Золотько Александр. Тень дракона

   А при чем здесь вырезанный из бумаги силуэт дракона? Зачем егерю метить все убийства? Чушь.
   Дракон говорил, что ему доставляет удовольствие противостоять всему человечеству. Он исполняет идеальное убийство, замаскированное под самоубийство, и все равно оставляет бумажного дракона. Идиотизм.
   Но только в том случае, если он все делает своими руками. А если он только планирует?
   Что из того, что бумажный дракон связывает все эти смерти воедино? Дракон имеет возможность на каждый из них организовывать себе алиби. Или хотя бы на некоторые. И даже самый суровый суд пойдет в задницу, если хоть что-то из совершенного нельзя будет повесить на Дракона. Гарантия – вещь страшная.
   И все-таки значки выглядят как-то излишне. Без них было бы значительно проще. И безопаснее.
   Вот тут что-то не стыкуется. Шатов чувствовал, что упускает из виду какую-то деталь, маленькую, но способную придать картине законченность. Она где-то рядом, эта пылинка. Совсем близко.
   Зазвонил телефон.
   Если кто-то ставил на звонок Дракона, то проиграл. Это звонил домашний телефон.
   – Да.
   – Шатов, ты?
   – Знаете, товарищ майор, нам нужно определиться, мы с вами на «ты» или на «вы». Неопределенность раздражает.
   – Вы мне звонили и передали, что заболели. Это что за новый финт?
   – Почему сразу финт? – Шатов поморщился.
   Не вовремя позвонил Сергиевский. Еще секунда и он бы понял. Еще секунда.
   – Вчера вы были здоровы.
   – Я вчера, если помните, был раздражителен и издерган. Нервы, если помните.
   – Хорошо. Дракон вам не звонил?
   – Пока нет. Сегодня нет. А вчера, после нашего с вами разговора…
   – Кстати, мы его нашли.
   – Кого?
   – Изотова. Частник, таксовал помаленьку. Вчера ему не повезло – подобрал на дороге Дракона.
   – Понятно, – Шатов еле удержался, чтобы не ляпнуть нечто вроде: «Я уже знаю».
   Майора это могло сильно огорчить.
   – После того, как я вам перезвонил, со мной связался Дракон…
   Сергиевский выслушал Шатова не перебивая.
   – Алена – это все?
   – В декабре должно было исполниться шестнадцать. Одежду и приметы я описал.
   – Почему не перезвонили вчера?
   – А смысл? Вы бы все равно ее не нашли. Или бы все равно нашли. Посмотрите в сводке.
   – Барановский, – в сторону сказал майор, – сводку.
   Значит, Барановский на своем боевом посту. Трудится, не покладая рук. Он еще не выработал привычку распечатывать сводку сразу после поступления. Хотя, нет, кажется подсуетился.
   – Нету здесь никого похожего, – сказал Сергиевский. – Ничего не напутали?
   – Я сказал только то, что слышал.
   – Значит, еще не нашли, – заключил майор. – Он через какое время перезвонил после убийства Изотова?
   – Минут через пятнадцать.
   – И разговаривал спокойно?
   – Насколько это можно назвать спокойствием.
   – Понятно. Труп Изотова нашли в переулке недалеко от проспекта Ленина. Выезд на улицу Чичибабина. Это у нас Дзержинский район. Через пятнадцать минут он уже имел в своем распоряжении девушку и место. То есть, он не боялся, что ему могут помешать. Убил, вышел из машины, по дороге… Ладно, – оборвал свои рассуждения Сергиевский, – если что – перезвоните.
   – Хорошо, – согласился Шатов, – перезвоню.
   И положил трубку.
   Сейчас майор будет искать тело Алены. И не только он один. На ноги будет поднят как минимум один райотдел милиции. И обшаривать начнут подвалы, стройки и чердаки.
   Ладно.
   Шатов посмотрел на сотовый телефон.
   Ладно, еще есть время подумать. Додумать.
   На чем меня прервал Сергиевский?
   Зачем Дракону оставлять бумажные фигурки, если он все обеспечил с соблюдением всех предосторожностей?
   Мелькнуло же в голове у Шатова какое-то слово. Слово. Очень важное словечко. Вспомнить – и все встанет на свои места.
   Так, отвлечемся.
   Что может угрожать такому веселому бизнесу? Заложит один из клиентов. Кишка окажется тонка, и он пойдет и заявит. И что дальше? Он ведь не знает, кто именно взял его деньги. Попытаться выйти на Дракона через жертву? А он их выбирает произвольно. А еще у него есть стукачек в органах. И может быть не один. Ловите, только не запыхайтесь.
   Еще что?
   Во время убийства охотничек ошибается. Не смог уйти, не смотря на все просчитанные варианты. Ну не получилось. Неудачно спрыгнул с крыши и сломал ногу. И был схвачен.
   Дальше? Дракона он сдать не сможет. Максимум, что произойдет, это станет известно о существовании такого бизнеса. И известно это станет не слишком широкому кругу людей. Даже информацию о существовании Дракона и ту умудрились засекретить. А рассказать об охоте на людей, да притом ясно сознавая, что шансов ее пресечь нет практически никаких… Выйдет себе дороже.
   Можно, правда, попытаться проследить Дракона со стороны заказа, ведь не дух святой привел заказчика к Дракону. Был кто-то, кто нашел потенциального заказчика, провел с ним первые переговоры… Хотя и тут Шатов мог бы сходу придумать пару-тройку вариантов, как подстраховать процесс с этой стороны.
   И кроме всего прочего, Дракон не связан с уголовниками. Они для его бизнеса не нужны. Даже опасны. Им замочить ближнего своего – раз плюнуть. И конкурентами они для Дракона не будут, ибо они не могут дать заказчику гарантию, что не сдадут его при первой же возможности.
   Гарантия. Вот то слово, которое мучительно вспоминал Шатов. Гарантия. Вряд ли кто-то из охотников станет трепаться о своих успехах. Опять-таки, сдать в случае чего Дракона он не сможет, а попасть под суд за преднамеренное убийство – свободно.
   Отсутствие свидетелей, ясное дело, момент положительный, но очень способствовало бы наплыву клиентов некая рекламная акция, демонстрирующая надежность системы. Нечто вроде надписи на гербе фирмы: «Основана в тысяча восемьсот затертом году». Или справка о том, что с момента основания фирмы рекламаций не было.
   Предположим, Шатов прошел по комнате, я агитирую себя же принять участие в охоте на человека.
   – Милостивый государь, пожалуйста, вы сможете почувствовать всю полноту жизни, вдохнуть воздух реальности, испытать на себе закон джунглей и просто захлебнуться адреналином. Конфиденциальность гарантируется вот таким вот образом. Оцените.
   – М-да, завлекательно, очень завлекательно. Великолепно. И деньги не очень большие… Только вот…
   – Что? В чем загвоздка?
   Шатов ясно представил себе задумчивое выражение лица потенциального клиента. И хочется, и колется. Вот если бы подстраховаться…
   – Вы говорите, что уже обслужили тридцать клиентов?
   – Тридцать два.
   – А чем докажете?
   И вот тут и всплывают бумажные драконы.
   – Изволите видеть – тридцать два дракончика, и ни по одному из них у следствия нет результата. И никогда не будет.
   – Точно?
   – Как на духу, ваша светлость!
   – А если?
   – Поинтересуйтесь аккуратно через кого-нибудь о бумажных драконах. Только аккуратно и у хороших знакомых. Они вам и скажут. А если вы вдруг привлечете внимание – ничего страшного, просто отмените заказ. Гарантия полная. У нас фирма уважаемая…
   Смешная получается история.
   Если предположить, что Шатов сейчас напридумывал правду, то все выглядит достаточно логично. Можно, конечно, еще немного подшлифовать… Но и так все понятно. Общая идея ясна, и особых противоречий не наблюдается.
   То есть, весь бизнес Дракона до той сцены у болота очень хорошо укладывается в схему. Даже то, что Дракон заставил Шатова искать, кто убивает под его прикрытием, также объяснимо. Ведь эти идиоты, решившие убивать и подкладывать бумажного дракона без всякого на то права, могли попасться. Они ведь не так умны, как Дракон. И убивать они пойдут своими руками, а на этом можно попасться.
   Как потом клиентам объяснишь, что это не его вина? Придется много работать, восстанавливая бизнес. А это тяжело, и это потеря больших денег.
   Браконьеров нужно найти и наказать. Это еще раз продемонстрирует, что с Драконом можно вести серьезные дела.
   Какой я умный, подумал Шатов. Все насквозь понял. Все просчитал. И что теперь с этим делать? Рассказать Сергиевскому? Что это может дать его расследованию? И как это может помочь Шатову выпутаться из этой жуткой игры? И уничтожить Дракона.
   И…
   А вот теперь зазвонил долгожданный сотовый.
   – Да.
   – Вы меня пугаете, Евгений Сергеевич.
   Даже забота и участие прозвучали в голосе Дракона. Шатов еле слышно скрипнул зубами.
   – Вы меня слышите, Евгений Сергеевич?
   – Слышу.
   – Ну, слава богу, вы хоть можете говорить, а то ведь простуда, это такая страшная вещь. От нее даже умирают некоторые. Надеюсь, у вас ничего особо опасного?
   – Просто нездоровится…
   – Да-да-да-да, и вы решили поберечься. Правильно. Согласен с вами. Вы обратили внимание, мы с вами начинаем понимать друг друга. Я вот, например, совершенно не обиделся на вас. А ведь мог бы подумать, что вы просто уклоняетесь от нашей с вами игры и отреагировать соответственно. Но я вам верю, и готов принять от вас ставки даже из постели. Вы готовы?
   – Почему вы решили, что я вас понимаю? – спросил Шатов. Он был готов говорить что угодно, лишь бы оттянуть время, хотя бы на секунду.
   – Как почему я решил? Вы мне это дали совершенно ясно, не отправив свою жену вместе со всеми в общежитие под охрану. Вы ведь понимаете, что я бы на это не согласился. Это бы меня унизило. Это ведь между нами. Пока вы играете по правилам, вашей жене нечего бояться. Да и, кроме того, вы ведь можете надеяться, что я приду к вам домой за вашей женой и попаду в засаду… Нужно же и вам иметь надежду. Но вернемся к игре. Пока мы с вами беседовали, участники нашего нового этапа уже успели устать и промокнуть. Погода мерзкая, противная. Стоять на ящике с петлей на шее – мероприятие не слишком веселое.
   – Послушайте, – только и смог выдавить Шатов.
   – Это вы послушайте, Евгений Сергеевич. К сожалению, я не могу дать вам возможность лично поговорить с нашими участниками, рты у них завязаны. Но вы поверите мне на слово. Верите?
   – Верю.
   – Замечательно. Я же говорил вам, что у нас наметилось взаимопонимание. Итак, слева стоит мальчик, справа – девочка. Они сбежали с уроков, чтобы пошляться по лесу. Понятное желание. Глаза у них также завязаны, если вас это все еще волнует. А вот теперь вы мне скажете, кого из этих деток мы с вами пощадим.
   – Нет!
   – Что значит нет? Мы не будем щадить никого? Это жестоко, Шатов. Им только по двенадцать лет.
   В трубке послышался какой-то странный звук, словно крик слона.
   – Вы это слышали? – спросил Дракон.
   – Да.
   – Не ломайте голову. Знаете, как в триллерах бывает, сидят умные люди и ломают голову над тем, что это за звук наложился на разговор. Это звук сигнала маневрового тепловоза. Недалеко от нас проходит железнодорожная ветка. Если вам это что-нибудь дает – позвоните вашему другу Сергиевскому. Он, если я не ошибаюсь, сейчас ищет Алену.
   Шатов чуть не выругался. Дракон дает понять, он просто тычет Шатову в лицо, что в группе кто-то работает на него, Дракона. Голос Дракона просто сочится самодовольством. И провоцирует… К чему?
   – Но давайте выбирать – мальчик или девочка? Шатов! Я не слышу ответа.
   – Послушайте, зачем это вам? – спросил Шатов.
   – Ну, предположим, что мне это нравится.
   – Вам нравится убивать? Или вам доставляет удовольствие издеваться надо мной?
   – Почему издеваться? Глупости, мы сами играем. В очень интересную игру. И вам рано или поздно станет понятно, что ставка в игре не чья-нибудь жизнь, и даже не ваша собственная. Ставка в игре – ваша бессмертная душа. Каждый раз, независимо от того, выиграете вы, или проиграете, вы профукаете кусочек этой бестелесной субстанции. Мальчик или девочка? Быстрее, я не могу здесь ждать до бесконечности. Мальчик или девочка?
   Шатов прикусил губу. Мысли лихорадочно скакали, цепляясь друг за друга, сердце бешено гнало кровь, которая молотом билась в висках. Мальчик или девочка. Двенадцать лет. Мальчик или девочка. Или оба? Или… Что сделать? Что может остановить смерть?
   – Я…
   – Девочка? Симпатичная такая. Немного не ухоженная, семья, видимо, не из богатых…
   Что ему сказать? Выпалить, что я знаю о его бизнесе? Что я знаю о том, что именно произошло в этом году? А где гарантия, что это правда? И кто сказал, что, услышав правду, он остановится? Дракон скажет что-нибудь банальное и сообщит о проигрыше Шатова.
   – Я вам помогу, – участливо произнес Дракон, – если бы выбирал я… Если бы я имел право выбора, то отпустил бы девочку. Честно. Мальчишка очень уж неприятен. И труслив. Он, видите ли, описался самым пошлым образом. Лучше девочку. С другой стороны, каково ей будет жить потом с такой душевной травмой…
   – Решайте быстрее!
   Не хочу, подумал Шатов, я не буду… Двое. Одного я могу спасти. Кого? Девчонку? Мальчишку?
   Он сейчас выберет, и это будет значить, что второго он приговорил. Шатов застонал.
   – Я не расслышал! – сказал Дракон.
   – Подождите…
   – Не могу. Честное слово – не могу. Может появиться кто-нибудь, а это не входит в мои планы. Мальчик или девочка?
   Шатов ударил себя по лицу. Еще раз. Решай, решай быстрее.
   – Я вынужден вас поторопить, Женя. Считаю до трех. Раз.
   – Да подождите же, – почти взмолился Шатов, – вам ведь нужен я, я приду, куда вы скажете…
   – Нет, вы мне как раз не нужны. Мне нужна ваша бессмертная душа. Два.
   – Но ведь это вам ничего не дает!
   – Еще как дает, мне нравится, что в вашем голосе появилось отчаяние. И мне нравится, как эти детки закачаются в петлях. Три.
   – Нет! – закричал Шатов. – Не-ет!
   – Подождите, – слабым голосом сказал Дракон, – не мешайте. Они как раз умирают. Это так трогательно. Ноги у них дрожат… Это нужно видеть, Шатов. Немного неприятно, когда сфинктор слабеет, но совершенства на свете нет. Но как это замечательно. Отнимать жизнь, это почти также волнующе, как и зачинать ее. Это возбуждает. Не так, как постель и женщина. Там возбуждение спадает после акта, а тут наоборот, после того, как наступила смерть от ваших рук, возбуждение только усиливается. Но это чистое возбуждение, оно освобождено от телесных желаний. Это чистая энергия уничтожения… Вы слышите меня, Шатов?
   – Слышу, – Шатов ответил, не открывая глаз, чувствуя, как ногти врезаются в ладони.
   – Вы хотите, чтобы я перенес следующий наш тур игры на послезавтра? Я вам пообещаю, что никого не убью до послезавтра, если вы не расскажите о нашей сегодняшней игре никому. То есть, совершенно никому. В первую очередь – милиции. Согласны? Решайте! Вы почти двое суток не будете выбирать между жизнью и смертью. Согласны?
   – А если?..
   – Два варианта. Первый – вы не соглашаетесь. Просто не соглашаетесь. Тогда не позднее завтрашнего утра, а то и сегодняшнего вечера, мы с вами сыграем снова. Если же вы согласитесь, но проболтаетесь – вы помните размер нашего штрафа. Один к трем. Решайте.
   – Согласен, – сказал Шатов.
   – Вот и отлично. Лечитесь. А я пока отдохну.
   Телефон отключился.
   Шатов откинулся на спинку стула. Все тело болело так, будто его били, долго и вдумчиво. Шатов ладонью вытер пот со лба. Словно он бежал несколько километров. Одежда пропиталась потом.
   Будь ты проклят, Дракон. Будь ты проклят. То, что ты перенес игру на послезавтра вовсе не награда. Теперь Шатов будет мучиться в неведенье о том, кто погиб по его вине. Кого он не смог, не стал спасать.
   Мог или не мог? Если Дракон не врал, то одного ребенка Шатов мог спасти. А если врал? Но Шатов даже не попытался. Не попытался. Не смог. У него просто не хватило сил.
   Шатов расстегнул рубашку. Душно.
   Встал и двинулся к двери. Умыться, стащить с себя одежду и встать под душ. Под ледяной душ. И смыть с себя эти бессилие и позор.
   Возле самой двери Шатова остановил телефон.
   Снова сотовый.
   Шатов поднес трубку к уху.
   – Это снова я, – почти веселым тоном сообщил Дракон. – Забыл вам сказать. Первой умерла девочка. Они в этом возрасте тяжелее мальчиков, поэтому петля врезалась сильнее у нее. А мальчишка еще секунд тридцать порхал, никак не мог остановиться.
   – Что еще? – смог выдавить из себя Шатов.
   – А это, собственно, и все. До послезавтра.
   Шатов ударил кулаком в стену. Потом еще раз. И еще. На обоях остались красные пятна от разбитой руки.
   – Сука! – Шатов ударил снова, изо всей силы. – Сука!
   – Женя, не нужно!
   Кто это? А, Вика! Изволили прийти посмотреть, кто это лупит в стену. Пожалуйста! Еще удар.
   – Шатов, да прекрати же, что случилось?
   – Не лезь под руку, красавица. Ты свое обо мне уже отзаботилась сегодня ночью!
   – Женька, – Вика схватила его за руку.
   – Отойди, – Шатов ударил с левой, без замаха, выронив телефон.
   Пощечина отбросила Вику к стене.
   И снова – кулаком в стену.
   – Женька! – снова она.
   На тебе еще раз! Шатов снова дал пощечину, но Вика на этот раз уклонилась:
   – Прекрати!
   – Тебе стену жалко? Или руку? Или у тебя в инструкции записано, что я не могу нанести себе повреждений? Я…
   – Пожалуйста, прекрати! Я прошу тебя…
   – Прекратить? – Шатов обернулся к Вике. – Значит, прекратить… Это приказ. Мы приказываем…
   Шатов протянул руку к лицу Вики, сжал подбородок.
   Вика не отводила взгляда от его глаз, стоял неподвижно.
   – Прекратить… – Шатов погладил ее рукой по щеке, оставляя кровавый след. – Ты думаешь, что я стану теперь кого-нибудь слушать?
   – Делай что хочешь, только не сходи с ума.
   – А если мне уже не с чего сходить? Если я уже с него сошел? Прикажешь мне теперь на него подняться?
   Капли крови с разбитой руки пачкали халат Вики.
   Нет, подумал Шатов, не Вики, а Виты. Он сейчас пачкает кровью халат Виты.
   – Извини, – прохрипел Шатов, отдернув руку. – Мне нужно в ванную, смыть кровь.
   – Я принесу йод.
   – Принеси, – согласился Шатов. – Принеси.
   Начала болеть рука. Разбил. Снова истерика, снова он потерял контроль над собой. Снова…
   Подошла Вика, коснулась плеча:
   – Давай, я помогу.
   – Помоги, – Шатов подался в сторону, пропуская Вику к умывальнику.
   – Ты сильно разбил, – сказала Вика.
   – Я знаю. Жаль, что не голову.
   – Что случилось?
   – Ничего.
   – Звонил Дракон?
   – Угадай с двух попыток, – Шатов зашипел, когда йод коснулся раны.
   – Терпи, Евгений Шатов, – сказала Вика.
   – Еще раз – извини. Я не очень сильно тебя ударил?
   – Нормально, синяка не будет, – по-мальчишечьи шмыгнула носом Вика. – Мне не привыкать. Да и дерешься ты как девчонка.
   Шатов напрягся. Как девчонка. Та, что умерла в петле первой. Она тоже, наверное, так дралась.
   – Больно? – спросила Вика.
   – Больно, – честно сказал Шатов.
   – Все уже, обработала. Завязать?
   – Само засохнет, – Шатов закрыл кран.
   Вика стояла, глядя на Шатова снизу вверх.
   – Я пойду в комнату.
   – Подожди, – сказала Вика.
   – Что?
   – Ты что-то прочитал в письме? Обо мне?
   – Это не важно.
   – Важно.
   – Прочитал.
   – Что?
   – Вита написала, что очень просила тебя позаботиться обо мне.
   – И что из этого следует?
   – Ничего. Ровным счетом ничего, – Шатов попытался пройти мимо Вики, но она не пропустила. – Что-то еще?
   – Я не знаю, что тебе сказал Дракон по телефону. Наверное, что-то страшное, раз ты так сорвался. Я понимаю, что каждый из нас имеет право на нервы и ошибки. Но ты не имеешь права думать плохо ни обо мне, ни о ней.
   – Это мое дело…
   – Нет, это наше дело. Ты не выживешь в одиночку. Ты просто сгоришь…
   – Сотру себя и свою бессмертную душу.
   – Это ты сказал. Но это понимает она.
   – И поэтому разрешила тебе…
   – Она не разрешила, она попросила. Попытаться тебе помочь, – Вика заглянула Шатову в глаза. – Если я не смогла этого сделать осторожно – извини. Но…
   – Что «но»?
   – Но я не дам тебе сгореть, извини.
   – Даже если это будет идти в разрез с прямыми указаниями начальства? – тихо спросил Шатов.
   – У меня есть одно указание – помочь тебе. И от начальства и от Виты.
   – У меня что-то с головой, – пробормотал Шатов. – Я не могу себя контролировать. Не получается. Знаю, что нельзя так, но иначе не могу.
   – И оплеуху мне влепил не со зла? – уголки губ Вики чуть приподнялись.
   – Я могу еще раз извиниться.
   – Ага, хорошо, – кивнула Вика, – извинишься. И меня извини.
   – За что?
   – Вот за это! – Вика хлестнула его ладонью по лицу, потом еще раз.
   Удары последовали один за другим, стремительно и жестко. Шатов даже не успел дернуться.
   Вика приподнялась на носочках и поцеловала Шатова:
   – И никогда не поднимай руку на женщину.

Глава 11

   И никто не звонит. Совершенно никто. И даже Хорунжий не приходил. Вика около часа спустилась на пятый этаж и вернулась с целым ворохом бумаг. Не звонил ни Дракон, ни Сергиевский.
   Шатов даже не сдержался, перезвонил, но снова попал на Барановского. На выезде, сказал Барановский, что передать. Ничего, холодно ответил Шатов, я перезвоню. Как только телефон во время разговора не покрылся инеем!
   С Сергиевским стоило поговорить. Сейчас реально они могут только рассчитывать на то, чтобы вычислить и зацепить стукача.
   Странно, похоже на то, Дракон тоже хочет сдать им стукача. Или не сдать, поправил себя Шатов, заставить их искать гада, смотреть друг на друга с подозрением. И парализовать деятельность группы. И не только группы, но и тех сил, которые на нее завязаны.
   Что-то уж слишком глобально у Дракона задумано. Слишком глобально.
   А вот жертвы он выбирал мелкие, не денежные. Хорунжий все верно сказал, на этом денег не заработаешь. Хоть тресни. Значит, прав Шатов. И это тоже ничего не дает. Ровным счетом – ничего.
   И это никак не объясняет того, что Дракон вернулся. Нет, не то, что он вернулся, а то, что он вернулся так явно. Не возобновил свой бизнес…
   Ага, еще одно подтверждение гениальности Евгения Шатов. Бизнес под знаком бумажного дракона так или иначе пришлось свернуть. Репутация марки подмочена. Очередное убийство с этим значком неминуемо вызвало такую же тревогу, как и нынешние действия Дракона.
   Понятненько. Значит, если Дракон занимался егерской деятельностью, то он мог возродить бизнес или под знаком бумажного дракона, или под другим знаком. Например, под именем и фамилией Шатова.
   Открыв это для себя, Шатов некоторое время пустым взглядом смотрел на стену перед собой. Стать символом убийств – это не слишком хорошая перспектива. Тут уже чувствуется личное отношение Дракона… Ненавижу настолько, что готов даже рисковать. Ненавижу…
   Подождите, Шатов сцепил пальцы рук, а как это все выглядело до тех пор, пока Шатова не пришла в голову мысль о тире? У мужика, который убивал кого попало, отобрали любимую игрушку. Он теперь не может отправлять на тот свет людей, размахивая изображением дракона. Он еще и в рожу колом получил, его еще чуть не утопили в болоте. И он настолько обезумел от ярости, что даже вернулся, рискуя жизнью, чтобы отомстить.
   И стал вместо дракона везде оставлять указания на Шатова. Полный кретин и маньяк. И ловят именно кретина и маньяка. Все решают, что Дракон мстит Шатову. И даже косвенным образом подставляют Шатова в качестве приманки.
   А на самом деле у них под носом просто восстанавливается егерская сеть. Под новым именем.
   Просто и красиво.
   Если прав Шатов. А он прав?
   Шатов встал со стула и принялся ходить по комнате. Прав или нет?
   Это действует маньяк, или очень умный человек формирует образ маньяка? Мол, чего тут особо ломать голову? Этот придурок мочит кого попало и рано или поздно попадется или выгорит сам. А до тех пор лучше подождать, не прекращая, естественно, поисков, и время от времени устраивать рейды и проверки документов на дорогах.
   Позвонил Сергиевский.
   – Там рядом никого из группы нет? – спросил Шатов.
   – Барановский, сходи отдохни, чайку попей, – приказал Серигиевский и через секунду сообщил, – никого.
   – Девчонку нашли?
   – Ищем.
   – Скажите, майор… – Шатов замялся, подбирая формулировку, – кому вы сказали, что я заболел? Кому из группы и когда?
   – Почти сразу…
   – Все были на месте?
   – Барановский, Пирог, Балазанов, Климов… Шумова не было, он устраивает мать в общежитие, пытается ей объяснить, что нужно немного посидеть взаперти.
   – Понятно… Тогда, пожалуй, можно Гремлина вычеркнуть из списка подозреваемых. При одном условии.
   – Что произошло?
   – Ничего. После вашего звонка мне перезвонил Дракон и посочувствовал моему нездоровью. И даже дал мне время до послезавтра на восстановление здоровья, – Шатов эту фразу произнес осторожно, тщательно взвешивая каждое слово.
   Он не должен говорить только о состоявшемся туре игры. И все. А о самом звонке он молчать не обязан.
   – Интересно, – произнес майор, – а при каком условии мы можем перестать подозревать Егора?
   – При том, что у вас в группе только один человек работает на Дракона.
   – А не два, – задумчиво произнес Сергиевский. – Или больше.
   – Или не вся группа, – в том ему сказал Шатов.
   – Это мы уже обсуждали.
   – Обсуждали, – согласился Шатов.
   – Есть какие-нибудь варианты?
   – Нет. Пока – полная пустота. Абсолютная, – Шатов надеялся, что голос не дрогнул.