Вудс Стюарт. Полицейская сага

   Целый час, пока они просматривали воскресные газеты, их клонило в сон; наконец, Фаулеры извинились и поехали домой отдохнуть и вздремнуть. С ними уехала и Элоиза. Пошел дождь. Приехал Хью Холмс. Билли встретил его на крыльце с зонтиком и проводил к себе в кабинет, где их уже ждала Патриция с кофе. Уилл попросил разрешения удалиться и заняться выполнением индивидуального школьного задания.
   Билли открыл шкафчик, встроенный в нижнюю часть книжного шкафа, и достал оттуда непочатую бутылку бренди. Он прятал спиртное не так тщательно, как Холмс, но все же не держал его открыто.
   – Отец Патриции прислал нам целый ящик на Рождество. Он всегда посылает нам все загодя, с учетом расстояния. – Билли сломал печать и откупорил бутылку. – Это «Финь-шампань» 1928 года. Не будем ждать Рождества.
   – Разделяю ваше нетерпение, – заявил Холмс, протягивая руку к рюмке. Он понюхал бренди и попробовал его. – Это определенно коньяк для пожилых, мой мальчик. Не знаю, созрел ли ты для него.
   – Рискну, – произнес Билли, сел и отпил маленький глоточек.
   – Что ж, теперь, когда вы открыли нам путь к погибели, направив этого цветного джентльмена руководить полицией...
   – Ну, ну, ну! Для города это достойный шаг, и вы сами прекрасно это знаете. Холмс отпил бренди.
   – Полагаю, что да, но я знаю, к чему это ведет, и боюсь.
   – Но ведь бояться нечего.
   – Наверное, я боюсь перемен. Никогда не предполагал, что буду их бояться, тем более, таких, над которыми я властен. И это меня тревожит. Тревожит то, что, хотя контроль осуществляем мы, происходящее начинает само контролировать нас и подчинять нас себе. Впервые в жизни у меня появилось ощущение, что я должен бежать, чтобы угнаться за временем.
   Билли поглядел в рюмку и понял, что логика Холмсу не поможет. Затронуто оказалось нечто фундаментальное.
   – Вы поступаете правильно, – наконец проговорил он.
   – Правильно, как я полагаю, при данных обстоятельствах. Думаю, что это лучшее, что следует делать, когда бежишь, чтобы поспеть за ходом событий. – Холмс глубоко вздохнул. – Ну, и как обстоят дела с Белым Домом?
   – Дел-то не очень много, – ответил Билли. – Только крупные денежные поступления. Да еще весьма необычным порядком: Ну, а если этим пренебречь, то дела сводятся к одному визиту президентского помощника, Дэвида Кэсса, и собственноручному письму Кеннеди, тоже одному. Но все равно меня не покидает ощущение, будто заварилась какая-то каша.
   – Не исключено, – довольно мрачно проговорил Холмс. – А все эта кампания в прессе: «Линдона на помойку!» Кто знает, а, может быть, так и надо...
   – Видите ли, если бы он спросил у меня совета – но это вовсе не значит, что он его спросит, – я бы сказал:
   «Его стоит оставить».
   – То же самое сделал бы и я, но я-то не Джон Кеннеди. Как и вы. Он может делать, что захочет, и никто не способен его остановить. Его переизберут с любым выбранным им вице-президентом. Кто в состоянии выиграть у него? Ричард Никсон? Барри Голдуотер? Непохоже. Но он раздражен тем, что ему не удается найти общий язык с процедурным комитетом Палаты представителей. Умение ладить с Конгрессом всегда считалось сильной стороной Линдона. Возможно, Кеннеди ставит ему в вину само возникновение подобной проблемы.
   – Может быть. Однако, я полагаю, что они просто разные люди. Которым друг с другом неуютно. И думаю, что даже ваша текущая деятельность зависит от того, какие цели и задачи ставит перед собой нынешняя администрация. – Холмс вновь отпил коньяк. – Скажите, вы бы привезли Такера Уоттса, если бы не имели в виду то внимание, с которым за вашей деятельностью следит Белый Дом?
   – Обязательно, – ни секунды не колеблясь, произнес Билли. – Потому что думаю, что он – настоящее приобретение для города и для штата. И если все получится, то этот пример покажет прочим маленьким городам и поселкам, что нечего бояться предоставлять черным ответственные муниципальные посты.
   – А если не получится?
   – Не думаю, что из этого возникла бы проблема. Небольшая кадровая неудача. Если, конечно, он не совершит чего-то по-настоящему предосудительного с общественной точки зрения. Допустим, окажется бесчестным или совершит откровенно глупый поступок. Вот это, бесспорно, может отбросить нас назад.
   – Это, бесспорно, отбросит вас назад. Выборы уже на носу. Вы не можете позволить себе публичный провал. Вот почему я навел дополнительные справки по поводу майора Уоттса.
   Билли удивленно посмотрел на Холмса, он весь напрягся.
   – Как вам удалось это сделать? И, самое главное, что вам удалось выяснить?
   – Друг из сенатского аппарата Дика Расселла переговорил с одним человеком из Пентагона, и тот порылся в его личном деле.
   – И?
   – Похоже, Такер Уоттс в молодые годы приносил много хлопот своему подразделению. Он ведь поступил на службу в качестве помощника по кухне и даже не проходил основного курса боевой подготовки. Всегда был источником неприятностей и скандалов. Вечно ввязывался в драки. К счастью, в армия не обращают особого внимания, когда черные дерутся друг с другом. Он ухитрился ни разу не попасть на гауптвахту, но ему дважды ломали кости: один раз капрал, другой раз сержант. И лишь когда разразилась война и была создана негритянская боевая часть, он, похоже, взял себя в руки. С этого времени его послужной список становится блестящим. Все прежние неприятности были забыты, ибо в его подразделении требовались люди, способные вести за собой других. Ну, а после проведенной Трумэном десегрегации вооруженных сил, его уже можно было заслуженно повышать в званиях.
   Билля вздохнул с облегчением.
   – А я-то уж подумал, что вы раскопали что-нибудь по-настоящему скверное.
   – Нет, похоже он и на деле тот, кто знаком нам лишь по документам. Я возлагаю на него большие надежды. Хотя, по правде говоря, меня не особенно радует предстоящая необходимость сообщить шести молодым белым полицейским, что у них будет новый, черный начальник. Все они, однако, служили в армии. Надеюсь, что это поможет им приспособиться к ситуации.
   В дверь позвонили. Патриция, которая, по-видимому, дремала в кресле, встала на звонок.
   – Пойду открою.
   Билли шлепнул ладонью по колену.
   – Это, должно быть, репортер – новый руководитель корпункта «Нью-Йорк Таймс» в Атланте. Я сказал ему, что он может заехать ко мне сегодня днем, и совершенно об этом забыл. Триш, его зовут Джон Хауэлл.
   Патриция вышла из комнаты и вскоре вернулась в обществе стройного, светловолосого мужчины не старше тридцати лет. Билли представил собравшихся друг другу.
   Холмс пожал руку молодому человеку.
   – Ладно, джентльмены, оставляю вас. В дождливый день старикам хочется спать.
   Патриция пошла провожать его, а Билли усадил журналиста в кресло и предложил ему кофе и бренди. Тот не отказался ни от кофе, ни от бренди.
   – Погода у вас больше похожа на нью-йоркскую, чем я предполагал, переезжая в Джорджию, – проговорил он.
   – И давно вы тут?
   – Всего пару недель. Я вам очень благодарен за то, что приняли меня в воскресенье. Я ездил в Коламбус по другому делу и заехал к вам на обратном пути.
   – Не стоит благодарности.
   Хауэлл раскрыл стенографический блокнот и достал шариковую ручку.
   – Честно говоря, пока меня интересует только фон. Я же тут новичок. Надо бы поездить по штату и повидаться с возможно большим числом людей. Это был легендарный Хью Холмс, верно?
   – Он самый, во плоти.
   – С кем бы я ни говорил, все время всплывает его имя. Есть ли в штате кто-нибудь, кого он не знает.
   – Скорее всего, нет.
   – До того, как приехать сюда, я проработал два года в нашем вашингтонском корпункте. Его и там знали. Кстати, и вас тоже.
   – Вот как?
   – Перед отъездом у меня был ленч с одним парнем из Белого Дома. С Дэвидом Кэссом. Он и посоветовал встретиться с вами как можно скорее. Скажите, что вы думаете по поводу слухов насчет того, что Кеннеди в 1964 выкинет Джонсона из своей упряжки? Если хотите, ваш ответ не получит огласки.
   Билли изо всех сил старался не выдать охватившего его волнения. Значит, Белый Дом специально распространяет о нем слухи? Хауэлл, конечно, не заявил прямо, что именно в этом контексте говорил о нем Дэвид Кэсс, но намек был ясен.
   – Что ж, я не скрываю своего мнения и с удовольствием отвечу на ваш вопрос, – без запинки проговорил Билли. – Полагаю, что кандидатура Линдона Джонсона дала демократам огромные преимущества как во время предвыборной кампании, так и в процессе исполнения им обязанностей вице-президента, и ожидаю, что он сыграет столь же положительную роль в 1964 году. И безоговорочно на это надеюсь.
   – Значит, вы думаете, что Кеннеди вновь возьмет в свою упряжку Линдона?
   – Президент не делился со мной своими соображениями по этому вопросу. Или по какому-либо другому. Вице-губернатор штата Джорджия находился слишком далеко от Белого Дома. Я, по правде сказать, несколько удивлен тем, что вас интересует мое мнение.
   – Значит, у вас нет контактов с Белым Домом?
   – В начале прошлого года моя жена и я были приглашены туда на обед для узкого круга лиц, насколько я помню, там присутствовало не более семидесяти человек. На Рождество мы получили от семьи человека номер один поздравительную открытку.
   – А как насчет Дэвида Кэсса?
   – Несколько недель назад он приезжал сюда по какому-то делу и просто нанес мне визит вежливости. Губернатора не было в городе. Я угостил его чашкой кофе.
   – Похоже, вы произвели на него впечатление.
   – Наверное, ему понравился мой кофе. К радости Билли, Хауэлл оставил тему Белого Дома и перешел к честолюбивым планам стать губернатором. Билли признался, что проявляет интерес к этому посту, но не сказал ничего определенного. Почти час они были заняты обсуждением самых разных тем, затем, когда Хауэлл уже собирался уходить. Билли пришла в голову одна мысль.
   – Скоро здесь произойдет событие, которое, возможно, заинтересует «Таймс».
   Хауэлл вновь раскрыл блокнот.
   – Валяйте!
   – Но только публиковать это вы будете не раньше середины следующего месяца, кроме того, я вынужден попросить вас до этого времени нигде не упоминать об этом.
   Хауэлл помолчал и ответил:
   – Я не знаю.
   – В таком случае, вы узнаете обо всем из «Конститьюшн».
   – Ну хорошо, согласен.
   Билли рассказал ему о назначении Такера Уоттса, изложил всю историю, начиная от телефонного звонка начальника полиции Атланты Брина до нынешнего момента, причем попросил на него не ссылаться. Хауэлл быстро записывал, время от времени задавая вопросы.
   – Моя публикация будет эксклюзивной? Билли покачал головой.
   – Я обязан передать материал в атлантские газеты в день его вступления в должность, но вы можете дать материал одновременно с ними. И у вас остается резерв времени для беседы с Уоттсом.
   Взяв зонт, Билли проводил журналиста до машины и распрощался с ним. По пути в дом он сообразил, что если в Белом Доме газету «Атланта Конститьюшн» читают время от времени, то уж «Нью-Йорк Таймс» прочитывают ежедневно.

Глава 7

   Еще до второго декабря 1962 года, даты демобилизации Такера, был согласован и подписан контракт между ним и городом Делано, и Холмс через Билли отослал ему значок начальника. Холмс также направил ему вырезку из газеты «Делано Мессенджер», где объявлялось о его назначении и давалось подробное описание этапов его воинской карьеры. Такера развеселило то обстоятельство, что статья не сопровождалась его фотографией. Он зашел в магазин полицейской формы и экипировал себя, приобрел служебный револьвер тридцать восьмого калибра, заказал себе ламинированное удостоверение личности.
   В день демобилизации в офицерском клубе Фот-Макферсона в честь Такера был устроен прием в узком кругу. Такеру подарили наручные часы «Ролекс», а его жене Элизабет – комплект садовых инструментов, лучший из тех, какие можно заказать по почте. Они оба были очень довольны. Командующий базой произнес массу комплиментов в адрес Такера, и вот внезапно они стали гражданскими лицами. В тот же вечер, когда они пытались свыкнуться с этой мыслью, позвонил Хью Холмс.
   – Майор Уоттс?
   – Думаю, что теперь просто Уоттс. Холмс рассмеялся.
   – О нет, теперь уже начальник полиции Уоттс. Я нашел дом, думаю, вам стоит на него взглянуть. Не смогли бы вы с женой приехать завтра?
   – Думаю, что смог бы. Мне заехать в банк?
   – Дом находится в северной части города, точнее, в трех милях от него. Почему бы нам не встретиться прямо там?
   – Отлично.
   – Минуете Уорм-Спрингс, потом еще минут десять езды и увидите загородный магазинчик и площадку для пикников по правую сторону дороги.
   – Припоминаю это место. Оно называется Смоуки?
   – Вот именно. Сразу же за крупной молочной фермой. Там пасется много скота. Так вот, как проедете площадку для пикников, повернете на первую же дорогу налево. Это 'грунтовая дорога. Там стоит почтовый ящик с фамилией «Уорт». Дом находится на расстоянии примерно четверти мили от шоссе. Давайте встретимся, скажем, в десять часов утра. Это не слишком рано?
   – Нет, в самый раз.
   – Тогда до встречи.
   Они ехали в Делано ясным, холодным днем, наслаждаясь дорогой. Элизабет была в приподнятом настроении, и Такер знал, что дом должен быть совершенно непригодным и неприемлемым, чтобы Элизабет его отвергла. У них никогда не было собственного дома. Через несколько минут после Уорм-Спрингса они подъехали к воротам фермы Спенса, и им пришлось подождать, пока стадо переходило дорогу. Такер знал, что коровы возвращаются на пастбище после дойки. Он слишком часто ходил за стадом вместе с отцом. Его что-то кольнуло, когда он поглядел на холм, где стоял дом Спенса, а пониже располагались лачуги. Страх? Злоба?
   Проехав площадку для пикников, они увидели почтовый ящик Уорта и свернули на проселок. Дом вскоре появился из-за пекановой рощи. Он был из готовых конструкций, белый, с зелеными жалюзи, не большой, но и не маленький. Хью Холмс стоял на крыльце.
   – Уйдем с холода, – проговорил Холмс, потирая руки. – Я включил отопление. Скоро дом согреется.
   Они неторопливо прошлись по дому. Гостиная, отдельная столовая, три спальни, одну из которых можно по желанию превратить в кабинет, просторная деревенская кухня. За домом – гараж и еще одна постройка, использовавшаяся как хлев.
   – Уорт построил этот дом в начале тридцатых годов. Тогда он занимался фермерством, но вскоре стал работать на железной дороге. В этом году ушел на пенсию. Они с женой купили квартиру в Панама-Сити. Переехали в прошлом месяце. Вместе с домом продается участок в пять акров. Владелец молочной фермы Хосс Спенс купил у Уорта семьдесят акров, но за дом не хотел давать ничего, и потому Уорт ему дом не отдал, а заодно и участок по эту сторону ручья. Таким образом, граница владения проходит по ручью, шоссе и железной дороге вон там, за деревьями. Если не считать двух поездов в день, тут очень тихо.
   – Сколько он просит?
   – Двадцать восемь. Думаю, сойдемся на двадцати пяти.
   – Как он относится к тому, что продает черным?
   – Его беспокоит только одно: найти покупателя. Пару лет назад он заменил угольную печь на водяной обогреватель с насосом. Колодец во дворе. Канализация тупикового типа. Уорт был мастер на все руки и содержал все в порядке. Для сбора пекановых орешков можно будет нанять ребят-издольщиков. И еще тут растут штук шесть персиковых деревьев. Будете обеспечены домашним вареньем и мороженым.
   – Как насчет финансирования?
   – Могу обеспечить двадцать тысяч из расчета шести процентов годовых. Тогда первый взнос составит пять тысяч.
   Такер поглядел за Элизабет. Она вся дрожала.
   – Мне тут очень нравится, – сказала она.
   – Ну, что ж, можете передать мистеру Уорту, что покупатель нашелся.
   – Отлично. Если дадите мне пятьсот долларов задатка, то оформим все на будущей неделе. Хозяин оставил одному местному юристу доверенность.
   Такер выписал чек. Холмс вручил ему связку ключей.
   – Тут ключи от парадной двери и черного хода. От чего остальные, увидите сами. Мне надо ехать в банк, так что оставляю вас на новом месте. Уорт сказал, что имеющийся на участке инвентарь входит в общую сумму. Тут, похоже, есть газонокосилка и кое-что еще. Так что, по-моему, покупка удачная.
   – Тогда, как договорились, я выхожу на работу пятнадцатого.
   – Вы уже включены в ведомость на зарплату. Так что рассматривайте свободное время до пятнадцатого, как рождественскую премию. Приезжайте ко мне в любое время, если что-то нужно, ставьте меня в известность.
   Холмс пожал им руки и уехал. Элизабет стала бегать по дому и заглядывать в шкафы и ящики. Она вернулась со шваброй и мусорным ведром.
   – Давай, Так, наведем тут порядок!
   Он рассмеялся.
   – Погоди, давай посмотрим, что надо сделать по дому.
   Они обошли дом. Краска была, в основном, в хорошем состоянии. Элизабет не понравились обои в основной спальне. Такер дернул за край, и они сразу же отошли.
   – Почему бы нам просто тут не покрасить? – спросила Элизабет.
   – Я не против.
   – Тогда не стой, как столб, а поезжай за краской.
   – Прямо сейчас? Но ведь мы еще даже не приобрели этот дом?
   – Можно считать, что уже приобрели. – Она отодрала кусок обоев и указала на кремовое пятно между цветами. – Купи галлон точно такого цвета, кисти и все прочее. К вечеру дом будет подготовлен к переезду.
   Такер поцеловал ее и уехал. Свернув на шоссе, он двигался медлительно и неторопливо, сидя за рулем новенького «олдсмобиля-98», который они купили в качестве подарка самим себе по случаю демобилизации. Переехав через мост, являвшийся границей города Делано, Такер сбросил скорость до тридцати пяти миль в час. К его величайшему удивлению, с ним поравнялась полицейская машина, и сидевший за рулем знаком велел ему съехать на обочину и остановиться. Он не включал ни «мигалки», ни сирены.
   Такер повиновался и тихо сидел в машине. Полицейская машина остановилась спереди, и грузный, светловолосый полицейский с трудом выволок свою тушу из-за руля. Вместо того, чтобы подойти и остановиться, он стал разглядывать машину со всех сторон. Когда же, наконец, он показался у окошка водителя, Такер нажал, кнопку, и стекло бесшумно поехало вниз. Такер вжался в сиденье и глядел прямо перед собой.
   – Ну и ну! – проговорил молодой «коп». – Еще и электрические окошки! Слушай, парень, ну и машинку ты себе отхватил!
   Такер не сказал ни слова.
   – Конечно, это твоя машина. Конечно, ты ее не отогнал от чьего-то дома. Не так ли? – Но это был вовсе не вопрос. – О'кей, парнишка, прочь из машины!
   Такер медленно повернул голову и поглядел на полицейского.
   – А с какой стати? – ровным голосом произнес он. На лице «копа» появилось растерянное выражение.
   – С какой стати?
   – А с такой, что я так велю, вот и все. Такер покачал головой.
   – Эта причина не является достаточной. Я не превышал скорость. И у вас нет оснований предполагать, что я совершил какое-либо преступление.
   Не веря своим ушам, «коп» уставился на него. Сунул руку вбок, достал огромный пистолет и направил Такеру в голову.
   – А как насчет этого? Чем не причина? Ну-ка, черножопый, вылезай из машины и делай, сукин сын, то, что я велю.
   Такер степенно вышел из машины и с высоты своего роста стал разглядывать полицейского. На Такере был синий костюм с галстуком. «Коп» похлопал его под мышками, проверяя, нет ли у него при себе оружия, затем отошел назад и положил свой пистолет в кобуру.
   – Почему вы не спрашиваете у меня права и документы на машину? – поинтересовался Такер.
   – Это я задаю тут вопросы, парень. А теперь, ну-ка, покажи права и документы на машину.
   Такер передал их «копу», и тот бегло взглянул на них.
   – Ладненько, Марвин, – заявил «коп». – Сейчас я сяду в свою машину и поеду в участок, а ты поедешь следом, как миленький. – В правах Такер был записан, как он числился в армии, Марвин Т. Уоттс. – А там уж мы посмотрим, твоя ли это машина. И, кстати, я замерил по секундомеру, что ты давал все пятьдесят пять в тридцатипятимильной зоне.
   – Чушь собачья.
   – Еще раз разинешь пасть, и я проделаю тебе в башке дырку, понял? А теперь садись в этот новенький, хорошенький автомобильчик и поезжай за мной, да не вздумай свернуть по дороге. – Располневший молодой человек подтянул штаны и пошел к своей машине. Такер сел в свою и поехал вслед за ним в участок.
   Перед участком стояли еще две полицейские машины, а когда полицейский с Такером вошли внутрь, то обнаружили в служебном помещении еще троих сотрудников. Один из них разговаривал по телефону, положив ноги на стол и ковыряя в зубах зубочисткой; другие двое гонялись друг за другом по комнате и стреляли друг в друга из водяных пистолетов.
   – Кого притащил, Жиртрест-Мясозаготовка? – спросил тот, что разговаривал по телефону.
   – Лихача, оказавшего сопротивление при аресте, Бобби. И, может быть, угонщика. Бобби вновь заговорил в трубку.
   – Послушай-ка, милая, тут мне сейчас надо зарегистрировать одного цветного джентльмена, которому предъявлена куча обвинений. Но примерно в двенадцать я у тебя буду. Так что как следует раскочегарься, поняла? – Он положил трубку, встал на ноги, потянулся и зевнул, затем вихляющей походкой приблизился к стойке, разделявшей приемную и служебное помещение, и вытащил из ящика бланк, а из кармашка рубашки – шариковую ручку. Взглядом, полным тоски и скуки, он посмотрел на Такера.
   – Ну, ладно, любитель веселых прогулок, как твое имя?
   Жиртрест пустил по стойке права и документы о регистрации.
   – Его зовут Марвин, Бобби. Просто и мило. Верно, Марвин?
   – Меня зовут Такер Уоттс, – проговорил Такер, выкладывая на стойку раскрытый бумажник со значком и служебным удостоверением. – Но вы ко мне можете обращаться просто «начальник».
   Хью Холмс вышел из банка и поехал в полицейский участок не без внутреннего трепета. Он все время откладывал встречу с сотрудниками полиции, на которой должен был объявить им о назначении нового начальника, но больше тянуть было нельзя. Пора было предать это дело гласности, и начинать следовало именно с полицейского участка.
   Подъехав к зданию участка, он вдруг почувствовал, как внутри у него все оборвалось. Новый «олдсмобиль»
   Такера стоял перед входом вместе с тремя полицейскими машинами. Холмс поспешил как можно скорее попасть внутрь, но остановился у входа, услышав, как изнутри раздается голос Такера. Новый начальник вовсе не кричал: нет, он говорил вполне нормальным голосом, но в словах Такера ощущалось такое напряжение, что Холмс сразу же понял, что прерывать его нельзя, и просто стал прислушиваться, прислонившись к стене.
   – Из ваших личных дел я узнал, что все вы в тот или иной период служили в вооруженных силах. Отлично, потому что тогда каждому из вас будет ясно, что я имею в виду, когда говорю, что полиция является военизированной организацией, и наше полицейское управление с этой минуты будет функционировать на военизированной основе. Вы меня поняли?
   Нестройный хор голосов ответил утвердительно.
   – Вы меня поняли?
   – Так точно, сэр!
   – Сюда входит военный порядок приветствий, военная выправка и осанка, а на данный момент – и воинский порядок. Мне абсолютно ясно, что никто из вас ни черта не знает о полицейском порядке. Мы все это переменим, но пока что сойдет и военный порядок, так что представьте себе, что опять служите в армии, а я ваш командир. Если этого мало, тогда представьте себе, что я – Господь Бог. Вы меня поняли?
   – Так точно, сэр!
   – Начиная с этой минуты, ни у кого из вас нет званий. Нет и старшинства по выслуге лет. В зависимости от того, как каждый из вас будет работать, я буду решать, кого повысить в звании и на кого возложить более ответственные обязанности. Кто из вас Стрикленд?
   – Я, сэр!
   – В армии вы были писарем ротной канцелярии, сержантом-делопроизводителем, верно?
   – Так точно, сэр!
   – Быть может, вам приходилось когда-нибудь вести журнал дежурств?
   – Так точно, сэр!
   – Отлично. Хочу, чтобы вы завели журнал дежурств на шестерых наших работников. Мне нужно, чтобы один человек постоянно находился в участке и взял на себя телефонную связь и радиопереговоры. Две машины должны быть всегда на ходу. Ясно?
   – Так точно, сэр!
   – Пока я не выйду на полный рабочий день, каждый из рядовых полицейских, а вы пока что рядовые патрульные полицейские, отдежурит по семь восьмичасовых смен в неделю. Обеденный перерыв тридцать минут, и никаких чаепитий. Смены будут меняться, и каждый из вас станет назначаться как на дневные, так и на ночные дежурства. Все отпуска отменяются. Каждый, кто надумает сказаться больным, пусть лучше ложится в больницу. Усвоили, Стрикленд?