Тамерлан промолчал, кивнув. Впрочем, этот жест мог и не быть кивком-приветствием – голова опустилась на пару сантиметров вниз и осталась в том же положении.
Дальнейшее можно смело назвать немой сценой, хотя комната и наполнялась звуками уверенной речи СВ.
Она что-то говорила о возможных трудностях вливания в сложившийся коллектив, о своей помощи в этом иногда болезненном процессе, о том, что вожатые и воспитатели… – и сама не слышала и не понимала ни слова из произносимого, потрясенная внезапно открывшейся истиной: она напрочь забыла об этом мальчике…
Забыла, несмотря на состоявшийся несколько дней назад разговор с Горловым, подробно и слегка занудно объяснявшим ей, что , при желании, может сделать для лагеря отец Тамерлана.
Забыла – и вспомнила лишь сейчас, увидев его здесь, в неподходящем месте и в неположенное время. До этого СВ никогда и ничего не забывала. Горлового, ни разу с того разговора не упомянувшего фамилию Хайдарова, судя по всему, поразило столь же внезапное беспамятство..
При этом и начлаг, и старшая вожатая наверняка не раз встречали белоголового мальчика, просто ни могли не встретить – на тех же ежедневных линейках или… СВ не закончила мысль (слова продолжали литься плавным потоком), привлеченная движением Тамерлана – первым с начала ее монолога…
Тамерлан внимательно смотрел на говорившую СВ.
Выражение радостной надежды на его лице медленно гасло, уступая место разочарованию и даже обиде. Он походил на юного грибника, обрадованно побежавшего к мелькнувшей сквозь черничник грибной шляпке и обнаружившего ядовито-красный мухомор…
Потом выражение детской обиды исчезло и он снова стал выглядеть старше своих двенадцати лет. Поднял голову, встретившись глазами с СВ – она заметила бело-желтое пятно в зрачке его левого глаза (какая-то болезнь? след электротравмы, о которой что-то говорил начальник?)
А вообще-то мальчик обаятельный, подумала она слегка невпопад. Если бы не…
Додумать мысль до конца СВ не успела…
Тамерлан отвел взгляд и тем же движением стал поворачиваться к двери, явно намереваясь уйти.
Только тогда СВ стала слышать и воспринимать свою собственную речь – до сих пор льющуюся независимым от сознания потоком. Отчего-то ей показалось, что и мальчик впервые услышал ее лишь в этот момент – его плавное, как у капельки ртути, движение приостановилось, он опять повернулся к СВ.
И переспросил, повторив ее последние слова:
– Узнать поближе?
09 августа, 14:29, ДОЛ “Варяг”.
Беда, беда, беда… – непрерывным и тревожным зуммером звучало в голове Светы, не до конца проснувшейся.
Беда с Ленкой.
Натянув кроссовки, Света выскочила на улицу (яркое солнце безжалостно резануло по глазам) и пошла, вскоре перейдя на размеренный бег, к центру лагеря.
Почему именно туда? Откуда это знание о том, что произошло что-то страшное (или произойдет, если она не поспешит и не успеет) – Света не задумывалась. Она скептически относилась к толкованию любых снов, даже кошмарных – но торопилась, подгоняемая одной мыслью: найти, увидеть Ленку, убедиться, что с ней все в порядке…
– Светла-ана Игоревна!
Лагерь уже проснулся от тихого часа, младшие отряды тянулись на полдник, навстречу ей попадались дети, недоуменно поглядывающие на спешащую куда-то встрепанную библиотекаршу… Одна из них, полненькая девочка в футболке с изображением главных героев фильма “Титаник” (Нина Виноградова, кажется из седьмого отряда) окликнула Свету.
– Ниночка, извини, спешу, поговорим попозже… – на одном дыхании выпалила Света, не снижая темпа.
Через секунду, вывернув из-за закрывающих обзор кустов, она увидела низкое деревянное здание, к которому направлялась. Старый дом.
Света увидела, как с крыльца быстро сошла невысокая белоголовая фигура – сошла и растаяла в мареве горячего воздуха, поднимающегося от раскаленного, пыльно-серого асфальта.
Тамерлан? – удивилась Света. Фигура отчего-то показалась выше и крупнее, чем запомнилось ей. Но таких волос больше ни…
Закончить мысль она не успела.
В следующую секунду мир встал на дыбы и перевернулся вверх тормашками. Все вокруг: и усыпанная хвоей и шишками дорожка, и виднеющаяся слева полоска озера, и вековые сосны, и голубое, без единого облачка, небо – проделало головокружительное сальто, с хрустом и треском опустившись на прежнее место – но уже в ином положении…
…Она встала, пошатнувшись.
Болело колено. Под джинсами наверняка был кровоподтек. Саднил разбитый локоть.
Света вернулась на несколько шагов назад, Подозрительно посмотрела на сосновый корень, выступающий из дорожки и некстати подвернувшийся под ногу. Странно, во время утренних пробежек она научилась автоматически, почти не глядя под ноги, перепрыгивать такие препятствия, в изобилии усеивающие лесные тропы…
Боль и неожиданность падения прояснили голову и разогнали остаток сна. Дальше Света шла, все больше недоумевая – что погнало ее непонятно куда и зачем? Неужели дурацкое сновидение?
Но тревога осталась. И не нуждалась в рациональных объяснениях своего существования…
Ретроспекция. Детство СВ.
Тогда – тридцать лет назад – ее звали, конечно же, не СВ. И даже не Галиной Андреевной.
Ее звали Галей Савич, – чаще Галочкой, а то и Галчонком. Потому что было ей тринадцать лет. Она и выглядела совсем по-другому – высокая, но угловатая и худенькая остроглазая пионерка с хорошей улыбкой и едва наметившейся грудью.
И “Варяг” – где все началось и все продолжилось – был другим. Старые деревянные здания корпусов-бараков как раз тогда сменялись кирпичными – те еще строились, под ключ к началу сезона сдали всего один.
На остальных продолжались работы, часть лагеря занимали стройплощадки, входить куда пионерам строжайше запрещалось – все равно, конечно, тайком лазали. Строители ругались – и на это, и на заказчиков, не дающих толком развернуться, не позволяющих спилить без нужды ни одну старую сосну или сложить лишний штабель плит на полянке…
Новый, обживаемый корпус (еще спустя добрых лет пятнадцать его так и звали – “Новым”, лишь потом неофициально переименовав в “тройку”) позволил расселить сразу четыре наиболее обветшавших жилых барака. Пока не снесенные, они использовались по-разному. В двух жили строители, два других заняло лагерное начальство под склад всякой ненужной рухляди – любопытные малолетние обитатели лагеря, понятное дело, лазали и туда.
Контингент пионеров тоже был в те годы иным. “Бригантины” еще не существовало, хотя имелся нигде пока не утвержденный проект расширения лагеря, создания его филиала здесь же, в Пятиозерье, но в нескольких километрах, в другом живописном месте, – на берегу Большого озера всем желающим отдохнуть становилось тесновато. Трудновоспитуемые подростки (“тэвешники”), о летнем отдыхе которых районные ИДН и тогда заботились – отдыхали здесь же. Перевоспитывались в дружной пионерской семье. Отучались от дурных привычек: курить и по мелочам подворовывать, выражаться матом и отращивать волосы “под битлов”, устраивать жестокие ночные “прописки” и вшивать в брюки клинья, превращавшие их в подметающие улицу супер-клеши. И – изводить зубные щетки на изготовление наборных рукоятей для самодельных аляповатых финок… Справедливости ради надо сказать, что проблемы с наркоманией и токсикоманией среди ТВ-подростков в те времена почти не возникали.
Возможно, кто-то из них действительно перевоспитался, стал нормальным человеком и не пошел накатанной дорожкой – по другим лагерям, по тем, в которых вышки стоят не только на пляже… Но в любом процессе всегда наличествует и обратная связь – иные из коренных обитателей “Варяга”, дети из благополучных семей корабелов, позаимствовали приблатненные привычки “тэвешников”…
По крайней мере, Галочка Савич – будущая СВ – так никогда и не узнала: “тэвешники” или нет подошли к ней, когда она в одиночку пробралась в старый расселенный корпус – тот самый, занятый под склад ненужной рухляди.
Подошли неслышно и незаметно. Она стояла у заколоченного окна, высматривая в щель между досками, не идет ли водящий – эту игру в прятки Галочка рассчитывала выиграть. Шагов сзади она не услышала – рядом грохотала стройплощадка. Несколько рук схватили ее неожиданно.
А в скулы с двух сторон уперлись, не давая повернуть головы, две финки. Аляповатые, сделанные не слишком умелыми руками, с трехцветными рукоятками из кусочков зубных щеток…
Но старательно заточенные.
09 августа, 14:29, ДОЛ “Варяг, ленинская комната.
– Узнать поближе? – Тамерлан остановился и снова внимательно посмотрел на СВ.
По лицу мальчика пробежала мимолетная тень, верхняя губа едва заметно дернулась вверх.
Окажись здесь Булат Темирханович, проживший с Тамерланом несколько месяцев после электротравмы, он бы наверняка сказал: сын увидел что-то гнусное, омерзительное, вызывающее крайнюю степень брезгливости…
– Узнать поближе? – казалось, он принял решение. – Это очень просто…
Он плавно перетек от двери и легким, совершенно естественным жестом положил руки ей на плечи – СВ не удивилась этому странному у двенадцатилетнего мальчика жесту. (Но где-то глубоко промелькнуло недоумение – а почему, собственно, все это ею воспринимается как должное?)
Подчиняясь несильному нажиму тонких рук, она нагнулась к нему, как будто желая услышать какую-то заветную мальчишескую тайну…
…Темные провалы глаз манили и затягивали. Она видела только их, весь остальной мир исчез в мерцающей пелене, и куда-то исчезли населяющие его звуки… Светлое пятно в левом зрачке оказалось не бесформенной кляксой, это было изображение кошки с неправильными, вытянутыми пропорциями – атакующей, готовой к прыжку кошки.
– Это не кошка, – сказал Тамерлан. – Это Базарга, Ужас Пустыни…
И тут Базарга стелющимся, изящным движением прыгнула на СВ…
[4] подключим… Но это – кома, она на грани, никаких гарантий… Кстати, вот у нее нашлось в кармане, можете собрать по-быстрому белье и одежду для больницы…
Горловой недоуменно смотрел на связку ключей на длинной серебрящейся цепочке.
– Вадим Васильевич, давайте, я быстренько все соберу. – Ленка вынырнула из дальнего угла крыльца Старого дома, где о чем-то вполголоса переговаривалась с Пробиркиным и Светой. – Спальное белье тоже брать?
Эскулап молча кивнул головой.