Золотько Александр. Тень дракона

   – Опер пришел за мной без бронежилета… А я, наивный, целился в голову. Ну да ладно. Вы как себя чувствуете?
   Шатов оперся спиной о стену:
   – Нормально.
   – Вот и славно. Вот и замечательно, – Дракон наклонился над тем, кого назвал своим знакомым, – а вот тут не слишком хорошо…
   В голосе прозвучало даже не разочарование, а что-то вроде боли, или обиды.
   – Как же это вы так не аккуратно с ним. Он же был без оружия, а вы ему чуть ли не проломили голову.
   – Так уж получилось, – услышал Шатов и удивился, поняв, что ответил он сам.
   – Получилось… – Дракон присел возле лежащих, – всегда все происходит только так, как планируется. Если планируется правильно…
   – Выходит, что так планировалось, – Шатов сглотнул вязкую слюну, – только, как я понял, не вами.
   – Не нами, ой, не нами… Мы планировали все просто и понятно. Шалава из клуба со своим приятелем отправляется в три часа ночи на стройку, чтобы… Ну, мало ли за чем могла отправиться несчастная девушка на стройку… Покурить, заняться тем, что они называют любовью… А арматура здесь местами сильно проржавела, и рухнули лестничные пролеты внезапно… – Дракон легонько похлопал своего знакомого по щеке и разочаровано поцокал языком. – Почему ты, Шатов, так все усложняешь? Ее никто даже и не хватился бы. Нашли бы через пару-тройку дней, зарыли где-нибудь в углу кладбища в общей могиле… Как ее вообще смогли вычислить менты?
   – Случайно, – ровным голосом ответил Шатов, – совершенно случайно.
   До Дракона метра два. Один прыжок. Оттолкнуться от стены и обрушиться на него в тот момент, когда он снова будет рассматривать своего приятеля. Шатов сжал кулаки. Тут полно всякого хлама – схватить хотя бы вон тот кусок арматуры… Или вон тот кусок бетона…
   – Не нужно… – Дракон сказал это ровным голосом. – Не стоит экспериментировать. Я выстрелю – и все. И ты умрешь. Просто умрешь.
   Просто умру, подумал Шатов. В этом что-то есть. Благородно и просто умереть от пули Дракона. И больше ничего не будет волновать Шатова. Совершенно ничего. Вита? Поплачет и забудет.
   Всего один бросок. Шатов понимал, что накручивает себя, собирается совершенно сознательно закончить свою жизнь здесь, на втором этаже давно заброшенной стройки. И понимал, что ему совершенно не страшно, что он готов переступить черту, за которой не будет ничего, и которая обрежет все угрозы и все смерти. Всего один бросок…
   – Подумай, Шатов, – тихо произнес Дракон, – ты сейчас прыгнешь на меня. Оттолкнешься от стены, на это уйдет доля секунды, еще секунду будешь лететь ко мне. А я нажму на спуск. И ты умрешь.
   Шатов глубоко вдохнул.
   – А, – Дракон засмеялся, – ты решил, что можешь умереть, и все прекратится? А свою жену ты оставишь вдовой? Нет. Она будет расплачиваться по твоим долгам.
   – Сука.
   – Нет, я просто коллекционер. Я ведь вам говорил, что коллекционирую разные редкости. И как всякий коллекционер я всегда готов к обмену, к компромиссу. Я вам, предположим, смерть, а вы мне что взамен?
   – Я еще что-то должен тебе за свою смерть?
   – Не за смерть, за покой. Я ведь исчезну только для тебя, я не пойду за тобой на тот свет. Я останусь. И все будет продолжаться. Эти недоумки никогда не смогут меня найти. Я – охотник, а они – стадо потенциальной добычи. Мишени. И только я буду решать, кто из них доживет до завтра, а кто – умрет. Только я… Я знаю, ты не задумываясь обменяешь свою жизнь на мою… Ведь обменяешь?
   Шатов не ответил.
   – Обменяешь. Но ты готов умереть просто так, отдать мне для развлечения свою супругу? Ты ведь гуманист. И даже где-то альтруист. И я предлагаю тебе небольшой эксперимент.
   Шатов попытался понять, что изменилось в голосе Дракона за последнюю минуту. Ушла растерянность? А она разве была? Появилась уверенность? Голос стал чуть тверже? Дракон принял решение. И остается выбрать – все-таки бросаться на него, или… Что?
   – Мы перенесем твои моральные искания в реальную плоскость. Ты уже решил, что моя жизнь стоит твоей. А теперь тебе предстоит выбрать, стоит ли моей жизни чья-нибудь жизнь вообще. Вот смотри.
   Легкий щелчок. В блеклом свете ртутно блеснуло лезвие ножа.
   – Твой приятель, в отличие от моего, скоро может прийти в себя. Болевой шок не так надежен, как сотрясение мозга. И мне придется смотреть за двумя пленниками, за тобой и за ним. А это не есть хорошо. У меня есть еще дело, и наш разговор еще не окончен… Так что, делаем так, – Дракон взмахнул ножом, и Шатов услышал треск разрезаемой ткани.
   – Не нервничай, это только рубашка твоего приятеля-мента. Лови!
   Шатов автоматически поймал летящий комок ткани:
   – Зачем?
   – Вот и ты заинтересовался условиями игры, молодец, – Дракон за наручники оттащил своего напарника поближе к окну и вернулся к Таранову. – Теперь смотри внимательно.
   Дракон опустился на колено:
   – Человек очень уязвимое существо, не слишком удачно устроенное. И если плохо знать его анатомию, человека одинаково трудно убить и вылечить. Теперь делаем вот что…
   Шатов не успел вскрикнуть. Горло разом сжалось, когда лезвие ножа с легким хлюпающим звуком вошло в плоть Таранова.
   – Стоять! – повысил голос Дракон. – Стоять, милый. Твой дружок еще жив. Просто я немного его подрезал. Ровно на столько, чтобы ты мог сохранить ему жизнь. Шатов!
   – Что? – выдавил Шатов.
   – Я сейчас выну нож и отойду к окну. У тебя будет несколько секунд для того, чтобы подойти к оперу и зажать его рану. Условие его выживания – ты давишь в двух сантиметрах над раной и, естественно, закрываешь рану той тряпкой, которую я тебе бросил. Или ты уходишь из комнаты, бежишь к ментам в зал и возвращаешься с ними сюда. Может быть, у вас получиться меня схватить. Может быть – нет. Но этот мент истечет кровью. Это я тебе гарантирую. Выбирай. Игру начинаем на счет «три». Раз, – Дракон коротко хохотнул, – два. Три.
   Шатов бросился вперед, к Таранову, нащупал рану. В двух сантиметрах выше пореза. Надавить.
   Горячая липкая кровь. И запах. И частые удары сердца Таранова, которые своими пальцами ощущал Шатов. Будь ты проклят, подонок.
   – Будь ты проклят! – выкрикнул Шатов.
   – А вот крики в условия игры не входили, – в голосу Дракона плескалась ирония, – если ты будешь кричать, я тебя… Нет, не убью, я тебя просто оглушу, не сильно, минут на десять. За это время твой пациент истечет кровью. Понял? Я не слышу. Понял?
   – Понял, – Шатов задыхался, сердце подкатилось к самому горлу и оглушительно грохотало в ушах.
   – Хорошо, что понял. Теперь мой ход, – Дракон перевернул своего напарника лицом вверх.
   Черная кровь залила почти все лицо.
   – Его зовут Дмитрий, – сказал Дракон, – он производил впечатление человека разумного. Но – не повезло. На охоте так бывает. На охоте бывает по-разному. Как мне теперь быть, не подскажешь?
   Шатов не ответил. Для него сейчас существовал только Таранов, рана на его теле и запах крови.
   – Не отвечаешь? Напрасно. Не хочешь брать на себя ответственность? Или тебе не до моих вопросов? Со временем тебе придется пересмотреть такое отношение к серьезным предложениям. Пока просто прими небольшой урок, – Дракон снова засмеялся, только смех на этот раз напоминал рычание. – Что я сейчас делаю?
   Шатов снова промолчал. Он не хотел разговаривать с Драконом, участвовать в этом жутком диалоге.
   – Шатов, ты обязан отвечать, иначе умрет твой дружок. Не ты, а дружок. Ты останешься жив, даже если мне придется тебя ранить, а потом ждать твоего выздоровления. А я дождусь и начну игру снова. Итак, что я сейчас делаю?
   – Поднял нож.
   – Правильно, я поднял нож. Если тебе когда-нибудь предоставят выбор способа смерти, попроси, чтобы тебе перерезали горло. Это не больно. Всего несколько секунд – и мозг, лишенный крови и кислорода, заснет. Ты проспишь собственную смерть. Только попроси, чтобы резал специалист. Никогда не доверяй дилетантам. Особенно испуганным дилетантам. Понял? Это только кажется, что все так просто, на самом деле за внешней простотой стоят годы тренировки. Вот, смотри, правда выглядит изящно?
   Нож в руке Дракона описал плавную дугу, прочертив на белом горле Дмитрия тонкую черную полоску. Секунда и полоска стала расширяться. Кровь потекла из раны на пол. Дракон немного отстранился.
   – В принципе, можно было на этом и остановиться. Его даже немедленное вмешательство не спасет. Но… – Дракон за волосы приподнял голову убитого, – я ведь не просто хотел его убить. Я хотел убить его с определенной целью. С совершенно определенной целью, поэтому одного движения ножа будет мало. Мы проведем лезвием еще раз. А потом еще, а потом…
   Шатов попытался отвести взгляд в сторону, но его словно парализовало. Рана на горле убитого становилась шире, голова запрокидывалась все дальше и дальше. И каждое движение ножа отдавалось в мозгу Шатова.
   – А потом, самое интересное, – в голосе Дракона проступило что-то вязкое и липкое, словно кровь, смешанная с патокой.
   Наслаждение? Радость? Удовлетворение? Или чувство, которое Шатов никогда не испытывал и потому не мог определить.
   – Теперь – позвоночник. Вообще, если честно, то есть еще один безболезненный способ убить ближнего своего. Нужно перерезать ему спинной мозг. Но для этого нужно особое умение. У меня оно есть, но я предпочитаю все-таки начинать с горла… Не забывай давить на артерию, Шатов. Его жизнь в твоих руках. Причем, совершенно буквально. Шатов!
   Шатов вздрогнул. Он чуть не потерял сознание. Держаться. Он ведь не хлюпик. Он выдержит. Он все сможет вытерпеть, только бы продолжало биться сердце Таранова. Шатов несколько раз глубоко вздохнул.
   – Вот-вот, дыхание – залог успеха. А у нас тут залог успеха – точность движения. Нужно попасть лезвием ножа между позвонками. Вот так. После чего еще пара движений ножом и голова отделена. Вот так. Вот таким вот образом, – Дракон поднял отрезанную голову за волосы.
   Шатов услышал, как гулко шлепают капли крови, падающие с нее на обезглавленное тело. Это безумие. И черный силуэт, рассматривающий голову в призрачном свете фонарей – это часть безумия.
   – Вот так! – Дракон разжал пальцы, голова упала на пол, в лужу крови.
   Глухой удар.
   – Теперь продолжим, – сказал Дракон.
   Голос его чуть подрагивал. Дракону словно не хватало воздуха. Запыхался.
   – Как будут строиться наши с тобой отношения в дальнейшем, господин Шатов?
   – Никак… – пробормотал Шатов.
   Спокойно. Держать руки. Два сантиметра над раной. Держать.
   – Ошибаешься. Будут. И никто не сможет их прервать, только я. А я не хочу их прерывать. Ты мог все закончить еще возле болота, но ты не захотел. Ты мог бы просто подойти ко мне тогда и добить. Или вытащить меня из трясины. Так, что это ты начал игру. Телефончик, кстати, все еще у тебя? – Дракон засмеялся. – Можешь не отвечать, у тебя. Ты никогда его не смог бы выбросить после того звонка. Ты ведь испугался, Шатов. И предпочитаешь носить свой страх с собой. Как напоминание. Носи и дальше. Я решил снова начать с тобой разговаривать. Так интереснее. Так намного интереснее.
   – Я…
   – А ты не отвечай. Ты держи руки напряженными. Не отвлекайся. Я все скажу сам. Понимаешь, Шатов… – Дракон прошелся по комнате, – я ведь не собирался тебя убивать. Я ведь хотел тебя уничтожить. И это не одно и то же. Я хотел стереть тебя, вычеркнуть тебя из жизни еще до того, как ты перестал бы дышать. Вытереть ластиком. Как карандашный рисунок. Линию за линией, штришок за штришком. Пока не остался бы чистый бумажный лист. А тебя – нету. Пропал. В этом было даже что-то возвышенное, а, Шатов?
   Спокойно. Держи руки. Думай только об этом. Руки. Рана. Кровь. Руки. Где Сергиевский? Вряд ли. Они сейчас роются в завале. Им не до того, чтобы искать Таранова и Шатова. Тем более что это противоположное крыло.
   И не слушать, что говорит Дракон. Или наоборот, слушать внимательно? Ведь новая интонация в его голосе – это опьянение. Властью? Силой? Запахом крови? Он может проболтаться.
   – Да, и я бы смог тебя стереть. От тебя уже осталось не так много, как тебе может казаться. Попытайся после сегодняшнего убийства врача вызвать теперь к себе на дом медика. Или запишись на прием. А завтра о твоей опасной фамилии будут знать все жители твоего района. Соседи начнут от тебя шарахаться. На тебя станут обращать внимание на улице, и никто не решиться заговорить с тобой или сесть в одну машину. Только менты будет тебя допрашивать. Кто? Зачем? Вы уверены? А если вдруг и у них начнутся из-за тебя проблемы? Вот уже один получил удар ножом… И, кстати, там, под обломками, ведь тоже опер?
   – Опер, – прохрипел Шатов.
   – Мне приятно, конечно, что за мной пустили целую свору, но передай им от меня, что те, кто подходит ко мне слишком близко – умирают. И те, кто слишком близок тебе – умирает. И приятели тех, кто слишком близок к тебе, также могут умереть. И родственники… Ты предупреди их, Шатов.
   – Я предупрежу.
   – Вот и хорошо, – Дракон снова присел возле мертвого тела, – теперь закончим с Димой. У него были очень сильные руки. Спортсмен, по-видимому. Жалко такие оставлять в наручниках. Человек должен уходить из жизни свободным.
   Шатов понял, что сейчас произойдет, но ужаса уже не испытывал. Навалилась беспредельная усталость.
   Дракон прав – от Шатова сейчас не зависит ничего. И ничего никогда не зависело. Руки. Держать руки. Два сантиметра выше раны.
   Холодно. Кровь застыла на руках Шатова. Пальцы склеились густеющей кровью.
   – Тут нужно попасть между суставами. Одним движением. Раз. И еще раз. И наручники можете забрать себе, господин журналист, – Дракон бросил на пол наручники.
   Отрезанные кисти рук лежали на полу, чуть в сторону, соприкасаясь, словно пожимая друг друга.
   – Вот такие дела.
   Спокойно. Держать руки. Думать только о ране Таранова. Только о ней.
   – Я хотел тебя стереть, но передумал. Теперь ты сам себя сотрешь. Сам. Я буду приказывать, а ты будешь стирать. Как собака Павлова. Сигнал – рефлекс. Ты будешь делать все, что скажу я. Все, что я скажу и так, как я скажу.
   – Ты меня заставишь? – голос Шатова сорвался, но Шатов упрямо заставил себя повторить. – Ты меня заставишь?
   – Да. Более того, ты сам захочешь этого. Ты привыкнешь к этому, как наркоман. И ты растворишься во мне.
   – Ты – сумасшедший!
   – Да? С чего ты взял?
   – Ты убиваешь…
   – Тогда я убийца, наверное?
   – Ты получаешь от убийств удовольствие.
   – А почему бы и нет? Разве только сумасшедший получает от убийства удовольствие? А ваши герои? А охотники? Они ведь тоже убивают. И, кроме этого, если убийство приносит кому-то радость, то это уже не убийство.
   – Радость? От того, что ты только что убил трех человек…
   – А хоть сто пятьдесят! Я никогда не убиваю без причины. Вас ведь никто сюда не тянул. Погибнуть должна была только наркоманка. Но вы пришли. Ладно. Я и вот он, – Дракон пнул ногой отрезанную голову, – должны были просто уйти. Но вы пришли… Кстати, кто из вас придумал, куда нужно двигаться?
   – Я.
   – Отлично. Мои поздравления. Это что-то особенное. Как тогда, в доме? Так же, как ты узнал о смерти тех двоих?
   Шатов сплюнул. Руки. Кровь. Холод. Рана.
   – Это уже интересно. Мой талант и твоя странная особенность. Это интересно. Но все-таки, ты привел сюда мента и в результате Дмитрий умер, а твой приятель умирает. Это ведь не я виноват. Это твоя вина. И это все поймут. Это скоро поймут все. И тогда, в финале нашей с тобой игры, ты останешься один. И ты либо сам убьешь себя, либо будешь умолять меня об этом. Но и это не самое главное в игре, – Дракон еще раз ударил голову носком туфля.
   Голова откатилась к окну.
   – Главный приз в этой игре для меня… – Дракон оборвал фразу. – Пусть это для тебя станет сюрпризом, Шатов. Пусть это для тебя будет приятным сюрпризом. А мне пора уходить. Извини.
   Таранов еле слышно застонал.
   – Ваш приятель, кажется, может скоро прийти в себя, – участливо произнес Дракон, – это будет так больно. Я ему сочувствую. Мужайся, Шатов. Игра начата.
   – Я…
   – Что?
   – Я тебя убью.
   – Вот как? А ты ведь меня уже один раз убил. Теперь моя очередь. Теперь я должен убить тебя. Это будет честно. Ты ведь честный человек? – разговаривая, Дракон достал из-под одежды сумку, небрежно бросил в нее голову и руки убитого. – Я перезвоню.
   Шатов почувствовал, как под его руками вздрогнуло тело Таранова.
   – Лежи, не шевелись…
   Таранов застонал. Громче.
   Дракон легко вскочил на подоконник, сделал шаг на улицу, и Шатов услышал, как скрипнула доска. Еще скрип. Потом шорох и глухой удар о землю. Дракон сбросил на землю доску, по которой ушел.
   – Больно… – прошептал Таранов.
   – Лежи.
   – Больно! – Таранов дернулся, засучил ногами.
   – Умрешь, лежи, – Шатов навалился всем телом, – послушай меня, прошу…
   – Больно…
   – Я знаю, но если я отпущу руку, ты умрешь. Не двигайся.
   Таранов дышал часто, с хрипом.
   Боже, холодно то как.
   – Где он? – спросил Таранов.
   – Не разговаривай. Просто дыши. Мне нужно придумать…
   Что придумать, оборвал себя Шатов. Кричать?
   – Эй! – крик получился слабый и неуверенный.
   Шатов закашлялся.
   – Мужики! – Шатову показалось, что голос его натолкнулся на темноту в дверном проеме и отлетел назад, в комнату.
   Таранов что-то прошептал.
   – Не разговаривай, – снова попросил Шатов.
   – Ствол, – еле слышно прошептал Таранов.
   – Что?
   – Где мой ствол?
   – Ствол? Пистолет?
   – Я… его уронил… когда…
   – Да, я сейчас, – Шатов огляделся.
   Темно. Сразу не рассмотришь. Стоп.
   Таранов стоял вон там, когда прозвучал первый выстрел. Потом… Потом упал. Успел схватиться за оружие. И пистолет отлетел. Куда? Если далеко, то все напрасно, он не сможет оставить Таранова ни на секунду.
   Пистолет… Где?… Черт, возле самой стены. Возле самой долбанной далекой стены.
   – Ствол, – повторил Таранов со стоном.
   – Да-да, – пробормотал Шатов, – я его вижу.
   – Возьми…
   – Я не могу. Если я отпущу рану…
   – Я подержу сам… – голос Таранова дрогнул, – я… я смогу.
   – Сможешь? – переспросил Шатов.
   Таранов застонал, напрягаясь, его руки легли на руки Шатова на ране, надавили.
   – Так?
   – Да, – сказал Шатов, все еще не решаясь, – вот так.
   – Давай. Патрон в патроннике… Нужно просто снять с предохранителя… Это слева… сразу над рукоятью, – руки Таранова на мгновение ослабли.
   – Что?
   – Нормально… Я удержусь… Только… – голос Таранова стал почти неслышным, – … только быстрее.
   Шатов осторожно высвободил свои руки, рывком преодолел расстояние до пистолета, тем самым рывком, который собирался сделать к Дракону.
   Схватил пистолет, сдвинул предохранитель. Вот так.
   Теперь назад. Быстро.
   Таранов что-то простонал.
   Шатов упал на колени возле него, левой рукой прижал тряпку к ране:
   – Я здесь…
   Руки Таранова ослабли.
   – Все хорошо, – пробормотал Шатов, – все хорошо.
   Повернув ствол пистолета к окну, Шатов нажал на спуск.
   Выстрел.
   Грохот заполнил комнату, больно ударил по ушам. Отдача подбросила оружие вверх. Еще выстрел. И снова вспышка и грохот. И удар отдачи в руку.
   Сколько патронов в магазине? Восемь? Или это усовершенствованный «макаров», с магазином на двенадцать патронов?
   Выстрел.
   Где вы там все? Тут умирает человек. Где вы там?
   Выстрел.
   Оглохли вы все там, что ли?
   Выстрел.
   Таранов затих, сердце его билось теперь частыми мелкими ударами.
   Выстрел.
   – Где же вы? – закричал Шатов, – где вы?
   Выстрел.
   Какой-то шум со стороны коридора? Шатов обернулся. Показалось. Снова поднял пистолет. Нет, из коридора действительно…
   Выстрел.
   – Брось оружие!
   Это кричат из коридора, понял Шатов. Они пришли. Шатов замахнулся и бросил пистолет, целясь в дверной проем.
   – Срочно нужен врач, – сказал Шатов. – Ему срочно нужен врач.

Глава 6

   Шатову дали только два часа на то, чтобы он почистился и переоделся. Пока он мылся в ванной у себя дома, мрачный Балазанов сидел на кухне, а два незнакомых Шатову опера – в машине напротив подъезда.
   Кровь с рук отмывалась плохо. Особенно долго Шатов провозился, пытаясь вычистить ее из-под ногтей. Голова была пустой и звонкой. Таранова увезла машина «скорой». На вопрос Шатова о Рыжем, Балазанов молча отвернулся, скрипнув зубами.
   Сергиевский был слишком занят, остальные члены группы не проявили особого желания общаться с Шатовым.
   В дверь ванной постучали.
   – Что? – не отрывая взгляда от зеркала, спросил Шатов.
   – Женя, я принесла тебе чистое белье, открой.
   Шатов, не одеваясь, открыл на двери задвижку.
   – Что случилось? – тихо, одними губами, спросила Вика.
   – Что случилось? – громко переспросил Шатов. – Ничего особенного. Появился Дракон… Помнишь, я тебе рассказывал? Вот появился покойный Дракон и убил несовершеннолетнюю шлюху и мента. Второго очень сильно подрезал, и никто не знает, выживет ли он. А я отделался легким испугом и промоченными ногами. И еще испачканной в чужую кровь одеждой. А еще я видел, как человеку отрезали голову простым ножом. Чик-чик, как кусок колбасы… И руки. Кисти рук… При мне… Всего в нескольких сантиметрах от меня…
   Шатов почувствовал, как все плывет вокруг него, как качаются стены, и как странно мерцает свет.
   – Женя… – руки Вики подхватили его.
   Какие у нее сильные руки, подумал Шатов. И у Виты тоже сильные руки. Ему везет на женщин с сильными руками.
   – Все нормально, – сказал Шатов, – я не буду падать в обморок. Все нормально. Это нормальная человеческая реакция.
   Шатов сел в пустую ванну, обхватил голову руками.
   – Тебе помочь? – спросила Вика.
   – Мне? Помочь? У тебя есть порция яда? Или пистолет с одним патроном?
   – Я помогу тебе вымыться.
   – Не надо, я сам…
   – Сиди и не мешай, – Вика открыла воду, включила душ.
   Дракон пообещал, что игра будет продолжаться. Какая игра? Шатов сам должен себя стереть? Как? Что за чушь? И не просто умереть или убить себя, а именно стереть и только по приказу Дракона. И Дракон не сказал, какой именно главный приз ожидает победителя в финале. Легкая смерть?
   Все, кто имеют хоть какое-то отношение к Шатову, подвергаются опасности. Каждый. Это сказал Дракон, и Шатов пообещал передать это операм.
   – Вика!
   – Да, – Вика осторожно намыливала ему голову, – я слушаю.
   – Он будет убивать. Передай, он будет убивать много и часто. Он сорвался с нарезки. Это уже не тот холодный убийца, который был раньше. Если бы ты слышала, каким тоном он разговаривал со мной. Передай Хорунжему – нужно что-то немедленно предпринимать…
   – Что?
   – Не знаю…
   Вика смыла пену.
   – Ему нужен только я… Он затеял игру со мной. Я не знаю зачем, но он сказал, что в случае моего выхода… Не важно, самоубийства или бегства, он начнет уничтожать моих близких. Жену…
   – Я передам.
   Шатов встал, взял полотенце:
   – Мне нужно ехать. Мне, по-видимому, зададут много вопросов. Домой я постараюсь сегодня вернуться, так что, пусть, наверное, Хорунжий придет сюда. Или меня допросишь ты?
   – Я передам, – бесстрастным тоном сказала Вика, подошла к двери, но потом вернулась к Шатову и погладила его рукой по щеке, – держись, Женя.
   – Держаться? – Шатов заставил себя улыбнуться. – Ради бога! Я спокоен. Совершенно спокоен. Я…
   – Не наделай глупостей.
   – Никогда, что ты, я очень разумный человек. И еще я альтруист, – Шатов медленно опустился на колени, закрыл лицо руками. – Я не хочу этого.
   Вика молча стояла рядом.
   – Мерзкое это зрелище – сопливый от страха мужик. Правда? – Шатов поднялся с колен.
   Вика спокойно посмотрела ему в глаза:
   – Дурак ты, Женька. И даже сам не понимаешь какой.
   – Точнее.
   – Точнее? – улыбка чуть тронула уголки губ Вики. – Ты к своейжене относишься хорошо?
   – Некорректный вопрос.
   – И тем не менее.
   – Я ее люблю.
   – А она тебя? Только не кокетничай, говори прямо.
   – Любит, – неуверенно сказал Шатов и повторил уже тверже, – любит.
   – И как ты полагаешь, могла она полюбить сопливое от страха чучело?
   – Не могла?
   – Это я тебя спрашиваю, Шатов.
   – Не могла.
   – Почему вы, мужики считаете, что мы можем любить только вырезанного из дерева чурбана? И только орла с чугунной челюстью и стальными нервами?
   – А вы любите только нервных мальчиков, впадающих в депрессию по любому поводу?
   – А мы любим просто людей. Которые живут и чувствуют, а не переходят от одной позы к другой.
   – Это обнадеживает, – сказал Шатов и открыл дверь ванны.
   – Трусы надеть забыл, красавчик, – напомнила Вика.
   – Извини, – Шатов торопливо оделся.
   – И поешь, я обещала Вите, что буду за тобой присматривать.
   – И за это тоже спасибо.
   Составить компанию Балазанов отказался. Ну и хрен с тобой, подумал Шатов.
   Нам нужно поддерживать силы. Мы еще будем бороться, искать, найти и не сдаваться. И, кстати, в оригинале, на могиле полярного путешественника Скотта эта фраза выглядит иначе: «Бороть, искать, не найти и не сдаваться!». Уловили разницу? Не найти и все равно не сдаваться.
   Шатов поел, оделся, поцеловал Вику и молча спустился к машине. Балазанов безмолвным призраком последовал за ним.
   – В управление, – коротко сказал Балазанов, сев вслед за Шатовым в машину.