Васина Нина. Женщина– апельсин

   Когда Наталья подошла к Феде, все затихли.
   — Ложись на скамью, — сказал Федя тихо. Наталья оглянулась.
   — Это ты мне приготовил, муж? — спросила она со значением.
   — Тебе, жена, — ответил Федя.
   — Федя, — робко сказал стоящий рядом секретарь, — Федя, не надо, не делай этого!..
   — Молчи, Никитка, — сказала Наталья и сбросила на траву, поведя плечами, расстегнутое пальто.
   Она оказалась в длинной кружевной рубашке тонкого полотна. Кряхтя, легла животом вниз, обхватила скамью полными белыми руками и посмотрела на Федю веселым глазом из-под желтых кудряшек у лица.
   Федя оттянул первый удар с ленцой, пробуя. Но на спине тут же лопнула и порозовела тонкая ткань. Это раззадорило Федю, он размахнулся сильней, и хлыст звонко свистнул перед ударом. Наталья взяла в зубы свою косу и зажмурилась, выдавив первые слезы. Дальше Федя стегал двумя плетками, расставив ноги и побагровев лицом. Когда на спине почти не осталось рубашки, Федя, пошатываясь и шумно захватывая воздух, отошел, ничего не видя сквозь синюю пелену.
   Стас попробовал дернуться, когда Наталья легла, его оттолкнули локтем и показали близко к лицу кулак.
   Потом Стас поймал себя на том, что отдал бы все за камеру… Даже, может, и на скамью бы лег, только пусть все это заснимут и отдадут ему!
   Федя ушел в дом, за ним потянулись зрители — охрана, шофер, секретарь, старичок-истопник, мелко крестясь, и приехавший случайно гость с вытаращенными глазами и пьяный в стельку. Стас смотрел, замерзая ногами в домашних шлепанцах, как причитала Матрешка, оставшись одна возле хозяйки, как тяжело и медленно вставала Наталья, пряча глаза и сжав на груди рубашку.
   — Зря ты это, Федя, — тихо сказал секретарь.
   — Сам знаю, что зря! Зря… Зато полегчало. — Федя обливал голову в кухне холодной водой… — А этого придурка… Этого извращенца, алкоголика, этого обжору киношника — вон… Вон! Вон!!
   В дом вбежал охранник и зашептал Феде на ухо,
   — Прилетели, стервятники! — Федя вытерся, сел за стол и велел пропустить важных гостей.
   Два черных «мерседеса» неслышно подкатили к дому.
   Гости входили по одному, неспешно. Четверо одинаково одетых мужчин в черных очках. Ни один не перекрестил лоб на икону.
   — Где он? — спросил наконец один из гостей после напряженного молчания.
   — А где она? — спросил Федя. — Спросите у вашей крали.
   Гости переглянулись.
   — Вы что, ребята, совсем умом тронулись, сюда приезжать?
   — Они без пушек, — сказал один из охранников Феди, стоящий в дверях.
   — Это я даже не обсуждаю. Вы зачем приехали, посмеяться?
   — Где он? — спросил еще раз гость с тем же спокойствием в голосе.
   Федя посмотрел в окно. Его люди уносили скамью Выглянуло осторожное белесое солнце.
   — Федя, — сказал другой гость, — не заставляй нас ждать, ты в эту игру один не сможешь сыграть, отдай его, Федя. Это очень серьезно.
   Федя понял, что они приехали не для того, чтобы посмеяться.
   — Его увела с прогулки красивая баба. Это видел мой человек. Я решил, что вы делаете свое дело, а меня прилепили дерьмом на видное место.
   Четверка повернулась, как по команде, и пошла к двери. Последний из них оглянулся уже на выходе.
   — Два дня тебе. Найдешь его — будешь жить.
   В тюрьму приехали представители сразу трех разных организаций. Толстоватые дяди в форме милиции заинтересованно рассматривали бравых молоденьких эфэсбэшников, красавцев, как на подбор, в костюмчиках и белых рубашках из-под пальто. Между ними сновали суетливые личности странного вида из государственного управления разведки, самый неприметный и самый плешивый из них один ходил медленно и со всеми подряд здоровался, всовывая для пожатия потную хилую руку.
   Через час прочесывания коридоров, крыши, подсобных помещений и служебных туалетов все они стали то и дело наталкиваться друг на друга. Поэтому когда прыткий эфэсбэшник выбежал из прачечной и стал докладывать своему старшему тихонько на ухо, вокруг них собрались толпой остальные. Милиционер предложил «не быть гадом».
   — Одно дело делаем, чего шепчешь! Эфэсбэшник нашел веревку. Небольшую, с метр.
   — Веревка тонкая, синтетическая, очень прочная, неизвестной выделки, — отрапортовал нашедший веревку. — Найдена в прачечной на полу!
   Гуровцы сразу разошлись, кроме самого плешивого, а милиционеры решили развлечься.
   — Где, говоришь, нашел? — строго спросил старший по званию.
   — В прачечной, товарищ майор!
   — Подозрительное место… Для веревок, я имею в виду! — Он оглянулся на своих, и те заржали, как по команде.
   — Так ведь прочная, как леска!.. — оправдывался исполнительный эфэсбэшник — И короткая такая! И концы обработаны..
   — Осмотри как следует места общего пользования. Если найдешь что-то подозрительное — швабру, например, туалетную бумагу, — сразу доложить!
   Милиционеры хохотали. Пора было разъезжаться.
   Все разбились по своим группам, только плешивый гуровец не отходил от нашедшего веревку.
   Молодого эфэсбэшника звали Ковалев Сергей. Он стоял задумчиво и накручивал оба конца веревки себе на ладони. Накрутив два раза, он заметил, что посередине веревки есть место, словно окрашенное темной краской или грязное.
   Плешивый тоже посмотрел на это место, потом на Ковалева. Они поняли друг друга, это было заметно по напряженному лицу Ковалева, который тут же спрятал веревку Плешивый ничего не сказал, только уважительно кивнул, уходя.
   За воротами тюрьмы сновали журналисты и таскали камеры телевизионщики.
   Волков ждал Еву Николаевну утром в кабинете спокойный и бодрый. Он перелопатил несколько папок с делами, ее все не было. К десяти Волков занервничал, стал мерить шагами комнату, вспомнил, как они с Евой считали шаги, и обозлился.
   Пришла Ева и спросила, почему он не был сегодня на стрельбище.
   — Ева Николаевна, вы, конечно, в курсе. Из тюрьмы вчера сбежал особо опасный преступник.
   — Я в курсе. Все об этом говорят, проверки в аэропортах и на вокзалах.
   — Я думаю, зря это. Не уедет он из Москвы, отсидится где-нибудь.
   — Все может быть, — рассеянно сказала Ева, просматривая подготовленные Волковым папки. — Все может быть..
   — Ева Николаевна, а где вы были вчера с десяти до двенадцати утра?
   — У меня были дела, — сказала Ева спокойно. — Я хотела провести допрос Курина в тюрьме, но попала как раз на время прогулки. Подождала немного, а потом решила не тревожить его.
   — Не тревожить Курина? Так-так.
   — Слушай, Волков, я вижу, ты продолжаешь разыгрывать со вчерашнего дня какой-то спектакль, давай наконец его доиграем и забудем обо всем. А?
   — Я только хочу понять, что вчера произошло!
   — И что, по твоему мнению, произошло?
   — Ты… ВЫ меня кинули как последнего… я не знаю!..
   — Насчет чего я тебя кинула?
   — Мы должны были провести побег Курина. Так ведь?
   — Хорошо, допустим, я по каким-то непонятным для меня причинам…
   — За деньги! — перебил ее Волков.
   — За сколько же, интересно? — спросила Ева.
   — За столько, что мало не покажется.
   — Ладно. Продолжим. Я решила сделать побег Курину за деньги. Тебя взяла в сообщники. Что ты должен был делать?
   — Пригнать машину к тюремной прачечной. Вы должны были провести его в прачечную, запрятать в постельное белье, его вывозят в больницу… Что вы так смотрите на меня?
   — Если все было так, как ты говоришь, значит, ты привез машину для белья, а я…
   — Да не привез я ее! Меня по дороге остановили, разбили физиономию. — Волков показал на пластырь у переносицы на лбу. — Я провалялся на скамейке, а потом еще оказал сопротивление милиции!..
   — Хорошо. Ты не привез машину к прачечной, значит, побег не состоялся. Чего тебе надо?
   — Так уехала же машина! Я видел.
   — Начнем сначала? Что. Ты. Должен. Был. Делать.
   — Ева Николаевна… Это вы? Слоника?
   — При чем здесь Слоник?
   — Не играй так со мной. Ты с самого начала!..
   — Молчать! Закрой рот и напряги память. Если все так, как ты тут объяснил, то получается, что это ты меня подставил, напарничек. Хороша бы я была с Куриным в противогазе в этой прачечной! И это не первый раз! Тебе пора сменить место работы. Первый раз ты прокололся, когда не отдал записку Николаеву вовремя, теперь ты рассказываешь, как ты не выполнил очень важное поручение по побегу. Тебя, воина из спецназа, отрубили?! Ты что думаешь, я с тобой когда-нибудь пойду на важное дело или на захват? Я не самоубийца. Пошел вон.
   — Ты!.. Ты только что сказала про противогаз!.. Ты там была, ты знаешь про контроль на выезде!
   — Свободен, — сказала Ева.
   — Я ничего не понимаю… Ева Николаевна!
   — Ты злобная и обидчивая гадина, ты не простил мне морга, в который тебя тогда затащил Николаев, — как же, такого спеца, такую всестороннюю личность ткнули носом в собственные сопли! Ты решил, что, если я сделаю вместе с тобой что-то противозаконное, ты убьешь сразу двух зайцев, так? И материально, и морально выиграешь, куда я потом от тебя денусь!
   — Ева… Я… Ты мне очень…
   — Да, я тебе очень! Настолько очень, что ты не переспать со мной хочешь, а оттаскать меня за волосы и избить как следует, тоже сильные чувства, я понимаю! Мы не сработаемся, напарник, я написала рапорт, чтобы тебя перевели и попридержали со званием. Ты не подходишь для этой профессии.
   — Не надо делать из меня врага.
   — Ты сделал себя сам, я с тобой работать не буду.
   — Я тоже напишу рапорт, я все подробно опишу!
   — Действуй. Поподробней с доказательствами.
   — Я найду противогаз! Я обыщу все мусорные контейнеры от тюрьмы до больницы! Ты вывезла Слоника из тюрьмы! Где он?
   — Желаю успеха.
   Стас Покрышкин видел в окно, как отъезжали черные машины. Только он вздохнул облегченно и начал креститься на икону, как двое бравых парней вошли к нему в комнату и стали снимать с него халат.
   — Нет!.. — крикнул Покрышкин, упав на пол и отбиваясь ногами. — Не трогайте меня!
   — Да брось ты этот халат, нужен он тебе. Возьми его покрывало и замотаем голову.
   — Пощадите, — шепотом сказал Стас. — Отведите меня к хозяину, я все объясню, я все наврал тогда ночью, я не про Наталью, я не знал, что это ее муж!
   Его замотали кое-как и отнесли в машину. Стас визжал тихонько и дергал ногами. Он затих, когда слышны стали звуки города, шум и гудки машин, разговоры людей, когда тормозили на светофорах. Потом Стас услышал, что машина остановилась, хлопнула рядом дверь подъезда. Стас успокоился немного и обнаружил, что намочил халат. Его подвел мочевой пузырь.
   — Чего его таскать, пусть сам идет, — произнес кто-то рядом.
   Стаса поставили на ноги, он услышал, как отъехала машина. С трудом содрав с головы большое покрывало — подарок индийской принцессы, — Стас обнаружил, что стоит у своего подъезда. Он не поверил, несколько раз погладил рукой дверь и набрал на домофоне номер своей квартиры, ошибаясь опять и опять.
   В лифте его заинтересованно разглядывала маленькая девочка, а потом и ее собака. Стас дрожал, кутаясь в покрывало. Дверь ему открыл Ангел Кумус.
   Стас не поверил сначала, ощупал Ангела двумя руками. Ангел к его появлению отнесся совершенно спокойно, как будто они только что расстались. Он что-то жевал и не отвечал на вопросы. В комнате вдоль той стены, где висел аквариум, лежали вповалку чахлые деревца и ветки. Несколько свежеструганных кольев валялись отдельной кучей, белея нежным и пахучим телом.
   Стас набрал ванну, налил туда побольше пены, улегся со стоном удовольствия. Он брал в руки первые попавшиеся ему на полу видеокассеты, ломал и вытаскивал черную пленку, раскидывая ее вокруг. А как только закрыл глаза, увидел перед собой траву, припорошенную первым снегом, и парящую над ней прозрачную лошадь. Через пять минут Стас обнаружил, что плачет. Тогда он перестал сдерживаться и зарыдал громко, с подвываниями и криками.
   Ковалев Сергей был очень исполнительным. Он написал начальству докладную, описал веревку и приложил к докладной результаты анализа. На веревке темные пятна были кровью. Он только не указал свои соображения по этому поводу, потому что за короткое время работы в этой организации ему успели внушить крепко и надолго, что он рассказывает только о том, что увидел и услышал, а выводы из всего этого делают старшие по званию.
   Поэтому Ковалев Сергей составил список всех моргов города, расставил их в определенном порядке и попросил начальство разрешить ему походить по этим моргам и осмотреть, не делая никаких выводов, шеи у недавно умерших и, скорее всего, неопознанных трупов. Начальство разрешило.
   Сначала Ковалев звонил. Но потом отказался от этой идеи. Разбив город на секторы, более-менее близкие к тюрьме, ринулся выполнять задание. Застряв на светофоре недалеко от тридцать первой больницы, которая имела большой морг, Ковалев вдруг увидел знакомую фигуру. Он нахмурился, а потом радостно улыбнулся и выскочил из машины.
   Человек, которому так обрадовался Ковалев, опрокидывал все встречающиеся ему по дороге мусорные контейнеры и расшвыривал ногами содержимое. Если попадались пакеты с мусором, он и пакеты вытряхивал.
   — Волков! — закричал Сергей Ковалев. — Сукин сын, ты?!
   Сукин сын Волков недоуменно уставился в направлении крика. Ковалев замахал руками, чтобы его быстрей заметили, и Волков узнал своего бывшего сослуживца по армии.
   Через пять минут они сидели в небольшом кафе и пили пиво. Они обсудили, кто из знакомых где работает, внешний вид друг друга и машину Ковалева. Наконец Ковалев спросил, чем это занимается его доблестный армейский дружок, а именно, что он ищет в помойках?
   — Это, понимаешь, как сказать. По работе, понимаешь. Не могу точно объяснить, это служебное. А ты куда направлялся?
   — Вообще-то в ближайший морг, мне еще шесть осталось. — Увидев недоумение Волкова Ковалев поспешил объяснить:
   — Это по работе, служебное. Слушай! — заинтересованно начал он, что-то обдумав. — У меня такое чувство, что ты эти мусорники в свое личное время потрошишь. Есть идея. Ты сколько раскидал?
   Волков достал бумажку с планом города. Его интересовали, конечно, места от тюрьмы и до больницы. Ковалев достал свою бумажку. Удивленные и обрадованные, они нашли общую зону, которая интересовала их обоих и еще не была пройдена. Идея Ковалева заключалась в том, что они поделят оставшуюся территорию и объединят усилия, чтобы вечером пораньше собраться и вспомнить службу как следует. Для этого надо было обсудить, что ищет каждый.
   — Мне нужен противогаз, — сказал Волков, подумав и решив, что ничего страшного не будет в такой неполной информации.
   — А мне нужен труп, чтобы у него вот тут на шее, — Ковалев показал на свое горло, — шла красная полоса. Умер, скорей всего, от удушения! Ты идешь сюда, смотришь контейнеры и вот эти морги, а я — сюда!
   Волков сглотнул и отвел глаза. Он поскучнел.
   — Ты что, трупов боишься? — спросил шепотом Ковалев. — Да ты не думай, он должен быть свеженький, вчерашний! Спрашиваешь сразу вчерашних, и все. И, скорей всего, неопознанных. Ну?
   — Нет, — сказал Волков. — Извини, не могу. Ну не могу я! — начал он заводиться и повысил голос.
   — Жаль, тогда в другой раз.
   — Что в другой раз? — спросил нервно Волков.
   — В другой раз соберемся и вспомним. Бывай.
   Они расстались без теплоты. Волкова мутило от запахов мусорников. Они потерялись после этого в большом городе, потому что не успели дать свои координаты за разговором. И у одного, и у другого еще несколько дней возникало странное ощущение, что рядом было что-то очень важное, но потерялось, не вспомнить, как сон, про который думаешь, что был он вещий.
   Федя собрал совет. Нужные ему люди приехали в гостиницу, которую выбрал Федя, был заказан хороший обед и фрукты, собравшиеся знали друг друга в лицо, но не более того. Близких отношений между ними не было, и без участия Феди они не встречались.
   Федя в двух словах объяснил ситуацию. Секретарь Феди подробно описал побег, который не состоялся. Не называя имен, секретарь объяснил, что поступила угроза со стороны заказчика. Ее можно было расценивать и как реальную угрозу, и как шарканье ножкой напоследок, мол, хотели тебя попользовать и посмеяться, а ты ускользнул.
   Пятеро из семи собравшихся, не считая Феди и секретаря, высказались за то, что заказ был конкретным, без подставки. Трое из них были юристы, они в двух словах набросали перед Федей такую перспективу. Нужный человек был похищен из тюрьмы специально, для выгоды, и тот, кто сделал это, знал о планах Феди и скоро даст о себе знать.
   — Эта сволочь, получается, знала все про побег, пришла раньше и украла моего человека? — Федя не мог в такое поверить.
   Получалась, что именно так эта сволочь и сделала, сказали Феде.
   Еще двое, которые были банковскими людьми, предположили, что в дело вмешались сами турки, как и хотели с самого начала. Их обсмеяли, говоря о напряженной обстановке в городе в отношении любой мало-мальски черной морды на улице.
   За обедом пили немного, хорошее грузинское вино, и говорили тосты. Федя сидел задумавшись: как ни верти, а начинать надо с женщины.
   — Анекдот! — наклонился к Феде гость. — Ты знаешь, что у нас в стране проблемы с выплатой зарплат? Ну так вот, собралась братва, думали-думали и решили, ладно, уволим несколько прокуроров и депутатов! — Гость напряженно ждал смеха. Федя сидел мрачный.
   — Да брось ты, в самом деле, и не такие орешки раскалывали, а в отношении угрозы этой поговорим где следует. — Другой гость дал Феде бокал. Федя взял из вежливости, но посмотрел на гостя внимательно. Все его знакомые знали, что Федя пьет только водку.
   Из гостиницы Федя поехал к Максу. Он был так занят этой идеей украденного Слоника, что не сразу заметил беспокойство Макса.
   Макс ходил по квартире, не останавливаясь, иногда утирая лицо ладонью.
   — Ну что ты все мечешься, остынь! Макс, придется опять найти Короля, что-то у нас не клеится, я своим людям верю, он один со стороны прилепился к нам через подслушку и мог навредить.
   — Король ничего не говорил.
   — Да пойми ты, он мог сказать не думая, о чем говорит, без зла, а так, между прочим!
   — Король ничего не говорил.
   — Ты что, — спросил Федя, обративший наконец внимание на нервное состояние Макса. — Ты что его… Ты его убил?
   — Король ничего не говорил, я его не убивал. Я не хотел.
   — Дерьмо, — сказал задумчиво Федя. — Нет, чего тебе не хватает, а?
   — Он устрицы ел, — ответил Макс. — Он сам сказал, что именно так и хотел всегда позавтракать перед смертью.
   — Почему он сказал про смерть! Хотя!.. Какая теперь разница. — Федя поднялся уходить. — Ты, Черепаха, меня огорчил очень. Тебе что, жрать было нечего?
   — Я не ел! — горячо заговорил Макс. — Он сам сказал, что у меня от его мозгов может быть понос!
   Секретарь закрыл рот двумя руками и бросился в туалет.
   — Ты думаешь, я не понимаю, что он издевался так? Чего это он блюет, это же была такая шутка у Короля! Я его любил. Он меня разозлил.
   — Прими таблетки, слышишь, сразу, сейчас! У тебя скоро будет работа, я должен найти эту сволочь, которая украла Слоника из тюрьмы. Ты должен быть в норме!
   — Ты это, Федя, я понимаю, у тебя неприятности, а я…
   Секретарь громко выворачивался наизнанку, не успев закрыть дверь в туалет.
   — Пусть он уйдет, я не люблю его запахи, — сказал Макс.
   Стас Покрышкин, отоспавшись, позвонил в салон моделей и потребовал женщину с формами, в теле и блондинку. «Лет пятидесяти», — добавил он.
   Заказ не приняли.
   Он осмотрел внимательно свой холодильник и выбросил все упаковки «быстрой еды» иностранного производства. Еще полдня он ходил из угла в угол по большой комнате, пытался танцевать под музыку, но дышалось тяжело, и музыка не заводила.
   Ангел Кумус с маниакальным упорством строгал с утра до вечера клинья, старательно их меряя по длине. Камеру брать в руки отказывался, но чай заваривал хороший.
   К вечеру, когда подкравшиеся сумерки нагнали совсем уж нестерпимую тоску, Стас оделся и решил немного проехаться за город. Никакой возможности определить, где находится дом Феди, не было. Даже если бы Стас что-то и видел, от страха все равно было не запомнить.
   «Что это ты делаешь?» — спросил он сам себя, неожиданно повернув от кольцевой на Минское шоссе.
   Темнело. Стас остановился на шоссе через сорок минут, выключил мотор и вышел. Внизу зажигал огни небольшой поселок. Зона была охраняемая, подъезд для машин идеальный. Стас пытался рассмотреть знакомые очертания дома или хотя бы местности, но темнело быстро.
   Он присел на пенек, расковырял снег и добрался до травы. Недалеко, на шоссе, проносились машины, потом накатывала тишина, иногда лаяли вдали собаки.
   Вот в тишине появился новый звук, кто-то шел по дороге, стуча каблуками. Не спеша шел, спокойно, в его сторону.
   Стас поднялся и пошел к машине. Он вышел на дорогу и побрел в темноте к зажженным фарам. Стук каблуков сразу прекратился. Стас остановился и медленно повернулся.
   Сзади него на дороге, освещенная фарами его машины, стояла Наталья, как всегда в чем-то длинном, расшитом и с мехом. В сапогах на высоких каблуках, с непокрытой головой и небольшой сумкой-чемоданчиком в руках.
   — А я как почувствовала, — сказала она, подходя и беря его, остолбеневшего, под руку. — Дай, думаю, с утра пораньше соберу кой-какие вещички, пройдусь по дороге, просто так, вдруг встречу кого…
   — Кого? — спросил Стас чуть слышно.
   — Ну, тут разное бывает. Бывает, друга сердечного, а то и смерть свою! И раз ты уж мне попался, не отвезешь меня отсюда?
   — Куда? — Губы у Стаса шевелились с трудом.
   — А куда подальше! — весело сказала Наталья. — Я, знаешь, улучила минутку и вроде как сбежала, а все думают, что в баньке парюсь. Даже Матрешка не знает.
   Она сидела в машине напряженно, ухватившись руками за сиденье и выпрямив спину.
   Квартиру Стаса оглядела с интересом, Ангела Кумуса погладила по голове и дала ему яблоко.
   — Собрался? — спросила она Стаса через десять минут.
   И Стас лихорадочно побросал в сумку документы, деньги, карточки из банка, любимую книжку и фотографии из детства. Он открыл сейф и достал пистолет. Наталья отрицательно покачала головой. Стас спрятал пистолет обратно. Огляделся у дверей.
   — Лягушки, — сказал он Ангелу. — Не знаю, что и делать! Им надо специальных червей покупать. Вот ключи от квартиры и машины.
   — Отлично жрут докторскую колбасу! — сказал Ангел, не отрываясь от работы. — А вчера съели замороженные крабовые палочки.
   Лягушки, распластавшись, медленно пересекали пространство аквариума.
   В аэропорту Наталья ушла позвонить и «по делам». Стас словно очнулся от гипноза. Он ошалело рассматривал огромный зал и не понимал, как же он сюда попал. Только смутное ощущение давки в метро и гримаса боли на лице Натальи — ее прижали спиной к двери.
   Но как только Наталья вернулась, все стало на свои места. Не надо было больше думать ни о чем, надо было радоваться, что у него заграничный паспорт в порядке, что самолет будет сегодня, а не завтра — «к завтрему могут и найти!». Кого могут найти — какая разница! А куда Стас собрался лететь, он выяснил только в самолете.
   — Что мы будем делать в Италии? — спросил он так, на всякий случай.
   — Посмотрим… Везде люди живут!
   Далила написала докладную и отнесла ее Гнатюку. Гнатюк перекладывал эту бумажку несколько раз с места на место, не зная, как к ней отнестись. Он нервничал и ходил по кабинету, потом вызвал психоаналитика к себе.
   — Как я должен это понимать, что вы тут устраиваете у меня в управлении?!
   — Я ничего не устраиваю, я передаю вам информацию, источник которой не могу раскрывать, а вы должны сделать выводы.
   — Ева Курганова не работает больше у меня, у нее другой начальник!
   — По моим сведениям, она никак не может расстаться с вашими проблемами, в другом отделении нет такого количества плохих мальчиков, как у вас! — Далила научилась громко разговаривать и иногда повышать голос. Она больше не была похожа на растрепу-неумеху, смотрела уже не заинтересованно, а смело и с вызовом. Но юбки были так же коротки, как и раньше, а волосы не поддавались заколкам.
   — Я не могу дать ход этой бумаге, а вы не должны вмешиваться в профессиональные проблемы отдела, — категорично заявил Гнатюк.
   — Я только передаю вам известную мне информацию. Ева Николаевна интересовалась планом тюрьмы и, возможно, опять употребила обстоятельства и свое умение для совершения ей одной понятного правосудия.
   — Ну что это за бред такой! — Гнатюк начал сердиться.
   — Это» был бы бред, если бы я вам доложила об этом как о факте. Я же выдвинула предположение, и, учитывая ее тяжелое состояние, я настаиваю на охране.
   — Да вы сами посмотрите, что получается! Вы написали все это, я должен, как минимум, начать расследование по этим фактам, а вы заявляете в виду вышеизложенного, что ей необходима охрана. На каком основании! Почему это я ни с того ни с сего должен ее охранять?
   — Порвите мою докладную, она действительно проблематична, я и написала только потому, чтобы вы обратили внимание и вызвали меня. Ей нужна охрана. По всем моим предположениям, ее захотят убить. Неважно кто. Родственники, не знаю… хозяева этого человека.
   — Какого человека?
   Далила посмотрела внимательно на Гнатюка. Он совершенно искренне возмущался. «Ну и тупица, — подумала Далила. — Даже уборщицы приходящие говорят только об этом побеге, а он…»