При словах “безоружные рабочие” майор скривился. Вспомнил красно-кирпичное мрачное здание заводоуправления, где прошлым летом забаррикадировалась смещенная акционерами прежняя администрация, толпу пьяных и агрессивных людей в спецовках… Одинаковые, аккуратно заточенные на токарном станке прутки толстой арматуры в руках “безоружных” рабочих – тоже вспомнил. А журналистов, жадно снимавших действо и ославивших на потом на всю страну “Торнадо” – вспоминать не хотелось… Шакалов камеры и микрофона майор с тех пор ненавидел.
Полковник продолжал, словно прочитав его мысли:
– А уж пресса взвоет: газеты, телевидение… Но мы с тобой этого не увидим и не услышим. Мы далеко отсюда будем. На севере, где телеретрансляторов нет и газеты через два месяца доходят, – я начкаром, а ты моим заместителем.
Как много слов и как больно они бьют по гудящим вискам… Майор обреченно вздохнул и наклонился к развернутой карте.
– А мы не порем горячку? – заговорил он после двухминутного изучения диспозиции. – Они ведь сами себя загнали в угол. До Пятиозерья недалеко, но тут два сплошных болота, и на втором стоит непр. Если же они дернутся западнее, к курортному побережью – упрутся в озеро, а оно шириной километров … – Майор секунду промедлил, оценивая масштаб и расстояние. – …Километра три с лишним. Даже если лодку раздобудут – будут как на ладони, для вертолета лучше мишени не придумаешь. По-моему, они просто в Питер рвутся, затеряться и затаиться.
У полковника эти логические выкладки энтузиазма не вызвали.
– Я тут их дела глянул – уроженцев тамошних нет, но один осужден Солнечноборским районным судом. Значит, мог там жить и знать местность; значит, может провести через болота; и, значит, мы тогда в дерьме по уши…
…Как много “может” и “значит”, подумал майор, но выводов нет… думайте, дескать, сами. А машина брошена несколько часов назад. С какой, интересно, скоростью можно пересечь болото, считающееся непроходимым?.. Километр за час? Да нет, наверное, медленнее…
– Тогда чего мы ждем?
– Вертолета. Я договорился – леспромхоз дает МИ-8 на одну ходку, у тебя сорок пять минут, чтоб отобрать людей.
Майор, знавший, как буквально на вес золота ценилась в леспромхозе горючка для единственного вертолета, удивленно покачал головой. Одна ходка это двадцать пять бойцов; и что, спрашивается, будут они там делать почти на двухстах квадратных километрах леса?
Ребят учили штурмовать здания и освобождать заложников, а не выискивать следы на лесном мху. Да и он, майор, не Кожаный Чулок, если честно.
– Возьмешь тридцать человек, потеснитесь. СП на два дня; палаток и спальников, сам знаешь, нет, – но как-нибудь одну ночь прокантуетесь.
– Вертухаев бы пяток с собаками…
– Нет. Там, севернее, разворачивают “невод”, все собачки задействованы. Тебе не надо бегать по следу, твоя задача – перекрыть подход к лагерям. При обнаружении стрелять сразу, им после ДПС терять нечего… Нам тоже.
09 августа, 13:09, ДОЛ “Варяг”.
Прошедший огни и воды, помятый “уазик”-пенсионер был когда-то давно окрашен в тогдашние милицейские цвета – желтый и синий. В последнее время эмведешные автомобили стараются так не красить, по крайней мере в крупных городах, – должно быть, во избежание ненужных ассоциаций.
Но на перекраску машины старшины Вершинина начальство денег упорно не выделяло, клятвенно обещая при очередной серьезной неисправности списать ветерана автопарка Солнечноборского РУВД и выдать участковому новый транспорт. Старшина не верил обещаниям (половина его коллег-участковых одолевала долгие версты своих участков пешком и на попутках). И умудрялся всякий раз при поломке реанимировать своего Росинанта, порой покупая запчасти из собственного кармана.
…Главные ворота лагеря оказались настежь распахнуты. Неодобрительно покачав головой, Вершинин проехал через них, подрулил к зданию администрации лагеря. Помешкал в кабине, застегивая пуговицы мундира. Вылез и направился к дверям – тяжело ступая, вытирая одной рукой пот и держа в другой пухлую вишневую папку.
Горловой делал вид, что изучает разложенные на столе бумаги, а на самом деле мирно переваривал обед, направив на себя струю воздуха от настольного вентилятора.
– Здорово, Васильич! – Стукнув в дверь, старшина ввалился в кабинет, не ожидая разрешения, и размашистым жестом сунул начальнику широкую ладонь.
Горловой поморщился, но протянутую руку пожал.
Уселся Вершинин опять-таки без приглашения. Обитое дерматином кресло с трудом вместило могучую тушу участкового, тут же демонстративно начавшего обмахиваться папкой.
Горловой поморщился еще раз и повернул вентилятор, чтобы прохладный поток попадал и на негаданного гостя.
– Я к тебе по делу и ненадолго. – Вершинин всегда и всех, кроме непосредственного начальства, называл на “ты”. – Тут у нас на севере района нескольких гавриков ищут – из Карелии сбежали, с лагеря, и будто бы сюда подались, вроде как местные. Не вериться что-то, у нас тут не отсидишься и не спрячешься, все на виду. Разве что у тебя, под пионеров замаскируются… Или под пионерок, хе-хе-хе…
Упоминание о пионерках привело старшину в игривое настроение, но начальник лагеря веселья не поддержал – выпрямился, сгреб бумаги в аккуратную стопку и уставился на визитера казенно-ожидающим взглядом.
Тот сделал вид, что не заметил холодного приема и продолжил прежним свойским тоном:
– Ерунда это конечно, Васильич, но начальству сверху виднее, приказали принять меры – вот езжу, принимаю. Ты уж тоже подсуетись немного: ворота закрой, охранника посади, посторонних на территорию пускай поаккуратнее… Думаю, ненадолго все это, дня два, три самое большее… Народу туда, к озеру-то Кузнецкому, нагнали кучу и отовсюду, у меня вон внештатников всех забрали, — на шоссе стоять, машины досматривать… А чем сильней суетня и чем больше людей дергается, тем быстрей все и заканчивается. Через неделю только афишки “разыскивается” будут на станциях висеть да в опорных пунктах. Ну да ладно, мне еще в десяток мест надо, распишись-ка вот тут, что инструктаж прослушал.
И старшина протянул Горловому извлеченную из вишневой папки помятую разлинованную тетрадку, ткнул толстым пальцем напротив графы, где крупным размашистым почерком было написано: ДОЛ “Варяг”.
– Подождите! – Начальник лагеря заговорил впервые с начала визита. Остро заточенный карандаш в его пальцах уставился на Вершинина, как маленькое копье. – У нас, да и у “Бригантины” тоже, на завтра назначена игра “Зарница”. В лесу. Так что же: отменить?
– Ну, я вашими играми не командую, не запрещаю и не отменяю. Мое дело довести информацию. Ты уж сам дальше решай, по обстановке. А она пока спокойная, это там, севернее, все носом землю роют. До нас весь раздрай не докатится. Но мне думается, если что и будете проводить, то поблизости, далеко в лес не забирайтесь. И с огнем не шуткуйте – все сухое, как порох вспыхивает, от одного окурка на сотни гектаров полыхнуть может…
…Горловой посмотрел вслед удаляющемуся “уазику” и набрал трехзначный номер вожатской. СВ оказалась на месте.
– Галина Андреевна? Вы не могли бы сейчас подойти ко мне? У нас тут небольшие проблемы, надо бы объявить режим-два…
Горловой всегда отличался хорошим чутьем, но его оценка возникших на горизонте проблем оказалась слегка заниженной.
[3] всю дорогу бодрствовал, – не желая, как сам объяснил, отправляться сонным в гости к Нептуну или кто там на дне Ладоги за главного…
Вертолет улетел сразу, не задерживаясь.
Торнадовцы выстроились поодаль, в тени молодых сосен. Майор стоял перед плотным строем, дожидаясь, когда затихнет в отдалении рев двигателя, и размышлял, как довести бойцам вводную информацию. А то после двух суток изматывающей работы, вместо законного отдыха намечается веселая перспектива: пойди туда, не знаю куда, поймай того, не знаю кого.
– Значит так, парни, – заговорил он, когда улеглись последние пыльные смерчики и в небе смолк удаляющийся рокот. – Менты опять сели в лужу, дали уйти шестерым нашим клиентам. Те ушли на лесовозе и с оружием, по дороге завалили пару лопухов из ДПС.
Простите, ребята, что я о вас так, подумал майор, но иначе нельзя, пусть парни думают, что они последний рубеж, что все зависит от них…
И продолжил:
– Лесовоз нашли севернее, за болотами, там разворачивают “невод”. Если опять упустят (по тону майора было ясно, что сам он в этом почти не сомневается ) – то другой дороги у них нет, только на нас, через болота. Наша задача…
…Место для посадки майор выбирал на карте долго и вдумчиво, ошибка могла обернуться не просто часами бесцельной беготни по лесу.
Они высадились на гребне неширокой, метров триста-четыреста, лесистой гряды, разделявшей огромное моховое, поросшее карликовыми елочками болото, и заболоченную пойму ручья – вернее, заболоченную в обычные годы. Рекордно жарким нынешним летом ручей пересох, но берега еще хранили влагу. Пересечь пойму, не оставив следов на сырой земле, было невозможно.
Когда-то здесь рос сосновый лес, высокие мачтовые деревья…
Но несколько лет назад его вырубили, оставив нестроевые сосенки, еще не достигшие полной своей величины. Следы порубки виднелись всюду – широкие, в обхват, пни, потемневшие и тронутые короедом; груды гниющих сучьев; дорога, которой вывозили стволы, тянущаяся по верхней части гряды на юго-запад.
– Наша задача, – продолжал майор, – прочесываем эту гряду, у тех пол суток форы, если времени не теряли, могли здесь уже пройти. Если никаких следов не находим, перекрываем выходы к шоссе и пионерлагерям. И ждем. Все шестеро при стволах, при обнаружении – валить сразу. Леса сейчас закрыты из-за пожаров (поосторожней, кстати, с окурками). Грибников и прочих охотников быть не должно; но все равно – поглядывайте, не мочканите тут какого штатского… Идем двумя группами, старшие я и Минотавр. Вопросы?
Вопросов не оказалось. Он жестом поманил Дерина, отвел на десяток шагов, развернул карту.
– Смотри: берешь пятнадцать человек, идете обратно, вверх по течению ручья. Внимательно поглядываете с двух сторон – и по краю болота и вдоль поймы. Гряда там через пару километров сужается и понижается. Там же исток ручья; если ничего и никого не отыщите, переходите ручей и дальше вот так… – Карандаш майора прочертил предполагаемый маршрут. – Двигаться цепью, в пределах видимости. Затем выходите к этой вот нежилой деревушке. Если те разжились по дороге продуктами, могут попробовать в ней отсидеться. А мы с другой стороны туда же, у нас маршрут подлиннее, если что – вы прямо на нас их и спугнете. Связь каждые полчаса. Все. Вопросы?
Вопросов у капитана имелось достаточно. Самый первый: что, если беглецы все же пренебрегут усталостью и отшагают еще несколько километров по болоту, не выходя на сухую и удобную для ходьбы местность? Как тогда искать эту иголку в стоге сена?
Вопросы имелись.
Но капитан промолчал. Понимал, что с наличными силами Клещ выбрал оптимальную стратегию и тактику. И сыпать соль на раны майора Минотавр не хотел.
А у майора не нашлось даже третьего экземпляра карты. И, соответственно, отпала возможность отправить еще одну автономную группу в район безымянного озера (что обитатели этих мест называют его Чашкой, майор не знал). Приходилось отрабатывать два наиболее вероятных варианта из трех и надеяться на свою никогда не подводившую удачу…
09 августа, 14:24, ДОЛ “Варяг”, библиотека – бывшая ленинская комната.
Тамерлан вскочил – резко.
Тем более резко, что в последние полчаса он не сделал ни одного сколько-нибудь заметного движения. Примерно так после долгих часов ожидания срабатывает капкан, настороженный на неприметной лесной тропке – глаз не видит мгновенно схлопнувшихся стальных челюстей, ум не успевает осознать щелчка распрямляющейся пружины – а мертвая проснувшаяся сила уже с хрустом сминает кости и связки, и неожиданность в первую секунду пугает гораздо сильнее боли…
Он резким прыжком очутился на середине комнаты раньше, чем опрокинутое и падающее плетеное кресло достигло пола – на обычные плавные и уверенные движения Тамерлана это не походило.
На секунду мальчик застыл в напряженной позе охотника, услышавшего в ночной тишине осторожные шаги хищника, долгожданного и опасного, – и быстро вышел из читального зала.
В бывшей ленинской комнате СВ склонилась к нижней полке шкафа, доставая какие-то пожелтевшие методички. Бесшумные шаги она не услышала, но почувствовала чье-то присутствие. Выпрямилась, обернулась – как всегда стройная, подтянутая (юбка и блузка СВ, похоже, не мялись ни при каких обстоятельствах), как всегда невозмутимая…
Старшая вожатая – по крайней мере внешне – не удивилась, увидев стоящего в дверях Тамерлана.
Губы его шевельнулись, словно он хотел что-то сказать, но не сказал; застыл в нескольких шагах от двери, глядя вопросительно на СВ, ожидая от нее чего-то… Так, по крайней мере, показалось старшей вожатой, имеющей большой опыт общения с детьми, порой не решающимися начать первыми разговор.
– Здравствуй, Тамерлан, – приветливо сказала она.
СВ имела великолепную память на лица и имена. Пусть этот мальчик и был особо вверен ее попечению, но точно также она могла, не напрягаясь, вспомнить имя и фамилию любого из четырехсот малолетних обитателей лагеря. И не только фамилию – СВ знала очень многое о многих.