только общие моменты. Человек таланта буйного, неукротимого, он не мог, конечно, оставаться в рамках, сохраняя за собой возможность что-то по своему музыкантскому чутью сымпровизировать на концерте. Не было в его исполнении шаблона. В зависимости от настроения, которое было на концерте, а он очень чувствовал аудиторию, одну и ту же песню мог спеть с разными эмоциональными оттенками».
Самые светлые воспоминания и теплые чувства вкладывал артист в исполнение песен, которым сообщал свойственные только ему неповторимые интонации. «Его голос насыщен атмосферой истории народа», – писали о нем американцы. И это так – Юрия Гуляева по праву считали на родине национальным достоянием.
Гуляев часто выступал с Государственным академическим русским народным оркестром имени Н.П. Осипова. Программы составлял всегда разнопланово и интересно, исполняя и труднейшую каватину Алеко из одноименной оперы С.В. Рахманинова, романсы русских композиторов, в том числе П.П. Булахова, А.Е. Варламова, А.Л. Гурилева, Л.Д. Малашкина, русские народные песни «Степь да степь кругом», «Из-за острова на стрежень», «Вдоль по Питерской», «Бывали дни веселые»…
Он отдавался всему сполна, себя не щадя. Пел на «бис» по целому отделению. Хотя уже страдал астмой. Но об этом, кроме домашних, никто не знал. Да и не мог предположить. Выбегал артист на сцену Большого театра беспечным Фигаро после бессонных от приступа болезни ночей. Улыбался своей лучезарной и все-таки чуть грустноватой улыбкой, которую сравнивали с гагаринской. Да они и были похожи с первым космонавтом Земли – солнечным жизнелюбием, есенинской грустной нежностью русской души.
Отраду и утешение Юрий Александрович находил в баяне. У него был тульский баян, он выбирал его себе сам. Не расставался и с томиком стихов Есенина. Стихи ложились на музыку, складывались в песни: «Дорогая, сядем рядом», «Над окошком месяц», «Цветы мне говорят – прощай»… Музыкальным завещанием для нас среди сочиненных артистом песен стала «Желаю Вам», так часто звучавшая раньше в его исполнении.
Однажды сам певец как бы подвел итог своей творческой судьбы: «… Мое основное призвание – опера, в ней я спел за многие годы лучшие партии мирового и отечественного репертуара. Верен всегда камерному жанру… Никогда из моего репертуара не уходила песня. Песню спеть задушевно и просто нелегко. Всегда испытываю огромную радость, когда мне доверяют режиссер и дирижер, когда они «видят» меня и верят мне в новой работе. Люблю петь Онегина, Фигаро, Валентина в «Фаусте», Эскамильо в «Кармен». Но если что-то другое не состоялось, то это означает лишь одно: не состоялся я. Я не боюсь возвращаться к пройденному и пересматривать свои неудачи…»
Юрий Гуляев умер внезапно, в 55 лет, в дни чернобыльской аварии, 24 апреля 1986 года. За рулем в гараже, не дотянувшись до лекарства от астматического удушья… Беспомощным оказалось сердце.
Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.
В числе наград артиста – Государственная премия СССР за концертные программы и оперные партии (1975); ордена Трудового Красного Знамени (1971) и Дружбы народов (1976).
При жизни певца было выпущено более двадцати грампластинок. Впоследствии Фондом русской классики имени Ю. Гуляева изданы CD: «Он Вас любил…» (русские романсы); «Эх, Настасья!» (русские песни); Романсы М.И. Глинки и С.В. Рахманинова; Романсы П.И Чайковского, А.П. Бородина, А.С. Даргомыжского, А.Г. Рубинштейна, Н.А. Римского-Корсакова; Арии из опер; Любимые мелодии; «Наша военная молодость» (сборник песен о войне); «Дивлюсь я на небо…» (украинские песни); «Желаю Вам» (сборник песен) и другие.
Юрий Гуляев снялся в художественном фильме С.И. Параджанова «Украинская рапсодия» (1961); о певце сняты телефильмы «Три эскиза к портрету Юрия Гуляева» (1973), «Желаю Вам… Юрий Гуляев» (2005), документальный фильм «Монологи о Юрии Гуляеве» (1990).
В 2006 году вышла книга об артисте «Соловьем залетным».
На доме в Москве, где жил артист в 1975–1986 гг. (ул. Гончарная, 26), установлена мемориальная доска. В Донецке открыт мемориальный музей Юрия Гуляева, его именем названа улица, имя Гуляева носит концертный зал Тюменской филармонии. В Тюмени в 1993 году основан Всероссийский конкурс оперных певцов имени Ю.Гуляева. Память о нем жива.
Т.М.
Д
Давыдова Вера Александровна
меццо-сопрано
1906–1993
«Давыдова – яркий, запоминающийся след в жизни нашего театра. Ее любили все, ей всегда сопутствовал успех. Замечательный голос – звонкий, сочный, огромный. Казалось, пела сама природа. Артистизм, яркая внешность – словом, в ней было с избытком того, что мы называем сценическим обаянием», – такой была эта певица, по словам ее коллеги по сцене Наталии Дмитриевны Шпиллер.
Амнерис. «Аида»
Вера родилась 17 (30) сентября 1906 года в Нижнем Новгороде и была младшей из пяти детей. Отец-дворянин, в двадцать шесть лет уже старший землемер губернского лесоводства, и в перспективе была еще более высокая карьера.
Мать – из купеческого рода, урожденная Пожарская, из дальних потомков знаменитого воеводы Дмитрия Пожарского, организовавшего вместе с нижегородцем Козьмой Мининым народное ополчение для освобождения Москвы от поляков в начале XVII века.
Красивый и богатый Александр Давыдов постоянно был в центре внимания женщин; жена, не выдержав этого, оставила детей на попечение мужа и с маленькой Верочкой уехала в Хабаровск к сестре. Через некоторое время по приглашению крестьянского начальника Хабаровского уезда М.А. Телятьева и его супруги поселилась в их доме. Почти ежедневно дружная семья устраивала музыкальные вечера, в которых принимали участие хозяева, их дети и Софья Ивановна Давыдова, обладавшая сильным красивым голосом и умевшая играть на фортепьяно. Телятьев первым обратил внимание на отличные музыкальные способности Верочки, которая с легкостью повторяла любые мелодии. Приглашенный для консультации учитель пения нашел у нее абсолютный слух и безукоризненное чувство ритма и посоветовал девочку серьезно обучать музыке, но пока материальной возможности для этого не было.
Софья Ивановна поступила на вечерние курсы сельских учителей и одновременно, благодаря знанию французского языка, стала работать переводчицей в коммерческом банке. В 1908 году ей досрочно выдали учительское свидетельство, и попечитель уездных заведений предложил поработать в сельской школе.
Деревня Матвеевка, куда приехала Давыдова с ребенком, имела всего несколько домов, где жили бывшие каторжане и охотники. Мужчины в свободное время пропадали в питейном заведении, женщины пили дома. А школа состояла из двух комнат, одну из которых – классную заливало во время дождей, и занятия отменялись. Неудивительно, что отсюда уезжали даже учителя-мужчины. В глубине души Софьи Ивановны было отчаяние, но, преодолевая его, она принялась за работу. Утешением была музыка: по ее просьбе староста привез гитару, и вечерами они с Верочкой пели. Слух о том, что «новая учителка с дочкой шибко хорошо распевают», быстро разнесся по округе, в школе стали собираться женщины. Софья Ивановна знала много песен, учила им Верочку, и они устраивали импровизированные концерты. Это привлекло и мужчин. А Давыдова еще читала сказки А.С. Пушкина, сочинения М.Ю. Лермонтова, «Записки охотника» И.С. Тургенева. Жители прониклись уважением к учительнице и наперебой старались в чем-нибудь помочь, даже отремонтировали школу.
После годичного отчета о своей работе перед начальством Софья Ивановна, к всеобщему удивлению, вернулась в Матвеевку.
Но в 1910 году уездный попечитель за добросовестное отношение к работе перевел Давыдову в Николаевск–на-Амуре в трехклассную женскую гимназию. А вскоре сюда приехал дальний родственник и старый друг семьи Михаил Флеров, и они соединили свои судьбы. Флеров получил место учителя истории в реальном училище. В свое время он окончил духовную семинарию, обладая сильным басом, пел в хоре, и регент прочил ему вокальную карьеру. Зная музыкальную грамоту и прекрасно играя на фисгармонии, он занялся музыкальным образованием Веры: давал ей вокальные упражнения, пел с Софьей Ивановной классические дуэты, прививая девочке вкус к высокому искусству.
Николаевск-на-Амуре был довольно большим портовым городом, куда заходили иностранные суда, здесь открывались филиалы крупных банков, строились каменные учреждения и дома. Культурная жизнь была оживленной: в Народном доме играла любительская труппа, в Клубе проходили концерты и танцевальные вечера, на сцене Дворянского собрания выступали гастролеры, в Офицерском собрании устраивались молодежные вечера, и было даже два кинотеатра.
В этом городе Вера Давыдова впервые вышла на сцену.
В 1912 году она пошла в женскую школу, стала брать уроки фортепиано у преподавательницы, окончившей киевскую гимназию. И когда в городе проходили концерты по случаю 100-летия Бородинского сражения, музыкальную девочку назначили петь соло в песне «Бородино» на слова М.Ю. Лермонтова и в песне «Душечки-девицы» А.С. Даргомыжского. Ее голос звонко выделялся на фоне хора, и держала себя маленькая девочка, как настоящая артистка. Перейдя в гимназию, Вера продолжала музыкальные занятия и делала большие успехи, но особенно любила петь, воображая себя на сцене.
Начавшаяся Первая мировая война круто изменила жизнь города. Порт заглох, не хватало продовольствия, не отапливались учебные заведения.
В Народном доме проходили благотворительные вечера, и Вера непременно участвовала в них.
Когда весть о революции дошла до Николаевска, многие богачи эмигрировали. Город захватили анархисты, начались грабежи и расстрелы. А однажды они устроили концерт в Дворянском собрании, где обязали выступить и Веру. К счастью, она понравилась и даже получила плату – дрова.
Нестабильностью в городе воспользовались японцы, китайцы, корейцы, появились и белогвардейцы. Завязались уличные бои. Уходя, анархисты взяли с собой часть жителей, среди них оказались и Давыдовы с Флеровым. Партизаны освободили беженцев и посоветовали идти в Благовещенск, где установилась советская власть. Голодные, плохо одетые люди с большими трудностями добрались до города.
Вера продолжила учебу, и мать рассчитывала на ее поступление в педагогический институт. Но девушка мечтала стать певицей. Пианистка Л.В. Куксинская, окончившая Петербургскую консерваторию, поразилась одаренности Веры и занималась с нею бесплатно, что было облегчением для бюджета семьи. Она же устроила ей прослушивание у регента местного кафедрального собора И.И. Райского.
Определив, что у нее «типичное меццо-сопрано… диапазон полный, тембр замечательный», Райский тотчас дал ей выучить «Верую» П.И. Чайковского, и через неделю Вера стала петь в хоре и получать жалованье. Хор исполнял произведения Д.С. Бортнянского, П.И. Чайковского, СВ. Рахманинова, В.В. Кастальского… Вера Давыдова солировала, и слух о ней пошел по городу, люди шли в собор послушать пение юной солистки.
Однако в городе развернулась борьба с религией, церкви закрывали, под угрозой был и собор. Чтобы сохранить свой замечательный коллектив, Райский заключил договор с дирекцией Городского сада, и два раза в неделю хор выступал уже с другими произведениями. Выступал он и в Дворянском собрании. Имя Веры Давыдовой все чаще появлялось в афишах. Но для полного развития голосовых данных ей была необходима настоящая профессиональная школа. Учителем Веры стал известный в прошлом оперный певец, ученик знаменитого баритона И.П. Прянишникова И.П. Ахматов. Ахматов выступал с сольными концертами, но ему хотелось еще открыть частную школу пения и организовать небольшую оперную труппу. Его помощницей в этом деле стала концертмейстер Т.И. Ганева.
В 1922 году Вера Давыдова вступила в оперное товарищество. Два раза в неделю она занималась вокалом у Ахматова, продолжала разучивать хоровые партии и готовила две сольные: Няни в «Евгении Онегине» П.И. Чайковского и Флоры в «Травиате» Дж. Верди.
В труппе было всего пятнадцать солистов, а в хоре девять певцов. Вместо оркестра – рояль. Танцы исполнялись хористами, а слишком сложные не исполнялись. Но работали все с увлечением. Концертмейстер Ганева не довольствовалась тем, что Вера быстро и правильно учила партию, она отрабатывала с нею каждую музыкальную фразу, каждый нюанс, что открывало юной певице новые красоты музыки.
Над сценическим образом работать было некому. Ахматов хоть и считался режиссером, но, как исполнитель ведущих партий, не имел времени для серьезной работы над спектаклями. Он требовал только звучания голоса, а двигались актеры, как могли. Естественно, что шестнадцатилетней Вере нелегко было изображать Няню в престарелом возрасте.
Несмотря на все недостатки, постановка «Евгения Онегина» прошла успешно. И хотя в местной газете «Амурская правда» фамилия Веры была названа после слов «из остальных участников следует отметить…», это стало первым шагом певицы Давыдовой в большое искусство. Успешно выступила она в партиях Флоры в «Травиате» и Маддалены в «Риголетто» Дж. Верди. Но особо была отмечена в опере «Фауст» Ш. Гуно: «И вот на сцене появляется пылко влюбленный Зибель. Эту партию исполняет В. Давыдова. Всем нравится высокая, стройная, красивая фигура артистки, но еще больше нравится ее красивый голос. Даже не верится, что обладательнице этого бархатного меццо-сопрано всего 16 лет».
В партии Княгини в «Русалке» А.С. Даргомыжского, которую Вера спела безупречно и была уже более уверенной сценически, ее вызывали после трудного монолога несколько раз.
В следующем сезоне Вера работала над партией Ангела в опере «Демон» А.Г. Рубинштейна. Поэзию Лермонтова она любила с детства, а музыка оперы очаровала ее, исполнение также увенчалось успехом. И все же одно обстоятельство огорчало молодую певицу: Ахматов не имел времени заниматься с нею вокалом, а концертмейстера для этого было недостаточно. Но вскоре одно событие изменило ее дальнейшую творческую судьбу. В 1924 году на гастроли в Благовещенск приехал знаменитый столичный певец А.М. Лабинский. Он спел несколько спектаклей, исполнив партии Фауста и Князя в «Русалке», и заметил юную Давыдову. Он сказал, что, имея такие данные, она может стать настоящей оперной певицей, но для этого надо ехать учиться в консерватории в Москве или Петрограде.
Вера уехала в Петроград к брату Константину, который частным образом занимался у выдающейся певицы Е.В. Де-Вос Соболевой, в прошлом ученицы итальянского педагога К. Эверарди. Прослушав Веру, та направила ее в консерваторию, и с 1 сентября Давыдова стала учиться в ее классе на первом подготовительном отделении, где занимались сольфеджио, гармонией, ритмикой, фортепьяно. Вере все давалось легко, но училась она с полной отдачей. Ей дали стипендию, сам А.К.Глазунов написал ходатайство:
Ее педагог Де-Вос Соболева была выдающейся певицей и обладала драматическим талантом, поэтому мыслила образами: разучивая с учениками арии и оперные отрывки, заставляла их сопровождать пение этюдами.
После годового экзамена Вера Давыдова была переведена сразу на первый курс консерватории. Стремясь к большей самостоятельности, с подругой-студенткой фортепьянного отделения она сняла комнату с инструментом, что было для нее необходимо, и стала подрабатывать билетершей в Оперной студии консерватории.
С первого курса ее сразу перевели на третий, где студенты занимались в Оперной студии, руководителем которой и преподавателем сценического искусства был выдающийся певец, признанный исполнитель вагнеровских партий Иван Васильевич Ершов. Соратник Ф.И. Шаляпина, А.В. Неждановой, Л.В. Собинова, он был тоже представителем русского реалистического искусства, сочетал безупречность вокальной школы с глубоким психологизмом и правдивостью создаваемых образов. Влияние его на студентов было огромно. Встретив как-то студентку В. Давыдову и прослушав ее, он дал ее партию Любаши в своей постановке «Царской невесты» Н.А. Римского-Корсакова. И сказал, что это трагический образ шекспировской силы. Она успешно спела несколько спектаклей, и Ершов остался ею доволен. Затем она спела «Русалку» и «Фауста» и получила партию Кармен в опере Ж. Бизе.
На спектакле «Кармен» присутствовали члены Художественного совета бывшего Мариинского театра, в то время Ленинградского театра оперы и балета, которые пришли слушать студента Г. Нэлеппа, певшего партию Хозе. Но не меньше их покорила Вера Давыдова, которая прекрасно исполнила партию вокально, а в игре проявила яркий темперамент. Ее хвалили такие музыкальные деятели, как Б.В. Асафьев, А.В. Оссовский, И.И. Соллертинский. И уже встал вопрос о приглашении двух певцов в труппу театра.
Теперь студентка четвертого курса Давыдова делила время между консерваторией и театром.
Дебютировала она партией Урбана в опере «Гугеноты» Дж. Мейербера, которую подготовил с нею И. Дворищин, опытный режиссер, друг Ф.И. Шаляпина.
Любаша. «Царская невеста»
В журнале «Рабочий и театр» в рецензии на спектакль был отмечен и дебют молодой певицы: «…надо поздравить театр с несомненным приобретением. Молодая артистка убеждает с первой же ноты в своей большой музыкальности и покоряет силою своего вокального мастерства. Можно с уверенностью сказать, что через короткий промежуток времени Давыдова будет первой величиной оперного театра».
И вскоре она действительно становится все более известной. Один из фактов, способствующих этому, выступление Давыдовой в концертном исполнении оперы «Парсифаль» Р. Вагнера под управлением приехавшего на гастроли дирижера О. Клемперера. Концерт состоялся в Большом зале Ленинградской филармонии. Вера Давыдова исполняла небольшую, но ответственную партию «Голос с неба» и имела большой успех. О. Клемперер изъявил желание поработать с ней над партией Кармен: он собирался ставить спектакль в Берлинской опере и хотел с Давыдовой проверить свою новую трактовку образа Кармен. Работала певица увлеченно, то, что раскрывал ей дирижер, было свежо, ярко, художественно убедительно. Но от контракта, предложенного Клемперером, она отказалась: вышла замуж за грузинского певца Дмитрия Мчедлидзе, который также учился в консерватории.
После работы с Клемперером ее все чаще стали приглашать в концерты, а дирекция театра, довольная тем, что певица не оставила театр, поручила ей партии Полины и Миловзора в «Пиковой даме» и Ольги в «Евгении Онегине» П.И. Чайковского. Неожиданно ей пришлось выступить в опере «Аида» Дж. Верди в партии Амнерис.
Это событие описано в книге И. Бегиашвили «Путь большой певицы»: «При первом же ее появлении на сцене по залу пронесся восторженный шепот. На всех произвели впечатление прекрасная внешность артистки, ее высокая, стройная фигура, царственная осанка, величественная походка и скупые, но выразительные жесты.
Но самую большую радость публике доставил великолепный голос Давыдовой. Она пела вдохновенно, с какой-то удивительной легкостью.
Для завсегдатаев оперы Вера Давыдова была приятной неожиданностью. Она поразила всех культурой и музыкальностью исполнения. В антрактах только и было разговоров, что о ее замечательном голосе и подлинно художественном сценическом образе. Даже не верилось, что она еще студентка консерватории.
Вера в первом же акте почувствовала, что произвела хорошее впечатление. У нее сразу исчезла всякая робость, она распевалась от действия к действию, и в финальной сцене «В судилище» ее голос достиг такого мощного звучания, она так легко брала верхние звуки, что доминировала над всем ансамблем.
Аплодисментам не было конца. Давыдову многократно вызывали на поклон, громко выкрикивая ее фамилию. Всем было ясно, что на оперной сцене загорелась новая яркая звезда».
В 1930 году Вера Давыдова с отличием окончила консерваторию и уже работала только в театре.
Она спела Марфу в «Хованщине» М.П. Мусоргского, Вальтрауту в «Гибели богов» Р. Вагнера, уже знакомую ей «Кармен» Ж. Бизе. Последние две оперы ей довелось петь под управлением английского дирижера А. Коутса, и он признал, что Давыдова создана для вагнеровского репертуара. Весть о новой и яркой певице дошла и до Большого театра. В 1932 году ее пригласили на пробу. Она слышала «Аиду», которой дирижировал В.И. Сук, где пели Н.А. Обухова, К.Г. Держинская, Н.Н. Озеров, Л.Ф. Савранский… Спектакль произвел на нее сильное впечатление. А через месяц Давыдова дебютировала в этой опере и стала солисткой Большого. Ее от души поздравила сама А.В. Нежданова.
И снова Вера Александровна пела в известных ей операх, но в постановках других режиссеров – А.П. Петровского, А.А. Санина, И.М. Лапицкого, и в новых, которые ставили Л.В. Баратов, В.А. Лосский и другие. Она работала с дирижерами Л.П. Штейнбергом, В.В. Небольсиным, Н.С. Головановым, со знакомым ей по консерватории А.Ш. Мелик-Пашаевым…
В ее репертуаре появились партии Любавы в «Садко» и Весны-Красны в «Снегурочке» Н.А. Римского-Корсакова, Любови в «Мазепе» П.И. Чайковского, Кончаковны в «Князе Игоре» А.П. Бородина, Марины Мнишек в «Борисе Годунове» М.П. Мусоргского. Спела она и партию Азучены в «Трубадуре» Дж. Верди.
Некоторые из них она пела на гастролях в других отечественных театрах и за рубежом. И всегда имела исключительный успех у публики, у критиков, у партнеров по сцене.
Давыдова была одной из лучших Кармен и для многих эталоном этого оперного образа. Именно этой партии посвящено множество отзывов, иногда очень подробных.
Музыкальный критик А.М. Илупина писала после премьеры: «…Мы видели оперный спектакль, преисполненный истинного драматизма и артистического мастерства. Прежде всего это относится к самой Кармен. Гений двух французов донес до нас ее неувядаемую, неповторимую прелесть, но только сейчас, впервые за много лет, нам показалось, что на подмостки влетела, как большая, красивая птица, живая настоящая испанская цыганка. Спутанные, смоляные кудри, сверкающие глаза, загорелое лицо и руки, тонкий, гибкий стан, порывистые движения, полные такого фанатизма, что невольно начинаешь думать вместе с наивным Хозе – уже не колдунья ли это? Что за женщина!.. Как можно устоять перед ее чарами?! С первой же ноты до последней сцены оперы, когда Кармен бесстрашно раскинув руки, грудью встречает удар ножа – мы целиком находимся во власти исполнительницы этой прекрасной роли».
Вера родилась 17 (30) сентября 1906 года в Нижнем Новгороде и была младшей из пяти детей. Отец-дворянин, в двадцать шесть лет уже старший землемер губернского лесоводства, и в перспективе была еще более высокая карьера.
Мать – из купеческого рода, урожденная Пожарская, из дальних потомков знаменитого воеводы Дмитрия Пожарского, организовавшего вместе с нижегородцем Козьмой Мининым народное ополчение для освобождения Москвы от поляков в начале XVII века.
Красивый и богатый Александр Давыдов постоянно был в центре внимания женщин; жена, не выдержав этого, оставила детей на попечение мужа и с маленькой Верочкой уехала в Хабаровск к сестре. Через некоторое время по приглашению крестьянского начальника Хабаровского уезда М.А. Телятьева и его супруги поселилась в их доме. Почти ежедневно дружная семья устраивала музыкальные вечера, в которых принимали участие хозяева, их дети и Софья Ивановна Давыдова, обладавшая сильным красивым голосом и умевшая играть на фортепьяно. Телятьев первым обратил внимание на отличные музыкальные способности Верочки, которая с легкостью повторяла любые мелодии. Приглашенный для консультации учитель пения нашел у нее абсолютный слух и безукоризненное чувство ритма и посоветовал девочку серьезно обучать музыке, но пока материальной возможности для этого не было.
Софья Ивановна поступила на вечерние курсы сельских учителей и одновременно, благодаря знанию французского языка, стала работать переводчицей в коммерческом банке. В 1908 году ей досрочно выдали учительское свидетельство, и попечитель уездных заведений предложил поработать в сельской школе.
Деревня Матвеевка, куда приехала Давыдова с ребенком, имела всего несколько домов, где жили бывшие каторжане и охотники. Мужчины в свободное время пропадали в питейном заведении, женщины пили дома. А школа состояла из двух комнат, одну из которых – классную заливало во время дождей, и занятия отменялись. Неудивительно, что отсюда уезжали даже учителя-мужчины. В глубине души Софьи Ивановны было отчаяние, но, преодолевая его, она принялась за работу. Утешением была музыка: по ее просьбе староста привез гитару, и вечерами они с Верочкой пели. Слух о том, что «новая учителка с дочкой шибко хорошо распевают», быстро разнесся по округе, в школе стали собираться женщины. Софья Ивановна знала много песен, учила им Верочку, и они устраивали импровизированные концерты. Это привлекло и мужчин. А Давыдова еще читала сказки А.С. Пушкина, сочинения М.Ю. Лермонтова, «Записки охотника» И.С. Тургенева. Жители прониклись уважением к учительнице и наперебой старались в чем-нибудь помочь, даже отремонтировали школу.
После годичного отчета о своей работе перед начальством Софья Ивановна, к всеобщему удивлению, вернулась в Матвеевку.
Но в 1910 году уездный попечитель за добросовестное отношение к работе перевел Давыдову в Николаевск–на-Амуре в трехклассную женскую гимназию. А вскоре сюда приехал дальний родственник и старый друг семьи Михаил Флеров, и они соединили свои судьбы. Флеров получил место учителя истории в реальном училище. В свое время он окончил духовную семинарию, обладая сильным басом, пел в хоре, и регент прочил ему вокальную карьеру. Зная музыкальную грамоту и прекрасно играя на фисгармонии, он занялся музыкальным образованием Веры: давал ей вокальные упражнения, пел с Софьей Ивановной классические дуэты, прививая девочке вкус к высокому искусству.
Николаевск-на-Амуре был довольно большим портовым городом, куда заходили иностранные суда, здесь открывались филиалы крупных банков, строились каменные учреждения и дома. Культурная жизнь была оживленной: в Народном доме играла любительская труппа, в Клубе проходили концерты и танцевальные вечера, на сцене Дворянского собрания выступали гастролеры, в Офицерском собрании устраивались молодежные вечера, и было даже два кинотеатра.
В этом городе Вера Давыдова впервые вышла на сцену.
В 1912 году она пошла в женскую школу, стала брать уроки фортепиано у преподавательницы, окончившей киевскую гимназию. И когда в городе проходили концерты по случаю 100-летия Бородинского сражения, музыкальную девочку назначили петь соло в песне «Бородино» на слова М.Ю. Лермонтова и в песне «Душечки-девицы» А.С. Даргомыжского. Ее голос звонко выделялся на фоне хора, и держала себя маленькая девочка, как настоящая артистка. Перейдя в гимназию, Вера продолжала музыкальные занятия и делала большие успехи, но особенно любила петь, воображая себя на сцене.
Начавшаяся Первая мировая война круто изменила жизнь города. Порт заглох, не хватало продовольствия, не отапливались учебные заведения.
В Народном доме проходили благотворительные вечера, и Вера непременно участвовала в них.
Когда весть о революции дошла до Николаевска, многие богачи эмигрировали. Город захватили анархисты, начались грабежи и расстрелы. А однажды они устроили концерт в Дворянском собрании, где обязали выступить и Веру. К счастью, она понравилась и даже получила плату – дрова.
Нестабильностью в городе воспользовались японцы, китайцы, корейцы, появились и белогвардейцы. Завязались уличные бои. Уходя, анархисты взяли с собой часть жителей, среди них оказались и Давыдовы с Флеровым. Партизаны освободили беженцев и посоветовали идти в Благовещенск, где установилась советская власть. Голодные, плохо одетые люди с большими трудностями добрались до города.
Вера продолжила учебу, и мать рассчитывала на ее поступление в педагогический институт. Но девушка мечтала стать певицей. Пианистка Л.В. Куксинская, окончившая Петербургскую консерваторию, поразилась одаренности Веры и занималась с нею бесплатно, что было облегчением для бюджета семьи. Она же устроила ей прослушивание у регента местного кафедрального собора И.И. Райского.
Определив, что у нее «типичное меццо-сопрано… диапазон полный, тембр замечательный», Райский тотчас дал ей выучить «Верую» П.И. Чайковского, и через неделю Вера стала петь в хоре и получать жалованье. Хор исполнял произведения Д.С. Бортнянского, П.И. Чайковского, СВ. Рахманинова, В.В. Кастальского… Вера Давыдова солировала, и слух о ней пошел по городу, люди шли в собор послушать пение юной солистки.
Однако в городе развернулась борьба с религией, церкви закрывали, под угрозой был и собор. Чтобы сохранить свой замечательный коллектив, Райский заключил договор с дирекцией Городского сада, и два раза в неделю хор выступал уже с другими произведениями. Выступал он и в Дворянском собрании. Имя Веры Давыдовой все чаще появлялось в афишах. Но для полного развития голосовых данных ей была необходима настоящая профессиональная школа. Учителем Веры стал известный в прошлом оперный певец, ученик знаменитого баритона И.П. Прянишникова И.П. Ахматов. Ахматов выступал с сольными концертами, но ему хотелось еще открыть частную школу пения и организовать небольшую оперную труппу. Его помощницей в этом деле стала концертмейстер Т.И. Ганева.
В 1922 году Вера Давыдова вступила в оперное товарищество. Два раза в неделю она занималась вокалом у Ахматова, продолжала разучивать хоровые партии и готовила две сольные: Няни в «Евгении Онегине» П.И. Чайковского и Флоры в «Травиате» Дж. Верди.
В труппе было всего пятнадцать солистов, а в хоре девять певцов. Вместо оркестра – рояль. Танцы исполнялись хористами, а слишком сложные не исполнялись. Но работали все с увлечением. Концертмейстер Ганева не довольствовалась тем, что Вера быстро и правильно учила партию, она отрабатывала с нею каждую музыкальную фразу, каждый нюанс, что открывало юной певице новые красоты музыки.
Над сценическим образом работать было некому. Ахматов хоть и считался режиссером, но, как исполнитель ведущих партий, не имел времени для серьезной работы над спектаклями. Он требовал только звучания голоса, а двигались актеры, как могли. Естественно, что шестнадцатилетней Вере нелегко было изображать Няню в престарелом возрасте.
Несмотря на все недостатки, постановка «Евгения Онегина» прошла успешно. И хотя в местной газете «Амурская правда» фамилия Веры была названа после слов «из остальных участников следует отметить…», это стало первым шагом певицы Давыдовой в большое искусство. Успешно выступила она в партиях Флоры в «Травиате» и Маддалены в «Риголетто» Дж. Верди. Но особо была отмечена в опере «Фауст» Ш. Гуно: «И вот на сцене появляется пылко влюбленный Зибель. Эту партию исполняет В. Давыдова. Всем нравится высокая, стройная, красивая фигура артистки, но еще больше нравится ее красивый голос. Даже не верится, что обладательнице этого бархатного меццо-сопрано всего 16 лет».
В партии Княгини в «Русалке» А.С. Даргомыжского, которую Вера спела безупречно и была уже более уверенной сценически, ее вызывали после трудного монолога несколько раз.
В следующем сезоне Вера работала над партией Ангела в опере «Демон» А.Г. Рубинштейна. Поэзию Лермонтова она любила с детства, а музыка оперы очаровала ее, исполнение также увенчалось успехом. И все же одно обстоятельство огорчало молодую певицу: Ахматов не имел времени заниматься с нею вокалом, а концертмейстера для этого было недостаточно. Но вскоре одно событие изменило ее дальнейшую творческую судьбу. В 1924 году на гастроли в Благовещенск приехал знаменитый столичный певец А.М. Лабинский. Он спел несколько спектаклей, исполнив партии Фауста и Князя в «Русалке», и заметил юную Давыдову. Он сказал, что, имея такие данные, она может стать настоящей оперной певицей, но для этого надо ехать учиться в консерватории в Москве или Петрограде.
Вера уехала в Петроград к брату Константину, который частным образом занимался у выдающейся певицы Е.В. Де-Вос Соболевой, в прошлом ученицы итальянского педагога К. Эверарди. Прослушав Веру, та направила ее в консерваторию, и с 1 сентября Давыдова стала учиться в ее классе на первом подготовительном отделении, где занимались сольфеджио, гармонией, ритмикой, фортепьяно. Вере все давалось легко, но училась она с полной отдачей. Ей дали стипендию, сам А.К.Глазунов написал ходатайство:
«Известная мне Вера Александровна Давыдова, обучающаяся пению в ЛГ Консерватории под руководством проф. Е.В. Де-Вос Соболевой, обладает выдающимся по красоте и яркости тембра и чрезвычайно редкостным по типу (драматич. меццо-сопрано) голосом.Театральная и концертная жизнь Ленинграда была насыщена интересными событиями. Вера ходила в театры, на концерты в филармонию, в хоровую капеллу. Пели выдающиеся певцы, дирижировали иностранные дирижеры О. Клемперер, Э. Ансерме, О. Штидри, А. Коутс и др. Под их управлением исполнялись Реквиемы В. Моцарта и Дж. Верди, оратории Г. Генделя, кантаты, камерные концерты. Первый раз Вера пошла в филармонию, когда своей симфонией дирижировал А.К. Глазунов. В консерватории преподавал Б.В. Асафьев, который убеждал студентов, что теорию и историю музыки нельзя изучать в отрыве от других видов искусства, скажем, от живописи и архитектуры. Окружение Давыдовой было высокоинтеллектуальным, одновременно с нею учились будущие светила отечественной музыки А.Ш. Мелик-Пашаев, Е.А. Мравинский, Д.Д. Шостакович, А.М. Баланчивадзе, М.И. Чулаки и другие.
А. Глазунов».
Ее педагог Де-Вос Соболева была выдающейся певицей и обладала драматическим талантом, поэтому мыслила образами: разучивая с учениками арии и оперные отрывки, заставляла их сопровождать пение этюдами.
После годового экзамена Вера Давыдова была переведена сразу на первый курс консерватории. Стремясь к большей самостоятельности, с подругой-студенткой фортепьянного отделения она сняла комнату с инструментом, что было для нее необходимо, и стала подрабатывать билетершей в Оперной студии консерватории.
С первого курса ее сразу перевели на третий, где студенты занимались в Оперной студии, руководителем которой и преподавателем сценического искусства был выдающийся певец, признанный исполнитель вагнеровских партий Иван Васильевич Ершов. Соратник Ф.И. Шаляпина, А.В. Неждановой, Л.В. Собинова, он был тоже представителем русского реалистического искусства, сочетал безупречность вокальной школы с глубоким психологизмом и правдивостью создаваемых образов. Влияние его на студентов было огромно. Встретив как-то студентку В. Давыдову и прослушав ее, он дал ее партию Любаши в своей постановке «Царской невесты» Н.А. Римского-Корсакова. И сказал, что это трагический образ шекспировской силы. Она успешно спела несколько спектаклей, и Ершов остался ею доволен. Затем она спела «Русалку» и «Фауста» и получила партию Кармен в опере Ж. Бизе.
На спектакле «Кармен» присутствовали члены Художественного совета бывшего Мариинского театра, в то время Ленинградского театра оперы и балета, которые пришли слушать студента Г. Нэлеппа, певшего партию Хозе. Но не меньше их покорила Вера Давыдова, которая прекрасно исполнила партию вокально, а в игре проявила яркий темперамент. Ее хвалили такие музыкальные деятели, как Б.В. Асафьев, А.В. Оссовский, И.И. Соллертинский. И уже встал вопрос о приглашении двух певцов в труппу театра.
Теперь студентка четвертого курса Давыдова делила время между консерваторией и театром.
Дебютировала она партией Урбана в опере «Гугеноты» Дж. Мейербера, которую подготовил с нею И. Дворищин, опытный режиссер, друг Ф.И. Шаляпина.
В журнале «Рабочий и театр» в рецензии на спектакль был отмечен и дебют молодой певицы: «…надо поздравить театр с несомненным приобретением. Молодая артистка убеждает с первой же ноты в своей большой музыкальности и покоряет силою своего вокального мастерства. Можно с уверенностью сказать, что через короткий промежуток времени Давыдова будет первой величиной оперного театра».
И вскоре она действительно становится все более известной. Один из фактов, способствующих этому, выступление Давыдовой в концертном исполнении оперы «Парсифаль» Р. Вагнера под управлением приехавшего на гастроли дирижера О. Клемперера. Концерт состоялся в Большом зале Ленинградской филармонии. Вера Давыдова исполняла небольшую, но ответственную партию «Голос с неба» и имела большой успех. О. Клемперер изъявил желание поработать с ней над партией Кармен: он собирался ставить спектакль в Берлинской опере и хотел с Давыдовой проверить свою новую трактовку образа Кармен. Работала певица увлеченно, то, что раскрывал ей дирижер, было свежо, ярко, художественно убедительно. Но от контракта, предложенного Клемперером, она отказалась: вышла замуж за грузинского певца Дмитрия Мчедлидзе, который также учился в консерватории.
После работы с Клемперером ее все чаще стали приглашать в концерты, а дирекция театра, довольная тем, что певица не оставила театр, поручила ей партии Полины и Миловзора в «Пиковой даме» и Ольги в «Евгении Онегине» П.И. Чайковского. Неожиданно ей пришлось выступить в опере «Аида» Дж. Верди в партии Амнерис.
Это событие описано в книге И. Бегиашвили «Путь большой певицы»: «При первом же ее появлении на сцене по залу пронесся восторженный шепот. На всех произвели впечатление прекрасная внешность артистки, ее высокая, стройная фигура, царственная осанка, величественная походка и скупые, но выразительные жесты.
Но самую большую радость публике доставил великолепный голос Давыдовой. Она пела вдохновенно, с какой-то удивительной легкостью.
Для завсегдатаев оперы Вера Давыдова была приятной неожиданностью. Она поразила всех культурой и музыкальностью исполнения. В антрактах только и было разговоров, что о ее замечательном голосе и подлинно художественном сценическом образе. Даже не верилось, что она еще студентка консерватории.
Вера в первом же акте почувствовала, что произвела хорошее впечатление. У нее сразу исчезла всякая робость, она распевалась от действия к действию, и в финальной сцене «В судилище» ее голос достиг такого мощного звучания, она так легко брала верхние звуки, что доминировала над всем ансамблем.
Аплодисментам не было конца. Давыдову многократно вызывали на поклон, громко выкрикивая ее фамилию. Всем было ясно, что на оперной сцене загорелась новая яркая звезда».
В 1930 году Вера Давыдова с отличием окончила консерваторию и уже работала только в театре.
Она спела Марфу в «Хованщине» М.П. Мусоргского, Вальтрауту в «Гибели богов» Р. Вагнера, уже знакомую ей «Кармен» Ж. Бизе. Последние две оперы ей довелось петь под управлением английского дирижера А. Коутса, и он признал, что Давыдова создана для вагнеровского репертуара. Весть о новой и яркой певице дошла и до Большого театра. В 1932 году ее пригласили на пробу. Она слышала «Аиду», которой дирижировал В.И. Сук, где пели Н.А. Обухова, К.Г. Держинская, Н.Н. Озеров, Л.Ф. Савранский… Спектакль произвел на нее сильное впечатление. А через месяц Давыдова дебютировала в этой опере и стала солисткой Большого. Ее от души поздравила сама А.В. Нежданова.
И снова Вера Александровна пела в известных ей операх, но в постановках других режиссеров – А.П. Петровского, А.А. Санина, И.М. Лапицкого, и в новых, которые ставили Л.В. Баратов, В.А. Лосский и другие. Она работала с дирижерами Л.П. Штейнбергом, В.В. Небольсиным, Н.С. Головановым, со знакомым ей по консерватории А.Ш. Мелик-Пашаевым…
В ее репертуаре появились партии Любавы в «Садко» и Весны-Красны в «Снегурочке» Н.А. Римского-Корсакова, Любови в «Мазепе» П.И. Чайковского, Кончаковны в «Князе Игоре» А.П. Бородина, Марины Мнишек в «Борисе Годунове» М.П. Мусоргского. Спела она и партию Азучены в «Трубадуре» Дж. Верди.
Некоторые из них она пела на гастролях в других отечественных театрах и за рубежом. И всегда имела исключительный успех у публики, у критиков, у партнеров по сцене.
Давыдова была одной из лучших Кармен и для многих эталоном этого оперного образа. Именно этой партии посвящено множество отзывов, иногда очень подробных.
Музыкальный критик А.М. Илупина писала после премьеры: «…Мы видели оперный спектакль, преисполненный истинного драматизма и артистического мастерства. Прежде всего это относится к самой Кармен. Гений двух французов донес до нас ее неувядаемую, неповторимую прелесть, но только сейчас, впервые за много лет, нам показалось, что на подмостки влетела, как большая, красивая птица, живая настоящая испанская цыганка. Спутанные, смоляные кудри, сверкающие глаза, загорелое лицо и руки, тонкий, гибкий стан, порывистые движения, полные такого фанатизма, что невольно начинаешь думать вместе с наивным Хозе – уже не колдунья ли это? Что за женщина!.. Как можно устоять перед ее чарами?! С первой же ноты до последней сцены оперы, когда Кармен бесстрашно раскинув руки, грудью встречает удар ножа – мы целиком находимся во власти исполнительницы этой прекрасной роли».