Страница:
спросил Интелик. -- Вам ведь нужен снимок, не правда ли? Вот он, берите,
только отпустите нас.
"Навряд ли Юстина предупредила своих горилл насчет негатива", --
пронеслось в мозгу Интелика. Он рассчитывал дешево отделаться, обманув
тупоумного варвара.
-- Нам не нужен твой снимок, плебей, -- сказал принц. -- Вот тебе
встречное предложение: как насчет того чтобы сообща свалить Юстину?
Сын народного делегата Кимона к этому предложению отнесся с недоверием.
-- Народу Богохранимой Амории не нужна помощь варваров, -- с
высокомерием стрекозы, парящей надо львом, заметил он. -- Мы справимся сами,
когда захотим! И не тебе...
Мощный пинок в живот прервал словоизвержение будущего народного
избранника. "Эти низкорожденные ублюдки ничем не лучше своих князей, а,
скорее, хуже, -- подумалось Варгу. -- Те хотя бы знают, чего хотят и что
могут!".
-- А вот мне ваша помощь пригодится! -- с тихой яростью, от которой у
Андрея и у его спутника екнуло в груди, проговорил принц. -- Мы кой-куда
вместе сходим, а затем я вас отпущу. Я думаю, вы к тому времени сами
смекнете, что вам дальше делать.
Окончательно запугав пленных такими словами, Варг двинулся к Форуму. За
руку он держал Интелика, а Ромуальд -- Битму. Последний, между прочим, в
какой-то момент замычал под кляпом, и рыцарь спросил, как с ним поступить.
Принц, оценив состояние молодого друга Андрея Интелика как полуобморочное,
хмыкнул:
-- Пусть идет с кляпом. Говорить ему необязательно, он будет немым
свидетелем.
-- Свидетелем чего? -- в ужасе вопросил Интелик.
-- Страшного преступления, -- в тон ему отозвался Варг, но уточнять не
стал, дабы пленники не свалились в обморок прямо здесь и прямо сейчас.
Они добрались до Форума и, петляя меж аллей, площадей и скверов,
продвигались к цели предприятия.
-- Послушай, отпусти нас, а, -- вдруг попросил Интелик. -- Я расскажу
тебе, как можно справиться с Юстиной. Мы тоже ее не любим. Они, знаешь ли,
нам вот все где, эти самые Юстины. Мы будем только рады, если ты ее...
-- Заткнись, -- оборвал его Варг, -- или завтра улетишь в Стимфалию, в
"Обитель Обреченных".
Андрей Интелик благоразумно послушался совета и все оставшееся в его
распоряжении время мучительно размышлял, с какой стати ему лететь по
указанному варваром адресу; Варг не знал, что в "Обитель Обреченных" ссылают
только провинившихся патрисов, а с плебеями в подобных случаях поступают
гораздо проще...
* * *
Из дневниковых записей Януария Ульпина
...В первый момент мне почудилось, что я грежу.
К нам продвигалась странная компания из двух северных варваров и двух
плебеев, причем последние шли явно не по своей воле, а когда увидели нас,
то, могу поклясться, волосы зашевелились на их головах.
Здоровенный галл оставил своего пленника на попечении второго варвара и
бестрепетно подошел к нам. Не говоря ни слова, он осмотрел и потрогал руками
наши цепи. Мы с интересом наблюдали за ним. В то время, каюсь, нам и в
голову не приходило, что он задумал, и нам этот нежданный ночной визит
казался хоть каким-то развлечением накануне последней ссылки...
-- Стало быть, вы слуги дьявола, -- сказал нам варвар на своем наречии,
справедливо полагая, что плебеи галльского языка не знают, а такие ученые
еретики, как мы, должны знать множество всяких языков.
Мы молчали, ожидая, что он скажет дальше. Он представился:
-- Варг, наследник нарбоннского престола.
-- Мы догадались, -- ответил по-галльски мой отец.
Варг кивнул и взялся за цепь, которая опоясывала шею отца. В этот
момент затрещал звонок на его "позорной шляпе"; принц оставил цепь,
осторожно снял с отца "позорную шляпу", отнес ее в сторону и положил на
землю, затем проделал то же самое с моей "позорной шляпой".
-- Что ты делаешь? -- не выдержал отец.
Принц предпочел ответить вопросом на вопрос:
-- Хотите ли вы жить, еретики?
-- Для нас это уже не имеет значения, -- с достоинством ответил отец.
-- Мы сделали свое дело. Чудовищам не удалось сломить нас!
-- Ну и?! -- усмехнулся Варг. -- И что дальше? "Обитель Обреченных"?!
До меня наконец дошло! Стараясь не выдать своего волнения, я спросил:
-- У тебя есть другие варианты, принц?
Варг измерил меня долгим изучающим взглядом, а затем решительно взялся
за цепь отца.
И произошло невероятное. Его пальцы обхватили стальную цепь, руки
напряглись, на лице появилось выражение сосредоточенности -- и пару
мгновений спустя цепь лопнула!
Показывая мне сломанное звено, Варг сказал:
-- Вот путы, которыми вас сковали аватары. Я их ломаю!
Дальше у меня случился непростой разговор с отцом, который, мысленно
примирившись со своей участью и даже находя в ней свою героическую прелесть,
отказывался признавать преимущества предложенного нам варианта. Мы говорили
по-латыни, но вскоре перешли на галльский, чтобы Варг понял, в чем суть
проблемы.
Тем временем ему удалось освободить отца от мелких цепей. Он совершал
свой подвиг, равно мифический титан, и, что самое удивительное, в полном
молчании, не испрашивая согласия отца. Лишь однажды он заметил:
-- Представь себе, еретик, такую вещь: существует человек, который
ненавидит Империю и аватаров. Он нутром чует, что это враги его свободы, что
их дружба лжива, а их покровительство есть рабство. Этот человек понимает,
сколь сильны враги, -- но он хочет бороться! И пока не знает, как... И есть
другой человек, который, я думаю, знает, как. Так почему бы первому и
второму не объединиться?!
-- Суета... -- промолвил отец. -- Мы отыграли свое. Я больше не желаю
жить в мире, где властвуют чудовища-аватары и servum pecus17 их народ.
Благодарю тебя за твои помыслы, благородный галл, однако: invitum qui servat
idem facit occidenti!18 И еще добавлю: exoriare aliquis nostris ex ossibus
ultor...19
-- Ради Всевышнего, отец! -- прошептал я. -- Он ведь прав на все сто!
Он и есть наш мститель! Ты только подумай, что мы еще успеем сделать вместе
с ним! Стыдно и глупо не использовать такой шанс для мести!
Отец на мгновение задумался, затем медленно кивнул и поправил меня:
-- Не для мести, Янус. Мы поможем этому благородному юноше отстоять
свою свободу.
-- Я знал, что услышу это, -- ухмыльнулся Варг.
Он вернулся к плебеям и своему другу, взял у того кинжал, потом
привязал плебея-коротышку к дереву, а далее со вторым плебеем и своим другом
возвратился к нам.
-- Поможешь нам сломать эту цепь, -- сказал Варг плебею.
Тот запротестовал, насколько это позволял его заплетающийся язык:
-- Нет... нет... Ни за что! Я не стану участвовать в этом преступлении!
Меня за это сожгут на костре...
В этот момент отцу пришло в голову чуть пошутить. Он заставил плебея
посмотреть себе в глаза и замогильным голосом прошептал:
-- Ты сделаешь, как тебе велят, низкорожденный! Иначе я обращу тебя в
тварь земноводную или в прах, смотря какое заклинание придет на ум первым...
Дьявол, мой истинный Отец и Властелин, дал мне такую силу.
И он простер к несчастному растопыренную пятерню. Плебей затрепетал и
более возражать не осмелился.
Вот так мы избавились от цепей; оставалось избавить от цепей
аватарианской веры весь остальной Orbis Terrarum20...
Затем, когда дело было сделано, отец предложил освободиться от
свидетелей. Друг принца побледнел, приняв, как видно, слова отца и на свой
счет.
-- Нет, я придумал кое-что получше, -- сказал Варг. -- Привяжем этого
парня к столбу. Он нам еще пригодится.
Перспектива оказаться на месте заклятого еретика доконала несчастного.
Ополоумев от ужаса, он завопил, точно его резали на части, и предпринял
попытку сбежать. Эта попытка была пресечена принцем, который уже занес кулак
с целью прогнать из плебея остатки сознания. Отец перехватил руку Варга.
-- Не надо, друг мой. Ты прав, этот плебей нам еще пригодится. Он
скажет властям, кто был истинный виновник нашего побега.
Отец положил правую руку на голову плебея, а левой рукой прикрыл ему
глаза. Плебей вздрогнул и затих.
-- Повторяй за мной, -- начал отец, -- "Я шел по улице...
-- Я шел по улице, -- безучастным голосом произнес плебей.
-- ...На меня напали. Я ничего не помню. Нет, помню! Их было двое".
-- Какого дьявола... -- проговорил Варг, но я шепнул ему, чтобы он
молчал и доверился отцу.
-- Сколько их было? -- изменившимся голосом вопросил отец.
-- Их было двое, -- ответил плебей.
-- Правильно, их было двое. "Они говорили: "Един Бог!"...
-- Един Бог... -- эхом отозвался плебей.
-- "Един Бог!", -- это наш девиз, девиз нашего дела, -- шепотом
объяснил я Варгу. -- "Един Бог!", следовательно, есть только Творец, Deus
Majores21, и нет никаких аватаров, Dii Minores22, следовательно, всякий, кто
скажет: "Един Бог!", принадлежит к нашей вере, следовательно, нас освободили
наши сторонники, чудом спасшиеся от властей...
-- Больше я ничего не помню"... -- продолжал поучать плебея мой отец.
-- Не помню... Ничего больше не помню.
-- Молодец. А теперь -- усни!
Потом мы привязали спящего плебея к позорному столбу. Варг был бледен,
что-то мучило его, и он наконец спросил отца:
-- Ты колдун?
Отец улыбнулся:
-- Нет, я просто мудрец, который подружился с наукой.
-- Так я и думал, -- с облегчением кивнул Варг. -- Наши колдуны не
умеют делать того, что сделал ты.
-- Это пустяки, -- заметил я, -- невеликий труд загипнотизировать
слабого духом человека.
-- Ты тоже это умеешь?
Я кивнул -- но перед тем успел уловить восхищенный взгляд Варга.
-- Меня зовут Марк, -- представился отец, -- а это мой сын Януарий.
-- Вы свободны, -- сказал Варг. -- И я хочу, чтобы вы стали моими
друзьями.
-- Мы уже твои друзья, -- заметил я.
-- Вам еще предстоит это доказать, -- с металлом в голосе отозвался
Варг, снова давая нам понять, что он не так прост, как может показаться.
-- Мы докажем, -- отозвался отец. -- То, что ты видел -- пустяк в
сравнении с истинной нашей силой.
-- Сила у меня есть. Или будет скоро. Мне нужны знания.
-- Я то и имел в виду, друг мой. Знания суть сила.
-- Хорошо. Что теперь? Вам нужно бежать из этого проклятого города.
-- Не волнуйся за нас, -- успокоил его отец. -- Мы убежим. Из Темисии и
из Амории. Мы найдем тебя в Галлии. Верь нам, друг.
Я увидел, как зажглись глаза молодого варвара: мой отец говорил именно
то, что он жаждал услышать.
-- Пора прикончить второго плебея, -- сказал я. -- Он не нужен.
-- Напротив, -- возразил принц, осмотрев неподвижного коротышку. --
Пусть живет. Когда он придет в себя, его детский лепет только спутает
властям картину происшествия.
-- Ладно, -- пожал плечами я. -- Сегодня твоя ночь, друг.
На том мы и расстались с варварами. За все время нашего знакомства
наперсник принца не проронил ни слова, но тем не менее успел понравиться
отцу и мне. Уже уходя, я услышал, как Варг сказал ему:
-- Проткни меня кинжалом, Ромуальд, если с восходом солнца у Софии
Юстины не начнутся бо-о-ольшие неприятности!
Эти слова заставили меня немного усомниться в Варге, но потом я понял,
что все складывается как нельзя лучше: наш новый друг был tabula rasa23 --
нам с отцом предстояло просветить его насчет истинных врагов и научить, как
правильно бороться с ними.
из которой читатель видит, как устраивают свои дела правители
аморийского государства
148-й Год Химеры (1785),
раннее утро 15 октября, Темисия, Княжеский квартал, дворец Марцеллинов
Не успели первые солнечные лучи осветить безмятежную гладь озера Феб,
как в ворота фамильного дворца князей Марцеллинов позвонил укутанный в
черное человек. Был он мертвенно-бледен; вид его, и в лучшее время не
внушавший особого доверия окружающим, заставил насторожиться ретивого
стражника. Однако в ответ на пожелание последнего убираться
подобру-поздорову подозрительный бледнолицый субъект произнес магические
слова, а к ним присовокупил ассигнацию достоинством в один денарий для
стражника и записку для его высокого господина.
Десятью минутами спустя предрассветный посетитель вошел в личные покои
сенатора Корнелия Марцеллина. Тот факт, что сенатор принимал визитера, не
вылезая из постели, наводил на мысль о давнем и плодотворном знакомстве того
и другого. И все же встретил князь Корнелий своего неожиданного гостя совсем
неласково:
-- Ты совершил большую ошибку, юный друг народа, осмелившись
побеспокоить меня в столь ранний час, да притом в моем собственном доме! Или
ты тешишь себя наивной надеждой, что шпионы, каковых, без сомнения,
приставила к моему скромному жилищу моя очаровательная племянница, уже --
или еще? -- спят?!
-- Посмотрите на меня, господин, -- со скорбью в голосе проговорил
Андрей Интелик, -- и рассудите сами, стал бы я беспокоить вашу светлость,
если б дело не было столь срочным и важным!
Корнелий Марцеллин недоверчиво хмыкнул.
-- Ну, я вижу, друг мой, что ты немного пострадал в борьбе за народное
дело. Так что же тебя смущает? Разве мы не предполагали, что герцог Крун не
станет с тобой церемониться?! Скажи лучше, ты принес фото и негатив?
-- Они со мной, -- ответил Интелик. -- Ваша светлость, к дьяволу фото!
Случилось кое-что похуже -- или получше, это уж как вы рассудите!
И он со всеми причитающимися подробностями поведал сенатору об имевшем
место незапланированном ночном приключении.
-- ...Вот почему я сразу же помчался к вам, ваша светлость.
К тому моменту князь Корнелий был уже на ногах, в домашнем халате и,
заложив руки за спину, сосредоточенно слушал рассказ своего агента.
-- Неприятно ощущать себя идиотом, -- посетовал сенатор, когда Интелик
завершил свой рассказ. -- Мне не приходило в голову, что наш юный друг с
Севера осмелится совершить преступление, за которое его запросто могут
распять или продать в рабство, не посчитавшись ни с титулом отца, ни с
политической целесообразностью!
-- Да кто ж поймет, какая дьявольская каша варится в башке языческой
скотины?! -- затрясся Андрей Интелик, вспоминая, через что ему пришлось
пройти минувшей ночью.
-- И все же, все же... Клянусь водами Стикса, мы недооценили варвара.
О, до какой же степени отчаяния и ненависти должен был пасть этот храбрый
юноша! Подумать только: он освободил Ульпинов! Ульпинов! Ты понимаешь, друг
мой, что это значит?
-- Ясное дело, -- кивнул плебей. -- Варвар безнадежно погубил свою
душу.
-- Душу?! Да кому нужна его душа? С душами пускай боги разбираются. Он
погубил свое будущее! Он поставил под сомнение все мои расчеты, основанные
на нем! Это печально...
-- Я вам больше скажу, ваша светлость: варвар договорился с еретиками
встретиться в Галлии. Он хочет учиться у них уму-разуму. Как, то есть, лучше
всего против нас бунтовать.
Корнелий Марцеллин издал горестный стон.
-- Недоумок! Учиться у них?! О, они его научат! Они превратят его в
чудовище. Все самое худшее, что есть в нем, они взрастят, а благородные
порывы задушат... Ужели не ведает он, что творит?! "Муж безрассудный! не
ведает сын дерзновенный Тидеев: Кто на богов ополчается, тот не живет
долголетен; Дети отцом его, на колени садяся, не кличут, В дом свой
пришедшего с подвигов мужеубийственной брани..."24. О, будь проклята эта
ночь!
-- Коли так, ваша светлость, по-моему, надо избавиться от Варга, покуда
еще не поздно и покуда наличествует подходящий повод. Имея все улики, мы
осудим его -- и свалим заодно правительство Юстинов, которое допустило это
страшное преступление, а вы станете первым министром.
Сенатор покачал головой.
-- Извини, но ты городишь чушь, мой дорогой. О каких уликах ты
толкуешь? Есть лишь свидетельские показания -- твои и этого недоумка Битмы.
Судя по тому, что мы о них уже знаем, ни наш безумный Геракл, ни этот его
Гилас в содеянном даже под пыткой не признаются. А если мы, желая осудить
Варга, начнем кивать на правительство Юстинов, моя дражайшая племянница
первая заявит, мол, ты сводишь с ней личные счеты, а поскольку никаких
доказательств у тебя не будет, тебя, друг мой, засадят за клевету на славный
род Юстинов, а твоего друга Битму, напротив, выпустят, в обмен на его
показания против тебя.
Андрей Интелик, стараясь унять нервную дрожь, перешел в
контрнаступление:
-- Улики есть, ваша светлость! На цепях можно найти отпечатки пальцев
обоих варваров!
-- И твои, мой неразумный друг, -- с коварной улыбкой заметил князь
Корнелий. -- А если учесть, сколь дорожит София отношениями с Круном, то,
смею тебя заверить, к началу процесса на цепях останутся только твои
отпечатки! И ты, Андрей Интелик, предстанешь главным подозреваемым по делу о
пособничестве государственным преступникам. Будь уверен, моя драгоценная
племянница не упустит столь удобного случая расправиться с тобой, с твоим
отцом и всей радикальной фракцией. Представь себе заголовок в газетах:
"Плебеи-делегаты помогают ересиархам скрыться от правосудия". Или: "Заговор
еретиков-радикалов". Тут уж, друг мой, тюрьмой не отделаешься: речь пойдет о
костре! Признаюсь, моему утонченному обонянию не очень хочется ловить запах
твоей паленой плоти.
Радикальный плебей едва держался на ногах, а на сером, как могильный
прах, лице его объявились красные пятна.
-- Ваша светлость, -- пролепетал он, -- зачем вы мне все это говорите?
Сенатор Корнелий Марцеллин добродушно рассмеялся, но Андрею Интелику
показалось, что так может смеяться только сам дьявол.
-- Да потому, мой юный друг, что я хочу спасти от костра твою шкуру!
По-моему, в тебе что-то есть -- такое, что со временем поможет тебе стать
признанным вождем народа. Ты не так глуп, как кажется аристократической
фракции. Ты отличный полемист, хороший оратор и неплохой актер. Чтобы водить
за нос мою замечательную племянницу, нужно стать поистине гениальным
актером! Даже мне это не всегда удается. У Софии наитие Кумской Сивиллы;
иногда мне чудится, будто она заглядывает мне через плечо и читает мои
мысли! Бьюсь об заклад, она уже вычислила, на кого ты работаешь... Но не
пугайся -- работай, работай; ее я беру на себя. Так вот, друг мой, ты далеко
пойдешь, если будешь помнить, кто тебя толкает и кто в любой момент может
столкнуть в Лету.
-- Вы, ваша светлость, -- пряча глаза, прошептал Интелик.
-- То-то же, друг мой.
-- Они меня считают ничтожеством, быдлом, -- со злостью выговорил
Интелик, -- все так считают, от князей до тупоумных варваров! А я оказался
умнее их всех! Когда дикарь потащил меня к Форуму и после, когда он заставил
меня рвать цепи Ульпинам, я нарочно прикинулся трусом...
-- Тебе это нетрудно было сделать, -- с ухмылкой вставил сенатор.
-- ...И тем усыпил бдительность варваров. Они-то надеются, что я до сих
пор валяюсь у позорного столба! У-у, ненавижу, проклятые язычники!
-- Угомонись, дружок, ты молодец. Одно меня смущает в твоей истории.
-- Что, ваша светлость?
-- Ульпины. Варвар-то ладно, но Марк Ульпин, великий ментат, должен был
понять, что ты прикидываешься. Зачем, по-твоему, ему понадобилось устраивать
фарс с твоим усыплением?
Андрей нахмурил лоб.
-- Видать, ваша светлость, постановка была для Варга предназначена!
-- Правильно мыслишь, -- кивнул князь Корнелий. -- А с какой целью?
-- Не могу знать, ваша светлость.
-- Думай, думай! Зачем Ульпинам гипнотизировать для виду, когда они
могли тебя зачаровать взаправду?
-- Может быть, они знали, что я к вам побегу?
-- И?
-- И расскажу вашей светлости правду. А вы сделаете как я, по дурости
своей, вам вначале предлагал...
-- Не прибедняйся.
-- ...И тогда все случится, как вы мне описали. Ну, то есть, Юстина
настроится против нас и всех засудят. Правильно?
Сенатор, с интересом слушавший вожака радикалов, благосклонно кивнул.
-- Принимаю как версию. Причем весьма лестную для меня: приятно
сознавать, что сами слуги дьявола считают мою светлость опасным противником.
Еще скажу, насчет Варга. Он ведь не заподозрил мошенничества?
-- Нет, насколько я понял. Кретин варвар был точно зачарован злодеями.
-- Вот! Немного же искусства потребовалось еретикам, дабы одним ходом
поставить под удар всю нашу фракцию и заполучить в свои сети новую проходную
пешку! О, боги, я готов стать первым сторонником Софии, пока она будет
разыскивать беглых ересиархов!
-- А мне что делать, ваша светлость? Со снимком, я имею в виду.
-- Покажи мне его, друг мой.
Андрей Интелик протянул своему господину фотографию, и лицо сенатора
расплылось в улыбке. На снимке отчетливо были видны все действующие лица
вечерней схватки: свирепый варвар Крун с налитыми кровью глазами и воздетым
для нового удара кулаком; бледная и растерянная София Юстина, тщетно
пытающаяся остановить своего опасного защитника; герой народа Андрей Интелик
с разбитой в кровь губой.
-- Превосходно! -- сказал Корнелий Марцеллин. -- У тебя отличный
фотограф. Хорошо заплати ему, он нам еще не раз пригодится.
-- Он денег не берет. Он работает за идею.
Сенатор пожал плечами.
-- Тогда твой фотограф дурак. Поищи другого. Да, между прочим, давай
негатив.
Интелик замешкался; он рассчитывал оставить пленку у себя, так, на
всякий случай. Марцеллин прищурил глаза и измерил его пристальным взглядом,
от которого юному другу сенатора стало не по себе.
-- Не играй со мной, дружок, -- тихо и ласково произнес князь Корнелий.
-- Тебе известно, что имеет обыкновение случаться с непослушными мальчиками.
Дрожащими руками Андрей передал сенатору пленку. Народный вожак не знал
точно, кто внушает ему больший трепет: пресловутые еретики Ульпины,
необузданный дикарь Варг или этот утонченный потомок Фортуната с повадками
воплощенного Сатаны.
-- Ну вот и славно, -- улыбнулся сенатор, заполучив пленку. -- О том,
что было, пока забудь. И старайся не попадаться на глаза Софии и ее
варварам.
-- А как же моя разбитая губа?! -- вдруг взорвался Интелик.
-- Ах, ну да, губа... Плюс еще моральный ущерб и все такое. Я тебя
понял. Отвернись-ка на мгновение, друг мой.
Когда плебей отвернулся, князь Корнелий открыл шкатулку и, недолго
поразмыслив, достал оттуда большой платиновый кругляш с изображением Его
Божественного Величества Виктора Пятого в полный рост и с империапантом,
"Скипетром Фортуната".
-- Возьми, дружок. Пусть этот империал поднимет тебе настроение.
"Скряга, -- мысленно отметил Андрей Интелик. -- За все, что я вынес и
рассказал, он обязан был подарить мне целое состояние! Работай я на Юстину,
она бы не скупилась!".
-- Конечно, -- сказал Корнелий Марцеллин, словно подслушав мысли своего
агента, -- моя дражайшая племянница дала тебе бы больше. Много больше! Да,
наличными я плачу меньше, но, -- он выдержал многозначительную паузу, -- со
мной ты и выиграешь больше. Я посодействую твоему отцу стать народным
трибуном и членом Высокой Консистории, а тебя сведу с нужными людьми в
Стимфалии, которые помогут тебе на выборах делегатов от этой провинции.
-- О, ваша светлость, значит, уже через год с небольшим я стану
плебейским делегатом?!
-- Если будешь умницей, дружок, я тебе это устрою.
-- Ваша светлость, для меня и моего отца не будет большего счастья, чем
проголосовать за вас как за первого министра, -- в порыве благостной
откровенности воскликнул Андрей Интелик. -- Трудовой народ Амории ненавидит
Юстинов, этих махровых реакционеров, превративших Квиринальский дворец в
свою фамильную вотчину; трудовой народ мечтает видеть вас во главе державы,
дабы вы с присущим вам умением провели реформы, ограничили самоуправство
надменных патрисов и позволили трудовому народу...
-- А вернее, его наиболее достойным представителям, угнетать остальной
трудовой народ, как это нынче делают надменные патрисы, -- закончил за
Интелика Марцеллин. -- Хорошо сказано, друг мой Клодий! Запиши эту речь.
Будь уверен, когда я стану первым министром, тебе, трудовой народ, заживется
неплохо. Ну а пока ты бедствуешь под властью Юстинов, ступай, отдохни,
наберись сил для предстоящих битв с угнетателями... Да, между прочим,
дружок, поди к моему майордому разменяй империал, не то, чего доброго, тебе
придется отвечать на неудобные вопросы, откуда у бедствующего трудового
народа настоящий империал!
С этими словами князь Корнелий выпроводил Андрея из своих апартаментов,
а сам засобирался в гости.
* * *
148-й Год Химеры (1785),
утро 15 октября, Темисия, Княжеский квартал, дворец Юстинов
Княгиня София Юстина, до крайности утомленная давешними приключениями и
страстными любовными играми минувшей ночи, безмятежно спала в своей
роскошной постели. Ее аккуратная головка с распущенными волосами цвета
пылающего агата покоилась на могучей груди князя Марсия Милиссина, а сам
князь, хоть и давным-давно пробудился ото сна, возлежал, недвижимый, подобно
Атланту, поддерживающему небесный свод, не желая тревожить священный сон
любимой. Его обуревали сладостные грезы о новых ночах, еще более жарких, чем
минувшая, его переполняла гордость обладания этой восхитительной, ни на кого
не похожей, женщиной.
Конец ее безмятежному сну и его сладостным грезам положил прозаический
стук в дверь, прозвучавший, ввиду своей неожиданности, особенно резко и
вызывающе. Вслед за стуком раздался почтительный, но тревожный, голос
майордома:
-- Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! Ваш дядя во дворце!
-- О-ох... -- произнесла София, с усилием открывая глаза. -- Мне
послышалось, кто-то поминал моего дядю; а я-то надеялась, что день начнется
удачно.
-- Ваше сиятельство... -- продолжал надрываться майордом.
-- Сейчас я встану и спущу с лестницы этого негодяя, -- сказал Марсий,
намеренно не уточняя, какого негодяя он имеет в виду.
Однако проницательная София поняла его.
-- Не надо, мой воинственный бог... Без дяди жизнь покажется мне
пресной. Его бесконечные интриги и мои ответные ходы напоминают
только отпустите нас.
"Навряд ли Юстина предупредила своих горилл насчет негатива", --
пронеслось в мозгу Интелика. Он рассчитывал дешево отделаться, обманув
тупоумного варвара.
-- Нам не нужен твой снимок, плебей, -- сказал принц. -- Вот тебе
встречное предложение: как насчет того чтобы сообща свалить Юстину?
Сын народного делегата Кимона к этому предложению отнесся с недоверием.
-- Народу Богохранимой Амории не нужна помощь варваров, -- с
высокомерием стрекозы, парящей надо львом, заметил он. -- Мы справимся сами,
когда захотим! И не тебе...
Мощный пинок в живот прервал словоизвержение будущего народного
избранника. "Эти низкорожденные ублюдки ничем не лучше своих князей, а,
скорее, хуже, -- подумалось Варгу. -- Те хотя бы знают, чего хотят и что
могут!".
-- А вот мне ваша помощь пригодится! -- с тихой яростью, от которой у
Андрея и у его спутника екнуло в груди, проговорил принц. -- Мы кой-куда
вместе сходим, а затем я вас отпущу. Я думаю, вы к тому времени сами
смекнете, что вам дальше делать.
Окончательно запугав пленных такими словами, Варг двинулся к Форуму. За
руку он держал Интелика, а Ромуальд -- Битму. Последний, между прочим, в
какой-то момент замычал под кляпом, и рыцарь спросил, как с ним поступить.
Принц, оценив состояние молодого друга Андрея Интелика как полуобморочное,
хмыкнул:
-- Пусть идет с кляпом. Говорить ему необязательно, он будет немым
свидетелем.
-- Свидетелем чего? -- в ужасе вопросил Интелик.
-- Страшного преступления, -- в тон ему отозвался Варг, но уточнять не
стал, дабы пленники не свалились в обморок прямо здесь и прямо сейчас.
Они добрались до Форума и, петляя меж аллей, площадей и скверов,
продвигались к цели предприятия.
-- Послушай, отпусти нас, а, -- вдруг попросил Интелик. -- Я расскажу
тебе, как можно справиться с Юстиной. Мы тоже ее не любим. Они, знаешь ли,
нам вот все где, эти самые Юстины. Мы будем только рады, если ты ее...
-- Заткнись, -- оборвал его Варг, -- или завтра улетишь в Стимфалию, в
"Обитель Обреченных".
Андрей Интелик благоразумно послушался совета и все оставшееся в его
распоряжении время мучительно размышлял, с какой стати ему лететь по
указанному варваром адресу; Варг не знал, что в "Обитель Обреченных" ссылают
только провинившихся патрисов, а с плебеями в подобных случаях поступают
гораздо проще...
* * *
Из дневниковых записей Януария Ульпина
...В первый момент мне почудилось, что я грежу.
К нам продвигалась странная компания из двух северных варваров и двух
плебеев, причем последние шли явно не по своей воле, а когда увидели нас,
то, могу поклясться, волосы зашевелились на их головах.
Здоровенный галл оставил своего пленника на попечении второго варвара и
бестрепетно подошел к нам. Не говоря ни слова, он осмотрел и потрогал руками
наши цепи. Мы с интересом наблюдали за ним. В то время, каюсь, нам и в
голову не приходило, что он задумал, и нам этот нежданный ночной визит
казался хоть каким-то развлечением накануне последней ссылки...
-- Стало быть, вы слуги дьявола, -- сказал нам варвар на своем наречии,
справедливо полагая, что плебеи галльского языка не знают, а такие ученые
еретики, как мы, должны знать множество всяких языков.
Мы молчали, ожидая, что он скажет дальше. Он представился:
-- Варг, наследник нарбоннского престола.
-- Мы догадались, -- ответил по-галльски мой отец.
Варг кивнул и взялся за цепь, которая опоясывала шею отца. В этот
момент затрещал звонок на его "позорной шляпе"; принц оставил цепь,
осторожно снял с отца "позорную шляпу", отнес ее в сторону и положил на
землю, затем проделал то же самое с моей "позорной шляпой".
-- Что ты делаешь? -- не выдержал отец.
Принц предпочел ответить вопросом на вопрос:
-- Хотите ли вы жить, еретики?
-- Для нас это уже не имеет значения, -- с достоинством ответил отец.
-- Мы сделали свое дело. Чудовищам не удалось сломить нас!
-- Ну и?! -- усмехнулся Варг. -- И что дальше? "Обитель Обреченных"?!
До меня наконец дошло! Стараясь не выдать своего волнения, я спросил:
-- У тебя есть другие варианты, принц?
Варг измерил меня долгим изучающим взглядом, а затем решительно взялся
за цепь отца.
И произошло невероятное. Его пальцы обхватили стальную цепь, руки
напряглись, на лице появилось выражение сосредоточенности -- и пару
мгновений спустя цепь лопнула!
Показывая мне сломанное звено, Варг сказал:
-- Вот путы, которыми вас сковали аватары. Я их ломаю!
Дальше у меня случился непростой разговор с отцом, который, мысленно
примирившись со своей участью и даже находя в ней свою героическую прелесть,
отказывался признавать преимущества предложенного нам варианта. Мы говорили
по-латыни, но вскоре перешли на галльский, чтобы Варг понял, в чем суть
проблемы.
Тем временем ему удалось освободить отца от мелких цепей. Он совершал
свой подвиг, равно мифический титан, и, что самое удивительное, в полном
молчании, не испрашивая согласия отца. Лишь однажды он заметил:
-- Представь себе, еретик, такую вещь: существует человек, который
ненавидит Империю и аватаров. Он нутром чует, что это враги его свободы, что
их дружба лжива, а их покровительство есть рабство. Этот человек понимает,
сколь сильны враги, -- но он хочет бороться! И пока не знает, как... И есть
другой человек, который, я думаю, знает, как. Так почему бы первому и
второму не объединиться?!
-- Суета... -- промолвил отец. -- Мы отыграли свое. Я больше не желаю
жить в мире, где властвуют чудовища-аватары и servum pecus17 их народ.
Благодарю тебя за твои помыслы, благородный галл, однако: invitum qui servat
idem facit occidenti!18 И еще добавлю: exoriare aliquis nostris ex ossibus
ultor...19
-- Ради Всевышнего, отец! -- прошептал я. -- Он ведь прав на все сто!
Он и есть наш мститель! Ты только подумай, что мы еще успеем сделать вместе
с ним! Стыдно и глупо не использовать такой шанс для мести!
Отец на мгновение задумался, затем медленно кивнул и поправил меня:
-- Не для мести, Янус. Мы поможем этому благородному юноше отстоять
свою свободу.
-- Я знал, что услышу это, -- ухмыльнулся Варг.
Он вернулся к плебеям и своему другу, взял у того кинжал, потом
привязал плебея-коротышку к дереву, а далее со вторым плебеем и своим другом
возвратился к нам.
-- Поможешь нам сломать эту цепь, -- сказал Варг плебею.
Тот запротестовал, насколько это позволял его заплетающийся язык:
-- Нет... нет... Ни за что! Я не стану участвовать в этом преступлении!
Меня за это сожгут на костре...
В этот момент отцу пришло в голову чуть пошутить. Он заставил плебея
посмотреть себе в глаза и замогильным голосом прошептал:
-- Ты сделаешь, как тебе велят, низкорожденный! Иначе я обращу тебя в
тварь земноводную или в прах, смотря какое заклинание придет на ум первым...
Дьявол, мой истинный Отец и Властелин, дал мне такую силу.
И он простер к несчастному растопыренную пятерню. Плебей затрепетал и
более возражать не осмелился.
Вот так мы избавились от цепей; оставалось избавить от цепей
аватарианской веры весь остальной Orbis Terrarum20...
Затем, когда дело было сделано, отец предложил освободиться от
свидетелей. Друг принца побледнел, приняв, как видно, слова отца и на свой
счет.
-- Нет, я придумал кое-что получше, -- сказал Варг. -- Привяжем этого
парня к столбу. Он нам еще пригодится.
Перспектива оказаться на месте заклятого еретика доконала несчастного.
Ополоумев от ужаса, он завопил, точно его резали на части, и предпринял
попытку сбежать. Эта попытка была пресечена принцем, который уже занес кулак
с целью прогнать из плебея остатки сознания. Отец перехватил руку Варга.
-- Не надо, друг мой. Ты прав, этот плебей нам еще пригодится. Он
скажет властям, кто был истинный виновник нашего побега.
Отец положил правую руку на голову плебея, а левой рукой прикрыл ему
глаза. Плебей вздрогнул и затих.
-- Повторяй за мной, -- начал отец, -- "Я шел по улице...
-- Я шел по улице, -- безучастным голосом произнес плебей.
-- ...На меня напали. Я ничего не помню. Нет, помню! Их было двое".
-- Какого дьявола... -- проговорил Варг, но я шепнул ему, чтобы он
молчал и доверился отцу.
-- Сколько их было? -- изменившимся голосом вопросил отец.
-- Их было двое, -- ответил плебей.
-- Правильно, их было двое. "Они говорили: "Един Бог!"...
-- Един Бог... -- эхом отозвался плебей.
-- "Един Бог!", -- это наш девиз, девиз нашего дела, -- шепотом
объяснил я Варгу. -- "Един Бог!", следовательно, есть только Творец, Deus
Majores21, и нет никаких аватаров, Dii Minores22, следовательно, всякий, кто
скажет: "Един Бог!", принадлежит к нашей вере, следовательно, нас освободили
наши сторонники, чудом спасшиеся от властей...
-- Больше я ничего не помню"... -- продолжал поучать плебея мой отец.
-- Не помню... Ничего больше не помню.
-- Молодец. А теперь -- усни!
Потом мы привязали спящего плебея к позорному столбу. Варг был бледен,
что-то мучило его, и он наконец спросил отца:
-- Ты колдун?
Отец улыбнулся:
-- Нет, я просто мудрец, который подружился с наукой.
-- Так я и думал, -- с облегчением кивнул Варг. -- Наши колдуны не
умеют делать того, что сделал ты.
-- Это пустяки, -- заметил я, -- невеликий труд загипнотизировать
слабого духом человека.
-- Ты тоже это умеешь?
Я кивнул -- но перед тем успел уловить восхищенный взгляд Варга.
-- Меня зовут Марк, -- представился отец, -- а это мой сын Януарий.
-- Вы свободны, -- сказал Варг. -- И я хочу, чтобы вы стали моими
друзьями.
-- Мы уже твои друзья, -- заметил я.
-- Вам еще предстоит это доказать, -- с металлом в голосе отозвался
Варг, снова давая нам понять, что он не так прост, как может показаться.
-- Мы докажем, -- отозвался отец. -- То, что ты видел -- пустяк в
сравнении с истинной нашей силой.
-- Сила у меня есть. Или будет скоро. Мне нужны знания.
-- Я то и имел в виду, друг мой. Знания суть сила.
-- Хорошо. Что теперь? Вам нужно бежать из этого проклятого города.
-- Не волнуйся за нас, -- успокоил его отец. -- Мы убежим. Из Темисии и
из Амории. Мы найдем тебя в Галлии. Верь нам, друг.
Я увидел, как зажглись глаза молодого варвара: мой отец говорил именно
то, что он жаждал услышать.
-- Пора прикончить второго плебея, -- сказал я. -- Он не нужен.
-- Напротив, -- возразил принц, осмотрев неподвижного коротышку. --
Пусть живет. Когда он придет в себя, его детский лепет только спутает
властям картину происшествия.
-- Ладно, -- пожал плечами я. -- Сегодня твоя ночь, друг.
На том мы и расстались с варварами. За все время нашего знакомства
наперсник принца не проронил ни слова, но тем не менее успел понравиться
отцу и мне. Уже уходя, я услышал, как Варг сказал ему:
-- Проткни меня кинжалом, Ромуальд, если с восходом солнца у Софии
Юстины не начнутся бо-о-ольшие неприятности!
Эти слова заставили меня немного усомниться в Варге, но потом я понял,
что все складывается как нельзя лучше: наш новый друг был tabula rasa23 --
нам с отцом предстояло просветить его насчет истинных врагов и научить, как
правильно бороться с ними.
из которой читатель видит, как устраивают свои дела правители
аморийского государства
148-й Год Химеры (1785),
раннее утро 15 октября, Темисия, Княжеский квартал, дворец Марцеллинов
Не успели первые солнечные лучи осветить безмятежную гладь озера Феб,
как в ворота фамильного дворца князей Марцеллинов позвонил укутанный в
черное человек. Был он мертвенно-бледен; вид его, и в лучшее время не
внушавший особого доверия окружающим, заставил насторожиться ретивого
стражника. Однако в ответ на пожелание последнего убираться
подобру-поздорову подозрительный бледнолицый субъект произнес магические
слова, а к ним присовокупил ассигнацию достоинством в один денарий для
стражника и записку для его высокого господина.
Десятью минутами спустя предрассветный посетитель вошел в личные покои
сенатора Корнелия Марцеллина. Тот факт, что сенатор принимал визитера, не
вылезая из постели, наводил на мысль о давнем и плодотворном знакомстве того
и другого. И все же встретил князь Корнелий своего неожиданного гостя совсем
неласково:
-- Ты совершил большую ошибку, юный друг народа, осмелившись
побеспокоить меня в столь ранний час, да притом в моем собственном доме! Или
ты тешишь себя наивной надеждой, что шпионы, каковых, без сомнения,
приставила к моему скромному жилищу моя очаровательная племянница, уже --
или еще? -- спят?!
-- Посмотрите на меня, господин, -- со скорбью в голосе проговорил
Андрей Интелик, -- и рассудите сами, стал бы я беспокоить вашу светлость,
если б дело не было столь срочным и важным!
Корнелий Марцеллин недоверчиво хмыкнул.
-- Ну, я вижу, друг мой, что ты немного пострадал в борьбе за народное
дело. Так что же тебя смущает? Разве мы не предполагали, что герцог Крун не
станет с тобой церемониться?! Скажи лучше, ты принес фото и негатив?
-- Они со мной, -- ответил Интелик. -- Ваша светлость, к дьяволу фото!
Случилось кое-что похуже -- или получше, это уж как вы рассудите!
И он со всеми причитающимися подробностями поведал сенатору об имевшем
место незапланированном ночном приключении.
-- ...Вот почему я сразу же помчался к вам, ваша светлость.
К тому моменту князь Корнелий был уже на ногах, в домашнем халате и,
заложив руки за спину, сосредоточенно слушал рассказ своего агента.
-- Неприятно ощущать себя идиотом, -- посетовал сенатор, когда Интелик
завершил свой рассказ. -- Мне не приходило в голову, что наш юный друг с
Севера осмелится совершить преступление, за которое его запросто могут
распять или продать в рабство, не посчитавшись ни с титулом отца, ни с
политической целесообразностью!
-- Да кто ж поймет, какая дьявольская каша варится в башке языческой
скотины?! -- затрясся Андрей Интелик, вспоминая, через что ему пришлось
пройти минувшей ночью.
-- И все же, все же... Клянусь водами Стикса, мы недооценили варвара.
О, до какой же степени отчаяния и ненависти должен был пасть этот храбрый
юноша! Подумать только: он освободил Ульпинов! Ульпинов! Ты понимаешь, друг
мой, что это значит?
-- Ясное дело, -- кивнул плебей. -- Варвар безнадежно погубил свою
душу.
-- Душу?! Да кому нужна его душа? С душами пускай боги разбираются. Он
погубил свое будущее! Он поставил под сомнение все мои расчеты, основанные
на нем! Это печально...
-- Я вам больше скажу, ваша светлость: варвар договорился с еретиками
встретиться в Галлии. Он хочет учиться у них уму-разуму. Как, то есть, лучше
всего против нас бунтовать.
Корнелий Марцеллин издал горестный стон.
-- Недоумок! Учиться у них?! О, они его научат! Они превратят его в
чудовище. Все самое худшее, что есть в нем, они взрастят, а благородные
порывы задушат... Ужели не ведает он, что творит?! "Муж безрассудный! не
ведает сын дерзновенный Тидеев: Кто на богов ополчается, тот не живет
долголетен; Дети отцом его, на колени садяся, не кличут, В дом свой
пришедшего с подвигов мужеубийственной брани..."24. О, будь проклята эта
ночь!
-- Коли так, ваша светлость, по-моему, надо избавиться от Варга, покуда
еще не поздно и покуда наличествует подходящий повод. Имея все улики, мы
осудим его -- и свалим заодно правительство Юстинов, которое допустило это
страшное преступление, а вы станете первым министром.
Сенатор покачал головой.
-- Извини, но ты городишь чушь, мой дорогой. О каких уликах ты
толкуешь? Есть лишь свидетельские показания -- твои и этого недоумка Битмы.
Судя по тому, что мы о них уже знаем, ни наш безумный Геракл, ни этот его
Гилас в содеянном даже под пыткой не признаются. А если мы, желая осудить
Варга, начнем кивать на правительство Юстинов, моя дражайшая племянница
первая заявит, мол, ты сводишь с ней личные счеты, а поскольку никаких
доказательств у тебя не будет, тебя, друг мой, засадят за клевету на славный
род Юстинов, а твоего друга Битму, напротив, выпустят, в обмен на его
показания против тебя.
Андрей Интелик, стараясь унять нервную дрожь, перешел в
контрнаступление:
-- Улики есть, ваша светлость! На цепях можно найти отпечатки пальцев
обоих варваров!
-- И твои, мой неразумный друг, -- с коварной улыбкой заметил князь
Корнелий. -- А если учесть, сколь дорожит София отношениями с Круном, то,
смею тебя заверить, к началу процесса на цепях останутся только твои
отпечатки! И ты, Андрей Интелик, предстанешь главным подозреваемым по делу о
пособничестве государственным преступникам. Будь уверен, моя драгоценная
племянница не упустит столь удобного случая расправиться с тобой, с твоим
отцом и всей радикальной фракцией. Представь себе заголовок в газетах:
"Плебеи-делегаты помогают ересиархам скрыться от правосудия". Или: "Заговор
еретиков-радикалов". Тут уж, друг мой, тюрьмой не отделаешься: речь пойдет о
костре! Признаюсь, моему утонченному обонянию не очень хочется ловить запах
твоей паленой плоти.
Радикальный плебей едва держался на ногах, а на сером, как могильный
прах, лице его объявились красные пятна.
-- Ваша светлость, -- пролепетал он, -- зачем вы мне все это говорите?
Сенатор Корнелий Марцеллин добродушно рассмеялся, но Андрею Интелику
показалось, что так может смеяться только сам дьявол.
-- Да потому, мой юный друг, что я хочу спасти от костра твою шкуру!
По-моему, в тебе что-то есть -- такое, что со временем поможет тебе стать
признанным вождем народа. Ты не так глуп, как кажется аристократической
фракции. Ты отличный полемист, хороший оратор и неплохой актер. Чтобы водить
за нос мою замечательную племянницу, нужно стать поистине гениальным
актером! Даже мне это не всегда удается. У Софии наитие Кумской Сивиллы;
иногда мне чудится, будто она заглядывает мне через плечо и читает мои
мысли! Бьюсь об заклад, она уже вычислила, на кого ты работаешь... Но не
пугайся -- работай, работай; ее я беру на себя. Так вот, друг мой, ты далеко
пойдешь, если будешь помнить, кто тебя толкает и кто в любой момент может
столкнуть в Лету.
-- Вы, ваша светлость, -- пряча глаза, прошептал Интелик.
-- То-то же, друг мой.
-- Они меня считают ничтожеством, быдлом, -- со злостью выговорил
Интелик, -- все так считают, от князей до тупоумных варваров! А я оказался
умнее их всех! Когда дикарь потащил меня к Форуму и после, когда он заставил
меня рвать цепи Ульпинам, я нарочно прикинулся трусом...
-- Тебе это нетрудно было сделать, -- с ухмылкой вставил сенатор.
-- ...И тем усыпил бдительность варваров. Они-то надеются, что я до сих
пор валяюсь у позорного столба! У-у, ненавижу, проклятые язычники!
-- Угомонись, дружок, ты молодец. Одно меня смущает в твоей истории.
-- Что, ваша светлость?
-- Ульпины. Варвар-то ладно, но Марк Ульпин, великий ментат, должен был
понять, что ты прикидываешься. Зачем, по-твоему, ему понадобилось устраивать
фарс с твоим усыплением?
Андрей нахмурил лоб.
-- Видать, ваша светлость, постановка была для Варга предназначена!
-- Правильно мыслишь, -- кивнул князь Корнелий. -- А с какой целью?
-- Не могу знать, ваша светлость.
-- Думай, думай! Зачем Ульпинам гипнотизировать для виду, когда они
могли тебя зачаровать взаправду?
-- Может быть, они знали, что я к вам побегу?
-- И?
-- И расскажу вашей светлости правду. А вы сделаете как я, по дурости
своей, вам вначале предлагал...
-- Не прибедняйся.
-- ...И тогда все случится, как вы мне описали. Ну, то есть, Юстина
настроится против нас и всех засудят. Правильно?
Сенатор, с интересом слушавший вожака радикалов, благосклонно кивнул.
-- Принимаю как версию. Причем весьма лестную для меня: приятно
сознавать, что сами слуги дьявола считают мою светлость опасным противником.
Еще скажу, насчет Варга. Он ведь не заподозрил мошенничества?
-- Нет, насколько я понял. Кретин варвар был точно зачарован злодеями.
-- Вот! Немного же искусства потребовалось еретикам, дабы одним ходом
поставить под удар всю нашу фракцию и заполучить в свои сети новую проходную
пешку! О, боги, я готов стать первым сторонником Софии, пока она будет
разыскивать беглых ересиархов!
-- А мне что делать, ваша светлость? Со снимком, я имею в виду.
-- Покажи мне его, друг мой.
Андрей Интелик протянул своему господину фотографию, и лицо сенатора
расплылось в улыбке. На снимке отчетливо были видны все действующие лица
вечерней схватки: свирепый варвар Крун с налитыми кровью глазами и воздетым
для нового удара кулаком; бледная и растерянная София Юстина, тщетно
пытающаяся остановить своего опасного защитника; герой народа Андрей Интелик
с разбитой в кровь губой.
-- Превосходно! -- сказал Корнелий Марцеллин. -- У тебя отличный
фотограф. Хорошо заплати ему, он нам еще не раз пригодится.
-- Он денег не берет. Он работает за идею.
Сенатор пожал плечами.
-- Тогда твой фотограф дурак. Поищи другого. Да, между прочим, давай
негатив.
Интелик замешкался; он рассчитывал оставить пленку у себя, так, на
всякий случай. Марцеллин прищурил глаза и измерил его пристальным взглядом,
от которого юному другу сенатора стало не по себе.
-- Не играй со мной, дружок, -- тихо и ласково произнес князь Корнелий.
-- Тебе известно, что имеет обыкновение случаться с непослушными мальчиками.
Дрожащими руками Андрей передал сенатору пленку. Народный вожак не знал
точно, кто внушает ему больший трепет: пресловутые еретики Ульпины,
необузданный дикарь Варг или этот утонченный потомок Фортуната с повадками
воплощенного Сатаны.
-- Ну вот и славно, -- улыбнулся сенатор, заполучив пленку. -- О том,
что было, пока забудь. И старайся не попадаться на глаза Софии и ее
варварам.
-- А как же моя разбитая губа?! -- вдруг взорвался Интелик.
-- Ах, ну да, губа... Плюс еще моральный ущерб и все такое. Я тебя
понял. Отвернись-ка на мгновение, друг мой.
Когда плебей отвернулся, князь Корнелий открыл шкатулку и, недолго
поразмыслив, достал оттуда большой платиновый кругляш с изображением Его
Божественного Величества Виктора Пятого в полный рост и с империапантом,
"Скипетром Фортуната".
-- Возьми, дружок. Пусть этот империал поднимет тебе настроение.
"Скряга, -- мысленно отметил Андрей Интелик. -- За все, что я вынес и
рассказал, он обязан был подарить мне целое состояние! Работай я на Юстину,
она бы не скупилась!".
-- Конечно, -- сказал Корнелий Марцеллин, словно подслушав мысли своего
агента, -- моя дражайшая племянница дала тебе бы больше. Много больше! Да,
наличными я плачу меньше, но, -- он выдержал многозначительную паузу, -- со
мной ты и выиграешь больше. Я посодействую твоему отцу стать народным
трибуном и членом Высокой Консистории, а тебя сведу с нужными людьми в
Стимфалии, которые помогут тебе на выборах делегатов от этой провинции.
-- О, ваша светлость, значит, уже через год с небольшим я стану
плебейским делегатом?!
-- Если будешь умницей, дружок, я тебе это устрою.
-- Ваша светлость, для меня и моего отца не будет большего счастья, чем
проголосовать за вас как за первого министра, -- в порыве благостной
откровенности воскликнул Андрей Интелик. -- Трудовой народ Амории ненавидит
Юстинов, этих махровых реакционеров, превративших Квиринальский дворец в
свою фамильную вотчину; трудовой народ мечтает видеть вас во главе державы,
дабы вы с присущим вам умением провели реформы, ограничили самоуправство
надменных патрисов и позволили трудовому народу...
-- А вернее, его наиболее достойным представителям, угнетать остальной
трудовой народ, как это нынче делают надменные патрисы, -- закончил за
Интелика Марцеллин. -- Хорошо сказано, друг мой Клодий! Запиши эту речь.
Будь уверен, когда я стану первым министром, тебе, трудовой народ, заживется
неплохо. Ну а пока ты бедствуешь под властью Юстинов, ступай, отдохни,
наберись сил для предстоящих битв с угнетателями... Да, между прочим,
дружок, поди к моему майордому разменяй империал, не то, чего доброго, тебе
придется отвечать на неудобные вопросы, откуда у бедствующего трудового
народа настоящий империал!
С этими словами князь Корнелий выпроводил Андрея из своих апартаментов,
а сам засобирался в гости.
* * *
148-й Год Химеры (1785),
утро 15 октября, Темисия, Княжеский квартал, дворец Юстинов
Княгиня София Юстина, до крайности утомленная давешними приключениями и
страстными любовными играми минувшей ночи, безмятежно спала в своей
роскошной постели. Ее аккуратная головка с распущенными волосами цвета
пылающего агата покоилась на могучей груди князя Марсия Милиссина, а сам
князь, хоть и давным-давно пробудился ото сна, возлежал, недвижимый, подобно
Атланту, поддерживающему небесный свод, не желая тревожить священный сон
любимой. Его обуревали сладостные грезы о новых ночах, еще более жарких, чем
минувшая, его переполняла гордость обладания этой восхитительной, ни на кого
не похожей, женщиной.
Конец ее безмятежному сну и его сладостным грезам положил прозаический
стук в дверь, прозвучавший, ввиду своей неожиданности, особенно резко и
вызывающе. Вслед за стуком раздался почтительный, но тревожный, голос
майордома:
-- Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! Ваш дядя во дворце!
-- О-ох... -- произнесла София, с усилием открывая глаза. -- Мне
послышалось, кто-то поминал моего дядю; а я-то надеялась, что день начнется
удачно.
-- Ваше сиятельство... -- продолжал надрываться майордом.
-- Сейчас я встану и спущу с лестницы этого негодяя, -- сказал Марсий,
намеренно не уточняя, какого негодяя он имеет в виду.
Однако проницательная София поняла его.
-- Не надо, мой воинственный бог... Без дяди жизнь покажется мне
пресной. Его бесконечные интриги и мои ответные ходы напоминают