Золотько Александр. Тень дракона

   – Ничего подобного. Вашего дракона искали люди, которые очень хотели его найти. Им было жизненно важно его найти и убить, чтобы не всплыла разница в показаниях. Вдруг на допросе ваш приятель сообщил бы, что уконтрапупил сотню, а обнаружено было, скажем, полторы сотни?
   – Всего три десятка.
   – Это за полгода. А искали бы его еще года три. Если бы не больше. И представьте себе, те менты, которые вас чуть не угробили, были не самыми бесталанными операми. Далеко не самыми бесталанными. И ничего не нашли. Так что, продолжать поиски дракона могли поручить человеку одновременно толковому и ненужному. Понятно?
   – В общих чертах.
   – Тогда продолжим. Этому ненужному грамотею дают возможность самому сформировать группу, обеспечить базу, самую крутую из всех возможных, кстати… И теперь скажите мне пожалуйста, если он при всем этом не смог найти убийцу, то кто в этом виноват? Можете не отвечать.
   – Вы расцениваете это все как заговор лично против вас, – с иронией спросил Шатов.
   – Нет. Я рассматриваю это все, как попытку на всякий случай прикрыть задницу себе и очень высокому начальству. Это ж они целые полгода скрывали от общественности существование серийного убийцы. И, кстати, до сих пор скрывают. Ведь уверены, что это тот же самый сейчас использует вас вместо бумажного дракона. И тем не менее…
   – И причем здесь сегодняшняя драка?
   – Драка, в общем-то, не при чем. Мне представили вас как человека, который не просто смог найти дракона, не просто смог выжить при этой разборке оперативно-поискового отдела с ним, но и даже самого неуловимого убийцу сумел чуть ли не замочить.
   – Вы мне льстите… – засмеялся Шатов.
   – Нет, это я решил, что мне врут. Существо с рыбьей кровью, которое вы изображаете уже неделю, не могло в той ситуации выжить. Чтобы вы там не говорили. Мне нужно было посмотреть на вас в деле, чтобы принять окончательное решение, – майор вернул Шатову вежливую улыбку.
   – Решение, простите, о чем?
   – О вас, господин Шатов, о вашей роли в этом смешном деле.
   – В смысле?
   – В смысле – вы сказали, что все ребята в моей группе просто коллекционные ублюдки.
   – Сказал и продолжаю настаивать на своем мнении. Или это тоже плановое психологическое мероприятие с целью принятия решения по моему поводу?
   – Психологическое, но только не мероприятие. Это – психологическое явление. Вы как полагаете, вселенная это зеркало, в котором человек видит свое отражение, или человек – это зеркало, отражающее вселенную…
   – Как вам все это время удавалось свое гуманитарное образование, майор?
   – Я старался. Так все же?
   – Вселенная – зеркало, – только философских рассуждений не хватало сегодня Шатову.
   – Вам не кажется, что в ребятах вы видите только свое отражение?
   – Так это я – коллекционный ублюдок? Спасибо, родной.
   – Пожалуйста. А как прикажете реагировать на вас операм? Им приходится общаться с человеком, который ни разу даже не попытался подать руки. Который брезгливо отодвигается, когда вы приближаетесь к нему. Как прикажете?
   – Ну знаете…
   – Что? Что я должен знать? Сами вспомните.
   Шатов задумался. Неужели правда? Неужели это он умудрился настроить против себя всех этих… Ерунда. Еще одна чушь. Наглая беспардонная ложь. Майор переучился. Майору два его высших образования на пользу не пошли. Или в спецназе ему повредили голову. Как бы все они повели себя на месте Шатова? Любить их? Восхищаться?
   – Можете мне не верить, – спокойно сказал Сергиевский. – Хозяин – барин. Тогда перейдем к следующему пункту. Вы могли быть благодарны им хотя бы за то, что они каждую ночь дежурят у вас перед домом, охраняя безмятежный сон вас и вашей жены.
   – Они толкутся перед моим домом?
   – А вы как думали? У меня очень строгий приказ – не выпускать вас из виду двадцать четыре часа в сутки.
   – Можно было поставить меня в известность…
   – И вы бы перестали вести себя как институтка, попавшая в бордель? И даже стали бы приглашать их на чашку чая?
   – Именно поэтому, каждый раз, как только я переступаю порог квартиры, кто-нибудь из ваших орлов звонит мне по телефону?
   Сергиевский молча пожал плечами.
   Значит из-за этого, понял Шатов. А он думал, что эти идиоты просто достают его таким незатейливым образом.
   – То есть, ваши ребята охраняют меня и обижаются, что я им за это не благодарен? А я об этом знал? О том, что меня оберегают?
   – Не просто оберегают, милый Евгений Шатов, они еще и здорово рискуют жизнью. Находится возле вас просто опасно. Мы все помним, как состоялось наше первое знакомство. Человек в машине – существо уязвимое. Как те проститутка, водитель и сутенер.
   Шатов невесело улыбнулся:
   – Значит, подразумевается, что после нашей сегодняшней беседы я стану относится к вашей группе как к сообществу самых близких мне людей, а они, в свою очередь, будут расточать мне свои положительные чувства.
   – Подразумевается, что после нашего сегодняшнего разговора, вы будете сотрудничать с группой от всей души, так как от этого будет зависеть ваша жизнь.
   – Что касается моей жизни…
   – Что касается вашей жизни, Шатов, то попытайтесь ответить мне сейчас – зачем вас приставили к нашей группе, а группа в свою очередь, беспрерывно вас караулит?
   – Зачем? – Шатов почесал переносицу. – Зачем…
   Действительно, зачем многоопытное начальство повело себя так, а не иначе? Почему майор Сергей Сергиевский построил их беседу именно так, именно в такой последовательности изложил факты и задал последний вопрос именно таким образом?
   Может, сам не знает ответа? На пушку берет, мент поганый? Вряд ли… Майор говорил достаточно искренне. Он пришел к какому-то выводу и теперь хочет проверить его на Шатове.
   Почему на Шатове? Почему…
   Значит Шатов может прийти к такому же выводу. И сможет его оценить.
   Умный, но ненужный руководитель группы, свободный в выборе помощников. Единственное вмешательство в его самостоятельность – требование постоянного пребывания Шатова в их поле зрения. Результат – за Шатовым постоянно кто-то следит. И убийца имеет на Шатова зуб. И всячески метит именем Шатова свои жертвы. И… Нет. Не правда.
   Этого быть не может. Или Шатов просто этого не хочется? В разговоре с Хорунжим он упоминал ловлю на живца. Похоже, начальство Сергиевского пришло к тому же решению. Каким бы отбитым не был Дракон, как бы он ни хотел помучить Шатова, рано или поздно он придет за Шатовым. Или попытается его убить. И тогда…
   Шатов посмотрел на Сергиевского. Тот усмехнулся:
   – Вот такие пироги. Либо мы его берем. Либо мы его убиваем. Либо мы вас спасаем. Либо вы гибнете. Либо он умудряется уйти. Во всех случаях виноват майор Сергиевский. В случае вашей гибели велика степень вероятности, что больше Дракон в нашем городе промышлять не будет. Согласны?
   – Со своей гибелью?
   – Со степенью вероятности.
   – Со степенью? – Шатов задумался. – Со степенью вероятности – согласен.
   Сергиевский посмотрел на часы:
   – Нам пора.
   – Это все, что вы хотели мне сказать?
   – Не все. Просто всему свое время. А нам – время ехать на базу. Сегодня – общий сбор.
   Шатов встал из-за стола. В голову пришла мысль, заставившая оглянуться на Сергиевского:
   – Я допущен на совещание группы?
   – Вы приглашены на совещание, – поправил его Сергиевский, – хватит волынить, пора работать.
   – И все это по результатам моей драки в баре?
   – Не только. Вчера я переговорил с человеком, которого очень уважаю. Так вот он посоветовал не использовать вас в слепую. Более того, настоятельно рекомендовал расспросить вас о странной способности видеть сны наяву. Я, честно говоря, так и не понял, что он имел ввиду.
   Интересные у майора знакомые, думал Шатов, проходя через зал к раздевалке и забирая куртку. Знают даже о том, что Шатов сообщал только Хорунжему и его ребятам. Хорунжий делится информацией с Сергиевским? Или просто решили таким образом подтолкнуть майора к нужным действиям?
   Интересно. И еще интересно, знал ли Хорунжий о видах на роль Шатова в деятельности группы? Знал или нет? Сознательно подставил или случайно? И что вообще собирается предпринимать по этому поводу?
   Вопросы, вопросы, вопросы… и ни одного ответа.
   Шатов вышел на улицу и даже не удивился, увидев почти родной серебристый «мицубиси». Майор, не останавливаясь, прошел мимо Шатова к машине, сел возле водителя.
   Плюнуть на все, тоскливо подумал Шатов, и поехать домой. Что они, руки ему заломают? И скованного бросят в машину? А что дома?
   Дождь усилился. Лужи недовольно плевались под ногами Шатова, пока он медленно шел к машине.
   Странно. Никто не хочет спросить его, Шатова, а что он думает обо всем этом. Почему никто не интересуется, хочет ли Шатов принимать активное участие в работе группы. И есть ли, по его мнению, у группы хоть малейший шанс найти Дракона, с помощью Шатова или без нее?
   Фигня все это, господа, если хотите знать мнение Шатова по этому поводу. Все мы только предполагаем, а Дракон уже все рассчитал и принял решение. А им всем предстоит только сыграть написанные роли. Вот что обидно.
   – Вот что обидно, – сказал Шатов, сев в машину.
   – Что именно? – спросил Сергиевский.
   – Именно это, – ответил Шатов и засмеялся.

Глава 4

   – Рыжий еще не приехал, – сообщил Климов, как только Сергиевский появился на пороге. – Звякнул минут тридцать назад, что у него может быть для нас сюрприз. Объяснять не стал.
   – Конкретнее ничего не говорил?
   – Только это, – развел руками Климов, – вы ж его знаете.
   – Знаю, – тяжело вздохнул Сергиевский. – Где остальные?
   – Сашка с Гремлином в столовой хавают, Димка и Пирог отдыхают перед… – Климов быстро глянул на Шатова, – … перед ночью.
   – Поднимай обоих, – приказал Сергиевский, – и ко мне в кабинет.
   – Другой бы спорил – я не буду, – пробормотал Климов, снова бросив, уходя, взгляд на Шатова.
   – Вот так и работаем, – улыбнулся Сергиевский и покачал головой, – твою мать.
   – Что так тяжело? – поинтересовался Шатов.
   – Не нравиться мне этот звонок Рыжего… Умный парень, но любит повыпендриваться, – Сергиевский открыл дверь кабинета и жестом пригласил Шатова войти, – и мне совершенно не нравится обещанный им сюрприз.
   Шатов задумчиво постоял посреди кабинета, выбирая место для посадки. Фокус в том, чтобы не занять привычное место кого-нибудь из группы. Не хватало еще нелепых разборок типа «вас здесь не сидело». Климов сможет сварганить из этой ситуации несколько весьма напряженных минут. А у Шатова совсем не было настроения спокойно сносить подколки и шуточки. Руки все еще зудели, а хмель от драки из головы все еще не выветрился.
   В кабинете кроме письменного стола и кресла возле него, был еще низкий кожаный диван, два таких же кресла возле журнального столика, вращающийся стул возле стола с компьютером и еще два стула возле книжного шкафа.
   Ну вперед, господин Шатов, прояви проницательность. Где кто может сидеть?
   Майор, ясное дело, за столом. Климов… Верткий и непоседливый Климов на диване смотреться будет не очень естественно, особенно, если кроме него туда сядет еще кто-то. А вот двухметровый Гремлин на этом же диване будет в самый раз. Браво, Шатов, одного мы вычислили.
   Дальше приятели Коля Таранов и Пирог. Пирог, кстати, это не кличка, а фамилия, удобная в обращении настолько, что имени его за неделю общения Шатов так ни разу и не услышал. И Таранов и Пирог в группу, насколько понял Шатов, прибыли из одного райотдела, посему держались парой. И сидеть им выпадало на стульях возле стены. Можно и пошептаться и обсудить проблемы.
   Балазанов и Климов… Остались без жилплощади Климов и Балазанов. И Рыжий. А хрен его знает, товарищ майор, где они могут сидеть. Шатов подошел к креслам.
   Рыжий и Балазанов у нас будут сидеть здесь, а Климов на вращающемся стуле возле компьютера. Да, тогда картина будет выглядеть гармонично настолько, что Шатову придется идти за своим стулом.
   Шатов оглянулся на Сергиевского и обнаружил, что тот с интересом наблюдает за его перемещениями по кабинету.
   – Выбрали? – спросил майор.
   – Не получается, – признался Шатов, – придется идти за своим.
   Дверь кабинета распахнулась, вошел Климов:
   – Я…
   – Подожди за дверью, – скомандовал Сергиевский.
   – Секретничаем? – с ехидцей поинтересовался Климов и вышел, хлопнув дверью.
   – Так что говорите – места не хватает? – Сергиевский встал из-за стола, подошел к Шатову и обозрел кабинет с его места. – Почему?
   – Гремлин, Рыжий, Таранов, Пирог, Балазанов, Климов, – называя оперов, Шатов указывал пальцем на место, которое по его мнению они занимают в кабинете.
   – Такой вот расклад… – майор хмыкнул и вернулся к письменному столу.
   – Что-то не так?
   – Ну… – протянул майор.
   – Сколько процентов попаданий? – Шатову неожиданно стало обидно.
   Как же это так? Неужели он мог настолько промазать в своих рассуждениях?
   – Так я схожу за стулом? – спросил Шатов.
   – Ради бога!
   Шатов вышел из кабинета, пропустил мимо ушей замечание Климова, поддержанное Пирогом и Тарановым. Ну и хрен с ними. Ну не угадал. В конце концов, от этого угадывания ничего особо не зависит. Но обидно…
   И не нужно особо торопиться. Куртку снять, расчесать влажные из-под дождя волосы, успокоиться по поводу своего промаха – нет, мелочь, но как неприятно – и только после этого взять свой сиротский стульчик и прийти с ним на совещание.
   На пороге кабинета Шатов замер. Да… Действительно промазал капитально. Гремлин сидел в кресле вытянув ноги, в другом кресле сидел Пирог, Таранов сидел на вращающемся стуле перед компьютером, Балазанов одиноко размещался на стуле возле стены, а Климов, не смотря на пустующее место возле Балазанова и на диване, сидел на столе, возле компьютера.
   И Шатов со своим стулом в руках выглядел несколько нелепо. Сцепив зубы Шатов прошел через весь кабинет к окну, поставил стул и сел на него верхом, хотя такую позу не любил ужасно. Ты должен быть наказан, Женечка! Хотя бы вот таким образом.
   Появление Шатова явно прервало какой-то обмен репликами. По недовольному выражению лица Климова можно было судить, что речь шла об изменении статуса Шатова в группе. И группа это явно не слишком горячо приветствовала.
   – Ну вот, почти все в сборе, за исключением Рыжего уехавшего за сюрпризом, – сказал майор, – можно начинать.
   – Начать – не кончить, – громко прошептал Климов.
   – Вот именно, – Сергиевский сказал это с нажимом так, что всем стало понятно – лучше придержать лирику при себе.
   Климов скрестил руки на груди, Пирог стал рассматривать что-то на потолке, Гремлин откашлялся, глянул на Шатова и снова замер в кресле.
   – Начнем по порядку, – майор похлопал ладонью по столу. – С этого момента Шатов будет присутствовать на наших совещаниях. И будет принимать участие в обсуждении. Вопросы?
   Вопросов не было.
   – Вот и отлично. Тогда дальше. Все вы читали дело о так называемом бумажном драконе. И присутствовали на беседах с… – майор указал рукой на Шатова. – Теперь я хотел бы, чтобы господин Шатов рассказал свою историю еще раз, только теперь мы его не перебиваем, не умничаем по поводу и без повода, и все вопросы задаем потом, по окончанию. Есть другие предложения?
   Других предложений также не было.
   – Слово предоставляется господину Шатову.
   Шатов встал.
   Только этого ему сейчас до полного счастья не хватало. История его отношений с Арсением Ильичем уже навязла Шатову в зубах. И Шатов даже боялся себе представить реакцию оперов на некоторые подробности. Чертов Сергиевский.
   – Да… – протянул Шатов и приступил к изложению.
   Через пять минут Шатов с ужасом убедился, что даже многократные пересказы всей этой истории не притупили остроты ощущений. Нет, Шатов не переживал все заново, но чувства, которые он испытывал тогда – страх, ужас неопределенности, бессилие – все это, оказывается, оставалось в нем, дожидаясь малейшей возможности выплеснуться наружу и затопить мозг.
   Шатов говорил размеренно, стараясь придать голосу равнодушие и отстраненность. Было и было. Прошло. Он сильный и опытный мужик. У него не может дрожать голос и трястись руки от одного только воспоминания. Не могут. Шатов спрятал руки в карманы.
   Опера слушали молча, не перебивая и не выражая своих эмоций. Они умели слушать, эти опера. Шатову показалось, что каждое его слово они выхватывали, фиксировали, сортировали и укладывали куда-то в свои внутренние архивы, уже прошнуровав и зарегистрировав.
   Раз или два Климов тяжело вздохнул, Шатов даже сделал небольшую паузу, но тот промолчал. Слово майора было законом.
   – Вот, в общем, и все, – закончил свой монолог Шатов и посмотрел на стенные часы.
   Он говорил почти полтора часа. Длинная история.
   – Я работал с Ямпольским, – медленно сказал Балазанов, – еще в райотделе.
   – И что? – спросил Климов.
   – И ничего.
   – Значит, – спросил Пирог, – Дракон утверждал, что работал один?
   – Да, – коротко ответил Шатов.
   – А Ямпольский и его отдел стали мочить народ под прикрытием этого значка? – это снова Пирог.
   – Да, они подкладывали на место своих убийств вырезанный из бумаги силуэт дракона.
   – И это тебе сказал сам Ямпольский? – губы Климова искривила ироничная гримаса.
   – Сам майор Ямпольский, – Шатов отвечал спокойно, хотя в душе у него творилось черт знает что.
   События августа снова пронеслись перед ним. И та, последняя ночь, и туман, и болото, и голос из вязкого белого месива, и…
   – И тебя подставил этот самый Охотник, чтобы вычислить, кто браконьерствует на его участке?
   – В его охотничьих угодьях, – поправил Шатов.
   – Понятно, – кивнул Гремлин.
   Прозвучало еще несколько вопросов, больше касавшихся технической стороны – как поддерживали связь с Драконом, внешность Дракона, какие-то мелкие привычки, манера говорить, двигаться.
   – Все? – спросил Сергиевский, когда наступила тишина.
   – Все, – за всех ответил Климов.
   – Вы ничего не хотите добавить? – спросил майор у Шатова.
   Шатов покачал головой.
   – Переходим ко второй части нашего мероприятия.
   Майор встал из-за стола, подождал, пока Шатов вернется на свой стул возле окна, и объявил:
   – А сейчас мы обсудим, почему господин Шатов говорит неправду.
   – То есть как это – неправду? – Шатов вскочил со стула. – Вы полагаете, что я вру?
   – Спокойно, милый, мы тебя не перебивали, – противным голосом сказал Климов.
   – Хорошо, – кивнул Шатов, – хорошо. Продолжайте. Я послушаю.
   – Я начну, – сказал Климов. – Можно?
   – Давай, – разрешил майор.
   – Шатов, ты видел все материалы? По всем покойникам?
   – Нет. Мельком глянул в кабинете у Ямпольского.
   – Понятно. Тогда вот послушай. Мы тут просмотрели все это и попытались составить портрет убийцы по признакам и прочим мелочам. В большинстве случаев, понятно, ничего особого не всплыло. Хрен поймешь, каким нужно быть внешне человеку, подрезающему шланг в тормозной системе, или подсыпающего яд в стакан. Но в ряде случаев, все ж таки, у нас получилось. – Климов улыбнулся, демонстрируя, как он рад тому, что получилось. – А получилась полная фигня.
   – Не понял? – Шатов удивленно посмотрел на Климова.
   – Скажем, один покойник схлопотал нож под ребро. Мы прикинули и так, и по-другому – выходит, что бил твой дракон с левой руки. Левша. А в другом случае – проломил прохожему голову ломиком и бил, между прочим, справа, как нормальный человек. Только еще выходит, что росточка он был ниже среднего и не так чтоб очень сильный – голову проломил только с третьего или четвертого удара.
   А в третьем случае – отнес он свою жертву практически на руках метров на сто в сторону. А в четвертом с земли дотянулся до форточки. А тут рост нужен как у Гремлина вон.
   Гремлин кивнул, соглашаясь.
   – Вот и выходит, что передает господин Шатов полную фигню, – подвел итог Климов.
   – Точнее, – потребовал Сергиевский.
   – А чего тут уточнять? Выходит по всему, что не мог один этот самый Дракон всех этих людей убивать. Просто не получилось бы. Фокусничать, перекладывая оружие из одной руки в другую можно дома, на досуге. А на дело пойти нужно так, чтобы грохнуть человека с первого раза. Чтобы без крика и шума. Свидетелей-то нет… – Климов развел руками.
   – Кто следующий? – Сергиевский посмотрел на Шатова и отвел взгляд.
   – Я, – сказал Балазанов.
   – Давай.
   – Я переговорил с психологами. Типа, кто и как убивает, что за этим стоит.
   – С Инной говорил? – переспросил Пирог.
   – И с ней тоже. Вот, интересное дело получается. Во всех эпизодах как бы участвуют два человека. Не в том смысле, что приходят они вдвоем и мочат. Нет, тут все похоже на одиночку. А вот в другом смысле…
   Шатов сидел, закрыв глаза. Да, Климов прав. Климов прав на все сто процентов. Никто не станет настолько извращаться, чтобы изображать из себя то левшу, то низкорослого. У Дракона должно было хватить ума, чтобы маскироваться не так, чтобы выбирать такие способы убийства, в которых не так явно выражаются физические особенности убийцы. Но ведь он ясно сказал, что действовал один… Ему тогда не было смысла врать – Шатов все равно был уже почти покойник. Шатов вздрогнул, поняв, что прослушал слова Балазанова:
   – Извините, что вы сказали о другом смысле?
   Климов усмехнулся.
   – В другом смысле, – повторил Балазанов, – выходит, что Дракон ваш от убийства к убийству как бы менялся психологически. Если взять именно убийства, не подделку под несчастный случай или самоубийство, а самое обычное убийство.
   В одном случае – убийца словно боится крови. В другом – масса ненужных ранений, будто он не мог остановиться, потерял над собой контроль. Один раз мужик был кастрирован после убийства, а это немного смахивает на действия женщины. Во всяком случае, подобные сексуальные мотивы в других случаях не фигурировали, – Балазанов потер мочку уха, – если кратко, то это все. Остальное в отчете.
   Сергиевский кивнул, похлопав рукой по папке на столе перед собой:
   – Потом все почитают. Шатов, у вас вопросы есть?
   – Один.
   – Прошу.
   – Саша, вы сказали, что Дракон как бы раздваивается при убийствах…
   – Я неточно сказал. Он как бы меняется от одного убийства к другому.
   – Понятно. А что сказали психологи по планированию? Там есть что-то общее в подходах, выборе жертвы и тому подобном?
   – Я этого не выяснял, – Балазанов виновато глянул на Сергиевского, – могу уточнить, если нужно…
   – Уточни, – сказал майор и кивнул Шатову, – спасибо.
   Шатов поймал на себе взгляд Балазанова. Неудобно получилось, будто он специально постарался унизить старшего лейтенанта. А Саша, похоже, неплохо поработал. И, судя по реакции остальных, для них отчет Балазанова такая же неожиданность, как и для Шатова. И Климов, похоже, своими сомнениями с коллегами до сегодняшнего вечера не делился.
   Все выглядит так, будто майор дал каждому из своих парней, или некоторым из них, персональное задание, а теперь все это сводит воедино.
   – Подводя итог двух первых выступлений, можно прийти к выводу, что действовал не один человек, а группа людей, – Сергиевский взял со стола ручку и покрутил ее между пальцев. – Есть возражения?
   Шатов готов был поклясться, что возражений не будет, но который раз за вечер ошибся. Руку поднял Гремлин.
   Гремлин вообще производил сильное впечатление. При двух метрах роста и весе за сто двадцать килограммов Егор Шорохов одним своим видом внушал страх, пробуждая какие-то древние инстинкты в мозгу у Шатова. Не исключено, что дальний предок Шатова вот так же с опаской поглядывал на здоровяка-питекантропа и уступал ему дорогу. В результате чего имел возможность передать Шатову свои гены.
   Поднятая рука Гремлина не будила воспоминания о школе. Это был, скорее, прерванный удар. От человека с такой внешностью обычно не ожидают внятной речи или глубины мысли. В случае с Гремлином это также было ошибкой.
   – Фигня, – сказа Гремлин спокойно.
   – Что фигня? – переспросил Балазанов.
   – И то, что твои психологи сказали, и то, что напридумывал Димка с экспертами.
   – Это через почему? – Климов спрыгнул со стола и подошел к Гремлину. – Чего это фигня?
   – Объясняю, – Гремлин потянулся, раскинув руки, отчего Климов попятился, – если то, что они сказали, правда, то у Дракона должна быть группа. Компания друзей-единомышленников. Ага?
   – Выходит, – согласился Климов, снова усевшийся на стол.
   – Не меньше трех – четырех человек.
   – Психологи полагают, что между пятью и восьмью, – вставил Балазанов.
   – Хорошо, пятью и восьмью. Пусть будет шесть. Так?
   – Да ну, пусть будет, не тяни, – почти выкрикнул Климов.
   – Вот, – поднял палец Гремлин, – мы ничего не можем обсудить, чтобы Димка не стал в позу.
   – Пошел ты!
   – Во, живой пример. Я это к чему? Я это к тому, что наличие группы подразумевает взаимоотношения внутри ее. Нравится – не нравится. Настроение плохое – настроение хорошее. И так далее… А теперь представьте себе, что начинают появляться чужие бумажные драконы, которых подкладывают ребята Ямпольского. Покойные ребята покойного Ямпольского. Что бы произошло у нас, ежели б это мы мочили народ? Димка вцепился бы в меня, я в Балазанова вон, или в Пирога… Короче, пока не разобрались бы между собой – фиг бы пошли на новое дело. Нет?