– Как это убить? – переполошилась Лялька. – Ни куда я не пойду, хрен с ними, с таблетками. Я жить хочу! Я вам вообще ничего не говорила. Я вообще ничего не знаю!
   Ее голос перешел в визг.
   – Заткнись, дура, – не выдержал Рыжий, – никто тебя не убьет. Я буду рядом. Вместе с тобой. И мы на тебя наденем бронежилет. Видела в кино? Хрен ты его пробьешь. Поняла?
   – Да, а…
   – Потом вопросы, пошли в машину, – Рыжий решительно взял Ляльку под руку и вывел из кабинета.
   – Ты думаешь, он хочет ее убрать? – спросил у Шатова майор.
   – А зачем еще назначена встреча? Есть другие варианты? Потому никто и не видел Дракона, что он подготовительную работу ведет через вот такие вот подставы. Использовал и убрал. Можно – сразу. Нет – назначает встречу потом. Вы же сами все об этом подумали, – Шатов обвел глазами оперов, – сами ведь это прекрасно понимаете.
   – Не получится у него ничего, – задумчиво сказал Таранов, – при том освещении снайпер в голову не попадет даже с пятидесяти метров. Ночной прицел – фигня. Он еще ни разу не применял ничего сложнее пистолета с глушителем. Жилеты остановят пули из пистолета…
   – На «ТТ» можно нарваться. И привет бронежилету! – сказал Балазанов.
   – Можно нарваться. Только это каким стрелком нужно быть, чтобы вот так вот ночью стрелять наверняка с большой дистанции? А Рыжий будет готов. Шансов у Дракона или не Дракона практически ни каких.
   Майор молча посмотрел на Шатова. Тот покачал головой.
   – Что?
   – Он действует наверняка. Всегда подстраховывается и не допускает промашек. Если он решил убирать, выбрал время и место, то это значит только одно – он готов. У него есть несколько вариантов действий и путей отхода.
   – Он готовился убрать клубную шалаву и ее обкуренного приятеля, – Таранов щелкнул пальцами, – а ни как не готового к нападению опера. Время, майор!
   – Время, – кивнул Сергиевский, – дверь закроете на замок. Шатов едет с нами. В машину.
   – За автоматами в райотдел заскочим? – на ходу спросил Балазанов.
   – Не успеем. Постараемся обойтись без стрельбы.

Глава 5

   Крыши у спортзала еще не было. Заваленную строительным мусором площадку от дождя прикрывали только голые ребра перекрытий. Похолодало, усилился ветер, и дождь крупными холодными каплями стучал по бетонным блокам и тянул бесконечную барабанную дробь по измятым железным бочкам.
   Сам напросился, Шатов, сам. Теперь терпи сырость и холод. Не обращай внимания на воду, стекающую по непокрытой голове за ворот куртки.
   Туфли еще не промокли, но ноги все равно замерзли. Или это нервы? Обстановка способствовала учащенному сердцебиению. Словно декорации к боевику или триллеру.
   За некрашеными бетонными стенами ничего нет, кроме ночи, ветра и дождя. И страха, который напирает снаружи, заставляя скрипеть ребра колонн. И в это бетонной скорлупе заключен Шатов, семь человек из группы Сергиевского, несовершеннолетняя проститутка и еще кто-то.
   Кто-то, кого Шатов не знает. Кто-то, кто знает Шатова. Или он знает только его фамилию? Его также используют вслепую? Тогда где-то здесь находится еще и Дракон, во плоти или только дух, отягощенный грехами и жаждой мести.
   Шатов поднял воротник и попытался плотнее вжаться в стену, под узкий козырек. От дождя это прикрывало слабо, но создавало иллюзия убежища.
   Рыжему сейчас было значительно хуже. Они с Лялькой стояли сейчас на первом лестничном пролете, ведущем наверх. Капли дождя, похоже, не попадали на них, но Шатов не хотел бы сейчас быть на их месте. Открыты со всех сторон для жалящих прикосновений темноты. В любой момент мрак может нанести удар. И нельзя даже предположить, как и откуда этот удар будет нанесен. Вся надежда на бронежилеты и реакцию Рыжего.
   То, что в зале оказалось неожиданно светло, успокаивало слабо. Поднятые высоко над землей фонари железнодорожного вокзала заливали все вокруг мертвенным светом, покрывая стены и пол мозаикой теней.
   Шатов с большим трудом смог вслед за Тарановым пробраться вдоль стены в зал, не зашумев и не споткнувшись. Он не видел, как проникали на свои места остальные члены группы, и это немного обнадеживало. Был шанс, что тот, кто назначил свидание, также прозевал эти передвижения.
   Лялька и Рыжий Шатову были не видны, под лестницей царил мрак, и это тоже было неплохо. Если кто-то пойдет через зал – его заметят все. Если станет спускаться по лестнице – Рыжий услышит его еще издалека, не смотря на ветер и дождь.
   Пальцы на руках застыли, и Шатов осторожно поднес их к губам. Подышал. Не поможет. Руки лучше спрятать в карманы. Шатов засунул кулаки в карманы куртки и тут же почувствовал себя упакованным в смирительную рубаху. Лучше уж пусть мерзнут.
   – Ты вправду сегодня вырубил Шрама и Колобка?
   Шатов вздрогнул и оглянулся, Таранов осторожно подошел к нему и присел на корточки.
   – Вправду, – тихо ответил Шатов. – А нас не услышат?
   – Ты кого-нибудь слышишь?
   – Только ветер и дождь. И как стучат мои зубы.
   – То-то и оно. Как это у тебя со Шрамом получилось?
   – Майор удружил, – не стал распространяться Шатов. – В баре «Самшит».
   – Майор… – со странным выражением прошептал Таранов.
   – Что? Что-то не так?
   – Да нет, с майором все всегда так, – Таранов помолчал и добавил, – майор у нас исключительный.
   И не прозвучало в его голосе ни одобрения, ни просто симпатии. Шатов с удивлением отметил это, открыл рот, чтобы переспросить, но в глубине комплекса что-то с шелестом просыпалось на пол.
   – Черт! – Шатов увидел, как из-под самого потолка, с четвертого яруса посыпалась пыль. – Что там?
   – Хрен его знает! Может птица. А может – кошка или собака. Посмотрим.
   Все стихло, белесое облако на месте падения мусора быстро прибил дождь.
   – Ты как-то без оптимизма говорил о Сергиевском, – Шатов наклонился к Таранову, стараясь при этом не выпускать из поля зрения лестницу, под которой стояли Рыжий и Лялька.
   – С чего бы это? – переспросил Таранов.
   – Мне так показалось.
   – Крестись, помогает.
   – И тем не менее.
   – Достал! – Таранов сплюнул. – Ты знаешь, как Сергиевского называют друзья?
   – Откуда я это могу знать? Меня еще не записали в это почетное общество.
   – Его называют камикадзе. Такой вот грузинской фамилией. Понятно?
   – Не так, чтобы очень, – Шатову показалось, что возле противоположной стены что-то шевельнулось.
   Дракон? Его посланец? Или кто-то из оперов? А, может, просто показалось. Показалось. Шатов закрыл глаза, но и под веками темноты не было. Скользили какие-то тени, мелькали искорки, будто глаза хищников в ночи.
   – Ему наплевать на карьеру. Ему наплевать на всех, кроме себя. И на себя, правда, ему тоже наплевать. Он может пойти на все, чтобы только доказать свою правоту. Боже тебя упаси только показать при нем, что ты способен испугаться, отступить, просто поддаться уговорам. Зверь, – Таранов потер щеку. – Есть люди, с которыми хорошо дружить и враждовать. Они придерживаются правил с врагами и готовы подохнуть за друга. А вот с нашим майором… Враг для него – вообще не человек. Друг? Друг для майора это тот, кому он может разрешить умереть рядом с собой.
   – Интересно, – равнодушно сказал Шатов.
   – Очень. Ему уже терять нечего. Если бы не твое дело – он бы уже документы на пенсию оформлял. А так – получил возможность возглавить прогулку по минному полю.
   – Но тебя-то он в группу выбрал…
   – Приятно, конечно, но… Ты думаешь, он исходил из своих симпатий? Ни хрена! Простой рациональный расчет. Балазанов у нас, считай, среди оперов лучший психолог. Так как он – никто не может преступника ни просчитать, ни разговорить. Гремлин…
   – Тут понятно.
   – Ни хрена тебе не понятно. Думаешь, Гремлин – это тупая сила таранного типа? Егор – опер от бога. У него самая надежная сеть осведомителей. Если он не знает, то не знает никто, – Таранов повысил голос, но потом спохватился и заговорил тише. – Климов твой любимый – спец по фактам и фактикам. С ним и экспертов не нужно. Чует он все это, что ли. Он глянет на место преступления и может сказать, что и как здесь происходило.
   – Чинганчгук.
   – Что-то вроде, – согласился Таранов.
   – Пирог? – апатия медленно заполняла Шатова.
   Все это напрасно. И эта засада, и вся эта суета. Напрасно…
   – Пирог? Наружное наблюдение и фотографическая память. Рыжий – тоже наружка, но в комплекте с задержанием. Ручки-ножки у Рыжего могут работать за пятерых.
   – А ты?
   – Я… Всего понемножку. И плюс компьютер, работа с базами данных, поиск информации.
   – Так почему такая нелюбовь к Сергиевскому?
   – Любовь – не любовь, – проворчал Таранов. – Ни я, ни другие на пенсию не собираются. Для майора это дело – последнее.
   – Боишься, что он не будет стараться?
   – Ни хрена ты не понял. Помнишь, в конце прошлого года эпопею с Солдатом? Ну, с теми отморозками, которые мочили всех подряд почти два месяца, и никто не мог их найти.
   – Помню.
   – Майор наш тогда оказался ловчее всех и вышел на ту группу. Честно, без дураков. Сам все провернул. И предоставил информацию начальству. Нужно было только брать…
   – И что? – прервал паузу Шатов.
   – Ничего. На квартире уже никого не было, а в майора, когда он вез семью в машине, стреляли. Уцелел только он…
   – Смотри! – Таранов внезапно толкнул Шатова в бок.
   Вначале Шатов ничего не заметил:
   – Что?
   – На второй ярус смотри.
   Вдоль самого не огороженного края второго яруса двигалась тень, черное на сером.
   – Он? – спросил шепотом Таранов.
   – Я не филин.
   – Блин, остальные его могли не заметить! Ракурс для них неудачный.
   – Он к лестнице идет… Значит, будет спускаться. Что делаем мы?
   – Ты в любом случае остаешься на месте. А я двигаюсь туда только после сигнала майора. Рыжий подает знак только для майора, Климова и Гремлина. Остальные подключаются по команде майора или отсекают пути отступления. Ты ж в машине был, все слышал.
   – Слышал, слышал, – Шатов нервно потер руки.
   В висках застучало, в груди стал разгораться холодный огонь. Сейчас. Еще несколько минут. Еще чуть-чуть…
   Ничего не слышно только. Может быть, Рыжий уже заметил чужого. Или Лялька его уже окликнула. На втором ярусе тени уже не было.
   Таранов подался вперед, оглянулся на Шатова:
   – Если что – отходишь к машине.
   – Если что?
   – Что угодно! В драку не лезь, без тебя будет тесно.
   – Хорошо, – Шатов кивнул и ответил с трудом.
   Не лезть в драку – это правильно. С него хватит драк на сегодня. И на год. И на всю жизнь. С него хватит трупов и с него хватит ненавидящих взглядов. Все. Сегодня, чем бы это все не закончилось, он объявит Сергиевскому, что не хочет больше принимать участие…
   «Я вернусь…» – прозвучало в ушах.
   Шатов схватился за голову, пытаясь унять или хотя бы уменьшить внезапный приступ боли. К горлу подкатила тошнота. Шатов вдохнул тяжело, медленно выдохнул, борясь с тошнотой и головокружением.
   Все вокруг снова стало нереальным. Фантастическое сочетание бреда и ужаса. Снова Шатову начало казаться, что время остановилось…
   Что-то здесь не так. Не так.
   Таранов, напряженно всматривается в глубину зала, ожидая команды. Сгусток темноты под лестничными пролетами, проглотивший Лильку и Рыжего, тени, в которых прячутся опера… Место и время выбрано Драконом.
   Это он решал, где и как он хочет убить мелкую шлюшку, выполнившую его приказ. Шатов вспомнил выражение лица Дракона, его голос… Тягучая уверенность в себе и своем извращенном уме. Способность все рассчитать так, что ни какие неожиданности не смогут нарушить планы.
   Ночь. Недостроенный спорткомплекс. Он назначил встречу именно здесь. Он уверен, что все получится… Почему он был уверен?
   Он сказал Ляльке… Не он, а кто-то, действующий от его имени… Ляльке сказали, что она должна прийти сюда в определенное время и стать на определенное место. И еще сказали, что она может привести с собой своего приятеля…
   Приятеля…
   Шатов тихонько застонал. Мысли были похожи на кристаллы с острыми краями. Каждое их движение отдавалось ослепительной болью в мозгу. И за ними тянулся раскаленный след, сочащийся болью.
   Таранов что-то сказал шепотом, но Шатов не расслышал что именно. Мысли скакали лихорадочно, заполняя мозг осколками боли.
   Время и место. И можно прийти с приятелем… Время и место… И уверенность, что все пройдет по плану. Как? Он ведь не мог исключать возможность того, что Ляльку все-таки задержат. Или что она приведет с собой не одного обкуренного приятеля, а двух-трех. Грех не бомбануть лоха, припершегося ночью на заброшенную стройку с наркотой в кармане. А если у него еще будут и бабки…
   Он мог просто планировать уйти в случае неожиданности… Мог? Шатов закрыл лицо руками. Нет, не мог. Он должен убить Ляльку. Дракон не оставлял после себя свидетелей. И эта…
   Шатов выдохнул и выпрямился. Под ногой что-то с шумом просело, но Шатов не обратил на это внимание. Как не обратил внимания и на движение Таранова.
   Опер хочет его предупредить о необходимости соблюдать тишину? Что-то сказать о необходимости ждать сигнала? Или просто хочет страстным шепотом выматерить неуклюжего урода…
   – Рыжий, уходи оттуда! – крикнул Шатов надсадно.
   Звук голоса метнулся через заваленную строительным мусором площадку, ударился плечом о колонны и бессильно рухнул где-то возле дальней стены.
   – Уходи, Рыжий! – Шатов сделал несколько шагов вперед, споткнулся и, падая, выкрикнул еще раз, – Уходи немедленно! Рыжий!
   Под колено попал какой-то обломок бетона, боль резанула тело, но Шатов тут же вскочил:
   – Рыжий!
   Кто-то рванул Шатова за ворот куртки, помогая встать на ноги. Таранов? Шатов не глядя его оттолкнул и снова побежал, спотыкаясь, но продолжая кричать.
   «…ди-ди-ди!» – эхо изо всех сил старалось помочь Шатову, или наоборот пыталось скомкать его слова, оплести их собой, исказить смысл…
   Медленно, очень медленно бежал Шатов, медленно, слишком медленно его слова преодолевали пространство, путаясь в дожде, пыли и ужасе. Медленно…
   Где-то впереди словно всхрапнул ночной хищник, громадный, привыкший одним движением лапы ломать шею буйволам. Уверенный хрип глотки, захлебывающейся слюной, яростью и предвкушением крови.
   Так ревет только зверь, который уверен в успехе, тот, который знает – ничто уже не спасет жертву… Всхрип, прыжок, удар.
   Звук тяжелого, с хрустом, приправленного шлейфом смертельной неотвратимости, удара остановил Шатова. Поздно…
   Взрывом взметнулась пыль, вырываясь из глубины лестничного колодца. Мертвенно серое в нереальном освещении облако выкатилось на середину зала и замерло, подрагивая, словно переваривая то, что успело поглотить.
   Шатов споткнулся снова, взмахнул руками, но не упал, Таранов поддержал его сзади:
   – Что это?
   И снова удар, на этот раз множественный, усиливающийся с каждым новым перекатом. И облако вспухло, словно стараясь заполнить собой все пространство между мокрыми бетонными стенами, опрокинуть их и обрушиться на застигнутую врасплох вселенную.
   Кто-то закричал слева. Шатов не отрываясь смотрел на пыль, не в силах отвести взгляд. Метнулась тень. Еще несколько. Крик, слабый и беспомощный после грохота рушащегося бетона.
   Это Сергиевский, отстраненно подумал Шатов. Он попытается спасти Рыжего.
   Все разом уменьшилось, улетая куда-то вниз. Шатов словно увидел все происходящее откуда-то сверху, из-под самых перекрытий… Оседающий гнойник пыли, маленькие, нелепые фигурки, бегущие к нему… И удовлетворение. Упоение собой, своей предусмотрительностью, неотразимостью плана.
   Дракон.
   Шатов резко оглянулся, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь там, наверху, на четвертом ярусе. Бессмысленно. Лишь резкая черная полоса тени под серым отчерком бетона. И все-таки, он там. Он там. Он пришел, чтобы увидеть. Чтобы контролировать.
   – Рыжий! – это, кажется, кричит Гремлин.
   И скрывается в облаке, которое все еще стоит, сыто подрагивая.
   – Давайте за помощью! – выкрикнул Сергиевский.
   Что-то кричит Пирог, бросаясь вслед за Гремлином.
   Туда же двинулся Таранов, но Шатов схватил его за плечо:
   – Он здесь!
   – Что?
   – Он здесь! – крикнул Шатов, указывая рукой на четвертый ярус. – Здесь Дракон.
   Таранов беспомощно перевел взгляд с лица Шатова туда, куда указывала его рука.
   – Точно?
   – Он там, – Шатов почувствовал, что задыхается. – Там. Он ждет исполнителя. И потом они уйдут.
   Крик из мрака. Сергиевский? Или Пирог? Никого из них не видно. Только голоса и шелест чего-то мелкого, падающего с высоты.
   – Мы не попадем наверх! – в голосе Таранова мелькнула обида.
   – Не наверх, – Шатов потянул за собой Таранова, – не здесь.
   Он и сам не мог понять, откуда появилась эта уверенность. Он не думал, он знал, и это знание не имело ничего общего с его умом. Нюх? Инстинкт?
   Нужно бежать туда. Потом свернуть вправо и подняться по лестнице… Откуда он знает об этой лестнице? Бегом! Шатов оглянулся на Таранова, споткнулся. Опер обогнал Шатова, вырывая на ходу из-под куртки пистолет. Шатов не видел этого в темноте, просто угадал по легкому оттенку шороха.
   – На второй этаж! – крикнул Шатов. – На второй и направо.
   Боль свела правую ногу, пришлось схватиться за металлические перила, покрытые испариной. И каждую ступень брать приступом. Раз за разом. Еще…
   Все нормально, боль – это только иллюзия. Шатов выбрался на второй этаж, вышел в коридор. Тут, по-видимому, подразумевалось размещение дирекции будущего стадиона. Или медицинские кабинеты. Или бухгалтерия.
   Темный, заполненный холодом влажного мрака, коридор.
   – Шатов, куда дальше? – Таранов дышал надсадно, но произнес это тихо.
   Шатов оглянулся по сторонам. Одинаково темно и гулко. И ни единой мысли куда идти.
   – Не знаю, – пробормотал Шатов.
   – Черт, – Таранов подошел ближе, И Шатов почувствовал его запах – смесь сигарет, мокрой одежды и неуверенности. – Пошли назад…
   – Нет, – Шатов обернулся резко и увидел, как в одном из проемов – светлом прямоугольнике, освещенном светом огней вокзала, что-то сдвинулось с места.
   Тень? Силуэт?
   Шатов тронул Таранова за плечо и указал на дверной проем.
   – Понял, – шепнул Таранов, – не лезь вперед.
   Пол коридора не был засыпан мусором, Таранову удалось почти бесшумно подойти к двери и заглянуть.
   – Стоять, милиция! – скомандовал Таранов громко и вошел в комнату.
   Шатов вошел следом.
   В помещении было светло – окна выходили в сторону вокзала. На фоне окна замер силуэт с поднятыми руками. Напротив него, держа пистолет двумя руками, стоял Таранов.
   – Не двигаться, – предупредил Таранов. – Оружие есть?
   – Нет, – глухо ответил силуэт.
   – Руки за спину, – скомандовал Таранов. – Живее!
   Шатов осторожно вдоль стены прошел мимо Таранова в комнату.
   – Не подходи к нему, – чуть задыхаясь, сказал Таранов.
   – Хорошо, – Шатов посмотрел на стоящего возле окна, пытаясь рассмотреть его лицо.
   – Он? – Таранов левой рукой полез в карман и достал наручники.
   Он? Шатов сделал осторожный шаг. Не похож. Черты лица не рассмотреть, но фигура, рост… И нет того ощущения угрозы, которое всегда исходило от Дракона. Не он? Но где тогда?…
   – Не он, – выдохнул Шатов.
   – Ну и черт с ним, потом разберемся, – сказал Таранов, – нужно забирать и идти к нашим, вниз. Что там у Рыжего.
   – Рыжего? – Шатов почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. – Я думаю, что…
   – Что? – Таранов подошел к стоящему возле окна, звякнул метал.
   Шатов успел заметить, как что-то мелькнуло, силуэт метнулся в сторону.
   – Мать, – вскрикнул Таранов.
   Всего несколько секунд – Таранов взмахивает рукой, Шатову показалось, что просто для того, что удержать равновесие, но рука с пистолетом резко опустилась, припечатывая голову противника. Глухой удар и звук падения тяжелого тела.
   – Урод, – негромко сказал Таранов, – бегать надумал.
   Тело у ног Таранова лежало неподвижно.
   – Сильно ты его приложил… – без выражения произнес Шатов.
   – А не хрен играть в догонялки. Сказали – стоять.
   «Сказали – стоять,» – голос Таранова как-то странно исказился, словно произнес это оперативник не в двух шагах, а в нескольких десятках метров от Шатова.
   И словно туман заполнил комнату.
   Шатов потер глаза. Нет, он видел все четко, насколько позволяло освещение, но одновременно словно пелена скользила перед глазами, словно второй кадр наложился на картинку, и кадр этот был темным, состоящим из сумрака, теней и отблесков света.
   – Сейчас мы его упакуем, – наклоняясь к лежащему, сказал Таранов.
   Звякнули наручники, сухо щелкнули, застегиваясь.
   Голос Таранова звучал напряженно, азарт преследования еще не прошел. Шатов перевел взгляд с опера на дверной проем, разом лишившись возможности двигаться и говорить.
   Дверь была прямоугольником темноты и одновременно светлым пятном на черном фоне. Она оставалась неподвижной и одновременно приближалась…
   Нет. Шатов попытался выкрикнуть это, но голос не подчинился. Получился только какой-то болезненный выдох, похожий на стон. Нет. Нет.
   Что-то произносит Таранов, глядя на Шатова.
   Слишком сильно ударил? Кажется, это сейчас беспокоит Таранова? Или он просит Шатова помочь оттащить этого человека вниз?
   Шатов переводит взгляд на лицо лежащего. Свет сейчас падает на него, и это незнакомое лицо. Этого человека Шатов никогда прежде не видел. И это лицо совершенно не похоже на лицо Дракона.
   Что-то темное, почти фиолетовое, густо и тягуче стекает по виску лежащего. Кровь? Тогда Таранов действительно ударил слишком сильно.
   Дверь.
   Нужно предупредить Таранова. Нужно сказать, что… Что? И как, если горло парализовано ужасом так, что каждый вздох дается с неимоверным трудом. Это просто страх.
   Это просто страх, попытался убедить себя Шатов. Этого не может быть…
   Снова Таранов что-то говорит и наклоняется к лежащему, но Шатов не видит зачем. Шатов не может оторвать взгляда от двери. Это свыше его сил. Это слишком для него…
   Шатов, не отводя взгляда от двери, резко бьет кулаком в стену. Больно. Еще раз. И еще… Бетон рвет плоть, раздирает кожу, и боль от этого вернула дыхание Шатову.
   – Таранов, – выдавливает Шатов.
   Оперативник оглянулся на голос, потом медленно, слишком медленно стал оборачиваться в ту сторону, куда указывала рука Шатова.
   Медленно, слишком медленно. Все происходит слишком медленно.
   Таранов, наверное, успел заметить вспышку в темном проеме. Он даже успел начать движение в сторону, которое могло бы его увести с линии выстрела, если бы началось чуть раньше. И было бы чуть быстрее.
   Шатов увидел, как вспучилась материя куртки сзади на плече у Таранова, как распахнулась лепестками, выплескивая наружу мелкие капли черной, маслянисто отсвечивающей в неверном свете жидкости.
   Тело Таранова медленно запрокинулось на бок. Опустилось на пол.
   Рука взметнулась и бессильно упала.
   Щелкнул еще один выстрел. Тихий, как у игрушечного пистолета. Пуля ударила в бетонный пол возле самой головы Таранова, подняв белесое облачко, и с противным звуком ушла рикошетом куда-то в глубину комнаты.
   Вот и все, мелькнуло в голове Шатова. Вот и все. Это уже когда-то было. И пустой дом, и тихие выстрелы, и два тела на полу, и…
   – Дракон, – сказал Шатов, и голос прозвучал неожиданно громко и отчетливо.
   – Интересная встреча, – сказал знакомый голос из темноты. – Забавная. И даже немного парадоксальная… Мы снова встретились с вами, господин Шатов.
   От мрака за дверью отслоилась тень, бесшумно качнулась и перетекла в комнату, обретая объем. Темная фигура без лица.
   Шатов вздрогнул, противный страх мазнул по спине липким щупальцем. Нет лица… Нет… Спокойно, это только капюшон. На нем надета куртка с капюшоном. Успокоиться. Все нормально. Только вот сейчас перестанет колотиться сердце, и слабость уйдет из тела, и…
   – Откуда это вы? – в голосе Дракона прозвучала ирония. – Вот уж не думал, что кто-то будет ждать меня в этом месте, кроме моего…
   Дракон сделал паузу, словно подбирая слово.
   – Моего знакомого. А тут такая неожиданность – мой старый друг и, как я понял, представитель наших героических правоохранительных органов. Ведь это мент?
   – Да, – ответ вырвался неожиданно для Шатова и помимо его воли.
   – Из группы майора Сергиевского… – интонация удовлетворенная, словно он испытывает нечто вроде гордости, констатируя успешный результат своего эксперимента. – Не ожидал такой прыти. Не ожидал. Я вообще не думал, что они смогут так быстро найти ту девочку. Упокой, господь, ее беспутную душу. А уж то, что вы умудрились из всей громады этого долгостроя выбрать именно ту комнату, которую я выбрал для отхода… Впечатляет.
   Шатов попытался встать, молясь про себя, чтобы ноги выдержали. И чтобы дыхания хватило для этой чудовищной работы – поднять его тело, выпрямить спину. Встать. Нужно встать. А там… В любом случае, это финал.
   Однажды ему удалось, чудом удалось остаться живым. Сейчас…
   Таранов застонал.
   – А ваш приятель счастливчик, – Дракон присел возле Таранова. – Я редко промахиваюсь, а тут… А…
   В голосе Дракона промелькнуло некоторое разочарование: