Васина Нина. Женщина– апельсин

   — Кто ты, дитя мое? — спросил Король, оглядев ее и вытерев рот салфеткой.
   — Я — бабочка, я — мусульманка! — Женщина плавно взмахнула руками, захватывая все пространство вокруг себя прозрачной черной тканью.
   — Дай подумать… Гумилев! — радостно сказал Король, уставив в нее указательный палец.
   — Мандельштам! — грустно сказала женщина и съела кусочек с его тарелки. — Все равно приятно, сейчас мало кто интересуется поэзией.
   Король непроизвольно посмотрел на кейс у своих ног. С одной стороны, конечно, опасно, но с другой — ночевать негде. Он расплатился, помог надеть Мусульманке очень дорогую шубку и взял на улице такси. Женщина жалась к нему осторожно, говорила мало, только томно вздыхала. Квартира ее была на первом этаже. Король слегка отстранил ее у двери, вошел, осторожно ступая, быстро и профессионально осмотрел небольшую кухню, ванную и туалет, в комнате заглянул за большой и объемный диван, отодвинул занавески. С подоконника на него неожиданно блеснули желтые кошачьи глаза. Король извинился и задвинул занавески.
   — Что будем делать? — спросила Мусульманка, сняв свой балахон. Она оказалась в крохотном облегающем платье с тонким золотым ободком на шее.
   — Детка, — сказал Король, — мне шестьдесят два года, я хочу принять душ и выпить чего-нибудь. Тебя интересуют ископаемые?
   — Ну-у-у… — протянула задумчиво Мусульманка.
   Король пошел в душ с кейсом.
   Он вышел голый, обмотавшись ниже пояса полотенцем.
   — Хотела бы я так выглядеть в шестьдесят лет, — мечтательно сказала Мусульманка.
   Король открыл кейс.
   Несколько минут они молча созерцали аккуратно уложенные пачки долларов.
   — Сколько? — спросила Мусульманка.
   — Много. Очень много. Возьми, сколько тебе надо, и скажи, кто и зачем тебя послал.
   Мусульманка, поколебавшись, взяла одну пачку сотенных, потом, подумав, еще одну.
   — Мне придется исчезнуть на время, если я скажу, ты же понимаешь.
   — Кто? — спросил Король.
   — Федя, — тихо ответила Мусульманка. — У них намечается большой покер, приехал какой-то румынский князь, Федя хочет его взять сам, я должна тебя уговорить уехать поиграть в Питер.
   — Как ты можешь меня уговорить?
   — Федя выделил на это дело почти двадцать тысяч… Он готов, чтобы его человек проиграл тебе в Питере двадцать тысяч, только чтобы ты уехал из Москвы.
   — Но как бы ты меня уговаривала?
   — Что… показать? — Мусульманка плавно опустила с плеча тонкую бретельку.
   — А! Нет. Если Федя готов выбросить мне двадцать тысяч, на сколько же он хочет раздеть румына? Похоже, мне пора.
   — Отдохни. Ты что, сейчас уйдешь? Король одевался.
   — Тогда я тоже соберу вещички, — задумчиво сказала Мусульманка, доставая большую сумку.
   Бутафор одного известного московского театра, на досуге подрабатывающий у Стаса Покрышкина, осматривал пристально неуклюжую, немного горбатую фигуру Феди. Два телохранителя не сводили с бутафора глаз.
   — Не знаю, что можно сделать… Шея коротковата.
   При этих словах охранники вопросительно посмотрели на Федю. Федя улыбался.
   — Мне обещали все на высшем уровне, — сказал Макс.
   — Конечно, конечно, но придется продумать костюм, чтобы был такой воротник… Понимаете, основную часть красной жидкости и челюсть придется запрятать в большой воротник, ниже пустим жабо… Нет, такой воротник с жабо не пойдет. Разрешите, я мерку сниму. Какой цвет костюма желаете?
   Федя желал красный.
   — Понимаете, — бутафор осторожно обхватил шею Феди сантиметром, телохранители подошли ближе и достали оружие, — на красном кровь будет совершенно неэффектна.
   Федя слегка рыгнул. Бутафор отшатнулся от запаха чеснока и хорошей водки.
   — Спасибо. — Он быстро собирал свой чемоданчик, похожий на докторский саквояж. На пол упал карандаш. Поднимая его, бутафор увидел прикрепленный снизу большого круглого стола приборчик, похожий на большую оливку. — Извините.
   Король сидел в доме напротив и видел колышущиеся на занавесках тени. Он был в наушниках и хорошо слышал даже натужное сопение костюмера, когда тот поднимал что-то с пола.
   Король устроился с комфортом в кабинете какого-то института, окна этого кабинета смотрели как раз на окна Макса-Черепахи. В институт Король мог пробираться только по выходным и после пяти вечера. Он влезал в окно туалета на первом этаже и отмычкой открывал нужный кабинет. Этот кабинет находился почти на предельном расстоянии, необходимом для прослушки. Вообще-то прослушка предназначалась для аппаратуры достаточно громоздкой, помещавшейся в фургонах. Фургон припарковывался недалеко от дома. Король приклеил прослушку месяц назад очень сильным клеем, так, для балды, как сказал бы Макс. Два металлических ящичка, наушники и небольшой магнитофон Король хранил тут же, в институте, в подвальном складе институтских приборов. С огромным удивлением он сейчас обнаружил написанный черной краской инвентарный номер на одном из ящиков — вероятно, в институте была инвентаризация, — посмеялся, жалея, что некому рассказать этот анекдот.
   Король сидел, положив ноги на стол. Шел двенадцатый час ночи. Король уныло думал, что утром часов в пять из института придется смотаться и найти место поспать. Через пару дней — выходные, сидеть можно будет весь день, но как долго это продлится? Скажет ли кто-нибудь что-нибудь про игру?
   В полпервого ночи к Максу приехали двое исполнителей. Они странно походили друг на друга, жесты были отработаны и получались одновременными, как у актеров из одного номера. С утра они присутствовали на похоронах четверых своих напарников, расстрелянных в упор в автомобиле возле ресторана на Покровке. Хоронили своих красиво и дорого, на престижном кладбище, с отпеванием. Потом, как полагается, поминали в большом ресторане, забыв часа через два, за что все пьют. Они приехали получить распоряжения на завтра, лениво растянулись в больших и глубоких креслах. Один из них достал зубочистку и тяжело вздохнул.
   — И все-таки, скажу я тебе, жратва хреновая для таких бабок… Да… Я один раз пришел пожрать к какому-то еврею с Федей, вот это, я тебе скажу, класс! И, главное, прям в квартире. — Голос говорившего был высокий, немного писклявый.
   — А мне по фигу, что жрать. — Его напарник говорил чуть приглушенно, с хрипотцой.
   — Не скажи. Вот и с бабами так. Когда все равно, где и как, а когда хочется чего-нибудь такого.
   — Куда Макс провалился? Засыпаю на ходу.
   — К Максу турки приезжали, небось наш хлеб отберут.
   — Я и левой и правой с лету любую мишень беру, хрен им, отберут.
   — Они будут Слоника вытаскивать из тюрьмы. Нам не доверяют.
   — Конечно!.. С ихними-то рожами! Вот увидишь, мы и будем вытаскивать, а они переправят потом.
   — Когда? — спросил писклявый.
   — Через десять дней… Федя сказал. Придется его уводить с прогулки, среди бела дня, и подсадить «мохнатого».
   Король длительно и со смаком зевнул. Он слышал, как в комнату вошел Макс и похлопал в ладоши.
   — Макс, — спросил тот, что говорил с хрипотцой, — хорошо мы ребят похоронили?
   — Хорошо, царство им небесное, — прошептал Макс, наливая себе высокий бокал.
   — А вот скажи, Макс, что такое — целомудренный? Поп сказал, что наш Гоша был сын любящий и целомудренный?
   — И был! — вступил в разговор писклявый голос. — Мы когда у Феди в загородном доме отмечали?.. Гоша обошел весь дом, а мужского сортира так и не нашел. Везде фотографии баб в полный рост на дверях наклеены. Там три или четыре сортира, и все с бабами. Я ему говорил, да иди ты, какая тебе разница? А он — нет, ни в какую. Так и поссал в вазу с цветами.
   — Ребятки, у нас проблема, — медленно и с расстановкой сказал Макс своим густым и противным басом. — В Москву приехали Король и румын одновременно.
   — Ну и?.. — спросил писклявый.
   — Ну и, если у бабочки не получится, придется Короля выкрасть, не портить же шефу день рождения! Шеф хочет сам румына взять. Значит, так: завтра пасете румына в «Мечте», смените Рыжего в восемь. Проблем не создавать, каждые полчаса докладывать. Появится Король, представительный такой, стильный старик, — объявляете тревогу. Я решу тогда, что делать.
   В небольшой и пыльной комнате института Король перекрестился и отключил оба ящика.
   Рано утором на следующий день он уже пил кофе в баре гостиницы «Мечта».
   В обед Король легко вычислил румынского князя, потому что с него не сводили глаз двое быков, одетые как близнецы, они дружно жевали резинки, одновременно двигая челюстями.
   Странно было, что румын не обращал на них никакого внимания. Вместе с ним за столиком ел его телохранитель, мощный мужик, так увешанный оружием под пиджаком, что садился и вставал со стула с трудом.
   Король ушел в туалет, там в ярком и неживом свете холодных ламп рассматривал, кривляясь, свое лицо в зеркале, ходил туда-сюда, курил и ждал. Румын захотел облегчиться не скоро. Он пришел в туалет вместе с охранником. Дожидаясь румына у умывальников, Король достал колоду карт и показал охраннику несколько красивых разбросов двумя руками. Охранник смотрел завороженно, текла на его руки забытая струя воды. Из кабинки вышел румын. Когда он начал мыть руки, охранник ткнул его молча в бок и показал в зеркале на Короля. Король приветливо улыбнулся. Опять достал незаметным движением карты из кармана, на этот раз поместил всю колоду в одной руке и выдвигал одну карту за другой, почти не двигая этой рукой. Румын хмыкнул, достал большой платок, вытер руки, провел по лбу, а когда взмахнул платком, словно отряхивая, в правой руке у него оказались карты. Иностранные, с яркой красной рубашкой.
   — Неплохо, — сказал Король.
   — Это ты — неплохо, — румын покровительственно похлопал его по плечу, — а у меня твой король! — румын вытащил червового короля из своего кармана. Король был такой же, как в колоде Короля.
   — Знатно! — вынужден был согласиться Король. — А что это мы в таком неприглядном месте? Может, обменяемся опытом где-нибудь?
   — Не пойдет, — сказал румын.
   — Почему не пойдет?
   — Мне надоедать, как это… меняться опытом по тыще рублей. Я уже уставать. Мне говорили про большую игру в Москве, мне звонил один игрок, но где он?
   — А по тыще и не рублей? — спросил Король, разглядывая в зеркало свои зубы.
   — Молодой человек, — грустно сказал румын. — Я знаю русских, я знаю их, как это говорить, мечтательность… Русские прекрасны, они мечтают так заразительно и честно! Никогда не догадаешься..
   — Я не русский, — сказал Король. — Я еврей по матери и чех по отцу.
   — И что, можно будет думать, что вы реалист?
   — Где бы вы хотели встретиться? — спросил Король.
   — Я могу предложить свой номер, но сегодня у меня назначена встреча.
   Телохранитель прошептал что-то на ухо румыну.
   — Мой товарищ говорит, что удовольствие от женщин стоит получать после удовольствия от игры.
   — Цены нет вашему товарищу. Когда?
   — Можно вечером, часов в десять. Да!.. Только, как это, я бы не хотел разочароваться. Да. Вы должны будете показать мне деньги до игры.
   — Кто будет в номере?
   — Нас, будет двое. И мне совсем не интересны суммы меньше стоимости моей машины.
   — Я согласен. До вечера. Я выйду первый, я не знаю, заметили вы или нет, но за вами следят. Два быка в баре.
   — Будут грабить? — равнодушно спросил румын.
   — Вас грабить, а меня — бить.
   — Ужас!
   — сказал румын так же равнодушно.
   Король вышел из туалета и чуть не налетел на жующих близнецов. Он развернулся к лифтам и быстро вошел в один из них. Совершенно пьяная блондинка, увешанная драгоценностями и мехами, с трудом удерживала равновесие, опираясь на крошечного китайца. Король достал свою колоду. Переворошил. Его червовый король был на месте. Король уважительно покачал головой: фокус румына был действительно высокого класса.
   Король поднялся на третий этаж и прошел в большой холл. Выбрал кресло поудобней и устроился дремать до десяти вечера. Он решил, что здорово обхитрит близнецов, если не выйдет отсюда вообще до игры, а румын наверняка проедется по городу до вечера.
   Через пять минут после появления Короля из туалета вышел охранник румына, оглядевшись, он позвал хозяина. Оба словно совершенно не замечали демонстративную слежку, прошли к стойке, а потом на улицу.
   Двое исполнителей весело посмотрели друг на друга и радостно разыграли «удачу», громко хлопая друг друга по ладоням.
   В девять вечера безукоризненно одетый джентльмен пожелал узнать у портье за определенную сумму, кто живет рядом с номером «318», с одной стороны и с другой.
   — Князь беспокоится, — сказал он доверительно. — Ему везде мерещатся враги.
   Слева жила певица, особа скандальная и достаточно известная, чтобы ее можно было в чем-то заподозрить, а справа номер был пустой. Король несколько раз прошелся возле пустого номера, прислушиваясь. Из номера певицы вывалилась орущая толпа, все были одеты и разукрашены как клоуны. Король успокоился. Без трех минут десять он постучал в номер «318».
   Румынский князь сам открыл дверь. В гостиной номера был полумрак, широко открытая дверь в спальню откровенно демонстрировала разобранную кровать и валяющуюся на полу одежду.
   — Я хочу делать извинения, — сказал князь, — но мне подумалось, вдруг я проиграю. Моей даме тогда будет очень скучно со мной, так?
   — Дама будет с нами? — спросил Король. Он решил сразу, что, если в номере будет еще кто-нибудь, кроме него и князя, он сразу уйдет. Ему казалось подозрительной легкость их контакта.
   — Что вы! — Князь замахал руками. Он был одет в яркий шелковый халат. — Я всегда играю без прислуги.
   Король положил на стол свой кейс и открыл его. Князь смотрел на деньги безучастно, теребя пояс халата. Потом, словно очнувшись, он достал из секретера небольшую коробочку и тоже открыл ее на столе.
   Король призадумался. Он никогда не имел дело с бриллиантами.
   — О, нет проблем! — Князь заметил его замешательство и положил на стол холщовый небольшой мешок. Король посмотрел внутрь, там были доллары. — Хватит, чтобы закрутилось?
   — Здесь не хватит на вашу машину.
   — Какие вопросы. — Князь положил на стол ключи от своего «мерседеса».
   В дверь постучали. Король даже с каким-то облегчением подумал, что теперь ожидание позади и наконец начнутся неприятности. Мужчины стали, закрывая собой стол от двери, Король успел закрыть крышку кейса.
   — В чем дело? — спросил румын. — Какое такое беспокойство?
   — Вы заказывали шампанское?
   Румын вопросительно посмотрел на Короля.
   — Вы делали заказ в номер? — спросил Король.
   — Да, я просил принести к полуночи. Я думал, что как раз тогда или нам очень хотеться пить, или я пью один.
   — Напомните им время.
   — Э… Принесите его в двенадцать и холодным!
   За дверью слышалась возня и легкий перезвон. Потом все затихло. Оба вздохнули. Король осторожно, задерживая выдох. Румын шумно и с облегчением.
   — Простите. Я должен одеться. — Румын прошел в спальню и стал переодеваться, не закрыв двери. Сбоку от большой кровати легко колыхалась занавеска. Король смотрел на нее не отводя взгляда. Когда румын закончил свое облачение укладыванием небольшого кружевного платочка в нагрудный карман безупречного пиджака, он подошел к занавеске, откинул ее и закрыл приоткрывшуюся балконную дверь. Король расслабился и рассмотрел положение стола в комнате относительно зеркал. Немного подвинул стул, на котором собирался сидеть. В этот момент он заметил, что на столе нет коробочки с бриллиантами. Короля это совсем не обеспокоило, он подумал, что румын унес ее в спальню, когда пошел одеться.
   Румынский князь, благоухая тонким французским одеколоном, сел напротив Короля и положил перед собой три нераспечатанные колоды. Он улыбнулся, закрыв глаза, словно в предчувствии наслаждения. Король поставил на пол свой кейс. Румын, еще продолжая улыбаться, оглядел стол.
   — Где? — спросил он.
   — Простите?
   — Где мои камни? — спросил румын уже обеспокоенно и заглянул под стол.
   Король похолодел. В одно мгновение он понял, что попался мошеннику, который разыграет пропажу фальшивых драгоценностей и попытается вытянуть за это его деньги.
   — Я пришел играть, — сказал Король медленно и громко. — Меня не интересуют ваши камни. — В это время Король лихорадочно думал, когда могла уйти со стола коробочка.
   Румын встал, его лицо залила краска.
   — Вы пришли мошенничать, это не очень правильно, потому что я позову полицию.
   «Как же, — подумал Король, — сейчас заплачу от страха».
   Он сидел молча, разглядывая свои ногти, и ждал, когда же румын начнет говорить о возмещении ущерба.
   Румын подошел к телефону и набрал номер.
   «И это полная туфта, сообщник ему просто необходим, не удивлюсь, что он будет в милицейской форме».
   — Меня обокрали, вор в номере, пришлите полицию, — сказал румын.
   Король встал, подошел к двери и засунул ножку стула в красивую медную ручку. Румын стоял в позе оскорбленного, но не сломленного несчастьем страдальца.
   В дверь постучали.
   — Нет, — крикнул Король, — шампанского нам не надо!
   — Милиция, — крикнул румын, — меня ограбили и похитили!
   Король почувствовал неладное, но, еще совершенно уверенный в своей правоте, выслушал приказ немедленно открыть дверь представителям власти.
   — Одну минутку, — крикнул он в замочную скважину. — Только одну маленькую минуточку! Назовите, пожалуйста, ваше отделение, я туда позвоню.
   — Управление центрального округа, — сказали ему, — вызов принял дежурный сто второго отделения.
   Король подошел к телефону. Румын стоял неподвижно. Король почувствовал, что все идет не так, он старался подавить свой страх. Страх не уходил, потому что Король не понимал, что именно затеял румын, почему он не требует деньги. По телефону ему ответили, что вызов принят в десять двадцать пять, по вызову немедленно послана опергруппа, так что беспокоиться ни о чем не надо, надо быстро открыть дверь и предъявить вора и документы. И Король понял, что влип.
   — Куда ты их дел, идиот, я не брал твои камни! Ты что думаешь, я буду молчать, зачем сюда пришел? Посмотри в спальне! — У Короля мелькнула безумная мысль, что озабоченный румын запрятал свои бриллианты в надежное место, раз они не понадобились, и от напряжения забыл об этом.
   — Вас будет арестовывать, — злобно сказал румын, — обыскивать и находить мои камни!
   — Вот идиот… Да я бы тебе наголо разделся, чего ты поднял этот шум, хоть клизму мне вставь, нет их у меня!
   — Почему бы нам не открыть дверь?
   Король быстро осмотрел комнату. Все было по-прежнему, если не считать того, что на столе не было коробочки с камнями и ни одной колоды. Король внимательно посмотрел в лицо румына. Румын смотрел вдаль, оскорбленный и гордый.
   Король открыл дверь.
   — Инспектор Юмахин, оперуполномоченный Волков, — представились ему двое из управления, еще двое были представители полиции гостиницы. — Что у вас произошло?
   — Этот господин приходил ко мне с деловым предложением о покупке драгоценностей, — волнуясь, заговорил румын. — Пожалуйста, документы, права. Во время наших переговоров в дверь постучали, якобы принесли шампанское. Я отвлекся, а когда сообразил, коробочки с драгоценностями не было. — Король волновался, но не смог не заметить, что у князя совершенно пропал акцент.
   — Гражданин… Позвольте ваши документы. Кароль Евгений Францевич… Вы хотели купить у этого гражданина… Что, позвольте спросить?
   — Кароль, извините, ударение на первый слог — «ка». Он обещал показать мне редкие драгоценности своей бабушки, румынской княжны, но не успел, в дверь постучали, он испугался, пока я говорил с человеком за дверью, спрятал свою коробочку с целью, как я понимаю, вытянуть у меня угрозами деньги… Или просто забыл куда…
   — Сидоров Иван Павлович, — спросил инспектор, улыбаясь, — вы что, имеете отношение к Румынии?
   Румынский князь Сидоров посмотрел на Короля с ненавистью.
   — Волков, — сказал инспектор, усаживаясь за стол с облегчением человека, который весь день на ногах, — давай опись предметов на момент посещения.
   Молодой и юркий опер быстро цапнул холщовый мешочек и высыпал на стол деньги.
   — В момент составления протокола на столе в мешке из натуральной ткани с завязкой-шнурком находились денежные знаки иностранного происхождения, доллары США, двадцать купюр по сто, пять по пятьдесят и десять по двадцать. У стола стоял «дипломат» черного цвета с кодовым замком. В «дипломате» имеются денежны знаки… денежные знаки… А! Денежные знаки иностранного происхождения, доллары США, по две купюры в сто долларов на каждую бумажную «куклу». Наборы резаной бумаги, чистые с обеих сторон, толщина пачки в три сантиметра, бумага второго сорта, серая, и это только первый слой с долларами, под ним просто наборы резаной бумаги без денежных знаков, толщина пачек в три сантиметра. Итого денежных знаков, как таковых, по две на пятнадцать пачек бумаги. Тридцать сотенных купюр, простите, товарищ майор, шесть пачек не с двух сторон закрыты, а только с одной… итого двадцать четыре купюры по сто. Ключи от автомобиля, футляр кожаный, прикреплены металлическим цельным кольцом, туда же прикреплен брелок в виде зверька из меха, который является… является одновременно маленьким фонариком и зажигается в области носа при нажатии на спину. Пожалуйте, все из карманов на стол, господа!
   — Это… это же не мой «дипломат»! — сказал шепотом Король. — На моем не было кодового замка… Он только по размеру мой! В моем были деньги.
   — Конечно, не ваш. — Майор Юмахин зевнул.
   — Снимите отпечатки пальцев! — закричал Король. — Его мне только что подменили в номере, да как же вы не понимаете, это меня ограбили, Боже всемогущий!
   — Ну одно и то же, одно и то же каждый раз, — сказал инспектор Юмахин, укоризненно покачав головой. — «Дипломаты» не ваши, наркотики вам в задницу подкидывают, а оружие вы нашли в мусорном баке. Номер обыскать, показания пострадавшего Сидорова зафиксировать, описание ценностей с указанием приблизительной стоимости. Описание коробки! Внизу протокола обязательно время указать, а несчастного Ка… Кароля задержать до выяснения обстоятельств.
   Короля поместили в камеру следственного изолятора, он не спал всю ночь и к утру вынужден был заметить, что так крупно его еще на подставляли. Его пиджак помялся, к тому же к Королю совершенно неожиданно вернулась в эту ночь давно забытая детская привычка грызть ногти, он попортил свой великолепный маникюр. От одного взгляда на свои ногти Королю стало плохо: на большом пальце правой руки он обгрыз ноготь почти до крови. Как Король себя ни уговаривал успокоиться и подготовиться к допросу, но утром из камеры вывели древнего старика, нервного и раздраженного.
   Его привезли в управление, и в комнате для допросов за столом сидела совершенно обалденная женщина, с черными прямыми волосами до плеч, густыми ресницами, в которых темно-голубые глаза были неожиданны и притягивали к себе насмешливо-грустным выражением. У нее был чуть вздернутый нос, достаточно смелые скулы и пухлый детский рот. Лоб был высокий, спрятанный под редкой челкой, овал лица безупречный. Король вдруг сразу успокоился, одернул пиджак и позволил себе слегка поклониться.
   — Кароль Евгений Францевич, свободный художник.
   — Ева Николаевна Курганова, присаживайтесь и будьте джентльменом! Можно курить. — Она подвинула к краю стола пачку с сигаретами. — Могу попросить чай или кофе, и скажу сразу, я прочла ваше дело. Вы мне симпатичны, но совершенно не интересны. Поэтому давайте экономить мое время.
   — Меня обокрали, — сказал Король. — Обули, как последнего пацана.
   — Когда я закончу разговор с вами, вы можете написать заявление о краже и указать сумму похищенного. А пока давайте разберемся с пропажей у Сидорова драгоценностей на сумму… — Она зашуршала бумагами. — В номере Сидорова находились только он и вы. Тщательный обыск номера ничего не дал, драгоценности не нашли, во время разговора с представителями власти вы подтвердили наличие коробочки с драгоценностями.
   — Разве?
   — Понимаете, — Ева слегка улыбнулась, — очень жаль, конечно, что у нас не принято немедленно приглашать адвоката. И никто не напоминает о том, что все вами сказанное уже является фактически показаниями. Вот здесь у меня рапорт инспектора Юмахина, в котором подробно описано, как вы объяснили свой приход в номер Сидорова. Вы сказали о драгоценностях, а потом еще и предположили, что Сидоров сам спрятал эту коробку.
   — Да… Я помню, но что здесь странного! Я до сих пор считаю, что этот… извините, прохвост… Нет, сначала, когда я думал, что он румынский князь, я предполагал у него забывчивость! Теперь я понимаю, что это просто мошенник.
   — Евгений Францевич! Я вижу, вы меня не понимаете, скажу более ясно. Если бы тогда в номере при появлении представителей власти вы заявили, что ни о какой коробочке не имеете понятия, что в глаза ее не видели, то ваши слова мог бы опровергнуть только аферист Сидоров, он же Иностранец, он же Гиря, он же Понедельник. Кстати, до сих пор не известно, Сидоров его фамилия или Сидоровчук, сейчас выясняется.
   — Какой же я осел, — с отчаяньем сказал Король.
   — Позвольте не поверить. Я могу перечислить и ваши клички, Евгений Францевич, но больше всего, по-моему, вам подходит кличка Король. Вы начинали лет двадцать назад, обчищали карманы попутчиков по купе, пользуясь своей категорически интеллигентной внешностью и необыкновенной ловкостью рук картежника. Работаете один, умеете хорошо гримироваться, никогда ничего не подсыпали в напитки попутчиков, никогда не наносили увечья. Как бы это сказать… Специалист старой закалки. Как же я могу представить, что вас пригласил в номер незнакомый человек, в течение двадцати минут разыграл перед вами демонстрацию дорогих безделушек, предлагая купить, запрятал эти безделушки, вызвал милицию и посадил вас, и все это при полном вашем содействии.