Вознесенский Вадим. Евангелие рукотворных богов

   Осетрово доживает последние часы, а Рахан не знает, что за его спиной снова остается лишь выжженная пустыня, очередная веха в паломничестве по очагам жизни. Возвращаться туда также бесполезно, как и идти на запад. Нить опять ускользнет из жаждущих рук. Ключник об этом не подозревает - он думает о завтра.
   Утром ветер посвежел и лодка пошла заметно быстрее, настолько, что уже после полудня взглядам беглецов представилось печальное зрелище - Ванко прямо заплакал. Хутор выгорел не весь, частокол вообще, благодаря защищающей изнутри насыпи, остался нетронутым, скрывая за собой руины, но даже издалека было видно - поселок мертв. Нет, давно уже не клубился дым над пожарищами, сколько, около седмицы прошло со страшной ночи, но от неповрежденных внешних построек прямо исходили волны безжизненности. И чем ближе подплывала лодка, тем более горькие чувства вызывали стены, лишенные души, и смеха, и печали, что некогда испытывались под родными сводами.
   Рахан, между тем, уверенно правил к унылой пристани.
   – Здесь остановимся? - Стерва потянулась и вопросительно глянула на кормчего.
   – Поохотимся, а может и ночь перебудем.
   – Бррр! - девушка поежилась, - На хуторе?
   – Там безопасно.
   – Там призраки! Тела ведь никто не упокоил.
   Оставив заявление наемницы без комментариев, Ключник привязал покрепче лодку и, закинув на плечо пожитки двинулся к чуть приоткрытым воротам.
   Трупы действительно никто не убирал, кому могла прийти в голову мысль заниматься захоронением - скорее всего с того времени, когда хутор покинули сегодняшние попутчики, навряд ли побывали здесь другие гости. Тела лежали точно так же, как были оставлены, только тлен и разложение уже до неузнаваемости обезобразило черты, распространяя непереносимый запах и собирая жужаще-копошащиеся полчища насекомых.
   Рахан зашел внутрь и поднялся на насыпь к частоколу, площадка оказалась достаточной по размерам для маленького лагеря - разведения костра и обустройства спальных мест.
   – Тут расположимся.
   – А что не под крышей?
   Ключник посмотрел на Стерву, как на неразумного ребенка:
   – Там в каждом доме твои друзья мертвых поставляли - сама выносить будешь?
   – Знаешь, Ключник, по-людски, может, стоит людей похоронить? Я со своими, что здесь лежат, не одну сотню верст прошла, а ты, никак, перед местными в долгу. Погребли бы вместе, пусть на том свете рассудят, чья правда.
   Калека отвернулся и уперся ладонями в острия частокола. С высоты насыпи неплохо просматривались подходы к поселку и в свете, путь неярком, солнца лес казался безопасным и миролюбивым. А в спину затхло дышала смерть. Скольких он оставил вот так, на поживу падальщикам, кого мог назвать своими друзьями или просто обязан был защитить. Наверное, чувство военного братства, когда в горячке боя, не взирая на смертельную опасность, несешь на себе раненого товарища, либо упрямо тащишь пусть уже даже мертвое тело, чтобы не досталось врагу на поругание, такая черта в наступившие времена являлась непозволительной роскошью. Либо была выжжена ослепительной вспышкой множества солнц, что даровало миру очищающее действие Истинного оружия. Как позаботиться о погребении, если вокруг тебя, не на один день пути, десятки, сотни тысяч трупов, наполняющих удушливым смрадом старые улицы недавно счастливого города, а ты идешь, оскальзываясь на полуразложившихся внутренностях и пытаясь не сойти с ума. Чего-чего, но мертвецов на своем веку Ключник повидал столько, что поневоле смог научиться не обращать на них внимания.
   – Тебе надо, ты и копайся, - буркнул он через плечо.
   – И сделаю! - наемница гордо подняла подбородок, - Может им это и не надо, так сама спокойнее спать буду!
   – Ты, наверное, всех, кого со своими дружками резала, потом земле предавала, - не оборачиваясь, бросил Ключник.
   Похоже, слова о спокойном сне все-таки его задели.
   – Урод! - прошипела Стерва, уже спускаясь вниз.
   Молчавший Ванко обеспокоено переводил взгляд с одного спорящего на другого, потом шмыгнул носом и побежал вслед за девушкой. Ключник вполоборота наблюдал за обоими.
   – Сносите всех в один дом, будем уходить - подожжем, - посоветовал солдат, когда Стерва с Ванко начали выбирать место для общей могилы на плотно утрамбованном грунте внутреннего пространства хутора.
   Затем он некоторое время смотрел, как девушка и мальчик, обмотав лица платками, но все равно давясь от неконтролируемых позывов ко рвоте, тревожа мух, брезгливо подхватывают тела за свободные участки одежды и стаскивают к избе, где нашли смерть и Слав с женой и несколько наемников. А потом Ключник вздохнул и поковылял помогать. Зловоние не доставляло ему никаких неудобств, а силы во все еще тщедушном теле было столько, что солдат отослал Ванко разводить огонь у бивуака, да и Стерве посоветовал не мешать, а лишь придерживать двери, когда забрасывал внутрь мертвецов. Покончив с этой работой, Рахан подобрал некогда безразлично отброшенные и теперь валяющиеся без дела сабли Серого. Он вновь повертел их и задумчиво опробовал заточку. Нет, в его время таким точно не воевали, но в умелых руках хорошие клинки могли стать надежным и грозным помощником. А то, что клинки хороши мог понять любой, хоть мало-мальски сведущий в оружии человек. Не иначе, как богатую коллекцию какого-то столичного музея удалось разграбить их предыдущему хозяину. Тонкие и слегка изогнутые, сероватой стали с изящными разводами старинной кропотливой ковки, разные и в тоже время одинаковые в своей хищной грациозности, прекрасно сбалансированные сабли, наверное, не раз пили кровь на протяжении многих поколений. Ключник перехватил их поудобнее, встал в стойку и попробовал несколько пассов, виденных в исполнении Серого. Согласовать движения двух рук для синхронных блоков и выпадов, как это делал наемник, создавая вокруг себя смерч разящей и неуязвимой стали, Рахану не удалось. Может это было вызвано тем, что левая рука по-прежнему оставалась выше локтя прибинтованной к туловищу, но, скорее всего, Ключник просто не умел. Он еще раз оценивающе взвесил клинки в ладонях и, вонзив в землю менее понравившийся, нырнул в зловонную до рези в глазах от переполнявших гниющих тел тьму жилища Слава. Он вернулся оттуда быстро, неся в руках заплечные ножны, снятые по-видимому со спины Серого.
   – Забери себе, - кивнул он Стерве на оставленную саблю, - вещь стоящая.
   – Как скажешь, - по правде сказать, клинки всегда вызывали зависть не только у девушки, но и у всех знающих людей, даже если не пользоваться самой, продать саблю можно было очень неплохо, - На охоту сейчас пойдем?
   – Нет, - Ключник взглянул на небо, - Скоро смеркаться начнет, завтра утром.
   Не смотря на кажущуюся простоту, добывать пропитание рыбалкой в нынешние времена не рисковали. Охотясь в лесу, по крайней мере, можно было видеть свою дичь, а из темной воды порой показывались существа, один вид которых мог испортить аппетит на седмицу. Не всякий отважился бы даже смотреть на исходящую слизью тварь с глазами буркалами и плавниками, более похожими на кисти человеческих рук. Да и кажущиеся нормальными рыбы, говорят, были непригодными в пищу - видимо слишком много яда излилось после войны в реки.
   Остаток дня провели интересно - Стерва показывала Ключнику те немногие приемы обращения с саблей, какие знала, тот повторял и вскоре овладел ими в совершенстве - чувство оружия у него было сверхъестественное. Ванко наблюдал и мотал на ус. После был вечер у костра, когда девушка развлекала мальчика пустой болтовней, а Рахан привычно молчал, погруженный в свои мысли. Ночь тоже прошла спокойно, Ванко уютно устроился между своими друзьями, нисколько не волнуясь от близкого соседства дома, полного трупов. А утром Ключник пошел на охоту. Один, не взирая на утверждения наемницы, что в одиночку хорошего зверя не возьмешь. И вернулся к полудню, волоча на спине тушу приличных размеров вепря.
   – Ну, ты! - присвистнула Стерва, - И что нам теперь со всем этим делать?
   – Мясо прокоптишь, сало засолишь, там в рюкзаке соль есть, на первое время хватит.
   – Засолишь, прокоптишь… А сам?
   – А я уйду.
   Как гром среди ясного неба.
   – В смысле?
   Ключник посмотрел в сторону, как-то устало, испытывая неловкость от необходимости оправдываться, разъяснять очевидные вещи:
   – Я должен вернутся.
   – Куда?
   – В Осетрово.
   – Интересно, а нам что предлагаешь?
   Предлагать Рахан ничего не хотел. У него были свои дела, в которые никак не вписывалось шатание по лесам в обществе девчонки и ребенка. Помог выбраться на безопасное расстояние, снабдил пищей на некоторое время, дальше, дальше пусть вертятся сами.
   А что делать девушке, обремененной еще и мальчишкой, пусть смышленым, но не способным еще постоять за себя, оставленной практически среди леса. Их проблемы. Что Рахан, зря Стерву от Лекаря вытащил, пусть теперь нянчится. Хотя… никогда с той поры, когда изменилась в корне жизнь, не путешествовал Ключник в такой компании. А, что объяснять - все равно не поймут. Нет времени расслабляться, надо найти еще место смерти Краба, должно же там остаться его оружие - не век волкам его сторожить. Солдат повернулся и спокойно пошел прочь.
   – Ты! - Стерва сорвалась, она прекрасно понимала, каково придется им одним, - Ты! Уходишь?!
   – Я должен вернуться.
   – Зачем? Бросаешь? От себя бежишь! Ты себя со стороны видел? Ты же зверь! Не лучше волколаков! Так со стороны виднее! Глаза твои под вопли умирающих там как сверкали! От запаха крови с ума сходишь!
   Вот уж неправда - никогда не пьянил Ключника азарт убийства и он, не реагируя на крики наемницы, продолжает путь.
   – Человека в себе душишь? Да этот пацан единственное, что тебя с жизнью связать может, отворачиваешься?
   Тоже не так, совсем не это Рахана в мире удерживает, другая цель от безумия бережет. Ну, мальчишка, конечно, тоже не совсем безразличен, иначе разве спасал бы во всех перипетиях?
   Ключник идет.
   – Всех, кто дорог, вот так оставляешь? Трус! Сдохнешь один, никто добрым словом не помянет!
   Солдат остановился. Сзади видно было, как поднялись и опустились плечи в глубоком вздохе. Всех… скольких… и кого еще… Трус? А что, может быть… Вот только никому не ведомо, чего боится и что ненавидит хромой калека.
   – До Разлива хоть доведи, до плотины - оттуда по большой воде на юг проще. Сам знаешь, как Кута от дороги отворачивает - места совсем дикие пойдут, - всхлипнула Стерва, сдаваясь.
   Довести до Разлива. Гигантского болота-водоема, заполонившего поймы рек, охватывающего сопки, страшного места, грозящего в любой момент излиться неконтролируемым потоком, что сметет все на своем пути. Как отточенный меч, подвешенный на конском волосе, так и кажущиеся спокойными воды просто ждут момента, чтобы сорваться в бурный пенистый водоворот. Потому как единственное, что сдерживает их, с другой стороны и тоже, что создает такое опасное равновесие - это величественная Плотина, строение ушедшей цивилизации, одна из многих попыток предков обуздать могучих духов стихий. Ключник уже видел плотину, и видел покинутый город у её подножия. Город, некогда не маленький, название… кажется, как-то связанное с Братьями, никто точно уже не помнит, никто не живет, город вызывал ощущения печальные и горькие, покинутое место, зарастающее невнятной растительностью и продуваемое всеми ветрами. Но плотина… плотина завораживала. Три сотни футов высоты и более пяти верст длиной, уже до краев переполненная водами скованной реки. Серый монолитный камень, сочащийся ищущими себе дорогу ручьями, нависающий над кажущимися крохотными верхушками могучих елей. Мертвое сооружение, брошенное создателями и угрожающее всему вокруг. Гордость империи, самый большой и глубокий рукотворный водоем теперь стал чуть не вдвое крупнее, затопив ранее плотно заселенные плодородные земли. Природа отыгрывается на потомках гордецов, но и, с другой стороны, скрывает под пока спокойными волнами остатки Пути, что раньше тянулся вдоль берегов, а значит защищает, предохраняет всю восточную часть континента от прорывов новообразовавшегося необузданного хаоса Запада. А вниз, на юг по разлившейся реке, сколько, пять, шесть сотен верст, за центром провинции, тоже, наверное, мертвым, там, дальше, как легенда, райское, кристальное, великое природное озеро, зажатое в грандиозном ущелье. И горы, искрящиеся белизной горы на его юго-восточном берегу, и чистая зелень, устилающая их подножья. Сумевший добраться до тех мест обретет покой. Так говорили странники. И первым шагом отсюда в достижении мифической страны был путь до Разлива. Дорога вдоль течения Куты была более менее обжита, но затем ныряла в леса, местами прерывалась обрушенными мостами через реки, убогое население разбросанных то тут то там вырождающихся поселков представляло опасность своей непредсказуемостью, одним словом, путь до Разлива нельзя было назвать легким. Что же, Ключник, идя с Запада, один раз пересек Разлив и преодолел участок до Куты, наверное, он смог бы оказать еще одну, последнюю, услугу своим попутчикам, проводив их в противоположном направлении.
   – Ладно, ждите пока, - поразмыслив, буркнул солдат и быстро удалился в сторону леса. Наследие Краба не давало покоя, вот только вернется ли он потом в безмолвный хутор?
   Место, на котором караулил-прикрывал в свое время нападавших Краб конечно же не изменилось. Только останки наемника на лесной проплешине выглядели куда старше, чем трупы на хуторе. Практически обглоданные кости в ворохе изодранного тряпья - тут старались лесные хищники и насекомые. Разворошенный линялый рюкзак богатством содержимого особо не отличался, понятно, что ценные вещи разбойники в ночное дело с собой не тащили, но оружие, оружие у такого человека, как Краб должно было быть на уровне. Ключник вытащил из кустов жеванный сапог с огрызком ноги и достал из-за голенища чудом сохранившийся нож. Нож неплохой, прилично сбалансированный и качественной ковки - пойдет, лезвие отправилось солдату за пазуху. Пройдя несколько дальше, Ключник остановился и замер чуть не с разочарованием. Дааа. Знай он, что здесь такое - пара тройка волколаков не остановила. С голыми руками бы пошел за таким сокровищем. Выхлоп - бесшумно ввинчивающийся, прошивающий пространство в поисках очередной жертвы, способный на немыслимом расстоянии поразить воина в полном доспехе, достаточно редкий даже в довоенное время инструмент. А обладать таким сейчас было бы немыслимой удачей. Именно было бы. Потому что валяющееся у ног Рахана оружие безнадежно испорчено. Бритвенным клыкам волков, видимо, нипочем толстая сталь. А еще им очень не по душе наследие прошлого - металл Выхлопа исковеркан настолько, что пользоваться теперь им стал бы лишь безумец. Да, жаль. Ключник наклонился и отделил от конструкции плоскую коробку, тоже изведавшую остроту волчьих зубов. Поковырявшись ножом, он извлек из неё три желтых заостренных цилиндра - заряды. Даже в качестве разменного средства они представляли немалую ценность - пригодится. Однако чего-то здесь не хватало. Ключник еще раз обшарил поляну, нервно толкнул ногой останки Краба, прошел по кругу, шаря в траве и, довольный, распрямился, держа в руке сегментную трубку с несколькими колесиками по бокам и линзами стекол на торцах. Оптическая система Выхлопа - устройство, позволяющее видеть и целиться на расстояниях поражения оружия. Очень полезная в хозяйстве вещь, и странным образом совершенно не поврежденная. Ну, хоть что-то, Рахан бережно завернул оптику в тряпицу и положил в сумку. Пора идти.
   – Сука твой Ключник, - Стерва пошевелила угли костра, - видела я таких. Думаешь ты ему надо или я? Сейчас кругом все не в себе, но те, кто в Войне участвовал - они напрочь отмороженные. Таким как мы с тобой проще - мы того, что раньше было, не видели или не помним. А эти знают, чего потеряли - шатаются теперь по свету неприкаянные. Не верю я ему - не вернется.
   – Придет, - Ванко упрямо уверен.
   Они вынуждены остаться на хуторе еще и эту ночь - приготовление мяса впрок займет много времени. Когда опустятся сумерки, без Рахана будет несладко, да и сейчас среди молчаливых безжизненных построек как-то жутковато. Даже если не задумываться о мрачном доме-склепе. Мало было историй о том, как приходят ночью убиенные мстить своим обидчикам, принимая самые ужасные образы, а иногда и вовсе не заботясь о внешнем виде, являясь так, как есть - что может быть страшнее изрядно полежавшего, непогребенного покойника? А в избе все они - и палачи и жертвы, все рядом, начнут отношения выяснять, всё вокруг затопит неудержимая волна ненависти, нечего рядом с ними живым делать. Неприятное место. Ключник, со своим непробиваемым безразличием, все-таки вселял невозмутимость и своим спутникам. А сейчас… И лес ненормально зловеще безмолвен, а звуки, доносящиеся от развалин, наоборот, в тишине отчетливы и резки. Такие шипяще скрежещущие шевеления-поскрипывания. Кто знает, может это движением воздуха, легким сквозняком гоняет пепел, а вдруг это тени, голодные призраки уже скользят, шелестят среди руин? А ведь еще день только половину перевалил, что дальше-то будет? Лес тоже не так прост, его обитатели умеют приходить бесшумно - мгновение назад ни листочка не шелохнулось, и вдруг, стремительным росчерком, тварь, оскаленная сотней зубов, устремляется к твоему горлу.
   Так и сидит Ванко, стараясь одновременно держать в поле зрения и кромку леса, и темные остовы сгоревших изб, только костер впереди спокойным потрескиванием и беззаботной игрой пламени немного мальчика расслабляет. Да лакомый запах готовящегося мяса зловонным испарениям, изредка доносящимся со стороны мертвого дома, не дает будоражить желудок. Даже Стерва напряжена и тоже в сторону леса косится. Однако первым вздрогнул, заметил вынырнувший из чащи черный силуэт, чуть покачиваясь направляющийся к ним, Ванко.
   – Идет, - облегченно вздыхает мальчик.
   – Надо же, - деланно удивляется наемница.
   А вернувшийся Ключник мрачен и неразговорчив. К такому состоянию солдата спутники давно привыкли, они оба рады его присутствию, хоть одна вовсе не подает вида.
   Последним поселком на Куте был Семигорск. Здесь Дорога продолжала змеиться на запад, а река резко сворачивала на юг, поэтому нужда в лодке отпала и Стерва предложила поменять её на хуторе на припасы. Парусник был добротный и сторговать его местному старосте оказалось делом несложным. После они сидели вместе с седым вислоусым мужиком, управляющим маленьким поселением, тоже видевшим мир до Войны, и теперь грустно воспринимающим окружающее. Они делили с ним хлеб, отмечая по старому обычаю успешную сделку, и разговаривали.
   – Что юг, что запад - все одно, - рассуждал староста, - думаете где-то лучше? Хорошо в тех местах, где нас нет, так говорят.
   – А как там сейчас дальше, ходили ведь твои? - спрашивала Стерва.
   – Что ходить, я и так знаю. В верховьях Куты никогда никто не жил, там и до войны, ну, пару заимок, да охотничьих зимовий. На запад, оно понятно, вдоль дороги поселки есть, только кто там живет не скажу, скорее - отребье разное. К нам подкатывали пару раз, отбились. Всяко лучше, Полк, знаете такого, обещал у нас серьезный форт ставить. Чего еще вам сказать?
   – Куда идти сбиться тяжело, - говорит Ключник, - да и был я там недавно, только в морозы, летом в тех местах как, дорогу не подтапливает?
   – Скажешь тоже - не подтапливает! Илим-батюшка разлился - не пройдешь, Шестаково, там раньше мост был, все под водой, болота и промоины чуть не от Железногорска начинаются. Как переправиться, даже не скажу.
   – А обойти как?
   – Ну, мил человек… Как! От Хребтовой, что на полпути до Железногорска, чуть на север Железная дорога уходит. Если по ней, тоже можно аккурат к Разливу выйти. Только топать там, сам понимаешь, долго да и ноги собьешь, опять же мост в каком состоянии никому не ведомо, скорее, не лучше, чем на Пути. Вот…
   – На юг?
   – По Куте вверх, в двух днях пути старая база охотников была, оттуда прям на запад тропа есть… однако идет только к Шестакову, так что… Ежели Железногорск обогнуть, то можно. И, кстати, стоит - в Железногорске опасно, банды.
   Ключник криво растягивает губы - улыбается. Банды… он не считает серьезными противниками сборище голодных безумцев. Видел он железногорские банды, когда шел на восток - жалкие отбросы, в ужасе разбегающиеся с пути угрюмого убийцы. Нет тогда, конечно, Рахан и выглядел повнушительнее, и способен был на большее. Однако его не смущают такие мелочи, как внешний вид - чтобы разогнать по норам зарвавшееся отребье достаточно голой воли. Но он этого не говорит.
   – Сколько времени напрямик до переправы?
   – Дорогой в Железногорск два дня, а дальше не знаю - болото.
   – Значит, так и пойдем.
   – Удачи.
   – И тебе, старик, доброго урожая.
   – Мне что, зверье, вон, тьфу-тьфу, утихомирилось, волколаков вообще не видать, а к концу лета Полк придет форт возводить, может, поживем.
   Рахан молчит. Он не хочет говорить, что упомянутые волколаки, похоже, следуют по его пути, как собаки, удерживаемые длинным, но крепким поводком. Интересно только, что задерживает их сейчас, наверное, застряли в обороняющемся Осетрове. А еще он тоже не знает главного - Полк никогда уже не сможет прийти в эти места, да и не надо это им, любые изменения - лишь отсрочка Неотвратимого.
   Собеседники почти церемонно прощаются и расстаются, староста остается ждать, а спутники продолжают путь навстречу судьбе. Общей для троих.
   Следующие несколько дней они идут.
   Неутомительный пеший переход до Железногрска, сначала немного в гору, до Хребтовой, после, совсем легкий, вниз. Практически мимоходом - стычка с небольшой ватагой, когда Ключник, легко уклонившись от пущенной в упор стрелы, обыденно, брезгливо даже, убивает двоих нападающих и спокойно дает разбежаться остальным. Дальше, уже в городе, только выглядящем мертвым, Рахан по-звериному принюхивается и терпеливо застывает, не доходя до искусной ловушки, прочных сетей, что по мановению невидимых нитей способны перекрыть выходы из узкого пространства между двух высоких домов с окнами-бойницами. Опасное место можно обойти, но Ключнику лень вместо проторенного прямого пути плутать по незнакомым переулкам, захламленным и не менее подозрительным. Поэтому он сначала молча ждет у входа в западню, затем проходит вдоль замаскированной в мусоре веревочной паутины, носком сапога подцепляет отрезок каната.
   – Чего балуешь? - слышится спереди и сверху
   – Пройти надо.
   – Ну и иди себе.
   – Взять с нас нечего.
   – А это мы еще посмотрим.
   – Ты уже смотрел. Три месяца назад.
   – Ага, рожа у тебя не такая была, а нахальства, вижу, и сейчас меньше не стало.
   – Так пропустишь?
   – Иди уж, мля.
   И они идут, Ключник лишь внимательно смотрит по сторонам и не достает руку из своего кармана.
   – А что здесь было три месяца назад? - шепчет Стерва.
   – Не хотели пускать, - в полный голос отвечает Рахан.
   – Иди, иди давай! - недовольно торопят сверху.
   В нескольких верстах за Железногорском начинается болото. Дорога местами размыта, местами просто скрывается под водой, худо-бедно, прощупывая путь шестами, оскальзываясь и падая, мокрые до нитки путники упрямо бредут на запад. Они ночуют на маленьком островке суши, с трудом разведя костер из сырых веток, жмутся друг к другу и трясутся от ночного холода. Они выходят таки к злосчастному мосту через Илим, о котором сейчас лишь напоминают иссеченные каменные колонны.
   После переправы, тяжелой, на сколоченном наспех из всякого плавучего хлама плоту, окончательно промокшие сами и все-таки замочившие тщательно сберегаемые припасы, путники встречают еще одну ночь, не в силах даже разжечь огонь и только утром, продрогшие, заставляют себя собирать дрова и греют себя в тщетных попытках распалить костер. А непривычно расщедрившееся солнце, ведь скоро середина лета, ласкает их спины своими лучами и жизнь снова начинает обретать краски.