Жак Кристиан. Дело Тутанхамона

   – С удовольствием!
   – Ваш визит для меня – большая честь. Везде только о вас и говорят! Все выдающиеся египтяне разом признали вас своим народным героем.
   – К счастью, у меня еще не перевелись враги! Они не дают мне почивать на лаврах.
   – Борцы за независимость? Вы шутите, должно быть!
   – Нисколько, месье Лако! Они весьма настойчивы. Скажите, как вы намерены делить мои находки?
   Лако боялся этого вопроса. Теперь граф мог воспользоваться своей славой и обойти новые правила. Знаменитый инвентарь Тутанхамона разойдется по руками, а он будет не в состоянии этому помешать!
   – Потом обсудим.
   – Вас что-то смущает?
   – Да, немного. Старые правила, на мой взгляд, недостаточно строги. Вот если бы сокровища Тутанхамона были переданы в Каирский музей…
   – Составьте список! Мы его обсудим. – Граф резко встал и вышел.
   У Лако в руке сломался карандаш.

* * *

   Песчаная буря не утихала. Несмотря на пыль и зной, команда Картера по-прежнему трудилась в мастерской. Реставрация украшений, одежды, скульптуры и керамики требовала исключительного терпения и аккуратности. Граф вникал в каждую мелочь. Он выглядел заметно утомленным.
   Картер подошел к нему в обеденный перерыв:
   – Я больше не виделся с леди Эвелиной.
   – Вы свободные люди, Говард!
   – Значит ли это, что вы меня простили?
   – Вы ни в чем не виноваты.
   – Что же случилось? У вас мрачный вид.
   – Ерунда – зубы! Два сломались, один выпал. Старею и скучаю по Сьюзи! Она заболела, пришлось оставить ее дома. Мне ее недостает! Она так преданно охраняла и меня, и гробницу! А эта жалкая газетка «Аль-Ахрам»? Вы только вдумайтесь, они обвинили меня – меня! – в том, что я хочу похитить мумию Тутанхамона. Как я устал от клеветы! Я все-таки выступил с опровержением и заявил, что если мумия окажется в гробнице, то я распоряжусь, чтобы ее там оставили и не передавали в Каирский музей. Не разделяю болезненной страсти некоторых людей к разглядыванию трупов в музейных витринах. Но египтяне мне не верят! Они считают, что Тутанхамон их предок, а я суюсь не в свое дело.
   – Какая чушь! Не думайте об этом.
   – Но что же мне делать? Англия больше не правит миром, Говард! Однако мы с вами обязаны сберечь наследие фараона, ставшего нам братом. О, только бы увидать его лицо! – Вдруг граф вздрогнул и схватился за щеку. – Меня кто-то укусил… Как больно!
   На его щеке выступила капля крови. Карнарвон вытер ее носовым платком с вышитым родовым гербом и вздохнул:
   – Пора в Каир.
   – К Лако?
   – Он скользкий тип. Наверное, сейчас интригует, чтобы помешать нам продолжать работу и лишить меня права на находки. Пора припереть его к стенке! Я намерен получить свою долю древностей в конце месяца. Представьте, как эти великолепные вещи буду смотреться в Хайклере!
   Граф мечтательно прикрыл глаза, затем надел шляпу и вышел из мастерской, опираясь на трость. Его худощавый силуэт вскоре исчез в вихре светло-охристой пыли, витавшей над истерзанной Долиной.

74

   Лако заболел и не принимал посетителей. Карнарвон вернулся в отель лег спать.
   На следующее утро леди Эвелина, целуя отца, заметила, что у него опухла шея.
   – Это ганглий…^[69] больно. Я так устал в Долине за последние недели!
   Вошел цирюльник. Граф вспомнил, как несколько лет тому назад брадобрей грозился перерезать ему горло. На этот раз бритва нежно скользила по его лицу, щедро намазанному густой пеной.
   Вдруг Карнарвон вскрикнул. Цирюльник отпрянул:
   – Простите!
   Граф провел рукой по щеке. Укус кровоточил.
   – Подите прочь! – рассерженно воскликнул он.
   Цирюльник поспешил ретироваться. Граф побрился сам, встал, но чуть не упал – сильно закружилась голова. Он еле добрел до кровати и рухнул без сил.
   Зайдя к отцу в поддень, Эвелина увидела, что он по-прежнему лежит, и вызвала врача. Доктор поставил диагноз воспаление легких и назначил курс лечения. Однако жар не спадал.
   – По-моему, дело плохо, Эва.
   – Не беспокойтесь, отец, я с вами!
   – Телеграфируй матери и брату, пускай сейчас же приезжают.
   Леди Эвелина выполнила его просьбу и заодно написала Картеру, что отец тяжело болен, и пообещала ежедневно сообщать ему о состоянии его здоровья.
   Вечером девушку окружили репортеры. Пришлось сказать, что чувствует себя граф неважно.
   Назначили консилиум. Прогнозы были самыми неутешительными. Диагностировали сепсис. Кто-то предположил отравление, но остальные доктора с подобным мнением не согласились.
   В местной прессе ежедневно публиковали сводки о состоянии здоровья графа. Картер впервые в жизни стал читать газеты. Репортеры подчеркивали бодрость духа больного, его мужество и ясный ум.
   Картеру приходилось торчать в Луксоре из-за тысячи административных неурядиц. Энгельбах или его подручные приезжали в Долину через день, чтобы следить, за реставрационными работами. Однако Говард готов был все бросить и ринуться в Каир по первому зову леди Эвелины.
   Граф находился в курсе всех последних событий. Эвелина рассказывала ему об успехах Говарда и его помощников.
   – Ты счастлива, Эва? – как-то спросил граф.
   – Пока вы нездоровы, слово «счастье» для меня не существует.
   – Подумай о себе. Я уже стар и не могу устроить твою жизнь.
   – Вы уже все мне дали! Как я могу забыть наши прогулки по Хайклеру, наши разговоры при луне, уроки чтения в библиотеке, охоту? А ваш Египет! Совсем иной мир, величественный фараон, сияние золота, соседство с вечностью – это все вы подарили мне!
   – Придется тебе теперь справляться без меня!
   – Подобные слова недостойны лорда Карнарвона!
   – Ты выйдешь замуж за Говарда?
   – Не скажу.
   – Почему?
   – Потому, что вы сами узнаете, когда поправитесь.
   Через несколько дней Эвелина прочитала отцу письмо из министерства общественных работ, под которым также стояла подпись Лако. Графа заверяли, что правила дележа находок не изменятся до 1924 года. А значит, он по-прежнему имел на них законные права.
   – Вы довольны, отец?
   – Слишком поздно, Эва.
   – Перестаньте, вы обязательно поправитесь!
   – Я слышал зов и готовлюсь уйти.
   – Нет!…
   – Похорони меня в Хайклере, на вершине холма. Там скоро весна. И чтобы без всяких похоронных маршей. Я хочу, чтобы звучало только пение жаворонков. Пусть все будет просто и лаконично! Позовите родственников, старых слуг, наших арендаторов и Сьюзи. И чтобы никаких политиков и высокопоставленных особ!
   – А Картер?
   – Он должен вести себя так, будто я жив. Пусть не смеет покидать Долину! Сокровища Тутанхамона важнее, чем агония старого лорда.
   Эвелина разрыдалась:
   – Вы не имеете права умирать!
   – Да, смерть – сомнительная шутка, но эту шутку выдумал не я.
   Вскоре граф погрузился в кому. Леди Эвелина не посмела написать об этом Картеру. В его глазах граф должен был остаться сильным и несокрушимым человеком.
   Приехали жена и сын, но лорд Карнарвон уже никого не узнавал. Виконт служил офицером Индийского корпуса. Для того чтобы он смог проститься с отцом, корабль изменил курс.
   Благородный, великий граф Карнарвон скончался пятого апреля 1923 года, в один час сорок пять минут утра.
   В это мгновение во всем Каире погас свет, хотя город снабжали шесть независимых электростанций. Электрики так и не смогли выяснить причину неполадки. А в далеком Хайклере Сьюзи, любимая собака пятого графа Карнарвона, вдруг протяжно завыла и упала замертво в тот самый миг, когда ее хозяин ступил на тропу иного мира, где она по-прежнему собиралась служить ему верой и правдой.

75

   Как теперь жить без графа, замечательного человека и верного друга? Он ушел из жизни всего через полгода после того, как нашли гробницу Тутанхамона, и ему не суждено увидеть ни саркофага знаменитого царя, ни его мумии. У Картера перед глазами по-прежнему стояло свидетельство о смерти, написанное на французском языке, где было сказано, что Джордж Эдвард Станхоп, граф Карнарвон, родившийся двадцать второго июня 1866 года и прибывший из Лондона, умер от пневмонии после восьми дней болезни в возрасте пятидесяти семи лет.
   Граф – человек чести, благородный авантюрист и герой. Под его аристократически холодной внешностью билось пламенное сердце. Жизнь без него казалась серой и холодной даже под жарким египетским солнцем, Картер подумывал о том, чтобы закрыть реставрационную мастерскую и навсегда уехать из Долины. Пусть Тутанхамон с миром покоится в песках! Но граф велел ему не падать духом. Меньше чем через месяц, все древности из передней комнаты будут готовы к отправке. Им предстояло пуститься в большое плавание! Поэтому Картеру следовало отбросить грусть, усталость и уныние.

* * *

   «Новая жертва проклятия фараона!» Эта сенсационная новость мгновенно облетела весь мир. Известный писатель Конан-Дойль заявил, что, видимо, царь мстит осквернителям своей усыпальницы. Серьезные издания ссылались на какой-то текст, якобы высеченный на стене гробницы и гласивший, что смерть быстрыми шагами настигнет каждого, кто нарушит покой фараона. Вспомнили о магии египетских жрецов и о том, что они сурово расправлялись с ворами.
   С опровержением этой версии выступили знаменитые врачи. Они заявили, что источником болезни графа стали патологические микробы, и посоветовали продезинфицировать гробницу.
   Смерть нескольких туристов посеяла панику. Пусть они были уже немолодыми людьми, но ведь бедняги действительно скончались, посетив гробницу Тутанхамона! Американские политики потребовали сдать мумии, хранившиеся в музеях, на анализ. Уж не они ли являлись причиной необъяснимой гибели людей? Англичане, в коллекциях которых имелись мумии, сдали их от греха подальше в Британский музей.
   Картера осаждали журналисты.
   – Как ваше самочувствие?
   – Если не считать того, что я скорблю по графу Карнарвону, – прекрасно.
   – А на боли в животе вы не жалуетесь?
   – Жалуюсь уже лет десять.
   – Осмелитесь ли вы снова войти в гробницу?
   – Да, и как можно скорее.
   – Вас обвиняют в святотатстве.
   – Я благоговею перед Тутанхамоном! Моя заветная мечта – увидеть его, поприветствовать и сберечь мумию, если она цела.
   – Разве тексты гробниц не запрещают вторжение?
   – В египетском заупокойном ритуале вообще не существует подобного рода проклятий! Он требует лишь выказывать усопшим уважение. Они живут от поминания своих имен, и мы не можем обмануть Тутанхамона.

* * *

   Картер все время думал об Эвелине. На ее руках умер любимый отец. Картер не знал, что ей писать, – словами горю не поможешь. Отца ей никто не вернет и не заменит.
   Говард реставрировал ожерелье, когда в мастерскую ворвался Энгельбах с каким-то высокопоставленным египетским чиновником. Каллендер преградил им путь и попросил их подождать. Через час, когда их раздражение достигло предела, Картер, наконец, освободился.
   – Я желаю осмотреть гробницу! – заявил египтянин.
   – На каком основании?
   – На основании разрешения от Управления раскопками и древностями.
   – Это невозможно.
   – Почему?
   – Гробница засыпана.
   – По чьему приказу?
   – Моему.
   – Гробница принадлежит Египту, а не вам!
   – Я отвечаю за ее сохранность.
   – Советую вам открыть гробницу, мистер Картер!
   – А я вам советую проваливать!
   Энгельбах решил подлить масла в огонь:
   – Картер считает, что ему все можно. Но это не всегда будет так!
   – Если бы у вас в Управлении служили достойные люди, памятники сохранились бы получше! – парировал Говард.
   – Пойдемте отсюда! – взвился Энгельбах. – Мы будем разговаривать с ним в другом месте!
   – И добьемся вашей отставки! – пригрозил чиновник.
   – Это невозможно, – улыбнулся Картер. – Я нигде не служу.

* * *

   На могилу упала последняя горсть земли. Джордж Герберт, пятый граф Карнарвон упокоился на вершине холма, с которого открывался чудесный вид на поместье. Верхушки ливанских кедров золотило весеннее солнце.
   В соответствии с последней волей графа похороны прошли чрезвычайно скромно. Пригласили только родственников и близких. Картера не было – он чувствовал себя обязанным довести дело графа до конца. Преданную Сьюзи похоронили рядом с хозяином.
   Вокруг пели жаворонки. Эти прелестные звуки скрасили горечь прощания. Леди Эвелина вспомнила о птице с человеческой головой, изображение которой показывал ей Картер, и подумала о том, что душа ее отца, наверное, уже летит в Египет, к Тутанхамону.

* * *

   В час похорон Картер возложил на порог гробницы Тутанхамона венок из листьев и ветку акации. Высоко в небе пролетел сокол. Граф покоился в Хайклере, в земле предков, но жизнь его оборвалась в Египте – там, где сбылась его мечта. Он заслужил венец оправдания, данный Осирису при выходе из зала суда в Гелиополе.
   Без лорда Карнарвона Картер словно осиротел. Его будущее было туманным. И лишь таинственный фараон озарял собой его трудовые будни.

76

   Девятнадцатого апреля 1923 года царь Фуад, главнокомандующий египетской армией, уступил требованиям партии и дал стране конституцию. За ним закреплялась исполнительная, а за парламентом – законодательная власть. Националистическая партия «Вафд» организовала забастовку лавочников и провела несколько мирных шествий. Народная любовь принесла ей явное преимущество на выборах, которое она собиралась употребить на борьбу с Великобританией и с собственным царем. Раньше Фуад легко избавлялся от министров, которые смели ему перечить. Он подумывал о том, как бы разогнать неугодный ему парламент. Но партия «Вафд» и ее ставленник, премьер-министр Саад Заглул, обрели чрезвычайную популярность благодаря идее национальной независимости, которую они проповедовали, в то же время защищая интересы враждебных всяким социальным реформам банкиров и землевладельцев.
   В реставрационной мастерской, устроенной в гробнице Сети II, команда Картера работала как и прежде – не заботясь о политике. Вдруг его вызвали в Курну, в полицейский участок. За огромным письменным столом восседал высокопоставленный полицейский чин в шикарной белой форме с наградными знаками и листал пачку донесений.
   – Вы нарушаете закон, мистер Картер! – строго сказал он.
   – О чем вы говорите?
   – Против вас свидетельствуют факты.
   – Какие?
   – У вас на раскопе не соблюдается техника безопасности!
   – Неправда.
   – Вот доказательства.
   – Покажите.
   Полицейский протянул ему листок:
   – Вот, полюбуйтесь. Несчастные случаи, болезни, нарушения.
   – Это фальшивка!
   – Да как вы смеете?!
   – В мою поддержку выступит рейс Ахмед Гургар, а также все без исключения рабочие. Я требую очной ставки!
   – Возможно, это не понадобится.
   – Я настаиваю!
   – Хорошо, я доложу начальству.

* * *

   Тринадцатого мая 1923 года, при тридцати семи градусах в тени, ученые заворачивали древности, найденные в передней комнате, в вату, прокладывали опилками и паковали в багажные контейнеры, которых оказалось тридцать четыре штуки. На пристани их уже ожидала зафрахтованная Управлением самоходная баржа.
   – До пристани километров десять, – заметил Каллендер. – Что делать с грузом?
   – Может, нанять носильщиков? – предложил Картер.
   – Нет. Слишком жарко.
   – Тогда грузовой автомобиль.
   – Не советую. Дорога очень плохая. Сплошные камни да кочки. Груз может сильно пострадать.
   – Тогда придется воспользоваться узкоколейкой.
   – Это будет непросто.
   – Другого выхода нет.
   Каллендер взял на себя обязанности руководителя. Длина рельсов составила тридцать метров. Рабочие погрузили ящики в вагонетки и стали их толкать. По мере того, как вагонетки проходили, Каллендер велел снимать рельсы сзади и переносить их вперед.
   – Все очень просто! – с энтузиазмом произнес он. – Сотня подобных операций – и мы доберемся до берега.
   Рабочие трудились самоотверженно: одни толкали вагонетки, другие подносили освободившиеся рельсы, а третьи укладывали путь. Стояла невыносимая жара. Гургар поил людей. Каллендер поливал раскаленные рельсы водой и присматривал за ящиками.
   Семнадцатого мая, в полдень, ценный груз покинул Долину. Картер представил, как три тысячи дет назад похоронная процессия медленно несла драгоценную утварь Тутанхамона в противоположном направлении.
   – Пора кончать работу! – сказал Каллендер. – Дорога неровная, люди устали. Надо дать им отдохнуть.
   – А воры? – забеспокоился Картер.
   – Мы посторожим.
   Картер всю ночь не сомкнул глаз. С первыми лучами солнца рабочие снова взялись за дело. Губернатор прислал солдат. Они отгоняли зевак. Но помочь никто не вызвался – все боялись проклятия фараона. Вот, наконец, и берег Нила!
   – Уровень воды сегодня низкий, – заметил Каллендер, – а берег здесь очень крутой. Впереди самый опасный отрезок пути!
   Рельсы просели под тяжестью груза. Наклон становился угрожающим!
   – Держите изо всех сил! – крикнул Картер.
   Рабочие вцепились в вагонетки. Ящики покачнулись. Состав медленно и неумолимо скользил вниз. Картер мысленно возносил молитвы.
   Громыхая и скрипя, вагонетки в конце концов остановились у самой кромки воды. Картер, Каллендер, Гургар, да и все рабочие вздохнули с облегчением.
   – А я уж было подумал, что все пропало, – сказал Каллендер.
   – Тутанхамон помог!
   – Вы стали суеверным, Говард?
   – Я верю в него! А теперь давайте, поднатужимся! Нужно погрузить ящики на борт.
   На волнах Нила покачивалась баржа. После погрузки Картер обнял преданного Гургара, сердечно поблагодарил рабочих и поднялся на борт. Он вдохнул свежий ветерок и подумал о графе. Лорд Карнарвон мог бы ими гордиться!

* * *

   Двадцать седьмого мая Лако встретил Картера на пристани в полутора километрах от Каирского музея. Волнение заставило его позабыть о всякой учтивости.
   – Вы ничего не разбили?
   – Рабочие совершили невозможное.
   Лако нетерпеливо велел вскрыть первый ящик. Внутри лежали тщательно завернутые в вату посохи и ножки стульев.
   – Откройте вон тот ящик! – велел он.
   Там оказались хрупкие ларцы. Все были целы.
   – Довольны, господин начальник?
   В ответ Лако пробормотал что-то нечленораздельное, потом громко добавил:
   – Вы очень долго занимались реставрацией! Теперь нам еще распаковывать придется! Публика заждалась выставки, а здесь еще работы на полгода.
   – Ничего подобного.
   Лако поджал губы:
   – Неужели?
   – Каждая вещь снабжена регистрационной карточкой, пронумерована и упакована в определенном порядке. Вам остается лишь поочередно вскрывать ящики и монтировать выставку!
   – Когда же мы, на ваш взгляд, сможем ее открыть? Картер сделал вид, что призадумался:
   – Если ваши сотрудники ничего не перепутают, то… через неделю.
   – Но это невозможно!
   Через неделю восторженные зрители теснились у шести витрин с предметами заупокойного инвентаря Тутанхамона. У входа в музей выстроилась многотысячная очередь. Всем хотелось прикоснуться к великой тайне!

77

   В мае 1923 года столбик термометра поднялся до пятидесяти градусов, но Картера это не волновало. Он размышлял о том, как подступиться к саркофагу, который, вероятно, находился внутри обитых золотом ящиков, установленных в погребальной камере. В конце концов он решил разобрать ящики на части, причем как можно аккуратнее, чтобы ничего не повредить.
   Мысли Картера были прерваны письмом леди Эвелины. Она просила Говарда срочно приехать в Хайклер, чтобы встретиться с вдовой графа Карнарвона.
   В его душу закралась тревога. Вдруг леди Альмина не захочет больше оплачивать исследование гробницы Тутанхамона?

* * *

   Как только Картер сошел с трапа, на него набросились газетчики. В анкете «Кто есть кто?» он записал себя художником, а затем попытался ускользнуть, но все напрасно.
   – Тутанхамон вас проклял?
   – Нет, благословил.
   – Являлся ли он вам?
   – Да! Мы подружились.
   – Вы уже стали миллиардером?
   – Не успел.
   – Не слишком ли вы торопитесь?
   – Обычно меня упрекают в медлительности!
   – Не думаете ли вы, что совершили кощунство?
   – Тутанхамон – мой брат по духу. В его гробнице содержится послание будущим поколениям! Я призван его обнародовать.

* * *

   Картер стоял у могилы друга. Вокруг все цвело и благоухало. Смерть казалась чем-то невозможным. Огромные, величественные кедры тянулись к небесам.
   – Ваш отец по-прежнему в Долине, Эвелина! Я это чувствую.
   – Он не оставит вас! Теперь идемте, мама ждет.
   Леди Альмина встретила его очень тепло. Картера мучила мысль, что она считает его повинным в смерти мужа, скорее всего это было не так.
   – Благодаря вам, мистер Картер, Джордж Герберт обрел счастье! – решительно сказала она. – Тот рай, что он искал всю свою жизнь, звался Тутанхамоном. Поэтому я вам тоже буду помогать.
   Картер растрогался до слез. К тому же он действительно нуждался в помощи.
   – В таком случае нам следует как можно быстрее продлить концессию!
   – Это легко осуществимо?
   – Лако будет противиться, но ему некуда деваться.
   – А как вы полагаете, продлить ли контракт с «Таймс»?
   – Да, и по меньшей мере на год, иначе репортеры не дадут нам спокойно работать! Также надо потребовать невмешательства в исследование гробницы Управления раскопками и древностями и закрытия усыпальницы для посетителей.
   – Действуйте, мистер Картер! Отныне вы мое доверенное лицо в вопросах археологии. Я поручаю вам продолжить дело мужа.

* * *

   Наступило лето. Леди Альмина предложила Картеру погостить в Хайклере, и он с благодарностью принял ее приглашение. Возможность жить под одной крышей с Эвелиной казалась ему сказочным подарком судьбы.
   Пятого августа он получил трогательное письмо от Гургара, к которому присоединились и рабочие, с пожеланием всяческих благ, надеждой на скорую встречу и заверениями в том, что на раскопе все в полном порядке и его указания выполняются самым тщательным образом. Говард с Эвелиной устроили пикник на опушке буковой рощи, и сейчас Картер зачитывал девушке письмо.
   – Какие славные люди! Стало быть, в мире не все завистники и себялюбцы, – улыбнулся он.
   – Вы стали пессимистом, Говард?
   – Нет, просто я немного поумнел. Я знаю, что мне будут вредить. Мои враги ни перед чем не остановятся! Кто-то пойдет против меня с открытым забралом, другие будут пакостить исподтишка, хотя цели преследуют разные.
   – Вы говорите о проклятии?
   – Что вы! Нет места безобидней, чем гробница. К тому же там скрывается величайшее сокровище на свете – путь к бессмертию! Пока нам доставались только крохи.
   Девушка склонила голову к нему на плечо и с тревогой спросила:
   – А не опасно ли это, Говард?
   – Кроме меня, никто еще не находил нетронутой гробницы. Если я обнаружу мумию царя, то докажу, что смерть преодолима!
   – Что за безумная мечта!
   – Это не мечта, это реальность. Мы нашли Тутанхамона, Эва! Что же касается проклятий, то они исходят не от него, а от толпы клеветников и интриганов. Вашего отца больше нет с нами, а без него я очень уязвим.
   – Смелее! Вы гораздо крепче, чем вам кажется.
   Над лесом пролетела стая диких гусей.
   – Лето кончается… – вздохнула Эвелина.
   – Вы уже говорили с матерью?
   – Вся моя родня против! Если мы поженимся, мама перестанет оплачивать раскопки.
   – Это ее последнее слово?
   – Да. Она видит в вас друга отца и продолжателя его дела, но не более.
   – В таком случае почему меня здесь еще терпят?
   – Я настояла на том, чтобы вы остались. Я все равно пойду за вами, Говард!
   – Этот мезальянс погубит вас! Вы – дочь аристократа, я вам не пара!
   – Но я ведь не прошу вас на мне жениться!
   Эвелина вскочила, схватила его за руку и потянула за собой. По листве прошелся ветерок. День клонился к вечеру, солнце золотило белое платье, брошенное на куст боярышника.

78

   Археология, административные хлопоты, интервью, дележ находок, официальные визиты, переговоры – все навалилось на Картера. Он прибыл в Каир восьмого октября 1923 года. Тихой осенней порой даже нищие кварталы смотрелись очаровательно, однако без графа Картер чувствовал себя здесь неспокойно. Он знал, что очень уязвим, однако в Англии больше не мог оставаться, особенно после того, как в сентябре внезапно скончался брат графа Карнарвона Одри Герберт. Его странная внезапная смерть стала новым звеном в цепи несчастий, и публика окончательно поверила в то, что проклятие тяготеет над всеми, кто имеет хоть какое-то отношение к гробнице Тутанхамона.
   Путь Картера лежал в Управление раскопками и древностями. Сравнительно недавно граф одержал здесь победу над Лако. Говард знал, что ему это не под силу.
   Каково же было его удивление, когда директор принял его ласково:
   – Ваша команда в сборе?
   – Мы вместе прибыли из Триеста.
   – Какова воля леди Альмины?
   – Продлить концессию.
   – Это вполне законно! Смею ли я надеяться, что вы будете в прежней должности?
   – Да, конечно. Но мне необходимы условия для работы! Предлагаю на время расчистки погребальной камеры закрыть гробницу для посетителей.