Тунгуса отшвырнуло от машины на обочину.

Старшина-зомби начал вылезать из кабины, примериваясь к автомату, торчащему из-под скрюченного на земле тела, но тут в игру вступил Абрек. На бегу, через кустарник он не мог верно оценить ситуацию. Услышав выстрелы, понял одно: на дороге что-то неладно, – и торопливо выпустил поверх крыши “уазика” длинную очередь.

Машина лягушачьим прыжком рванула с места. Вдогонку Абрек не стрелял.


10 августа, 11:55, лесная дорога.

Абрек хрипел в рацию невнятно, но майор понял одно: они наконец вошли в контакт с неуловимой тенью, за которой гонялись два дня.

Начало неудачное, боец получил три пули в упор – броник выдержал, но от последствий контузии Тунгус оправится не скоро…

– Они едут в тупик, – сказал майор, взглянув на карту, – застрянут и будут разворачиваться. Придется побегать, парни…

Мрачные и взмокшие парни в сером камуфляже не возражали.


10 августа, 11:57, лесная дорога.

Миха ликовал. Правильно, всё правильно говорил физрук Закревский. Побеждает тот, кто сильнее. Он, Миха, победитель. Он сильнее всех. Он, и никто другой. Эти сопливые недоноски, – Слон и Укроп – которые обоссались в самые критические моменты и притихли сейчас на заднем сиденье, будут делать то, что он скажет, делать быстро и без споров, а не то живо отправятся за ментом и тем уродом в камуфляже (тоже мент? а, да какая разница…).

Он рулил туда, где по его представлению находилась “Бригантина”, не зная, что выбранная дорога ведет в никуда, становится всё более колдобистой, – и исчезает. Что они будут делать в лагере противника, как разыщут гада-Налима, каким способом рассчитаются с ним и как сумеют списать свои дела на беглых уголовников, – Миху совершенно не заботило. Сегодня все проблемы решались сами собой. Плохие парни сами подставлялись под выстрел, оставалось лишь нажимать на спуск.

Распиравшие чувства требовали выхода – и Миха, в такт толчкам на ухабах, стал выкрикивать что-то неразборчиво-торжествующее. Мало-помалу выкрики слились в подобие песни, напоминающей вой…

Несмотря на всё ликование, водитель из Михи оказался на редкость хреновый.

“Уазик” мотало и трясло, как прогулочную лодку, ненароком угодившую в семибалльный шторм на море. Протестующие против такого обращения детали изношенной машины порождали самые разнообразные звуки: скрежетали, стучали, скрипели и дребезжали .

Заодно странные хрипы издавал и Укроп, болтающийся вместе со Слоном на заднем сидении. Ошметки мыслей под черепом Укропа постепенно складывались в простой и конкретный план – дождаться первой же остановки, выскочить в заднюю правую дверь и бежать без оглядки.

Сами езжайте в свою траханную “Бригантину”, думал Укроп, с меня хватит… Главное, чтобы эти маньяки на что-нибудь отвлеклись, чтобы не сразу заметили…

Остановка случилась раньше, чем он закончил обдумывать свой спасительный план.

Миха поздно заметил колдобину, более глубокую, чем предыдущие, – и попытался взять правее, в последний момент передумал и круто вывернул руль влево. Колесо ударилось о противоположный край ямы боком. Громкий треск под передком, “уазик” дернулся и заглох…

Они вылезли и обошли машину, вставшую наискось дороги.

– Приехали. – Голос Слона звучал спокойно, как и всегда.

Миха увидел направленные в разные стороны передние колеса и с размаху обрушил кулак на капот. Посмотрел по сторонам, словно кто-то и как-то мог помочь ему в этой ситуации.

– Сука-а-а! Стоять!!! – неожиданно заорал он.

Слон все понял и отреагировал мгновенно —развернулся, вскинул АК и поймал в прицел удаляющуюся в сторону леса узкую спину Укропа.

– Вали его!!! – истошно верещал Миха.


10 августа, 11:57, лес.

Горячий воздух рвал легкие.

Так Леша Закревский не бегал с памятного боя под городом Вуковаром, когда усташи на новеньких немецких бронетранспортерах прорвали фронт сербов, измочаленный натовской бомбежкой, – и взвод казаков-добровольцев, задыхаясь, мчался в гору – успеть оседлать гребень и ударить сбоку из гранатометов по приземистым серым “Кондорам”…

Прошедшие годы не добавили сил и выносливости – но выстрелы, раздавшиеся впереди, подхлестнули и пришпорили, – и он бежал, как бегал девять лет назад. Полузабытая тяжесть автомата сработала, как чека машины времени индивидуального пользования, все вернулось – впереди враги, сзади друзья, в руках оружие, тело само делает знакомую работу, и нет времени на сомнения и душевные терзания.

Стреляли впереди, судя по звуку – километрах в полутора.


10 августа, 11:58, лесная дорога.

Автоматная очередь прогрохотала короткая, на три патрона – грамотная работа специалиста, привыкшего беречь боезапас. Знающего, как уводит отдача ствол от цели при длинной очереди.

Почти добежавшего до деревьев Укропа выстрелы, казалось, лишь ускорили – он скакнул вперед, разом оказавшись среди молодых елочек, растущих между дорогой и лесом. Но здесь ноги его подломились, и он упал очень картинно, взмахнув руками и несколько раз перевернувшись. Так падают на съемках неумелые статисты после холостых выстрелов положительных героев… Однако не нашлось режиссера, чтобы сказать: “Стоп! Вставай! Повторим – ненатурально умираешь!” – и Укроп остался неподвижно лежать, уткнувшись лицом в поросшую брусничником кочку.

Слон в первый момент ничего не понял и недоуменно посмотрел на АК, нажать на спуск которого он все же не решился.


10 августа, чуть раньше, лесная дорога.

– Замочи их… – Окровавленные губы Тунгуса упорно повторяли одно и то же. Абрек устроил его поудобнее на куче торопливо срезанных сосновых ветвей:

– Не надо ничего говорить. И дышать глубоко не надо, – успокаивал Абрек, отбросив в сторону использованный шприц-тюбик. Обезболивающее должно было вот-вот подействовать. – Сейчас наши подойдут, заберут тебя… А козлов этих достанем – будь спок.

Ему совсем не хотелось бросать товарища, но приказ Кравца по рации прозвучал коротко и резко, – Абрек находился ближе всех к той точке, где, по расчетам майора, “уазику” с лже-ментами предстояло развернуться и поехать обратно.

Абрек побежал туда, ориентируясь на слабо слышимый удаляющийся звук двигателя; несся, срезая перелеском петлю дороги; бежал легко, как будто и не было усталости всех этих дней.

Желто-синий кузов показался между кустов неожиданно, гораздо раньше, чем Абрек рассчитывал. Он увидел какое-то шевеление у стоящей машины и немедленно залег, не желая повторять ошибку Тунгуса. А когда метнувшаяся к лесу фигура в дурацком ярко-зеленом камуфляже и с автоматом за спиной вышла из-под прикрытия “уазика” – Абрек срезал ее быстро и точно, как мишень на стенде.

После короткой паузы из-за капота ударил ответный свинцовый смерч – Абрек натренированным движением сменил позицию, перекатившись за небольшой валун.

Невидимый стрелок палил совершенно беспорядочно. Пули то срезали ветки над головой, то выбивали фонтанчики песка со всех сторон от камня, прикрывавшего торнадовца. Абрек приготовился к броску, выжидая, когда у стрелявшего закончатся патроны в магазине.


10 августа, 11:57, площадка для линеек ДОЛ “Варяг” – огородик завхоза Обушко.

Об отмене игры электрика Володю (а со вчерашнего дня еще и сторожа, и подсобного рабочего) никто не проинформировал, не до того было. А сам он избыточным любопытством не отличался и лишний раз мелькать перед глазами начальства не любил, – посему продолжал выполнять полученное вчера задание.

Засыпая площадку для линеек привезенным с речки песком, Володя материл и проклинал все на свете – жаркий день и глубокое похмелье никак не располагали к физическим упражнениям.

Особенно в тирадах монтера-охранника доставалось Горловому, так не вовремя уволившему Степаныча; Степанычу, так не вовремя сцепившемуся с Горловым; заодно получил свою долю матерков и президент, так не вовремя вспомнивший о патриотическом воспитании молодежи.

Иногда, впрочем, Володя возвращался мыслями к бутылке, спрятанной в щитовой после вчерашнего вояжа в поселковый магазин – и тогда монотонная ругань сменялась мечтательной улыбкой.

Работа продвигалась медленно. Но все в жизни имеет обыкновение кончаться – хорошее быстро, плохое гораздо позже, – закончился и песок, привезенный на прицепе “Ранчера”.

Володя осмотрел плоды своих трудов и остался доволен. Размазано, конечно, тонким слоем – после пары дождей грязь снова выступит сквозь песок. Ладно, для сегодняшней церемонии награждения победителей сойдет.

Он отогнал мотоблок, запер его вместе с прицепом в сарае. И быстренько, пока не попался на глаза начальству, пошагал к щитовой.

Бутылка пребывала на своем законном месте – замотанная в тряпки, стояла за жестяной дверцей, украшенной надписью “НЕ ВЛЕЗАЙ – УБЬЕТ!” и скалящимся черепом, перекрещенным молнией.

Володя с трудом, но удержался от желания немедленно сорвать пробку и припасть к горлышку долгим спасительным глотком. Он, в конце концов, не алкоголик, пьет культурно, как белый человек. Нашел относительно чистый стакан, поискал, не осталось ли какой закуски. Таковая обнаружилась лишь в виде изрядно зачерствевшей четвертинки хлеба. Не беда, можно дойти до огорода, нарвать зелени… На природе и выпить куда приятней.

Пряча сверток под спецовкой, Володя добрался до дыры в заборе, выскользнул наружу, вздохнул облегченно – Горловой по дороге не встретился.

Начальник лагеря и не мог заметить Володиного рейда, он лежал сейчас в своем кабинете, и набирающее силу пламя подбиралось к его ногам… Всего этого монтер-охранник, конечно, не знал. И не узнал никогда.

Огородик завхоза монтер с чистой душой полагал общественной собственностью, и свои рейды за закуской воровством не считал. Поэтому неприятно удивился, когда привычно сунулся в лазейку между кустов и уткнулся грудью в колючую проволоку. Проволока была натянута часто – ни подлезть, ни перешагнуть.

Володя дал задний ход, мимолетно пожалев о своей сумке с инструментами, оставшейся в лагере – кусачки оказались бы весьма кстати. Продраться сквозь густой, переплетенный кустарник нереально… Он прошел вдоль него, увидел просвет, радостно туда шагнул… Снова проволока. Володя собралсяя уже плюнуть на закусь, душа горела. Но в голову пришла простая и здравая мысль: сплошных заборов не бывает, должен же как-то попадать внутрь автор этого непотребства?

И он двинулся вдоль живой изгороди, методично обследуя все лазейки. Искомый вход обнаружился с противоположной от лагеря стороны, где кустарник перемежался более высокими деревьями, березами и рябинами, – и оказалась та лазейка достаточно хитро замаскирована наклоненными ветвями.

Ну наконец-то.

Володя торопливо и радостно поднырнул под поваленную ветром березу, увидел совсем рядом грядку с редиской, и…

Неведомая сила схватила за ноги, рванула вверх. Береза, отнюдь не сломанная, лишь согнутая, распрямилась. Володя повис в воздухе, головой вниз. Щиколотки туго стянула петля из толстого провода.

Устанавливая примитивную ловушку, завхоз Федор Павлович просчитался с размерами дичи. Петля должна была охватить пацана лет двенадцати под мышками, более старшего – в районе талии. Что к бесплатной закуске ломанется почти двухметровый верзила, Обушко никак не рассчитывал. Петля стянулась ниже центра тяжести Володи – и при рывке соскользнула на ноги.

Ошибся завхоз и в другом. Он хорошо знал, что малолетние вредители садов и огородов в одиночку свои налеты не совершают. Значит, либо освободят пойманного своими силами, либо с воплями побегут в лагерь. В любом случае, страху натерпятся достаточно и на огород не сунутся, опасаясь других сюрпризов.

…Водка, хлеб и стакан выскользнули из-под куртки. Бутылка мягко упала в траву. Первой мыслью было: ну слава богу, не разбилась. Что он влип, и очень серьезно, Володя понял чуть позже…


[6] прошел широким снопом, сбивая листья и срезая веточки. Степаныч скривился. Нет, дробью ее не возьмешь, нужна картечь по меньшей мере…

Он нашарил с краю патронташа заботливо припасенные на волков патроны, быстро перезарядил двустволку, небрежно уронив на землю стреляные гильзы…

Поварихе Вере, так не вовремя выскочившей на очередной перекур, повезло.

Две маленьких, на куликов рассчитанных дробинки засели у нее в мякоти плеча. Упала и не поднималась она больше от страха и неожиданности. Когда жуткая фигура в синей спецовке исчезла, Вера на четвереньках, но быстро юркнула обратно в столовую.

На кухне никто ничего не слышал: гудели холодильники и шкворчали плиты, дребезжала изношенная посудомоечная машина, натужно стонущие вентиляторы гнали с улицы отнюдь не прохладный воздух. Женщины, увидев поднимающуюся с четверенек Веру, бледную, с окровавленным рукавом, дружно заахали. Она, ни на кого не обращая внимания, бросилась к крохотному кабинету заведующей, где стоял телефон.

…Из вожатской Рыжая успела сбежать, понеслась сломя голову к БАМу – Степаныч пальнул вслед, промахнулся и быстрым шагом двинулся вдогонку.

В окне четвертого корпуса мелькнуло ее ненавистное лицо – и заряд картечи тут же вынес стекло. Из палаты раздался длинный, истошный крик на одной высокой ноте. Кому-то было там больно, но это опять оказалась не Рыжая – теперь Степаныч хорошо разглядел ее пеструю футболку, там, впереди, у волейбольной площадки… И выстрелил снова.

Проходя под огромной, вековой сосной, он на секунду подумал, что Рыжая могла залезть на дерево и затаиться в ветвях. Но поднять голову не успел – увидел силуэт проклятой сучки, исчезающий в дверях БАМа.


10 августа, 12:05, ДОЛ “Варяг”, шестой корпус.

Ну куда же могла деться Астраханцева, думала Масик. Ленка, конечно, особа взбалмошная и непредсказуемая, но чтобы вот так все бросить и исчезнуть… Горловой рвет и мечет… и я тут тоже ни пришей ни пристегни, одна Алина отряд на себе тянет… Да и половина мальчишек из леса не вернулась…

Занятая своими мыслями, Масик выстрелов поначалу не услышала, – вернее, не обратила внимания. Но вслед за первыми двумя грохотнуло еще и еще, уже гораздо ближе. Раздались испуганные вопли, и отчаянный девчоночий визг, и чей-то наполненный болью протяжный крик-стон.

Она подбежала к окну, не допуская, что происходит что-то страшное и смертельно опасное, успокаивала себя обрывочными мыслями о шутниках-мальчишках и взрываемых ими петардах – и сама не верила этим мыслям.