Страница:
– Вас понял, – отозвался Тремэйн, и штурмовик с ревом взмыл в воздух. Все средства ПВО базы были подавлены, однако наземные боевые машины еще уцелели, и Скотти завис над полем в позиции, позволявшей пресечь любую попытку гарнизона пустить их в ход.
Его отряду отводилась решающая роль. МакКеон возглавил группу, задачей которой являлся захват боевых машин и арсенала, группа Анри должна была занять позиции по периметру взлетного поля, и обе задачи были более чем серьезными. Однако отряд Рамиреса рвался вперед сквозь хаос взрывов и зажженных коммодором Харрингтон пожаров, ибо одно-единственное укрепленное сооружение Хонор намеренно оставила нетронутым, и его следовало захватить неповрежденным.
Неожиданно из-за завесы дыма появилась небольшая группа «черноногих». Один или двое имели импульсные пистолеты, остальные, похоже, вообще не успели вооружиться, но никто из повстанцев рисковать не собирался. Загудели импульсные ружья, кашлянул гранатомет, и отряд БГБ полег в одно мгновение. Вроде бы кто-то из «черноногих» хотел сдаться… но не успел. Рамирес и его люди пробежали по мертвым телам.
Надо выбраться, твердила она себе, выбраться, соединиться со своими и дать отпор. Базу атаковал один-единственный штурмовик, с которого могли высадить не более двухсот человек. Гарнизон базы имеет десятикратное численное превосходство, не говоря уже о боевых машинах, оснащенных тяжелым вооружением. Нужно только оправиться от потрясения, собраться вместе, и…
Она выбралась из полуразрушенной башни, прибавила шагу… и наткнулась на взвод Анри Десуи. Двенадцать человек из двадцати пяти мгновенно вскинули оружие…
Возникни у кого-то потребность идентифицировать останки, эта процедура даже у самого квалифицированного судебного медика заняла бы не один день.
Горстка «черноногих» пыталась оказать сопротивление: кто-то открыл огонь из легкого трехствольника, сразив двоих атакующих, но огневая точка была подавлена прежде, чем люди Алистера успели ответить на огонь.
«Этому стрелку следовало целить в штурмовик, благо он завис неподвижно, – мрачно подумал МакКеон. – Конечно, шансы подбить бронированный шаттл из ручного оружия ничтожны, но чем черт не шутит?» А уложив двоих атакующих, смельчак из БГБ добился лишь того, что привлек к своей огневой позиции внимание Хонор. Штурмовик развернулся, нос его слегка опустился, и здание, из которого был произведен выстрел, исчезло в дыму и пламени. Не ограничившись ракетой, Харрингтон прошлась по развалинам огнем тяжелого носового трехствольника.
МакКеон взмахнул рукой, и его люди хлынули на площадку. Там оставалось несколько десятков хевенитских техников, ремонтировавших наземные бронированные машины, однако лишь половина из них удосужилась прихватить с собой на рабочую площадку пистолеты. Правда, среди них нашлись отчаянные ребята, сражавшиеся с отвагой и умением, каких трудно было ожидать от костоломов из БГБ. Захват парка стоил МакКеону одиннадцати человек, но все машины оказались в его руках. На случай попытки хевов прорваться и завладеть боевой техникой Алистер выставил охранение из пятнадцати человек, остальные рассредоточились по машинам – бронетранспортерам и легким танкам.
МакКеон вскочил на броню. Когда заработала турбина и металлический корпус стал подрагивать под его ногами, он оскалил щербатый рот в пугающей ухмылке.
Стоящая рядом с ним женщина нажала на кнопку дистанционного взрывателя. Раздался взрыв, бронированная дверь рухнула, и в образовавшийся проем ринулись люди Рамиреса, вооруженные для боя в помещении пульсерами и легкими гранатометами.
Встречный огонь из импульсных ружей уложил двоих атакующих, но не остановил атаку, подавив сопротивление несколькими выстрелами из гранатомета, повстанцы ворвались внутрь.
Они использовали светошумовые гранаты, не убивавшие, а лишь оглушавшие и выводившие противника из строя. Причиной тому было вовсе не сострадание к врагам. Задача группы Рамиреса заключалась в том, чтобы захватить находившееся внутри оборудование неповрежденным. Он уже потерял девятнадцать человек. И не хотел, чтобы эти жертвы оказались напрасными.
Снова загудел вражеский излучатель. Бойцы Рамиреса выпустили тучу импульсных дротиков, снова громыхнула граната – на сей раз не световая, а что-то поосновательнее, – и все стихло. Женщина из отряда повстанцев высунула голову в коридор:
– Коммодор, объект захвачен! Кое-что мы расколошматили, но ничего такого, чего нельзя было бы поправить.
– Maravilloso! – Рамирес торжествующе потряс кулаками над головой и бросился вперед, на бегу включая коммуникатор.
Хонор ощутила охватившее всю команду штурмовика ликование. Операция заняла на двадцать минут больше времени, чем предусматривалось оперативным планом, несколько раз хевы задерживали продвижение Рамиреса, ввязываясь в ожесточенные яростные схватки, но дело было сделано! Коммодор овладел наземным командным пунктом с которого осуществлялся контроль над всеми орбитальными системами планетарной защиты. Правда, контролировать их на деле он пока не мог: даже (что представлялось маловероятным) достанься ему совершенно неповрежденная аппаратура, надо было еще иметь секретные коды. Но время на это будет, Харкнесс собаку съел на компьютерных системах Госбезопасности. Сейчас главное другое: хевы тоже не смогут пусть в ход орбитальное оружие.
– Волчонок, говорит Серый Волк, – произнесла она, нажав кнопку дальней связи. – Можете вылетать. Повторяю, можете вылетать.
– Волк, это Волчонок, – донесся голос Джеральдины Меткалф. – Приказ ясен, шкипер. Вылетаем!
– Сэр, – уныло отозвался Агард, – я не принимаю никаких сообщений. Диспетчерский пункт разгромлен, оперативный центр взлетел на воздух, и мне удается перехватывать только обрывки каких-то зашифрованных переговоров, по всей видимости, между нападающими. Ну а как там все выглядит, вы можете увидеть сами.
Он указал на голографический дисплей, и Проксмир закусил губу. На курьере не было тактического поста, поскольку он не располагала никаким бортовым оружием, однако набор сенсоров имелся вполне приличный, да и небо над Стиксом было безоблачным. И эта прекрасная видимость заставила его желудок скрутиться в узел.
Гремели взрывы, дымились развалины. Из парка начали выезжать бронированные боевые машины: с ходу вступая в бой, они вели огонь не по атакующим, а по защитникам базы. На чьей они стороне, было ясно видно из того, что чертов штурмовик по ним не стрелял! Более того, он обеспечивал им огневую поддержку с воздуха!
Проксмир растерянно покачал головой. Происходило что-то невозможное, совершенно немыслимое! Эти люди – черт знает, кто они и откуда взялись! – всего за сорок минут овладели важнейшими секторами базы, включая парк боевых машин. Численный перевес оставался на стороне БГБ, но он мало что значил в ситуации, когда противник захватил все тяжелое вооружение и контролировал воздушное пространство.
Правда, пока штурмовик обеспечивал поддержку с воздуха наземной операции, его пилоту было не до Проксмира. А стало быть, у гражданина лейтенант-коммандера оставалась возможность – вне зависимости от того, овладеет враг всей базой или нет, – улететь за помощью.
– Командир, импеллеры через тридцать пять секунд! – доложил встревоженный второй инженер, и Проксмир слабо улыбнулся.
На тактической голограмме появилось изображение курьера.
– Вижу, – отозвалась Меткалф, слегка подправив курс, – Джиана?
– Я засекла ее, мэм, – отозвалась Ашер. – Хотя бортовые сенсоры у нас – полное дерьмо!
Она пренебрежительно фыркнула, и Меткалф, невзирая на напряженность момента, усмехнулась. Они с Ашер прослужили на борту «Принца Адриана» почти два стандартных года, и она знала, как гордилась Джиана утраченным ныне кораблем и своей причастностью к его экипажу.
– Джиана, мне просто нужно знать, что ты можешь разглядеть.
– Черта тут сделаешь…
Ашер осеклась и спустя мгновение уже более спокойным тоном доложила:
– Мэм, у них горячие импеллеры. Они вот-вот стартуют.
– Черт! Сара, можем мы произвести выстрел?
– Не самый лучший, – напряженно ответила Дюшен.
– Джиана, доложи параметры.
– Мэм, в настоящий момент мы имеем преимущество в скорости, но компенсатор у них лучше, а мощность двигателей выше. Они могут набрать пятьсот тридцать g против наших четырехсот, однако наша скорость сейчас приближается к четырем тысячам километров в час – шестьдесят семь километров в секунду, а у них – только двадцать семь. Текущая дистанция: один-три-точка-три-пять тысячи километров. Скорости сравняются через тридцать одну секунду, дистанция в этот момент составит один-два-точка-семь-два тысячи километров. После этого они начнут уходить от нас с преимуществом в ускорении в один с четвертью километра в секунду за секунду…
– Сара?
Меткалф оглянулась на Дюшен. Та пожевала губу, а потом с тоской вздохнула.
– Наша пташка не предназначена для нападения на звездные корабли, даже такие маленькие, – начала она.
Меткалф нетерпеливо дернула головой. Она сама была тактиком, но одновременно – более умелым пилотом, чем Сара, поэтому ответственность за ракетное оружие легла на Дюшен.
– Выстрелить по яхте мы можем, – продолжала Сара, – но расстояние слишком велико, и, увидев пуск, они сумеют уклониться. Вот если бы нам удалось сократить дистанцию на шестьсот километров…
Она осеклась, однако Меткалф понимающе кивнула. Мысли ее метались как молнии, прикидывая варианты, оценивая результаты, взвешивая и отбрасывая альтернативы.
Курьеры, в отличие от боевых кораблей, не несут вооружения и электронных средств ведения боя. Однако штурмовой шаттл не имел ракет с лазерными или ядерными боеголовками, предназначенными для боя в космическом пространстве. Небольшой запас импеллерных ракет, рассчитанных на столкновение с другими малыми судами, был израсходован во время бегства с «Цепеша», а оставшиеся огневые средства, ориентированные на уничтожение планетарных целей, несли боеголовки, начиненные химической взрывчаткой. Хотя эта взрывчатка по мощности многократно превосходила все, что существовало до Расселения, им требовалось прямое попадание, чтобы выстрел возымел эффект. С учетом расстояния и того факта, что ракеты предназначались для уничтожения неподвижных наземных, а не движущихся космических целей, прямое попадание представлялось более чем проблематичным – даже в том случае, если маневрировать и уклоняться курьер не станет. Хуже того, курьер, конечно, относительно невелик, но, чтобы остановить его, одного попадания будет мало. Следовательно, стрелять надо без предупреждения, лишить противника шансов перекатиться и подставить под удар импеллерный клин.
И они не имеют права предложить экипажу сдаться. Слишком велик риск, что курьер уйдет…
«Не должно было этого случиться. Мы были уверены, что они запутаются, растеряются и не успеют разогнать импеллеры. А мы должны были выйти на орбиту раньше, хоть немножко, но раньше. Если бы их птичка сидела на месте, какая разница, что наша еле тащится на своих ножках? Проклятие, если бы все шло как надо, мы бы заставили их сдаться в плен, даже если бы у нас на борту был один-единственный дряхлый пульсер! А теперь…»
А теперь, если она, Джеральдина Меткалф, понадеявшись на удачу, предложит им сдаться, они попросту удерут. А потом вернутся, но уже с военными кораблями, которые превратят Аид в полированный бильярдный шар. А значит…
Молниеносные размышления заняли около трех секунд, после чего лейтенант-коммандер Джеральдина Меткалф глубоко вздохнула и тихо произнесла:
– Открывайте огонь.
«И да смилуется над всеми нами Господь…»
– Что еще за объект? – спросил Проксмир, развернув свое командирское кресло и оказавшись лицом к астрогатору.
– Не могу понять! – ответила женщина, исполнявшая заодно и обязанности не положенного курьеру по штату тактика. Если, конечно, можно назвать тактиком человека, работавшего только с приборами наблюдения при полном отсутствии оружия на борту. – Какое-то малое судно… маяка нет, на запросы не отвечает…
– Не отвечает? – Проксмир почувствовал, как в его желудке сжимается ледяной ком.
– Так точно, сэр. Они… – Голова женщины дернулась. – Они стреляют!
Спустя мгновение первая из шестнадцати ракет нашла свою цель, и предпринимать что-либо стало уже слишком поздно.
– Волчонок, вас поняла, – тихо ответила Хонор, непроизвольно посмотрев вниз, туда, где среди развалин продолжался кровавый бой. Хевов теснили, но они по-прежнему имели огромное превосходство в живой силе. Чтобы закрепить успех, следовало срочно доставить на Стикс подкрепление из «Геенны», а для этого нужны были оба шаттла. Однако приказать Меткалф и Дюшен прекратить осмотр Хонор не могла. Как и они, она была флотским офицером, а флот не бросал людей в космосе на произвол судьбы, неважно, свои это или чужие. А уж тем более если вы сами уничтожили их корабль. Однако обстоятельства…
– Волчонок, ускорьте поиски, – спокойно распорядилась Хонор. – Вы нужны здесь, внизу.
– Волк, вас поняла. Мы поторопимся, и… – Она осеклась и хрипло рассмеялась. – Боюсь, много времени не потребуется. Их реактор только что взорвался.
Хонор моргнула, но позволить себе посторонние эмоции она сейчас не могла.
– Вас поняла, Джерри, – сказала Харрингтон в коммуникатор и, отключив связь, снова сосредоточилась на показаниях тактической голограммы. Поиск, прицеливание, выстрел… Надо убить еще очень и очень многих.
ГЛАВА 25
* * *
– Вперед! Вперед! Вперед! – зычно ревел Хесус Рамирес.Его отряду отводилась решающая роль. МакКеон возглавил группу, задачей которой являлся захват боевых машин и арсенала, группа Анри должна была занять позиции по периметру взлетного поля, и обе задачи были более чем серьезными. Однако отряд Рамиреса рвался вперед сквозь хаос взрывов и зажженных коммодором Харрингтон пожаров, ибо одно-единственное укрепленное сооружение Хонор намеренно оставила нетронутым, и его следовало захватить неповрежденным.
Неожиданно из-за завесы дыма появилась небольшая группа «черноногих». Один или двое имели импульсные пистолеты, остальные, похоже, вообще не успели вооружиться, но никто из повстанцев рисковать не собирался. Загудели импульсные ружья, кашлянул гранатомет, и отряд БГБ полег в одно мгновение. Вроде бы кто-то из «черноногих» хотел сдаться… но не успел. Рамирес и его люди пробежали по мертвым телам.
* * *
Гражданка майор Штайнер с трудом поднялась на ноги. Лицо ее было в крови, в ушах звенело, однако она понимала, что ей невероятно повезло. Внешнюю кристаллопластовую стену диспетчерской башни разнесло вдребезги, и острые осколки пронеслись по помещению, как шрапнель. Вся ее смена погибла, лишь она одна, шатаясь, ковыляла сейчас к двери.Надо выбраться, твердила она себе, выбраться, соединиться со своими и дать отпор. Базу атаковал один-единственный штурмовик, с которого могли высадить не более двухсот человек. Гарнизон базы имеет десятикратное численное превосходство, не говоря уже о боевых машинах, оснащенных тяжелым вооружением. Нужно только оправиться от потрясения, собраться вместе, и…
Она выбралась из полуразрушенной башни, прибавила шагу… и наткнулась на взвод Анри Десуи. Двенадцать человек из двадцати пяти мгновенно вскинули оружие…
Возникни у кого-то потребность идентифицировать останки, эта процедура даже у самого квалифицированного судебного медика заняла бы не один день.
* * *
– Вперед! – скомандовал Алистер МакКеон, и полдюжины его людей устремились через открытое пространство к парку боевых машин.Горстка «черноногих» пыталась оказать сопротивление: кто-то открыл огонь из легкого трехствольника, сразив двоих атакующих, но огневая точка была подавлена прежде, чем люди Алистера успели ответить на огонь.
«Этому стрелку следовало целить в штурмовик, благо он завис неподвижно, – мрачно подумал МакКеон. – Конечно, шансы подбить бронированный шаттл из ручного оружия ничтожны, но чем черт не шутит?» А уложив двоих атакующих, смельчак из БГБ добился лишь того, что привлек к своей огневой позиции внимание Хонор. Штурмовик развернулся, нос его слегка опустился, и здание, из которого был произведен выстрел, исчезло в дыму и пламени. Не ограничившись ракетой, Харрингтон прошлась по развалинам огнем тяжелого носового трехствольника.
МакКеон взмахнул рукой, и его люди хлынули на площадку. Там оставалось несколько десятков хевенитских техников, ремонтировавших наземные бронированные машины, однако лишь половина из них удосужилась прихватить с собой на рабочую площадку пистолеты. Правда, среди них нашлись отчаянные ребята, сражавшиеся с отвагой и умением, каких трудно было ожидать от костоломов из БГБ. Захват парка стоил МакКеону одиннадцати человек, но все машины оказались в его руках. На случай попытки хевов прорваться и завладеть боевой техникой Алистер выставил охранение из пятнадцати человек, остальные рассредоточились по машинам – бронетранспортерам и легким танкам.
МакКеон вскочил на броню. Когда заработала турбина и металлический корпус стал подрагивать под его ногами, он оскалил щербатый рот в пугающей ухмылке.
* * *
– Давай! – рявкнул Рамирес.Стоящая рядом с ним женщина нажала на кнопку дистанционного взрывателя. Раздался взрыв, бронированная дверь рухнула, и в образовавшийся проем ринулись люди Рамиреса, вооруженные для боя в помещении пульсерами и легкими гранатометами.
Встречный огонь из импульсных ружей уложил двоих атакующих, но не остановил атаку, подавив сопротивление несколькими выстрелами из гранатомета, повстанцы ворвались внутрь.
Они использовали светошумовые гранаты, не убивавшие, а лишь оглушавшие и выводившие противника из строя. Причиной тому было вовсе не сострадание к врагам. Задача группы Рамиреса заключалась в том, чтобы захватить находившееся внутри оборудование неповрежденным. Он уже потерял девятнадцать человек. И не хотел, чтобы эти жертвы оказались напрасными.
Снова загудел вражеский излучатель. Бойцы Рамиреса выпустили тучу импульсных дротиков, снова громыхнула граната – на сей раз не световая, а что-то поосновательнее, – и все стихло. Женщина из отряда повстанцев высунула голову в коридор:
– Коммодор, объект захвачен! Кое-что мы расколошматили, но ничего такого, чего нельзя было бы поправить.
– Maravilloso! – Рамирес торжествующе потряс кулаками над головой и бросился вперед, на бегу включая коммуникатор.
* * *
– Коммодор Харрингтон, коммодор Рамирес занял командный пункт! – доложила старшина Барстоу.Хонор ощутила охватившее всю команду штурмовика ликование. Операция заняла на двадцать минут больше времени, чем предусматривалось оперативным планом, несколько раз хевы задерживали продвижение Рамиреса, ввязываясь в ожесточенные яростные схватки, но дело было сделано! Коммодор овладел наземным командным пунктом с которого осуществлялся контроль над всеми орбитальными системами планетарной защиты. Правда, контролировать их на деле он пока не мог: даже (что представлялось маловероятным) достанься ему совершенно неповрежденная аппаратура, надо было еще иметь секретные коды. Но время на это будет, Харкнесс собаку съел на компьютерных системах Госбезопасности. Сейчас главное другое: хевы тоже не смогут пусть в ход орбитальное оружие.
– Волчонок, говорит Серый Волк, – произнесла она, нажав кнопку дальней связи. – Можете вылетать. Повторяю, можете вылетать.
– Волк, это Волчонок, – донесся голос Джеральдины Меткалф. – Приказ ясен, шкипер. Вылетаем!
* * *
На противоположной от базы «Харон» стороне планеты стартовал шаттл № 2, управляемый Джеральдиной Меткалф и Сарой Дюшен. Тактическая секция была отдана в полное распоряжение Джианы Ашер, в прошлом главстаршины боевого информационного центра «Принца Адриана», обязанности бортинженера выпали на долю главстаршины Хальбертона. Это был не первый полет Сары и Джеральдины на штурмовом шаттле, но команда на вылет поступила с запозданием, и они беспокойно переглянулись: небо уже начинало окрашиваться в темно-индиговый цвет.* * *
– Ну, что там? – раздраженно спросил гражданин лейтенант-коммандер Проксмир у своего растерянного связиста.– Сэр, – уныло отозвался Агард, – я не принимаю никаких сообщений. Диспетчерский пункт разгромлен, оперативный центр взлетел на воздух, и мне удается перехватывать только обрывки каких-то зашифрованных переговоров, по всей видимости, между нападающими. Ну а как там все выглядит, вы можете увидеть сами.
Он указал на голографический дисплей, и Проксмир закусил губу. На курьере не было тактического поста, поскольку он не располагала никаким бортовым оружием, однако набор сенсоров имелся вполне приличный, да и небо над Стиксом было безоблачным. И эта прекрасная видимость заставила его желудок скрутиться в узел.
Гремели взрывы, дымились развалины. Из парка начали выезжать бронированные боевые машины: с ходу вступая в бой, они вели огонь не по атакующим, а по защитникам базы. На чьей они стороне, было ясно видно из того, что чертов штурмовик по ним не стрелял! Более того, он обеспечивал им огневую поддержку с воздуха!
Проксмир растерянно покачал головой. Происходило что-то невозможное, совершенно немыслимое! Эти люди – черт знает, кто они и откуда взялись! – всего за сорок минут овладели важнейшими секторами базы, включая парк боевых машин. Численный перевес оставался на стороне БГБ, но он мало что значил в ситуации, когда противник захватил все тяжелое вооружение и контролировал воздушное пространство.
Правда, пока штурмовик обеспечивал поддержку с воздуха наземной операции, его пилоту было не до Проксмира. А стало быть, у гражданина лейтенант-коммандера оставалась возможность – вне зависимости от того, овладеет враг всей базой или нет, – улететь за помощью.
– Командир, импеллеры через тридцать пять секунд! – доложил встревоженный второй инженер, и Проксмир слабо улыбнулся.
* * *
Вон он, Джерри, – пробормотала лейтенант-коммандер Дюшен.На тактической голограмме появилось изображение курьера.
– Вижу, – отозвалась Меткалф, слегка подправив курс, – Джиана?
– Я засекла ее, мэм, – отозвалась Ашер. – Хотя бортовые сенсоры у нас – полное дерьмо!
Она пренебрежительно фыркнула, и Меткалф, невзирая на напряженность момента, усмехнулась. Они с Ашер прослужили на борту «Принца Адриана» почти два стандартных года, и она знала, как гордилась Джиана утраченным ныне кораблем и своей причастностью к его экипажу.
– Джиана, мне просто нужно знать, что ты можешь разглядеть.
– Черта тут сделаешь…
Ашер осеклась и спустя мгновение уже более спокойным тоном доложила:
– Мэм, у них горячие импеллеры. Они вот-вот стартуют.
– Черт! Сара, можем мы произвести выстрел?
– Не самый лучший, – напряженно ответила Дюшен.
– Джиана, доложи параметры.
– Мэм, в настоящий момент мы имеем преимущество в скорости, но компенсатор у них лучше, а мощность двигателей выше. Они могут набрать пятьсот тридцать g против наших четырехсот, однако наша скорость сейчас приближается к четырем тысячам километров в час – шестьдесят семь километров в секунду, а у них – только двадцать семь. Текущая дистанция: один-три-точка-три-пять тысячи километров. Скорости сравняются через тридцать одну секунду, дистанция в этот момент составит один-два-точка-семь-два тысячи километров. После этого они начнут уходить от нас с преимуществом в ускорении в один с четвертью километра в секунду за секунду…
– Сара?
Меткалф оглянулась на Дюшен. Та пожевала губу, а потом с тоской вздохнула.
– Наша пташка не предназначена для нападения на звездные корабли, даже такие маленькие, – начала она.
Меткалф нетерпеливо дернула головой. Она сама была тактиком, но одновременно – более умелым пилотом, чем Сара, поэтому ответственность за ракетное оружие легла на Дюшен.
– Выстрелить по яхте мы можем, – продолжала Сара, – но расстояние слишком велико, и, увидев пуск, они сумеют уклониться. Вот если бы нам удалось сократить дистанцию на шестьсот километров…
Она осеклась, однако Меткалф понимающе кивнула. Мысли ее метались как молнии, прикидывая варианты, оценивая результаты, взвешивая и отбрасывая альтернативы.
Курьеры, в отличие от боевых кораблей, не несут вооружения и электронных средств ведения боя. Однако штурмовой шаттл не имел ракет с лазерными или ядерными боеголовками, предназначенными для боя в космическом пространстве. Небольшой запас импеллерных ракет, рассчитанных на столкновение с другими малыми судами, был израсходован во время бегства с «Цепеша», а оставшиеся огневые средства, ориентированные на уничтожение планетарных целей, несли боеголовки, начиненные химической взрывчаткой. Хотя эта взрывчатка по мощности многократно превосходила все, что существовало до Расселения, им требовалось прямое попадание, чтобы выстрел возымел эффект. С учетом расстояния и того факта, что ракеты предназначались для уничтожения неподвижных наземных, а не движущихся космических целей, прямое попадание представлялось более чем проблематичным – даже в том случае, если маневрировать и уклоняться курьер не станет. Хуже того, курьер, конечно, относительно невелик, но, чтобы остановить его, одного попадания будет мало. Следовательно, стрелять надо без предупреждения, лишить противника шансов перекатиться и подставить под удар импеллерный клин.
И они не имеют права предложить экипажу сдаться. Слишком велик риск, что курьер уйдет…
«Не должно было этого случиться. Мы были уверены, что они запутаются, растеряются и не успеют разогнать импеллеры. А мы должны были выйти на орбиту раньше, хоть немножко, но раньше. Если бы их птичка сидела на месте, какая разница, что наша еле тащится на своих ножках? Проклятие, если бы все шло как надо, мы бы заставили их сдаться в плен, даже если бы у нас на борту был один-единственный дряхлый пульсер! А теперь…»
А теперь, если она, Джеральдина Меткалф, понадеявшись на удачу, предложит им сдаться, они попросту удерут. А потом вернутся, но уже с военными кораблями, которые превратят Аид в полированный бильярдный шар. А значит…
Молниеносные размышления заняли около трех секунд, после чего лейтенант-коммандер Джеральдина Меткалф глубоко вздохнула и тихо произнесла:
– Открывайте огонь.
«И да смилуется над всеми нами Господь…»
* * *
– Сэр, я засекла какой-то объект. Догоняет нас с кормы.– Что еще за объект? – спросил Проксмир, развернув свое командирское кресло и оказавшись лицом к астрогатору.
– Не могу понять! – ответила женщина, исполнявшая заодно и обязанности не положенного курьеру по штату тактика. Если, конечно, можно назвать тактиком человека, работавшего только с приборами наблюдения при полном отсутствии оружия на борту. – Какое-то малое судно… маяка нет, на запросы не отвечает…
– Не отвечает? – Проксмир почувствовал, как в его желудке сжимается ледяной ком.
– Так точно, сэр. Они… – Голова женщины дернулась. – Они стреляют!
Спустя мгновение первая из шестнадцати ракет нашла свою цель, и предпринимать что-либо стало уже слишком поздно.
* * *
– Волк, Волк, вызывает Волчонок. – Голос в наушнике дальней связи звучал опустошенно. – Объект уничтожен. Мы на подлете: хочу посмотреть, нет ли уцелевших. Но вероятность этого невелика.– Волчонок, вас поняла, – тихо ответила Хонор, непроизвольно посмотрев вниз, туда, где среди развалин продолжался кровавый бой. Хевов теснили, но они по-прежнему имели огромное превосходство в живой силе. Чтобы закрепить успех, следовало срочно доставить на Стикс подкрепление из «Геенны», а для этого нужны были оба шаттла. Однако приказать Меткалф и Дюшен прекратить осмотр Хонор не могла. Как и они, она была флотским офицером, а флот не бросал людей в космосе на произвол судьбы, неважно, свои это или чужие. А уж тем более если вы сами уничтожили их корабль. Однако обстоятельства…
– Волчонок, ускорьте поиски, – спокойно распорядилась Хонор. – Вы нужны здесь, внизу.
– Волк, вас поняла. Мы поторопимся, и… – Она осеклась и хрипло рассмеялась. – Боюсь, много времени не потребуется. Их реактор только что взорвался.
Хонор моргнула, но позволить себе посторонние эмоции она сейчас не могла.
– Вас поняла, Джерри, – сказала Харрингтон в коммуникатор и, отключив связь, снова сосредоточилась на показаниях тактической голограммы. Поиск, прицеливание, выстрел… Надо убить еще очень и очень многих.
ГЛАВА 25
При звуке колокольчика Хонор оторвалась от терминала и нажала кнопку консоли письменного стола, не так давно принадлежавшего гражданину бригадиру Трека. Ему же принадлежал и кабинет, однако гражданин бригадир, внезапно став покойником, ни в том ни в другом уже не нуждался.
Дверь плавно открылась, и в проеме показались Лафолле и Алистер МакКеон, оживленно разговаривая. Во время боя за парк бронемашин телохранитель был легко ранен, однако для Фрица Монтойи, получившего, наконец, доступ к современному медицинскому оборудованию, лечение подобных ран не составляло труда. Майор чувствовал себя хорошо. А поскольку у его землевладельца появились апартаменты, у дверей которых можно было нести караул, он (с явным вздохом облегчения) вернулся к своей привычной роли. Ему недоставало только зеленого грейсонского мундира.
Когда дверь открылась, МакКеон посмотрел через плечо Лафолле и кивнул Хонор. Очевидно, он хотел закончить разговор с гвардейцем. При виде его угрюмого лица Хонор стало не по себе, а уловленный краешек эмоций Алистера заставил ее желудок сжаться. Уорнер Кэслет, сопровождавший Алистера, выглядел еще мрачнее.
Нимиц, в последние дни большую часть времени дремавший на насесте, изготовленном для него Хонор и Лафолле, поднял голову. Хонор погладила его и, вопреки дурным предчувствиям, ощутила облегчение. Кот по-прежнему двигался осторожно, боясь потревожить покалеченную среднюю лапу, однако в ответ на ласку он излучал любовь и удовлетворенность. Перемена обстоятельств пришлась ему по вкусу: на Стиксе было куда прохладнее, чем в «Геенне», да и помещения базы, в отличие от лагерных хижин, оснащались кондиционерами. А главное, обнаружилось, что на огромных плантациях БГБ выращивают сельдерей!
Этот факт обнаружил Карсон Клинкскейлс, на второе утро их пребывания на Стиксе примчавшийся к Хонор с еще влажными от росы листочками. Нимиц был на вершине блаженства. Кот и раньше неплохо относился к Клинкскейлсу, но этот подарок ввел молодого энсина в избранный круг самых близких его друзей.
Воспоминания вызвали у Хонор мимолетную улыбку, исчезнувшую, как только она заставила себя вернуться к действительности. МакКеон закончил разговор с Лафолле и вместе с Уорнером вошел в кабинет.
– Алистер, Уорнер, доброе утро, – спокойно поздоровалась Хонор, не позволив голосу выдать обеспокоенность.
– Доброе утро, мэм, – ответил Кэслет.
МакКеон ограничился кивком. Только по одному этому Хонор, даже не умея читать эмоции, могла бы уверенно сказать, что он встревожен.
Жестом пригласив гостей сесть, коммодор Харрингтон откинулась в кресле и присмотрелась к вошедшим. За время пребывания на Аиде оба загорели и похудели. Ее прежде бледная кожа тоже приобрела оттенок золотистой бронзы, мышечная масса понемногу восстанавливалась, несмотря на то, что делать физические упражнения с одной рукой было не слишком удобно. Как, впрочем, и работать одной рукой на клавиатуре.
Кроме загара и подтянутости, Хонор и Алистера сближало наличие висевших на поясе импульсных пистолетов. У Кэслета оружия не было.
– Ты чем-то расстроен, Алистер? – начала она разговор. – В чем дело?
– Мэм, сегодня утром мы обнаружили еще два тела, – официальным тоном ответил МакКеон.
Хонор вздрогнула, ощутив за его словами чувство беспомощной растерянности. Она подняла бровь, и он, скривившись, продолжил:
– Мерзкое дело, Хонор. Убийцы не спешили. Их было пятеро или шестеро… а характер повреждений указывает на пытки и насилие сексуального характера.
– Понятно.
Хонор машинально потерла пальцами лицо. За последние восемь месяцев она уже привыкла не ощущать прикосновений к левой щеке, а сейчас ей захотелось вообще утратить всякую чувствительность. Но лишь на мгновение. Безжалостно раздавив это проявление слабости, она отняла руку от лица и спросила:
– Соображения есть? Кто мог это сделать?
– Не думаю, что кто-то из «Геенны», – ответил МакКеон и покосился на Кэслета.
– Я тоже так не думаю, мэм, – подтвердил хев.
После захвата лагеря «Харон» он оказался практически в изоляции, ибо захваченные в плен сотрудники БГБ смотрели на него с горьким презрением, как на предателя, а для освобожденных на острове узников он оставался врагом. К нему даже пришлось приставить вооруженную охрану.
– Почему? – спросила Хонор.
– Из-за характера увечий, мэм. Полагаю, многие узники «Геенны» с удовольствием разделались бы со всеми служащими Госбезопасности и, честно говоря, их трудно в этом винить. Но тут… – он хмуро покачал головой, – тут совсем другое. Патологическая ненависть, на грани безумия. Я, конечно, не психиатр, но природа нанесенных увечий заставляет меня предположить, что в числе убийц был тот, кого привезли сюда в качестве сексуального раба. И, – он посмотрел ей в глаза, – желание такого человека отомстить вполне понятно. Винить его еще труднее, чем узников «Геенны».
– Ну да… – хмуро повторила Хонор, поглаживая край консоли указательным пальцем и обдумывая услышанное.
Похоже, Кэслет был прав. Гарриет Бенсон в первый же день знакомства рассказала Хонор о том, что гарнизон Стикса считал узников своей собственностью. Своими игрушками, забавляясь с которыми они порой поступали, как злые испорченные дети, безжалостно откручивающие куклам головы. Правда, в качестве сексуальных рабов чаще использовали политических заключенных, «врагов народа». К военнопленным относились с большей осторожностью: военных обучали основам рукопашного боя, а это, при определенных обстоятельствах, грозило… испортить удовольствие.
Теперь обстоятельства переменились. База потеряла убитыми, ранеными и пленными две трети своего гарнизона, однако шесть или семь сотен хевов разбежались по острову. В отличие от остальной территории планеты, на Стиксе они могли кормиться с земли, а чтобы отлавливать их на огромном острове, у Хонор не хватало людей. Беглецам даже не было нужды разбираться в свойствах местных диких растений: плантации БГБ покрывали десятки квадратных километров.
Трагедия беглых хевов заключалась в том, что бывшие рабы знали остров лучше своих хозяев. Они поддерживали связь с работниками плантаций (кстати, многие из них угодили на плантации после того, как надоели своим хозяевам). К моменту нападения Хонор на Стикс на острове скрывалось около двух десятков беглых рабов: инсценировав собственную смерть (они считались утопившимися, а отсутствие тел легко объяснялось быстрыми течениями и прожорливостью водяных хищников), беглецы нашли убежище у своих собратьев на полях. Однако, чтобы не попасться на глаза патрулям, следовало хорошо изучить все укромные уголки острова… А стало быть, бывшие рабы знали, где могут скрываться их бывшие хозяева, несравненно лучше, чем люди Хонор. Заподозрить недавних узников в любви к своим мучителям было трудно, и предположение, что они попросту не стали дожидаться, пока заработают обещанные Хонор и Рамиресом трибуналы, выглядело весьма правдоподобным.
«В этом есть и плюсы, – подумала она. – Эти жуткие расправы, скорее всего, заставят тех, кто прячется, сдаться. Но я ничего подобного не хотела. Я обещала им справедливость и правый суд, а не слепую звериную месть. Я не имею права поощрять разгул беззакония».
Глубоко вздохнув, Хонор подняла голову.
– Знаете, мне тоже трудно осудить этих людей за желание посчитаться со своими мучителями, – тихо сказала она и, заметив, что взгляды обоих собеседников переместились к парализованной половине ее лица, покачала головой, – Но при всем сочувствии к мотивам мы, представители цивилизованных народов, не можем попустительствовать преступлениям. Уорнер, – она перевела взгляд на Кэслета, – придется вам поговорить с пленными. Я знаю, как они к вам относятся… и понимаю, что у вас нет особого желания вступать с ними в разговоры. Но ваша позиция ближе всего к нейтральной из того, чем мы располагаем.
Кэслет понурился, но в конце концов кивнул.
– Спасибо, – тихо сказала она.
– И что, мэм, я должен буду им сказать?
– Правду. Расскажите, что я не желаю продолжения убийств, но людей у меня мало, и организовать надежное патрулирование всего острова мне не под силу.
МакКеон, заслышав это, нервно заерзал в кресле. Харрингтон криво усмехнулась.
– Невелика тайна, Алистер, это им и так понятно. Кроме того, заключенные всегда многочисленнее тюремщиков. Тюрьмы для того и строят, чтобы сэкономить на охране: уж кто-кто, а ребята из БГБ это хорошо знают! А если у кого и возникнут другие соображения, ему достаточно поднять голову и посмотреть на трехствольники на вышках. Их вид способен охладить самые горячие головы.
Мгновение она удерживала его взгляд, а когда он, кисло усмехнувшись, пожал плечами, снова обратилась к Кэслету.
– Разъясните им, что я могу обезопасить их от расправы со стороны бывших рабов единственным способом: заключив под стражу. И можете добавить, Уорнер, что у меня нет ни малейшего желания заботиться об их безопасности. Просто это не меняет моего отношения к своему долгу.
– Да, мэм, – со вздохом ответил Кэслет, на мгновение опустив глаза. – Так и скажу. Беда в том, что, хотя это чистая правда, я все равно буду чувствовать себя обманщиком/ Я же знаю, что их ожидает.
– Так что же нам делать? Оставить виновных безнаказанными? – мягко спросила Хонор, и он торопливо покачал головой.
– Нет, мэм. Конечно нет. Я насмотрелся на то, что вытворяла Госбезопасность и с этими людьми, и с военнопленными, и с нашими же честными офицерами, не по своей вине… – Он осекся и поджал губы. – Да, конечно, кто-то должен призвать их к ответу. Это несомненно. Просто…
– Просто, Уорнер, вы чувствуете себя так, словно предлагаете им прыгнуть из огня да в полымя, – тихо вставил МакКеон.
Кэслет, взглянув на широкоплечего коммодора, кивнул, и тот продолжил:
– Мне ваши чувства понятны, но примите во внимание то, что их, по крайней мере, будут судить, а приговоры будут выноситься в строгом соответствии с военными законами. Они не будут произвольными: вы не хуже меня знаете, что Хонор не допустит того ужаса, которому мы были свидетелями. Худшее, что их ожидает, это расстрел или петля… и, между нами, некоторые из них заслужили куда более суровую участь.
Дверь плавно открылась, и в проеме показались Лафолле и Алистер МакКеон, оживленно разговаривая. Во время боя за парк бронемашин телохранитель был легко ранен, однако для Фрица Монтойи, получившего, наконец, доступ к современному медицинскому оборудованию, лечение подобных ран не составляло труда. Майор чувствовал себя хорошо. А поскольку у его землевладельца появились апартаменты, у дверей которых можно было нести караул, он (с явным вздохом облегчения) вернулся к своей привычной роли. Ему недоставало только зеленого грейсонского мундира.
Когда дверь открылась, МакКеон посмотрел через плечо Лафолле и кивнул Хонор. Очевидно, он хотел закончить разговор с гвардейцем. При виде его угрюмого лица Хонор стало не по себе, а уловленный краешек эмоций Алистера заставил ее желудок сжаться. Уорнер Кэслет, сопровождавший Алистера, выглядел еще мрачнее.
Нимиц, в последние дни большую часть времени дремавший на насесте, изготовленном для него Хонор и Лафолле, поднял голову. Хонор погладила его и, вопреки дурным предчувствиям, ощутила облегчение. Кот по-прежнему двигался осторожно, боясь потревожить покалеченную среднюю лапу, однако в ответ на ласку он излучал любовь и удовлетворенность. Перемена обстоятельств пришлась ему по вкусу: на Стиксе было куда прохладнее, чем в «Геенне», да и помещения базы, в отличие от лагерных хижин, оснащались кондиционерами. А главное, обнаружилось, что на огромных плантациях БГБ выращивают сельдерей!
Этот факт обнаружил Карсон Клинкскейлс, на второе утро их пребывания на Стиксе примчавшийся к Хонор с еще влажными от росы листочками. Нимиц был на вершине блаженства. Кот и раньше неплохо относился к Клинкскейлсу, но этот подарок ввел молодого энсина в избранный круг самых близких его друзей.
Воспоминания вызвали у Хонор мимолетную улыбку, исчезнувшую, как только она заставила себя вернуться к действительности. МакКеон закончил разговор с Лафолле и вместе с Уорнером вошел в кабинет.
– Алистер, Уорнер, доброе утро, – спокойно поздоровалась Хонор, не позволив голосу выдать обеспокоенность.
– Доброе утро, мэм, – ответил Кэслет.
МакКеон ограничился кивком. Только по одному этому Хонор, даже не умея читать эмоции, могла бы уверенно сказать, что он встревожен.
Жестом пригласив гостей сесть, коммодор Харрингтон откинулась в кресле и присмотрелась к вошедшим. За время пребывания на Аиде оба загорели и похудели. Ее прежде бледная кожа тоже приобрела оттенок золотистой бронзы, мышечная масса понемногу восстанавливалась, несмотря на то, что делать физические упражнения с одной рукой было не слишком удобно. Как, впрочем, и работать одной рукой на клавиатуре.
Кроме загара и подтянутости, Хонор и Алистера сближало наличие висевших на поясе импульсных пистолетов. У Кэслета оружия не было.
– Ты чем-то расстроен, Алистер? – начала она разговор. – В чем дело?
– Мэм, сегодня утром мы обнаружили еще два тела, – официальным тоном ответил МакКеон.
Хонор вздрогнула, ощутив за его словами чувство беспомощной растерянности. Она подняла бровь, и он, скривившись, продолжил:
– Мерзкое дело, Хонор. Убийцы не спешили. Их было пятеро или шестеро… а характер повреждений указывает на пытки и насилие сексуального характера.
– Понятно.
Хонор машинально потерла пальцами лицо. За последние восемь месяцев она уже привыкла не ощущать прикосновений к левой щеке, а сейчас ей захотелось вообще утратить всякую чувствительность. Но лишь на мгновение. Безжалостно раздавив это проявление слабости, она отняла руку от лица и спросила:
– Соображения есть? Кто мог это сделать?
– Не думаю, что кто-то из «Геенны», – ответил МакКеон и покосился на Кэслета.
– Я тоже так не думаю, мэм, – подтвердил хев.
После захвата лагеря «Харон» он оказался практически в изоляции, ибо захваченные в плен сотрудники БГБ смотрели на него с горьким презрением, как на предателя, а для освобожденных на острове узников он оставался врагом. К нему даже пришлось приставить вооруженную охрану.
– Почему? – спросила Хонор.
– Из-за характера увечий, мэм. Полагаю, многие узники «Геенны» с удовольствием разделались бы со всеми служащими Госбезопасности и, честно говоря, их трудно в этом винить. Но тут… – он хмуро покачал головой, – тут совсем другое. Патологическая ненависть, на грани безумия. Я, конечно, не психиатр, но природа нанесенных увечий заставляет меня предположить, что в числе убийц был тот, кого привезли сюда в качестве сексуального раба. И, – он посмотрел ей в глаза, – желание такого человека отомстить вполне понятно. Винить его еще труднее, чем узников «Геенны».
– Ну да… – хмуро повторила Хонор, поглаживая край консоли указательным пальцем и обдумывая услышанное.
Похоже, Кэслет был прав. Гарриет Бенсон в первый же день знакомства рассказала Хонор о том, что гарнизон Стикса считал узников своей собственностью. Своими игрушками, забавляясь с которыми они порой поступали, как злые испорченные дети, безжалостно откручивающие куклам головы. Правда, в качестве сексуальных рабов чаще использовали политических заключенных, «врагов народа». К военнопленным относились с большей осторожностью: военных обучали основам рукопашного боя, а это, при определенных обстоятельствах, грозило… испортить удовольствие.
Теперь обстоятельства переменились. База потеряла убитыми, ранеными и пленными две трети своего гарнизона, однако шесть или семь сотен хевов разбежались по острову. В отличие от остальной территории планеты, на Стиксе они могли кормиться с земли, а чтобы отлавливать их на огромном острове, у Хонор не хватало людей. Беглецам даже не было нужды разбираться в свойствах местных диких растений: плантации БГБ покрывали десятки квадратных километров.
Трагедия беглых хевов заключалась в том, что бывшие рабы знали остров лучше своих хозяев. Они поддерживали связь с работниками плантаций (кстати, многие из них угодили на плантации после того, как надоели своим хозяевам). К моменту нападения Хонор на Стикс на острове скрывалось около двух десятков беглых рабов: инсценировав собственную смерть (они считались утопившимися, а отсутствие тел легко объяснялось быстрыми течениями и прожорливостью водяных хищников), беглецы нашли убежище у своих собратьев на полях. Однако, чтобы не попасться на глаза патрулям, следовало хорошо изучить все укромные уголки острова… А стало быть, бывшие рабы знали, где могут скрываться их бывшие хозяева, несравненно лучше, чем люди Хонор. Заподозрить недавних узников в любви к своим мучителям было трудно, и предположение, что они попросту не стали дожидаться, пока заработают обещанные Хонор и Рамиресом трибуналы, выглядело весьма правдоподобным.
«В этом есть и плюсы, – подумала она. – Эти жуткие расправы, скорее всего, заставят тех, кто прячется, сдаться. Но я ничего подобного не хотела. Я обещала им справедливость и правый суд, а не слепую звериную месть. Я не имею права поощрять разгул беззакония».
Глубоко вздохнув, Хонор подняла голову.
– Знаете, мне тоже трудно осудить этих людей за желание посчитаться со своими мучителями, – тихо сказала она и, заметив, что взгляды обоих собеседников переместились к парализованной половине ее лица, покачала головой, – Но при всем сочувствии к мотивам мы, представители цивилизованных народов, не можем попустительствовать преступлениям. Уорнер, – она перевела взгляд на Кэслета, – придется вам поговорить с пленными. Я знаю, как они к вам относятся… и понимаю, что у вас нет особого желания вступать с ними в разговоры. Но ваша позиция ближе всего к нейтральной из того, чем мы располагаем.
Кэслет понурился, но в конце концов кивнул.
– Спасибо, – тихо сказала она.
– И что, мэм, я должен буду им сказать?
– Правду. Расскажите, что я не желаю продолжения убийств, но людей у меня мало, и организовать надежное патрулирование всего острова мне не под силу.
МакКеон, заслышав это, нервно заерзал в кресле. Харрингтон криво усмехнулась.
– Невелика тайна, Алистер, это им и так понятно. Кроме того, заключенные всегда многочисленнее тюремщиков. Тюрьмы для того и строят, чтобы сэкономить на охране: уж кто-кто, а ребята из БГБ это хорошо знают! А если у кого и возникнут другие соображения, ему достаточно поднять голову и посмотреть на трехствольники на вышках. Их вид способен охладить самые горячие головы.
Мгновение она удерживала его взгляд, а когда он, кисло усмехнувшись, пожал плечами, снова обратилась к Кэслету.
– Разъясните им, что я могу обезопасить их от расправы со стороны бывших рабов единственным способом: заключив под стражу. И можете добавить, Уорнер, что у меня нет ни малейшего желания заботиться об их безопасности. Просто это не меняет моего отношения к своему долгу.
– Да, мэм, – со вздохом ответил Кэслет, на мгновение опустив глаза. – Так и скажу. Беда в том, что, хотя это чистая правда, я все равно буду чувствовать себя обманщиком/ Я же знаю, что их ожидает.
– Так что же нам делать? Оставить виновных безнаказанными? – мягко спросила Хонор, и он торопливо покачал головой.
– Нет, мэм. Конечно нет. Я насмотрелся на то, что вытворяла Госбезопасность и с этими людьми, и с военнопленными, и с нашими же честными офицерами, не по своей вине… – Он осекся и поджал губы. – Да, конечно, кто-то должен призвать их к ответу. Это несомненно. Просто…
– Просто, Уорнер, вы чувствуете себя так, словно предлагаете им прыгнуть из огня да в полымя, – тихо вставил МакКеон.
Кэслет, взглянув на широкоплечего коммодора, кивнул, и тот продолжил:
– Мне ваши чувства понятны, но примите во внимание то, что их, по крайней мере, будут судить, а приговоры будут выноситься в строгом соответствии с военными законами. Они не будут произвольными: вы не хуже меня знаете, что Хонор не допустит того ужаса, которому мы были свидетелями. Худшее, что их ожидает, это расстрел или петля… и, между нами, некоторые из них заслужили куда более суровую участь.