Почтенный покой, видывавший вельмож и красавиц, наполнился тоненьким хрюканьем. Вдруг один поросенок взвизгнул, стал паркет копытцем ковырять, ярость показывать. Второй последовал дурному примеру. Первый вроде бы подрос немного. Второй вроде бы потемнел шкуркой. Но прочие как гуляли, так и продолжали бродить, очень даже мирно похрюкивая.
Вдруг все поросячье стадо завизжало и в кучку сбилось.
Что будет дальше – Жилло уже знал. Кучка вращаться стала, вверх столбиком вытянулась. И со стоном грохнулся на паркет жуткий карлик.
– Почему?!… – спрашивает он непонятно кого. – Ну, почему?!… Что мне с этим растреклятым цветом делать? Ни в одном заклинании ничего про цвет не говорится! Хорош я буду: ночью – и вдруг розовый!…
Посидел он этак, погоревал, вдруг вскочил.
– Время! – воскликнул. И к дверям кинулся. Но остановился – прибраться решил.
Сперва палку с крючком с пола подобрал, за пазуху сунул, потом блюдце взглядом отыскал.
И почудилось тут Жилло, что заметил карлик приподнятый краешек ковра по соседству.
У него еще хватило выдержки медленно-медленно опустить край люка. А там уж графский слуга откровенно дал деру!
Несло его по узкому ходу с риском расквасить нос, пока на решетку не вынесло. Свечу, конечно, он по дороге потерял. В решетку грудью вмазался, нашел дыру, протиснулся и тут только дух перевел.
Жилло понял, что карлик, которому непременно хотелось размножить свою особу свинским образом, и был тот Озарук, о котором тетка Тиберия толковала. И если бы Озарук пустился за ним в погоню, то неприятности были бы у Жилло, а не у Озарука. Но графский слуга не знал, спешит за ним карлик, или как. На всякий случай следовало утекать, да подальше.
Из колодца вылезть Жилло уже не мог, и знал это с самого начала, когда лез в окаянный колодец. Тетка Тиберия обещала, что в трудную минуту пернатое зелье спасет. Но это еще не была самая трудная минута. И вспомнились те два люка, которые он заприметил по пути к решетке. Но поди их открой…
Призадумался Жилло – и сообразил! Когда он их приподнять пытался, у него еще не было того длинного железного прута, который он из решетки выковырял! Прут же настолько длинен, что стоймя в подземном ходе не встанет. Стало быть, если уткнуть его снизу в люк и пихать, пока не упрется в пол под прямым углом, то люк, пожалуй, и приподнимется.
Пошарил Жилло по полу – нашел-таки прутище. Потом стал по сырому потолку шарить. Как словил занозу – обрадовался. Значит, прут есть, деревянный люк есть, карлик Озарук если и идет по следу, то он еще далеко.
Как Жилло прутом в полных потемках орудовал, он бы и сам потом объяснить не смог. Страшно ему было до жути. А вдруг сию минуту Озарук возникнет?
Но карлик не возник, а крышка люка стала поддаваться. Когда прут встал под прямым углом к полу, она приподнялась на целую ладонь. И свет из щели потек. Тут уж повеселее стало. Поднатужился Жилло – и вовсе крышку откинул. При помощи прута выкарабкался он из люка – и чуть затылком к ступеньке не приложился. Люк оказался под лестницей.
Вынырнул Жилло и из-под лестницы, ногой люк захлопнул. Вокруг – пусто. Покрутился он туда-сюда – странно, а ведь местность-то знакомая! И вспомнил, откуда знакомая – никакой в этом мистики и никакого колдовства, как ни странно, не было, а просто вели его этим коридором и этой лестницей на тот самый допрос, когда из зеркала прядь золотых волос вылетела.
Ну, теперь можно было и дух перевести.
Очевидно, Озарук ничего не заметил и в погоню не кинулся. А может, и заметил, Только ведь он, пребывая в поросячьем виде, чуть куда-то не опоздал. Значит, с делами справится – до Жилло доберется…
Стал графский слуга соображать – где сейчас карлик, неизвестно, а вот где братцы-воришки, он примерно знает. Если только они в подземной тюрьме, а не в какой другой. Можно до них добежать, до бездельников, благо узелок тетки Тиберии работает отменно. Сперва у них, у негодяев, про коллекцию расспросить. Может, знают, куда она угодила. А если обстоятельства позволят – то хорошенько обоим по шее надавать, Жаль, тетки Тиберии не послушался, когда она отлупить братцев через зеркало предложила!
Но, как говорится, о волке – речь, а волк – навстречь. То есть, идет себе Жилло в сторону подземной тюрьмы, а ему навстречу братцев-воришек на допрос ведут. И, судя по их рожам, их уже пробовали допрашивать.
Столкнулся Жилло нос к носу со стражником. Хотел было сделать ручкой этак – но видит, что стражник на него и без того внимания не обращает. Действительно – мало ли в Коронном замке служилых старикашек?
А Дедуля с Малышом его, естественно, не признали. Тем более, что брели оба, повесив носы.
Пропустив арестантов за поворот, Жилло следом пошел, по шуму шагов ориентируясь. Привели их как раз туда, куда молодого графа с лекарем водили. Захлопнулась за ними дверь, а стражник с мушкетом на упоре караулить остался. Серьезное дело, подумал Жилло, вроде бы в тот раз никто дверь не охранял…
Пустил он в ход драгоценный узелок, перевел внимание стражника на большого паука в углу, а сам скользнул под мушкет и к дверям прижался. Оказался он спиной к спине со стражником. И тихонько-тихонечко дверь на себя потянул.
Щелка образовалась тонюсенькая, но графскому слуге, которому в замке приходилось-таки и подглядывать, и подслушивать, много ли надо? Сдвинул голову влево – вон загородка для узников. Сдвинул голову вправо – судилище.
Знакомая была комнатка, ох, знакомая! Окон нет, только свечи в канделябрах горят. И длинный стол под двумя самыми большими канделябрами. И сукно зеленое между ними, и перекрещенные топор да мотыга. А на столе – батюшки, коллекция! Может, и не вся, но побрякушек немало.
Судилище же – куда обширнее того, что господина думского лекаря на ум-разум наставляло. Строй старикашек, друг на дружку, как две капли воды похожих. Все – как печеные яблоки или, скажем, сушеные груши. Все в одинаковых мантиях. Все в белоснежных париках. Вот разве что один – повыше, а другой – пониже. И сидит их там по меньшей мере штук семь – это которые видны Жилло. А, возможно, кто-то и не виден. Есть и полицейские.
Сдвинул Жилло голову чуть влево, чтобы клетку для узников увидеть. А возле нее суета какая-то, спины трех здоровенных стражников, у самой решетки орудующих. Отошли стражники – а это они, оказывается, братцев-воришек к решетке привязали.
Полицейский офицер что-то негромко приказал – стражники, где-то взяв факелы, вернулись к решетке и стали справа и слева от узников.
Очень тут Жилло не по себе стало. Насколько он знал братцев-воришек, были они ребятами пугливыми. И не надо быть пророком, чтобы догадаться, о чем их расспрашивать будут…
Угадал Жилло – мало кого интересовала моральная, так сказать, сторона их некрасивого поступка. Украли – ну и украли! Как будто в Кульдиге других воров нет…
Братцам-воришкам подробно рассказали, кто именно опознал их на улице, кто конкретно их повязал, и даже сообщили имена стражников, доставивших их в Коронный замок. Братцы даже не переглянулись, как обычно. Уж больно им обоим было, видать, тошно.
– Вы посмотрите, кто ради вас, мелкого ворья, пришел, кто сидит за столом и слушает про ваши безобразия! – обратился к Дедуле с Малышом полицейский. – Члены Равноправной Думы не пожалели времени, которое принадлежит, кстати, не им самим, а всему равноправному народу! Они пришли сюда, потому что ведь и вы – частица нашего народа!
– Позвольте, равноправный братец, – с тем один напудренный старикан, ростом повыше прочих, слегка подался вперед. – Наши юные друзья набрались страха. Пусть они успокоятся и поймут, что мы к ним весьма, так сказать… хм… расположены. Мы будем рады узнать, что у них имеются, предположим, смягчающие вину обстоятельства. Например, такое – они собирались добровольно отнести свою добычу в Коронный замок.
– Ну? – смутно понимая, зачем члену Равноправной Думы выслушивать от преступников такие глупости, спросил полицейский офицер. – Собирались?
– Ага… – сказал Дедуля.
– Вот! – обрадовался старикан. – Вы, как честные равноправные граждане, сразу поняли, что такие сокровища должны принадлежать только Равноправной Думе…
– Народу они должны принадлежать, равноправному народу! – весьма сварливо перебил его другой ископаемый старец.
– Ну да, а я что сказал? – искренне изумился первый оратор. – Так вот… Вы несли сокровища в Коронный замок, чтобы рассказать, как они к вам попали, и сдать их нам, то есть Равноправной Думе…
– Народу их сдать, народу! – опять вмешался второй член Думы, явно теряя терпение.
– Да откуда же они здесь народ возьмут? – вступил в склоку первый. – Сдать положено нам, а уж потом мы – так сказать, народу…
Тут Жилло обратил внимание, что по столу барабанят чьи-то длинные и костлявые пальцы. А на указательном – камушек светится…
Ого, сказал он сам себе, так здесь Озарук! Но разглядеть лица вредного карлика не смог – не под тем углом смотрел. Профили старцев накладывались один на другой.
Опять графский слуга чуть сдвинулся, чтобы на братцев-воришек посмотреть. Висят себе на решетке, и по рожам видно – дурацкий свой поступок осознали и раскаялись.
– Позвольте мне, равноправные братцы, продолжать допрос! – не выдержал полицейский офицер. – Вы, подлецы, где это золото взяли? Скажете – убирайтесь подобру-поздорову! Не скажете – на себя пеняйте!
Выпалил он это как можно скорее и на старикашек покосился – вроде бы не успели помешать.
– Вот ты, – после некоторого общего молчания полицейский ткнул пальцем в сторону Малыша. – У тебя рожа вроде поумнее. У кого золото вынули? Как выглядел? Где вам попался?
– Нашли, – буркнул Малыш.
– Где нашли? – без тени удивления спросил полицейский офицер. – На мостовой? В харчевне под лавкой? Или где-то еще?
– Возле коновязи, – сказал Малыш. – На улице Пивоваров, где кабачок Зауэра, коновязь во всю стенку, а сбоку камни сложены, хозяин строиться собрался. Вон там…
– Нашли и взяли?
– Нашли и взяли, – подтвердил Дедуля.
– Так и лежало на земле?
– За камнями, – поправил Малыш.
– А что же вы за теми камнями искали, зачем туда полезли?
Ответа полицейский офицер не дождался.
– Люди вашей героической профессии шарят в таких местах с одной целью – что-то спрятать, – сделал он вполне разумный вывод. – Прячете же вы обычно добычу. И не может того быть, чтобы вы одну добычу оттуда выгребли, а другую взамен оставили. Поскольку при вас обнаружены только эти золотые вещи, а все остальное – явно ваше личное имущество, то давайте-ка придумывайте что-то другое!
Жилло вздохнул – полицейский попался сообразительный, но этот вздох у себя за спиной услышал стражник. Он резко обернулся – и Жилло едва успел махнуть рукой вот этак возле его лица.
Проскочил Жилло в сторонку, а стражник стоит, ошалело головой мотает. И написано на роже – что мне за дрянь померещилась?
Очевидно, решив, что осторожность не помешает, стражник привалился к двери спиной. И лишил Жилло возможности следить за ходом разбирательства.
Но тому и так все было ясно. Равноправная Дума сообразила, что золото – королевское! С одной стороны, ищут появившегося в Кульдиге королевского сына, а с другой – два мерзавца неизвестно где сперли три фунта королевского золота! Естественно, их будут поджаривать на медленном огне, лишь бы объяснили, как к ним золото попало. А скорее всего, и поджаривать не придется. Пару раз по уху – и нарисуют они Жилло, как миленького, со всеми приметами, включая пятно на рукаве кафтана и разные пряжки на башмаках…
На эту беду Жилло уж был готов рукой махнуть – а тетка Тиберия на что? Была другая беда, почище этой. Он не понимал, как же теперь возвращать коллекцию. Там, за дверью, ее по одной побрякушке покажут братцам-воришкам, они официально признаются, что именно эти предметы сперли, подпишут заранее составленный список и судебное решение об изъятии, или что там полагается… Может, месяцем тюрьмы отделаются. Им-то что? Они слова ювелиру не давали, честью не клялись…
Жилло стоял за углом, не показываясь страннику, и думал – вынесут коллекцию через эти двери, или же в зале есть какие-то другие? Может, и третьи? Куда она после допроса денется? В очередной раз помянут он всякими неласковыми словами покойника ювелира – нашел-таки, старый хрен, кому свои побрякушки всучить! Вот ведь беспокойное наследство…
Постоял он так, потосковал – но делать что-то надо.
И вышел из-за угла к стражнику сморщенный старикашка, которому в обед – сто восемьдесят восемь лет, и стал у него допытываться про какого-то невероятного внука, чьего – неизвестно, который служит в замке, а зовут его тоже непонятно как… И стражник сперва отвечал дедушке вежливо, спиной тем не менее дверь подпирая, а потом разозлился и рявкнул на него основательно. Стражник, конечно, рявкнул по делу – а не приставай к служивому в карауле. Но настырный дед подобрался к нему достаточно близко, чтобы, невзирая на мушкет, хорошенько двинуть в ухо.
Затем, подхватив на лету падающий упор с мушкетом и не дав им грохнуться об пол, дед позволил стражнику приложиться к полу башкой. И сделал над ним ручкой этак. От чего стражник сразу понял – это его каменная баба, подпиравшая дверной косяк, так ловко огрела. Не спуская с бабы глаз, кинулся он прочь, позабыв и мушкет, и упор, и служебный долг.
– Вот так-то, тетка Тиберия! – с чувством глубокого удовлетворения сказал Жилло. – Не только узелки с травками что-то в этой жизни могут…
И очень осторожно приоткрыл дверь.
– Так скажешь ты или нет, у кого вы золото украли? – гремел полицейский офицер.
– Не скажу, – мрачно ответил Дедуля и вдруг неожиданно добавил: – Клянусь честью!
– Ого!… прозвучало за столом. Члены Равноправной Думы, можно сказать, шарахнулись от края стола. Все, кроме одного. Тот, наоборот, подался вперед – и Жилло наконец-то увидел, как выглядит Озарук в парике и мантии.
Вся его колючая волосня была упрятана, оба горба как-то ловко укрылись под складками. Он даже лицо исхитрился сделать каким-то благообразным. Но сейчас Жилло почудились четыре клыка…
– Ты, скотина, хоть понял сам, что такое ты сказал? – напустился на Дедулю полицейский офицер. – Мало тебе неприятностей с побрякушками? Тебе еще запретных словечек захотелось? Вот народ! Это же что за люди такие, если им даже равноправие на пользу не пошло?
– А ты? – вдруг устремил Озарук длинный палец в сторону Малыша. – Ты ведь не такой дурак! Я все-е про тебя знаю… Красотка есть одна, пышная, кудрявая, норовистая… А вот промолчишь, упрешься – и никогда в твоей жизни уж никакой красотки не будет. У кого золото взяли?
Малыш молчал, глядя на брата.
– Вот только брякни… – сурово сказал ему Дедуля. Хотя что уж он мог сейчас сделать непутевому братцу…
– Ничего я вам не скажу, – ответил Озаруку Малыш. – Клянусь честью!
Озарук треснул кулаком по столу.
– Пытать будем! – приказал он. – Огнем! Сдирайте с них одежду!
Члены Равноправной Думы залопотали, замахали рукавами. Не обращая внимания, Озарук выбрался из-за стола и встал посреди зала.
– Больше я вам ничего не предлагаю, – обратился он к братцам-воришкам. – Ишь, честь себе выдумали! Скажете правду – останетесь в подземельях моих век доживать. Не скажете – проклянете тот день, когда на свет появились!
Появился непонятно откуда мрачный детина и запустил нож за ворот Дедуле. Кафтан и рубаха затрещали и разошлись до пупа.
Понял Жилло, что все это очень плохо кончится для Дедули с Малышом. Нужно было выручать бедолаг… а как? Вот мушкет, пуля в стволе, но это же всего один выстрел. Можно хорошенько прицелиться в Озарука – но возьмет ли его обычная пуля? Серебряной-то нет! И если даже возьмет – все равно прощай коллекция, потому что после выстрела сразу же придется удирать.
Было еще одно средство – рискованное, конечно. Впрочем, раз уж узелок тетки Тиберии так безупречно действовал, то ведь и оно сработать может!
Резко распахнув двери, Жилло шагнул в зал. Все, разумеется, на него уставились. А он протянул руку к карлику.
– Я знаю тебя, Озарук! – как можно громче произнес Жилло. – Твое имя Озарук! Вот как тебя зовут! Гнусный ты и мерзкий карлик Озарук!
Озарук отскочил к стене. И его белый парик взлетел к самому потолку, а на голове встала дыбом распрямившаяся вороная волосня. И мантия пышная вмиг обвисла, как будто карлика окатили водой, и обозначились два горба, на груди и на спине!
Тут уж и полицейский офицер с подчиненными шарахнулся. А члены Равноправной Думы и вовсе тихонько заскулили.
– Наконец-то я нашел тебя, Озарук! – не сводя взгляда с карлика, Жилло подошел к столу и, протягивая к нему правую руку, левой стал сгребать в кучу раскиданную коллекцию. – Тебя зовут Озарук! На колени, мерзавец! Я твое имя знаю!
И карлика действительно швырнуло на пол.
При виде его судорог старцы, опрокидывая стулья, кинулись прочь от оборванного деда, который так жестоко разоблачил карлика, а теперь набивал карманы королевским золотом. Понесло их к Озаруку – но и от него как будто порывом ветра отбросило.
Карлик зарычал и вскочил на ноги.
– Кто ты? Чье ты создание? Ты не маг! – крикнул он Жилло. – Я с тобой справлюсь!
– Тебя зовут Озарук! – отвечал Жилло, выхватывая моряцкий нож, потому что иного способа борьбы с карликом у него не было. – Озарук, вот ты кто! Озарук!
– Это же Исидор Талс! – вдруг загомонили старцы. – Какой же это Исидор Талс? Это – чудище какое-то! Уберите его! Стража!…
– Вот именно, чудище! – подтвердил Жилло, разрезая веревки и отцепляя от решетки братцев-воришек. К нему метнулся полицейский – но сделано было ручкой этак, сработал узелок тетки Тиберии, и полицейский отскочил уже не от Жилло, а от разъяренного карлика.
– Ну, сейчас я вас! – рявкнул карлик, видя, что в зале – полный разброд и шатание, даже преступников удержать некому.
Зависший под самым потолком парик опустился на его голову, волосня сама собой улеглась под него, и Жилло понял, что средство тетки Тиберии перестает действовать.
– За мной! – приказал он братцам.
У самых дверей он пропустил их и в последний раз глянул на карлика.
Тот уже держал у губ деревянную дудочку. Подул он в нее – и Жилло узнал звук, от которого у него в ту ночь, когда он с волками-оборотнями познакомился, мороз по коже пошел.
Окаменели и члены Равноправной Думы, и полицейские. Медленно кружась и глупо улыбаясь, пошли они к столу, нашарили бестолковыми руками опрокинутые стулья. А что будет дальше – Жилло наблюдать не мог, потому как время поджимало.
Выскочив, захлопнул он за собой дверь и упором для мушкета заложил – чтобы не сразу открыли.
– Бежим! – и первым к лестнице понесся.
– А ты кто такой? – спросил, догоняя его, Дедуля.
– Кто я такой? – обернулся Жилло. – А вот сейчас узнаешь, кто я такой!
И отвесил Дедуле просто замечательную оплеуху.
– Вожак!… – не веря себе, воскликнул Малыш. – Да кто ж это тебя так изуродовал? Дедуля, он же вожак! Вон и кафтан тот самый…
Некогда было Жилло выслушивать комплименты – ни слова не говоря, сбежал он с лестницы и, сделав перед встречным стражником ручкой этак, понесся дальше, в какие-то двери, за какие-то повороты. И не оглядывался – потому что теперь уж Дедуля с Малышом точно неслись следом без дурацких вопросов. И бежали они все трое, сколько хватило дыхания.
– Нам до форбурга нужно добраться! – крикнул на бегу Жилло. – Сперва – в замковый двор, там – калитка в форбург, а в форбурге слева от конюшни еще секретная калитка! И от нее тропинка по склону!
– Ага! – отвечал Дедуля. – Малыш, не отставай!
Но, когда вся компания выскочила во двор, ее там встретила стража. Опять спас узелок тетки Тиберии – отведя на минутку стражникам глаза, Жилло резко развернулся и, дернув за руку разлетевшегося Малыша, повел их в противоположную сторону – в неизвестные дебри Коронного замка.
– Не повезло! – объяснил он.
– Вожак, ты куда? – изумился Дедуля, притормаживая. – Там же южное крыло! Оно нежилое! Загонят нас в тупик и повяжут перед запертой дверью!
– Не повяжут! – без особой уверенности отвечал Жилло. – Скорее, черти вы немазаные!
Им удалось-таки хорошо оторваться от погони. Но теперь шли они заброшенными замковыми покоями, где все покрывала невероятной толщины пыль.
– Как ты нас отсюда выводить собираешься? – полюбопытствовал Дедуля.
– Когда вы коллекцию воровали, то вопросов мне не задавали, – огрызнулся Жилло. – А теперь стали вдруг такие любопытные! Ну, какого лешего понадобилась вам коллекция?
– Малыша вон спроси, – посоветовал Дедуля.
– Ну? – грозно спросил Жилло, обернувшись на ходу.
– Само получилось, – объяснил Малыш. – Руки балуются, понимаешь? Я даже не всегда украсть хочу, а они как-то сами…
– Вырвать бы с корнем такие самостоятельные руки… – и Жилло остановился перед закрытой дверью. – Ну-ка, Дедуля, давай вдвоем попробуем. Сдается мне, что она не на запоре. Я буду за ручку тянуть, а ты, наоборот, ее удерживай, а то скрипу будет…
Дверь медленно поползла, выписывая по пыльному полу дугу.
Малыш, опершись на деревянную штуковину – сундук не сундук, стоит на высоких ножках, но крышка имеется, – наблюдал за движением двери. И, очевидно, не соврал он про свои руки – правая нашла замочек крышки, что-то в нем сдвинула, левая же за спиной Малыша эту крышку приподняла. Тогда правая под нее скользнула и замерла…
– Пошли, Малыш, – приказал Дедуля. – Чего это ты?…
Но Малыш стоял, закрыв глаза. Правая рука бродила под крышкой, что-то ощупывая и, видимо, узнавая.
– Опять куда-то залез! – рассвирепел Жилло. – Что это еще за штуковина?
Малыш повернулся лицом к сундуку на ножках, откинул крышку и положил обе руки на желтоватые клавиши.
– Да, да… – прошептал неизвестно кому. – Ну вот же оно…
– По-моему, это клавесин… – пробормотал Жилло. – Что-то такое оставалось у нас после старой графини. Там еще мыши поселились… Малыш! Ты в своем уме?!
Но окрик запоздал – Малыш, откинув крышку, уже ударил двумя пятернями по клавишам. И второй раз, и третий! Он брал звучные аккорды, они сложились в музыкальную фразу, и фраза эта была безупречна.
Ощущение было такое, будто от клавесинных звуков загудел весь Коронный замок!
– Ну, все… – обреченно прошептал Жилло. – Тут нас и возьмут…
– А шиш им! – с таким вот словечком Дедуля схватил в охапку Малыша и поволок его к открытой двери. Крышка клавесина с треском рухнула.
– Бежим! – велел Жилло. Теперь уж соблюдать тишину было незачем.
Как они вылетели на черную лестницу, как забрались на чердак – этого все трое впопыхах и не уразумели. Но, стоя у чердачного окна, они знали – дальше бежать некуда, а сюда за ними сейчас явятся.
– А все ты! – костерил Дедуля Малыша. – Руки у него, видите ли, сами балуются! Вот у меня тоже тянулись, так я им знаешь что сказал?
Малыш молчал, глядя на давно не мытые лапы. Шевелил пальцами. Вспоминал, как именно они растопырились, ударяя по клавишам. И руки вздрагивали.
На лестнице загрохотало.
– Ну вот… – неуверенно сказал Жилло. – Вот и настало время пробовать пернатое зелье…
И вынул пузырек.
– Ты это собираешься пить? – спросил Дедуля. – А зачем?
– Сам не знаю, – признался Жилло. – Велено в беде выпить. А если сейчас беда не приключится, то я уж и не знаю, что такое беда.
Он отвернул крышку и понюхал. Запах был – как у куриного бульона.
Жилло набрался отваги – и отхлебнул.
Первое, что с ним случилось – он стал дышать иначе. Как будто раньше делал это вполгруди, а теперь раскрылась и остальная половина. Потом же он ощутил, что не может удерживать в пальцах пузырек.
– Держи скорее! – велел он Малышу.
– Ну, держу… Ох, Жилло, да это же колдовское зелье! – завопил Малыш. – Что с твоими руками делается?! Вожак!!!
– А что с ними делается? – изумился Жилло, потому что ощущение была скорее приятные.
– Да они у тебя на целый фут выросли!
Не поверив, Жилло поднял правую руку, посмотрел на нее – но это уже была не рука. Старуха правильно назвала свой бульончик пернатым зельем – куда-то сгинул рукав, а прямо от плеча начиналось широкое и сильное крыло.
– Вот и замечательно! – дрожащим голосом ответствовал Жилло. – Вот и расчудесно!… Пейте скорее, не слышите разве – по лестнице какой-то битюг топочет…
– Так это, выходит, и у нас такое вырастет? – обрел дар речи Дедуля. – И навсегда?
– Понятия не имею!
Жилло с трудом выпихнулся из узкого чердачного окошка на замковую крышу и крылья, за спиной сложенные, выволок.
– Ты куда, ты куда? – загалдели братцы-воришки. – А мы? А нас?
– Там зелья еще на два глотка станет, – сурово отрубил Жилло. – Не хотите опять в лапки к Думе угодить – так пейте!
– Как же мы без рук-то? – запричитал Малыш. – Как без них работать, а?
– Работничек! – одернул его Дедуля. – Шумовых дел мастер! Куда ты, вожак?…
Не желая слушать нытье, Жилло встал на карниз и взмахнул крыльями. Они удивительно легко подняли его фута на два. Больше он не сделал ни взмаха – и приземлился на то же место. В полете его больше всего поразило то, что он перестал ощущать собственные ноги, а в особенности – подошвы.
Желая повторить, он сделал еще два сильных взмаха – и поднялся довольно высоко над крышей. После чего лег грудью на воздушный поток и заскользил прочь, ехидно думая, что даже если красномундирные гвардейцы и увидят его силуэт на закатном небе, то пусть себе на здоровье поднимают пальбу – мушкетные пули до него уже не долетят.