Страница:
Религиозное мракобесие давало знать о себе и в Новое время. Так, в 1611 году патер Луи Гофриди из Экс-ан-Прованса, обвиненный в том, что он околдовал и соблазнил монахиню, сознался (правда, под пыткой) в том, что он заключил договор с дьяволом. Из текста этого договора следует, что Гофриди обязуется отречься от всех благ, которые могут быть ниспосланы ему Богом, и получает от Люцифера взамен «силу и могущество околдовывать дуновением уст всех жен и девиц, каких он только пожелает». Следствие привело такие «неопровержимые свидетельства» вины злополучного священника, что тот «чистосердечно признался» не только в первоначально инкриминированном, но и тысячекратно усугубленном преступлении: «...Свыше тысячи женщин отравил я непреодолимой сладостью своего дыхания, каковое заставляло их корчиться от страсти».
Временем действия второй инквизиции условно принято считать XV—XVIII века. Говоря об этой эпохе, нельзя обойти вниманием зловещие фигуры монахов-доминиканцев Якова Шпренгера и Генриха Инститориса и плод их совместного творчества – практическое руководство для инквизиторов, книгу «Молот ведьм», опубликованную в 1487 году. В ней, по словам историка С.Г. Лозинского, «самый дикий фанатизм сплетается с извращенной похотью». Дотошные монахи живо интересуются вопросами «о половом акте (с инкубом) и о том, всегда ли он сопровождается извержением семени, взятого от постороннего лица; о времени и о месте этого акта и о том, нет ли у демона определенного времени для этого; видим ли он при этом окружающими», и так далее в том же роде.
Добрая половина содержания трактата – скрупулезное описание «гнусных сатанинских оргий», которым, будто бы, предаются колдуньи с разного рода чертями и демонами. Многие ведьмы под пытками действительно признавались, что «блудствовали» с одним или несколькими служителями преисподней, являвшимися им под видом людей. Причем, как следует из показаний большинства ведьм, ласки демонов не доставляли им никакого удовольствия, а наоборот, вселяли в душу страх и отвращение.
Справедливости ради, следует заметить, что значительная часть обвиняемых в связи с нечистой силой действительно верила в их реальность. Более того, среди некоторых слоев населения вера в дьявола зачастую принимала характер культа сатаны. Как ни странно, это было особенно распространено среди крестьян, живших во владениях духовенства. Их сатанизм служил средством выражения протеста против феодального и духовного гнета церковников. Приверженцы культа дьявола считали себя колдунами и устраивали свои собрания в стиле бесовского шабаша (кстати, весь обряд шабаша тесно связан со страстью, возбуждением (в том числе и половым), а «демоническая вакханалия» – один из обязательных его элементов).
Сатанисты существуют и в наше время. Придерживаясь взглядов, диаметрально противоположных христианским, они сделали половую разнузданность обязательным атрибутом своего образа жизни – и тем (возможно, сами того не желая) продолжают поддерживать устоявшееся мнение о сексе как о чем-то грязном и недозволенном.
Вообще, отношение к женщине в христианстве нельзя назвать доброжелательным. Иоанн Златоуст, например, в поучении на Евангелие от Матфея награждает женщину такими эпитетами: «Враг дружбы, неизбежное наказание, необходимое зло, естественное искушение, вожделенное несчастье, домашняя опасность, приятная поруха, изъян природы, подмалеванный красивой окраской». Ему вторит русский протопоп Аввакум: «Что есть жена? Бесовская сковорода, сосуд диавола...».
Особенно свирепствовали инквизиторы на территории Испании, где ее учредителем и первым великим инквизитором был Томас Торквемада (ок. 1420—1498 гг.), суровый аскет и религиозный фанатик. Особенную ненависть у него вызывали марраны и мориски (крещеные евреи и мавры). Согласно некоторым источникам, корни этой неприязни следует искать в событиях его молодости: он-де увлекся какой-то красавицей, которая предпочла ему мавра. Тогда Торквемада удалился в монастырь, поклявшись отомстить своему обидчику, а заодно и всем его соплеменникам, что он и осуществил впоследствии с превеликим рвением и огромным успехом.
Тысячами жгли не только марранов и морисков, обвиненных в ереси, но и всех, кого подозревали в сочувствии или укрывательстве. Мягко говоря, не поощрялись также всякого рода ведовство, чародейство, гадание и т. д. Но попасть на костер можно было не только за еретические заблуждения или заигрывания с потусторонними силами. Святая инквизиция контролировала и интимную сторону жизни людей. По «Руководству для инквизиторов» Николаса Эймерика суду инквизиции в числе прочих подлежали «все преступления против нравственности, незаконное сожительство, содомия и пр.».
Среди других религиозных деятелей мрачной эпохи средневековья несколько особняком стоит фигура святого Франциска Ассизского, основателя монашеского ордена францисканцев. Его удивительно светлый образ вызывает восхищение даже у самых ярых антиклерикалов. Местечко Ассизи в Италии, где он жил и работал, является местом поклонения тысяч католиков, приезжающих сюда со всего мира. Скромный проповедник почитается как основоположник нового типа духовности, который сам Франциск кратко определил так: «...Не должно иметь угрюмого лица, находясь на службе Господа». Кроме того, видные литературоведы считают его интереснейшим поэтом, внесшим существенный вклад в развитие итальянского языка.
Франческо Бернардоне (1181 или 1182—1226 гг.) родился в богатой купеческой семье. В детстве и юности никто не смог бы заподозрить его в особой религиозности, напротив, юный Франческо вел жизнь, типичную для богатого повесы: в шумных компаниях друзей, небезобидных развлечениях, пьянстве и т. д. После череды приключений он попадает на войну, участвует в сражениях с сарацинами, возвращается домой и тяжело заболевает. Вынужденный долгое время провести в постели, он от скуки принимается за изучение духовной литературы и внезапно осознает, что погряз во грехе и должен в корне изменить образ жизни. Его посещают различные видения: сам Иисус Христос и Дева Мария наставляют его на путь истинный. Выздоровев, Франциск навсегда покидает богатый дом своего отца, решив посвятить остаток жизни служению обездоленным людям.
Его душевный настрой совершенно изменился. Бывшие друзья не могли понять причину задумчивости приятеля. Один из них предположил, что дело в любви, и спросил, не задумал ли Франциск жениться. Тот ответил фразой, несомненно, дающей возможность для толкования ее в цинично-фрейдистском духе: «Я мечтаю о том, чтобы взять себе жену, самую красивую, самую чистую и самую благородную, какую только вы можете вообразить». Он имел в виду нищету.
В Ассизи, в храме, построенном в честь Франциска, есть фрески работы Джотто, изображающие символическое обручение святого с нищетой, которая предстает перед зрителем в образе красивой женщины с исхудалым лицом и в разорванном платье. Это «обручение» тем более интересно, что живых женщин святой Франциск избегал до такой степени, что, как он сам заявил одному из своих товарищей, не знал в лицо ни одной из них.
Еще одной несомненной заслугой святого Франциска является основание так называемого «Третьего ордена» – организации, объединяющей мирян и действующей по сей день. Терциарии – и мужчины, и женщины – сохраняют имущество и общественное положение, остаются в супружестве. От них требуется не монашеская жизнь, а «евангельское житие», то есть они должны максимально приблизиться к идеалу, начертанному в Нагорной проповеди. Однако со временем положительные моменты деятельности самого святого Франциска были вытеснены на второй план деяниями его последователей: францисканцы (наряду с членами доминиканского ордена) стали постоянными членами инквизиционных трибуналов.
Аскетизм в сочетании с религиозным мракобесием был характерен не только для католической церкви, но и (иногда даже в большей степени) для протестантизма. Типичный пример – Жан Кальвин (1509—1564 гг.), один из лидеров этого движения, основоположник одного из самых крупных течений протестантизма – кальвинизма. Будучи сам суровым аскетом, он приравнял безнравственность к уголовным преступлениям. По кодексу законов, составленному Кальвином для города Женевы (где он, по сути, являлся диктатором), за супружескую неверность полагалась смертная казнь.
Несколько более терпимым к человеческим слабостям был другой реформатор – немец Мартин Лютер (1483—1546 гг.). Ему принадлежит высказывание, ставшее немецкой пословицей: «Кто не любит вина, женщин и песен, тот останется дураком на всю жизнь». Однако в молодые годы Лютер был монахом, причем в высшей степени ревностным. Он не только добросовестно исполнял все, что предписывалось строгим уставом, но ставил себе еще более аскетические требования.
Моря себя голодом, холодом и бдением, он довел себя до того, что из цветущего юноши превратился в скелет, обтянутый кожей. При помощи такого «умерщвления» в себе всякой чувственности Лютер пытался достичь идеала святости и, по его словам, «приступом взять царство небесное». Однако «греховные вожделения» продолжали его мучить. Он чувствовал в себе плотское желание, и это приводило его в отчаяние. Лютер уже стал считать себя закоренелым грешником, которому уготована геенна огненная, когда ему пришла в голову спасительная мысль о том, что Бог настолько милостив и благ, что готов простить любого человека, если он искренне уверует в него. Отсюда следовало, что всякая аскеза совершенно бесполезна, монашеское отречение от мира к спасению не приведет. Впоследствии Лютер окончательно сформулировал свое учение, которое легло в основу догматики новой евангелическо-лютеранской церкви.
Проповедь Лютера произвела настоящую духовную революцию сначала в Германии, а потом и во всей Европе. Под влиянием его идей многие порывали с католической церковью, становясь приверженцами новой конфессии. Католические монахи и монахини покидали стены обителей, возвращаясь «в мир». В их числе была и некая Катарина фон Бора, ставшая женой Лютера и подарившая ему трех сыновей и трех дочерей (две из них умерли при жизни Лютера). Счастливый в своей семейной жизни, Мартин Лютер имел высокое представление о браке как о состоянии, вне которого человек не может спастись.
Теперь обратимся к православию, в частности к русской православной церкви. Ее святые также активно и успешно «боролись с Эросом». Примером может служить история святого преподобномученика Моисея Угрина (Венгра) Киево-Печерского, одного из первых монахов Святой Руси. Подвиги этого «непоколебимого столпа православия, несокрушимого адаманта церкви» описывает М.В. Толстой в своем труде «Рассказы по истории русской церкви».
Красноречие автора заслуживает того, чтобы привести этот эпизод целиком: «Он (Моисей) попался в плен и отведен в Польшу, где томился пять лет в оковах. Крепкий телом и красивый лицом, он невольно обратил на себя внимание одной знатной и богатой польки. Воспламененная страстью, она выкупила его из оков и всячески старалась привлечь его к себе. Но напрасно источала она ласки и угрозы; напрасно заключала его в темницу и томила голодом; напрасно предлагала свои богатства и даже предлагала свою руку; напрасно жаловалась на своего невольника королю Болеславу, которого благословением пользовалась: ничто не могло поколебать нового целомудренного Иосифа. Дав Богу обет быть иноком, он вскоре получил возможность достигнуть своей цели: к нему пришел афонский черноризец и тайно постриг Моисея.
Заслуги святого мученика перед церковью, однако, этим не исчерпываются, ибо «за великую победу над нечистой страстью Господь дал ему власть врачевать эту страсть и в других. Один брат, мучимый волнением плоти, пришел к преподобному Моисею и просил у него помощи. „Во всю жизнь не говори ни с одной женщиной“, – сказал мученик целомудрия и коснулся тела брата своего посохом, без которого не мог ходить от прежних терзаний: нечистая страсть утихла, и брат освободился от искушения».
Вдохновившись примером многострадального Моисея Угрина, многие «богомудрые мужи» стяжали себе бессмертную славу на тяжком поприще борьбы с плотской похотью. Так, достославную победу над ней одержал преподобный Иоанн Богоугодник (XII век). Как пишет тот же М.В. Толстой, он с самой юности много страдал, «мучимый похотью плоти», и всячески старался избавиться от этого недуга: он три года усердно постился, мог не есть и не пить ничего целыми неделями, носил вериги, но ничего не помогало. Тогда он поселился «в скорбной и тесной пещере», где и провел тридцать лет, но страсти продолжали обуревать его. Вконец отчаявшись, Иоанн «выкопал себе яму по плечи; при наступлении великого поста влез в нее и своими руками засыпал себя землей» так, что свободными у него остались только руки и голова. В таком положении этот аскет провел довольно много времени.
У него начались видения: ему являлся «враг спасения» в виде «страшного змея, который хотел пожрать его, дыша пламенем и осыпая искрами». Наконец, Господь сжалился над страдальцем и велел молиться Моисею Угрину. Иоанн последовал совету всемилостивого Бога, и только тогда искушения перестали терзать святого. Как говорится, хотите – верьте, хотите – нет...
Однако в дальнейшем русские монахи зачастую не слишком утруждали себя борьбой с плотскими искушениями. Среди вопросов, поставленных Иваном Грозным на обсуждение перед участниками Стоглавого Собора в 1551 году, были и те, которые касались несоответствия жизни монахов и монастырских властей уставу: например, о запрещении монахам и монахиням жить в одном монастыре. Из этого факта можно сделать вывод о нравах «благочестивых иноков» того времени. Тот же процесс духовного разложения происходил и на Западе (образ распутного монаха стал хрестоматийным). Там упадок церкви привел к Реформации, в России – к возникновению многочисленных сект, внесших существенный вклад в дело борьбы с чувственностью (сектантство – явление, характерное не только для нашей страны, но, пожалуй, нигде оно не носило такого массового характера).
Важное место в идеологии многих сект занимает проповедь аскетизма. Это было заметно уже на самом раннем этапе развития европейского сектантства. Так, например, катары, приверженцы одной из ересей XII века, не признавали институт брака божественным (о связях вне брака тем более речи быть не могло). Они не отвергали супружество окончательно лишь из снисхождения к человеческим слабостям. Кроме того, катары делились на просто «верующих» и «совершенных». Последние соблюдали так называемое «consolamentum» – обязательство отречься от имущества, от семейных и родственных уз.
Похожие ценностные установки характеризуют и российские секты. В так называемых «Двенадцати заповедях», составленных Данилой Филипповичем, основателем секты хлыстов, запрещается иметь семью (и, соответственно, вообще вести какую бы то ни было личную жизнь).
Сектанты-скопцы же искренне верили, что, избавившись от «корня зла», они станут «ангелоподобными людьми» (ангелы, как известно, существа бесполые) и что царство Божие им будет обеспечено. Поэтому «огненное крещение» принимали у них и мужчины, и женщины. В наше время скопцы все-таки заменили физическое оскопление «духовным» (имеется в виду обязательство строго соблюдать обряды и вести аскетический образ жизни).
Подводя некоторые итоги «борьбы с Эросом», которая велась с переменным успехом на протяжении столетий, можно сказать, что одержать над ним окончательную победу пока никому не удалось и, как нам кажется, не удастся: в лучшем случае можно лишь заключить краткое перемирие.
Завершая наш разговор, вернемся к тому, с чего мы его начинали: к личности святой Терезы из Лизье. О ней говорят, что «она открыла для людей совершенно новый путь – путь любви». Менее патетически эту мысль можно выразить так: вместо того чтобы подавлять свои инстинкты, она, так сказать, направила их в мирное русло (хотя сама, возможно, о таких вещах и не задумывалась). И мы желаем вам, уважаемый читатель, последовать ее примеру: как бы вы ни относились к религии, атеист вы или принадлежите к какой-либо конфессии, любите и будьте любимы!
Глава 3. Пуритане против эроса
Временем действия второй инквизиции условно принято считать XV—XVIII века. Говоря об этой эпохе, нельзя обойти вниманием зловещие фигуры монахов-доминиканцев Якова Шпренгера и Генриха Инститориса и плод их совместного творчества – практическое руководство для инквизиторов, книгу «Молот ведьм», опубликованную в 1487 году. В ней, по словам историка С.Г. Лозинского, «самый дикий фанатизм сплетается с извращенной похотью». Дотошные монахи живо интересуются вопросами «о половом акте (с инкубом) и о том, всегда ли он сопровождается извержением семени, взятого от постороннего лица; о времени и о месте этого акта и о том, нет ли у демона определенного времени для этого; видим ли он при этом окружающими», и так далее в том же роде.
Добрая половина содержания трактата – скрупулезное описание «гнусных сатанинских оргий», которым, будто бы, предаются колдуньи с разного рода чертями и демонами. Многие ведьмы под пытками действительно признавались, что «блудствовали» с одним или несколькими служителями преисподней, являвшимися им под видом людей. Причем, как следует из показаний большинства ведьм, ласки демонов не доставляли им никакого удовольствия, а наоборот, вселяли в душу страх и отвращение.
Справедливости ради, следует заметить, что значительная часть обвиняемых в связи с нечистой силой действительно верила в их реальность. Более того, среди некоторых слоев населения вера в дьявола зачастую принимала характер культа сатаны. Как ни странно, это было особенно распространено среди крестьян, живших во владениях духовенства. Их сатанизм служил средством выражения протеста против феодального и духовного гнета церковников. Приверженцы культа дьявола считали себя колдунами и устраивали свои собрания в стиле бесовского шабаша (кстати, весь обряд шабаша тесно связан со страстью, возбуждением (в том числе и половым), а «демоническая вакханалия» – один из обязательных его элементов).
Сатанисты существуют и в наше время. Придерживаясь взглядов, диаметрально противоположных христианским, они сделали половую разнузданность обязательным атрибутом своего образа жизни – и тем (возможно, сами того не желая) продолжают поддерживать устоявшееся мнение о сексе как о чем-то грязном и недозволенном.
ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕПоражает фанатичная ненависть авторов «Молота ведьм» к женщине: она «скверна по своей природе»; у нее «недостаток разума»; «из-за ненасытности женщин к плотским наслаждениям человеческая жизнь подвержена неисчислимому вреду»; и вообще, женщина – это «красиво окрашенное естественное зло». Кроме того, складывается впечатление, что благочестивые инквизиторы женщин просто боятся: «Она горше смерти, так как смерть тела – явный, ужасный враг. Женщина же – скрытый, льстивый враг»; «нет ничего хуже злобы женщины» и т. д. О наличии многих опасений свидетельствуют даже сами названия некоторых глав, например: «О способе, коим ведьмы лишают мужчин полового члена».
Одно из свойств разумного существа – то, что оно любит красивую внешность у людей, и это иногда рассматривается как изящество и молодость. Такое свойство либо присуще одной только животной силе, либо является результатом соучастия разумной и животной сил...
Ибн Сина (Авиценна). «Трактат о любви»
Вообще, отношение к женщине в христианстве нельзя назвать доброжелательным. Иоанн Златоуст, например, в поучении на Евангелие от Матфея награждает женщину такими эпитетами: «Враг дружбы, неизбежное наказание, необходимое зло, естественное искушение, вожделенное несчастье, домашняя опасность, приятная поруха, изъян природы, подмалеванный красивой окраской». Ему вторит русский протопоп Аввакум: «Что есть жена? Бесовская сковорода, сосуд диавола...».
Особенно свирепствовали инквизиторы на территории Испании, где ее учредителем и первым великим инквизитором был Томас Торквемада (ок. 1420—1498 гг.), суровый аскет и религиозный фанатик. Особенную ненависть у него вызывали марраны и мориски (крещеные евреи и мавры). Согласно некоторым источникам, корни этой неприязни следует искать в событиях его молодости: он-де увлекся какой-то красавицей, которая предпочла ему мавра. Тогда Торквемада удалился в монастырь, поклявшись отомстить своему обидчику, а заодно и всем его соплеменникам, что он и осуществил впоследствии с превеликим рвением и огромным успехом.
Тысячами жгли не только марранов и морисков, обвиненных в ереси, но и всех, кого подозревали в сочувствии или укрывательстве. Мягко говоря, не поощрялись также всякого рода ведовство, чародейство, гадание и т. д. Но попасть на костер можно было не только за еретические заблуждения или заигрывания с потусторонними силами. Святая инквизиция контролировала и интимную сторону жизни людей. По «Руководству для инквизиторов» Николаса Эймерика суду инквизиции в числе прочих подлежали «все преступления против нравственности, незаконное сожительство, содомия и пр.».
Среди других религиозных деятелей мрачной эпохи средневековья несколько особняком стоит фигура святого Франциска Ассизского, основателя монашеского ордена францисканцев. Его удивительно светлый образ вызывает восхищение даже у самых ярых антиклерикалов. Местечко Ассизи в Италии, где он жил и работал, является местом поклонения тысяч католиков, приезжающих сюда со всего мира. Скромный проповедник почитается как основоположник нового типа духовности, который сам Франциск кратко определил так: «...Не должно иметь угрюмого лица, находясь на службе Господа». Кроме того, видные литературоведы считают его интереснейшим поэтом, внесшим существенный вклад в развитие итальянского языка.
Франческо Бернардоне (1181 или 1182—1226 гг.) родился в богатой купеческой семье. В детстве и юности никто не смог бы заподозрить его в особой религиозности, напротив, юный Франческо вел жизнь, типичную для богатого повесы: в шумных компаниях друзей, небезобидных развлечениях, пьянстве и т. д. После череды приключений он попадает на войну, участвует в сражениях с сарацинами, возвращается домой и тяжело заболевает. Вынужденный долгое время провести в постели, он от скуки принимается за изучение духовной литературы и внезапно осознает, что погряз во грехе и должен в корне изменить образ жизни. Его посещают различные видения: сам Иисус Христос и Дева Мария наставляют его на путь истинный. Выздоровев, Франциск навсегда покидает богатый дом своего отца, решив посвятить остаток жизни служению обездоленным людям.
Его душевный настрой совершенно изменился. Бывшие друзья не могли понять причину задумчивости приятеля. Один из них предположил, что дело в любви, и спросил, не задумал ли Франциск жениться. Тот ответил фразой, несомненно, дающей возможность для толкования ее в цинично-фрейдистском духе: «Я мечтаю о том, чтобы взять себе жену, самую красивую, самую чистую и самую благородную, какую только вы можете вообразить». Он имел в виду нищету.
В Ассизи, в храме, построенном в честь Франциска, есть фрески работы Джотто, изображающие символическое обручение святого с нищетой, которая предстает перед зрителем в образе красивой женщины с исхудалым лицом и в разорванном платье. Это «обручение» тем более интересно, что живых женщин святой Франциск избегал до такой степени, что, как он сам заявил одному из своих товарищей, не знал в лицо ни одной из них.
ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕТем не менее, монашеский аскетизм Франциска отличался от мрачного и сурового аскетизма средних веков тем, что он был чужд всякого фанатизма. Отвергая семью, Франциск не вносил в это отречение жестокого отношения к женщине, которое особенно характерно для средневекового монашества. Его осуждение брака исходило лишь из того соображения, что семья слишком поглощает человека и заставляет заботиться только о себе.
Когда заблуждение разбивается трезвым восприятием эмпирической реальности, эротическая любовь, поскольку она остается фиксированной на эмпирическом, внешнем облике любимого, то есть поскольку она не переходит в иную, высшую форму любви, неизбежно кончается горькими разочарованиями.
С. Франк. «С нами Бог»
Еще одной несомненной заслугой святого Франциска является основание так называемого «Третьего ордена» – организации, объединяющей мирян и действующей по сей день. Терциарии – и мужчины, и женщины – сохраняют имущество и общественное положение, остаются в супружестве. От них требуется не монашеская жизнь, а «евангельское житие», то есть они должны максимально приблизиться к идеалу, начертанному в Нагорной проповеди. Однако со временем положительные моменты деятельности самого святого Франциска были вытеснены на второй план деяниями его последователей: францисканцы (наряду с членами доминиканского ордена) стали постоянными членами инквизиционных трибуналов.
Аскетизм в сочетании с религиозным мракобесием был характерен не только для католической церкви, но и (иногда даже в большей степени) для протестантизма. Типичный пример – Жан Кальвин (1509—1564 гг.), один из лидеров этого движения, основоположник одного из самых крупных течений протестантизма – кальвинизма. Будучи сам суровым аскетом, он приравнял безнравственность к уголовным преступлениям. По кодексу законов, составленному Кальвином для города Женевы (где он, по сути, являлся диктатором), за супружескую неверность полагалась смертная казнь.
Несколько более терпимым к человеческим слабостям был другой реформатор – немец Мартин Лютер (1483—1546 гг.). Ему принадлежит высказывание, ставшее немецкой пословицей: «Кто не любит вина, женщин и песен, тот останется дураком на всю жизнь». Однако в молодые годы Лютер был монахом, причем в высшей степени ревностным. Он не только добросовестно исполнял все, что предписывалось строгим уставом, но ставил себе еще более аскетические требования.
Моря себя голодом, холодом и бдением, он довел себя до того, что из цветущего юноши превратился в скелет, обтянутый кожей. При помощи такого «умерщвления» в себе всякой чувственности Лютер пытался достичь идеала святости и, по его словам, «приступом взять царство небесное». Однако «греховные вожделения» продолжали его мучить. Он чувствовал в себе плотское желание, и это приводило его в отчаяние. Лютер уже стал считать себя закоренелым грешником, которому уготована геенна огненная, когда ему пришла в голову спасительная мысль о том, что Бог настолько милостив и благ, что готов простить любого человека, если он искренне уверует в него. Отсюда следовало, что всякая аскеза совершенно бесполезна, монашеское отречение от мира к спасению не приведет. Впоследствии Лютер окончательно сформулировал свое учение, которое легло в основу догматики новой евангелическо-лютеранской церкви.
Проповедь Лютера произвела настоящую духовную революцию сначала в Германии, а потом и во всей Европе. Под влиянием его идей многие порывали с католической церковью, становясь приверженцами новой конфессии. Католические монахи и монахини покидали стены обителей, возвращаясь «в мир». В их числе была и некая Катарина фон Бора, ставшая женой Лютера и подарившая ему трех сыновей и трех дочерей (две из них умерли при жизни Лютера). Счастливый в своей семейной жизни, Мартин Лютер имел высокое представление о браке как о состоянии, вне которого человек не может спастись.
Теперь обратимся к православию, в частности к русской православной церкви. Ее святые также активно и успешно «боролись с Эросом». Примером может служить история святого преподобномученика Моисея Угрина (Венгра) Киево-Печерского, одного из первых монахов Святой Руси. Подвиги этого «непоколебимого столпа православия, несокрушимого адаманта церкви» описывает М.В. Толстой в своем труде «Рассказы по истории русской церкви».
Красноречие автора заслуживает того, чтобы привести этот эпизод целиком: «Он (Моисей) попался в плен и отведен в Польшу, где томился пять лет в оковах. Крепкий телом и красивый лицом, он невольно обратил на себя внимание одной знатной и богатой польки. Воспламененная страстью, она выкупила его из оков и всячески старалась привлечь его к себе. Но напрасно источала она ласки и угрозы; напрасно заключала его в темницу и томила голодом; напрасно предлагала свои богатства и даже предлагала свою руку; напрасно жаловалась на своего невольника королю Болеславу, которого благословением пользовалась: ничто не могло поколебать нового целомудренного Иосифа. Дав Богу обет быть иноком, он вскоре получил возможность достигнуть своей цели: к нему пришел афонский черноризец и тайно постриг Моисея.
ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕУзнав, что пленник уже инок, искусительница запылала злобой, велела ежедневно бить его палками и, наконец, – сделать евнухом, так что страдалец, истекая кровью, едва остался жив; а Болеслав в угоду неистовой женщине выгнал всех черноризцев из своих владений. Суд Божий не замедлил покарать нечестие и неправду: Болеслав умер внезапно; поднялся мятеж в земле ляхов, много панов было избито народом, и в их числе погибла и та нечестивая полька, которая мучила целомудренного Моисея. Это было около 1027-го года».
Любовь-влюбленность, эрос, который шире любви между мужчиной и женщиной, есть любовь восходящая. Влюбленность есть притяжение вверх, восхищение, она доходит до творческого экстаза. Любовь эротическая всегда предполагает ущербность, неполноту, тоску по восполнении, притяжение, что может обогатить. Эрос – демон, и человек бывает одержим им... Эротическая любовь, не знающая жалости и милосердия, приобретает демониакальный характер и терзает человека.
Н. Бердяев. „О рабстве и свободе человека“
Заслуги святого мученика перед церковью, однако, этим не исчерпываются, ибо «за великую победу над нечистой страстью Господь дал ему власть врачевать эту страсть и в других. Один брат, мучимый волнением плоти, пришел к преподобному Моисею и просил у него помощи. „Во всю жизнь не говори ни с одной женщиной“, – сказал мученик целомудрия и коснулся тела брата своего посохом, без которого не мог ходить от прежних терзаний: нечистая страсть утихла, и брат освободился от искушения».
Вдохновившись примером многострадального Моисея Угрина, многие «богомудрые мужи» стяжали себе бессмертную славу на тяжком поприще борьбы с плотской похотью. Так, достославную победу над ней одержал преподобный Иоанн Богоугодник (XII век). Как пишет тот же М.В. Толстой, он с самой юности много страдал, «мучимый похотью плоти», и всячески старался избавиться от этого недуга: он три года усердно постился, мог не есть и не пить ничего целыми неделями, носил вериги, но ничего не помогало. Тогда он поселился «в скорбной и тесной пещере», где и провел тридцать лет, но страсти продолжали обуревать его. Вконец отчаявшись, Иоанн «выкопал себе яму по плечи; при наступлении великого поста влез в нее и своими руками засыпал себя землей» так, что свободными у него остались только руки и голова. В таком положении этот аскет провел довольно много времени.
У него начались видения: ему являлся «враг спасения» в виде «страшного змея, который хотел пожрать его, дыша пламенем и осыпая искрами». Наконец, Господь сжалился над страдальцем и велел молиться Моисею Угрину. Иоанн последовал совету всемилостивого Бога, и только тогда искушения перестали терзать святого. Как говорится, хотите – верьте, хотите – нет...
Однако в дальнейшем русские монахи зачастую не слишком утруждали себя борьбой с плотскими искушениями. Среди вопросов, поставленных Иваном Грозным на обсуждение перед участниками Стоглавого Собора в 1551 году, были и те, которые касались несоответствия жизни монахов и монастырских властей уставу: например, о запрещении монахам и монахиням жить в одном монастыре. Из этого факта можно сделать вывод о нравах «благочестивых иноков» того времени. Тот же процесс духовного разложения происходил и на Западе (образ распутного монаха стал хрестоматийным). Там упадок церкви привел к Реформации, в России – к возникновению многочисленных сект, внесших существенный вклад в дело борьбы с чувственностью (сектантство – явление, характерное не только для нашей страны, но, пожалуй, нигде оно не носило такого массового характера).
Важное место в идеологии многих сект занимает проповедь аскетизма. Это было заметно уже на самом раннем этапе развития европейского сектантства. Так, например, катары, приверженцы одной из ересей XII века, не признавали институт брака божественным (о связях вне брака тем более речи быть не могло). Они не отвергали супружество окончательно лишь из снисхождения к человеческим слабостям. Кроме того, катары делились на просто «верующих» и «совершенных». Последние соблюдали так называемое «consolamentum» – обязательство отречься от имущества, от семейных и родственных уз.
Похожие ценностные установки характеризуют и российские секты. В так называемых «Двенадцати заповедях», составленных Данилой Филипповичем, основателем секты хлыстов, запрещается иметь семью (и, соответственно, вообще вести какую бы то ни было личную жизнь).
ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕИдея греховности мирских, плотских желаний получила логическое завершение у скопцов – изуверской религиозной секты, возникшей в России во второй половине XVIII века как одно из ответвлений хлыстовства. Идеологи этого движения буквально поняли смысл слов из Евангелия от Матфея: «... Ибо есть скопцы, которые из чрева материнского родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царствия Небесного» (Мф. 19, 12). Традиционно эта фраза толкуется в нравственном смысле, то есть под людьми, «которые сделали сами себя скопцами», подразумеваются те, кто соблюдает добровольное безбрачие и воздержание ради достижения райского блаженства.
Сходство между удовольствием-нуждой и любовью-нуждой видно сразу. Но... любовь-нужду я упорно защищал, так как именно ее многие любовью не считают... Удовольствие-нужда и естественно (а кто этого не похвалит!), и насущно.
К.С. Льюис
Сектанты-скопцы же искренне верили, что, избавившись от «корня зла», они станут «ангелоподобными людьми» (ангелы, как известно, существа бесполые) и что царство Божие им будет обеспечено. Поэтому «огненное крещение» принимали у них и мужчины, и женщины. В наше время скопцы все-таки заменили физическое оскопление «духовным» (имеется в виду обязательство строго соблюдать обряды и вести аскетический образ жизни).
Подводя некоторые итоги «борьбы с Эросом», которая велась с переменным успехом на протяжении столетий, можно сказать, что одержать над ним окончательную победу пока никому не удалось и, как нам кажется, не удастся: в лучшем случае можно лишь заключить краткое перемирие.
Завершая наш разговор, вернемся к тому, с чего мы его начинали: к личности святой Терезы из Лизье. О ней говорят, что «она открыла для людей совершенно новый путь – путь любви». Менее патетически эту мысль можно выразить так: вместо того чтобы подавлять свои инстинкты, она, так сказать, направила их в мирное русло (хотя сама, возможно, о таких вещах и не задумывалась). И мы желаем вам, уважаемый читатель, последовать ее примеру: как бы вы ни относились к религии, атеист вы или принадлежите к какой-либо конфессии, любите и будьте любимы!
Глава 3. Пуритане против эроса
Люди интересовались отношениями полов всегда, но в различные исторические эпохи существовали разные нравственные предписания, диктовавшие им соответствующее поведение, подразделяющие все поступки и помыслы человека на дозволенные и недопустимые. Такая идеология наносила серьезный ущерб личности человека, запрещая проявлять естественные желания и чувства. Несмотря на то, что человечество накопило огромный опыт по части чувственных, эротических наслаждений, каждое новое поколение сталкивается с теми же проблемами, что их отцы и деды.
Еще в глубокой древности существовали мифологические и философские системы, объяснявшие не только законы мироздания, но и природу половых различий мужчин и женщин, их физиологию, технику эротического соития, зачатие, беременность и роды. Но древняя эротология, воплотившаяся в таких трактатах, посвященных проблемам интимных отношений мужчин и женщин, как индийская «Камасутра», китайская серия «Искусство спальни» и «Наука любви» Овидия, своей целью все же не имела исследование эротизма как такового. Все известные работы по эротологии большей своей частью объясняли и обосновывали общественное отношение к данной сфере человеческой жизни необходимостью продолжения рода. Причем в каждом конкретном обществе, имеющем свои определенные законы и табу, формировался и особый взгляд на эротику.
Исследование эротизма с научной точки зрения стало необходимостью для преодоления влияния религиозных догматов или мистических домыслов, которые представляли эротику в извращенном, перевернутом виде и заставляли людей отказываться от любых помыслов или действий с эротической подоплекой. В разных обществах существуют различные представления о подобающем поведении и морали, продиктованные особенностями религиозного верования. Главная особенность заключается в том, что эротическую сторону жизни людей следует рассматривать не с позиций той или иной веры, которую люди придумали сами себе, а на основании достоверных фактов и эмпирических исследований. Исследователи заинтересовались данным вопросом очень поздно – в конце XIX века.
Еще один немаловажный фактор, который оказывал огромное влияние как на развитие подобных наук, так и на мировоззрение людей, – это церковь и религия. Сопротивление церкви и общественное осуждение не только тормозили попытки некоторых смельчаков докопаться до сути эротического вопроса, но и жестоко их наказывали. Официальная мораль европейского буржуазного общества этого времени состояла из одних только антиэротических установок и пропаганды низости плотских отношений.
Все, что было связано с эротической стороной жизни людей, считалось грязным и греховным, любое упоминание о гениталиях или телесных проявлениях эротичности было непристойным и наказуемым шагом. В самый расцвет пуританства, который пришелся как раз на конец XVIII – начало XIX века, невозможно было не только вслух выразить свои мысли по поводу эротической привлекательности человека, но даже подумать об этом. Запуганные проповедями святых отцов, люди боялись и избегали того, что является естественным, дабы не навлечь на себя немилость. Но человек есть человек, и рано или поздно его инстинкты возобладают над разумом, и он будет делать то, что ему хочется, несмотря ни на какие запреты.
Мужчины, переступающие черту дозволенного, никогда не считались преступниками, если, конечно, дело не доходило до откровенных извращений, кровопролития и человеческих жертв. Просто мужская агрессивность и кровожадность в те времена оправдывались и прощались с молчаливого согласия судей, которые, кстати, тоже были мужчинами. Они прекрасно понимали своего обвиняемого и корили его за неосмотрительность и несдержанность, поэтому смотрели на его серьезные проступки сквозь пальцы.
Приходится признать, что женщинам жилось ой как несладко. А тем более – женщинам, которые пытались лезть не в свое дело, учились грамоте и другим вещам, доступным исключительно мужчинам. Кем их только ни объявляли – отступницами, чокнутыми, страшными грешницами, колдуньями и т. п. Если не сжигали на костре, то выгоняли прочь или морили голодом. Тем же женщинам, которым удалось получить образование и посоревноваться с мужчинами в науке, была уготована судьба вечно находиться в роли презренных изгнанниц, чьи труды вне зависимости от степени их гениальности пылились в библиотеках на самых дальних полках, причем отдельно от изданий авторов-мужчин, как бы бездарны они ни были.
Еще в глубокой древности существовали мифологические и философские системы, объяснявшие не только законы мироздания, но и природу половых различий мужчин и женщин, их физиологию, технику эротического соития, зачатие, беременность и роды. Но древняя эротология, воплотившаяся в таких трактатах, посвященных проблемам интимных отношений мужчин и женщин, как индийская «Камасутра», китайская серия «Искусство спальни» и «Наука любви» Овидия, своей целью все же не имела исследование эротизма как такового. Все известные работы по эротологии большей своей частью объясняли и обосновывали общественное отношение к данной сфере человеческой жизни необходимостью продолжения рода. Причем в каждом конкретном обществе, имеющем свои определенные законы и табу, формировался и особый взгляд на эротику.
Исследование эротизма с научной точки зрения стало необходимостью для преодоления влияния религиозных догматов или мистических домыслов, которые представляли эротику в извращенном, перевернутом виде и заставляли людей отказываться от любых помыслов или действий с эротической подоплекой. В разных обществах существуют различные представления о подобающем поведении и морали, продиктованные особенностями религиозного верования. Главная особенность заключается в том, что эротическую сторону жизни людей следует рассматривать не с позиций той или иной веры, которую люди придумали сами себе, а на основании достоверных фактов и эмпирических исследований. Исследователи заинтересовались данным вопросом очень поздно – в конце XIX века.
ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕДело в том, что до этого времени открыто изучать эротические проявления человеческой личности было просто невозможно (из соображений собственной безопасности). Кроме того, недостаточно развиты были затрагиваемые науки, а многие из тех, которые в наши дни составляют основу исследований о человеческом эротизме, только зарождались и представляли собой лишь запутанный клубок недоказанных гипотез и далеких от науки предположений.
Научиться любить, научиться узнавать любовь, научиться получать от этого удовольствие и удовлетворение – значит научиться жить в гармонии со своим телом и душой.
Б. Паскаль
Еще один немаловажный фактор, который оказывал огромное влияние как на развитие подобных наук, так и на мировоззрение людей, – это церковь и религия. Сопротивление церкви и общественное осуждение не только тормозили попытки некоторых смельчаков докопаться до сути эротического вопроса, но и жестоко их наказывали. Официальная мораль европейского буржуазного общества этого времени состояла из одних только антиэротических установок и пропаганды низости плотских отношений.
Все, что было связано с эротической стороной жизни людей, считалось грязным и греховным, любое упоминание о гениталиях или телесных проявлениях эротичности было непристойным и наказуемым шагом. В самый расцвет пуританства, который пришелся как раз на конец XVIII – начало XIX века, невозможно было не только вслух выразить свои мысли по поводу эротической привлекательности человека, но даже подумать об этом. Запуганные проповедями святых отцов, люди боялись и избегали того, что является естественным, дабы не навлечь на себя немилость. Но человек есть человек, и рано или поздно его инстинкты возобладают над разумом, и он будет делать то, что ему хочется, несмотря ни на какие запреты.
Мужчины, переступающие черту дозволенного, никогда не считались преступниками, если, конечно, дело не доходило до откровенных извращений, кровопролития и человеческих жертв. Просто мужская агрессивность и кровожадность в те времена оправдывались и прощались с молчаливого согласия судей, которые, кстати, тоже были мужчинами. Они прекрасно понимали своего обвиняемого и корили его за неосмотрительность и несдержанность, поэтому смотрели на его серьезные проступки сквозь пальцы.
Приходится признать, что женщинам жилось ой как несладко. А тем более – женщинам, которые пытались лезть не в свое дело, учились грамоте и другим вещам, доступным исключительно мужчинам. Кем их только ни объявляли – отступницами, чокнутыми, страшными грешницами, колдуньями и т. п. Если не сжигали на костре, то выгоняли прочь или морили голодом. Тем же женщинам, которым удалось получить образование и посоревноваться с мужчинами в науке, была уготована судьба вечно находиться в роли презренных изгнанниц, чьи труды вне зависимости от степени их гениальности пылились в библиотеках на самых дальних полках, причем отдельно от изданий авторов-мужчин, как бы бездарны они ни были.