Страница:
– Зеленый уехал.
– Один? – трезвым голосом спросил Геннадий Федорович.
– С Братком.
– А Нина?
– Нина вернулась и ждет вас в приемной.
– С Зеленым она говорила?
– С полминуты.
– Хорошо, скажи Нине, пусть оставит бумаги, и что там она привезла, у меня на столе… а сама может ехать. Подвезите там ее, куда скажет. Все?
– Тут… охранник явственно замялся, – к вам приехали.
– Кто?
– Ну… – стало понятно, что те, о ком спрашивает Гиря, сидят или стоят рядом с охранником, и он не может спокойно говорить.
– Хорошо, отправь их с кем-нибудь в приемную и перезвони мне. Все. – Гиря положил трубку.
Все. Приехали. Значит, несколько человек. Значит, Андрей Петрович свое обещание выполнил и прислал специалистов, мать его. И они теперь будут учить его и его людей уму-разуму. И приглядывать за всем, включая Гирю.
Гиря аккуратно поставил бутылку на стол. Поверил Зеленый или нет? А если не поверил? Ну и хрен с ним, лишь бы сделал все как нужно. Мало кому удавалось напоить Гирю до свинского состояния. Никому не удавалось.
Геннадий Федорович встал с дивана, подошел к стоящему возле стены шкафу, открыл дверцу.
– Никому нельзя верить, – пробормотал Гиря, извлекая из стоящего в шкафу видеомагнитофона кассету. – Никому.
Снова зазвонил телефон.
– Да?
– Приехали четверо, крутые. От Андрея Петровича. Похоже, со стволами. С ними пошел Колян. Я, на всякий случай, ребят предупредил…
– Нормально, – одобрил Гиря распорядительность охранника, – двоих к приемной пошли. И пусть двое посмотрят, что там перед клубом. Все.
Гиря покрутил в руках видеокассету. Ну что, Зеленый, техника – страшная сила. Вот тебе и веревочка с удавочкой, капитан. И никуда ты с нее не сорвешься.
Теперь нужно переговорить со специалистами Андрея Петровича. И это…
Гиря вынул из кармана телефон, набрал номер сотового Зеленого:
– Да?
– Ты, это… – вязким пьяным голосом протянул Гиря, – поглядывай на свой хвост… Мало ли что… Усек?
– Усек.
– Тогда – пока.
Не хватало еще, чтобы Андрей Петрович узнал, что Зеленый будет встречаться с Мехтиевым по просьбе Гири.
– Никому нельзя верить, – громко сообщил в пространство Гиря.
– Никому нельзя верить.
Браток хмыкнул.
– Что за скепсис? – поинтересовался Гринчук.
– Кто б сказал, – ухмыльнулся Браток, – сами, небось, правду только во сне говорите, Юрий Иванович.
– Обижаешь, Ваня. Что за жизнь такая пошла, каждый норовит обидеть и плюнуть в широко открытую душу. Когда я врал?
– А с цыганчонком?
– А что с цыганчонком? Был задержан, уличен, можно сказать…
– Можно сказать.
– И нечего иронизировать тут, – официальным тоном приказал Гринчук.
– Слушаюсь, гражданин капитан, – таким же официальным тоном ответил Браток.
– Вот-вот, поприкалывайся мне тут еще! Каждый норовит чувство юмора проявить. Ты мне лучше, Браток, скажи, тебе ничего не показалось странным в той истории с Яковом Ивановичем Васильевым?
– Странным?
– Ну, необычным.
– А мне что, нужно за всем необычным следить?
– Нужно.
– Тогда докладаю, что за нами от самого клуба едет темно-синий «форд».
– С трещиной на лобовом стекле, – не оборачиваясь, сказал капитан.
– С трещиной, – глянув на Гринчука, усмехнулся Браток.
– Пусть едет. Подбросишь меня к Клубу…
– Куда?
– Необразованный ты человек, Браток, к Клубу, с большой буквы «К». Я выйду, а ты подъедешь к пирожковой на проспекте…
– К ментовской? Не поеду. У меня ствол в машине, нахрена мне такие манцы.
– Молодец, – одобрил Гринчук, – соображаешь. Тогда подберешь меня возле памятника.
– У бородатого?
– Да, у Карла Маркса. И ты все еще не ответил на мой вопрос, – напомнил Гринчук.
– Про странное с цыганчонком?
– Да.
– А все там странное.
– Точнее, Ватсон.
– Это же элементарно, Холмс, – Браток снова глянул на капитана и засмеялся.
Засмеялся и Гринчук.
– А если серьезно… Яша – племянник барона.
– И что?
– Ничего. Только почему он поперся один товар сдавать? У цыган все такие стремные дела делают бабы. Так?
– Так, – согласился Гринчук.
– Вот, а еще… Вы, Юрий Иванович, цыган часто задерживали? Арестовывали?
– Более чем.
– И всегда они орут, бьются в истерике, психуют. Так?
– Так.
– А Яша молчал. Перепугался, но молчал. Почему?
– Слушай, Браток, какого черта ты с урками тусуешься, давно нужно было в менты идти…
– Я еще не совсем отбитый, в менты идти.
– Н-да? – скептически спросил Гринчук, – а мне, значит, такое говорить, можешь?
– Не обижайтесь, Юрий Иванович, но я вас не понимаю. Ладно еще, если бы бабки вам платили хорошие, или, хотя бы, вовремя. А то ни дня, ни ночи… В гаишники у меня была мысль податься, так денег на вступительный взнос не было… Сами знаете, наверное, сколько нужно бабок вбросить, чтобы хорошее место получить… Вот и пришлось…
– Что пришлось? – резко переспросил Гринчук. – В шестерках у крутых мужиков бегать? Долги выбивать? Магазины громить? Под перо лезть, под пулю, если уж совсем не повезет? Что пришлось? Ты вот, Браток, скоро денег на свой бизнес насобираешь? Скоро?
– Какой там… Наверное, тогда же, когда и вы…
– Так чем твоя работа лучше ментовской? И день и ночь, и приказы придурков выполняешь, и денег все равно не хватает. И даже профессиональные заболевания у нас почти одинаковые, вплоть до цирроза печени включительно.
Браток невесело ухмыльнулся:
– Тоже самое и к вам, гражданин капитан, вам сколько лет?
– Тридцать шесть.
– И капитан. На пенсию выйдете – чем заниматься станете? Куда-нибудь в охрану пойдете? Та же работа, деньги чуть другие. И никто спасибо не скажет… Так?
– Злой ты человек, Браток.
Браток снова улыбнулся, чуть покосившись на капитана:
– Есть одна штука, капитан, которой я никогда не смогу заработать. А у вас – есть.
– Медаль? – спросил Гринчук.
– Уважают вас, Юрий Иванович.
– Те, кто плохо знают… Вот ты, Ваня, меня считаешь, и, между прочим, правильно считаешь, человеком злым и заподлистым.
– Это…
– Ты не стесняйся, Браток, есть у нас еще минут пять на откровенность.
– Я и не стесняюсь. Честно. Вы… только не сердитесь… вы как собака. Пес сторожевой. И спать не дает, и лает не по делу, и… Ну, сами понимаете…
– Понимаю.
– Волки боятся, мелкая всякая собачья сволочь норовит спрятаться за спину, а те, что за волками крохи поднимают, завидуют и облаивают. Всем мешает. Постареет – или выгонят или усыпят.
– Спасибо, Браток, утешил.
– А когда уйдет этот пес, все поймут, что без него трудно. Должен же кто-то породу сохранять. Я честно скажу…
– Как на суде? – хмыкнул Гринчук.
– Не перебивайте, Юрий Иванович. Не нужно. Почему таких как вы не любят? И почему уважают? Даже самой последней сволочи хочется, чтобы не все были ублюдками. Понимаете? Чтобы хоть кто-то… – Браток замялся, подбирая слова, – чтобы осталась как бы точка… граница. Чтобы было понятно – вот до сих пор – дерьмо, а вот здесь…
– Золото, – подсказал Гринчук.
– А вот здесь – человек. И не нужно прикалываться. Я, честно, после армии хотел в менты двинуться. Потом вовремя остановился. Уродом быть неохота, а человеком остаться – слишком там соблазнов много. Не всякому по силам…
Браток притормозил возле клуба. Капитан сидел неподвижно.
– Тут стоять запрещено, – напомнил Браток.
– Знаю, – почему-то чуть хриплым голосом ответил Гринчук, – я отмажу, а вот нашим попутчикам придется ехать дальше.
«Форд», не торопясь, проехал мимо их машины, свернул за угол.
– Вот смотри, – капитан ткнул пальцем в сторону «форда», – вот так дураки поступают. Он свернул направо, а там одностороннее движение. И стоять тоже нельзя. Им придется выворачивать вокруг трех кварталов до площади, а потом возвращаться. А мне пора.
Гринчук открыл дверцу машины, поставил ногу на тротуар. Замешкался на секунду и обернулся к Братку:
– А знаешь, отчего собаки сторожевые воют?
– От страха?
– Дурак. Собаки сторожевые видят призраков и приведения. И воют от бессилия. Хотят защитить живых, а не могут. Вот такие дела…
– И все? – вдогонку спросил Браток, – и ничего эти собаки сделать не могут?
– Могут. Если сами станут приведениями. Только назад уже дороги не будет. И святой водой в первую очередь их польют. Как вестников беды. Ладно, через час – возле Карла Маркса.
Глава 14.
– Один? – трезвым голосом спросил Геннадий Федорович.
– С Братком.
– А Нина?
– Нина вернулась и ждет вас в приемной.
– С Зеленым она говорила?
– С полминуты.
– Хорошо, скажи Нине, пусть оставит бумаги, и что там она привезла, у меня на столе… а сама может ехать. Подвезите там ее, куда скажет. Все?
– Тут… охранник явственно замялся, – к вам приехали.
– Кто?
– Ну… – стало понятно, что те, о ком спрашивает Гиря, сидят или стоят рядом с охранником, и он не может спокойно говорить.
– Хорошо, отправь их с кем-нибудь в приемную и перезвони мне. Все. – Гиря положил трубку.
Все. Приехали. Значит, несколько человек. Значит, Андрей Петрович свое обещание выполнил и прислал специалистов, мать его. И они теперь будут учить его и его людей уму-разуму. И приглядывать за всем, включая Гирю.
Гиря аккуратно поставил бутылку на стол. Поверил Зеленый или нет? А если не поверил? Ну и хрен с ним, лишь бы сделал все как нужно. Мало кому удавалось напоить Гирю до свинского состояния. Никому не удавалось.
Геннадий Федорович встал с дивана, подошел к стоящему возле стены шкафу, открыл дверцу.
– Никому нельзя верить, – пробормотал Гиря, извлекая из стоящего в шкафу видеомагнитофона кассету. – Никому.
Снова зазвонил телефон.
– Да?
– Приехали четверо, крутые. От Андрея Петровича. Похоже, со стволами. С ними пошел Колян. Я, на всякий случай, ребят предупредил…
– Нормально, – одобрил Гиря распорядительность охранника, – двоих к приемной пошли. И пусть двое посмотрят, что там перед клубом. Все.
Гиря покрутил в руках видеокассету. Ну что, Зеленый, техника – страшная сила. Вот тебе и веревочка с удавочкой, капитан. И никуда ты с нее не сорвешься.
Теперь нужно переговорить со специалистами Андрея Петровича. И это…
Гиря вынул из кармана телефон, набрал номер сотового Зеленого:
– Да?
– Ты, это… – вязким пьяным голосом протянул Гиря, – поглядывай на свой хвост… Мало ли что… Усек?
– Усек.
– Тогда – пока.
Не хватало еще, чтобы Андрей Петрович узнал, что Зеленый будет встречаться с Мехтиевым по просьбе Гири.
– Никому нельзя верить, – громко сообщил в пространство Гиря.
* * *
И снова произошло совпадение, подтверждая старую истину, что трудно быть оригинальным в вечно повторяющемся мире. Практически в ту же самую секунду капитан милиции Юрий Иванович Гринчук сказал своему водителю по кличке Браток те же самые слова:– Никому нельзя верить.
Браток хмыкнул.
– Что за скепсис? – поинтересовался Гринчук.
– Кто б сказал, – ухмыльнулся Браток, – сами, небось, правду только во сне говорите, Юрий Иванович.
– Обижаешь, Ваня. Что за жизнь такая пошла, каждый норовит обидеть и плюнуть в широко открытую душу. Когда я врал?
– А с цыганчонком?
– А что с цыганчонком? Был задержан, уличен, можно сказать…
– Можно сказать.
– И нечего иронизировать тут, – официальным тоном приказал Гринчук.
– Слушаюсь, гражданин капитан, – таким же официальным тоном ответил Браток.
– Вот-вот, поприкалывайся мне тут еще! Каждый норовит чувство юмора проявить. Ты мне лучше, Браток, скажи, тебе ничего не показалось странным в той истории с Яковом Ивановичем Васильевым?
– Странным?
– Ну, необычным.
– А мне что, нужно за всем необычным следить?
– Нужно.
– Тогда докладаю, что за нами от самого клуба едет темно-синий «форд».
– С трещиной на лобовом стекле, – не оборачиваясь, сказал капитан.
– С трещиной, – глянув на Гринчука, усмехнулся Браток.
– Пусть едет. Подбросишь меня к Клубу…
– Куда?
– Необразованный ты человек, Браток, к Клубу, с большой буквы «К». Я выйду, а ты подъедешь к пирожковой на проспекте…
– К ментовской? Не поеду. У меня ствол в машине, нахрена мне такие манцы.
– Молодец, – одобрил Гринчук, – соображаешь. Тогда подберешь меня возле памятника.
– У бородатого?
– Да, у Карла Маркса. И ты все еще не ответил на мой вопрос, – напомнил Гринчук.
– Про странное с цыганчонком?
– Да.
– А все там странное.
– Точнее, Ватсон.
– Это же элементарно, Холмс, – Браток снова глянул на капитана и засмеялся.
Засмеялся и Гринчук.
– А если серьезно… Яша – племянник барона.
– И что?
– Ничего. Только почему он поперся один товар сдавать? У цыган все такие стремные дела делают бабы. Так?
– Так, – согласился Гринчук.
– Вот, а еще… Вы, Юрий Иванович, цыган часто задерживали? Арестовывали?
– Более чем.
– И всегда они орут, бьются в истерике, психуют. Так?
– Так.
– А Яша молчал. Перепугался, но молчал. Почему?
– Слушай, Браток, какого черта ты с урками тусуешься, давно нужно было в менты идти…
– Я еще не совсем отбитый, в менты идти.
– Н-да? – скептически спросил Гринчук, – а мне, значит, такое говорить, можешь?
– Не обижайтесь, Юрий Иванович, но я вас не понимаю. Ладно еще, если бы бабки вам платили хорошие, или, хотя бы, вовремя. А то ни дня, ни ночи… В гаишники у меня была мысль податься, так денег на вступительный взнос не было… Сами знаете, наверное, сколько нужно бабок вбросить, чтобы хорошее место получить… Вот и пришлось…
– Что пришлось? – резко переспросил Гринчук. – В шестерках у крутых мужиков бегать? Долги выбивать? Магазины громить? Под перо лезть, под пулю, если уж совсем не повезет? Что пришлось? Ты вот, Браток, скоро денег на свой бизнес насобираешь? Скоро?
– Какой там… Наверное, тогда же, когда и вы…
– Так чем твоя работа лучше ментовской? И день и ночь, и приказы придурков выполняешь, и денег все равно не хватает. И даже профессиональные заболевания у нас почти одинаковые, вплоть до цирроза печени включительно.
Браток невесело ухмыльнулся:
– Тоже самое и к вам, гражданин капитан, вам сколько лет?
– Тридцать шесть.
– И капитан. На пенсию выйдете – чем заниматься станете? Куда-нибудь в охрану пойдете? Та же работа, деньги чуть другие. И никто спасибо не скажет… Так?
– Злой ты человек, Браток.
Браток снова улыбнулся, чуть покосившись на капитана:
– Есть одна штука, капитан, которой я никогда не смогу заработать. А у вас – есть.
– Медаль? – спросил Гринчук.
– Уважают вас, Юрий Иванович.
– Те, кто плохо знают… Вот ты, Ваня, меня считаешь, и, между прочим, правильно считаешь, человеком злым и заподлистым.
– Это…
– Ты не стесняйся, Браток, есть у нас еще минут пять на откровенность.
– Я и не стесняюсь. Честно. Вы… только не сердитесь… вы как собака. Пес сторожевой. И спать не дает, и лает не по делу, и… Ну, сами понимаете…
– Понимаю.
– Волки боятся, мелкая всякая собачья сволочь норовит спрятаться за спину, а те, что за волками крохи поднимают, завидуют и облаивают. Всем мешает. Постареет – или выгонят или усыпят.
– Спасибо, Браток, утешил.
– А когда уйдет этот пес, все поймут, что без него трудно. Должен же кто-то породу сохранять. Я честно скажу…
– Как на суде? – хмыкнул Гринчук.
– Не перебивайте, Юрий Иванович. Не нужно. Почему таких как вы не любят? И почему уважают? Даже самой последней сволочи хочется, чтобы не все были ублюдками. Понимаете? Чтобы хоть кто-то… – Браток замялся, подбирая слова, – чтобы осталась как бы точка… граница. Чтобы было понятно – вот до сих пор – дерьмо, а вот здесь…
– Золото, – подсказал Гринчук.
– А вот здесь – человек. И не нужно прикалываться. Я, честно, после армии хотел в менты двинуться. Потом вовремя остановился. Уродом быть неохота, а человеком остаться – слишком там соблазнов много. Не всякому по силам…
Браток притормозил возле клуба. Капитан сидел неподвижно.
– Тут стоять запрещено, – напомнил Браток.
– Знаю, – почему-то чуть хриплым голосом ответил Гринчук, – я отмажу, а вот нашим попутчикам придется ехать дальше.
«Форд», не торопясь, проехал мимо их машины, свернул за угол.
– Вот смотри, – капитан ткнул пальцем в сторону «форда», – вот так дураки поступают. Он свернул направо, а там одностороннее движение. И стоять тоже нельзя. Им придется выворачивать вокруг трех кварталов до площади, а потом возвращаться. А мне пора.
Гринчук открыл дверцу машины, поставил ногу на тротуар. Замешкался на секунду и обернулся к Братку:
– А знаешь, отчего собаки сторожевые воют?
– От страха?
– Дурак. Собаки сторожевые видят призраков и приведения. И воют от бессилия. Хотят защитить живых, а не могут. Вот такие дела…
– И все? – вдогонку спросил Браток, – и ничего эти собаки сделать не могут?
– Могут. Если сами станут приведениями. Только назад уже дороги не будет. И святой водой в первую очередь их польют. Как вестников беды. Ладно, через час – возле Карла Маркса.
Глава 14.
В приемную перед своим кабинетом, Гиря ввалился снова в дымину пьяным и совершенно веселым. Дружески потрепав по загривку Коляна, неодобрительно рассматривавшего гостей, Гиря громогласно приветствовал посланцев Андрея Петровича.
– Ну что, по стопарику с дороги? – предложил он после рукопожатий.
– Не нужно, – ответил один из прибывших, единственный из четверки назвавший свое имя – Сергей.
– Ты, что ль, старшим будешь? – спросил Гиря, открывая дверь в кабинет.
– Я.
– Заходите, гостями будете! – широким и излишне резким жестом пригласил Гиря.
– Если вы не возражаете, – спокойно сказал Сергей, глядя куда-то в переносицу Гире, – я пока расставлю своих людей. Не возражаете?
– Хоть целую ди… дивизию. И заходи. А я тут пока немного хлебну…
– Не стоит, – сказал Сергей.
– Что?
– Не стоит, нам нужно серьезно поговорить.
– Запомни, – Гиря шагнул к Сергею, пьяно взмахнув рукой, – запомни, только я сам могу решать…
Лицо Сергея осталось неподвижным, только чуть сузились зрачки.
Колян напрягся и сунул руку под куртку.
– Но ты мне нравишься, – с пьяной непосредственностью изменил свое настроение Гиря, – не разрешаешь – не буду.
Сергей что-то тихо приказал своим людям. Все трое одинаково коротко кивнули и вышли из приемной.
– Все? Приказал? – поинтересовался Гиря.
– Да.
– Тогда – проходи, гостем будешь – Гиря пропустил гостя вперед, вошел за ним следом, остро глянув на Коляна.
Колян кивнул.
Ничего, думал Гиря, пока Сергей разъяснял ему основные принципы взаимодействия и обрисовывал основные мероприятия по обеспечению безопасности, ничего. Позвени еще немного.
Он был готов еще поиграть немного в послушного засранца. Еще день. А потом договориться с Мехтиевым и раз и навсегда разобраться с Андреем Петровичем. Что будет потом – фигня. Слишком уж сильно пахнет паленым. Нужно крутиться. Эти приехавшие козлы сейчас вешают ему на уши лапшу о безопасности, но если Андрей Петрович только мигнет – начнут резать глотки. И в первую очередь его, Геннадия Федоровича, глотку.
– Само собой, – сказал Гиря, заметив, что Сергей смотрит на него вопросительно.
– Сколько вы сможете выделить на это человек?
– А сколько нужно?
– До десяти человек с оружием. Лучше с автоматическим.
– Нет базара.
Этот Сергей выглядел очень профессиональным и очень опасным человеком. Цепкий взгляд, рубленная речь. И еще тонкий проводок из-под одежды к правому уху. Как в видухе.
И что-то он слушает постоянно, этот Сергей. Что-то такое, что заставляет его глаза менять свое выражение. Делает их злее. Опаснее… Гиря поежился. Он достаточно много дрался в своей жизни и умел по выражению глаз понять, когда противник что-то задумал. Что-то…
За дверью послышался крик. Негромкий, но очень болезненный. Со стоном и обидой. Продолжая играть пьяного, Гиря обернулся к двери, опираясь рукой о стол.
Рука соскользнула, Гиря потерял равновесие…
– Твою… – начал Гиря, стараясь незаметно нащупать пистолет в ящике стола.
Но не успел.
Дверь распахнулась. И одновременно с этим Сергей вскочил и, легко перепрыгнув через стол, ударил Гирю.
Удар пришелся в грудь, дыхание пресеклось. Кресло опрокинулось, и Гиря упал на пол.
Еще через секунду к его горлу прижалось холодное лезвие ножа.
– Спокойно, – приказал Сергей, и Гиря обмяк.
Это «спокойно» было сказано настолько обыденно, что ни каких сомнений не оставалось, сталь может войти в плоть в любую секунду, без раздумья.
– Здравствуй, Гиря.
Андрей Петрович, сука, подумал Гиря. Все-таки он. Одновременно и злость и облегчение накатились на Гирю. Этот не будет убивать. Этот, наверное, решил продемонстрировать силу. А ведь мог войти тот, кто сегодня отправил на тот свет…
– Упал, Гиря? – спросил Андрей Петрович, присаживаясь на край стола так, будто собираясь поставить свои ноги на лицо лежащего.
– Ты, блин… – пьяно начал Гиря.
– Не старайся, Гена, не корчи из себя пьяного. Больше одного раза я на такую дешевку не куплюсь. Трезвей давай. Или…
– Пошел ты… – уже трезвым голосом сказал Гиря.
– Я-то пойду, а вот тебя, наверное, придется нести, – от сдержанного аристократического лоска Андрея Петровича не осталось и следа. Левая щека чуть подергивалась. Совсем немного.
– Решил поиграть в политику? – поинтересовался Андрей Петрович. Блестящий носок его туфля легко коснулся лица Гири.
– О чем ты? – Гиря поморщился и попытался отодвинуться, но Сергей держал его крепко.
– Ты, мелкая гнида, решил забыть, кто тебя держит? Решил пофокусничать? Так? – Гиря почувствовал запах обувного крема возле самого своего лица. – А я все пытался понять, какого хрена ты так вокруг мента трешься.
– Какого мента? Зеленого? Так ты же сам…
– Ага, это я тебе приказал его привлечь. Машину там, помощь. А бабу, секретаршу свою, это ты уже сам догадался ему подложить в постель. Так? И бабки ему предложить – сам придумал. Тут я и подумал, а зачем это Гире так плотно мента обкладывать. Какого-то капитана… А ты из него решил дипломата сделать… Честно скажу – не ожидал я от тебя такой прыти. С Мехтиевым, значит, помириться.
Гиря закрыл глаза. Вначале он подумал, что это его сдала Нина. Потом понял, что сам виноват.
– С ментом общался в специальной комнате? В той, что я тебя просил оборудовать? Молодец. И видеокамеру вовремя включил, под кондиционер. Умница. Только заруби себе на носу… – Андрей Петрович сделал паузу, хмыкнул, – а это идея. Сережа, заруби Гире на носу, не глубоко так, на память, что дураку с умными людьми тягаться на стоит.
Гиря зарычал, когда лезвие ножа провело огненную полоску по переносице.
– Думать надо было, Гиря, думать. И не только тогда, когда ты решил на меня черным накатить. Думать нужно было даже тогда, когда ты решил на мента компромат собрать. Видеосъемки. Идиот, – твердое ребро подошвы туфля надавило на горло Гири, – давно я не убивал. Забыл, как это приятно.
Гиря закашлялся.
– Где кассета? – спросил Андрей Петрович.
– В пиджаке.
– А номера купюр? Ты же записал номера баксов, которые дал Зеленому.
– Тоже в пиджаке, на листке, – прохрипел Гиря.
– Сережа – достань.
Сергей, не убирая ножа, обыскал карманы. Гиря почувствовал, как он вытащил видеокассету.
– А мента жалко, – сказал Андрей Петрович, – скурвился таки, неподкупный. Ничего, придется помочь почистить ряды наших правоохранительных органов от коррупционеров.
Гиря не ответил. Он чувствовал, как кровь из пореза стекает по щеке, но не боль доставала его, а злость. Он не подумал о том, что эта хитрая сволочь могла поставить микрофоны в клубе. И в кабинете, наверное, и в бильярдной, и в апартаментах… Хотелось выть.
– Ладно, подними его, – услышал Гиря приказ Андрея Петровича, – усади в кресло. К нам, кажется, приехал гость.
Рывок – Гире помогли встать. Сергей поднял кресло и подтолкнул его под ноги Гире.
– Садись. И не вздумай дергаться, – приказал Андрей Петрович, – сейчас объяснишь Борису Евгеньевичу, что был вынужден дать взятку члену его группы. И вытри кровь, смотреть противно.
Гиря отер лицо платком. Андрей Петрович спокойно сидел в кресле, Сергей маячил возле окна. Все спокойно, просто это Андрей Петрович зашел пообщаться к старинному другу и партнеру, у которого возникли небольшие проблемы. Как обычно. Только на этот раз Андрей Петрович слишком близко к сердцу принял проблемы приятеля. Вон, даже прическа лежит не так аккуратно, как обычно.
– Где там Чебурашка? – обернулся к Сергею Андрей Петрович.
Тот поднес к губам часы, негромко – Гиря не разобрал что именно – спросил.
– На подъезде. Минут через десять будет здесь. Мы тогда пока поболтаем. Сережа, ты пока выйди, посмотри, чтобы там прибрали до приезда гражданина следователя. И заодно найди там что-нибудь кровоостанавливающее для хозяина.
Значит, мочить пока не собирается, отметил про себя Гиря, это уже неплохо.
– Ты чего засуетился, Гиря? – неожиданно спокойно спросил Андрей Петрович. – Чего это вдруг так забеспокоился? Странно. Ответишь сам, или будем вытягивать это из тебя мучительно больно?
– Сам, – Гиря потер горло.
– Ну, извини, – холодно сказал Андрей Петрович, – так нужно. Так что ты там хотел сказать?
– А подставил ты меня, Андрей Петрович. Вот я и решил хотя бы с айзерами договориться…
– До чего договориться? До того, чтобы они решили со мной разобраться, как с виновником всех их неприятностей? Не хитри, падла, – последние ошметки благопристойности и спокойствия слетели с Андрея Петровича.
Гиря промолчал.
– Что молчишь? Решил чужими руками меня прибрать? Или просто от страха мозгов последних лишился?
– Не лишился, – не выдержал Гиря, – не лишился. Наоборот, подумал. Раскинул мозгами и решил.
Во рту у Гири пересохло, он облизнул губы, и это заметил Андрей Петрович:
– Налить?
– Не нужно.
– Как знаешь. Так чего ты надумал, пошевелив мозгами?
– А не за мной охотились эти, которые бомбы взрывали. А за тобой.
Андрей Петрович ощерился:
– Ты так решил?
– Я так решил! – Гиря повысил голос. – У меня никого не замочили, только пугали. А у тебя сразу же начали мочить! Нет?
– А твои пацаны?
– А что мои пацаны? Их замочил Винтик. Это ж ты придумал, что его нужно убрать! Ты! Вот с этого все и началось. Или это… Кто-то решил себе рынок забрать. И въехал, что я не для себя задницей ежей давлю. И решил узнать. Меня пугали, а тебя убьют. И эти твои, размалеванные, не спасут. Как те, сегодня, в лесу! – последние слова Гиря уже кричал, сорвавшись. – А я не хочу попасть под раздачу. Мне ж все равно кому бабки отстегивать. Сам тоже жить хочешь!
– Хочу. Хочу. И я узнаю, что у нас действительно происходит. А ты… – Андрей Петрович подошел к столу, – а ты будешь работать на меня, пока мне это не надоест. Я слишком понадеялся на тебя.
– Понадеялся… Меня совал во все разборки, мои пацаны все дерьмо для тебя гребли. А у самого вон целая армия! Думаешь, теперь можешь об меня ноги вытирать? Теперь своих поставишь у меня на территории порядок наводить?
– И еще раз козел, – как-то удовлетворенно сказал Андрей Петрович, – кто ж специалистов посылает сортиры чистить? На это есть золотари. Вот как твои быки. А мои солдаты… Они не смогут на улицах работать. Они не для этого готовились. Они готовились для того, чтобы таких как ты на место ставить. Или укладывать. Вот для чего нужны такие как ты. Вот почему я тебя не грохну сейчас. Каждый должен заниматься своим уровнем пищевой цепочки…
– Чего? – не понял Гиря.
– Прости, забыл, что ты у нас не снизошел до образования. Прикинь – море. На море был?
– Был.
– На Канарах. Тогда прикинь, плавает в море, кроме таких туристов как ты, еще и мелкая фигня. Водоросли. Им для счастья ничего не нужно, только вода и солнце. А этими водорослями питаются всякие рачки, тоже мелкие. А рачками питается мелкая рыбешка. А мелкой рыбешкой кормится рыбка покрупнее. А ту жрет здоровая рыба. Усек?
– Усек.
– Так вот, мне в падлу планктон хлебать. Я уж, извини, осетринкой побалуюсь. Въехал?
– Въехал, – кивнул Гиря. Капля крови тяжело упала с кончика носа на крышку стола.
– И ты не пытайся разевать рот шире, чем тебе природой указано. Не вздумай. И не бойся, что тебя совсем выбросят. Ты очень нужная гнида. Пока нужная. Живи. И пусть все будет, как было, посмотрим. Начнем с нуля. Клуб ты уже отремонтировал. Народ из домов выселил. Всю документацию на рынок подготовил и даже договора на строительные работы заключил… Приступай. А мы посмотрим, к кому приплывет та рыба, которая так тебя напугала. Если к тебе – попытаемся не дать ей тебя слопать. Если ко мне – не твои проблемы. А с другими карасями договариваться не вздумай. У тебя не для этого мозги устроены. Вы должны друг у друга планктон из-под носа уводить, чтобы слишком не жирели.
Андрей Петрович распалился. Он еще был под сильным впечатлением от разговора, который у него недавно состоялся с людьми… С акулами. Это себе во многом рассказывал историю о пищевых цепочках Андрей Петрович, себя убеждал в своей незаменимости.
– Что я еще забыл? Какую-то мелочь… Подскажи, Гиря.
– С черными разобраться.
– Это само собой. Тут важно не забить ни одной мелочи.
Гиря взял со стола лист бумаги, попытался им промакнуть кровь.
– Что еще?
– Крыс, – буркнул Гиря.
– Что Крыс? – удивленно поднял брови Андрей Петрович. – Ты что, еще Нору не вычистил?
– А хрен его знает. Тогда же еще Димыч и Глыба туда ходили. Глыба и должен был проверить. У меня и без того был полон рот делов.
– Делов было много… – протянул Андрей Петрович. – Делов. Ты даже с крысами толком разобраться не смог, Гиря. Вот с этого и начнем. С самого начала. И будем ждать.
В дверь кабинета постучали.
– Да, – громко сказал Андрей Петрович.
По-хозяйски сказал, отметил про себя Гиря и поморщился.
Вошел Сергей. Гиря снова не разобрал, что Сергей сказал Андрею Петровичу.
– Пусть еще подождет. Там кто-нибудь из пацанов уважаемого Геннадия Федоровича может нормально передвигаться?
– Может. Сопротивлялись только двое, – Сергей оглянулся на Гирю, и тому померещилась усмешка в этом взгляде.
– Тогда двоим нашим прикажи собрать человек пять этих быков, и пусть они все вместе сходят в овраг. Проверят пусть, там еще бомжи или нет. Если там – пусть напомнят им о предложении убраться оттуда. Если будет нужно – пусть поговорят пожестче. Только не сразу, а как стемнеет. Я все правильно сказал? – обернулся к Гире Андрей Петрович.
– Сам ведь говорил, чтоб без грязи…
– Времена меняются. Мы должны показать, что шутить не будем. Пришла пора. Бомбы – дело кавказцев. А мы будем очищать наш любимый город от разной бездомной грязи и продажных милиционеров. Кстати, о продажных милиционерах, Сережа, позови Чебурашку.
Следователь Борис Евгеньевич Блохин особого удивления по поводу легкого телесного повреждения на лице у Геннадия Федоровича не выразил. Более того, обнаружив порез на носу уважаемого человека, Чебурашка тактично отвел взгляд в сторону. На всякий случай, также, он проигнорировал и несколько помятый вид Гири. Чебурашка, общаясь с серьезными людьми, старался быть тактичным, надеясь, что серьезные люди это оценят и, в случае чего, также проявят понимание.
Однако в этом случае понимание проявлено не было. Андрей Петрович, не пытаясь даже смягчать формулировки, конкретно изложил Чебурашке то, о чем тот хотел бы забыть. Но возражать Чебурашка не стал, а безропотно поднял телефонную трубку, набрал номер и, дождавшись ответа, более-менее толково изложил то, что его попросил сказать Андрей Петрович.
В трубке к сообщению отнеслись внимательно и выдвинули только одно возражение.
– Они говорят, что не успеют получить санкцию, – прикрыв микрофон рукой, пожаловался Чебурашка.
– Скажи, пусть сразу едут к прокурору, он будет ждать, – пообещал Андрей Петрович, вынимая из кармана телефон.
– Прокурор будет ждать, – послушно повторил следователь. – Что? А…
– Что там еще? – переспросил Андрей Петрович.
– А где он сейчас может быть?
– Вон, у него, у пострадавшего спрашивай, – Андрей Петрович наконец дозвонился к прокурору, поэтому разговор с Чебурашкой прервал и отвернулся. – Добрый вечер…
– Где он? – обернулся Чебурашка к Гире.
– Скажи, что перезвонишь через пять минут.
– Я сейчас перезвоню, – Чебурашка положил трубку на телефон и вопросительно посмотрел на Гирю.
Тот медленно, словно раздумывая, подвинул к себе аппарат. Сергей, маячивший возле стола, издал странный горловой звук, оглянувшись на который, Андрей Петрович, не прекращая разговора, раздраженно махнул рукой – пусть звонит.
– Ну что, по стопарику с дороги? – предложил он после рукопожатий.
– Не нужно, – ответил один из прибывших, единственный из четверки назвавший свое имя – Сергей.
– Ты, что ль, старшим будешь? – спросил Гиря, открывая дверь в кабинет.
– Я.
– Заходите, гостями будете! – широким и излишне резким жестом пригласил Гиря.
– Если вы не возражаете, – спокойно сказал Сергей, глядя куда-то в переносицу Гире, – я пока расставлю своих людей. Не возражаете?
– Хоть целую ди… дивизию. И заходи. А я тут пока немного хлебну…
– Не стоит, – сказал Сергей.
– Что?
– Не стоит, нам нужно серьезно поговорить.
– Запомни, – Гиря шагнул к Сергею, пьяно взмахнув рукой, – запомни, только я сам могу решать…
Лицо Сергея осталось неподвижным, только чуть сузились зрачки.
Колян напрягся и сунул руку под куртку.
– Но ты мне нравишься, – с пьяной непосредственностью изменил свое настроение Гиря, – не разрешаешь – не буду.
Сергей что-то тихо приказал своим людям. Все трое одинаково коротко кивнули и вышли из приемной.
– Все? Приказал? – поинтересовался Гиря.
– Да.
– Тогда – проходи, гостем будешь – Гиря пропустил гостя вперед, вошел за ним следом, остро глянув на Коляна.
Колян кивнул.
Ничего, думал Гиря, пока Сергей разъяснял ему основные принципы взаимодействия и обрисовывал основные мероприятия по обеспечению безопасности, ничего. Позвени еще немного.
Он был готов еще поиграть немного в послушного засранца. Еще день. А потом договориться с Мехтиевым и раз и навсегда разобраться с Андреем Петровичем. Что будет потом – фигня. Слишком уж сильно пахнет паленым. Нужно крутиться. Эти приехавшие козлы сейчас вешают ему на уши лапшу о безопасности, но если Андрей Петрович только мигнет – начнут резать глотки. И в первую очередь его, Геннадия Федоровича, глотку.
– Само собой, – сказал Гиря, заметив, что Сергей смотрит на него вопросительно.
– Сколько вы сможете выделить на это человек?
– А сколько нужно?
– До десяти человек с оружием. Лучше с автоматическим.
– Нет базара.
Этот Сергей выглядел очень профессиональным и очень опасным человеком. Цепкий взгляд, рубленная речь. И еще тонкий проводок из-под одежды к правому уху. Как в видухе.
И что-то он слушает постоянно, этот Сергей. Что-то такое, что заставляет его глаза менять свое выражение. Делает их злее. Опаснее… Гиря поежился. Он достаточно много дрался в своей жизни и умел по выражению глаз понять, когда противник что-то задумал. Что-то…
За дверью послышался крик. Негромкий, но очень болезненный. Со стоном и обидой. Продолжая играть пьяного, Гиря обернулся к двери, опираясь рукой о стол.
Рука соскользнула, Гиря потерял равновесие…
– Твою… – начал Гиря, стараясь незаметно нащупать пистолет в ящике стола.
Но не успел.
Дверь распахнулась. И одновременно с этим Сергей вскочил и, легко перепрыгнув через стол, ударил Гирю.
Удар пришелся в грудь, дыхание пресеклось. Кресло опрокинулось, и Гиря упал на пол.
Еще через секунду к его горлу прижалось холодное лезвие ножа.
– Спокойно, – приказал Сергей, и Гиря обмяк.
Это «спокойно» было сказано настолько обыденно, что ни каких сомнений не оставалось, сталь может войти в плоть в любую секунду, без раздумья.
– Здравствуй, Гиря.
Андрей Петрович, сука, подумал Гиря. Все-таки он. Одновременно и злость и облегчение накатились на Гирю. Этот не будет убивать. Этот, наверное, решил продемонстрировать силу. А ведь мог войти тот, кто сегодня отправил на тот свет…
– Упал, Гиря? – спросил Андрей Петрович, присаживаясь на край стола так, будто собираясь поставить свои ноги на лицо лежащего.
– Ты, блин… – пьяно начал Гиря.
– Не старайся, Гена, не корчи из себя пьяного. Больше одного раза я на такую дешевку не куплюсь. Трезвей давай. Или…
– Пошел ты… – уже трезвым голосом сказал Гиря.
– Я-то пойду, а вот тебя, наверное, придется нести, – от сдержанного аристократического лоска Андрея Петровича не осталось и следа. Левая щека чуть подергивалась. Совсем немного.
– Решил поиграть в политику? – поинтересовался Андрей Петрович. Блестящий носок его туфля легко коснулся лица Гири.
– О чем ты? – Гиря поморщился и попытался отодвинуться, но Сергей держал его крепко.
– Ты, мелкая гнида, решил забыть, кто тебя держит? Решил пофокусничать? Так? – Гиря почувствовал запах обувного крема возле самого своего лица. – А я все пытался понять, какого хрена ты так вокруг мента трешься.
– Какого мента? Зеленого? Так ты же сам…
– Ага, это я тебе приказал его привлечь. Машину там, помощь. А бабу, секретаршу свою, это ты уже сам догадался ему подложить в постель. Так? И бабки ему предложить – сам придумал. Тут я и подумал, а зачем это Гире так плотно мента обкладывать. Какого-то капитана… А ты из него решил дипломата сделать… Честно скажу – не ожидал я от тебя такой прыти. С Мехтиевым, значит, помириться.
Гиря закрыл глаза. Вначале он подумал, что это его сдала Нина. Потом понял, что сам виноват.
– С ментом общался в специальной комнате? В той, что я тебя просил оборудовать? Молодец. И видеокамеру вовремя включил, под кондиционер. Умница. Только заруби себе на носу… – Андрей Петрович сделал паузу, хмыкнул, – а это идея. Сережа, заруби Гире на носу, не глубоко так, на память, что дураку с умными людьми тягаться на стоит.
Гиря зарычал, когда лезвие ножа провело огненную полоску по переносице.
– Думать надо было, Гиря, думать. И не только тогда, когда ты решил на меня черным накатить. Думать нужно было даже тогда, когда ты решил на мента компромат собрать. Видеосъемки. Идиот, – твердое ребро подошвы туфля надавило на горло Гири, – давно я не убивал. Забыл, как это приятно.
Гиря закашлялся.
– Где кассета? – спросил Андрей Петрович.
– В пиджаке.
– А номера купюр? Ты же записал номера баксов, которые дал Зеленому.
– Тоже в пиджаке, на листке, – прохрипел Гиря.
– Сережа – достань.
Сергей, не убирая ножа, обыскал карманы. Гиря почувствовал, как он вытащил видеокассету.
– А мента жалко, – сказал Андрей Петрович, – скурвился таки, неподкупный. Ничего, придется помочь почистить ряды наших правоохранительных органов от коррупционеров.
Гиря не ответил. Он чувствовал, как кровь из пореза стекает по щеке, но не боль доставала его, а злость. Он не подумал о том, что эта хитрая сволочь могла поставить микрофоны в клубе. И в кабинете, наверное, и в бильярдной, и в апартаментах… Хотелось выть.
– Ладно, подними его, – услышал Гиря приказ Андрея Петровича, – усади в кресло. К нам, кажется, приехал гость.
Рывок – Гире помогли встать. Сергей поднял кресло и подтолкнул его под ноги Гире.
– Садись. И не вздумай дергаться, – приказал Андрей Петрович, – сейчас объяснишь Борису Евгеньевичу, что был вынужден дать взятку члену его группы. И вытри кровь, смотреть противно.
Гиря отер лицо платком. Андрей Петрович спокойно сидел в кресле, Сергей маячил возле окна. Все спокойно, просто это Андрей Петрович зашел пообщаться к старинному другу и партнеру, у которого возникли небольшие проблемы. Как обычно. Только на этот раз Андрей Петрович слишком близко к сердцу принял проблемы приятеля. Вон, даже прическа лежит не так аккуратно, как обычно.
– Где там Чебурашка? – обернулся к Сергею Андрей Петрович.
Тот поднес к губам часы, негромко – Гиря не разобрал что именно – спросил.
– На подъезде. Минут через десять будет здесь. Мы тогда пока поболтаем. Сережа, ты пока выйди, посмотри, чтобы там прибрали до приезда гражданина следователя. И заодно найди там что-нибудь кровоостанавливающее для хозяина.
Значит, мочить пока не собирается, отметил про себя Гиря, это уже неплохо.
– Ты чего засуетился, Гиря? – неожиданно спокойно спросил Андрей Петрович. – Чего это вдруг так забеспокоился? Странно. Ответишь сам, или будем вытягивать это из тебя мучительно больно?
– Сам, – Гиря потер горло.
– Ну, извини, – холодно сказал Андрей Петрович, – так нужно. Так что ты там хотел сказать?
– А подставил ты меня, Андрей Петрович. Вот я и решил хотя бы с айзерами договориться…
– До чего договориться? До того, чтобы они решили со мной разобраться, как с виновником всех их неприятностей? Не хитри, падла, – последние ошметки благопристойности и спокойствия слетели с Андрея Петровича.
Гиря промолчал.
– Что молчишь? Решил чужими руками меня прибрать? Или просто от страха мозгов последних лишился?
– Не лишился, – не выдержал Гиря, – не лишился. Наоборот, подумал. Раскинул мозгами и решил.
Во рту у Гири пересохло, он облизнул губы, и это заметил Андрей Петрович:
– Налить?
– Не нужно.
– Как знаешь. Так чего ты надумал, пошевелив мозгами?
– А не за мной охотились эти, которые бомбы взрывали. А за тобой.
Андрей Петрович ощерился:
– Ты так решил?
– Я так решил! – Гиря повысил голос. – У меня никого не замочили, только пугали. А у тебя сразу же начали мочить! Нет?
– А твои пацаны?
– А что мои пацаны? Их замочил Винтик. Это ж ты придумал, что его нужно убрать! Ты! Вот с этого все и началось. Или это… Кто-то решил себе рынок забрать. И въехал, что я не для себя задницей ежей давлю. И решил узнать. Меня пугали, а тебя убьют. И эти твои, размалеванные, не спасут. Как те, сегодня, в лесу! – последние слова Гиря уже кричал, сорвавшись. – А я не хочу попасть под раздачу. Мне ж все равно кому бабки отстегивать. Сам тоже жить хочешь!
– Хочу. Хочу. И я узнаю, что у нас действительно происходит. А ты… – Андрей Петрович подошел к столу, – а ты будешь работать на меня, пока мне это не надоест. Я слишком понадеялся на тебя.
– Понадеялся… Меня совал во все разборки, мои пацаны все дерьмо для тебя гребли. А у самого вон целая армия! Думаешь, теперь можешь об меня ноги вытирать? Теперь своих поставишь у меня на территории порядок наводить?
– И еще раз козел, – как-то удовлетворенно сказал Андрей Петрович, – кто ж специалистов посылает сортиры чистить? На это есть золотари. Вот как твои быки. А мои солдаты… Они не смогут на улицах работать. Они не для этого готовились. Они готовились для того, чтобы таких как ты на место ставить. Или укладывать. Вот для чего нужны такие как ты. Вот почему я тебя не грохну сейчас. Каждый должен заниматься своим уровнем пищевой цепочки…
– Чего? – не понял Гиря.
– Прости, забыл, что ты у нас не снизошел до образования. Прикинь – море. На море был?
– Был.
– На Канарах. Тогда прикинь, плавает в море, кроме таких туристов как ты, еще и мелкая фигня. Водоросли. Им для счастья ничего не нужно, только вода и солнце. А этими водорослями питаются всякие рачки, тоже мелкие. А рачками питается мелкая рыбешка. А мелкой рыбешкой кормится рыбка покрупнее. А ту жрет здоровая рыба. Усек?
– Усек.
– Так вот, мне в падлу планктон хлебать. Я уж, извини, осетринкой побалуюсь. Въехал?
– Въехал, – кивнул Гиря. Капля крови тяжело упала с кончика носа на крышку стола.
– И ты не пытайся разевать рот шире, чем тебе природой указано. Не вздумай. И не бойся, что тебя совсем выбросят. Ты очень нужная гнида. Пока нужная. Живи. И пусть все будет, как было, посмотрим. Начнем с нуля. Клуб ты уже отремонтировал. Народ из домов выселил. Всю документацию на рынок подготовил и даже договора на строительные работы заключил… Приступай. А мы посмотрим, к кому приплывет та рыба, которая так тебя напугала. Если к тебе – попытаемся не дать ей тебя слопать. Если ко мне – не твои проблемы. А с другими карасями договариваться не вздумай. У тебя не для этого мозги устроены. Вы должны друг у друга планктон из-под носа уводить, чтобы слишком не жирели.
Андрей Петрович распалился. Он еще был под сильным впечатлением от разговора, который у него недавно состоялся с людьми… С акулами. Это себе во многом рассказывал историю о пищевых цепочках Андрей Петрович, себя убеждал в своей незаменимости.
– Что я еще забыл? Какую-то мелочь… Подскажи, Гиря.
– С черными разобраться.
– Это само собой. Тут важно не забить ни одной мелочи.
Гиря взял со стола лист бумаги, попытался им промакнуть кровь.
– Что еще?
– Крыс, – буркнул Гиря.
– Что Крыс? – удивленно поднял брови Андрей Петрович. – Ты что, еще Нору не вычистил?
– А хрен его знает. Тогда же еще Димыч и Глыба туда ходили. Глыба и должен был проверить. У меня и без того был полон рот делов.
– Делов было много… – протянул Андрей Петрович. – Делов. Ты даже с крысами толком разобраться не смог, Гиря. Вот с этого и начнем. С самого начала. И будем ждать.
В дверь кабинета постучали.
– Да, – громко сказал Андрей Петрович.
По-хозяйски сказал, отметил про себя Гиря и поморщился.
Вошел Сергей. Гиря снова не разобрал, что Сергей сказал Андрею Петровичу.
– Пусть еще подождет. Там кто-нибудь из пацанов уважаемого Геннадия Федоровича может нормально передвигаться?
– Может. Сопротивлялись только двое, – Сергей оглянулся на Гирю, и тому померещилась усмешка в этом взгляде.
– Тогда двоим нашим прикажи собрать человек пять этих быков, и пусть они все вместе сходят в овраг. Проверят пусть, там еще бомжи или нет. Если там – пусть напомнят им о предложении убраться оттуда. Если будет нужно – пусть поговорят пожестче. Только не сразу, а как стемнеет. Я все правильно сказал? – обернулся к Гире Андрей Петрович.
– Сам ведь говорил, чтоб без грязи…
– Времена меняются. Мы должны показать, что шутить не будем. Пришла пора. Бомбы – дело кавказцев. А мы будем очищать наш любимый город от разной бездомной грязи и продажных милиционеров. Кстати, о продажных милиционерах, Сережа, позови Чебурашку.
Следователь Борис Евгеньевич Блохин особого удивления по поводу легкого телесного повреждения на лице у Геннадия Федоровича не выразил. Более того, обнаружив порез на носу уважаемого человека, Чебурашка тактично отвел взгляд в сторону. На всякий случай, также, он проигнорировал и несколько помятый вид Гири. Чебурашка, общаясь с серьезными людьми, старался быть тактичным, надеясь, что серьезные люди это оценят и, в случае чего, также проявят понимание.
Однако в этом случае понимание проявлено не было. Андрей Петрович, не пытаясь даже смягчать формулировки, конкретно изложил Чебурашке то, о чем тот хотел бы забыть. Но возражать Чебурашка не стал, а безропотно поднял телефонную трубку, набрал номер и, дождавшись ответа, более-менее толково изложил то, что его попросил сказать Андрей Петрович.
В трубке к сообщению отнеслись внимательно и выдвинули только одно возражение.
– Они говорят, что не успеют получить санкцию, – прикрыв микрофон рукой, пожаловался Чебурашка.
– Скажи, пусть сразу едут к прокурору, он будет ждать, – пообещал Андрей Петрович, вынимая из кармана телефон.
– Прокурор будет ждать, – послушно повторил следователь. – Что? А…
– Что там еще? – переспросил Андрей Петрович.
– А где он сейчас может быть?
– Вон, у него, у пострадавшего спрашивай, – Андрей Петрович наконец дозвонился к прокурору, поэтому разговор с Чебурашкой прервал и отвернулся. – Добрый вечер…
– Где он? – обернулся Чебурашка к Гире.
– Скажи, что перезвонишь через пять минут.
– Я сейчас перезвоню, – Чебурашка положил трубку на телефон и вопросительно посмотрел на Гирю.
Тот медленно, словно раздумывая, подвинул к себе аппарат. Сергей, маячивший возле стола, издал странный горловой звук, оглянувшись на который, Андрей Петрович, не прекращая разговора, раздраженно махнул рукой – пусть звонит.