Страница:
Смит бросил деталь технику и встал, потирая затекшую поясницу.
Одним из приятных новшеств, связанных с работой в доках «Минотавра», было то, что кто-то скрупулезно позаботился обо всех мелочах, касающихся обслуживания и снабжения. До перевода сюда Смит занимал должность начальника секции штурмовых шаттлов на борту «Лойцена» и, как всякий специалист, отвечающий за поддержание малых судов в рабочем состоянии, привык проводить как минимум треть рабочего времени в контактном или тяжелом скафандре, плавая в вакууме при полной невесомости.
Легкие атакующие корабли «Минотавра» во многих отношениях представляли собой этаких несколько укрупненных собратьев шаттлов и ботов, и Смит полагал, что ему придется столкнуться со знакомыми проблемами, причем в соответственно увеличенном масштабе. Однако его ждало приятное разочарование.
Проектировщики «Минотавра» сделали все возможное, чтобы создать условия для эффективной работы экипажа. Даже сейчас, прослужив на корабле пять месяцев, Смит все еще благоговел перед высочайшим уровнем автоматизации «Минотавра». Как правило, экипаж военного корабля заметно превосходил по численности команду гражданского судна равного тоннажа. Это объяснялось тем, что торговые суда представляют собой главным образом корпуса с грузовыми трюмами, тогда как военные корабли под завязку нашпигованы оружием, навигационными системами, электроникой, генераторами защитных полей, резервными термоядерными реакторами, парусами Варшавской, более мощными бета-узлами и множеством прочих приспособлений. На «купцах» все это не устанавливалось, а стало быть, гражданские суда не нуждались в обслуживающем сложную технику персонале. Кроме того, торговцы сокращали численность экипажей и за счет автоматизации управления.
Военный флот подходил к этому вопросу с большей осторожностью, ибо наличие большой команды являлось своего рода страховкой. В конце концов, даже самая совершенная автоматика может дать сбой, и тогда возникает нужда в обычном мастере, имеющем под рукой чемоданчик с инструментами. Человек, по существу, представляет собой тот же пульт дистанционного управления, но пульт самопрограммирующийся и самостоятельно перемещающийся. Если какая-то установка или блок отключались от центральной системы управления или сами центральные компьютеры выходили из строя, достаточные людские ресурсы позволяли военному кораблю сохранить управляемость.
Такова, во всяком случае, была официальная позиция. Сам Смит подозревал, что нынешнее положение дел во многом объясняется лишь традицией. Военные корабли всегда имели многочисленные команды: как говорится, «не нами заведено, не нам и менять». Военный флот, и это относилось даже к Королевскому флоту Мантикоры, всегда являлся консервативным институтом.
Однако настало время, когда Звездное Королевство уже не могло позволить себе опираться на традицию ради самой традиции. Смит не был знаком с цифрами – старшин на совещания бюро кадрового состава не приглашали, – но он и без того знал, что флот все более и более остро ощущает нехватку персонала. Ни для кого не являлось секретом, что совокупная численность Королевского флота и морской пехоты приближалась к двадцати миллионам человек, при этом, по мере того как Альянс захватывал новые территории, где требовалось размещать гарнизоны, возрастали кадровые аппетиты и Королевской армии. В настоящее время военную форму носили примерно тридцать миллионов человек, что приближалось к одному проценту населения Звездного Королевства.
На первый взгляд один процент – это не слишком много, однако следовало учесть, что страна вела звездную войну в масштабах, каких Галактика не знала как минимум четыреста лет, а все эти люди были отвлечены от производственных, в том числе и военных, секторов экономики. В конечном счете, не без давления со стороны кадровиков, кораблестроители взяли курс на сокращение персонала за счет автоматизации и добились в этом определенного успеха. Даже с учетом персонала, обслуживающего ЛАКи, численность экипажа «Минотавра» составляла около двух тысяч человек, то есть меньше штатной численности команды линейного крейсера, тоннаж которого в семь раз меньше. Конечно, «Минотавр» не был оснащен бортовым вооружением, обычным для кораблей стены, однако Смит полагал, что и команду обычного военного корабля можно сократить процентов на шестьдесят, если использовать те же стандарты автоматизации и дистанционного управления. Что, в свою очередь, могло иметь огромное значение для сил, находящихся на передовой линии.
Люди есть люди, и Смит не сомневался, что у новой концепции неизбежно найдутся критики. Более того, он признавал, что некоторые критические замечания справедливы, однако его все равно раздражало брюзжание тех, кто зациклился на «зависимости» от компьютеров. Ведь эта зависимость сохранялась в любом случае: есть операции, осуществлять которые вручную просто невозможно. Взять хотя бы звездную навигацию, или управление термоядерным реактором, или… да мало ли на корабле такого рода задач! Конечно, компьютерную, как и любую другую, зависимость следует минимизировать, однако о том, чтобы избавиться от нее вовсе, не приходится даже мечтать. Зато, черт возьми, располагая хорошо оснащенной мастерской, Смит мог просто-напросто собрать любой корабельный компьютер на замену вышедшему из строя! А раз так, то не пошли бы все нытики и зануды к чертовой бабушке? Чтоб не мешали ему наслаждаться чудесными возможностями, открывавшими перед ним новый мир!
Достаточно сказать, что на «Минотавре» более восьмидесяти процентов рутинной работы по обслуживанию ЛАКов выполнялось автоматически, без участия человека. Разумеется, некоторые люди – Максвелл, например, – и при этом исхитрялись вывести из строя что угодно: как раз сейчас Максвелл выкинул свой коронный номер в отсеке № 46. Смит вообще не мог понять, как человек со столь выдающимися способностями мог одновременно являться ходячим несчастьем. И тем не менее…
Создавалось впечатление, будто он представляет собой стихию – или живое воплощение закона Мэрфи. Парень все делал точно по инструкции… с неизменно негативным результатом. Смиту оставалось лишь надеяться, что перевод его приятеля из палубной команды «Минотавра» на должность помощника инженера ЛАК-01-001 как-то изменит ситуацию, хотя он не мог не удивляться мужеству капитана Армон, решившейся взять этого малого на свой личный ЛАК.
Но что бы там ни отчебучивал «Серебряный Гаечный Ключ», новые системы дистанционного управления приводили Смита в неописуемый восторг, ибо предоставляли почти такие же возможности для технического обслуживания, как полностью оснащенная верфь. Конструкция ангаров ЛАК включала в себя «переходный туннель» пятнадцати метров в диаметре в который входил нос кораблика (а именно там устанавливались лазерные кластеры и все прочее вооружение), что позволяло работать, не надевая скафандра. А дополнительные сервисные рукава давали возможность производить загрузку ракет в револьверные магазины ЛАКов непосредственно из погребов «Минотавра».
В целом Смит считал эти конструктивные решения огромным шагом вперед по сравнению с тем, с чем ему приходилось иметь дело на «Лойцене». Легкие атакующие корабли превосходили по массе штурмовые шаттлы, с которыми он работал раньше, раз в тридцать пять, однако секцию из шести кораблей, за которую он отвечал здесь, было легче обслуживать и поддерживать в должном порядке, чем секцию из стольких же шаттлов на борту «Лойцена». Правда, неизвестно как сказалось бы на целостности корпуса корабля даже случайное попадание какого-либо злосчастного хева в огромные и уязвимые ангары ЛАКов, – но ни один проект не обходится без издержек.
– Ну вот, Стэнфорд, – сказал он, выходя из рабочего бокса на палубу, – замени эту железяку и сообщи мне, когда можно будет провести проверку.
Нос ЛАКа возвышался над ними. Хотя в сравнении с «Минотавром» легкий кораблик был совсем крохотным, члены рабочей бригады рядом с ним выглядели лилипутами.
– Есть, старшина! – подтвердил приказ техник, подхватив испорченную деталь. – Думаю, на это уйдет минут пятьдесят.
– Приемлемо, – отозвался Смит, потирая ноющую спину. Вытащить поврежденный привод было очень непросто, но с установкой на место нового не должно было возникнуть никаких проблем. – Если что, я буду в тридцать шестом: Кермон хотела обсудить какую-то проблемку с главным радаром.
– Понял, – отозвался Стэнфорд.
Смит, кивнув, двинулся дальше. Ему требовалось сделать еще одну маленькую остановку, но это было по пути к тридцать шестому сектору, где его ждала Кермон. Нашарив в кармане карту с данными, Смит усмехнулся: ему нравился лейтенант-коммандер Эшфорд, в самом деле нравился, но было что-то восхитительное в том, чтобы не просто получить от начальства официальное разрешение на такую шуточку, а самый настоящий приказ проделать этот фокус с вышестоящим офицером.
«Это научит его скромности, да, научит, – жизнерадостно размышлял он. – А скромный офицер намного лучше помнит, на чьих плечах в действительности держится флот ее величества. А с другой стороны, высочайшая санкция там или нет, дьявол забери, я надеюсь, он в жизни не допетрит, что это я над ним такое отчебучил!»
Дойдя до переходного рукава, ведущего к пташке Эшфорда, он остановился. ЛАК стоял в гордом одиночестве, дожидаясь экипажа, который должен был прибыть после обеда для выполнения серии упражнений. Лучшего шанса ему не представится, подумал Смит и с невинным выражением лица нырнул в рукав.
Крохотные ЛАКи (не больше ногтя ее мизинца, каждое звено обозначено своим цветовым кодом) атаковали «Минотавр», изображение которого тянулось на половину длины руки. Примерно за секунду до того, как Жаклин остановила движение в голоконтуре, большинство из тридцати шести ЛАКов изменили курс, повернувшись носами к «Минотавру», – все, кроме одной шестерки. Темноволосая, темноглазая капитан строго смотрела на лейтенант-коммандера, командовавшего проштрафившимися боевыми единицами.
– Э, ну, в общем, мэм… – замялся Эшфорд, потом резко выдохнул. – По правде сказать, – признался он упавшим голосом, – я запутался в цифрах!
– Ответ исчерпывающий, но не обнадеживающий, – прокомментировала Армон – правда, без едкого раздражения, которого так страшился лейтенант.
Его выручила честность: те, кто пытался юлить или, не приведи господь, сваливал вину на кого-нибудь из товарищей, быстро усваивали, что язык у капитана острый как бритва. Причем Армон не всегда ограничивалась выволочками: двоих командиров звеньев уже отправили собирать вещички, причем с такими характеристиками, что занять новую командную должность они смогут разве что по личному ходатайству Господа Бога.
– Вы случайно не знаете, как это вам удалось, как вы говорите, «запутаться»? – спросила она, держа указку поперек груди обеими руками.
– Я уже пытался проанализировать причину оплошности, шкипер, – ответил Эшфорд. – Похоже, что мы столкнулись с программным сбоем в тактическом компьютере. Мы сейчас расшифровываем всю последовательность, чтобы провести сравнение с системными файлами, но в данный момент лучшее объяснение, которое я могу дать, это человеческий фактор. Была совершена ошибка – боюсь, мной лично – при вводе обновленных данных на эту атаку. Когда пришла вводная на последний маневр, Келли был занят, заново вычисляя ускорение, поэтому я взял работу с компьютером на себя и произвел нужные изменения. И должно быть, ошибся, потому что в результате компьютер развернул нас на 180 градусов – в противоположном направлении.
– И вот что получилось, – подвела итог Жаклин Армон и кивнула.
Коммандер МакГивер, по существу начальник штаба Армон (хотя устав еще не определился насчет того, полагается ли командиру ЛАК-крыла штатный начальник штаба), повинуясь непроизнесенному приказу, нажал кнопку, и фигурки в голоконтуре вновь обрели подвижность. Было прекрасно видно, как звено Эшфорда развернулось и помчалось прочь от «Минотавра»… и его ЛАКи тут же вспыхнули ярко-малиновым светом: они подставились под удар бортовых лазеров и гразеров носителя, и серия ударов точно «под юбку» клина разнесла все кораблики вдребезги. МакГивер снова остановил движение. «Подбитые» корабли застыли на голограмме, как свежие капли крови.
– Будь это не учение, а настоящая атака, – сухо заметила Армон, – последствия этой маленькой ошибки были бы непоправимы. В данном случае никто не пострадал, но вот то, что в реальном бою все подчиненные коммандера Эшфорда погибли бы, не успев понять, что с ними произошло, очень плохо. Мы не можем позволить себе роскошь при ведении боевых действий губить людей собственным недомыслием.
Она обвела взглядом собравшихся и лишь после того, как каждый из них кивнул, снова повернулась к Эшфорду. На сей раз ее взор несколько смягчился.
– Для сведения, – сказала она ему. – Мы с коммандерами МакГивером и Стаховичем проверили записи и пришли к выводу, что ваше предположение не лишено смысла. В ходе учебной операции мы забросали вас множеством сообщений и инструкций, включая изменения профильного плана задачи. Наверное, вносить столько изменений в профиль реальной операции было неразумно.
Один или двое из офицеров снова кивнули. Учебные операции, как правило, сложнее реальных (если, конечно, не считать выброс адреналина, страх, гибель товарищей и смертельную опасность). И это правильно. В реальном бою (и это при условии, что все идет гладко и вам удалось обнаружить противника) проводится только одна атака, тогда как на учениях, как правило, выполняется несколько «атак» за один вылет, и составители учебных заданий стараются включить в них как можно больше самых неожиданных и трудных для выполнения элементов.
Это было очевидно, равно как и то, что капитану Армон и штабу ЛАК-крыла приходилось с нуля разрабатывать новую тактическую концепцию, а потому капитан была просто беспощадна. Кстати, кое-кто из командиров звеньев порой скулил по поводу того, что капитан включила в группу планирования лейтенанта Эрнеста Такахаши. Сам Эрнест, бесшабашный молодой офицер, всем нравился, но его опережала его репутация. История о том, как он «подправил» полетный тренажер в Крескин-филд… мягко говоря, настораживала.
Жаклин Армон прекрасно знала, о чем думают сидящие перед ней офицеры, и внутренне улыбалась. Лейтенант-коммандер Эшфорд и его люди, конечно, будут иметь довольно бледный вид, когда обнаружат, наконец, из-за чего произошел сбой. При условии, что вообще разберутся в том, что они обнаружили. Но в конце концов, понимают они это или нет, такой анализ представляет собой немаловажный аспект тренировки. Интересно, сумеют ли они ответить на вопросы «как» и «почему», а не только «что»? Правда, напомнила она себе, Эрнест слишком хитер, чтобы подстроить каверзу, которую легко вычислить. Она бросила взгляд на добродушную физиономию младшего лейтенанта, мысленно покачала головой и отвела взгляд.
«Такой на вид юный и невинный, а на деле шельма, – добродушно подумала она. – Интересно, а тот факт, что он и Смит вместе служили на „Лойцене“, не повредит? Или все-таки послужит подсказкой? Но все-таки хотела бы я посмотреть на физиономию Эшфорда в тот момент, когда до него дойдет, что я с помощью подчиненного ему старшины намеренно ввела в программу ошибку, изменившую первоначальное задание!»
Другое дело, что вычислить это непросто. Программа, уложившая звено Эшфорда на смертельный курс, была прекрасно замаскирована под случайный сбой, и Брюс МакГивер побился об заклад на пять баксов, уверяя что Эшфорд со своими ребятами в жизни не сообразят, что их накололи. Однако одна из причин, по которым капитану Армон нравился Эшфорд (хотя она и не собиралась ему об этом рассказывать), заключалась в том, что он был не только смышлен, но и дотошен. Если кто и способен разгадать ловушку Такахаши, так это Эшфорд… и если он действительно докопается, наградой ему будет командная должность. Впрочем, испытание Эшфорда на сообразительность с перспективой карьерного роста – лишь второстепенная цель учений, напомнила себе капитан и откашлялась.
– Какова бы ни была причина возникновения данной проблемы, – сказала она, – давайте проанализируем последствия.
Она снова кивнула МакГиверу, и голограмма пришла в движение. У кого-то из офицеров вырвался громкий стон: неожиданная прореха в общей схеме атаки повлекла за собой целую цепь, вернее, усиливающийся водопад ошибок у всех эскадрилий и звеньев крыла… причем никто из остальных командиров не мог оправдаться запланированным программным сбоем, подстроенным Армон и Такахаши.
«И именно это я и хотела продемонстрировать», – думала Армон, наблюдая, как тщательно подготовленная атака превращается в хаос только потому, что в одном-единственном шаге была допущена заведомая ошибка. Закон Мэрфи по-прежнему оставался первым законом войны, и командирам таких хрупких боевых единиц, как легкие атакующие корабли, следовало накрепко усвоить, что к этому закону надлежит относиться с глубоким уважением.
– Я? – Армон воззрилась на своего инженера с невинным видом. – А кто это сказал?
– Тут и говорить ничего не надо, шкипер. Гляньте на Эрнеста, он ведь ухмыляется, как тот знаменитый Чеширский кот.
– Котов у меня в роду не было, сэр, – возразил Такахаши.
– Ясное дело, не было, – согласился коммандер МакГивер, могучий и поразительно красивый сфинксианец, обладатель роскошной платиновой шевелюры, дивного загара и ослепительной улыбки. Движения его сковывала хромота, последствия тяжелого и с трудом поддававшегося лечению перелома, полученного во время скоростного лыжного спуска. – Лично мне всегда казалось, что вы, сэр, в родстве скорее с хорьком, чем с котом. Или с вот такой, – он сделал волнообразное движение рукой, – хитрой змеюкой. Из тех, что подкрадутся незаметно в травке, а как отвернешься, тут же цапнут тебя за задницу!
– Не понимаю, о чем вы, сэр? – хмыкнул Такахаши. – Я в змеях не разбираюсь: знаете ведь, у нас на Мантикоре они не водятся.
– Зато на Сфинксе их хоть отбавляй, – сообщила Стахович. – Правда, на Сфинксе они с ногами, тогда как на Старой Земле вроде бы обходились без них… но ведь на Сфинксе все особенное: и флора, и фауна.
– И люди? – сверкнув глазами, осведомился МакГивер.
– О, сэр, ради бога! Разве я могла такое сказать?
Как и Такахаши, Стахович была родом с Мантикоры и умела придавать лицу не менее невинное выражение.
– Лично я, – заметила Армон, усаживаясь и устраиваясь поудобнее в кресле, – всегда считала, что Кэррол придумал своего Чеширского кота после того, как ему в опиумном бреду привиделся древесный.
– Вы пытаетесь уклониться от темы, – заметил Гирман. – Разве не по вашей милости бедняга Эрнест сейчас потрошит программы по байтику?
– Все может быть… – отозвалась Армон с ленивой улыбкой, являвшейся, по убеждению Гирмана, почти признанием.
Он покачал головой и откинулся в кресле. Капитан Армон отличалась от всех знакомых Гирману офицеров, кто, как и она, удостоился четырех нашивок. По части дерзости и уверенности в себе она как минимум не уступала никому из ее тщательно отобранной команды, обладала великолепным чувством юмора, а по отношению к своим обязанностям проявляла заразительный энтузиазм – и всячески поощряла это чувство во всех своих подчиненных.
Майкл частенько подумывал, что ей следовало бы родиться пару тысяч лет назад, когда такие же сумасброды поднимались в воздух и охотились один на другого с помощью управляемых вручную и оснащенных пулевым оружием летательных аппаратов, именовавшихся «самолетами». Практиковавшиеся ею методы боевой подготовки являлись, мягко говоря, нетрадиционными – что в полной мере подтвердила ее последняя каверза. Однако этот «неформальный» подход давал отличные результаты, и она с успехом прививала своим подчиненным качество, которое в старину называли «бойцовским духом».
Гирман впервые услышал этот термин от Стахович, а когда, заглянув в словарь, уточнил его значение, пришел к выводу, что для характеристики капитана Армон он подходит как нельзя лучше. Такой стиль командования вполне соответствовал новаторскому характеру ее новых обязанностей. Он не мог не признать, что никто из привыкших строжайше придерживаться устава командиров, под началом которых ему доводилось служить прежде, не смог бы добиться столь впечатляющих результатов за столь короткий срок.
Прикрыв глаза, лейтенант помассировал веки, размышляя о достижениях последних пяти месяцев. Капитаны Трумэн и Армон, пожалуй, могли бы преподать урок тем надсмотрщикам со Старой Земли, которые заставляли рабов строить пирамиды. Но они успешно делали свое дело и, плюс к тому, сумели создать прочный esprit de corps[7].
Казалось немного странным, что на борту одного корабля занимают командные должности два капитана, пусть даже один первого, а другой второго ранга. В критической ситуации это могло привести к опасной путанице, и, чтобы избежать этого, к Армон все чаще обращались не «капитан», а «КоЛАК». Специально для нее придуманная аббревиатура означала «Командир легкого атакующего крыла». Армон пыталась возражать, уверяя, что словечко наводит на мысль о «коликах» или «колите», однако необходимость в новом обращении была очевидна: оно сразу однозначно устанавливало, о ком идет речь. (Кстати, Эрнест Такахаши – как всегда с невинным видом – предложил, что раз уж капитану не нравится наименование «колак», можно попробовать аббревиатуру «кок» – командир крыла. Предложение было отвергнуто с поистине невероятной скоростью. Еще более невероятным офицеры единодушно сочли тот факт, что Такахаши остался жив и даже невредим.)
Однако новое обращение – сущая мелочь на фоне всех новшеств, которые приходилось вводить и осваивать командованию и экипажу «Минотавра». По существу, впервые в истории современного флота – впервые за две тысячи лет! – «батарея главного калибра» тяжелого корабля находилась не на борту этого корабля… и управлялась в бою не его капитаном. Гирман с трудом представлял себе офицера, который справлялся бы с должностью командира «Минотавра» лучше, чем Элис Трумэн. Наряду с опытом и уверенностью она обладала гибкостью, позволявшей ей приспосабливаться к радикальным изменениям в схеме командования. Майкл полагал, что многим неплохим капитанам это оказалось бы не по силам. Следовало учитывать тот факт, что при полной штатной численности ЛАКов на борту носителя Джеки Армон, простой капитан второго ранга, получала в свое распоряжение в два раза больше энергетического оружия и в шесть с половиной раз больше ракетных пусковых стволов, чем имел командир линейного крейсера класса «Уверенный». Более того, когда ЛАКи начинали атаку, инициатива в бою полностью переходила к Армон и ее крылу, а самому «Минотавру» оставалось лишь держаться в сторонке.
И это означало, что между Трумэн и Армон должно существовать подлинно товарищеское взаимодействие. Вопрос «кто главнее» вообще не поднимался, ибо Трумэн прекрасно понимала, в каких случаях право решающего голоса принадлежит Армон. При разделении и определении сфер ответственности они ухитрились обойтись практически без трений. Более того, они совместно разработали оперативное наставление, куда, в качестве составных частей, вошли обе должностные инструкции. Когда будет введен в строй следующий носитель легких атакующих кораблей, его капитану уже не придется разбираться с путаницей, кто есть кто.
Из тех же соображений Гирман намеревался составить инструкцию для инженеров легких атакующих кораблей. Должность инженера «Гарпии» – личного ЛАК капитана Армон (официальный позывной «Золото-1») – практически делала его инженером штаба ЛАК-крыла, и он тайком признавал, что, глядя на дивные игрушки, которыми одарил его флот, чувствует себя, как ребенок под рождественской елкой.
«Шрайки» представляли собой восхитительный класс малых судов, оснащенных инерциальными компенсаторами новейшего поколения, позволявшими развивать такое ускорение, что в это трудно было поверить. Ну а уж системы управления… Все вызывало восторг и работало почти безукоризненно, хотя в ходе организованных Армон безжалостных проверок все же удалось выявить некоторые недоработки.
А вот что стало для Гирмана полнейшим откровением – так это новые энергетические установки. В теории он представлял, какими они должны быть, но дистанция между теорией и практикой оказалась огромной. Порой он ловил себя на мысли о том, что, наверное, и другие «общеизвестные» веши можно увидеть в неожиданном ракурсе. В этом смысле показательным было влияние Грейсона, чьи инженеры побудили специалистов Звездного Королевства пересмотреть ряд «незыблемых» постулатов. «Правда, – тут же подумал Майкл, – пройдет немало времени, прежде чем Бюро кораблестроения согласится на установку реакторов расщепления хотя бы на малых судах межзвездного класса».
Одним из приятных новшеств, связанных с работой в доках «Минотавра», было то, что кто-то скрупулезно позаботился обо всех мелочах, касающихся обслуживания и снабжения. До перевода сюда Смит занимал должность начальника секции штурмовых шаттлов на борту «Лойцена» и, как всякий специалист, отвечающий за поддержание малых судов в рабочем состоянии, привык проводить как минимум треть рабочего времени в контактном или тяжелом скафандре, плавая в вакууме при полной невесомости.
Легкие атакующие корабли «Минотавра» во многих отношениях представляли собой этаких несколько укрупненных собратьев шаттлов и ботов, и Смит полагал, что ему придется столкнуться со знакомыми проблемами, причем в соответственно увеличенном масштабе. Однако его ждало приятное разочарование.
Проектировщики «Минотавра» сделали все возможное, чтобы создать условия для эффективной работы экипажа. Даже сейчас, прослужив на корабле пять месяцев, Смит все еще благоговел перед высочайшим уровнем автоматизации «Минотавра». Как правило, экипаж военного корабля заметно превосходил по численности команду гражданского судна равного тоннажа. Это объяснялось тем, что торговые суда представляют собой главным образом корпуса с грузовыми трюмами, тогда как военные корабли под завязку нашпигованы оружием, навигационными системами, электроникой, генераторами защитных полей, резервными термоядерными реакторами, парусами Варшавской, более мощными бета-узлами и множеством прочих приспособлений. На «купцах» все это не устанавливалось, а стало быть, гражданские суда не нуждались в обслуживающем сложную технику персонале. Кроме того, торговцы сокращали численность экипажей и за счет автоматизации управления.
Военный флот подходил к этому вопросу с большей осторожностью, ибо наличие большой команды являлось своего рода страховкой. В конце концов, даже самая совершенная автоматика может дать сбой, и тогда возникает нужда в обычном мастере, имеющем под рукой чемоданчик с инструментами. Человек, по существу, представляет собой тот же пульт дистанционного управления, но пульт самопрограммирующийся и самостоятельно перемещающийся. Если какая-то установка или блок отключались от центральной системы управления или сами центральные компьютеры выходили из строя, достаточные людские ресурсы позволяли военному кораблю сохранить управляемость.
Такова, во всяком случае, была официальная позиция. Сам Смит подозревал, что нынешнее положение дел во многом объясняется лишь традицией. Военные корабли всегда имели многочисленные команды: как говорится, «не нами заведено, не нам и менять». Военный флот, и это относилось даже к Королевскому флоту Мантикоры, всегда являлся консервативным институтом.
Однако настало время, когда Звездное Королевство уже не могло позволить себе опираться на традицию ради самой традиции. Смит не был знаком с цифрами – старшин на совещания бюро кадрового состава не приглашали, – но он и без того знал, что флот все более и более остро ощущает нехватку персонала. Ни для кого не являлось секретом, что совокупная численность Королевского флота и морской пехоты приближалась к двадцати миллионам человек, при этом, по мере того как Альянс захватывал новые территории, где требовалось размещать гарнизоны, возрастали кадровые аппетиты и Королевской армии. В настоящее время военную форму носили примерно тридцать миллионов человек, что приближалось к одному проценту населения Звездного Королевства.
На первый взгляд один процент – это не слишком много, однако следовало учесть, что страна вела звездную войну в масштабах, каких Галактика не знала как минимум четыреста лет, а все эти люди были отвлечены от производственных, в том числе и военных, секторов экономики. В конечном счете, не без давления со стороны кадровиков, кораблестроители взяли курс на сокращение персонала за счет автоматизации и добились в этом определенного успеха. Даже с учетом персонала, обслуживающего ЛАКи, численность экипажа «Минотавра» составляла около двух тысяч человек, то есть меньше штатной численности команды линейного крейсера, тоннаж которого в семь раз меньше. Конечно, «Минотавр» не был оснащен бортовым вооружением, обычным для кораблей стены, однако Смит полагал, что и команду обычного военного корабля можно сократить процентов на шестьдесят, если использовать те же стандарты автоматизации и дистанционного управления. Что, в свою очередь, могло иметь огромное значение для сил, находящихся на передовой линии.
Люди есть люди, и Смит не сомневался, что у новой концепции неизбежно найдутся критики. Более того, он признавал, что некоторые критические замечания справедливы, однако его все равно раздражало брюзжание тех, кто зациклился на «зависимости» от компьютеров. Ведь эта зависимость сохранялась в любом случае: есть операции, осуществлять которые вручную просто невозможно. Взять хотя бы звездную навигацию, или управление термоядерным реактором, или… да мало ли на корабле такого рода задач! Конечно, компьютерную, как и любую другую, зависимость следует минимизировать, однако о том, чтобы избавиться от нее вовсе, не приходится даже мечтать. Зато, черт возьми, располагая хорошо оснащенной мастерской, Смит мог просто-напросто собрать любой корабельный компьютер на замену вышедшему из строя! А раз так, то не пошли бы все нытики и зануды к чертовой бабушке? Чтоб не мешали ему наслаждаться чудесными возможностями, открывавшими перед ним новый мир!
Достаточно сказать, что на «Минотавре» более восьмидесяти процентов рутинной работы по обслуживанию ЛАКов выполнялось автоматически, без участия человека. Разумеется, некоторые люди – Максвелл, например, – и при этом исхитрялись вывести из строя что угодно: как раз сейчас Максвелл выкинул свой коронный номер в отсеке № 46. Смит вообще не мог понять, как человек со столь выдающимися способностями мог одновременно являться ходячим несчастьем. И тем не менее…
Создавалось впечатление, будто он представляет собой стихию – или живое воплощение закона Мэрфи. Парень все делал точно по инструкции… с неизменно негативным результатом. Смиту оставалось лишь надеяться, что перевод его приятеля из палубной команды «Минотавра» на должность помощника инженера ЛАК-01-001 как-то изменит ситуацию, хотя он не мог не удивляться мужеству капитана Армон, решившейся взять этого малого на свой личный ЛАК.
Но что бы там ни отчебучивал «Серебряный Гаечный Ключ», новые системы дистанционного управления приводили Смита в неописуемый восторг, ибо предоставляли почти такие же возможности для технического обслуживания, как полностью оснащенная верфь. Конструкция ангаров ЛАК включала в себя «переходный туннель» пятнадцати метров в диаметре в который входил нос кораблика (а именно там устанавливались лазерные кластеры и все прочее вооружение), что позволяло работать, не надевая скафандра. А дополнительные сервисные рукава давали возможность производить загрузку ракет в револьверные магазины ЛАКов непосредственно из погребов «Минотавра».
В целом Смит считал эти конструктивные решения огромным шагом вперед по сравнению с тем, с чем ему приходилось иметь дело на «Лойцене». Легкие атакующие корабли превосходили по массе штурмовые шаттлы, с которыми он работал раньше, раз в тридцать пять, однако секцию из шести кораблей, за которую он отвечал здесь, было легче обслуживать и поддерживать в должном порядке, чем секцию из стольких же шаттлов на борту «Лойцена». Правда, неизвестно как сказалось бы на целостности корпуса корабля даже случайное попадание какого-либо злосчастного хева в огромные и уязвимые ангары ЛАКов, – но ни один проект не обходится без издержек.
– Ну вот, Стэнфорд, – сказал он, выходя из рабочего бокса на палубу, – замени эту железяку и сообщи мне, когда можно будет провести проверку.
Нос ЛАКа возвышался над ними. Хотя в сравнении с «Минотавром» легкий кораблик был совсем крохотным, члены рабочей бригады рядом с ним выглядели лилипутами.
– Есть, старшина! – подтвердил приказ техник, подхватив испорченную деталь. – Думаю, на это уйдет минут пятьдесят.
– Приемлемо, – отозвался Смит, потирая ноющую спину. Вытащить поврежденный привод было очень непросто, но с установкой на место нового не должно было возникнуть никаких проблем. – Если что, я буду в тридцать шестом: Кермон хотела обсудить какую-то проблемку с главным радаром.
– Понял, – отозвался Стэнфорд.
Смит, кивнув, двинулся дальше. Ему требовалось сделать еще одну маленькую остановку, но это было по пути к тридцать шестому сектору, где его ждала Кермон. Нашарив в кармане карту с данными, Смит усмехнулся: ему нравился лейтенант-коммандер Эшфорд, в самом деле нравился, но было что-то восхитительное в том, чтобы не просто получить от начальства официальное разрешение на такую шуточку, а самый настоящий приказ проделать этот фокус с вышестоящим офицером.
«Это научит его скромности, да, научит, – жизнерадостно размышлял он. – А скромный офицер намного лучше помнит, на чьих плечах в действительности держится флот ее величества. А с другой стороны, высочайшая санкция там или нет, дьявол забери, я надеюсь, он в жизни не допетрит, что это я над ним такое отчебучил!»
Дойдя до переходного рукава, ведущего к пташке Эшфорда, он остановился. ЛАК стоял в гордом одиночестве, дожидаясь экипажа, который должен был прибыть после обеда для выполнения серии упражнений. Лучшего шанса ему не представится, подумал Смит и с невинным выражением лица нырнул в рукав.
* * *
– И какого, хотелось бы знать, черта вы себе думали, когда вас туда понесло, Эшфорд? – добродушно поинтересовалась капитан Армон, указывая старомодной указкой на выделенный участок застывшей над столом голограммы.Крохотные ЛАКи (не больше ногтя ее мизинца, каждое звено обозначено своим цветовым кодом) атаковали «Минотавр», изображение которого тянулось на половину длины руки. Примерно за секунду до того, как Жаклин остановила движение в голоконтуре, большинство из тридцати шести ЛАКов изменили курс, повернувшись носами к «Минотавру», – все, кроме одной шестерки. Темноволосая, темноглазая капитан строго смотрела на лейтенант-коммандера, командовавшего проштрафившимися боевыми единицами.
– Э, ну, в общем, мэм… – замялся Эшфорд, потом резко выдохнул. – По правде сказать, – признался он упавшим голосом, – я запутался в цифрах!
– Ответ исчерпывающий, но не обнадеживающий, – прокомментировала Армон – правда, без едкого раздражения, которого так страшился лейтенант.
Его выручила честность: те, кто пытался юлить или, не приведи господь, сваливал вину на кого-нибудь из товарищей, быстро усваивали, что язык у капитана острый как бритва. Причем Армон не всегда ограничивалась выволочками: двоих командиров звеньев уже отправили собирать вещички, причем с такими характеристиками, что занять новую командную должность они смогут разве что по личному ходатайству Господа Бога.
– Вы случайно не знаете, как это вам удалось, как вы говорите, «запутаться»? – спросила она, держа указку поперек груди обеими руками.
– Я уже пытался проанализировать причину оплошности, шкипер, – ответил Эшфорд. – Похоже, что мы столкнулись с программным сбоем в тактическом компьютере. Мы сейчас расшифровываем всю последовательность, чтобы провести сравнение с системными файлами, но в данный момент лучшее объяснение, которое я могу дать, это человеческий фактор. Была совершена ошибка – боюсь, мной лично – при вводе обновленных данных на эту атаку. Когда пришла вводная на последний маневр, Келли был занят, заново вычисляя ускорение, поэтому я взял работу с компьютером на себя и произвел нужные изменения. И должно быть, ошибся, потому что в результате компьютер развернул нас на 180 градусов – в противоположном направлении.
– И вот что получилось, – подвела итог Жаклин Армон и кивнула.
Коммандер МакГивер, по существу начальник штаба Армон (хотя устав еще не определился насчет того, полагается ли командиру ЛАК-крыла штатный начальник штаба), повинуясь непроизнесенному приказу, нажал кнопку, и фигурки в голоконтуре вновь обрели подвижность. Было прекрасно видно, как звено Эшфорда развернулось и помчалось прочь от «Минотавра»… и его ЛАКи тут же вспыхнули ярко-малиновым светом: они подставились под удар бортовых лазеров и гразеров носителя, и серия ударов точно «под юбку» клина разнесла все кораблики вдребезги. МакГивер снова остановил движение. «Подбитые» корабли застыли на голограмме, как свежие капли крови.
– Будь это не учение, а настоящая атака, – сухо заметила Армон, – последствия этой маленькой ошибки были бы непоправимы. В данном случае никто не пострадал, но вот то, что в реальном бою все подчиненные коммандера Эшфорда погибли бы, не успев понять, что с ними произошло, очень плохо. Мы не можем позволить себе роскошь при ведении боевых действий губить людей собственным недомыслием.
Она обвела взглядом собравшихся и лишь после того, как каждый из них кивнул, снова повернулась к Эшфорду. На сей раз ее взор несколько смягчился.
– Для сведения, – сказала она ему. – Мы с коммандерами МакГивером и Стаховичем проверили записи и пришли к выводу, что ваше предположение не лишено смысла. В ходе учебной операции мы забросали вас множеством сообщений и инструкций, включая изменения профильного плана задачи. Наверное, вносить столько изменений в профиль реальной операции было неразумно.
Один или двое из офицеров снова кивнули. Учебные операции, как правило, сложнее реальных (если, конечно, не считать выброс адреналина, страх, гибель товарищей и смертельную опасность). И это правильно. В реальном бою (и это при условии, что все идет гладко и вам удалось обнаружить противника) проводится только одна атака, тогда как на учениях, как правило, выполняется несколько «атак» за один вылет, и составители учебных заданий стараются включить в них как можно больше самых неожиданных и трудных для выполнения элементов.
Это было очевидно, равно как и то, что капитану Армон и штабу ЛАК-крыла приходилось с нуля разрабатывать новую тактическую концепцию, а потому капитан была просто беспощадна. Кстати, кое-кто из командиров звеньев порой скулил по поводу того, что капитан включила в группу планирования лейтенанта Эрнеста Такахаши. Сам Эрнест, бесшабашный молодой офицер, всем нравился, но его опережала его репутация. История о том, как он «подправил» полетный тренажер в Крескин-филд… мягко говоря, настораживала.
Жаклин Армон прекрасно знала, о чем думают сидящие перед ней офицеры, и внутренне улыбалась. Лейтенант-коммандер Эшфорд и его люди, конечно, будут иметь довольно бледный вид, когда обнаружат, наконец, из-за чего произошел сбой. При условии, что вообще разберутся в том, что они обнаружили. Но в конце концов, понимают они это или нет, такой анализ представляет собой немаловажный аспект тренировки. Интересно, сумеют ли они ответить на вопросы «как» и «почему», а не только «что»? Правда, напомнила она себе, Эрнест слишком хитер, чтобы подстроить каверзу, которую легко вычислить. Она бросила взгляд на добродушную физиономию младшего лейтенанта, мысленно покачала головой и отвела взгляд.
«Такой на вид юный и невинный, а на деле шельма, – добродушно подумала она. – Интересно, а тот факт, что он и Смит вместе служили на „Лойцене“, не повредит? Или все-таки послужит подсказкой? Но все-таки хотела бы я посмотреть на физиономию Эшфорда в тот момент, когда до него дойдет, что я с помощью подчиненного ему старшины намеренно ввела в программу ошибку, изменившую первоначальное задание!»
Другое дело, что вычислить это непросто. Программа, уложившая звено Эшфорда на смертельный курс, была прекрасно замаскирована под случайный сбой, и Брюс МакГивер побился об заклад на пять баксов, уверяя что Эшфорд со своими ребятами в жизни не сообразят, что их накололи. Однако одна из причин, по которым капитану Армон нравился Эшфорд (хотя она и не собиралась ему об этом рассказывать), заключалась в том, что он был не только смышлен, но и дотошен. Если кто и способен разгадать ловушку Такахаши, так это Эшфорд… и если он действительно докопается, наградой ему будет командная должность. Впрочем, испытание Эшфорда на сообразительность с перспективой карьерного роста – лишь второстепенная цель учений, напомнила себе капитан и откашлялась.
– Какова бы ни была причина возникновения данной проблемы, – сказала она, – давайте проанализируем последствия.
Она снова кивнула МакГиверу, и голограмма пришла в движение. У кого-то из офицеров вырвался громкий стон: неожиданная прореха в общей схеме атаки повлекла за собой целую цепь, вернее, усиливающийся водопад ошибок у всех эскадрилий и звеньев крыла… причем никто из остальных командиров не мог оправдаться запланированным программным сбоем, подстроенным Армон и Такахаши.
«И именно это я и хотела продемонстрировать», – думала Армон, наблюдая, как тщательно подготовленная атака превращается в хаос только потому, что в одном-единственном шаге была допущена заведомая ошибка. Закон Мэрфи по-прежнему оставался первым законом войны, и командирам таких хрупких боевых единиц, как легкие атакующие корабли, следовало накрепко усвоить, что к этому закону надлежит относиться с глубоким уважением.
* * *
– Похоже, шкипер, они мыслят в нужную сторону, – с ухмылкой заметил лейтенант Гирман, когда последние командиры эскадрилий и звеньев удалились. – Думаю, хоть один да сообразит, что коммандера Эшфорда подставили вы.– Я? – Армон воззрилась на своего инженера с невинным видом. – А кто это сказал?
– Тут и говорить ничего не надо, шкипер. Гляньте на Эрнеста, он ведь ухмыляется, как тот знаменитый Чеширский кот.
– Котов у меня в роду не было, сэр, – возразил Такахаши.
– Ясное дело, не было, – согласился коммандер МакГивер, могучий и поразительно красивый сфинксианец, обладатель роскошной платиновой шевелюры, дивного загара и ослепительной улыбки. Движения его сковывала хромота, последствия тяжелого и с трудом поддававшегося лечению перелома, полученного во время скоростного лыжного спуска. – Лично мне всегда казалось, что вы, сэр, в родстве скорее с хорьком, чем с котом. Или с вот такой, – он сделал волнообразное движение рукой, – хитрой змеюкой. Из тех, что подкрадутся незаметно в травке, а как отвернешься, тут же цапнут тебя за задницу!
– Не понимаю, о чем вы, сэр? – хмыкнул Такахаши. – Я в змеях не разбираюсь: знаете ведь, у нас на Мантикоре они не водятся.
– Зато на Сфинксе их хоть отбавляй, – сообщила Стахович. – Правда, на Сфинксе они с ногами, тогда как на Старой Земле вроде бы обходились без них… но ведь на Сфинксе все особенное: и флора, и фауна.
– И люди? – сверкнув глазами, осведомился МакГивер.
– О, сэр, ради бога! Разве я могла такое сказать?
Как и Такахаши, Стахович была родом с Мантикоры и умела придавать лицу не менее невинное выражение.
– Лично я, – заметила Армон, усаживаясь и устраиваясь поудобнее в кресле, – всегда считала, что Кэррол придумал своего Чеширского кота после того, как ему в опиумном бреду привиделся древесный.
– Вы пытаетесь уклониться от темы, – заметил Гирман. – Разве не по вашей милости бедняга Эрнест сейчас потрошит программы по байтику?
– Все может быть… – отозвалась Армон с ленивой улыбкой, являвшейся, по убеждению Гирмана, почти признанием.
Он покачал головой и откинулся в кресле. Капитан Армон отличалась от всех знакомых Гирману офицеров, кто, как и она, удостоился четырех нашивок. По части дерзости и уверенности в себе она как минимум не уступала никому из ее тщательно отобранной команды, обладала великолепным чувством юмора, а по отношению к своим обязанностям проявляла заразительный энтузиазм – и всячески поощряла это чувство во всех своих подчиненных.
Майкл частенько подумывал, что ей следовало бы родиться пару тысяч лет назад, когда такие же сумасброды поднимались в воздух и охотились один на другого с помощью управляемых вручную и оснащенных пулевым оружием летательных аппаратов, именовавшихся «самолетами». Практиковавшиеся ею методы боевой подготовки являлись, мягко говоря, нетрадиционными – что в полной мере подтвердила ее последняя каверза. Однако этот «неформальный» подход давал отличные результаты, и она с успехом прививала своим подчиненным качество, которое в старину называли «бойцовским духом».
Гирман впервые услышал этот термин от Стахович, а когда, заглянув в словарь, уточнил его значение, пришел к выводу, что для характеристики капитана Армон он подходит как нельзя лучше. Такой стиль командования вполне соответствовал новаторскому характеру ее новых обязанностей. Он не мог не признать, что никто из привыкших строжайше придерживаться устава командиров, под началом которых ему доводилось служить прежде, не смог бы добиться столь впечатляющих результатов за столь короткий срок.
Прикрыв глаза, лейтенант помассировал веки, размышляя о достижениях последних пяти месяцев. Капитаны Трумэн и Армон, пожалуй, могли бы преподать урок тем надсмотрщикам со Старой Земли, которые заставляли рабов строить пирамиды. Но они успешно делали свое дело и, плюс к тому, сумели создать прочный esprit de corps[7].
Казалось немного странным, что на борту одного корабля занимают командные должности два капитана, пусть даже один первого, а другой второго ранга. В критической ситуации это могло привести к опасной путанице, и, чтобы избежать этого, к Армон все чаще обращались не «капитан», а «КоЛАК». Специально для нее придуманная аббревиатура означала «Командир легкого атакующего крыла». Армон пыталась возражать, уверяя, что словечко наводит на мысль о «коликах» или «колите», однако необходимость в новом обращении была очевидна: оно сразу однозначно устанавливало, о ком идет речь. (Кстати, Эрнест Такахаши – как всегда с невинным видом – предложил, что раз уж капитану не нравится наименование «колак», можно попробовать аббревиатуру «кок» – командир крыла. Предложение было отвергнуто с поистине невероятной скоростью. Еще более невероятным офицеры единодушно сочли тот факт, что Такахаши остался жив и даже невредим.)
Однако новое обращение – сущая мелочь на фоне всех новшеств, которые приходилось вводить и осваивать командованию и экипажу «Минотавра». По существу, впервые в истории современного флота – впервые за две тысячи лет! – «батарея главного калибра» тяжелого корабля находилась не на борту этого корабля… и управлялась в бою не его капитаном. Гирман с трудом представлял себе офицера, который справлялся бы с должностью командира «Минотавра» лучше, чем Элис Трумэн. Наряду с опытом и уверенностью она обладала гибкостью, позволявшей ей приспосабливаться к радикальным изменениям в схеме командования. Майкл полагал, что многим неплохим капитанам это оказалось бы не по силам. Следовало учитывать тот факт, что при полной штатной численности ЛАКов на борту носителя Джеки Армон, простой капитан второго ранга, получала в свое распоряжение в два раза больше энергетического оружия и в шесть с половиной раз больше ракетных пусковых стволов, чем имел командир линейного крейсера класса «Уверенный». Более того, когда ЛАКи начинали атаку, инициатива в бою полностью переходила к Армон и ее крылу, а самому «Минотавру» оставалось лишь держаться в сторонке.
И это означало, что между Трумэн и Армон должно существовать подлинно товарищеское взаимодействие. Вопрос «кто главнее» вообще не поднимался, ибо Трумэн прекрасно понимала, в каких случаях право решающего голоса принадлежит Армон. При разделении и определении сфер ответственности они ухитрились обойтись практически без трений. Более того, они совместно разработали оперативное наставление, куда, в качестве составных частей, вошли обе должностные инструкции. Когда будет введен в строй следующий носитель легких атакующих кораблей, его капитану уже не придется разбираться с путаницей, кто есть кто.
Из тех же соображений Гирман намеревался составить инструкцию для инженеров легких атакующих кораблей. Должность инженера «Гарпии» – личного ЛАК капитана Армон (официальный позывной «Золото-1») – практически делала его инженером штаба ЛАК-крыла, и он тайком признавал, что, глядя на дивные игрушки, которыми одарил его флот, чувствует себя, как ребенок под рождественской елкой.
«Шрайки» представляли собой восхитительный класс малых судов, оснащенных инерциальными компенсаторами новейшего поколения, позволявшими развивать такое ускорение, что в это трудно было поверить. Ну а уж системы управления… Все вызывало восторг и работало почти безукоризненно, хотя в ходе организованных Армон безжалостных проверок все же удалось выявить некоторые недоработки.
А вот что стало для Гирмана полнейшим откровением – так это новые энергетические установки. В теории он представлял, какими они должны быть, но дистанция между теорией и практикой оказалась огромной. Порой он ловил себя на мысли о том, что, наверное, и другие «общеизвестные» веши можно увидеть в неожиданном ракурсе. В этом смысле показательным было влияние Грейсона, чьи инженеры побудили специалистов Звездного Королевства пересмотреть ряд «незыблемых» постулатов. «Правда, – тут же подумал Майкл, – пройдет немало времени, прежде чем Бюро кораблестроения согласится на установку реакторов расщепления хотя бы на малых судах межзвездного класса».