Страница:
Ключника не было, только мутанты.
– Эй! - из толпы выбрался мужчина преклонного возраста.
Раковые наросты картофельными клубнями украшали серое лицо, но в целом метаморф был похож больше на человека, чем на экзотическое чудище.
– Вы там! Выходите по-доброму!
– И что? - отозвался Брат.
– Два варианта - праведная смерть или членство в нашей достойной общине.
– Может мы просто уйдем?
– Вы пересекли границу - обратной дороги не существует, увы.
– А как мы будем выбирать варианты?
– Очень просто - прошедшие небольшое испытание станут нами, не прошедшие - умрут.
– Не думаю, что нас устраивает такая альтернатива.
– Это наша земля и наши законы.
– Мы будем сопротивляться.
– Глупо. Многие из нас и так долго не протянут - днем раньше, днем позже. Мы завалим вас трупами. По сути нам ведь нужна лишь ваша женщина.
– Женщины, которая вам нужна, с нами нет, - ответил Брат.
– Ох уж эта Кэт, - пробормотала Стерва, - свет на ней клином, никто без неё не может.
– Лжешь! - взвизгнул кто-то из толпы, - я чую запах самки, она среди вас!
– Видишь, - голос предводителя полон укора, - некоторые метаморфы неприглядны с вашей точки зрения, но определенные способности в разной мере присутствуют у всех. А унюхать детородную самку, поверь, могут очень многие.
Рус повернулся к Стерве:
– Уродам не хватает здоровых женщин.
– Детородных, - поправил Брат.
– И что теперь? - возмутилась Стерва, - Меня променяете?
Рус фыркнул, Брат по-отечески покачал головой, а Ванко горделиво расправил плечи.
– Джентльмены, - горько усмехнулась девушка, - если это поможет, я…
– Поторгуемся? - прищурился картофелелицый.
– Уж лучше вместе подохнуть, - сквозь зубы сплюнул Рус и вскинул арбалет.
Толпа угрожающе зашевелилась…
– Стоять! - трубным гласом сверху звучит рычащий приказ.
Передние подаются назад, некоторые падают, подпираемые со спины, но колышущаяся масса замирает.
– А ты кто такой будешь? - метаморф поднимает уродливое лицо.
– Не важно, смотри сюда, узнаешь?
– Видел когда-то. Давно.
– У меня их много.
– Нам это без надобности.
– А я и не предлагаю. Просто уж очень кучно вы собрались - я сейчас такую мясорубку устрою…
Стоящий внизу явно беспокоится. Из помещения магазина конечно не видно, но даже не узнав голос, непривычно властный, легко догадаться, кто стоит наверху за балюстрадой. Вот только чем так озаботил Ключник предводителя мутантов? Ванко бы припомнил в небрежно подбрасываемом не ладони предмете зеленую стальную банку размером с кулак, подобранную когда-то Раханом у мертвого разбойника в разграбленном доме брата Слава. Вот только в единственном экземпляре.
Из толпы, мелькнув оперением, вверх резко взмывает стрела.
– Еще раз, - предупреждает лучника непринужденно увернувшийся Ключник, - и вокруг тебя на двадцать шагов все умрут. Ну?
Сзади к колеблющемуся предводителю проталкивается, раздвигая собравшихся и получая тумаки в ответ мутант со свежими следами побоев и шепчет что-то на ухо. Взгляд того меняется, становится заинтересованным и, что это - искра надежды?
– Ты убил Вия?
– Ты не представляешь, сколько на мне трупов. Я у них имена не спрашиваю.
– Это наш жрец, мне говорят, ты отрубил ему голову.
– Раз говорят, наверное я. И что теперь?
– И он назвал тебя братом?
– Он ошибся.
– Он назвал тебя измененным братом. Он, обращавшийся к нам как к детям!
– Послушай! Меня не заботят предсмертные бредни какого-то урода!
– Это ты послушай! Из-за тебя мы рискуем потомством! Если Вий назвал тебя братом, значит он видел то, что другие не в состоянии. Кто бы ты ни был, и как бы мы к тебе не относились, мы отпустим твоих спутников, если сможешь нам помочь!
– А может мне лучше забросать вас своими игрушками?
– У тебя она одна, но не будем спорить - мое предложение взаимовыгодно.
– Я тебе не верю.
– Он не врет, - рядом с Ключником Колышется на ветру тонкая фигура Кэт и непослушная девушка кладет руку на плечо солдата, - им нужна помощь.
Рахан переводит взгляд с девушки на предводителя метаморфов.
– Поднимайся, поговорим. Один. Да, и скажи своим не нервничать.
Чуть позже Ключник окликнул Брата со спутниками, а метаморф распорядился беспрепятственно пропустить маленький отряд наверх.
– Ого, - присвистнула Стерва, увидев почти по мирному общавшихся противников, - уже спелись.
Действительно, было что-то умиротворяющее, ностальгическое, сказал бы Брат, в расслабленных позах трех людей. Кэт сидела на перилах, положив под зад ладошки, Рахан рядом на корточках, прислонившись спиной к камню ограждения, а метаморф локтем на балюстраде в позе мыслителя подпирал висок кулаком.
– Тарас, - представил Ключник собеседника, - вы останетесь здесь на некоторое время… пока я не вернусь.
– Откуда?
– Оттуда, - калека кивнул в сторону серой громады.
– А в чем проблема? - переспросил Рус, - Вместе пойдем.
– Нет.
– Нет, - повторил уродливый Тарас, - там невозможно находиться больше часа, а вам пожалуй вообще не стоит.
– А ему?
– Почем я знаю? Вий назвал его братом, а он мог находиться внутри сутки напролет.
– Ладно, - прервал Ключник обоих, - я сейчас по быстрому осмотрюсь, потом поговорим.
– Хорошо, - согласился метаморф.
– Тебе точно помощь не нужна? - Рус перекинул Глевию из руки в руку.
– Пока нет.
Рахан пружинисто вскочил на ноги и прихрамывая пошел к темному провалу главного входа в театр. Когда-то остекленные, а теперь просто пустые металлические скелеты дверей со скрипом раскрыли свои объятия перед солдатом и жадно сомкнулись за его спиной серебряными створками ворот в преисподнюю.
– Что там? - обратился Брат к Тарасу.
– Алтарь.
– Какой?
– Разве тебя интересуют наши боги?
– Но почему возле него нельзя быть долго?
– Кумир метафорфов источает гнев. Гнев божий - благодать, но не больше положенного.
– Что ж ты сам не идешь?
– Вкусивший от чаши гнева обретет благословение, но пресытившийся умрет.
– И?
– Там надо… найти то, что оставил Вий. На это нужно много времени. Те, кого посылал я, не вернулись.
– Полагаешь, Ключник сможет?
– Не думаю. Но это наш последний шанс. Вий назвал его братом. Вий видел пределы допустимого каждого.
Брат про себя было усомнился в словах метаморфа, но, вспомнив как легко подавил волю двух опытных бойцов большеголовый немощный урод, лишь вздохнул. Неспокойные времена всегда изобилуют шарлатанами, но намного чаще, чем обычно, находится место и настоящему чуду.
– Ваши боги жестоки.
– Нет, наши боги честны. Смотри, он возвращается.
Рахан находился внутри недолго, но вид у солдата был утомленный.
– Ну вы… - тяжело дыша, он смахнул со лба бисеринки пота, - это же реактор.
– Ты нам льстишь, - улыбнулся Тарас, - так берешься?
– А есть возможность выбирать?
– Нет. И ты дал слово.
– Мое слово, - Ключник посмотрел в глаза с холодным безразличием, - меня не связывает. Но у нас сделка и я предлагаю немного изменить условия.
– Насколько?
– Если я не возвращаюсь до утра, вы все равно отпускаете моих спутников.
Тарас задумался.
– Это справедливо. Согласен.
– Всех, - подчеркнул Ключник.
– Всех, - оскалился Тарас, - А моё слово меня связывает?
– Конечно, ведь они будут вооружены и ты оставишь с ними пятерых женщин, способных плодоносить. Если все будет по-честному, ты ничего не потеряешь.
Долгие мгновения собеседники буравят друг друга взглядами.
– Принято, - наконец кивнул головой метаморф.
– Я знал, что тебе можно доверять. Мне необходимо немного приготовиться, а ты пока приведи своих дам.
К подножию театра спустились вместе. Тарас с не очень довольным выражением на распухшем лице и Ключник, буркнувший спутникам, что находиться им вблизи открытого входа в логово, куда и сами метаморфы заглядывали с опаской, не очень хорошо.
Тарас рыкнул своим смотреть в оба, чтобы гости не разбежались, и растаял за их спинами, Рахан предложил отряду вновь расположиться внутри магазина.
– Побудете здесь до завтрашнего утра, - потом обратился к Брату, - отойдем.
Они немного прошли в сторону вдоль ропщущей толпы мутантов, пока проповедник первым не нарушил молчание:
– Что там?
– Хреново. Фонит сильно. Аж воздух горячий.
– Почему?
– Эти безумцы хлама натаскали из эпицентра, прям светится.
– Божий гнев. Благодать.
– Ага, пятнадцать минут побыл, а голова уже раскалывается. Проклятие.
– Не иди.
– Я должен, - Ключник досадно, сейчас завоет, посмотрел куда-то сквозь Брата.
Слишком долго и, самое главное, трудно объяснить появившееся недавно осознание необходимости толи искупить нечто, толи оправдать, отработать когда-то давно наложенное бремя ответственности.
– Мы никому ничего не должны, - несколько неуверенно заявил Брат, им тоже с некоторых пор овладевало ощущение нереальности и, предначертанности, что ли, эпичности происходящего.
– Должны, Брат. На, возьми, - Ключник протянул предмет, которым угрожал Тарасу, - Помнишь, как пользоваться?
– Естественно, - оружие тут же скрылось за пазухой, - она у тебя одна?
– Конечно, держи, вот еще.
Из рук в руки перекочевал еще один образец военной мысли предков. Тот, что когда-то выхватил из ослабевших пальцев работорговца Лекарь, спасая Ванко. Потом переданный Ключнику во время памятной встречи на хуторе, когда два бывших соратника не знали, обнимать друг друга, или бросаться с ножами. Предмет, вскоре пригодившийся Рахану в противоборстве с мастером клинков Серым, потерянный и вновь вернувшийся к солдату в Осетрово.
Брат взялся за удобную рукоятку и левой рукой не очень умело, а может, он просто позабыл, как это делается, потянул на себя стальной кожух, скрывающий внутренние механизмы. Оружие плотоядно клацнуло.
– Необычный образец.
– Осторожнее, на предохранитель поставь. Это Грач, такими только специалисты пользовались. Ума не приложу, откуда он в этой глухомани всплыл.
– Спасибо. Ты все отдал - думаешь, не вернешься?
– Не знаю. Если эти уроды не смогли, они-то должны быть попривычнее…
– Не факт, их организмы ослаблены.
– Все может быть, в любом случае - позаботься о Кэт. Рядом с ней я начинаю задумываться о том, во что не верю. А сейчас возвращаемся, попробую хоть немного обезопаситься.
Они вернулись обратно в магазин, где Ключник, не стесняясь, разделся догола и начал рыться в ворохе полуистлевшего тряпья, бывшего некогда товаром. Стерва вновь словила себя на заинтересованном разглядывании сухощавого, но словно отлитого из каучука, иссеченного шрамами тела. Тем временем Рахан извлек необычное одеяние, в котором брюки переходили в куртку, яркое, шуршащее, с торчавшей сквозь расползающиеся швы ватой, и облачился в него. Потом подобрал с пола громадные, плотно прилегающие очки-маску, обмотал лицо ошметками шарфа, закрывая нос и рот, натянул на голову капюшон. А сквозь толпу уже шел навстречу Тарас в сопровождении женщин. Пятерых дам, прилично, по сравнению с остальными мутантами, одетых и достаточно ухоженных, но с невыносимой, адской тоской в глазах. За исключением, впрочем, одной, плоское лицо, широкие скулы и непосредственный взгляд раскосых глаз которой выдавал в ней идиотку. Все пятеро выглядели почти естественно, лишь с незначительными отклонениями от нормы. Племенные самки.
– Ты подготовился, - проскрипел Тарас, - Иди.
– Хорошо.
– Я проведу? - спросил Брат.
– Не надо, - остановил его Ключник.
– Тогда удачи.
У начала лестницы проповедник вновь окликнул солдата, тот обернулся, сверкнув стеклами.
– Рахан, чем они там занимаются?
Сквозь вылезающий ворс шарфа прозвучал печальный, без тени иронии ответ:
– Селекцией.
Десять шагов на эшафот. Или сколько там ступеней на каменной лестнице? Брат знал точно - тридцать три. Немного, скажете вы, тем не менее - прежде чем спуститься, надо подняться и каждому уготовано свое лобное место, своя голгофа. Бывший адвокат еще раз бросил взгляд на здание театра. Крематорий? Печь? Точно сказал Ключник - реактор. Топка, питающаяся душами и извергающая убийственные испарения.
– Селекцией? - Брат схватил за рукав попытавшегося двинуться в противоположном направлении Тараса, - Что это значит?
– Вий умел управлять трансформациями, предугадывал и дозировал. Он редко ошибался. И все делал сам, - метаморф вырвал руку и ретировался, бросив напоследок, - Даже если ваш справится, все равно сдохнет потом в страшных муках.
– Что он имел в виду? - поинтересуется Стерва несколькими мгновениями позже.
– Он прав, - вздохнув, ответит Брат, - зараза, которая там, убивает. Рано или поздно. Но - всегда.
А Ключник вернулся. Только начали собираться сумерки, он появился в сопровождении четырнадцати кутающихся в покрывала женщин.
– Смотри, они ведь все в тяжести, - шепнула Стерва Русу.
Действительно, в фигурах несчастных угадывались различные сроки беременности.
А Ключник устало брел последним.
Практически сразу среди терпеливо стерегущих отряд метаморфов оказался Тарас. Он пересчитал спасенных и кивнул:
– В расчете.
Ключник не отреагировал - запотевшая маска и толстый шарф все также скрывали лицо.
– Отпускай заложниц, я сдержу слово, потому что, даже если ты не был измененным, то теперь стал им.
Ключник не отреагировал - похоже, все его силы уходили на сохранение равновесия. Мутанты забрали женщин, тех, кого привел Рахан, тех, кто оставался для обеспечения безопасности отряда, и побрели на север, в центр города. Удалившись на приличное расстояние Тарас обернулся.
– Так издохни теперь в корчах, проклиная тот миг, когда появился на свет!!!
Тут Ключник засмеялся. Глухо, словно материал шарфа плотным кляпом забил рот, каркающее, как будто изнутри настойчиво рвалось наружу впитанное телом зло.
Тарас сплюнул и пропал во тьме, а Ключник закашлялся.
– Что там было? - почти хором спросили Брат и Стерва, когда скрылась из вида спина последнего метаморфа.
Ключник покачал головой. Быть может, потом.
Когда-нибудь потом, если останется жив, он расскажет. Расскажет об одном из ликов ада. Сейчас он не хочет. Не хочет и не может.
Ключника повело, солдат схватил руками воздух и рухнул бы навзничь, не окажись под ладонью хрупкое плечо Кэт. Так же он просто упал на колени. К нему бросились все и быстрые пальцы девушек уже срывали маску, открывая безжизненно бледное лицо, опухшие слезящиеся глаза и кровоточащие ноздри. А Рахан хрипел бескровными синими губами, чтобы друзья держались от него подальше, и белесые волдыри лопались на щеках, источая бесцветную жидкость. Потом был спотыкающийся бег через кладбище-парк, когда Брат с Русом тащили калеку под руки, Кэт на ходу сдергивала с него одежды, а Стерва с Ванко двигались на отдалении, подчиняясь распоряжению проповедника. Парк, улица, дамба над застоявшейся мутной жижей, отматывается назад череда событий, аллеи острова Юность и песчаный пляж, ласкаемый относительно чистыми водами реки. Там нагого Ключника ввели в поток и Кэт, прогнав остальных на сушу, долго совершала омовение. Она то поддерживала солдата, то опускала в воду, бросала в лицо пригоршни брызг, шепча нараспев незнакомые молитвы, очищая плоть в извечном обряде от въевшейся скверны.
Позже на покачивающейся лодке отряд переправился на другой берег и остановился в небольшом, неплохо сохранившемся домике. Именно там и тогда Кэт впервые отвела Ключника в отдельную комнату и оставалась с ним всю ночь…
ГЛАВА 12
– Эй! - из толпы выбрался мужчина преклонного возраста.
Раковые наросты картофельными клубнями украшали серое лицо, но в целом метаморф был похож больше на человека, чем на экзотическое чудище.
– Вы там! Выходите по-доброму!
– И что? - отозвался Брат.
– Два варианта - праведная смерть или членство в нашей достойной общине.
– Может мы просто уйдем?
– Вы пересекли границу - обратной дороги не существует, увы.
– А как мы будем выбирать варианты?
– Очень просто - прошедшие небольшое испытание станут нами, не прошедшие - умрут.
– Не думаю, что нас устраивает такая альтернатива.
– Это наша земля и наши законы.
– Мы будем сопротивляться.
– Глупо. Многие из нас и так долго не протянут - днем раньше, днем позже. Мы завалим вас трупами. По сути нам ведь нужна лишь ваша женщина.
– Женщины, которая вам нужна, с нами нет, - ответил Брат.
– Ох уж эта Кэт, - пробормотала Стерва, - свет на ней клином, никто без неё не может.
– Лжешь! - взвизгнул кто-то из толпы, - я чую запах самки, она среди вас!
– Видишь, - голос предводителя полон укора, - некоторые метаморфы неприглядны с вашей точки зрения, но определенные способности в разной мере присутствуют у всех. А унюхать детородную самку, поверь, могут очень многие.
Рус повернулся к Стерве:
– Уродам не хватает здоровых женщин.
– Детородных, - поправил Брат.
– И что теперь? - возмутилась Стерва, - Меня променяете?
Рус фыркнул, Брат по-отечески покачал головой, а Ванко горделиво расправил плечи.
– Джентльмены, - горько усмехнулась девушка, - если это поможет, я…
– Поторгуемся? - прищурился картофелелицый.
– Уж лучше вместе подохнуть, - сквозь зубы сплюнул Рус и вскинул арбалет.
Толпа угрожающе зашевелилась…
– Стоять! - трубным гласом сверху звучит рычащий приказ.
Передние подаются назад, некоторые падают, подпираемые со спины, но колышущаяся масса замирает.
– А ты кто такой будешь? - метаморф поднимает уродливое лицо.
– Не важно, смотри сюда, узнаешь?
– Видел когда-то. Давно.
– У меня их много.
– Нам это без надобности.
– А я и не предлагаю. Просто уж очень кучно вы собрались - я сейчас такую мясорубку устрою…
Стоящий внизу явно беспокоится. Из помещения магазина конечно не видно, но даже не узнав голос, непривычно властный, легко догадаться, кто стоит наверху за балюстрадой. Вот только чем так озаботил Ключник предводителя мутантов? Ванко бы припомнил в небрежно подбрасываемом не ладони предмете зеленую стальную банку размером с кулак, подобранную когда-то Раханом у мертвого разбойника в разграбленном доме брата Слава. Вот только в единственном экземпляре.
Из толпы, мелькнув оперением, вверх резко взмывает стрела.
– Еще раз, - предупреждает лучника непринужденно увернувшийся Ключник, - и вокруг тебя на двадцать шагов все умрут. Ну?
Сзади к колеблющемуся предводителю проталкивается, раздвигая собравшихся и получая тумаки в ответ мутант со свежими следами побоев и шепчет что-то на ухо. Взгляд того меняется, становится заинтересованным и, что это - искра надежды?
– Ты убил Вия?
– Ты не представляешь, сколько на мне трупов. Я у них имена не спрашиваю.
– Это наш жрец, мне говорят, ты отрубил ему голову.
– Раз говорят, наверное я. И что теперь?
– И он назвал тебя братом?
– Он ошибся.
– Он назвал тебя измененным братом. Он, обращавшийся к нам как к детям!
– Послушай! Меня не заботят предсмертные бредни какого-то урода!
– Это ты послушай! Из-за тебя мы рискуем потомством! Если Вий назвал тебя братом, значит он видел то, что другие не в состоянии. Кто бы ты ни был, и как бы мы к тебе не относились, мы отпустим твоих спутников, если сможешь нам помочь!
– А может мне лучше забросать вас своими игрушками?
– У тебя она одна, но не будем спорить - мое предложение взаимовыгодно.
– Я тебе не верю.
– Он не врет, - рядом с Ключником Колышется на ветру тонкая фигура Кэт и непослушная девушка кладет руку на плечо солдата, - им нужна помощь.
Рахан переводит взгляд с девушки на предводителя метаморфов.
– Поднимайся, поговорим. Один. Да, и скажи своим не нервничать.
Чуть позже Ключник окликнул Брата со спутниками, а метаморф распорядился беспрепятственно пропустить маленький отряд наверх.
– Ого, - присвистнула Стерва, увидев почти по мирному общавшихся противников, - уже спелись.
Действительно, было что-то умиротворяющее, ностальгическое, сказал бы Брат, в расслабленных позах трех людей. Кэт сидела на перилах, положив под зад ладошки, Рахан рядом на корточках, прислонившись спиной к камню ограждения, а метаморф локтем на балюстраде в позе мыслителя подпирал висок кулаком.
– Тарас, - представил Ключник собеседника, - вы останетесь здесь на некоторое время… пока я не вернусь.
– Откуда?
– Оттуда, - калека кивнул в сторону серой громады.
– А в чем проблема? - переспросил Рус, - Вместе пойдем.
– Нет.
– Нет, - повторил уродливый Тарас, - там невозможно находиться больше часа, а вам пожалуй вообще не стоит.
– А ему?
– Почем я знаю? Вий назвал его братом, а он мог находиться внутри сутки напролет.
– Ладно, - прервал Ключник обоих, - я сейчас по быстрому осмотрюсь, потом поговорим.
– Хорошо, - согласился метаморф.
– Тебе точно помощь не нужна? - Рус перекинул Глевию из руки в руку.
– Пока нет.
Рахан пружинисто вскочил на ноги и прихрамывая пошел к темному провалу главного входа в театр. Когда-то остекленные, а теперь просто пустые металлические скелеты дверей со скрипом раскрыли свои объятия перед солдатом и жадно сомкнулись за его спиной серебряными створками ворот в преисподнюю.
– Что там? - обратился Брат к Тарасу.
– Алтарь.
– Какой?
– Разве тебя интересуют наши боги?
– Но почему возле него нельзя быть долго?
– Кумир метафорфов источает гнев. Гнев божий - благодать, но не больше положенного.
– Что ж ты сам не идешь?
– Вкусивший от чаши гнева обретет благословение, но пресытившийся умрет.
– И?
– Там надо… найти то, что оставил Вий. На это нужно много времени. Те, кого посылал я, не вернулись.
– Полагаешь, Ключник сможет?
– Не думаю. Но это наш последний шанс. Вий назвал его братом. Вий видел пределы допустимого каждого.
Брат про себя было усомнился в словах метаморфа, но, вспомнив как легко подавил волю двух опытных бойцов большеголовый немощный урод, лишь вздохнул. Неспокойные времена всегда изобилуют шарлатанами, но намного чаще, чем обычно, находится место и настоящему чуду.
– Ваши боги жестоки.
– Нет, наши боги честны. Смотри, он возвращается.
Рахан находился внутри недолго, но вид у солдата был утомленный.
– Ну вы… - тяжело дыша, он смахнул со лба бисеринки пота, - это же реактор.
– Ты нам льстишь, - улыбнулся Тарас, - так берешься?
– А есть возможность выбирать?
– Нет. И ты дал слово.
– Мое слово, - Ключник посмотрел в глаза с холодным безразличием, - меня не связывает. Но у нас сделка и я предлагаю немного изменить условия.
– Насколько?
– Если я не возвращаюсь до утра, вы все равно отпускаете моих спутников.
Тарас задумался.
– Это справедливо. Согласен.
– Всех, - подчеркнул Ключник.
– Всех, - оскалился Тарас, - А моё слово меня связывает?
– Конечно, ведь они будут вооружены и ты оставишь с ними пятерых женщин, способных плодоносить. Если все будет по-честному, ты ничего не потеряешь.
Долгие мгновения собеседники буравят друг друга взглядами.
– Принято, - наконец кивнул головой метаморф.
– Я знал, что тебе можно доверять. Мне необходимо немного приготовиться, а ты пока приведи своих дам.
К подножию театра спустились вместе. Тарас с не очень довольным выражением на распухшем лице и Ключник, буркнувший спутникам, что находиться им вблизи открытого входа в логово, куда и сами метаморфы заглядывали с опаской, не очень хорошо.
Тарас рыкнул своим смотреть в оба, чтобы гости не разбежались, и растаял за их спинами, Рахан предложил отряду вновь расположиться внутри магазина.
– Побудете здесь до завтрашнего утра, - потом обратился к Брату, - отойдем.
Они немного прошли в сторону вдоль ропщущей толпы мутантов, пока проповедник первым не нарушил молчание:
– Что там?
– Хреново. Фонит сильно. Аж воздух горячий.
– Почему?
– Эти безумцы хлама натаскали из эпицентра, прям светится.
– Божий гнев. Благодать.
– Ага, пятнадцать минут побыл, а голова уже раскалывается. Проклятие.
– Не иди.
– Я должен, - Ключник досадно, сейчас завоет, посмотрел куда-то сквозь Брата.
Слишком долго и, самое главное, трудно объяснить появившееся недавно осознание необходимости толи искупить нечто, толи оправдать, отработать когда-то давно наложенное бремя ответственности.
– Мы никому ничего не должны, - несколько неуверенно заявил Брат, им тоже с некоторых пор овладевало ощущение нереальности и, предначертанности, что ли, эпичности происходящего.
– Должны, Брат. На, возьми, - Ключник протянул предмет, которым угрожал Тарасу, - Помнишь, как пользоваться?
– Естественно, - оружие тут же скрылось за пазухой, - она у тебя одна?
– Конечно, держи, вот еще.
Из рук в руки перекочевал еще один образец военной мысли предков. Тот, что когда-то выхватил из ослабевших пальцев работорговца Лекарь, спасая Ванко. Потом переданный Ключнику во время памятной встречи на хуторе, когда два бывших соратника не знали, обнимать друг друга, или бросаться с ножами. Предмет, вскоре пригодившийся Рахану в противоборстве с мастером клинков Серым, потерянный и вновь вернувшийся к солдату в Осетрово.
Брат взялся за удобную рукоятку и левой рукой не очень умело, а может, он просто позабыл, как это делается, потянул на себя стальной кожух, скрывающий внутренние механизмы. Оружие плотоядно клацнуло.
– Необычный образец.
– Осторожнее, на предохранитель поставь. Это Грач, такими только специалисты пользовались. Ума не приложу, откуда он в этой глухомани всплыл.
– Спасибо. Ты все отдал - думаешь, не вернешься?
– Не знаю. Если эти уроды не смогли, они-то должны быть попривычнее…
– Не факт, их организмы ослаблены.
– Все может быть, в любом случае - позаботься о Кэт. Рядом с ней я начинаю задумываться о том, во что не верю. А сейчас возвращаемся, попробую хоть немного обезопаситься.
Они вернулись обратно в магазин, где Ключник, не стесняясь, разделся догола и начал рыться в ворохе полуистлевшего тряпья, бывшего некогда товаром. Стерва вновь словила себя на заинтересованном разглядывании сухощавого, но словно отлитого из каучука, иссеченного шрамами тела. Тем временем Рахан извлек необычное одеяние, в котором брюки переходили в куртку, яркое, шуршащее, с торчавшей сквозь расползающиеся швы ватой, и облачился в него. Потом подобрал с пола громадные, плотно прилегающие очки-маску, обмотал лицо ошметками шарфа, закрывая нос и рот, натянул на голову капюшон. А сквозь толпу уже шел навстречу Тарас в сопровождении женщин. Пятерых дам, прилично, по сравнению с остальными мутантами, одетых и достаточно ухоженных, но с невыносимой, адской тоской в глазах. За исключением, впрочем, одной, плоское лицо, широкие скулы и непосредственный взгляд раскосых глаз которой выдавал в ней идиотку. Все пятеро выглядели почти естественно, лишь с незначительными отклонениями от нормы. Племенные самки.
– Ты подготовился, - проскрипел Тарас, - Иди.
– Хорошо.
– Я проведу? - спросил Брат.
– Не надо, - остановил его Ключник.
– Тогда удачи.
У начала лестницы проповедник вновь окликнул солдата, тот обернулся, сверкнув стеклами.
– Рахан, чем они там занимаются?
Сквозь вылезающий ворс шарфа прозвучал печальный, без тени иронии ответ:
– Селекцией.
Десять шагов на эшафот. Или сколько там ступеней на каменной лестнице? Брат знал точно - тридцать три. Немного, скажете вы, тем не менее - прежде чем спуститься, надо подняться и каждому уготовано свое лобное место, своя голгофа. Бывший адвокат еще раз бросил взгляд на здание театра. Крематорий? Печь? Точно сказал Ключник - реактор. Топка, питающаяся душами и извергающая убийственные испарения.
– Селекцией? - Брат схватил за рукав попытавшегося двинуться в противоположном направлении Тараса, - Что это значит?
– Вий умел управлять трансформациями, предугадывал и дозировал. Он редко ошибался. И все делал сам, - метаморф вырвал руку и ретировался, бросив напоследок, - Даже если ваш справится, все равно сдохнет потом в страшных муках.
– Что он имел в виду? - поинтересуется Стерва несколькими мгновениями позже.
– Он прав, - вздохнув, ответит Брат, - зараза, которая там, убивает. Рано или поздно. Но - всегда.
А Ключник вернулся. Только начали собираться сумерки, он появился в сопровождении четырнадцати кутающихся в покрывала женщин.
– Смотри, они ведь все в тяжести, - шепнула Стерва Русу.
Действительно, в фигурах несчастных угадывались различные сроки беременности.
А Ключник устало брел последним.
Практически сразу среди терпеливо стерегущих отряд метаморфов оказался Тарас. Он пересчитал спасенных и кивнул:
– В расчете.
Ключник не отреагировал - запотевшая маска и толстый шарф все также скрывали лицо.
– Отпускай заложниц, я сдержу слово, потому что, даже если ты не был измененным, то теперь стал им.
Ключник не отреагировал - похоже, все его силы уходили на сохранение равновесия. Мутанты забрали женщин, тех, кого привел Рахан, тех, кто оставался для обеспечения безопасности отряда, и побрели на север, в центр города. Удалившись на приличное расстояние Тарас обернулся.
– Так издохни теперь в корчах, проклиная тот миг, когда появился на свет!!!
Тут Ключник засмеялся. Глухо, словно материал шарфа плотным кляпом забил рот, каркающее, как будто изнутри настойчиво рвалось наружу впитанное телом зло.
Тарас сплюнул и пропал во тьме, а Ключник закашлялся.
– Что там было? - почти хором спросили Брат и Стерва, когда скрылась из вида спина последнего метаморфа.
Ключник покачал головой. Быть может, потом.
Когда-нибудь потом, если останется жив, он расскажет. Расскажет об одном из ликов ада. Сейчас он не хочет. Не хочет и не может.
Ключника повело, солдат схватил руками воздух и рухнул бы навзничь, не окажись под ладонью хрупкое плечо Кэт. Так же он просто упал на колени. К нему бросились все и быстрые пальцы девушек уже срывали маску, открывая безжизненно бледное лицо, опухшие слезящиеся глаза и кровоточащие ноздри. А Рахан хрипел бескровными синими губами, чтобы друзья держались от него подальше, и белесые волдыри лопались на щеках, источая бесцветную жидкость. Потом был спотыкающийся бег через кладбище-парк, когда Брат с Русом тащили калеку под руки, Кэт на ходу сдергивала с него одежды, а Стерва с Ванко двигались на отдалении, подчиняясь распоряжению проповедника. Парк, улица, дамба над застоявшейся мутной жижей, отматывается назад череда событий, аллеи острова Юность и песчаный пляж, ласкаемый относительно чистыми водами реки. Там нагого Ключника ввели в поток и Кэт, прогнав остальных на сушу, долго совершала омовение. Она то поддерживала солдата, то опускала в воду, бросала в лицо пригоршни брызг, шепча нараспев незнакомые молитвы, очищая плоть в извечном обряде от въевшейся скверны.
Позже на покачивающейся лодке отряд переправился на другой берег и остановился в небольшом, неплохо сохранившемся домике. Именно там и тогда Кэт впервые отвела Ключника в отдельную комнату и оставалась с ним всю ночь…
ГЛАВА 12
Притча слепого старца, псалмы из священной книги. Что это? Проблески воспоминаний о событиях, участником которых был теперь дряхлый герой? Быть может - отголоски настоящего одной из реальностей - эфемерные обрывки снов? Видели сейчас уже мертвые глаза воочию, как обманчиво медленно, в рокоте боевых колесниц, черными молниями вонзаются в небеса адские стрелы смертных, способные поразить богов? Откуда такая уверенность, что безграничное могущество всегда уравновешено досадной уязвимостью гигантского колосса, попирающего твердь хрупкими стопами? А может эти озарения - пророчества способного заглянуть вперед сквозь завесу времени? Никогда не спеши с выводами, ибо все слышимое - ничто, как обрывки фраз.
Рой. За кажущейся хаотичностью движений - отточенная рациональность, четкая субординация и холодный расчет. Каждая особь - винтик гигантской машины, не знающей сбоев и поломок. Механизм не испытывает жалости, не терпит привязанностей и не понимает чувств. Разрушение - единый удар, где в беспорядочном мельтешении каждая точка находит жалом лишь ей одной положенную цель. Созидание - общий порыв, бездумное действо единиц, непостижимой мозаикой выполняющих алгоритм миллиарда циклов. Могущество, созданное стремлениями безликой массы. Единица - ноль, но множество единиц - бесконечность. Мастодонт, крушащий бивнями скалы, в ужасе бежит, почувствовав за многие мили бесстрастную необузданность маленьких членистоногих. Рой. Они - сила. Все - бесполые касты выносливых фуражиров и безжалостных солдат, старательных зодчих и участливых нянек, несостоявшиеся самки охраны и творческие бездельники самцы. Разумные, хоть их общественное поведение больше похоже на выстроенную миллионами лет эволюции инстинктивную программу. Коллективное сознание, коммуникативные ценности и безразличное пренебрежение ко всему, не связанному с Семьей - чуждый, трансцендентный разум, не допускающий даже мысли о паритетном сосуществовании видов. Никакой политики - беспрекословное уничтожение конкурентов, не бездумное, практичное, доведенное до виртуозности. Уничтожение, но не истребление - прагматичная логика найдет унизительное применение в сложной организации роя даже растоптанному оппоненту. Есть в мироздании что-либо, способное противостоять им? Лишь соперничающие в жажде порабощать сородичи. И дрейфуют по упорядоченному, выныривая из ниоткуда, испещренные сотами инкубаторов величественные кочевья-гнезда, роящиеся в поисках очередного мира-улья. И тысячи бойцов, абсолютно неразумных в обычном понимании, в любой момент готовы обратить свою врожденную ярость против бессмысленно сопротивляющихся аборигенов. И перечеркивают изумрудные, багровые, лазурные и шафрановые небеса множества миров стройные силуэты неуязвимых летательных аппаратов, таких же древних, как и сама раса скитальцев. Стремительные тела, не живые и не мертвые, порождения инородной науки или до неузнаваемости преображенные, извращенно модифицированные оболочки некогда прекрасных существ, плоть, пораженная всесильными паразитами? Ответ на этот вопрос давно уже стерся из генетической памяти всепожирающего сообщества, как не несущий полезной нагрузки, никчемный, с точки зрения процветания вида. Только благосостояние Семьи и все, что с ним связано. Общие желания, общие цели, общие методы, подчиненные единой воле конкретного существа. Всемогущей Прародительницы, Царицы, Матери.
И конечно божество в подобной культуре может быть только одно - Она, сочетающая в себе и элементарное и сверхъестественное.
По правую руку - стена, уходящая вертикально вверх, слева - зеленое море Тункинской котловины и синяя лента реки. Отряд шел споро. Когда Брат вел пальцем по желтой бумаге карты, прочерчивая линию предполагаемого маршрута, он сказал, что путь вдоль Тункнских гольцов, в долине реки Иркут окажется самым легким участком их странствия. Порядка четырехсот верст на запад по сносной дороге, через богатую на дичь местность действительно давались без затруднений. Шли по предложенной Ключником схеме - два дня марша верст по сорок, потом дневка, отдых и пополнение припасов в окружающих лесах. Надо сказать, сам Рахан двигался с напряжением. Его явно мучила одышка, частые носовые кровотечения, общий темп он еще держал, но об участии в охотах и ночных караулах речь идти не могла. И без того обезображенное лицо выглядело теперь еще страшнее - к змеящимся рубцам и мертвому глазу добавились теперь ожоговые шрамы, очерчивающие следы от маски, которую одевал солдат в театре. На одной из ночевок, через силу давясь густым наваристым бульоном, он рассказал об ужасном святилище метаморфов.
Мрачные стены, вылизанные давним пожаром, встретили человека гнездящимся по углам тревожным сумраком. Скудный свет в фойе театра проникал сверху, сквозь покрытые толстым слоем пыли и гари, чудом уцелевшие толстые стекла. Искать, по словам Тараса, нужно было не здесь, а где-то в бесчисленных переходах, среди грязных подсобок, в темных лабиринтах подвалов. Проблема была в том, что все, кого надо было вывести из дышащего смертельным излучением здания, находились в разных местах, в неравной мере поглощая тот яд, что определил для них изощренный Вий. Тот умел управлять трансформой, говорил Тарас, возможно, теперь уже мертвый жрец действительно лучше других ощущал течение и последствия мутаций, быть может, ему было Дано, и он Видел. Но в чем были виноваты несчастные женщины, человек решительно не понимал. А еще, и об этом не говорилось, но человек твердо знал, что иначе нельзя, собирать по одной и водить следом по черным коридорам четырнадцать девушек не следовало. Это значит - либо выводить каждую, растрачивая драгоценное время и все больше подрывая собственное здоровье, или обнаружить местоположение всех, а потом самым безопасным путем организовать эвакуацию. При условии, если человек сам не падет в бессилии, вдохнув невидимой смерти. Даже не углубляясь в тоннели театра, гость этого места чувствовал порами, легкими страшную, напряженную затхлость, исходящую из нутра здания. Он не знал почему здесь. Он не был знаком с обычаями мутантов, их регулярными паломничествами в область Воронки, откуда нескончаемым караваном, надрываясь и сменяя изнуренных тащили они жуткие трофеи, сувениры, сполна вобравшие в себя Гнев Божий. Начинать надо было с зала. Где почти двадцать лет назад страсти зрителей питали искусство актеров, а эмоции выступающих, в свою очередь, проникали в души публики. Где теперь аккумулировалась энергия страданий, возносясь с молитвами к безликим сущностям, обратившим свой взор на то, во что превратились верные жители Города.
Света в зрительном зале не должно было быть. Но он лился из рукотворных, толи естественных, вызванных временем и катаклизмами, брешей в плитах крыши, освещая выглядящий бездонным провал на месте сцены. Там, на границе света и темноты, зловещей декорацией возвышался Алтарь. Переплетение изогнутых невиданной мощью тяжелых стальных балок, каменных блоков и обгоревших стволов, не беспорядочное, завораживающее извращенной архитектурой творение. Безобразный мегалит, дольмен с распахнутым каминной топкой зевом входа, увенчанный кошмарной скульптурой, воздевающей кривые сучья рук к сокрытым небесам. И клубящееся вокруг болезненно бледное марево, различаемое только сверхъестественно обостренным зрением человека. Многочисленные пирамиды, некоторые еще курящиеся догорающими углями, разбросанные по всему помещению, соединенные меж собой выложенными камнем дорожками в сложной пентаграмме. Но величие конструкции можно оценить только от Алтаря, так как пол зала не горизонтален, он спускается вниз, к тому месту, где была сцена. Все материалы, из которых собран этот невообразимый ансамбль - светятся, излучают, ломая сложные цепочки, выбивая кирпичики, определяющие геном человеческого развития. Порождая болезни и мутации. А еще смрад, режущие глаза миазмы, что исходят от рухнувших вниз в глубокие подвалы подмостков. Загляни туда, человек различил бы нагромождение тлеющих останков, кости и клочья плоти принесенных в жертву, а больше самих метаморфов, не вынесших тягот возложенной на них миссии. Ведь здесь - еще и место погребения. Тут тепло. Даже жарко от клокочущих в пространстве реакций и человек понимает, что каждое мгновение в зале - широкий шаг к смерти, но он осматривается, осматривается зорко, ощупывая всеми органами чувств каждый закуток. Шевеление в верху, где каменным языком нависает балкон галерки и человек по-кошачьи бросается туда.
Первая. Худощавая, почти подросток. Одежда ярких раскрасок, непривычная в мире рванья и лохмотьев, тщательно уложенные длинные волосы - это когда во избежание колтунов и паразитов все стараются стричься коротко, босая, словно ноги её никогда не ступали по щебню развалин и битому стеклу. И ржавый ошейник, угрюмые звенья цепи, ведущие к неровно вбитому кольцу в стене. Старый вылезший матрац, дырявый, изъеденный, наверное, крысами, если только они в состоянии жить в таком месте. Девушка без сознания. Навряд ли Вий предполагал оставлять её в такой близости от источника излучения на столь долгий срок, а значит то, что девушка находится в плачевном состоянии, вина его - человека, убившего жреца. Небольшой замок открывается легко и девушка бережно выносится наружу, в фойе, где, возможно, придет в себя, пока человек будет искать остальных.
Увы, если в зале была одна, там могут быть и другие. Человек не спеша, тщательно выверяя каждое движение, стараясь почти не дышать возвращается и осматривает все пространство вокруг сцены. Насыщаясь рентгенами. Больше ничего примечательного, кроме, разве что, огромной ударной установки, спрятанной на одном из балконов. Да, внизу, у алтаря, взирая на сложные руны, отмеченные в углах горящими навершиями пирамид, под мерный бой барабанов, легко было овладеть сознанием напуганной толпы, внушить ей нечеловеческие идеи.
Рой. За кажущейся хаотичностью движений - отточенная рациональность, четкая субординация и холодный расчет. Каждая особь - винтик гигантской машины, не знающей сбоев и поломок. Механизм не испытывает жалости, не терпит привязанностей и не понимает чувств. Разрушение - единый удар, где в беспорядочном мельтешении каждая точка находит жалом лишь ей одной положенную цель. Созидание - общий порыв, бездумное действо единиц, непостижимой мозаикой выполняющих алгоритм миллиарда циклов. Могущество, созданное стремлениями безликой массы. Единица - ноль, но множество единиц - бесконечность. Мастодонт, крушащий бивнями скалы, в ужасе бежит, почувствовав за многие мили бесстрастную необузданность маленьких членистоногих. Рой. Они - сила. Все - бесполые касты выносливых фуражиров и безжалостных солдат, старательных зодчих и участливых нянек, несостоявшиеся самки охраны и творческие бездельники самцы. Разумные, хоть их общественное поведение больше похоже на выстроенную миллионами лет эволюции инстинктивную программу. Коллективное сознание, коммуникативные ценности и безразличное пренебрежение ко всему, не связанному с Семьей - чуждый, трансцендентный разум, не допускающий даже мысли о паритетном сосуществовании видов. Никакой политики - беспрекословное уничтожение конкурентов, не бездумное, практичное, доведенное до виртуозности. Уничтожение, но не истребление - прагматичная логика найдет унизительное применение в сложной организации роя даже растоптанному оппоненту. Есть в мироздании что-либо, способное противостоять им? Лишь соперничающие в жажде порабощать сородичи. И дрейфуют по упорядоченному, выныривая из ниоткуда, испещренные сотами инкубаторов величественные кочевья-гнезда, роящиеся в поисках очередного мира-улья. И тысячи бойцов, абсолютно неразумных в обычном понимании, в любой момент готовы обратить свою врожденную ярость против бессмысленно сопротивляющихся аборигенов. И перечеркивают изумрудные, багровые, лазурные и шафрановые небеса множества миров стройные силуэты неуязвимых летательных аппаратов, таких же древних, как и сама раса скитальцев. Стремительные тела, не живые и не мертвые, порождения инородной науки или до неузнаваемости преображенные, извращенно модифицированные оболочки некогда прекрасных существ, плоть, пораженная всесильными паразитами? Ответ на этот вопрос давно уже стерся из генетической памяти всепожирающего сообщества, как не несущий полезной нагрузки, никчемный, с точки зрения процветания вида. Только благосостояние Семьи и все, что с ним связано. Общие желания, общие цели, общие методы, подчиненные единой воле конкретного существа. Всемогущей Прародительницы, Царицы, Матери.
И конечно божество в подобной культуре может быть только одно - Она, сочетающая в себе и элементарное и сверхъестественное.
По правую руку - стена, уходящая вертикально вверх, слева - зеленое море Тункинской котловины и синяя лента реки. Отряд шел споро. Когда Брат вел пальцем по желтой бумаге карты, прочерчивая линию предполагаемого маршрута, он сказал, что путь вдоль Тункнских гольцов, в долине реки Иркут окажется самым легким участком их странствия. Порядка четырехсот верст на запад по сносной дороге, через богатую на дичь местность действительно давались без затруднений. Шли по предложенной Ключником схеме - два дня марша верст по сорок, потом дневка, отдых и пополнение припасов в окружающих лесах. Надо сказать, сам Рахан двигался с напряжением. Его явно мучила одышка, частые носовые кровотечения, общий темп он еще держал, но об участии в охотах и ночных караулах речь идти не могла. И без того обезображенное лицо выглядело теперь еще страшнее - к змеящимся рубцам и мертвому глазу добавились теперь ожоговые шрамы, очерчивающие следы от маски, которую одевал солдат в театре. На одной из ночевок, через силу давясь густым наваристым бульоном, он рассказал об ужасном святилище метаморфов.
Мрачные стены, вылизанные давним пожаром, встретили человека гнездящимся по углам тревожным сумраком. Скудный свет в фойе театра проникал сверху, сквозь покрытые толстым слоем пыли и гари, чудом уцелевшие толстые стекла. Искать, по словам Тараса, нужно было не здесь, а где-то в бесчисленных переходах, среди грязных подсобок, в темных лабиринтах подвалов. Проблема была в том, что все, кого надо было вывести из дышащего смертельным излучением здания, находились в разных местах, в неравной мере поглощая тот яд, что определил для них изощренный Вий. Тот умел управлять трансформой, говорил Тарас, возможно, теперь уже мертвый жрец действительно лучше других ощущал течение и последствия мутаций, быть может, ему было Дано, и он Видел. Но в чем были виноваты несчастные женщины, человек решительно не понимал. А еще, и об этом не говорилось, но человек твердо знал, что иначе нельзя, собирать по одной и водить следом по черным коридорам четырнадцать девушек не следовало. Это значит - либо выводить каждую, растрачивая драгоценное время и все больше подрывая собственное здоровье, или обнаружить местоположение всех, а потом самым безопасным путем организовать эвакуацию. При условии, если человек сам не падет в бессилии, вдохнув невидимой смерти. Даже не углубляясь в тоннели театра, гость этого места чувствовал порами, легкими страшную, напряженную затхлость, исходящую из нутра здания. Он не знал почему здесь. Он не был знаком с обычаями мутантов, их регулярными паломничествами в область Воронки, откуда нескончаемым караваном, надрываясь и сменяя изнуренных тащили они жуткие трофеи, сувениры, сполна вобравшие в себя Гнев Божий. Начинать надо было с зала. Где почти двадцать лет назад страсти зрителей питали искусство актеров, а эмоции выступающих, в свою очередь, проникали в души публики. Где теперь аккумулировалась энергия страданий, возносясь с молитвами к безликим сущностям, обратившим свой взор на то, во что превратились верные жители Города.
Света в зрительном зале не должно было быть. Но он лился из рукотворных, толи естественных, вызванных временем и катаклизмами, брешей в плитах крыши, освещая выглядящий бездонным провал на месте сцены. Там, на границе света и темноты, зловещей декорацией возвышался Алтарь. Переплетение изогнутых невиданной мощью тяжелых стальных балок, каменных блоков и обгоревших стволов, не беспорядочное, завораживающее извращенной архитектурой творение. Безобразный мегалит, дольмен с распахнутым каминной топкой зевом входа, увенчанный кошмарной скульптурой, воздевающей кривые сучья рук к сокрытым небесам. И клубящееся вокруг болезненно бледное марево, различаемое только сверхъестественно обостренным зрением человека. Многочисленные пирамиды, некоторые еще курящиеся догорающими углями, разбросанные по всему помещению, соединенные меж собой выложенными камнем дорожками в сложной пентаграмме. Но величие конструкции можно оценить только от Алтаря, так как пол зала не горизонтален, он спускается вниз, к тому месту, где была сцена. Все материалы, из которых собран этот невообразимый ансамбль - светятся, излучают, ломая сложные цепочки, выбивая кирпичики, определяющие геном человеческого развития. Порождая болезни и мутации. А еще смрад, режущие глаза миазмы, что исходят от рухнувших вниз в глубокие подвалы подмостков. Загляни туда, человек различил бы нагромождение тлеющих останков, кости и клочья плоти принесенных в жертву, а больше самих метаморфов, не вынесших тягот возложенной на них миссии. Ведь здесь - еще и место погребения. Тут тепло. Даже жарко от клокочущих в пространстве реакций и человек понимает, что каждое мгновение в зале - широкий шаг к смерти, но он осматривается, осматривается зорко, ощупывая всеми органами чувств каждый закуток. Шевеление в верху, где каменным языком нависает балкон галерки и человек по-кошачьи бросается туда.
Первая. Худощавая, почти подросток. Одежда ярких раскрасок, непривычная в мире рванья и лохмотьев, тщательно уложенные длинные волосы - это когда во избежание колтунов и паразитов все стараются стричься коротко, босая, словно ноги её никогда не ступали по щебню развалин и битому стеклу. И ржавый ошейник, угрюмые звенья цепи, ведущие к неровно вбитому кольцу в стене. Старый вылезший матрац, дырявый, изъеденный, наверное, крысами, если только они в состоянии жить в таком месте. Девушка без сознания. Навряд ли Вий предполагал оставлять её в такой близости от источника излучения на столь долгий срок, а значит то, что девушка находится в плачевном состоянии, вина его - человека, убившего жреца. Небольшой замок открывается легко и девушка бережно выносится наружу, в фойе, где, возможно, придет в себя, пока человек будет искать остальных.
Увы, если в зале была одна, там могут быть и другие. Человек не спеша, тщательно выверяя каждое движение, стараясь почти не дышать возвращается и осматривает все пространство вокруг сцены. Насыщаясь рентгенами. Больше ничего примечательного, кроме, разве что, огромной ударной установки, спрятанной на одном из балконов. Да, внизу, у алтаря, взирая на сложные руны, отмеченные в углах горящими навершиями пирамид, под мерный бой барабанов, легко было овладеть сознанием напуганной толпы, внушить ей нечеловеческие идеи.