Страница:
Ежегодное паломничество - не единственное проявление учтивости высшим силам. Невнятные молитвы, изобилующие малопонятными терминами, вдохновенные проповеди Посредника - обязательная рутина, не стоящая внимания. Гораздо интереснее богоугодные жертвоприношения, что регулярно знаменуют пришествие большой луны и благоприятным образом влияют на возбужденное сознание паствы. Потому что жертва - еще один элемент торжественной церемонии отрицания старого. Потому что жертвы - не собратья по несчастью, а заблудшие, отвергающие прогресс атавизмы. Косные и слепые, противящиеся переменам жалкие остатки тупикового направления в развитии Человечества. Наивно полагающие себя людьми. Ископаемые. Не способные в кажущихся бессмысленными явлениях так называемых драконов усмотреть волю существ, ими управляющих. Лишь метаморфам дано знать истинную природу Дракона. Но тсс - это уже тайное.
Все готово к жертвоприношению в преддверие Ночи полной луны. Почти все, за исключением одной досадной мелочи. Сегодня у метаморфов отсутствует кандидат на роль жертвы.
– У нас гости, - Рус уложил гитару в плотный чехол и весь подобрался.
Еле слышимый шелест осыпающегося щебня со стороны расположившихся чуть ниже по склону развалин действительно выдает присутствие посторонних.
– Пятеро, - подтвердил Брат, - не больше.
– Нормально, договоримся, - музыкант подтащил к себе рюкзак, перелатанный шнурованный мешок на металлической раме, удобно лежащий на плечах и не напрягающий спину, и положил руку на приточенное оружие.
Более чем полуметровый широкий чуть изогнутый клинок сидел на длинной, в половину роста, рукояти легкого металла. Необычное орудие убийства было явно самодельным - где подсмотрел Рус столь странную конструкцию оставалось загадкой, сам же он уверенно именовал этот гибрид меча и копья Глевией. Имеется в запасе у странников снаряжение и поэффективнее, да стоит ли тратить невосполнимые заряды в пустяковой стычке? Брат тот вообще даже не посмотрел в сторону пары своих тонконосых ледорубов с изогнутыми желтыми рукоятками и ременными петлями, носивших не менее оригинальные прозвища - Гривеля. Тоже достойный инструмент, созданный, правда, для иных целей, но легкий, прочный и удобный, позволяющий владельцу, как говаривали соратники, заклевать любого, кто не внемлет миролюбивым речам Большого Брата.
– Друзья мои! - повысил голос последний, - Таящийся во тьме вынашивает черные мысли! Неужели алчете вы нашего скромного имущества? Выходите к огню, убедитесь в скудности бедных путников!
– Не выйдут, - также громко ответствует Рус, - боятся, что ли?
– Разве могут вызвать страх трое мирных пилигримов? - смиренно улыбнулся Брат, - Быть может наши скромные визитеры нуждаются в помощи и просто стесняются обратиться, скрываясь в сумерках?
– А, тогда конечно, наша обязанность - оказать всемерное участие.
– Кончайте трепаться, - хрипло отхаркнулся сумрак и на свет, покачиваясь, выползли три несуразные фигуры.
Один высокий и плечистый, с непропорционально маленькой головой, широченными ладонями-лопатами. Второй среднего роста, синевато-белесый, жирный, как слизень и безобразный в жидких бесцветных клочьях волос. Третий - словно сложившийся по полам под прямым углом, высоколобый, длинные руки гибко шарят над землей, похожий на паука, наверное, старший. Трое.
Брат бросил взгляд на Руса и отрицательно покачал головой.
– Остальные, щадя наши взоры, предпочли остаться в тени?
Обладатель маленькой головы ощерил рот в редкозубой улыбке:
– Ты думаешь, что умный, мертвый человек, - слова он с клокотом выплевывает, словно такой способ общения противен стремящемуся к вершинам совершенства.
– Мертвый? - удивился Рус.
– Не принимай слова моего друга лично, - хрипит Паук, - для метаморфов все вы - мертвецы, отжившие положенное.
– Метаморфы? - включился в разговор Брат.
– Измененные и изменяемые.
– Мутанты?
– Как будет угодно.
– И чем мы можем помочь вашему несчастному племени?
– Наверное, нам должно стать реально мертвыми, дабы соответствовать вашим воззрениям? - это уже Рус.
– Отнюдь, вы уже мертвы с точки зрения эволюции, а мы не воюем с мертвецами.
– И все же?
– Нам действительно нужна некоторая помощь - лишь один из вас, остальные могут быть свободны, пусть будет доброволец и решим дело мирно.
– Что станет с добровольцем?
– Он умрет, - в словах Паука полное безразличие к ископаемым.
– Такое не входит в наши планы.
Беседующие говорят спокойно и взвешенно, словно речь идет о приобретении овощей на рынке.
– Тогда умрете оба, а женщина станет нашей самкой.
– Мы воины, урод, - слова Руса бесстрастны, но костяшки пальцев уже побелели на рукояти Глевии.
Воины, это значит, что битва для них - профессия, а несколько неполноценных - не противники, лишь пища для их кровожадного оружия, повод поупражняться в искусстве убийства беззащитных, пусть даже двое, наивные, вооруженные луками, застыли в засаде. Пауку этого не понять.
– Толстый и баба должны остаться, - зашипел он в никуда.
Тут же в то место, где только что сидел Рус чиркнули о камни, высекая мелкие искры, две стрелы. Гитариста там уже нет. Казалось бы надежно упакованная, Глевия легко выскользнула из петель и в ловких руках Руса с радостным свистом рассекла воздух. Тело плечистого урода, что с ревом бросился навстречу наискось перечеркнула кровавая полоса. Непозволительно близко подошли метаморфы к своим противникам, хотя их можно понять - они же не воины. А Брат широко замахнулся и бросил что-то в темный проем, откуда прилетели стрелы.
Вдруг остов дома словно подсветился изнутри неестественно белым, святым светом, которого никогда не увидеть в настоящей природе. Из пустых глазниц окон брызнули практически осязаемые ослепительно яркие лучи, сопровождаемые пронзительным, закладывающим уши визгом. Нет, так кричать не способно ни одно живое создание.
Рус, не взирая на все эти эффекты, уже там. Вывалившиеся наружу, обезумевшие, сжимающие головы ладонями еще две пародии на нормальных людей - прекрасные цели для Глевии. Жаль только, они не способны сопротивляться.
Брат тоже, с несвойственной грузному телу грациозностью, оказался на ногах, сжимая в руках свои Гривеля-ледорубы, наедине со Слизнем и Пауком. Паук оперся на все четыре конечности, наверное, ему так удобнее, припал к земле и начал боком, еще более усиливая сходство с насекомым, обходить противника, жирный, отвлекая, принялся наскакивать спереди. Брат развел ледорубы в стороны и слегка повернулся в сторону Паука, стараясь не упускать из виду обоих. Он абсолютно спокоен - воин должен бояться перед боем, чтобы стимулировать выброс адреналина, и после, когда оный начинает покидать кровь.
Они бросились на Брата почти одновременно, только Паук оттолкнулся всеми четырьмя чуть ранее. Мужчина, вопреки принятой позиции, не стал блокировать удары и защищаться от нападающих. Слегка отклонив рукоятью невесть откуда взявшийся в руке Паука кривой нож, Брат кувыркнулся мимо Слизня и ловко чирканул его отточенным клювом ледоруба по дряблому боку. К месту схватки уже подоспел Рус и его уже окровавленная Глевия устремилась в приземлившегося Паука. Удар был смертельный, отбить его было невозможно, уйти движущийся по инерции метаморф просто не мог. Он сделал нечеловеческое - несущийся вперед, ухитрился резко подбросить тело вверх и в сторону. Вместо тщедушного горла оружие лишь глубоко полоснуло по плечу.
Тонко заверещав, на трех конечностях, прыжками, отталкиваясь от стен разрушенных зданий, с неестественной быстротой урод бросился прочь. Рус не стал его догонять, да и скорее всего и не смог бы, столь стремительны были движения.
А Слизень, похоже, даже не заметил рвано разошедшихся на боку тканей и обнажившейся в кровянистой улыбке безобразной желтовато-зернистой жировой прослойки. Он не чувствовал боли. Зато толстяк с удивлением обнаружил, что остался один против двоих неласково улыбающихся воинов. Отступать было некуда - с двух сторон на него напирали Рус с Братом, с третьей, безучастно наблюдая за поединком, оказалась странная черноволосая девушка. И Слизень принял единственное, кажущееся ему правильным, решение. Нелепо переваливаясь, но тем не менее достаточно быстро, он обогнул Кэт захватил её за плечо и, приставив к горлу тонкий ржавый нож, попятился от наступающих.
– Ну-ну, спокойнее, - посоветовал Слизняку Брат, приподняв вверх пустые ладони.
Ледорубы чуть покачивались на охватывающих запястья ременных петлях, готовые в любое мгновенье вновь приняться за прерванное занятие. Крови им, в отличие от Глевии Руса толком испить не удалось, а оружие не любит обнажаться без толку.
Слизняк пробубнил что-то нечленораздельное, он был еще и нем, но понять смысл того, что он хотел сказать, было не сложно.
– Тихо, тихо! Ты её отпускаешь и спокойно уходишь, - пообещал Рус, - Слово.
Слизняк помотал плешивой головой - верить таким головорезам он не собирался. Пат. Он также пятился назад, волоча за собой не сопротивляющееся тело девушки и царапая мраморную шею рыжим, быть может и от засохшей крови, лезвием. Вдруг в глазах Кэт блеснуло нечто ей не свойственное. Страшное. Правая рука метнулась к ножу и пальцы тисками сжали острие, не давая больше давить на нежную плоть, голова дернулась назад и затылок с хрустом приложился в синеватую безгубую челюсть. Левой девушка тоже перехватила державшую нож руку метаморфа, сама присела и нырнула назад подмышку Слизня, удерживая его потную ладонь с клинком. И вот она уже за спиной, а урод с удивлением разжимает руку - деревянная рукоять коротко дергается, удивительным образом направленный девушкой нож оказался в груди метаморфа.
А Кэт теперь совсем не интересует Слизняк, который сначала рухнул на колени, потом лицом вперед, еще больше загоняя лезвие в свое жирное тело, и забился в ритмичной агонии. Может быть, он её и раньше не интересовал?
– Ну ты даешь! - присвистнул Рус.
– А ты говорил - безобидная, - Брат толкнул напарника в плечо и кивнул в сторону реки, - Смотри!
От берега отчалила и шустро начала удаляться в противоположную сторону небольшая лодка.
– Резвый какой!
– Спайдермэн.
Чуть позже, отчищая лезвие любимой Глевии, Рус заметит Брату:
– Зря ты шутиху перевел, я бы и так справился.
– Знаешь, ведь хрен его знает, - ответит Большой Брат, - подстраховаться никогда не помешает.
На самом деле, оглушительный вопль освобожденного духа шутихи сыграет не последнюю роль в предстоящих событиях. Пагубную или благотворную - можно судить лишь оценивая случившееся после с полностью беспристрастной точки зрения, а на это не способен никто. В любом случае - сыграет. Об этом спутники еще не знают, разве что за исключением, чем черт не шутит, Кэт, истинное имя которой несколько иное.
Странным образом дерущиеся ухитрились не вывернуть мирно бурлящий на костре котел с похлебкой. Количество жидкости значительно поубавилось, но это лишь пошло на пользу загустевшему вареву.
– Думаешь, вернутся? - Рус осторожно пригубил обжигающую пищу и блаженно закатил глаза.
– Могут, - Брат ел размашисто, орудуя ложкой не менее уверенно, чем Гривелями, и то, что употребляемое слишком горячо, его не смущало - вот ведь луженая глотка.
– Они придут, - Кэт сидела нахохлившись, подобрав ноги и держа под своей ложкой ладонь ковшиком, - пришло время Селены.
– Чьё время?
– Селена меняет Охотницу.
– А, конечно.
– Она о луне, - пояснил Брат, - насколько я помню, древние считали, что три фазы луны находятся под властью трех разных богинь. Ну там, увядание, возрождение и полнолуние. Селена - полная луна.
Воины синхронно посмотрели на ночное светило. В городе его багровый диск на фоне развалин казался особенно громадным и зловещим. Позднее, чем выше он будет подниматься, тем скромнее будет выглядеть, разрушая иллюзию, создаваемую более мелкими ориентирами.
– А полнолуние - время психов, вот они и зашевелились.
– Значит, доедим и сматываемся?
– Смысл? - Брат вновь взялся за ложку, - Куда?
– Да, за город среди ночи - резона нет, да и если выследят, в чистом поле отбиваться, стрелами забросают - мало не покажется. Что предлагаешь?
– Среди руин от них бегать тоже толку никакого. Можно здесь остаться, место хорошее, высотка, забаррикадируемся, чтоб со всех щелей не поперли. Бойцы они, сам видишь - никакие.
– Да, дальше поножовщины не идут. Только, слышь, реакция у того горбатого - и тебя чуть не зацепил, и из-под Глевии ушел, а ведь должен был уже червей кормить.
– Если в одном месте убывает, должно же хоть где-то прибывать.
– Ты о чем?
– Они несчастные люди.
– Ну, Брат… Так сделай счастливыми - стань их ужином!
– Думаешь, мы им нужны для жратвы?
– Нет, конечно - они соскучились по интересным собеседникам.
– Спасибо, Рус.
– Это за что?
– Ты признал, что со мной приятно общаться.
– Э-э, нет! Когда тебя пробивает на проповеди, только вон Кэт способна не заснуть.
Мужчины весело засмеялись и даже девушка задумчиво улыбнулась.
– Ладно, - Брат хлопнул ладонью по колену, - пошли, осмотримся, нам еще камни таскать, там определимся, кто первый ночь дежурит.
– А чего там решать, - Рус поднялся, - ты по жизни встаешь не заря, а я ложусь под утро - значит, твоя вторая смена.
Они устроились в маленькой комнате на первом этаже жилого дома. Единственное окно выходило в сторону реки и с улицы находилось много выше человеческого роста. Узкий вход в комнату завалили обломками так, что снаружи на разбор ушла бы вся ночь. Из окна просматривался широкий сектор вниз с горы и Рус удобно устроился, положив локти на трухлявый подоконник.
– А может, они и не сунутся вовсе, - Брат зевнул, заворачиваясь в одеяло.
Девушка тоже находится у окна. Тонкая спина изящно изогнута и подбородок лежит на сгибе руки, лицо обращено туда же, куда смотрит Рус. Она, при всей своей странности, женщина, и очень привлекательная, поэтому поэт и музыкант изредка косится в её сторону.
– Прекрасная ночь, не правда ли? Эта луна, эти звезды, хочешь, я спою тебе дивную серенаду?
Для Руса эти заигрывания давно уже стали чем-то вроде игры, насмешки над молчаливым безразличием спутницы. Она не выглядит недосягаемой, возможно, если проявить некоторую настойчивость, Кэт не откажет, но это будет выглядеть как уступка, снисхождение. Поэтому Рус смеется и подтрунивает, тщетно пытаясь разжечь огонь в ледяной пустыне. Неожиданно взгляд девушки становится теплым и озорным, заставляющим сердце забиться чаще а низ живота сжаться в тянущем, сосущем ощущении. Мужчина чувствует, как тает, растворяется и весь мир вокруг сокращается до размеров двух ярко синих озер-глаз напротив… И строго-назидательным голосом звучат незнакомые слова, срывающиеся с бледных, но безумно притягательных губ:
– Audi, vide, silе.
Ну и кто кого подначивает?
– Фу ты! - Рус затряс головой, отгоняя наваждение и Фокусируя зрение на окружающей действительности, - Опять, ты, Кэт, со своей тарабарщиной! Брат, а, переводи!
– И правда - делом бы занялся, - недовольно заворочался тот, - Она сказала - слушай, смотри, молчи.
– Понаучиваются мертвых языков… - деланно возмутился Рус, - Дорогая, ты так больше не делай, а то втрескаюсь, как пацан, буду лишь хвостом волочиться, ни на что не годный, и на гитаре тренькать.
Девушка понимающе улыбнулась. По-настоящему. Что-то знает она или предчувствует, неподвластное органам простых смертных. Что-то предстоящее в недалеком будущем.
Не сунутся… Как бы не так - обязательно. Они бы может и не решились, будь у них добыча попроще. Но время не терпит, сдавливает виски нависающий над головой бледный шар и укоризненно взирает новая звезда, недавно занявшая свое место на небосводе - Мать драконов.
А Кэт улыбается уже не Русу, задумчивое удовлетворение, усмешка блуждает по лицу девушки, находящейся и рядом и в недосягаемых высотах. Полнолуние. А дальше ночное светило начнет убывать, постепенно пожираемое черной тенью. Неминуемая смерть, предшествующая очередному обновлению. Темное время, время власти другой богини древних - Трехликой. И это хорошо.
Рус растолкал своего напарника очень скоро - в тусклом свете отчетливо выделялись скользящие по водной глади темные силуэты трех лодок.
– Не меньше дюжины, - зевнул, потягиваясь, Брат.
– Расчехляйся, - Рус расстегнул чем-то подобный на гитарный фуляр и извлек наружу самострел.
Похожий на те, которые повсеместно стали использовать в последнее время. Но только похожий. То же ложе, те же дуги, однако все формы - легкие и изящные, плечи двойные, с колесиками-блоками на концах и сложными перехлестами тетивы, удобная ребристая рукоять, защищенная дужкой спусковая скоба и поблескивающее стеклами прицельное приспособление. Такие сейчас не делают, странно, что предки пользовались схожим оружием. Невероятно, но этот арбалет - из минувшей эпохи.
– Ты из своей бомбарды погоди - сразу засекут, сначала я их щекотну, - посоветовал он Брату, который тоже взял в руки что-то, посерьезнее ледорубов.
Выглядит оно, конечно, грубее рядом с воздушными линиями арбалета. Потертое деревянное ложе с кованым затыльником и две короткие толстые трубки на нем - незатейливо и основательно, как и сам хозяин.
– Вообще спешить не будем - пусть втянутся, порыскают, - решил Брат.
– Угу, - согласился Рус и просто, без видимых усилий натянул тетиву.
Метаморфы не замедлили себя ждать. Первыми показались уже знакомый Паук в обществе двоих, не менее корявых, и еще одного, как ищейка шарящего носом у самой земли. Четверка остановилась и проводник начал указывать куда-то на землю, Ищейка упал, начал елозить лицом в грязи, пока его судорожные движения не прервались радостным щебетанием. Он вскочил, высокий, стройный, почти нормальный, широко расставил ноги и, неестественно выгнув спину и подняв лицо к луне, начал ритмично водить им из стороны в сторону. В полной тишине это зрелище походило на неспешный танец, в чем-то красивый, где-то отталкивающий. Неожиданно лицо повернулось в сторону окна и замерло. В бледном свете Селены оно оказалось таким же круглым и луноподобным - отсутствие даже намека на глаза, несимметричные дыры ноздрей без признаков носа и узкая щель рта. Тонкая рука метнулась вверх в указующем жесте, но тело беззвучно отбросило назад - короткое оперение выросло из груди Ищейки и он упал навзничь, Рус улыбнулся в темноте и начал вновь взводить свое бесшумное оружие. Брат лишь покачал головой, в который раз удивляясь - почти триста футов, нереальное расстояние для прицельной стрельбы из нынешних поделок.
Нападающим хватило мгновения, чтобы осмыслить произошедшее. Выстрел они, понятное дело, не засекли, но направление определить смогли. Пока они рассыпались, музыкант успел всадить стрелу в спину еще одного сопровождающего Паука.
– Минус два, - прошептал Рус.
Брат еле заметно кивнул и обернулся к девушке - та сидела в глубине комнаты на колченогом стуле, прижавшись лопатками к стене и запрокинув голову.
– Tredecim, - чуть шевельнулись её губы.
– Еще тринадцать, - тихо перевел Брат.
Рус сделал осторожный шаг назад, вглубь комнаты, поднялся во весь рост напротив окна и по дуге провел арбалетом, отслеживая малейшие признаки движения среди разбросанных обломков. Тихо. Нападающие растворились - толи отошли, чтобы предупредить остальных, или двинулись вокруг, разведывая безопасные подходы.
Снаружи где-то под стеной хрустнуло стекло, Брат пальцем указал Русу направление, тот утвердительно качнул подбородком и беззвучно поплыл к противоположному углу окна. Внизу вновь заскрипели осколки и арбалетчик спустил тетиву. Упругий звук вонзающегося в плоть металла и хриплый вскрик. Двенадцать.
Тут же из-за разрушенных зданий, из тьмы вынырнули четыре приземистые фигуры и резво бросились вперед, оглашая ночь свистящим дыханием.
– Твою мать! - выругался Брат, - Вычислили!
– Своего подставили, - Рус уперся ногой в стремя арбалета и, распрямив спину, ввел в зацеп замок.
А его напарник поднял руку с зажатой "бомбардой".
– Не спеши! Этих мы и так положим! - Рус бросил стрелу на направляющую и, почти не целясь, выстрелил.
Еще один метаморф словно наткнулся на стену и опрокинулся на спину, широко взмахнув руками и высоко подбросив ноги. До окна добежали трое, где их, спрятавшись в тень, поджидали сжимаемые мозолистыми руками Глевия и Гривеля - дальнобойное оружие было пока отложено.
Кто-то из бегущих, не останавливаясь, метнул в квадрат проема короткий дротик, но скрытый мраком Брат легко уклонился.
– С линии! - рявкнул Рус, чутьем воина осознавший следующий ход метаморфов.
Бойцы синхронно оказались под прикрытием стены по обе стороны от окна и вне светлого серого прямоугольника, что оставляла на ободранному от досок полу нахально заглядывающая внутрь луна. Действительно, только они ушли, из развалин по три, с короткими интервалами в обороняющихся устремились длинные стрелы. Траектория была, конечно, не очень удачная, наконечники больше царапали потолок и чиркали по стенам выше человеческого роста, но какая-нибудь шальная посланница могла и зацепить - слишком плотным был обстрел. Стрелы ведь они, впрочем, как и иные летающие снаряды - дуры. Только Кэт также безучастно сидела в углу и не реагировала на сыплющиеся да ломающиеся тонкие древки, похоже она скептически относилась к случайностям.
Пальба продолжалась безостановочно, пока наступающие не добрались до здания и узловатые пальцы первого из них не вцепились в подоконник. Пружинистым рывком метаморф бросил тело вверх и вперед, в окно, но длинная Глевия вынырнула сбоку и описала короткую дугу, разверзнув горло мутанта в кровавом подобии второго рта. Однако цепкие ладони следующего тут же впились в древко, сковывая движения, а третий, массивный, но неожиданно ловкий, головой вперед кувыркнулся внутрь, уйдя из-под размашистой глиссады ледоруба. Рус втащил своего оппонента и они застыли друг напротив друга, сжимая Глевию в четыре руки и соревнуясь в силе. Брат развернулся к противнику и бешено начал вращать Гривелями в ложных и настоящих выпадах. Схлестнувшийся с ним метаморф оказался удивительно хорош. Схватка могла бы затянуться, и даже неизвестно, кто вышел бы победителем - грузный мощный Брат или кошачье-грациозный мутант, если бы отстраненно сидящая позади Кэт не ткнула последнего под коленку. Нога предательски подломилась и этого хватило, чтобы острые клювы беспрепятственно погрузились несколько раз в беззащитную плоть. Рус тем временем извернулся, вырвал оружие крутанул его мельницей над головой и последний из нападавших лишился сначала руки, а затем и головы. Не сговариваясь, воины выбросили мертвые тела наружу - дабы не мешали внутри и путались под ногами тех, кого принесет следующей волной. Сколько там осталось противников, кажется, восемь?
– Ну? - перевел дух Брат.
– Перекур, - Рус снова взялся взводить арбалет.
Передышки не получилось и бойцы принялись наблюдать следующее действо метаморфов. В бледном ночном освещении раскинувшегося перед окном двора показались семеро, по два спереди и сзади, а в центре, поддерживаемое с обеих сторон дюжими мутантами, плелось жалкое создание. Тощее и немощное, на дрожащих тонких ногах и с свисающими руками-плетьми, оно отталкивающе выделялось даже среди безобразных спутников громадной, превышающей нормальную раз в пять, безвольно качающейся из стороны в сторону головой.
– Сейчас я этого лобастого, - Рус прижал к плечу арбалет.
– Погоди, - остановил его рассудительный Брат, даже не поднимая свое оружие.
И зря.
Неожиданно обоими овладела какая-то странная апатия и слабость. Музыкант, с трудом сопротивляясь неподъемному грузу ставшего вдруг тяжелым арбалета, дернулся, короткий болт уныло вжикнул и ушел вверх, в лицо анемичной Селене. Брат выгнулся, пытаясь вскинуть бомбарду, но руки не слушались, да и разум медленно отказывал, погребенный под тяжелым прессом чужого отчаянного безразличия. Четверо из стоящих напротив неотвратимо уверенно двинулись вперед, а в окно уже лез, хромая, если можно так сказать, на раненную руку, неизвестно откуда появившийся Паук. Наверное, он все время находился поблизости, ожидая под стеной своего часа. Дождался, вот он уже между бойцами и радостно скалится в обездвиженные лица, переводя взгляд с одного на другое, где сейчас живут лишь подернутые поволокой глаза. И узлами вздуваются вены на окаменевших руках в тщетных попытках хоть пошевелиться.
Все готово к жертвоприношению в преддверие Ночи полной луны. Почти все, за исключением одной досадной мелочи. Сегодня у метаморфов отсутствует кандидат на роль жертвы.
– У нас гости, - Рус уложил гитару в плотный чехол и весь подобрался.
Еле слышимый шелест осыпающегося щебня со стороны расположившихся чуть ниже по склону развалин действительно выдает присутствие посторонних.
– Пятеро, - подтвердил Брат, - не больше.
– Нормально, договоримся, - музыкант подтащил к себе рюкзак, перелатанный шнурованный мешок на металлической раме, удобно лежащий на плечах и не напрягающий спину, и положил руку на приточенное оружие.
Более чем полуметровый широкий чуть изогнутый клинок сидел на длинной, в половину роста, рукояти легкого металла. Необычное орудие убийства было явно самодельным - где подсмотрел Рус столь странную конструкцию оставалось загадкой, сам же он уверенно именовал этот гибрид меча и копья Глевией. Имеется в запасе у странников снаряжение и поэффективнее, да стоит ли тратить невосполнимые заряды в пустяковой стычке? Брат тот вообще даже не посмотрел в сторону пары своих тонконосых ледорубов с изогнутыми желтыми рукоятками и ременными петлями, носивших не менее оригинальные прозвища - Гривеля. Тоже достойный инструмент, созданный, правда, для иных целей, но легкий, прочный и удобный, позволяющий владельцу, как говаривали соратники, заклевать любого, кто не внемлет миролюбивым речам Большого Брата.
– Друзья мои! - повысил голос последний, - Таящийся во тьме вынашивает черные мысли! Неужели алчете вы нашего скромного имущества? Выходите к огню, убедитесь в скудности бедных путников!
– Не выйдут, - также громко ответствует Рус, - боятся, что ли?
– Разве могут вызвать страх трое мирных пилигримов? - смиренно улыбнулся Брат, - Быть может наши скромные визитеры нуждаются в помощи и просто стесняются обратиться, скрываясь в сумерках?
– А, тогда конечно, наша обязанность - оказать всемерное участие.
– Кончайте трепаться, - хрипло отхаркнулся сумрак и на свет, покачиваясь, выползли три несуразные фигуры.
Один высокий и плечистый, с непропорционально маленькой головой, широченными ладонями-лопатами. Второй среднего роста, синевато-белесый, жирный, как слизень и безобразный в жидких бесцветных клочьях волос. Третий - словно сложившийся по полам под прямым углом, высоколобый, длинные руки гибко шарят над землей, похожий на паука, наверное, старший. Трое.
Брат бросил взгляд на Руса и отрицательно покачал головой.
– Остальные, щадя наши взоры, предпочли остаться в тени?
Обладатель маленькой головы ощерил рот в редкозубой улыбке:
– Ты думаешь, что умный, мертвый человек, - слова он с клокотом выплевывает, словно такой способ общения противен стремящемуся к вершинам совершенства.
– Мертвый? - удивился Рус.
– Не принимай слова моего друга лично, - хрипит Паук, - для метаморфов все вы - мертвецы, отжившие положенное.
– Метаморфы? - включился в разговор Брат.
– Измененные и изменяемые.
– Мутанты?
– Как будет угодно.
– И чем мы можем помочь вашему несчастному племени?
– Наверное, нам должно стать реально мертвыми, дабы соответствовать вашим воззрениям? - это уже Рус.
– Отнюдь, вы уже мертвы с точки зрения эволюции, а мы не воюем с мертвецами.
– И все же?
– Нам действительно нужна некоторая помощь - лишь один из вас, остальные могут быть свободны, пусть будет доброволец и решим дело мирно.
– Что станет с добровольцем?
– Он умрет, - в словах Паука полное безразличие к ископаемым.
– Такое не входит в наши планы.
Беседующие говорят спокойно и взвешенно, словно речь идет о приобретении овощей на рынке.
– Тогда умрете оба, а женщина станет нашей самкой.
– Мы воины, урод, - слова Руса бесстрастны, но костяшки пальцев уже побелели на рукояти Глевии.
Воины, это значит, что битва для них - профессия, а несколько неполноценных - не противники, лишь пища для их кровожадного оружия, повод поупражняться в искусстве убийства беззащитных, пусть даже двое, наивные, вооруженные луками, застыли в засаде. Пауку этого не понять.
– Толстый и баба должны остаться, - зашипел он в никуда.
Тут же в то место, где только что сидел Рус чиркнули о камни, высекая мелкие искры, две стрелы. Гитариста там уже нет. Казалось бы надежно упакованная, Глевия легко выскользнула из петель и в ловких руках Руса с радостным свистом рассекла воздух. Тело плечистого урода, что с ревом бросился навстречу наискось перечеркнула кровавая полоса. Непозволительно близко подошли метаморфы к своим противникам, хотя их можно понять - они же не воины. А Брат широко замахнулся и бросил что-то в темный проем, откуда прилетели стрелы.
Вдруг остов дома словно подсветился изнутри неестественно белым, святым светом, которого никогда не увидеть в настоящей природе. Из пустых глазниц окон брызнули практически осязаемые ослепительно яркие лучи, сопровождаемые пронзительным, закладывающим уши визгом. Нет, так кричать не способно ни одно живое создание.
Рус, не взирая на все эти эффекты, уже там. Вывалившиеся наружу, обезумевшие, сжимающие головы ладонями еще две пародии на нормальных людей - прекрасные цели для Глевии. Жаль только, они не способны сопротивляться.
Брат тоже, с несвойственной грузному телу грациозностью, оказался на ногах, сжимая в руках свои Гривеля-ледорубы, наедине со Слизнем и Пауком. Паук оперся на все четыре конечности, наверное, ему так удобнее, припал к земле и начал боком, еще более усиливая сходство с насекомым, обходить противника, жирный, отвлекая, принялся наскакивать спереди. Брат развел ледорубы в стороны и слегка повернулся в сторону Паука, стараясь не упускать из виду обоих. Он абсолютно спокоен - воин должен бояться перед боем, чтобы стимулировать выброс адреналина, и после, когда оный начинает покидать кровь.
Они бросились на Брата почти одновременно, только Паук оттолкнулся всеми четырьмя чуть ранее. Мужчина, вопреки принятой позиции, не стал блокировать удары и защищаться от нападающих. Слегка отклонив рукоятью невесть откуда взявшийся в руке Паука кривой нож, Брат кувыркнулся мимо Слизня и ловко чирканул его отточенным клювом ледоруба по дряблому боку. К месту схватки уже подоспел Рус и его уже окровавленная Глевия устремилась в приземлившегося Паука. Удар был смертельный, отбить его было невозможно, уйти движущийся по инерции метаморф просто не мог. Он сделал нечеловеческое - несущийся вперед, ухитрился резко подбросить тело вверх и в сторону. Вместо тщедушного горла оружие лишь глубоко полоснуло по плечу.
Тонко заверещав, на трех конечностях, прыжками, отталкиваясь от стен разрушенных зданий, с неестественной быстротой урод бросился прочь. Рус не стал его догонять, да и скорее всего и не смог бы, столь стремительны были движения.
А Слизень, похоже, даже не заметил рвано разошедшихся на боку тканей и обнажившейся в кровянистой улыбке безобразной желтовато-зернистой жировой прослойки. Он не чувствовал боли. Зато толстяк с удивлением обнаружил, что остался один против двоих неласково улыбающихся воинов. Отступать было некуда - с двух сторон на него напирали Рус с Братом, с третьей, безучастно наблюдая за поединком, оказалась странная черноволосая девушка. И Слизень принял единственное, кажущееся ему правильным, решение. Нелепо переваливаясь, но тем не менее достаточно быстро, он обогнул Кэт захватил её за плечо и, приставив к горлу тонкий ржавый нож, попятился от наступающих.
– Ну-ну, спокойнее, - посоветовал Слизняку Брат, приподняв вверх пустые ладони.
Ледорубы чуть покачивались на охватывающих запястья ременных петлях, готовые в любое мгновенье вновь приняться за прерванное занятие. Крови им, в отличие от Глевии Руса толком испить не удалось, а оружие не любит обнажаться без толку.
Слизняк пробубнил что-то нечленораздельное, он был еще и нем, но понять смысл того, что он хотел сказать, было не сложно.
– Тихо, тихо! Ты её отпускаешь и спокойно уходишь, - пообещал Рус, - Слово.
Слизняк помотал плешивой головой - верить таким головорезам он не собирался. Пат. Он также пятился назад, волоча за собой не сопротивляющееся тело девушки и царапая мраморную шею рыжим, быть может и от засохшей крови, лезвием. Вдруг в глазах Кэт блеснуло нечто ей не свойственное. Страшное. Правая рука метнулась к ножу и пальцы тисками сжали острие, не давая больше давить на нежную плоть, голова дернулась назад и затылок с хрустом приложился в синеватую безгубую челюсть. Левой девушка тоже перехватила державшую нож руку метаморфа, сама присела и нырнула назад подмышку Слизня, удерживая его потную ладонь с клинком. И вот она уже за спиной, а урод с удивлением разжимает руку - деревянная рукоять коротко дергается, удивительным образом направленный девушкой нож оказался в груди метаморфа.
А Кэт теперь совсем не интересует Слизняк, который сначала рухнул на колени, потом лицом вперед, еще больше загоняя лезвие в свое жирное тело, и забился в ритмичной агонии. Может быть, он её и раньше не интересовал?
– Ну ты даешь! - присвистнул Рус.
– А ты говорил - безобидная, - Брат толкнул напарника в плечо и кивнул в сторону реки, - Смотри!
От берега отчалила и шустро начала удаляться в противоположную сторону небольшая лодка.
– Резвый какой!
– Спайдермэн.
Чуть позже, отчищая лезвие любимой Глевии, Рус заметит Брату:
– Зря ты шутиху перевел, я бы и так справился.
– Знаешь, ведь хрен его знает, - ответит Большой Брат, - подстраховаться никогда не помешает.
На самом деле, оглушительный вопль освобожденного духа шутихи сыграет не последнюю роль в предстоящих событиях. Пагубную или благотворную - можно судить лишь оценивая случившееся после с полностью беспристрастной точки зрения, а на это не способен никто. В любом случае - сыграет. Об этом спутники еще не знают, разве что за исключением, чем черт не шутит, Кэт, истинное имя которой несколько иное.
Странным образом дерущиеся ухитрились не вывернуть мирно бурлящий на костре котел с похлебкой. Количество жидкости значительно поубавилось, но это лишь пошло на пользу загустевшему вареву.
– Думаешь, вернутся? - Рус осторожно пригубил обжигающую пищу и блаженно закатил глаза.
– Могут, - Брат ел размашисто, орудуя ложкой не менее уверенно, чем Гривелями, и то, что употребляемое слишком горячо, его не смущало - вот ведь луженая глотка.
– Они придут, - Кэт сидела нахохлившись, подобрав ноги и держа под своей ложкой ладонь ковшиком, - пришло время Селены.
– Чьё время?
– Селена меняет Охотницу.
– А, конечно.
– Она о луне, - пояснил Брат, - насколько я помню, древние считали, что три фазы луны находятся под властью трех разных богинь. Ну там, увядание, возрождение и полнолуние. Селена - полная луна.
Воины синхронно посмотрели на ночное светило. В городе его багровый диск на фоне развалин казался особенно громадным и зловещим. Позднее, чем выше он будет подниматься, тем скромнее будет выглядеть, разрушая иллюзию, создаваемую более мелкими ориентирами.
– А полнолуние - время психов, вот они и зашевелились.
– Значит, доедим и сматываемся?
– Смысл? - Брат вновь взялся за ложку, - Куда?
– Да, за город среди ночи - резона нет, да и если выследят, в чистом поле отбиваться, стрелами забросают - мало не покажется. Что предлагаешь?
– Среди руин от них бегать тоже толку никакого. Можно здесь остаться, место хорошее, высотка, забаррикадируемся, чтоб со всех щелей не поперли. Бойцы они, сам видишь - никакие.
– Да, дальше поножовщины не идут. Только, слышь, реакция у того горбатого - и тебя чуть не зацепил, и из-под Глевии ушел, а ведь должен был уже червей кормить.
– Если в одном месте убывает, должно же хоть где-то прибывать.
– Ты о чем?
– Они несчастные люди.
– Ну, Брат… Так сделай счастливыми - стань их ужином!
– Думаешь, мы им нужны для жратвы?
– Нет, конечно - они соскучились по интересным собеседникам.
– Спасибо, Рус.
– Это за что?
– Ты признал, что со мной приятно общаться.
– Э-э, нет! Когда тебя пробивает на проповеди, только вон Кэт способна не заснуть.
Мужчины весело засмеялись и даже девушка задумчиво улыбнулась.
– Ладно, - Брат хлопнул ладонью по колену, - пошли, осмотримся, нам еще камни таскать, там определимся, кто первый ночь дежурит.
– А чего там решать, - Рус поднялся, - ты по жизни встаешь не заря, а я ложусь под утро - значит, твоя вторая смена.
Они устроились в маленькой комнате на первом этаже жилого дома. Единственное окно выходило в сторону реки и с улицы находилось много выше человеческого роста. Узкий вход в комнату завалили обломками так, что снаружи на разбор ушла бы вся ночь. Из окна просматривался широкий сектор вниз с горы и Рус удобно устроился, положив локти на трухлявый подоконник.
– А может, они и не сунутся вовсе, - Брат зевнул, заворачиваясь в одеяло.
Девушка тоже находится у окна. Тонкая спина изящно изогнута и подбородок лежит на сгибе руки, лицо обращено туда же, куда смотрит Рус. Она, при всей своей странности, женщина, и очень привлекательная, поэтому поэт и музыкант изредка косится в её сторону.
– Прекрасная ночь, не правда ли? Эта луна, эти звезды, хочешь, я спою тебе дивную серенаду?
Для Руса эти заигрывания давно уже стали чем-то вроде игры, насмешки над молчаливым безразличием спутницы. Она не выглядит недосягаемой, возможно, если проявить некоторую настойчивость, Кэт не откажет, но это будет выглядеть как уступка, снисхождение. Поэтому Рус смеется и подтрунивает, тщетно пытаясь разжечь огонь в ледяной пустыне. Неожиданно взгляд девушки становится теплым и озорным, заставляющим сердце забиться чаще а низ живота сжаться в тянущем, сосущем ощущении. Мужчина чувствует, как тает, растворяется и весь мир вокруг сокращается до размеров двух ярко синих озер-глаз напротив… И строго-назидательным голосом звучат незнакомые слова, срывающиеся с бледных, но безумно притягательных губ:
– Audi, vide, silе.
Ну и кто кого подначивает?
– Фу ты! - Рус затряс головой, отгоняя наваждение и Фокусируя зрение на окружающей действительности, - Опять, ты, Кэт, со своей тарабарщиной! Брат, а, переводи!
– И правда - делом бы занялся, - недовольно заворочался тот, - Она сказала - слушай, смотри, молчи.
– Понаучиваются мертвых языков… - деланно возмутился Рус, - Дорогая, ты так больше не делай, а то втрескаюсь, как пацан, буду лишь хвостом волочиться, ни на что не годный, и на гитаре тренькать.
Девушка понимающе улыбнулась. По-настоящему. Что-то знает она или предчувствует, неподвластное органам простых смертных. Что-то предстоящее в недалеком будущем.
Не сунутся… Как бы не так - обязательно. Они бы может и не решились, будь у них добыча попроще. Но время не терпит, сдавливает виски нависающий над головой бледный шар и укоризненно взирает новая звезда, недавно занявшая свое место на небосводе - Мать драконов.
А Кэт улыбается уже не Русу, задумчивое удовлетворение, усмешка блуждает по лицу девушки, находящейся и рядом и в недосягаемых высотах. Полнолуние. А дальше ночное светило начнет убывать, постепенно пожираемое черной тенью. Неминуемая смерть, предшествующая очередному обновлению. Темное время, время власти другой богини древних - Трехликой. И это хорошо.
Рус растолкал своего напарника очень скоро - в тусклом свете отчетливо выделялись скользящие по водной глади темные силуэты трех лодок.
– Не меньше дюжины, - зевнул, потягиваясь, Брат.
– Расчехляйся, - Рус расстегнул чем-то подобный на гитарный фуляр и извлек наружу самострел.
Похожий на те, которые повсеместно стали использовать в последнее время. Но только похожий. То же ложе, те же дуги, однако все формы - легкие и изящные, плечи двойные, с колесиками-блоками на концах и сложными перехлестами тетивы, удобная ребристая рукоять, защищенная дужкой спусковая скоба и поблескивающее стеклами прицельное приспособление. Такие сейчас не делают, странно, что предки пользовались схожим оружием. Невероятно, но этот арбалет - из минувшей эпохи.
– Ты из своей бомбарды погоди - сразу засекут, сначала я их щекотну, - посоветовал он Брату, который тоже взял в руки что-то, посерьезнее ледорубов.
Выглядит оно, конечно, грубее рядом с воздушными линиями арбалета. Потертое деревянное ложе с кованым затыльником и две короткие толстые трубки на нем - незатейливо и основательно, как и сам хозяин.
– Вообще спешить не будем - пусть втянутся, порыскают, - решил Брат.
– Угу, - согласился Рус и просто, без видимых усилий натянул тетиву.
Метаморфы не замедлили себя ждать. Первыми показались уже знакомый Паук в обществе двоих, не менее корявых, и еще одного, как ищейка шарящего носом у самой земли. Четверка остановилась и проводник начал указывать куда-то на землю, Ищейка упал, начал елозить лицом в грязи, пока его судорожные движения не прервались радостным щебетанием. Он вскочил, высокий, стройный, почти нормальный, широко расставил ноги и, неестественно выгнув спину и подняв лицо к луне, начал ритмично водить им из стороны в сторону. В полной тишине это зрелище походило на неспешный танец, в чем-то красивый, где-то отталкивающий. Неожиданно лицо повернулось в сторону окна и замерло. В бледном свете Селены оно оказалось таким же круглым и луноподобным - отсутствие даже намека на глаза, несимметричные дыры ноздрей без признаков носа и узкая щель рта. Тонкая рука метнулась вверх в указующем жесте, но тело беззвучно отбросило назад - короткое оперение выросло из груди Ищейки и он упал навзничь, Рус улыбнулся в темноте и начал вновь взводить свое бесшумное оружие. Брат лишь покачал головой, в который раз удивляясь - почти триста футов, нереальное расстояние для прицельной стрельбы из нынешних поделок.
Нападающим хватило мгновения, чтобы осмыслить произошедшее. Выстрел они, понятное дело, не засекли, но направление определить смогли. Пока они рассыпались, музыкант успел всадить стрелу в спину еще одного сопровождающего Паука.
– Минус два, - прошептал Рус.
Брат еле заметно кивнул и обернулся к девушке - та сидела в глубине комнаты на колченогом стуле, прижавшись лопатками к стене и запрокинув голову.
– Tredecim, - чуть шевельнулись её губы.
– Еще тринадцать, - тихо перевел Брат.
Рус сделал осторожный шаг назад, вглубь комнаты, поднялся во весь рост напротив окна и по дуге провел арбалетом, отслеживая малейшие признаки движения среди разбросанных обломков. Тихо. Нападающие растворились - толи отошли, чтобы предупредить остальных, или двинулись вокруг, разведывая безопасные подходы.
Снаружи где-то под стеной хрустнуло стекло, Брат пальцем указал Русу направление, тот утвердительно качнул подбородком и беззвучно поплыл к противоположному углу окна. Внизу вновь заскрипели осколки и арбалетчик спустил тетиву. Упругий звук вонзающегося в плоть металла и хриплый вскрик. Двенадцать.
Тут же из-за разрушенных зданий, из тьмы вынырнули четыре приземистые фигуры и резво бросились вперед, оглашая ночь свистящим дыханием.
– Твою мать! - выругался Брат, - Вычислили!
– Своего подставили, - Рус уперся ногой в стремя арбалета и, распрямив спину, ввел в зацеп замок.
А его напарник поднял руку с зажатой "бомбардой".
– Не спеши! Этих мы и так положим! - Рус бросил стрелу на направляющую и, почти не целясь, выстрелил.
Еще один метаморф словно наткнулся на стену и опрокинулся на спину, широко взмахнув руками и высоко подбросив ноги. До окна добежали трое, где их, спрятавшись в тень, поджидали сжимаемые мозолистыми руками Глевия и Гривеля - дальнобойное оружие было пока отложено.
Кто-то из бегущих, не останавливаясь, метнул в квадрат проема короткий дротик, но скрытый мраком Брат легко уклонился.
– С линии! - рявкнул Рус, чутьем воина осознавший следующий ход метаморфов.
Бойцы синхронно оказались под прикрытием стены по обе стороны от окна и вне светлого серого прямоугольника, что оставляла на ободранному от досок полу нахально заглядывающая внутрь луна. Действительно, только они ушли, из развалин по три, с короткими интервалами в обороняющихся устремились длинные стрелы. Траектория была, конечно, не очень удачная, наконечники больше царапали потолок и чиркали по стенам выше человеческого роста, но какая-нибудь шальная посланница могла и зацепить - слишком плотным был обстрел. Стрелы ведь они, впрочем, как и иные летающие снаряды - дуры. Только Кэт также безучастно сидела в углу и не реагировала на сыплющиеся да ломающиеся тонкие древки, похоже она скептически относилась к случайностям.
Пальба продолжалась безостановочно, пока наступающие не добрались до здания и узловатые пальцы первого из них не вцепились в подоконник. Пружинистым рывком метаморф бросил тело вверх и вперед, в окно, но длинная Глевия вынырнула сбоку и описала короткую дугу, разверзнув горло мутанта в кровавом подобии второго рта. Однако цепкие ладони следующего тут же впились в древко, сковывая движения, а третий, массивный, но неожиданно ловкий, головой вперед кувыркнулся внутрь, уйдя из-под размашистой глиссады ледоруба. Рус втащил своего оппонента и они застыли друг напротив друга, сжимая Глевию в четыре руки и соревнуясь в силе. Брат развернулся к противнику и бешено начал вращать Гривелями в ложных и настоящих выпадах. Схлестнувшийся с ним метаморф оказался удивительно хорош. Схватка могла бы затянуться, и даже неизвестно, кто вышел бы победителем - грузный мощный Брат или кошачье-грациозный мутант, если бы отстраненно сидящая позади Кэт не ткнула последнего под коленку. Нога предательски подломилась и этого хватило, чтобы острые клювы беспрепятственно погрузились несколько раз в беззащитную плоть. Рус тем временем извернулся, вырвал оружие крутанул его мельницей над головой и последний из нападавших лишился сначала руки, а затем и головы. Не сговариваясь, воины выбросили мертвые тела наружу - дабы не мешали внутри и путались под ногами тех, кого принесет следующей волной. Сколько там осталось противников, кажется, восемь?
– Ну? - перевел дух Брат.
– Перекур, - Рус снова взялся взводить арбалет.
Передышки не получилось и бойцы принялись наблюдать следующее действо метаморфов. В бледном ночном освещении раскинувшегося перед окном двора показались семеро, по два спереди и сзади, а в центре, поддерживаемое с обеих сторон дюжими мутантами, плелось жалкое создание. Тощее и немощное, на дрожащих тонких ногах и с свисающими руками-плетьми, оно отталкивающе выделялось даже среди безобразных спутников громадной, превышающей нормальную раз в пять, безвольно качающейся из стороны в сторону головой.
– Сейчас я этого лобастого, - Рус прижал к плечу арбалет.
– Погоди, - остановил его рассудительный Брат, даже не поднимая свое оружие.
И зря.
Неожиданно обоими овладела какая-то странная апатия и слабость. Музыкант, с трудом сопротивляясь неподъемному грузу ставшего вдруг тяжелым арбалета, дернулся, короткий болт уныло вжикнул и ушел вверх, в лицо анемичной Селене. Брат выгнулся, пытаясь вскинуть бомбарду, но руки не слушались, да и разум медленно отказывал, погребенный под тяжелым прессом чужого отчаянного безразличия. Четверо из стоящих напротив неотвратимо уверенно двинулись вперед, а в окно уже лез, хромая, если можно так сказать, на раненную руку, неизвестно откуда появившийся Паук. Наверное, он все время находился поблизости, ожидая под стеной своего часа. Дождался, вот он уже между бойцами и радостно скалится в обездвиженные лица, переводя взгляд с одного на другое, где сейчас живут лишь подернутые поволокой глаза. И узлами вздуваются вены на окаменевших руках в тщетных попытках хоть пошевелиться.