Страница:
заревели сигналы пожарных машин.
Антошка втянула голову в плечи, прижалась к матери: ей казалось,
что вот-вот на них упадет бомба и разорвет их в клочья.
Открылась дверь квартиры, и показался силуэт женщины.
- Здесь кто-то есть? - спросила она.
- Да, нас сюда затащил полицейский, - ответила Елизавета
Карповна.
- Заходите к нам, - приветливо сказала женщина, - переждите
бомбежку.
- Не стоит вас беспокоить, наверно, скоро кончится.
- Ну, это трудно сказать. Пожалуйста, заходите.
Антошка вошла в квартиру первой.
- Вы иностранцы? - спросила хозяйка настороженно.
- Да, мы из Советского Союза.
- О, тогда раздевайтесь и проходите в столовую.
В просторной комнате горел камин. У камина сидела старушка и
вязала. Двое детей, мальчик лет двенадцати и девочка лет девяти, сидя
на полу, запускали поезд по электрической железной дороге.
Антошка села на стул и подумала: "Совсем как в учебнике
английского языка". "На картинке мы видим комнату. У камина бабушка
вяжет чулок. Котенок играет с клубком", - повторяла она про себя давно
забытый урок. Но котенка не было, не было и папы, читающего газету, не
было дедушки с трубкой. Зато была собака. Она вышла из-за кресла,
коротколапая, угрюмая, с гладкой черной спиной и острыми треугольными
ушками. С ее боков до самого пола свисала длинная блестящая шерсть.
Из-под челки, нависавшей надо лбом, смотрели умные карие глаза. Собака
подошла к маленькой гостье, внимательно обнюхала ее. Антошка проворно
поджала ноги.
- Не беспокойтесь, наша Леди не укусит, она просто знакомится с
вами, - сказал мальчик. - Меня зовут Генри, а это моя сестра Джэн. Как
зовут вас?
- Антошка.
- Анточка, - серьезно повторил мальчик и за ним девочка, стараясь
справиться с трудным именем.
Леди вскинула передние лапы на колени Антошки, лизнула ей руку и
при этом обнажила белые как сахар зубы с мощными боковыми клыками.
- Вы видите, Леди улыбается, вы ей понравились. Хотите посмотреть
ее детей? - спросил мальчик.
За окном стрекотали выстрелы.
- Не бойся, девочка, - сказала хозяйка, - это зенитные орудия
прогоняют германские самолеты.
- Не бойтесь. - Мальчик взял за руку Антошку и повел ее в угол за
кресло, где в широкой низкой корзине, застланной чистыми пеленками,
копошились пять черных щенят. У их мамы Леди ушки торчали фунтиками, а
у щенят висели лопушками по бокам.
- Можно взять на руки? - спросила Антошка"
- Пожалуйста, только не уроните.
Щенок был тяжелый, голова больше туловища и походила на утюжок,
весь он покрыт короткой шерстью, только брюшко было совсем голенькое.
- Вы любите собак? - спросил Генри.
- Да, очень. У меня в Москве была собачка, но мне пришлось
оставить ее у бабушки.
- Какой породы?
- Не знаю. Я нашла щенка в лесу возле речки, он, наверно,
потерялся...
Антошке не хотелось сказать правду, что она вытащила его из ручья
совсем слепым и долго отхаживала. Ей не хотелось, чтобы английские
дети подумали, что у нее на родине есть люди, которые могут утопить
щенят.
- О, ото, наверно, какая-нибудь помесь, - со знанием дела сказал
Генри. - Но каждая собака по-своему хороша. А наша к тому же чистейшей
породы скотч-терьер. Они очень умные, любят людей, и с ними можно
охотиться на лис. Видите, какие сильные лапы, - скотчи легко разрывают
любую нору.
Леди не отходила от Антошки, вставала на задние лапы, стараясь
лизнуть своего щенка.
- Наша Леди имеет две золотые медали, и многие из ее детей тоже
медалисты, - с гордостью сказала Джэн. - Но когда были сильные
бомбардировки, Леди выла, нервничала, и у нее родились мертвые щенята.
Потом она привыкла к этим бомбежкам.
- Извините, - сказал мальчик, - я хочу посоветоваться с сестрой,
мы вам потом расскажем о чем. Пойдем, Джэн, - потянул он сестру за
руку.
В углу комнаты он что-то ей говорил, указывая глазами то на
Антошку, то на щенят. Джэн кивала головой и радостно хлопала в ладоши.
Потом они подошли к матери и пошептались с ней, спросили о чем-то
бабушку. Бабушка в знак согласия кивнула головой. К Антошке они уже
бежали, перепрыгивая через рельсы и вагончики.
- Вы знаете, - торжественно заявил Генри, - мы всей семьей решили
подарить вам щенка. Выбирайте любого.
У Антошки от радости заколотилось сердце. Она прижала к себе
теплого щенка, гладила его, и ей так не хотелось с ним расставаться.
- Можно этого? Он уже привык ко мне.
- Пожалуйста.
Мальчик сморщил лоб.
- А как мы назовем его? Мы должны дать ему имя. Мама, как назвать
этого сына Леди?
Мама и бабушка в это время вели оживленный разговор с Елизаветой
Карповной.
- Нам предстоит большая дорога, и разрешат ли его взять на
пароход? Мы сами с трудом получили место, - пробовала отказаться от
такого неудобного подарка Елизавета Карповна.
- Собаку на любой пароход возьмут, даже на военный корабль, - об
этом не беспокойтесь. Собака всегда с собой приносит счастье, -
заверила английская мама. - Я советую его назвать мистер Пикквик.
- Отлично! - воскликнула Антошка. - Мой милый Пикквик, ты поедешь
со мной далеко-далеко. - Она понимала, что теперь уже никогда не
расстанется с этим песиком.
- Мы дадим вам его родословную, правда, не успеем получить на
него настоящий паспорт. - Генри подошел к письменному столу и стал
списывать с паспорта Леди длинную родословную мистера Пикквика.
Антошка ахнула, когда увидела, что у щенка шестнадцать
прапрапрабабушек и столько же прапрапрадедушек и все они были известны
по своим именам и по хозяевам: почти все были медалистами или
чемпионами.
- А я не знаю, кто была моя прапрапрабабушка, - простодушно
сказала Антошка.
- Мы тоже не знаем, - успокоил ее Генри, - но ведь это же собака.
- Ну вот, - улыбнулась хозяйка, - мы с вами теперь почти
родственники, - и пригласила гостей к столу.
Генри и Джэн раскрыли маленькие кулечки, которые стояли у их
приборов, и каждый отсыпал для Антошки по чайной ложечке сахара. То же
сделали и мама с бабушкой для Елизаветы Карповны. Антошка пробовала
отказаться, но дети с такой радостью и готовностью шли на свою жертву,
что даже мама разрешила Антошке положить сахар в чашку.
- Мы оказались совсем близкие люди, - обратилась английская мама
к своим детям, - наши папы на фронте, сражаются против общего врага.
Наш папа в Африке, папа нашей гостьи в России. Даст бог, они победят.
За окном прозвучал прерывистый звук сирены.
- Отбой воздушной тревоги, - перекрестилась бабушка.
- Почему вы не ходите в бомбоубежище? - спросила Елизавета
Карповна.
- Просто потому, что у нас их нет, - пожала плечами хозяйка, - а
теперь на Лондон немцы стали запускать новое оружие "Фау-два", от
которого не скроешься.
- Лондон велик, - добавила бабушка, - весь его уничтожить нельзя.
И почему бомба должна упасть на наш дом? Ну, а если будет божья воля,
то и бомбоубежище не спасет. От судьбы не уйдешь...
Гости стали собираться. Елизавета Карповна отколола от своего
джемпера брошку из уральского камня и преподнесла ее хозяйке.
- На добрую память!
- О, какая прелесть! И вам не жаль расставаться с такой красивой
брошкой?
Антошка даже усмехнулась. "Вы еще не знаете моей мамы, - хотелось
сказать ей. - Мама даже не умеет делиться: она всегда бывает рада
отдать все".
Расставались как старые, добрые друзья. Антошка уносила за
пазухой теплого щенка и какое-то хорошее ощущение добра и света. Леди
тоже вышла провожать новых знакомых. На прощание она облизала своего
щенка, а заодно лизнула в щеку и Антошку, словно доверяла ей своего
детеныша.
Во дворе пахло гарью, на крыше соседнего дома зачехлялись
зенитные орудия, по улицам шли пешеходы, осторожно пробирались машины.
Зеленые, красные и желтые прорези в светофорах управляли ночным
движением.
Возвращались домой в метро. Нары на станциях были заполнены. Люди
укладывались спать. Многие уже спали, кто укрывшись с головой и
выставив голые ноги, кто во сне болезненно морщился от скрежета
тормозов. Почти все лежали, обхватив одной рукой какой-то узел, видимо
с оставшимся имуществом. Пахло крепким потом, детскими пеленками, было
смрадно, мрачно.
В освещенном вагоне метро мистер Пикквик высовывал из-за пазухи
Антошки любопытный нос и вызывал восхищенные восклицания пассажиров.
- Мама, ты, конечно, против мистера Пикквика? - спросила напрямик
Антошка, когда они вышли из метро.
- Я не против мистера Пикквика, а против щенка, - чистосердечно
призналась мать, - но наши новые знакомые такие отличные люди, что их
нельзя было огорчить отказом. Это был великодушный подарок. Собака у
англичан почти священное животное. Вот только не знаю, что мы будем с
ним делать в пути и в Москве. Да и как отнесется к новому жильцу Мэри
Павловна.
Но Мэри Павловна встретила мистера Пикквика чисто по-английски, с
восторгом, и сразу заявила, что если они захотят продать этого
очаровательного скотча, то только ей.
Антошка, взяв щенка, унеслась к себе в комнату, быстро разделась
и нырнула под перину, где лежали фарфоровые грелки с теплой водой.
Грелку она положила себе под ноги, а щенка прижала к себе. Мама
сделала вид, что ничего не заметила.
- Мама, мне со щенком будет теплее. Он как грелка. У него
нормальная температура тридцать девять, - оправдывалась Антошка.
Елизавета Карповна промолчала.
- Мамочка, может быть, тебе дать щенка, ты быстрее согреешься?
- Ну уж нет. Брать собаку в постель в жизни не соглашусь, -
ответила Елизавета Карповна.
- Мистер Пикквик, - шептала Антошка под одеялом, - ты должен
сделать все, чтобы моя мама тебя тоже полюбила, ты должен быть
умницей, добрым.
Щенок заскулил. Он ползал под одеялом, искал свою маму Леди и
успокаивался только тогда, когда Антошка гладила его по спинке.
Но стоило Антошке задремать, как щенок начинал опять метаться и
скулить.
Утром Антошка боялась взглянуть на маму, понимая, что у нее тоже
была бессонная ночь. Но Елизавета Карповна не попрекала, а сказала
только, чтобы Антошка быстро собиралась - надо ехать в Советское
консульство оформлять документы.
"Консульство Союза Советских Социалистических Республик" -
гласила медная дощечка на фронтоне небольшого особняка.
Перешагнули через порог и сразу очутились в родной атмосфере. На
стене портрет Ленина, большая географическая карта с наколотыми
коричневыми и красными флажками, рядом отпечатанная на машинке свежая
сводка Совинформбюро.
Секретарь консульства, молодой человек, выждал, пока
посетительницы прочитают сводку, затем выслушал Елизавету Карповну и
проводил ее в кабинет консула. Антошка осталась одна. Она заприметила
на столе горку газет и журналов. Давно она уже не видела свежих
советских газет. Стала перебирать их, отыскивая "Пионерскую правду".
- Вы, наверно, интересуетесь "Комсомольской правдой"? - спросил
молодой человек, вернувшись из кабинета.
- Да, и "Пионеркой" тоже, - ответила Антошка, покраснев от
удовольствия, что ее принимают за комсомолку.
- Вот, пожалуйста. - Молодой человек протянул девочке тоненькую
подшивку таких знакомых, дорогих сердцу газет, пришедших оттуда, с
Родины. Последний номер "Пионерской правды" за 21 января 1944 года.
Ленинский номер.
Антошка впилась глазами в газету. На заголовке справа оттиск
пятиконечной звезды с пионерским костром посередине и надписью "Всегда
готов!". Над словом "Правда" фигурки девочки и мальчика, поднявших
руку в пионерском салюте. Четверть страницы занимает портрет Владимира
Ильича. Под портретом, как рапорт вождю, сводка событий на фронтах
войны с 11 по 20 января. Военная газета! В ней стихи пионеров о
Ленине, рассказ А. Кононова "Памятник", воспоминания шофера Владимира
Ильича С. Гиля. Маленькая заметка на третьей странице "Наши товарищи"
потрясла Антошку. В ней сообщалось, что фашисты нашли у мальчика Вани
пионерский галстук. Озверевшие гитлеровцы сорвали с пионера одежду и
повели его по снегу босого, повязав ему на шею алый треугольник.
Расстреляли его на площади вместе с матерью.
Антошка живо представила себе этого одиннадцатилетнего мальчика,
стоявшего по щиколотку в снегу с голой грудью, на которой трепетал
пионерский галстук, и посиневшую руку над головой, которая бессильно
упала только после того, как прозвучал выстрел...
А жизнь продолжается. Газета сообщает, что закончено
строительство третьей очереди метро от Курского вокзала до Измайлова,
что в Сокольниках состоялись состязания юных лыжников; ученица 644-й
школы Надя Б. пишет, что сбылась ее мечта - она стала комсомолкой.
Антошка вздохнула, аккуратно сложила газеты. Ей показалось
кощунственным, что раньше она могла запросто завернуть в газету свой
школьный завтрак, а потом бросить ее в корзину.
И еще Антошку мучил один вопрос, который ей не терпелось задать
молодому человеку и задать его не при маме. Наконец она собралась с
духом:
- Скажите, пожалуйста, вы не знаете Виктора, который ехал... нет,
шел... ну, в общем, плыл в Англию через Атлантический океан, их
корабль торпедировала вражеская подводная лодка, они двенадцать дней
были потеряны в океане, потом попали на остров Святой Елены.
- Как же не знать, знаю, - спокойно ответил секретарь
консульства.
Девочка ахнула.
- И его можно увидеть? - заикаясь, спросила она.
Молодой человек закурил сигарету, покопался в бумагах на столе и
спросил:
- У вас к нему дело?
- Да... А впрочем, нет... Это, кажется, мой товарищ по
пионерскому лагерю. Вы не знаете, он был горнистом в лагере?
- Конечно, был.
Антошка подскочила на месте.
- Значит, это он.
- А какой он из себя? - Секретарь консульства с любопытством
рассматривал девочку.
Серые глаза ее светились, она побледнела, и на носу обозначились
яркие веснушки.
- Он необыкновенный, - серьезно сказала она, - ни на кого не
похож. Он шатен, надо лбом такой вихор ржаного цвета, глаза серые. Он
играл в оркестре на трубе, отлично играл. Плавал как рыба. Любил
полевые цветы. А когда началась война, ушел добровольцем на фронт. Он
написал одной девочке... - Антошка замялась. - Ну, мне написал, что,
когда у него кончатся патроны, он будет зубами грызть фашистскую
гадюку. Он настоящий герой!
Молодой человек затянулся сигаретой и решительно сказал:
- Это не он. Как его фамилия?
- Я не знаю. В пионерлагере его все звали просто Витька-горнист.
- А в каком лагере вы подружились?
- В лагере "Заре навстречу", на Азовском море.
- Нет, не он.
- А я уверена, что он. Ведь этот Виктор так мужественно вел себя,
когда они дрейфовали в шлюпке. Он отдавал свою воду, последний глоток
воды, женщине, а сам умирал от жажды. Так поступить мог только
Витька-горнист.
- Нет, нет, вы ошибаетесь, это не он.
- Я должна увидеть его. Помогите мне. Мне очень, очень нужно.
Молодой человек не мог выдержать умоляющего взгляда девчонки.
- Ладно, - наконец сказал он, - я сейчас вам его покажу, и вы
будете страшно разочарованы.
Он вскочил со стула, побежал по коридору и скрылся за поворотом.
Антошка стояла, приложив обе руки к груди.
Да, сейчас появится Витька - узнает ли он ее? А если узнает, то
спросит: "Что ты делала эти два года войны, какой подвиг совершила?"
Что она ответит? Антошка уже раскаивалась в том, что решилась на
встречу с Виктором.
Секретарь консульства медленным шагом возвращался один, дымя
сигаретой.
- Вы не нашли его? - воскликнула Антошка. - Может быть, это даже
к лучшему.
- Ой! - схватился за голову секретарь. - Вы такое наговорили, что
мне деваться некуда. Виктор с острова Святой Елены - это я.
Антошка опустилась на стул, не сводя глаз с молодого человека.
- Но я не был в пионерлагере на Азовском море, я никакой не
герой, я был простым пассажиром на пароходе, не сражался с акулами, не
усмирял океан, не открывал острова Святой Елены, не топил подводных
лодок. Ваш Виктор, наверно, геройский парень, а я - нет. Хотя я был
тоже пионером, был горнистом, хорошо плаваю, люблю цветы и тоже был
добровольцем на фронте, но всего несколько месяцев. Да, я не тот
Виктор, которого вы ищете.
- Какое странное совпадение, - еле произнесла ошеломленная
Антошка. - Да, вы не тот Виктор.
- Я же говорил, что не тот, - весело и с облегчением рассмеялся
Виктор. - А как поживают Петр Иванович и его жена Валентина Сергеевна?
Это они, наверно, рассказывали вам о нашем путешествии?
- Да, и они говорили, как геройски вы вели себя.
- Ну, будет, будет об этом, - уже совсем сердито сказал Виктор. -
Никакого геройства не было.
Из кабинета в сопровождении консула вышла Елизавета Карповна.
- Вот моя дочь, - представила она.
- Очень приятно. - Консул протянул ей руку. - Желаю вам
счастливого плавания. Вашего супруга мы постараемся разыскать, чтобы
он встретил вас в Мурманске.
- Спасибо, а сейчас мы поедем к капитану парохода, - сказала
Елизавета Карповна.
- Вам не стоит ехать вдвоем, - заметил консул. - Вы поезжайте
одни, а Виктор может показать девочке Лондон. Когда она его еще
увидит...
- Вы хотите проехаться по Лондону? - спросил Виктор Антошку.
- Конечно.
- Что вы хотите посмотреть? - спросил Виктор, когда они вышли на
улицу.
- Вы сами решайте.
- Поедем в Гайд-парк.
- Мы там уже были.
- Поедем на Хайгетское кладбище, на могилу Карла Маркса.
Сели в омнибус. Ехали на площадке второго этажа, Виктор говорил:
- Видите парикмахерскую? Там женщинам делают чулки.
- Почему в парикмахерской? - удивилась Антошка.
- Потому что в Англии нет чулок, и женщины обратились в парламент
с просьбой разрешить им ходить на работу без чулок. Парламент еще не
решил этого вопроса, поэтому в парикмахерских рисуют женщинам на ногах
шов, пятку, даже штопку могут изобразить, и похоже, что женщины ходят
в чулках.
Антошка недоверчиво пожала плечами.
- При чем тут парламент?
- О, недавно в парламент был внесен вопрос о том, могут ли
офицеры авиации курить трубку или это считать приоритетом морских
офицеров.
Антошка рассердилась:
- Вы предупреждайте меня, когда рассказываете анекдоты, а то я
недогадлива.
- Ну, честное слово, я не шучу. Вот мы сейчас будем проезжать
мимо статуи Ричарда Львиное Сердце. Помните, по истории?
Аношка пожала плечами.
- Мы его в школе не проходили, но, кажется, я видела эту статую.
Он на коне?
- Да, вы не ошиблись, все короли изображаются на конях. Но этот
был самый драчливый король. Он разорил Англию бесконечными войнами и
умудрился прожить почти всю жизнь за границей. Вы видите, видите, у
него надломлена шпага, это ее задело осколком снаряда. Так вот, в
парламенте обсуждался вопрос, стоит ли реставрировать шпагу или
закрепить ее надломленной в назидание потомству.
- И что же решили?
- По-моему, решение еще не принято.
- Что же, парламенту больше делать нечего?
- Ну что вы! Он обсуждает уйму вопросов, и часто дискуссии
кончаются чуть ли не потасовкой. Но у англичан много причуд,
непонятных для нас традиций, с которыми они не хотят расставаться.
Например, прежде чем открыть сессию нового состава парламента,
депутаты со свечами в руках спускаются в подвалы парламента. Когда-то,
несколько столетий назад, парламент сгорел, и пожар начался откуда-то
снизу, и теперь стало обычаем перед началом сессии осматривать
подвалы. А дискуссии в парламенте самые современные. Больше всего
сейчас спорят о втором фронте.
- Вы не можете мне объяснить, почему англичане не открывают
второго фронта? Ведь им тоже выгодно скорее кончить войну. Высадились
бы в Европе, немцы стали бы драться на два фронта, мы их - с востока,
англичане - с запада, и война давно бы закончилась. Ведь обещал же
Черчилль. Кажется, все так просто, так ясно, а они тянут, тянут... -
почти с отчаянием произнесла Антошка.
Виктор улыбнулся.
- Я не дипломат, но мне тоже ясно, что, если бы этот вопрос решал
народ, второй фронт был бы давно открыт, но английским капиталистам
выгодно, чтобы и мы и немцы истощили свои силы, и тогда они будут
хозяевами положения. Европа будет у них в кармане.
- Ну уж дудки! - авторитетно заключила Антошка.
Пересели на другой омнибус.
Ехали через восточный район Лондона - Истэнд.
Антошку поразил нищенский вид кварталов, узеньких улочек, поперек
которых протянуты веревки, и на них сушилось белье. По улицам бежали
мутные потоки. Оборванные, грязные ребятишки возились в пыли. Ни
деревца, ни одного зеленого кустика, низкие серые домишки перемежались
с развалинами.
Желтый, смрадный воздух становился все гуще, и дальше десяти -
двадцати метров ничего уже не было видно.
- Откуда такой желтый дым? - спросила Антошка.
- Это желтый туман, - пояснил Виктор. - В Англии вы увидите
желтые, синие, лиловые, белые туманы. Это зависит от того, откуда дует
ветер. Если со стороны химических заводов - туман желтый, если со
стороны моря - белый, дым металлургических заводов окрашивает его в
черный цвет. Знаменитые лондонские туманы. Белые туманы называют смок,
а цветные - смог.
У ворот кладбища старые женщины и мальчишки продавали цветы.
Букетики фиалок, пестрые анемоны, великолепные крупные красные
гвоздики.
Виктор купил два букета фиалок и один из них протянул Антошке.
- Вы положите их на могилу Карла Маркса.
Хайгетское кладбище походило на огромный город. Широкие
проспекты, улицы, переулки, тупики. На центральных проспектах тяжелые
гранитные склепы, кружевные мраморные часовни, острокрылые ангелы и
высеченные из мрамора скульптурные портреты покойников. Все они
застыли в своем величии, холодно смотрели на Антошку мраморными
глазами, и казалось, что при жизни эти люди не умели ни улыбаться, ни
радоваться и жили только для того, чтобы превратиться в эти каменные
изваяния.
С центрального проспекта свернули направо и пошли вверх.
- Я был здесь только один раз, - сказал Виктор Антошке, - и
теперь не помню точно, где эта могила.
Антошке казалось, что могила Карла Маркса должна быть в центре
кладбища и обязательно на холме.
Виктор обратился за помощью к пожилому человеку, шедшему рядом.
Старик остановился и, опершись на палку, внимательно посмотрел на
молодого человека.
- Юноша, Карл Маркс был великим человеком, жил для простых людей
и похоронен вместе с ними, а вы ищете его среди лордов. Идите прямо и
направо, - показал он палкой.
В длинном ряду маленьких мраморных и гранитных плит, тесно
уложенных друг к другу, Виктор наконец разыскал могилу Карла Маркса.
На серой гранитной плите было высечено:
ЖЕННИ МАРКС.
1814-1881 г.
КАРЛ МАРКС.
5. 5. 18 - 14. 3. 83 г.
АНРИ ЛОНГЕ
ЕЛЕНА ДЕМУТ...
Никакого памятника, никаких пышно цветущих роз. Серая плита в
рамке желтого гравия, и на ней засохший прошлогодний дубовый листок.
Виктор положил на плиту фиалки. Антошка развязала свой букетик и
рассыпала цветы по могиле.
- Можно мне взять на память? - Антошка подняла дубовый листок и
разгладила его на ладони.
- Конечно.
Неподвижный дуб распростер над великой могилой свои сильные
жилистые ветви, в бурых каплях еще не распустившихся почек. И под ним
стояли комсомолец и пионерка Страны Советов, оба в молчаливом
изумлении, стараясь постигнуть связь времен и событий, Карл Маркс
вдруг перестал быть только пышнобородым стариком с юношескими глазами
и челом мыслителя, далеким и лишенным реального облика. Он
представился живым, близким. Здесь в апреле 1881 года он беззвучно
рыдал над свежей могилой своего друга и любимой жены Женни. Здесь в
марте 1883 года Фридрих Энгельс над открытой могилой Карла Маркса
произнес вещие слова: "Имя его и дело переживут века". Здесь
похоронены внук и служанка семьи Маркса.
Антошка впервые поняла, что этот добрый и мудрый человек
предрешил когда-то и ее судьбу, судьбу маленькой московской девчонки.
Сорок лет назад Владимир Ильич Ленин вместе с делегатами II
съезда партии стоял в глубоком молчании у этой могилы, как бы принимая
эстафету великого учителя. Владимир Ильич бывал здесь не раз с
Надеждой Константиновной, с боевыми друзьями и, коснувшись пальцами
серого камня, тоже рассыпал на нем живые цветы...
И теперь на этом месте стоят комсомолец и пионерка первой и пока
единственной страны социализма и тоже принимают эстафету борьбы и
верности.
Маленький пористый серый камень. Таких много на Хайгетском
кладбище. К нему ведет одна из многочисленных тропинок, только она
глубже других, протоптанная тысячами людей.
Серый камень отполирован тысячами ладоней, с глубоким почтением и
благодарностью касавшихся надгробия.
Виктор поднял голову.
- Пойдем? - тихо спросил он.
- Пойдем, - прошептала Антошка.
Все еще боясь нарушить молчание, Антошка осторожно ступала по
хрустящему гравию. По этой самой тропинке шел Энгельс, шел Владимир
Ильич и сейчас идет она, советская девчонка Антошка.
На повороте она оглянулась, чтобы запечатлеть в памяти маленькую
каменную плиту - единственную, неповторимую.
Над кладбищем плыла мягкая тишина, только похрустывал гравий под
ногами.
- Подумать только, - как бы продолжая свои мысли вслух, сказал
Виктор, когда они вышли с кладбища, - в королевской Англии жили,
работали и создали "Манифест Коммунистической партии" Карл Маркс и
Фридрих Энгельс. Здесь, в Лондоне, была основана Лениным на Втором
съезде партия, о которой мечтал Маркс; в этом городе, в церкви
Братства, Ленин отстаивал большевизм.
- Мне так хочется побывать в этой церкви, - робко призналась
Антошка втянула голову в плечи, прижалась к матери: ей казалось,
что вот-вот на них упадет бомба и разорвет их в клочья.
Открылась дверь квартиры, и показался силуэт женщины.
- Здесь кто-то есть? - спросила она.
- Да, нас сюда затащил полицейский, - ответила Елизавета
Карповна.
- Заходите к нам, - приветливо сказала женщина, - переждите
бомбежку.
- Не стоит вас беспокоить, наверно, скоро кончится.
- Ну, это трудно сказать. Пожалуйста, заходите.
Антошка вошла в квартиру первой.
- Вы иностранцы? - спросила хозяйка настороженно.
- Да, мы из Советского Союза.
- О, тогда раздевайтесь и проходите в столовую.
В просторной комнате горел камин. У камина сидела старушка и
вязала. Двое детей, мальчик лет двенадцати и девочка лет девяти, сидя
на полу, запускали поезд по электрической железной дороге.
Антошка села на стул и подумала: "Совсем как в учебнике
английского языка". "На картинке мы видим комнату. У камина бабушка
вяжет чулок. Котенок играет с клубком", - повторяла она про себя давно
забытый урок. Но котенка не было, не было и папы, читающего газету, не
было дедушки с трубкой. Зато была собака. Она вышла из-за кресла,
коротколапая, угрюмая, с гладкой черной спиной и острыми треугольными
ушками. С ее боков до самого пола свисала длинная блестящая шерсть.
Из-под челки, нависавшей надо лбом, смотрели умные карие глаза. Собака
подошла к маленькой гостье, внимательно обнюхала ее. Антошка проворно
поджала ноги.
- Не беспокойтесь, наша Леди не укусит, она просто знакомится с
вами, - сказал мальчик. - Меня зовут Генри, а это моя сестра Джэн. Как
зовут вас?
- Антошка.
- Анточка, - серьезно повторил мальчик и за ним девочка, стараясь
справиться с трудным именем.
Леди вскинула передние лапы на колени Антошки, лизнула ей руку и
при этом обнажила белые как сахар зубы с мощными боковыми клыками.
- Вы видите, Леди улыбается, вы ей понравились. Хотите посмотреть
ее детей? - спросил мальчик.
За окном стрекотали выстрелы.
- Не бойся, девочка, - сказала хозяйка, - это зенитные орудия
прогоняют германские самолеты.
- Не бойтесь. - Мальчик взял за руку Антошку и повел ее в угол за
кресло, где в широкой низкой корзине, застланной чистыми пеленками,
копошились пять черных щенят. У их мамы Леди ушки торчали фунтиками, а
у щенят висели лопушками по бокам.
- Можно взять на руки? - спросила Антошка"
- Пожалуйста, только не уроните.
Щенок был тяжелый, голова больше туловища и походила на утюжок,
весь он покрыт короткой шерстью, только брюшко было совсем голенькое.
- Вы любите собак? - спросил Генри.
- Да, очень. У меня в Москве была собачка, но мне пришлось
оставить ее у бабушки.
- Какой породы?
- Не знаю. Я нашла щенка в лесу возле речки, он, наверно,
потерялся...
Антошке не хотелось сказать правду, что она вытащила его из ручья
совсем слепым и долго отхаживала. Ей не хотелось, чтобы английские
дети подумали, что у нее на родине есть люди, которые могут утопить
щенят.
- О, ото, наверно, какая-нибудь помесь, - со знанием дела сказал
Генри. - Но каждая собака по-своему хороша. А наша к тому же чистейшей
породы скотч-терьер. Они очень умные, любят людей, и с ними можно
охотиться на лис. Видите, какие сильные лапы, - скотчи легко разрывают
любую нору.
Леди не отходила от Антошки, вставала на задние лапы, стараясь
лизнуть своего щенка.
- Наша Леди имеет две золотые медали, и многие из ее детей тоже
медалисты, - с гордостью сказала Джэн. - Но когда были сильные
бомбардировки, Леди выла, нервничала, и у нее родились мертвые щенята.
Потом она привыкла к этим бомбежкам.
- Извините, - сказал мальчик, - я хочу посоветоваться с сестрой,
мы вам потом расскажем о чем. Пойдем, Джэн, - потянул он сестру за
руку.
В углу комнаты он что-то ей говорил, указывая глазами то на
Антошку, то на щенят. Джэн кивала головой и радостно хлопала в ладоши.
Потом они подошли к матери и пошептались с ней, спросили о чем-то
бабушку. Бабушка в знак согласия кивнула головой. К Антошке они уже
бежали, перепрыгивая через рельсы и вагончики.
- Вы знаете, - торжественно заявил Генри, - мы всей семьей решили
подарить вам щенка. Выбирайте любого.
У Антошки от радости заколотилось сердце. Она прижала к себе
теплого щенка, гладила его, и ей так не хотелось с ним расставаться.
- Можно этого? Он уже привык ко мне.
- Пожалуйста.
Мальчик сморщил лоб.
- А как мы назовем его? Мы должны дать ему имя. Мама, как назвать
этого сына Леди?
Мама и бабушка в это время вели оживленный разговор с Елизаветой
Карповной.
- Нам предстоит большая дорога, и разрешат ли его взять на
пароход? Мы сами с трудом получили место, - пробовала отказаться от
такого неудобного подарка Елизавета Карповна.
- Собаку на любой пароход возьмут, даже на военный корабль, - об
этом не беспокойтесь. Собака всегда с собой приносит счастье, -
заверила английская мама. - Я советую его назвать мистер Пикквик.
- Отлично! - воскликнула Антошка. - Мой милый Пикквик, ты поедешь
со мной далеко-далеко. - Она понимала, что теперь уже никогда не
расстанется с этим песиком.
- Мы дадим вам его родословную, правда, не успеем получить на
него настоящий паспорт. - Генри подошел к письменному столу и стал
списывать с паспорта Леди длинную родословную мистера Пикквика.
Антошка ахнула, когда увидела, что у щенка шестнадцать
прапрапрабабушек и столько же прапрапрадедушек и все они были известны
по своим именам и по хозяевам: почти все были медалистами или
чемпионами.
- А я не знаю, кто была моя прапрапрабабушка, - простодушно
сказала Антошка.
- Мы тоже не знаем, - успокоил ее Генри, - но ведь это же собака.
- Ну вот, - улыбнулась хозяйка, - мы с вами теперь почти
родственники, - и пригласила гостей к столу.
Генри и Джэн раскрыли маленькие кулечки, которые стояли у их
приборов, и каждый отсыпал для Антошки по чайной ложечке сахара. То же
сделали и мама с бабушкой для Елизаветы Карповны. Антошка пробовала
отказаться, но дети с такой радостью и готовностью шли на свою жертву,
что даже мама разрешила Антошке положить сахар в чашку.
- Мы оказались совсем близкие люди, - обратилась английская мама
к своим детям, - наши папы на фронте, сражаются против общего врага.
Наш папа в Африке, папа нашей гостьи в России. Даст бог, они победят.
За окном прозвучал прерывистый звук сирены.
- Отбой воздушной тревоги, - перекрестилась бабушка.
- Почему вы не ходите в бомбоубежище? - спросила Елизавета
Карповна.
- Просто потому, что у нас их нет, - пожала плечами хозяйка, - а
теперь на Лондон немцы стали запускать новое оружие "Фау-два", от
которого не скроешься.
- Лондон велик, - добавила бабушка, - весь его уничтожить нельзя.
И почему бомба должна упасть на наш дом? Ну, а если будет божья воля,
то и бомбоубежище не спасет. От судьбы не уйдешь...
Гости стали собираться. Елизавета Карповна отколола от своего
джемпера брошку из уральского камня и преподнесла ее хозяйке.
- На добрую память!
- О, какая прелесть! И вам не жаль расставаться с такой красивой
брошкой?
Антошка даже усмехнулась. "Вы еще не знаете моей мамы, - хотелось
сказать ей. - Мама даже не умеет делиться: она всегда бывает рада
отдать все".
Расставались как старые, добрые друзья. Антошка уносила за
пазухой теплого щенка и какое-то хорошее ощущение добра и света. Леди
тоже вышла провожать новых знакомых. На прощание она облизала своего
щенка, а заодно лизнула в щеку и Антошку, словно доверяла ей своего
детеныша.
Во дворе пахло гарью, на крыше соседнего дома зачехлялись
зенитные орудия, по улицам шли пешеходы, осторожно пробирались машины.
Зеленые, красные и желтые прорези в светофорах управляли ночным
движением.
Возвращались домой в метро. Нары на станциях были заполнены. Люди
укладывались спать. Многие уже спали, кто укрывшись с головой и
выставив голые ноги, кто во сне болезненно морщился от скрежета
тормозов. Почти все лежали, обхватив одной рукой какой-то узел, видимо
с оставшимся имуществом. Пахло крепким потом, детскими пеленками, было
смрадно, мрачно.
В освещенном вагоне метро мистер Пикквик высовывал из-за пазухи
Антошки любопытный нос и вызывал восхищенные восклицания пассажиров.
- Мама, ты, конечно, против мистера Пикквика? - спросила напрямик
Антошка, когда они вышли из метро.
- Я не против мистера Пикквика, а против щенка, - чистосердечно
призналась мать, - но наши новые знакомые такие отличные люди, что их
нельзя было огорчить отказом. Это был великодушный подарок. Собака у
англичан почти священное животное. Вот только не знаю, что мы будем с
ним делать в пути и в Москве. Да и как отнесется к новому жильцу Мэри
Павловна.
Но Мэри Павловна встретила мистера Пикквика чисто по-английски, с
восторгом, и сразу заявила, что если они захотят продать этого
очаровательного скотча, то только ей.
Антошка, взяв щенка, унеслась к себе в комнату, быстро разделась
и нырнула под перину, где лежали фарфоровые грелки с теплой водой.
Грелку она положила себе под ноги, а щенка прижала к себе. Мама
сделала вид, что ничего не заметила.
- Мама, мне со щенком будет теплее. Он как грелка. У него
нормальная температура тридцать девять, - оправдывалась Антошка.
Елизавета Карповна промолчала.
- Мамочка, может быть, тебе дать щенка, ты быстрее согреешься?
- Ну уж нет. Брать собаку в постель в жизни не соглашусь, -
ответила Елизавета Карповна.
- Мистер Пикквик, - шептала Антошка под одеялом, - ты должен
сделать все, чтобы моя мама тебя тоже полюбила, ты должен быть
умницей, добрым.
Щенок заскулил. Он ползал под одеялом, искал свою маму Леди и
успокаивался только тогда, когда Антошка гладила его по спинке.
Но стоило Антошке задремать, как щенок начинал опять метаться и
скулить.
Утром Антошка боялась взглянуть на маму, понимая, что у нее тоже
была бессонная ночь. Но Елизавета Карповна не попрекала, а сказала
только, чтобы Антошка быстро собиралась - надо ехать в Советское
консульство оформлять документы.
"Консульство Союза Советских Социалистических Республик" -
гласила медная дощечка на фронтоне небольшого особняка.
Перешагнули через порог и сразу очутились в родной атмосфере. На
стене портрет Ленина, большая географическая карта с наколотыми
коричневыми и красными флажками, рядом отпечатанная на машинке свежая
сводка Совинформбюро.
Секретарь консульства, молодой человек, выждал, пока
посетительницы прочитают сводку, затем выслушал Елизавету Карповну и
проводил ее в кабинет консула. Антошка осталась одна. Она заприметила
на столе горку газет и журналов. Давно она уже не видела свежих
советских газет. Стала перебирать их, отыскивая "Пионерскую правду".
- Вы, наверно, интересуетесь "Комсомольской правдой"? - спросил
молодой человек, вернувшись из кабинета.
- Да, и "Пионеркой" тоже, - ответила Антошка, покраснев от
удовольствия, что ее принимают за комсомолку.
- Вот, пожалуйста. - Молодой человек протянул девочке тоненькую
подшивку таких знакомых, дорогих сердцу газет, пришедших оттуда, с
Родины. Последний номер "Пионерской правды" за 21 января 1944 года.
Ленинский номер.
Антошка впилась глазами в газету. На заголовке справа оттиск
пятиконечной звезды с пионерским костром посередине и надписью "Всегда
готов!". Над словом "Правда" фигурки девочки и мальчика, поднявших
руку в пионерском салюте. Четверть страницы занимает портрет Владимира
Ильича. Под портретом, как рапорт вождю, сводка событий на фронтах
войны с 11 по 20 января. Военная газета! В ней стихи пионеров о
Ленине, рассказ А. Кононова "Памятник", воспоминания шофера Владимира
Ильича С. Гиля. Маленькая заметка на третьей странице "Наши товарищи"
потрясла Антошку. В ней сообщалось, что фашисты нашли у мальчика Вани
пионерский галстук. Озверевшие гитлеровцы сорвали с пионера одежду и
повели его по снегу босого, повязав ему на шею алый треугольник.
Расстреляли его на площади вместе с матерью.
Антошка живо представила себе этого одиннадцатилетнего мальчика,
стоявшего по щиколотку в снегу с голой грудью, на которой трепетал
пионерский галстук, и посиневшую руку над головой, которая бессильно
упала только после того, как прозвучал выстрел...
А жизнь продолжается. Газета сообщает, что закончено
строительство третьей очереди метро от Курского вокзала до Измайлова,
что в Сокольниках состоялись состязания юных лыжников; ученица 644-й
школы Надя Б. пишет, что сбылась ее мечта - она стала комсомолкой.
Антошка вздохнула, аккуратно сложила газеты. Ей показалось
кощунственным, что раньше она могла запросто завернуть в газету свой
школьный завтрак, а потом бросить ее в корзину.
И еще Антошку мучил один вопрос, который ей не терпелось задать
молодому человеку и задать его не при маме. Наконец она собралась с
духом:
- Скажите, пожалуйста, вы не знаете Виктора, который ехал... нет,
шел... ну, в общем, плыл в Англию через Атлантический океан, их
корабль торпедировала вражеская подводная лодка, они двенадцать дней
были потеряны в океане, потом попали на остров Святой Елены.
- Как же не знать, знаю, - спокойно ответил секретарь
консульства.
Девочка ахнула.
- И его можно увидеть? - заикаясь, спросила она.
Молодой человек закурил сигарету, покопался в бумагах на столе и
спросил:
- У вас к нему дело?
- Да... А впрочем, нет... Это, кажется, мой товарищ по
пионерскому лагерю. Вы не знаете, он был горнистом в лагере?
- Конечно, был.
Антошка подскочила на месте.
- Значит, это он.
- А какой он из себя? - Секретарь консульства с любопытством
рассматривал девочку.
Серые глаза ее светились, она побледнела, и на носу обозначились
яркие веснушки.
- Он необыкновенный, - серьезно сказала она, - ни на кого не
похож. Он шатен, надо лбом такой вихор ржаного цвета, глаза серые. Он
играл в оркестре на трубе, отлично играл. Плавал как рыба. Любил
полевые цветы. А когда началась война, ушел добровольцем на фронт. Он
написал одной девочке... - Антошка замялась. - Ну, мне написал, что,
когда у него кончатся патроны, он будет зубами грызть фашистскую
гадюку. Он настоящий герой!
Молодой человек затянулся сигаретой и решительно сказал:
- Это не он. Как его фамилия?
- Я не знаю. В пионерлагере его все звали просто Витька-горнист.
- А в каком лагере вы подружились?
- В лагере "Заре навстречу", на Азовском море.
- Нет, не он.
- А я уверена, что он. Ведь этот Виктор так мужественно вел себя,
когда они дрейфовали в шлюпке. Он отдавал свою воду, последний глоток
воды, женщине, а сам умирал от жажды. Так поступить мог только
Витька-горнист.
- Нет, нет, вы ошибаетесь, это не он.
- Я должна увидеть его. Помогите мне. Мне очень, очень нужно.
Молодой человек не мог выдержать умоляющего взгляда девчонки.
- Ладно, - наконец сказал он, - я сейчас вам его покажу, и вы
будете страшно разочарованы.
Он вскочил со стула, побежал по коридору и скрылся за поворотом.
Антошка стояла, приложив обе руки к груди.
Да, сейчас появится Витька - узнает ли он ее? А если узнает, то
спросит: "Что ты делала эти два года войны, какой подвиг совершила?"
Что она ответит? Антошка уже раскаивалась в том, что решилась на
встречу с Виктором.
Секретарь консульства медленным шагом возвращался один, дымя
сигаретой.
- Вы не нашли его? - воскликнула Антошка. - Может быть, это даже
к лучшему.
- Ой! - схватился за голову секретарь. - Вы такое наговорили, что
мне деваться некуда. Виктор с острова Святой Елены - это я.
Антошка опустилась на стул, не сводя глаз с молодого человека.
- Но я не был в пионерлагере на Азовском море, я никакой не
герой, я был простым пассажиром на пароходе, не сражался с акулами, не
усмирял океан, не открывал острова Святой Елены, не топил подводных
лодок. Ваш Виктор, наверно, геройский парень, а я - нет. Хотя я был
тоже пионером, был горнистом, хорошо плаваю, люблю цветы и тоже был
добровольцем на фронте, но всего несколько месяцев. Да, я не тот
Виктор, которого вы ищете.
- Какое странное совпадение, - еле произнесла ошеломленная
Антошка. - Да, вы не тот Виктор.
- Я же говорил, что не тот, - весело и с облегчением рассмеялся
Виктор. - А как поживают Петр Иванович и его жена Валентина Сергеевна?
Это они, наверно, рассказывали вам о нашем путешествии?
- Да, и они говорили, как геройски вы вели себя.
- Ну, будет, будет об этом, - уже совсем сердито сказал Виктор. -
Никакого геройства не было.
Из кабинета в сопровождении консула вышла Елизавета Карповна.
- Вот моя дочь, - представила она.
- Очень приятно. - Консул протянул ей руку. - Желаю вам
счастливого плавания. Вашего супруга мы постараемся разыскать, чтобы
он встретил вас в Мурманске.
- Спасибо, а сейчас мы поедем к капитану парохода, - сказала
Елизавета Карповна.
- Вам не стоит ехать вдвоем, - заметил консул. - Вы поезжайте
одни, а Виктор может показать девочке Лондон. Когда она его еще
увидит...
- Вы хотите проехаться по Лондону? - спросил Виктор Антошку.
- Конечно.
- Что вы хотите посмотреть? - спросил Виктор, когда они вышли на
улицу.
- Вы сами решайте.
- Поедем в Гайд-парк.
- Мы там уже были.
- Поедем на Хайгетское кладбище, на могилу Карла Маркса.
Сели в омнибус. Ехали на площадке второго этажа, Виктор говорил:
- Видите парикмахерскую? Там женщинам делают чулки.
- Почему в парикмахерской? - удивилась Антошка.
- Потому что в Англии нет чулок, и женщины обратились в парламент
с просьбой разрешить им ходить на работу без чулок. Парламент еще не
решил этого вопроса, поэтому в парикмахерских рисуют женщинам на ногах
шов, пятку, даже штопку могут изобразить, и похоже, что женщины ходят
в чулках.
Антошка недоверчиво пожала плечами.
- При чем тут парламент?
- О, недавно в парламент был внесен вопрос о том, могут ли
офицеры авиации курить трубку или это считать приоритетом морских
офицеров.
Антошка рассердилась:
- Вы предупреждайте меня, когда рассказываете анекдоты, а то я
недогадлива.
- Ну, честное слово, я не шучу. Вот мы сейчас будем проезжать
мимо статуи Ричарда Львиное Сердце. Помните, по истории?
Аношка пожала плечами.
- Мы его в школе не проходили, но, кажется, я видела эту статую.
Он на коне?
- Да, вы не ошиблись, все короли изображаются на конях. Но этот
был самый драчливый король. Он разорил Англию бесконечными войнами и
умудрился прожить почти всю жизнь за границей. Вы видите, видите, у
него надломлена шпага, это ее задело осколком снаряда. Так вот, в
парламенте обсуждался вопрос, стоит ли реставрировать шпагу или
закрепить ее надломленной в назидание потомству.
- И что же решили?
- По-моему, решение еще не принято.
- Что же, парламенту больше делать нечего?
- Ну что вы! Он обсуждает уйму вопросов, и часто дискуссии
кончаются чуть ли не потасовкой. Но у англичан много причуд,
непонятных для нас традиций, с которыми они не хотят расставаться.
Например, прежде чем открыть сессию нового состава парламента,
депутаты со свечами в руках спускаются в подвалы парламента. Когда-то,
несколько столетий назад, парламент сгорел, и пожар начался откуда-то
снизу, и теперь стало обычаем перед началом сессии осматривать
подвалы. А дискуссии в парламенте самые современные. Больше всего
сейчас спорят о втором фронте.
- Вы не можете мне объяснить, почему англичане не открывают
второго фронта? Ведь им тоже выгодно скорее кончить войну. Высадились
бы в Европе, немцы стали бы драться на два фронта, мы их - с востока,
англичане - с запада, и война давно бы закончилась. Ведь обещал же
Черчилль. Кажется, все так просто, так ясно, а они тянут, тянут... -
почти с отчаянием произнесла Антошка.
Виктор улыбнулся.
- Я не дипломат, но мне тоже ясно, что, если бы этот вопрос решал
народ, второй фронт был бы давно открыт, но английским капиталистам
выгодно, чтобы и мы и немцы истощили свои силы, и тогда они будут
хозяевами положения. Европа будет у них в кармане.
- Ну уж дудки! - авторитетно заключила Антошка.
Пересели на другой омнибус.
Ехали через восточный район Лондона - Истэнд.
Антошку поразил нищенский вид кварталов, узеньких улочек, поперек
которых протянуты веревки, и на них сушилось белье. По улицам бежали
мутные потоки. Оборванные, грязные ребятишки возились в пыли. Ни
деревца, ни одного зеленого кустика, низкие серые домишки перемежались
с развалинами.
Желтый, смрадный воздух становился все гуще, и дальше десяти -
двадцати метров ничего уже не было видно.
- Откуда такой желтый дым? - спросила Антошка.
- Это желтый туман, - пояснил Виктор. - В Англии вы увидите
желтые, синие, лиловые, белые туманы. Это зависит от того, откуда дует
ветер. Если со стороны химических заводов - туман желтый, если со
стороны моря - белый, дым металлургических заводов окрашивает его в
черный цвет. Знаменитые лондонские туманы. Белые туманы называют смок,
а цветные - смог.
У ворот кладбища старые женщины и мальчишки продавали цветы.
Букетики фиалок, пестрые анемоны, великолепные крупные красные
гвоздики.
Виктор купил два букета фиалок и один из них протянул Антошке.
- Вы положите их на могилу Карла Маркса.
Хайгетское кладбище походило на огромный город. Широкие
проспекты, улицы, переулки, тупики. На центральных проспектах тяжелые
гранитные склепы, кружевные мраморные часовни, острокрылые ангелы и
высеченные из мрамора скульптурные портреты покойников. Все они
застыли в своем величии, холодно смотрели на Антошку мраморными
глазами, и казалось, что при жизни эти люди не умели ни улыбаться, ни
радоваться и жили только для того, чтобы превратиться в эти каменные
изваяния.
С центрального проспекта свернули направо и пошли вверх.
- Я был здесь только один раз, - сказал Виктор Антошке, - и
теперь не помню точно, где эта могила.
Антошке казалось, что могила Карла Маркса должна быть в центре
кладбища и обязательно на холме.
Виктор обратился за помощью к пожилому человеку, шедшему рядом.
Старик остановился и, опершись на палку, внимательно посмотрел на
молодого человека.
- Юноша, Карл Маркс был великим человеком, жил для простых людей
и похоронен вместе с ними, а вы ищете его среди лордов. Идите прямо и
направо, - показал он палкой.
В длинном ряду маленьких мраморных и гранитных плит, тесно
уложенных друг к другу, Виктор наконец разыскал могилу Карла Маркса.
На серой гранитной плите было высечено:
ЖЕННИ МАРКС.
1814-1881 г.
КАРЛ МАРКС.
5. 5. 18 - 14. 3. 83 г.
АНРИ ЛОНГЕ
ЕЛЕНА ДЕМУТ...
Никакого памятника, никаких пышно цветущих роз. Серая плита в
рамке желтого гравия, и на ней засохший прошлогодний дубовый листок.
Виктор положил на плиту фиалки. Антошка развязала свой букетик и
рассыпала цветы по могиле.
- Можно мне взять на память? - Антошка подняла дубовый листок и
разгладила его на ладони.
- Конечно.
Неподвижный дуб распростер над великой могилой свои сильные
жилистые ветви, в бурых каплях еще не распустившихся почек. И под ним
стояли комсомолец и пионерка Страны Советов, оба в молчаливом
изумлении, стараясь постигнуть связь времен и событий, Карл Маркс
вдруг перестал быть только пышнобородым стариком с юношескими глазами
и челом мыслителя, далеким и лишенным реального облика. Он
представился живым, близким. Здесь в апреле 1881 года он беззвучно
рыдал над свежей могилой своего друга и любимой жены Женни. Здесь в
марте 1883 года Фридрих Энгельс над открытой могилой Карла Маркса
произнес вещие слова: "Имя его и дело переживут века". Здесь
похоронены внук и служанка семьи Маркса.
Антошка впервые поняла, что этот добрый и мудрый человек
предрешил когда-то и ее судьбу, судьбу маленькой московской девчонки.
Сорок лет назад Владимир Ильич Ленин вместе с делегатами II
съезда партии стоял в глубоком молчании у этой могилы, как бы принимая
эстафету великого учителя. Владимир Ильич бывал здесь не раз с
Надеждой Константиновной, с боевыми друзьями и, коснувшись пальцами
серого камня, тоже рассыпал на нем живые цветы...
И теперь на этом месте стоят комсомолец и пионерка первой и пока
единственной страны социализма и тоже принимают эстафету борьбы и
верности.
Маленький пористый серый камень. Таких много на Хайгетском
кладбище. К нему ведет одна из многочисленных тропинок, только она
глубже других, протоптанная тысячами людей.
Серый камень отполирован тысячами ладоней, с глубоким почтением и
благодарностью касавшихся надгробия.
Виктор поднял голову.
- Пойдем? - тихо спросил он.
- Пойдем, - прошептала Антошка.
Все еще боясь нарушить молчание, Антошка осторожно ступала по
хрустящему гравию. По этой самой тропинке шел Энгельс, шел Владимир
Ильич и сейчас идет она, советская девчонка Антошка.
На повороте она оглянулась, чтобы запечатлеть в памяти маленькую
каменную плиту - единственную, неповторимую.
Над кладбищем плыла мягкая тишина, только похрустывал гравий под
ногами.
- Подумать только, - как бы продолжая свои мысли вслух, сказал
Виктор, когда они вышли с кладбища, - в королевской Англии жили,
работали и создали "Манифест Коммунистической партии" Карл Маркс и
Фридрих Энгельс. Здесь, в Лондоне, была основана Лениным на Втором
съезде партия, о которой мечтал Маркс; в этом городе, в церкви
Братства, Ленин отстаивал большевизм.
- Мне так хочется побывать в этой церкви, - робко призналась