Страница:
Нимиц издал тихое укоряющее мурчание, и Хонор, мысленно встряхнув себя за шкирку, молча извинилась перед котом.
«Я просто еще не проснулась, – сказала она себе. – Плохо вскакивать посреди ночи». Темнота за стенами командного пункта сделала ее более уязвимой и для тьмы, затаившейся в глубинах мозга, но ласковое прикосновение Нимица к ее сознанию, подобно солнечному лучику, разогнало мрачные тени. Конечно, кота трудно было назвать непредвзятым свидетелем, но он знал Хонор лучше, чем кто-либо другой. Собственно, он знал ее лучше, чем знала себя она сама, и его не отягощенная сложностями любовь эхом сопровождала озвученный мурчаньем упрек: ну нельзя же так плохо к себе относиться!
– Хонор?
Обеспокоенный голос Гарриет Бенсон вернул Харрингтон к реальности.
– Прошу прощения, – сказала она с почти естественной улыбкой. – Мы с Нимицем только-только заснули, когда позвонила коммандер Филипс. Боюсь, я спросонок плохо соображаю.
– Адмирал, вы еще слишком молоды, чтобы ссылаться на старческую немощь! – строго сказала Гарриет.
Хонор захихикала.
– Так-то лучше, – хмыкнула Бенсон и под притворно-сердитым взглядом Харрингтон тоже покатилась со смеху.
Смех, подобно свежему ветерку, разогнал остатки горечи. В конце концов, подумала Хонор, глупо сердиться на Гарриет за то, что, вырвавшись из «Геенны», она не предается скорби, а радуется жизни. К тому же душевный подъем Бенсон объяснялся не только тем, что костоломы из БГБ получили по заслугам, но и успехами Фрица Монтойи. Исследовав ее, Десуи и других узников, на которых сказались последствия питания «псевдокартофелем», Фриц определил нейротоксин, поразивший, как оказалось, не только речевые, но и другие жизненно важные центры. Еще не до конца разобравшись в его вредоносном действии, Фриц тем не менее сумел, используя медицинское оборудование базы, разработать методику удаления яда из организма. Бенсон посещала процедуры уже месяц, и речь ее стала гораздо более внятной.
«Если честно, – подумала Хонор, – теперь она говорит не менее четко, чем я. Но вот с моими мертвыми нервами Фрицу с таким устаревшим оборудованием не справиться».
– Что мы имеем? – спросила Хонор, и Бенсон кивнула на огромную голосферу системы Цербера.
Осознав происходящее внутри голосферы, Хонор резко вскинула голову.
Дисплей был сфокусирован на Цербере-Б, звезде класса G3, спутником которой являлся Аид, а не на Цербере-А, главном в тройной системе Цербера. Цербер-Б вращался вокруг более крупной звезды класса F4, средний радиус орбиты составлял сто восемьдесят световых минут, эксцентриситет двенадцать процентов. На данный момент он только что миновал апоастрий и находился от Цербера-А почти точно в десяти световых часах. Цербер-В, холодная, лишенная планет звезда класса М9, имел гораздо более эксцентрическую орбиту, средний радиус которой составлял примерно сорок восемь световых часов. Третья голова Цербера никогда не приближалась к Церберу-А меньше чем на тридцать три световых часа. К Аиду ему случалось оказываться и ближе, но такие сближения происходили раз в несколько столетий. Хонор надеялась, что ее пребывание в системе не затянется на столь долгий срок и ей не придется рассматривать угрюмую звезду с близкого расстояния.
Так или иначе, на данный момент значение имело не взаимное расположение звезд, а мигающая красная точка, обозначавшая импеллерный след. Протянувшаяся от красной бусинки проекция вектора пересекала орбиту Аида.
– Пока все идет, как должно, – сказала Бенсон, пока Хонор всматривалась в детали. – Они находятся в системе уже двадцать одну минуту и ответили на наш запрос, – (она сверилась с записью), – девять минут и двадцать одну секунду назад. Через пятнадцать секунд после этого они должны были получить наше подтверждение. Курс у них прежний, на пересечение с орбитой Аида. Если он не изменится, они достигнут точки разворота через сто тринадцать минут.
– Хорошо, – пробормотала Хонор, задержав взгляд на голосфере еще на долю секунды, после чего отвернулась и, перейдя к главной консоли поста связи, остановилась позади коммандера Филипс и Скотти Тремэйна. Горацио Харкнесс сидел сбоку, вместе с двумя помогавшими ему электронщиками. Глядя в два дисплея одновременно, Харкнесс, не поворачиваясь, разговаривал с Тремэйном.
– Думаю, сэр, для следующего сеанса связи можно запустить «гражданина коммандера Рагман», – сказал он, сосредоточившись настолько, что начисто позабыл привычный диалект «нижней палубы».
– Идея мне нравится, – ответил Тремэйн.
Харкнесс хмыкнул и повернулся к помощнику.
– Проверь, может ли компьютер заставить ее чуть-чуть улыбнуться. Главное, не перестарайся. И брось ее мне на «тройку», как только сделаешь.
– Уже делаю, главстаршина, – отозвался электронщик.
– Кто к нам прилетел? – спросила Хонор, снова повернувшись к Бенсон.
– Согласно первому докладу, это тяжелый крейсер БГБ «Крашнарк», прибыл с новой партией заключенных. Я выудила его характеристики из базы данных. Он относится к их новому классу – «Марс». Если я все поняла верно, это серьезный противник.
– Так и есть, – тихо подтвердила Хонор, вспомнив смертельную ловушку, и правый уголок ее рта приподнялся в почти незаметной улыбке.
К кораблям класса «Марс» у нее имелся свой счет, а принадлежность «Крашнарка» к флоту БГБ сулила ей еще большее удовольствие.
«Только не спеши, Хонор, – напоминала она себе. – Не торопись, а то все испортишь!»
– Коммандер Филипс, а раньше «Крашнарк» здесь бывал?
– Нет, мэм, – тут же ответила Филипс – Я прошерстила все файлы: корабль в систему не заходил. Гражданка капитан Пангборн и ее офицер связи к Церберу не летали. За весь экипаж не поручусь, но все, кто на вахте, прибывают сюда впервые.
– Превосходно, – пробормотала Хонор. – Быстро вы с этим разобрались, коммандер. Спасибо.
– Рада стараться, – искренне ответила Филипс.
Хонор улыбнулась ей и снова обратилась к Бенсон:
– Если они все новички, физиономия «коммандера Рагман» нам, пожалуй, не понадобится. Раз они все равно никого из здешнего персонала не знают, давайте вернем фантома Харкнесса обратно в компьютер и заменим живым человеком. Кто у нас мог бы притвориться хевом?
– Зачем притворяться, леди Хонор, если у вас есть я? – послышался чей-то тихий голос.
Харрингтон в удивлении обернулась. Кривовато улыбаясь, к ней шел Уорнер Кэслет, оторвавшийся, наконец, от стены, которую он все это время подпирал.
– Уверены, Уорнер? – спокойно спросила она еще тише, чувствуя, что все присутствующие напряглись, борясь с неистовым желанием обернуться и посмотреть на них с Кэслетом.
– Так точно, мэм, – ответил он, невозмутимо встретившись взглядом с ее единственным зрячим глазом.
Спокойствие его было во многом напускным, но говорил он с уверенностью, какой не проявлял, пожалуй, со времени прибытия на Аид.
– Могу я спросить – почему? – спросила она.
– Адмирал Парнелл прав, – просто сказал Уорнер. – Я не могу вернуться домой, в лапы мясников, захвативших власть у меня на родине. Выходит, я могу помочь Республике, только сотрудничая с ее врагами. Кажется, кто-то говорил, что мы часто вынуждены делать больно тем, кого любим.
За его шутливым тоном крылась такая боль, что к глазам Хонор подступили слезы.
– А если Комитет общественного спасения будет свергнут? – спросила она. – Уорнер, вы вступаете на опасный путь. Даже если «мясников» вышвырнут из их нынешних кабинетов, люди, которые придут им на смену, могут не понять ваших побуждений и счесть вас предателем.
– Я думал об этом, – признался Кэслет. – Вы правы, перейдя черту и вступив с вами в активное сотрудничество, я, видимо, должен буду навсегда распроститься с надеждой на возвращение. Но иначе мне остается лишь сидеть сложа руки, а это, как я понял, не для меня.
Хонор ощутила укол удивления: его мысли оказались созвучны ее собственным, совсем недавним.
– Это оборотная сторона свободы выбора, о которой говорил адмирал Парнелл, – продолжил Уорнер. – Получив право выбора, человек не может остаться в ладу с собой, если откажется им воспользоваться. Кроме того, в последнее время адмирал много рассказывал мне о капитане Ю. Если у него хватило духу не просто перейти на сторону Альянса, но и вернуться на Грейсон, значит, клянусь богом, я тоже могу совершить нечто подобное. Если, конечно, вы позволите.
Несколько секунд Хонор неотрывно смотрела на Кэслета, и все это время в помещении царила напряженная тишина. Она воспринимала шквал эмоций присутствующих, добрая треть которых считали, что если даже она только раздумывает, можно ли довериться в столь важном деле хеву, она попросту спятила. Зато Бенсон, Харкнесс и Тремэйн – люди, знавшие Уорнера достаточно хорошо, – не испытывали никаких сомнений. Да и сама Хонор, если и колебалась, то не потому, что боялась довериться Кэслету. Просто она чувствовала, чего стоит ему это решение.
«Однако, – печально подумала Харрингтон, – это и вправду свободный выбор, а цену, которую ему придется платить, назначит его совесть»
– Хорошо, Уорнер, – сказала она и повернулась к Харкнессу.
– Горацио, можете вы одеть граж… – Она осеклась и поправилась: – Старшина, сумеет ваша волшебная шкатулка обрядить коммандера Кэслета в мундир БГБ? Чтобы на «Крашнарке» он сошел за «черноногого»?
– Плёвое дело, мэм, – ухмыльнулся Харкнесс.
– Тогда садитесь, Уорнер, – распорядилась Хонор, указав на кресло перед главной консолью связи. – Сценарий вы знаете.
ГЛАВА 41
«Я просто еще не проснулась, – сказала она себе. – Плохо вскакивать посреди ночи». Темнота за стенами командного пункта сделала ее более уязвимой и для тьмы, затаившейся в глубинах мозга, но ласковое прикосновение Нимица к ее сознанию, подобно солнечному лучику, разогнало мрачные тени. Конечно, кота трудно было назвать непредвзятым свидетелем, но он знал Хонор лучше, чем кто-либо другой. Собственно, он знал ее лучше, чем знала себя она сама, и его не отягощенная сложностями любовь эхом сопровождала озвученный мурчаньем упрек: ну нельзя же так плохо к себе относиться!
– Хонор?
Обеспокоенный голос Гарриет Бенсон вернул Харрингтон к реальности.
– Прошу прощения, – сказала она с почти естественной улыбкой. – Мы с Нимицем только-только заснули, когда позвонила коммандер Филипс. Боюсь, я спросонок плохо соображаю.
– Адмирал, вы еще слишком молоды, чтобы ссылаться на старческую немощь! – строго сказала Гарриет.
Хонор захихикала.
– Так-то лучше, – хмыкнула Бенсон и под притворно-сердитым взглядом Харрингтон тоже покатилась со смеху.
Смех, подобно свежему ветерку, разогнал остатки горечи. В конце концов, подумала Хонор, глупо сердиться на Гарриет за то, что, вырвавшись из «Геенны», она не предается скорби, а радуется жизни. К тому же душевный подъем Бенсон объяснялся не только тем, что костоломы из БГБ получили по заслугам, но и успехами Фрица Монтойи. Исследовав ее, Десуи и других узников, на которых сказались последствия питания «псевдокартофелем», Фриц определил нейротоксин, поразивший, как оказалось, не только речевые, но и другие жизненно важные центры. Еще не до конца разобравшись в его вредоносном действии, Фриц тем не менее сумел, используя медицинское оборудование базы, разработать методику удаления яда из организма. Бенсон посещала процедуры уже месяц, и речь ее стала гораздо более внятной.
«Если честно, – подумала Хонор, – теперь она говорит не менее четко, чем я. Но вот с моими мертвыми нервами Фрицу с таким устаревшим оборудованием не справиться».
– Что мы имеем? – спросила Хонор, и Бенсон кивнула на огромную голосферу системы Цербера.
Осознав происходящее внутри голосферы, Хонор резко вскинула голову.
Дисплей был сфокусирован на Цербере-Б, звезде класса G3, спутником которой являлся Аид, а не на Цербере-А, главном в тройной системе Цербера. Цербер-Б вращался вокруг более крупной звезды класса F4, средний радиус орбиты составлял сто восемьдесят световых минут, эксцентриситет двенадцать процентов. На данный момент он только что миновал апоастрий и находился от Цербера-А почти точно в десяти световых часах. Цербер-В, холодная, лишенная планет звезда класса М9, имел гораздо более эксцентрическую орбиту, средний радиус которой составлял примерно сорок восемь световых часов. Третья голова Цербера никогда не приближалась к Церберу-А меньше чем на тридцать три световых часа. К Аиду ему случалось оказываться и ближе, но такие сближения происходили раз в несколько столетий. Хонор надеялась, что ее пребывание в системе не затянется на столь долгий срок и ей не придется рассматривать угрюмую звезду с близкого расстояния.
Так или иначе, на данный момент значение имело не взаимное расположение звезд, а мигающая красная точка, обозначавшая импеллерный след. Протянувшаяся от красной бусинки проекция вектора пересекала орбиту Аида.
– Пока все идет, как должно, – сказала Бенсон, пока Хонор всматривалась в детали. – Они находятся в системе уже двадцать одну минуту и ответили на наш запрос, – (она сверилась с записью), – девять минут и двадцать одну секунду назад. Через пятнадцать секунд после этого они должны были получить наше подтверждение. Курс у них прежний, на пересечение с орбитой Аида. Если он не изменится, они достигнут точки разворота через сто тринадцать минут.
– Хорошо, – пробормотала Хонор, задержав взгляд на голосфере еще на долю секунды, после чего отвернулась и, перейдя к главной консоли поста связи, остановилась позади коммандера Филипс и Скотти Тремэйна. Горацио Харкнесс сидел сбоку, вместе с двумя помогавшими ему электронщиками. Глядя в два дисплея одновременно, Харкнесс, не поворачиваясь, разговаривал с Тремэйном.
– Думаю, сэр, для следующего сеанса связи можно запустить «гражданина коммандера Рагман», – сказал он, сосредоточившись настолько, что начисто позабыл привычный диалект «нижней палубы».
– Идея мне нравится, – ответил Тремэйн.
Харкнесс хмыкнул и повернулся к помощнику.
– Проверь, может ли компьютер заставить ее чуть-чуть улыбнуться. Главное, не перестарайся. И брось ее мне на «тройку», как только сделаешь.
– Уже делаю, главстаршина, – отозвался электронщик.
– Кто к нам прилетел? – спросила Хонор, снова повернувшись к Бенсон.
– Согласно первому докладу, это тяжелый крейсер БГБ «Крашнарк», прибыл с новой партией заключенных. Я выудила его характеристики из базы данных. Он относится к их новому классу – «Марс». Если я все поняла верно, это серьезный противник.
– Так и есть, – тихо подтвердила Хонор, вспомнив смертельную ловушку, и правый уголок ее рта приподнялся в почти незаметной улыбке.
К кораблям класса «Марс» у нее имелся свой счет, а принадлежность «Крашнарка» к флоту БГБ сулила ей еще большее удовольствие.
«Только не спеши, Хонор, – напоминала она себе. – Не торопись, а то все испортишь!»
– Коммандер Филипс, а раньше «Крашнарк» здесь бывал?
– Нет, мэм, – тут же ответила Филипс – Я прошерстила все файлы: корабль в систему не заходил. Гражданка капитан Пангборн и ее офицер связи к Церберу не летали. За весь экипаж не поручусь, но все, кто на вахте, прибывают сюда впервые.
– Превосходно, – пробормотала Хонор. – Быстро вы с этим разобрались, коммандер. Спасибо.
– Рада стараться, – искренне ответила Филипс.
Хонор улыбнулась ей и снова обратилась к Бенсон:
– Если они все новички, физиономия «коммандера Рагман» нам, пожалуй, не понадобится. Раз они все равно никого из здешнего персонала не знают, давайте вернем фантома Харкнесса обратно в компьютер и заменим живым человеком. Кто у нас мог бы притвориться хевом?
– Зачем притворяться, леди Хонор, если у вас есть я? – послышался чей-то тихий голос.
Харрингтон в удивлении обернулась. Кривовато улыбаясь, к ней шел Уорнер Кэслет, оторвавшийся, наконец, от стены, которую он все это время подпирал.
– Уверены, Уорнер? – спокойно спросила она еще тише, чувствуя, что все присутствующие напряглись, борясь с неистовым желанием обернуться и посмотреть на них с Кэслетом.
– Так точно, мэм, – ответил он, невозмутимо встретившись взглядом с ее единственным зрячим глазом.
Спокойствие его было во многом напускным, но говорил он с уверенностью, какой не проявлял, пожалуй, со времени прибытия на Аид.
– Могу я спросить – почему? – спросила она.
– Адмирал Парнелл прав, – просто сказал Уорнер. – Я не могу вернуться домой, в лапы мясников, захвативших власть у меня на родине. Выходит, я могу помочь Республике, только сотрудничая с ее врагами. Кажется, кто-то говорил, что мы часто вынуждены делать больно тем, кого любим.
За его шутливым тоном крылась такая боль, что к глазам Хонор подступили слезы.
– А если Комитет общественного спасения будет свергнут? – спросила она. – Уорнер, вы вступаете на опасный путь. Даже если «мясников» вышвырнут из их нынешних кабинетов, люди, которые придут им на смену, могут не понять ваших побуждений и счесть вас предателем.
– Я думал об этом, – признался Кэслет. – Вы правы, перейдя черту и вступив с вами в активное сотрудничество, я, видимо, должен буду навсегда распроститься с надеждой на возвращение. Но иначе мне остается лишь сидеть сложа руки, а это, как я понял, не для меня.
Хонор ощутила укол удивления: его мысли оказались созвучны ее собственным, совсем недавним.
– Это оборотная сторона свободы выбора, о которой говорил адмирал Парнелл, – продолжил Уорнер. – Получив право выбора, человек не может остаться в ладу с собой, если откажется им воспользоваться. Кроме того, в последнее время адмирал много рассказывал мне о капитане Ю. Если у него хватило духу не просто перейти на сторону Альянса, но и вернуться на Грейсон, значит, клянусь богом, я тоже могу совершить нечто подобное. Если, конечно, вы позволите.
Несколько секунд Хонор неотрывно смотрела на Кэслета, и все это время в помещении царила напряженная тишина. Она воспринимала шквал эмоций присутствующих, добрая треть которых считали, что если даже она только раздумывает, можно ли довериться в столь важном деле хеву, она попросту спятила. Зато Бенсон, Харкнесс и Тремэйн – люди, знавшие Уорнера достаточно хорошо, – не испытывали никаких сомнений. Да и сама Хонор, если и колебалась, то не потому, что боялась довериться Кэслету. Просто она чувствовала, чего стоит ему это решение.
«Однако, – печально подумала Харрингтон, – это и вправду свободный выбор, а цену, которую ему придется платить, назначит его совесть»
– Хорошо, Уорнер, – сказала она и повернулась к Харкнессу.
– Горацио, можете вы одеть граж… – Она осеклась и поправилась: – Старшина, сумеет ваша волшебная шкатулка обрядить коммандера Кэслета в мундир БГБ? Чтобы на «Крашнарке» он сошел за «черноногого»?
– Плёвое дело, мэм, – ухмыльнулся Харкнесс.
– Тогда садитесь, Уорнер, – распорядилась Хонор, указав на кресло перед главной консолью связи. – Сценарий вы знаете.
ГЛАВА 41
Со своей задачей Кэслет справился безукоризненно.
Приближавшийся крейсер ничего не заподозрил: да и с какой бы стати? Что вообще могло произойти на самой законспирированной и надежно охраняемой базе Госбезопасности? Конечно, никто не мог полностью исключить вероятность вражеского вторжения, но все орбитальные системы были целы и невредимы, запрос прибывшим база послала вовремя и в точном соответствии с предусмотренной инструкцией БГБ процедурой. Обмен кодированными посланиями осуществлялся по защищенным линиям, а обломки курьерской яхты лейтенант-коммандера Проксмира давно затерялись в пространстве.
Инструкции Кэслета не вызвали никаких подозрений, и корабль БГБ «Крашнарк» подчинился без лишних вопросов. Миновав заградительную зону, очищенную людьми Хонор от мин, он разместился на определенной ему командным пунктом Стикса парковочной орбите и подготовился принять три шаттла, которые база «Харон» выслала за осужденными.
«В Аду им и место, – с жестоким удовольствием подумал сержант. – По мне, так хоть бы и в настоящем. Но ничего, гражданин бригадир Трека не даст им отличить один от другого!»
Эта мысль вызвала у Максвелла хищную усмешку. Проклятые плутократы манти, алчные негодяи, нажившие свои огромные неправедные богатства за счет ограбления трудящихся, вызывали справедливую ненависть, как злобные и непримиримые враги народа. Именно в таком качестве их пламенно изобличала гражданка Рэнсом.
«А уж она-то, – хмуро подумал Риожетти, вспомнив о ее безвременной кончине, – воистину являлась народной героиней. Жаль, что она погибла, хотя, конечно, смерть в бою с врагами Республики – лучшая участь, какой может пожелать себе вождь и борец за счастье обездоленных». Для нее героическая кончина явилась достойным завершением беззаветного служения святому делу, но вот для Комитета общественного спасения – да и для всего народа – стала невосполнимой потерей. Потому как, при всем почтении к гражданину Секретарю Бордману, сержант не мог считать его достойным преемником гражданки Рэнсом. Впрочем, нынешний гражданин Секретарь, не обладая талантами Корделии, все же был истинным патриотом, верно осознавал свой долг и понимал, насколько опасны для народа эти пленные, наймиты олигархов и плутократов. Зря граждане вице-адмирал Турвиль и адмирал Жискар вылавливали спасательные капсулы этих подонков: следовало перестрелять их или оставить подыхать в космосе! Они, похоже, считали, будто Народный флот обязан их спасать, тогда как сами – в Народной Республике это даже младенец знает! – никогда ничего подобного не делали.
Больше всего сержанту хотелось нажать спуск дробовика и разнести всю эту толпу скованной кандалами швали в кровавые ошметки. Однако поступить с ними так, как они того заслуживали, он не мог.
Во всяком случае, без приказа.
Жаль, что у него нет такого приказа. Конечно, некоторые – страшно подумать, но такие находились даже среди его сослуживцев из БГБ, – шепотом пересказывали вражеские измышления насчет того, что манти будто бы всегда подбирают уцелевших, но Риожетти с отвращением отметал этот пропагандистский вздор. Нашли кого дурачить: можно подумать, будто он не видел предоставленные Комитетом открытой информации документальные записи – как подлые враги расстреливают в космосе беззащитные спасательные капсулы. А если кто-то сомневается в подлинности неоспоримых свидетельств, то он сам враг народа, и…
Мелодичный звуковой сигнал заставил его оглянуться: шаттлы с базы «Харон» коснулись кранцев и были зафиксированы механическими захватами. Зеленый огонек тут же возвестил о подсоединении переходных рукавов.
«Вот швартовка так швартовка! – с восхищением подумал сержант. – Все трое как один, пристыковались с разбросом секунд в десять».
О том, на кой черт скучающим пилотам с тюремной планеты могла понадобится такая скоординированность и синхронность, он не задумывался. Не задумался он даже тогда, когда из трех выходов выскочила одновременно первая тройка облаченных в боевую броню бойцов.
Гражданин сержант недоуменно вытаращился, но совершенно не испугался, поскольку на доспехах прибывших красовалась эмблема БГБ и прибыли они на борт корабля на шаттлах Госбезопасности, в соответствии с утвержденной процедурой и по согласованию между командованием «Крашнарка» и администрацией базы. Другой дело, что Риожетти решительно не мог понять, какой кретин мог экипировать караул, от которого всего-то и требовалось, что переправить на планету толпу скованных беспомощных пленников, в боевую броню.
Так или иначе, с каждого шаттла успело высадиться по восемь-девять бойцов, и лишь тогда дежурный по шлюпочному отсеку гражданин лейтенант Эриксон заподозрил неладное.
– Одну минуту… одну минуту! – выкрикнул он по громкой связи. – Какого черта вы в доспехах? Меня ни о чем таком не предупреждали. Кто тут у вас командует?
– Я, – послышался усиленный динамиком шлемофона голос, и один из новоприбывших шагнул вперед.
Голос был мужской: звучный, низкий, но очень молодой. В мягком выговоре Риожетти послышалось что-то странное…
– Ты? А кто ты такой, черт тебя возьми? – раздраженно спросил Эриксон, уставившись на новоприбывшего.
Здоровенного, как отметил про себя сержант, парня. Конечно, в боевой броне всякий выглядит внушительно, но этот тип был настоящим великаном. Вооружение его команды составляли дробовики, а не пульсеры, что, по крайней мере, было разумно. Для подавления попыток сопротивления дробовики намного эффективнее, и при этом, применяя их, охрана не рискует нарушить герметичность шаттла или повредить оборудование.
Бронированный великан помешкал, задумчиво глядя на Эриксона сквозь визор своего шлема. Его спутники, между тем, продолжали высаживаться: в галерее их было уже никак не меньше полусотни. Потом гигант вскинул дробовик и громогласно объявил:
– Отвечаю на твой вопрос. Меня зовут Клинкскейлс, Карсон Клинкскейлс, энсин Грейсонского космофлота. С настоящего момента данный корабль больше не находится в подчинении Госбезопасности!
Лейтенант Эриксон – как, впрочем, и сержант Риожетти – остолбенел. Никто просто не знал, как реагировать на эту невероятную бессмыслицу. А потом у одной из охранниц шлюпочного отсека не выдержали нервы. Она нажала на спуск.
Острые как бритвы иглы отскочили от брони, задев рикошетом одного из ее же товарищей, а облаченный в доспехи чужак первым же выстрелом уложил охранницу на месте. Эриксон что-то выкрикнул: возможно, хотел приказать своим людям не стрелять, но его уже никто не услышал. На шлюпочной палубе разразилась бойня. Охранники БГБ, по примеру погибшей женщины, повели беспорядочную стрельбу, пленные попадали на палубу, чтобы убраться с линии огня, а высадившийся с шаттлов десант обрушился на корабельный караул.
Лейтенант Эриксон успел лишь потянуться к кобуре: гигант повел дробовиком, и истерзанное тело гражданина лейтенанта было отброшено тучей поражающих элементов. А потом гражданин сержант увидел, как тот же дробовик развернулся к нему.
Последним, что он увидел в своей жизни, была вспышка.
Вместе с МакКеоном, Рамиресом и Бенсон она находилась в маленькой, примыкавшей к центральному посту штабной каюте, куда с борта «Крашнака» поступали донесения Соломона Маршана и Джеральдины Меткалф. Маршан уже принял командование над кораблем, захват которого, если не считать первой кровавой стычки на шлюпочной палубе, прошел на удивление гладко. А может, и не на удивление, ведь в тот самый момент, когда идиотка-охранница затеяла стрельбу, капитана Пангборна оповестили о том, что его корабль взят на прицел всеми орбитальными средствами поражения. Желания испытать на себе силу огня, равную мощи нескольких эскадр тяжелых кораблей, у него не нашлось, и гражданин капитан предпочел не корчить из себя героя.
К сожалению, прежде чем его приказ о сдаче был доведен до личного состава, перестрелка у шлюпочных причалов унесла жизни двадцати девяти человек из экипажа крейсера и восьми пленников.
– Далеко не факт, что из этого вышло бы что-нибудь путное, – возразил ей Рамирес.
– Но ведь если бы капитан сдался, в шлюпочном отсеке обошлось бы без стрельбы.
– Он сдался, узнав о наведенных на него орудиях и о десанте на борту, – указал МакКеон. – Какой из этих факторов оказался решающим, нам неизвестно. Не окажись наши на палубе, он мог бы заявить, что при попытке открыть огонь перебьет всех пленных. А мог бы просто не поверить, что мы решимся уничтожить корабль, на борту которого полно наших товарищей по оружию.
– Но…
– Хватит заниматься самобичеванием! – яростно прогромыхал Рамирес – Алистер прав: ни вы, ни молодой Клинкскейлс ни в чем не виноваты. Беду накликала та «черноногая» идиотка. Как только прозвучал первый выстрел…
Он пожал плечами, и Хонор вздохнула. Конечно же, Хесус с Алистером говорили дело, и Бенсон, она чувствовала это через Нимица, была с ними полностью согласна. Но все-таки…
Снова вздохнув, Харрингтон заставила себя кивнуть собеседникам, но веселее ей от этого не стало. Прав Хесус или нет, но она все равно чувствовала себя виновной в том, что не сумела предотвратить кровопролитие.
Однако – и уж тут спорить с Рамиресом не приходилось – времени предаваться самобичеванию у нее действительно не было. Едва Хонор собралась ответить, как дверь открылась, и Джеральдина Меткалф ввела в помещение незнакомца в оранжевом комбинезоне. Вид этого одеяния вызвал у Хонор мгновенную судорогу от нахлынувшей смеси гнева, отвращения и даже страха: точно такой же комбинезон она носила на борту недоброй памяти «Цепеша», но уже в следующее мгновение страшное одеяние было забыто. Здесь не должно было быть Меткалф! Ситуация на борту «Крашнарка» была еще не совсем стабильной, и Джерри, являясь старпомом Маршана, должна была оставаться там, пока все посты не будут под контролем. Но…
Эмоции Меткалф обрушились на Хонор, словно молот.
– Джерри?.. – Она невольно протянула руку, чтобы поддержать женщину.
– Прошу прощения, мэм, – сказала Джеральдина. В ее голосе, хоть он звучал ровно и невыразительно, угадывалось потрясение. Она, даже не заметив жеста Хонор, забросила руки за спину в парадном варианте стойки «вольно» и выпрямила спину. – Я понимаю, что не должна была так врываться, миледи. Это коммандер Виктор Айнспан, старший мантикорский офицер на борту «Крашнарка». Мы с Соломоном решили, что вам следует узнать его информацию как можно скорее.
– Слушаю…
Голос Хонор звучал почти спокойно, но только благодаря десятилетиям командного опыта. За внешним спокойствием таилось чудовищное, натягивавшее ее нервы напряжение. Лишь усилием воли ей удалось заставить себя не вскочить с кресла.
– Пленники на борту «Крашнарка», мэм, – быстро сказала Меткалф, – это только военнопленные. Политзаключенных нет. Пятнадцать человек – из Занзибарского космофлота.
– Занзибар?
Хонор нахмурилась. Флот халифата не располагал кораблями крупнее тяжелых крейсеров и использовался исключительно для обороны самой системы. Выходит…
– Именно, – подтвердила Меткалф, и ноздри ее затрепетали. – Миледи, по словам пленных, два стандартных месяца назад хевы нанесли по Занзибару мощный удар.
У Алистера МакКеона, стоявшего за спиной Хонор, вырвалось проклятие, но сама Харрингтон не могла отвести взгляда от Джеральдины.
– Они наголову разгромили пикет с помощью подвесок, – продолжила та, – а потом уничтожили все орбитальные сооружения и промышленные комплексы.
Рамирес и Бенсон озадаченно заморгали: находясь в плену слишком давно, они плохо представляли себе состав – а тем более астрографию – Мантикорского альянса и потому не понимали, как глубоко в союзническое пространство следовало вторгнуться хевам, чтобы нанести удар по Занзибару. Зато Хонор и МакКеон понимали это прекрасно.
– Боже мой, Джерри! Вы уверены?
– Дело не во мне, миледи, – хмуро ответила Меткалф. – Пленные уверены, а им, как говорится, виднее. Но это еще далеко не все. Коммандер Айнспан, вам слово.
Темноволосый поджарый офицер шагнул вперед, и Хонор встряхнулась.
– Прошу прощения, коммандер, мы были невежливы к вам.
– Не беспокойтесь, миледи, – отозвался Айнспан.
Хонор только сейчас всмотрелась в незнакомого офицера. Странно, в нем кипел хаос эмоций. Молодой человек пожирал глазами ее искалеченное лицо, в глазах пылало непонятное возбуждение, которое Хонор никак не могла определить. Нечто подобное, кстати, испытывала и Меткалф, хотя и не с такой интенсивностью. Новости, принесенные Джерри, не были для него неожиданными, но он явно испытал чудовищное потрясение. Его чувство граничило… с благоговением. Казалось, после первой фразы он начисто утратил дар речи.
– С вами все в порядке, коммандер? – спросила Хонор по прошествии нескольких секунд молчания.
Освобожденный пленник густо покраснел.
– Со мной… Да, миледи. Я в порядке. Просто… просто мы все считали, что вы погибли.
– Я? – Хонор заморгала, потом кивнула. – Ага, значит, они все-таки признались, что случилось с «Цепешем». Не ожидала.
– С Цепешем? – Теперь заморгал Айнспан. – Нет, миледи, ни о ком по имени Цепеш они не сообщали.
– Это не «кто-то», – пояснила Хонор. – Так назывался корабль – корабль Корделии Рэнсом.
«Безумие какое-то, – подумала она. – Хевы нанесли удар По Занзибару, а мы тут обсуждаем название давно взорванного линейного крейсера Госбезопасности! А этого парня, похоже, встреча со мной взволновала даже больше, чем освобождение из плена!»
– А, Рэнсом! – Коммандер встряхнул головой. – Название ее корабля в новостях не упоминали. Но откуда вы об этом знаете, миледи? Это случилось всего девять месяцев назад.
– Что? – удивилась Хонор. – Не знаю, что могло случиться девять месяцев назад, но мы находимся на Аиде уже полтора года. Коммодор МакКеон и его люди взорвали «Цепеш» как раз перед тем, как мы приземлились.
– Полтора года?
Айнспан выглядел совершенно ошеломленным, впрочем, как и МакКеон, и все остальные…
– Ну что ж, – произнес наконец коммандер, – тогда, наверное, сходится.
– Что сходится, коммандер? – спросила Хонор более резко, чем ей бы хотелось.
– Прошу прощения, миледи. Просто я не ожидал… то есть все мы думали… Коммандер Меткалф до самой посадки не называла ваше имя, поэтому я не… – Он набрал воздуху и попытался взять себя в руки. – Леди Харрингтон, на родине вас считают погибшей, потому что хевы передали по всем информационным каналам сообщение о предании вас казни через повешение. И показали запись.
– Запись чего? – не поняла Хонор.
– Вашей казни, миледи. Повешения. Объявили, что вы были осуждены по давнему делу, касавшемуся станции «Василиск», а теперь они привели приговор в исполнение. В доказательство чего и продемонстрировали видеозапись.
Приближавшийся крейсер ничего не заподозрил: да и с какой бы стати? Что вообще могло произойти на самой законспирированной и надежно охраняемой базе Госбезопасности? Конечно, никто не мог полностью исключить вероятность вражеского вторжения, но все орбитальные системы были целы и невредимы, запрос прибывшим база послала вовремя и в точном соответствии с предусмотренной инструкцией БГБ процедурой. Обмен кодированными посланиями осуществлялся по защищенным линиям, а обломки курьерской яхты лейтенант-коммандера Проксмира давно затерялись в пространстве.
Инструкции Кэслета не вызвали никаких подозрений, и корабль БГБ «Крашнарк» подчинился без лишних вопросов. Миновав заградительную зону, очищенную людьми Хонор от мин, он разместился на определенной ему командным пунктом Стикса парковочной орбите и подготовился принять три шаттла, которые база «Харон» выслала за осужденными.
* * *
Гражданин сержант пехотного корпуса Госбезопасности Максвелл Риожетти с дробовиком в руках стоял в шлюпочной галерее спиной к переходному туннелю и, щурясь, следил за пленными манти. То есть, строго говоря, манти тут были далеко не все: попадались и занзибарцы, и ализонцы, человек двадцать-тридцать грейсонцев и горстка эревонцев, на свое несчастье оказавшихся в составе занзибарского пикета, – но Риожетти всех их считал манти. И радовался тому, что все они трясутся от страха, ожидая отправки на планету, не напрасно названную Адом.«В Аду им и место, – с жестоким удовольствием подумал сержант. – По мне, так хоть бы и в настоящем. Но ничего, гражданин бригадир Трека не даст им отличить один от другого!»
Эта мысль вызвала у Максвелла хищную усмешку. Проклятые плутократы манти, алчные негодяи, нажившие свои огромные неправедные богатства за счет ограбления трудящихся, вызывали справедливую ненависть, как злобные и непримиримые враги народа. Именно в таком качестве их пламенно изобличала гражданка Рэнсом.
«А уж она-то, – хмуро подумал Риожетти, вспомнив о ее безвременной кончине, – воистину являлась народной героиней. Жаль, что она погибла, хотя, конечно, смерть в бою с врагами Республики – лучшая участь, какой может пожелать себе вождь и борец за счастье обездоленных». Для нее героическая кончина явилась достойным завершением беззаветного служения святому делу, но вот для Комитета общественного спасения – да и для всего народа – стала невосполнимой потерей. Потому как, при всем почтении к гражданину Секретарю Бордману, сержант не мог считать его достойным преемником гражданки Рэнсом. Впрочем, нынешний гражданин Секретарь, не обладая талантами Корделии, все же был истинным патриотом, верно осознавал свой долг и понимал, насколько опасны для народа эти пленные, наймиты олигархов и плутократов. Зря граждане вице-адмирал Турвиль и адмирал Жискар вылавливали спасательные капсулы этих подонков: следовало перестрелять их или оставить подыхать в космосе! Они, похоже, считали, будто Народный флот обязан их спасать, тогда как сами – в Народной Республике это даже младенец знает! – никогда ничего подобного не делали.
Больше всего сержанту хотелось нажать спуск дробовика и разнести всю эту толпу скованной кандалами швали в кровавые ошметки. Однако поступить с ними так, как они того заслуживали, он не мог.
Во всяком случае, без приказа.
Жаль, что у него нет такого приказа. Конечно, некоторые – страшно подумать, но такие находились даже среди его сослуживцев из БГБ, – шепотом пересказывали вражеские измышления насчет того, что манти будто бы всегда подбирают уцелевших, но Риожетти с отвращением отметал этот пропагандистский вздор. Нашли кого дурачить: можно подумать, будто он не видел предоставленные Комитетом открытой информации документальные записи – как подлые враги расстреливают в космосе беззащитные спасательные капсулы. А если кто-то сомневается в подлинности неоспоримых свидетельств, то он сам враг народа, и…
Мелодичный звуковой сигнал заставил его оглянуться: шаттлы с базы «Харон» коснулись кранцев и были зафиксированы механическими захватами. Зеленый огонек тут же возвестил о подсоединении переходных рукавов.
«Вот швартовка так швартовка! – с восхищением подумал сержант. – Все трое как один, пристыковались с разбросом секунд в десять».
О том, на кой черт скучающим пилотам с тюремной планеты могла понадобится такая скоординированность и синхронность, он не задумывался. Не задумался он даже тогда, когда из трех выходов выскочила одновременно первая тройка облаченных в боевую броню бойцов.
Гражданин сержант недоуменно вытаращился, но совершенно не испугался, поскольку на доспехах прибывших красовалась эмблема БГБ и прибыли они на борт корабля на шаттлах Госбезопасности, в соответствии с утвержденной процедурой и по согласованию между командованием «Крашнарка» и администрацией базы. Другой дело, что Риожетти решительно не мог понять, какой кретин мог экипировать караул, от которого всего-то и требовалось, что переправить на планету толпу скованных беспомощных пленников, в боевую броню.
Так или иначе, с каждого шаттла успело высадиться по восемь-девять бойцов, и лишь тогда дежурный по шлюпочному отсеку гражданин лейтенант Эриксон заподозрил неладное.
– Одну минуту… одну минуту! – выкрикнул он по громкой связи. – Какого черта вы в доспехах? Меня ни о чем таком не предупреждали. Кто тут у вас командует?
– Я, – послышался усиленный динамиком шлемофона голос, и один из новоприбывших шагнул вперед.
Голос был мужской: звучный, низкий, но очень молодой. В мягком выговоре Риожетти послышалось что-то странное…
– Ты? А кто ты такой, черт тебя возьми? – раздраженно спросил Эриксон, уставившись на новоприбывшего.
Здоровенного, как отметил про себя сержант, парня. Конечно, в боевой броне всякий выглядит внушительно, но этот тип был настоящим великаном. Вооружение его команды составляли дробовики, а не пульсеры, что, по крайней мере, было разумно. Для подавления попыток сопротивления дробовики намного эффективнее, и при этом, применяя их, охрана не рискует нарушить герметичность шаттла или повредить оборудование.
Бронированный великан помешкал, задумчиво глядя на Эриксона сквозь визор своего шлема. Его спутники, между тем, продолжали высаживаться: в галерее их было уже никак не меньше полусотни. Потом гигант вскинул дробовик и громогласно объявил:
– Отвечаю на твой вопрос. Меня зовут Клинкскейлс, Карсон Клинкскейлс, энсин Грейсонского космофлота. С настоящего момента данный корабль больше не находится в подчинении Госбезопасности!
Лейтенант Эриксон – как, впрочем, и сержант Риожетти – остолбенел. Никто просто не знал, как реагировать на эту невероятную бессмыслицу. А потом у одной из охранниц шлюпочного отсека не выдержали нервы. Она нажала на спуск.
Острые как бритвы иглы отскочили от брони, задев рикошетом одного из ее же товарищей, а облаченный в доспехи чужак первым же выстрелом уложил охранницу на месте. Эриксон что-то выкрикнул: возможно, хотел приказать своим людям не стрелять, но его уже никто не услышал. На шлюпочной палубе разразилась бойня. Охранники БГБ, по примеру погибшей женщины, повели беспорядочную стрельбу, пленные попадали на палубу, чтобы убраться с линии огня, а высадившийся с шаттлов десант обрушился на корабельный караул.
Лейтенант Эриксон успел лишь потянуться к кобуре: гигант повел дробовиком, и истерзанное тело гражданина лейтенанта было отброшено тучей поражающих элементов. А потом гражданин сержант увидел, как тот же дробовик развернулся к нему.
Последним, что он увидел в своей жизни, была вспышка.
* * *
– Мне следовало предложить им сдаться еще до швартовки шаттлов, – спокойно, но не без горечи сказала Хонор.Вместе с МакКеоном, Рамиресом и Бенсон она находилась в маленькой, примыкавшей к центральному посту штабной каюте, куда с борта «Крашнака» поступали донесения Соломона Маршана и Джеральдины Меткалф. Маршан уже принял командование над кораблем, захват которого, если не считать первой кровавой стычки на шлюпочной палубе, прошел на удивление гладко. А может, и не на удивление, ведь в тот самый момент, когда идиотка-охранница затеяла стрельбу, капитана Пангборна оповестили о том, что его корабль взят на прицел всеми орбитальными средствами поражения. Желания испытать на себе силу огня, равную мощи нескольких эскадр тяжелых кораблей, у него не нашлось, и гражданин капитан предпочел не корчить из себя героя.
К сожалению, прежде чем его приказ о сдаче был доведен до личного состава, перестрелка у шлюпочных причалов унесла жизни двадцати девяти человек из экипажа крейсера и восьми пленников.
– Далеко не факт, что из этого вышло бы что-нибудь путное, – возразил ей Рамирес.
– Но ведь если бы капитан сдался, в шлюпочном отсеке обошлось бы без стрельбы.
– Он сдался, узнав о наведенных на него орудиях и о десанте на борту, – указал МакКеон. – Какой из этих факторов оказался решающим, нам неизвестно. Не окажись наши на палубе, он мог бы заявить, что при попытке открыть огонь перебьет всех пленных. А мог бы просто не поверить, что мы решимся уничтожить корабль, на борту которого полно наших товарищей по оружию.
– Но…
– Хватит заниматься самобичеванием! – яростно прогромыхал Рамирес – Алистер прав: ни вы, ни молодой Клинкскейлс ни в чем не виноваты. Беду накликала та «черноногая» идиотка. Как только прозвучал первый выстрел…
Он пожал плечами, и Хонор вздохнула. Конечно же, Хесус с Алистером говорили дело, и Бенсон, она чувствовала это через Нимица, была с ними полностью согласна. Но все-таки…
Снова вздохнув, Харрингтон заставила себя кивнуть собеседникам, но веселее ей от этого не стало. Прав Хесус или нет, но она все равно чувствовала себя виновной в том, что не сумела предотвратить кровопролитие.
Однако – и уж тут спорить с Рамиресом не приходилось – времени предаваться самобичеванию у нее действительно не было. Едва Хонор собралась ответить, как дверь открылась, и Джеральдина Меткалф ввела в помещение незнакомца в оранжевом комбинезоне. Вид этого одеяния вызвал у Хонор мгновенную судорогу от нахлынувшей смеси гнева, отвращения и даже страха: точно такой же комбинезон она носила на борту недоброй памяти «Цепеша», но уже в следующее мгновение страшное одеяние было забыто. Здесь не должно было быть Меткалф! Ситуация на борту «Крашнарка» была еще не совсем стабильной, и Джерри, являясь старпомом Маршана, должна была оставаться там, пока все посты не будут под контролем. Но…
Эмоции Меткалф обрушились на Хонор, словно молот.
– Джерри?.. – Она невольно протянула руку, чтобы поддержать женщину.
– Прошу прощения, мэм, – сказала Джеральдина. В ее голосе, хоть он звучал ровно и невыразительно, угадывалось потрясение. Она, даже не заметив жеста Хонор, забросила руки за спину в парадном варианте стойки «вольно» и выпрямила спину. – Я понимаю, что не должна была так врываться, миледи. Это коммандер Виктор Айнспан, старший мантикорский офицер на борту «Крашнарка». Мы с Соломоном решили, что вам следует узнать его информацию как можно скорее.
– Слушаю…
Голос Хонор звучал почти спокойно, но только благодаря десятилетиям командного опыта. За внешним спокойствием таилось чудовищное, натягивавшее ее нервы напряжение. Лишь усилием воли ей удалось заставить себя не вскочить с кресла.
– Пленники на борту «Крашнарка», мэм, – быстро сказала Меткалф, – это только военнопленные. Политзаключенных нет. Пятнадцать человек – из Занзибарского космофлота.
– Занзибар?
Хонор нахмурилась. Флот халифата не располагал кораблями крупнее тяжелых крейсеров и использовался исключительно для обороны самой системы. Выходит…
– Именно, – подтвердила Меткалф, и ноздри ее затрепетали. – Миледи, по словам пленных, два стандартных месяца назад хевы нанесли по Занзибару мощный удар.
У Алистера МакКеона, стоявшего за спиной Хонор, вырвалось проклятие, но сама Харрингтон не могла отвести взгляда от Джеральдины.
– Они наголову разгромили пикет с помощью подвесок, – продолжила та, – а потом уничтожили все орбитальные сооружения и промышленные комплексы.
Рамирес и Бенсон озадаченно заморгали: находясь в плену слишком давно, они плохо представляли себе состав – а тем более астрографию – Мантикорского альянса и потому не понимали, как глубоко в союзническое пространство следовало вторгнуться хевам, чтобы нанести удар по Занзибару. Зато Хонор и МакКеон понимали это прекрасно.
– Боже мой, Джерри! Вы уверены?
– Дело не во мне, миледи, – хмуро ответила Меткалф. – Пленные уверены, а им, как говорится, виднее. Но это еще далеко не все. Коммандер Айнспан, вам слово.
Темноволосый поджарый офицер шагнул вперед, и Хонор встряхнулась.
– Прошу прощения, коммандер, мы были невежливы к вам.
– Не беспокойтесь, миледи, – отозвался Айнспан.
Хонор только сейчас всмотрелась в незнакомого офицера. Странно, в нем кипел хаос эмоций. Молодой человек пожирал глазами ее искалеченное лицо, в глазах пылало непонятное возбуждение, которое Хонор никак не могла определить. Нечто подобное, кстати, испытывала и Меткалф, хотя и не с такой интенсивностью. Новости, принесенные Джерри, не были для него неожиданными, но он явно испытал чудовищное потрясение. Его чувство граничило… с благоговением. Казалось, после первой фразы он начисто утратил дар речи.
– С вами все в порядке, коммандер? – спросила Хонор по прошествии нескольких секунд молчания.
Освобожденный пленник густо покраснел.
– Со мной… Да, миледи. Я в порядке. Просто… просто мы все считали, что вы погибли.
– Я? – Хонор заморгала, потом кивнула. – Ага, значит, они все-таки признались, что случилось с «Цепешем». Не ожидала.
– С Цепешем? – Теперь заморгал Айнспан. – Нет, миледи, ни о ком по имени Цепеш они не сообщали.
– Это не «кто-то», – пояснила Хонор. – Так назывался корабль – корабль Корделии Рэнсом.
«Безумие какое-то, – подумала она. – Хевы нанесли удар По Занзибару, а мы тут обсуждаем название давно взорванного линейного крейсера Госбезопасности! А этого парня, похоже, встреча со мной взволновала даже больше, чем освобождение из плена!»
– А, Рэнсом! – Коммандер встряхнул головой. – Название ее корабля в новостях не упоминали. Но откуда вы об этом знаете, миледи? Это случилось всего девять месяцев назад.
– Что? – удивилась Хонор. – Не знаю, что могло случиться девять месяцев назад, но мы находимся на Аиде уже полтора года. Коммодор МакКеон и его люди взорвали «Цепеш» как раз перед тем, как мы приземлились.
– Полтора года?
Айнспан выглядел совершенно ошеломленным, впрочем, как и МакКеон, и все остальные…
– Ну что ж, – произнес наконец коммандер, – тогда, наверное, сходится.
– Что сходится, коммандер? – спросила Хонор более резко, чем ей бы хотелось.
– Прошу прощения, миледи. Просто я не ожидал… то есть все мы думали… Коммандер Меткалф до самой посадки не называла ваше имя, поэтому я не… – Он набрал воздуху и попытался взять себя в руки. – Леди Харрингтон, на родине вас считают погибшей, потому что хевы передали по всем информационным каналам сообщение о предании вас казни через повешение. И показали запись.
– Запись чего? – не поняла Хонор.
– Вашей казни, миледи. Повешения. Объявили, что вы были осуждены по давнему делу, касавшемуся станции «Василиск», а теперь они привели приговор в исполнение. В доказательство чего и продемонстрировали видеозапись.