Чистяков Владимир. М. с.

   Знаете майор, нам тут даже легче стало, когда вас прислали. Вы на ведьму из их преданий похожи. Бессмертную. И ведёте себя соответственно. Это они так Великую Чёрную Дину переделали. Недоумки. Агентура доносит — до недавнего времени детей моим именем тут пугали. Теперь ещё вашим начали. Болтают, что вы чуть ли не младенцев в сыром виде жрёте. Шустрый вы человек. Без обид, чрезвычайно шустрый. Так лихо даванули на суеверия. Раньше болтали — он усмехнулся — Один кот-оборотень ночами орал. А теперь говорят — парой они бегать стали. И кошка — зеленоглазая такая рысь. И тоже от оружия заклятая.
   По мне так и наплевать. Делайте что хотите, сказками, так сказками, виселицами, так виселицами, как угодно, но заставьте их уважать ИМПЕРИЮ. Местная полиция пусть на вас жалуется хоть до нового ИМПЕРАТОРА. Камин у меня хорошо топиться. И хрен они что мимо меня отправят.
   — Я ни грэд, и не местный. — он тяжело вздохнул — И всю жизнь так — грэдам я кажусь местным, местным — грэдом. Мне постоянно напоминали, кто я. И в результате должен был выбирать, с кем я. И поступать, как грэд. И уничтожать эту погань. Ибо раз ИМПЕРИЯ сюда пришла — то пришла навечно.
   — Не как грэды, или местные должны мы поступать, а именно как имперцы. В ИМПЕРИИ живут и другие народы. И надо убеждать — мы все заодно. Это наш общий дом. Но… ваши методы, да и мои тоже. Господин полковник, я уважаю вас как солдата, но хочу сказать только одно: такими методами ни вы, ни я, ни оба вместе ничего не добьемся. В нас по-прежнему будут стрелять из-за угла. Только и разницы — в таких как мы — серебряными пулями.
   — Не ожидал, что вы сторонница парламентских методов. Право не ожидал.
   — Я не сторонница их методов. Они гибельны в значительно большей степени, чем, то что предлагаете вы. Ваши методы приведут только к тому, что некий народ будет полностью стёрт с лица земли. Парламентские — то что эта вялотекущая война будет продолжаться ещё многие годы.
   Не выработан ещё метод разрешения подобных конфликтов. И пока я собираюсь придерживаться прежних.
   — А потом?
   — А у нас есть время думать о том, что будет потом?
   — Времени нет. Вы правы. И что бы они там не затевали, предотвратить это мы не в состоянии. Мы будем вынуждены только реагировать на предстоящие события.
   — Методы-методы. Такие, сякие да всякие. А с этими методами портим всё только больше и больше. Как думаете, давно тут всё стало наперекосяк? Лично вы как думаете, а не что там в столице болтают.
   — Лично я думаю так: слава про местных жителей отродясь шла самая дурная. Но, думаю до начала войны, даже тут ходить по улицам можно было и ночью. Поплыло всё, как война началась, и дивизии на фронт отправили. Тут-то местные и распоясались. Почуяли, что армии не до них стало.
   — Связь-то верно уловили. Ещё несколько лет назад тут вполне прилично всё было. Люди, правда, время от времени пропадали, но по сравнению с тем, что сейчас творится… И насчёт дивизий всё правильно подметили… Только с дополнением маленьким: не с началом войны дивизии на фронт отправили. А года четыре назад. Тут раньше четыре дивизии базировались. Одна здесь так и была, одна в Дальнем, ещё две там-то и там-то. Да комендатуры во всех сколько-нибудь значимых селах были. Ну, вот четыре года назад приказец и пришёл… Отправляли быстро. Так быстро, что половина оружия на складах осталось… Пока снова под надлежащую охрану взяли, да сюда все свезли… В общем, не досчитались многого.
   Как специально всё делалось, словно провокация была. Не верю, что настолько мы нуждались в людях. Да и на фронтах в то время относительно тихо было.
   В курсе, что полиции тут раньше фактически не было, эти функции солдаты осуществляли. И порядку было на порядок больше.
   Кому пришло в голову отдать приказ о формировании местной полиции? Здесь же население нас просто ненавидит. Это же дикари, понимающие только силу. Покажи слабость — и ты погиб. А их чуть ли не в зад целовали. Всеобщая мобилизация вроде как не про них! Каково? В наших деревнях мужиков как метлой вымело, а тут гуляют! Ладно, на фронт их нельзя, но уголёк-то на крайнем севере добывать вполне могут.
   — Между прочим, касательно мобилизации. Изначально указ этот касался только малочисленных народов дальнего севера. Ну тех, которых то полторы тысячи, а то и целых две. И только их. Но почему-то сразу закон распространили и на… Ну в общем понятно кого.
   — Я не знал об этом. Думал даже, что специально про соотечественников так сказать издали подобный шадевр. А вот так оказывается… Хотя я и сам догадываюсь — нестабильность здесь кому-то очень нужна там — он показал пальцем наверх.
   — Тут всё местное население меня боится. Я словно оборотень. Не их, и не грэд. Да особо дикие оборотнем меня и считают, раз из рода рыси происхожу. И кстати, с недавних времен, как мне доносят, не только я в оборотнях числюсь.
   — Местных не жалуете, а все ваши охранники из них будут. Странно это как-то.
   — Если мои охранники носят форму, то это вовсе не значит, что они солдаты нашей армии. Они мои. И только мои.
   — Ваши персональные солдаты. Нечто новенькое.
   — Они не мои солдаты. Они мои рабы.
   — Как так?
   — А вот так! — он начинает злиться — Род здесь по отцу числят. Только. Неважно кто мать. У меня мать грэдка. Отец местный. Одно время был не многим лучше тех, кого я потом по деревьям развешивал. Как-то раз дочку офицера похитил. Молоденькую. Уж не знаю я, что она там ему наговорила, но через несколько месяцев он сам к грэдам пришёл. С дружинниками и рабами. Человек двадцать их у него было. Сдался. И местную клятву верности на символе веры властителю грэдов принёс. Ни до, ни после такого не бывало. Это страшнее клятвы на крови. Такую ни давший клятву, ни его потомки, ни дружинники, ни рабы во веки вечные нарушить не могут. Страшную клятву принёс мой отец… И сдержал. Жена тогда уже беременна была. Она молодой умерла. А отец. Он меня грэдом растил. Кормилица — грэдка, слуги — грэды. Но так сложилось, что и с теми, за кого он клятву принёс, я тоже общался. Потому и стал таким. Местные обычаи знаю. Но это я такой, ни грэд, ни местный. А все, за кого мой отец клятву принес — они как жили в чёрти каком веке, так и остались там жить. Он для них как барином был, так барином и остался. Кому там барин служит — не наше дело. Мы служим барину. Его это бесило. Но и бросить он их не мог. Рухнул бы их мир. Он смог подняться над породившей средой. Они не могли. Он был как я. Ни грэд, ни местный. Но есть и разница. Он местный, стремящийся стать грэдом. Я — грэд, выдавливающий из себя местного. И это страшно — быть порождением двух народов. Сторонятся тебя и те, и те. Я чудовище. Да и вы, кстати тоже.
   — Я тоже порождение двух народов. Однако, мне это никогда не мешало.
   — Да? — он впился взглядом ей в лицо, словно пытаясь разглядеть под шрамами какие-то чужие черты. Смотрел довольно долго. Потом выдавил из себя.
   — Ваш народ живёт в этом веке. А мой — неизвестно в каком. А я вынужден жить и тут и там. И ни от того, ни от другого не могу оторваться.
   — Майор, что вы можете сказать о Белом Броде.
   Марина зевнула. Её отношения с полковником в последнее время не слишком-то походили на служебные. Весь гарнизон считает их мужем и женой. Реальных оснований под этим масса — целый ноль процентов. Старый оборотень просто в кои-то веки сумел отыскать родственную душу и по-человечески привязаться к ней. Хотя имеет где-то на большой земле законную жену и детей. Ну, да это ни раз бывало — родня побоку, а родственную душу отыскал там, где вовсе не думал.
   — Белый Брод деревня километрах в сорока отсюда. — скучным тоном читает как по учебнику- Комендатура выведена три года назад. Считается мирной. По-моему только баб у пятнадцати мужья… на заработки ушли. Эксцессов не было вообще.
   — Теперь будут. Доносят мне — четверо из тех, что на заработки ходили, вернулись.
   Марина нехорошо сощурилась.
   — А они на постройке окопов бесплатно поработать не хотят?
   — У нас на них ничего нет. Вообще ничего. К тому же. С заработков этих, тех кто без рук, без ног, по домам отпускают. Как их вот. Один-то не жилец, как мне доносят. Больной, не раненый. А вот трое других. Воду мутить будут непременно. В общем, съездите туда, с плановой проверкой, так сказать. Поищите. Не может быть, что бы ничего ни нашлось, за что эту троицу привлечь можно. Должно что-то быть.
   Полковник выразительно посмотрел на Марину.
   Склад трофеев в её личном распоряжении, и что там прибыло, а что убыло, никто контролировать не будет. Кроме полковника. А он не станет.
   Грузовик ведёт сержант-полукровка из сверхсрочников. Знакомый. Если в полковнике примесь местной крови чувствуется, то этот выглядит на все сто местным уроженцем. Слава про сержанта тоже гуляет. Правда, оборотнем не числят. Но и истинным приверженцем не считают. Полукровок и чистокровных местных в дивизии немало. И почти каждому можно доверять, что бы там полковник не говорил. У многих из них личный счёт к лесным имеется.
   А судя по тому, что знает про сержанта — и у него немаленький.
   — Сержант. Берете взвод — и на южный край деревни. Особое внимание — домам вот этих четырех рыл — она называет имена — Ищите хорошенько. Там непременно должно что-то быть. Оборотень так сказал. Непременно. Помощь в поисках не требуется?
   — Никак нет. Сами найдём. — а от ухмылки его иным повесится охота. Сам же пачки мирренских патронов по карманам распихивал.
   Марина в очередной раз подумала, что такое количество мирренского оружия у местных жителей откуда угодно, только не от мирренов.
   Все стандартно. Собрала жителей, потребовала сдать не зарегистрированное оружие. Почти сразу притащили несколько позапрошлого века ружей да пару старых винтовок без затворов и патронов и со спиленными номерами.
   — Это всё? Не верю!
   Впрочем, в нескольких домах, и в самом деле ничего не нашли. Ну, да дома-то на этом конце деревни. А сержант-то ищет на том.
   Вбегает солдат-первогодок. Глаза на выкате, хватает ртом воздух, бока как мехи ходят.
   — Майор… Госпожа майор… На южный край… Сержант послал… Там такое… Такое…
   Хм. И не подозревала у сержанта наличия режиссерских способностей, а также персональной труппы.
   Во дворе дома просто театральная постановка. Семейка хозяина с белыми как мел лицами и поднятыми руками у стены сарая. Три солдата наставившие на них автоматы.
   А вот и сержант…
   Снова хм. Лежит на земле, и четверо его с трудом удерживают.
   Марина присела на корточки. Да от невозмутимого сержанта прикуривать можно! Талант! Нереальзовавшаяся звезда Драматического театра! Заговорила на местном.
   — Перестарался приятель. Я и так не сомневалась, что найдешь.
   Тот дёрнулся, но ничего не сказал. Скрипит зубами как зверь. Только теперь рассмотрела валяющейся в пыли длинный кинжал. Раньше наблюдавшейся у сержанта за голенищем.
   Неужели и вправду нашел не им положенное?
   — И что же здесь произошло?
   — Он хозяина свежевать хотел. — ответил один из солдат.
   — Не поняла.
   Тот замялся. Покосился на сержанта. Решил, что тот не слышит, однако заговорил шепотом.
   — Ну, кожу с него содрать живьем.
   — А за коим?
   — В сарае телемм нашли.
   А Марина и слова такого не знает.
   — Так тащите его сюда.
   Лучше бы она этого не приказывала.
   Из сарая вытаскивают что-то вроде рамки для шкур. Только очень большую. Прислонили к стене. Марина подходит поближе. Телемм. Человеческая кожа, содранная целиком. Как с животного. С лицом, волосами, половыми органами и всем остальным. С пальцев кожа снята как перчатки. Выделанная и навощенная уже. И 'работа' если можно так выразится не вчера сделанная.
   Чей-то голос за спиной:
   — Это сдирают с живого.
   Другой голос.
   — Я знал его. Помнишь, год назад грузовик с двумя ребятами пропал? Это шофер из автобата. Ну, тот, здоровый.
   — Точно. Он самый. Вон и татуировка на плече…
   Сержант стоит рядом. Лицо дергается, но себя вполне контролирует.
   — Дерут только с сильного врага. Видать, прихватил он с собой сколько-то сучар этих.
   Истерический смешок.
   Какая у них самая поганая смерть? Ах да, утопленник.
   — Сержант. Вон бочка для дождевой воды стоит. Этого — она ткнула пальцем в безрукого — туда. Немедленно. Я как раз право вести военно-полевой суд имею!
   А даже если бы и не имела.
   — Утопить всегда успеем. Спросить сперва надо…
   — Так ты и спрашивай. Только семейку его заприте где-нибудь.
   — Телемм. Ты выходит знаешь, как это делается.
   — Да! Знаю! — крикнул он. Молчал с полминуты. Заговорил глухо. — Сейчас меньше. Раньше. Как обряд инициации это было. Содрать с врага. Воина. Перед домами раньше держали. Я тоже хотел. Дурак был. Но мне ещё рано было.
   Видел. Притащили женщину. Грэдку. Молодую ещё. Не знаю, кто она была. И детей её. Двоих. Сначала их убили. Просто убили. Она смотрела. А потом… Я всё видел. Всё. И потом её видел.
   А через месяц сбежал сюда.
   ''Будь достоин отцовского рода! ' — говорили у нас. Мне так говорили. Называли моим отцом какого-то лесного, убитого много лет назад. А мать мне сказала. Когда я уходил… 'Я знала, кровь потянет. Ты уйдешь к людям своего отца' . Я не понял, она ведь понимала, куда я ухожу. Но она сказала 'Мальчик мой, твой отец грэд' . И назвала имя. Скала ещё 'Он хотел увезти меня, и так и не пришел. Не осуждай его. Они тоже не любят полукровок' . Потом я его искал…
   — Нашел?
   — Да. Он не обманывал мать. Он погиб в бою за несколько дней до того, как обещал вернуться за ней. Я знаю, где он похоронен.
   — Не вылезут. Вход искать- в двух шагах пройдешь- и не заметишь. На воздуховод этот считай случайно напоролись.
   — Кинуть гранату- и привет- предложила Марина
   — Да вы видали как они строят? Похлеще блиндажей мирренских. В два, а то и в три яруса будут. Одной гранатой их не выкуришь.
   Марина усмехается. Сказать что неприятно- не сказать ничего.
   — Одной и правда не хватит. Обойдемся тремя. Ты- дуй за кувалдой. Ты- ищи чурбачок что бы как раз в трубу пролез и ветошью его обмотай. Ты- сцеди мне бензина пол литра.
   Пока бегали за кувалдой, да искали колобашку, Марина примотала к гранате бутылку с бензином.
   — Значит так: я кидаю первую гранату, и ждем пока рванет. Потом вот это- она показала гранато-бутылковый бутерброд. Затем по тому же адресу следует граната с замедлением. Как только кину- пробку в трубу, кувалдой по ней и в кусты. На счет три.
   Тряхнуло хорошо. Пробка улетела в неизвестном направлении. Из трубы полыхнуло, а затем повалил дым. Кажется, из-под земли донесся какой-то вой.
   — Все очень просто: если кто был наверху- убит первой гранатой. Второй взорвется номер три. Энергия взрыва пойдет внутрь и на пробку. Пробка задержала весь компот на какое-то время. А тут и номер два рванул. В трубе- газовый затор, второй взрыв отразился от первого, и внутрь идет коктейльчик с горючей смесью. Все что может гореть- загорится.
   Так что нам остается только сидеть и ждать, пока рухнут перекрытия. А потом собрать, то что останется и готовится к подсчету наградных. В общем, "Памятка саперу", издание кажется, седьмое, исправленное и дополненное. Полезная книжечка одним словом.
   Пьянки с лейтенантом-подполковником стали почти обыденным явлением. Пить — пили много, а он всё на неё косился, словно пытаясь сообразить, почему это старый оборотень не ревнует. Марина скабрезные анекдоты не любит, но при случае рассказать может. Так что временами производит впечатление излишне веселой во всех смыслах женщины. Но производить — одно, а быть — нечто другое. К тому же, старый оборотень склонен думать, что у неё роман как раз с этим неудачливым летуном.
   А две трети прочих офицеров, и в особенности их жен, свято верят в существование любовного треугольника — полковник — майор — подполковник. Кот драный, кошка паленая и кот облезлый. Три самых известных урода на сотни километров вокруг.
   Ну, а облезлый наш, как наберётся, просто забывает о поле собеседника и начинает вспоминать бывших подружек. В ответ и Марина начинает нести та-а-а-кое, что не каждое издательство для взрослых осмелится напечатать.
   Болтать о услышанных солененьких сказочках старлей-подполковник не болтал, но бывало находясь в состоянии после вчерашнего начинал выяснять некоторые технические и физиологические детали пышно описанных оргий. Марина готова была поклясться, что вновь научилась краснеть. Всё бы ничего, но эту околесицу она и в самом деле вчера наплела. М-да, надо было меньше в четырнадцать лет в секретных отделах императорской библиотеки копаться. Не то, что бы было очень занятно, кругозор, так сказать, расширила. Только от теории к практике переходить не спешила.
   Сегодня к россказням ещё не перешла. Хотя и набралась преизрядно. Пока байки травит пол… или полный му… полковник. Надо же, знакомое что-то слышится!
   — Баба у нас одна была… Летала как демон. Словно с крыльями родилась. Красивая как… не знаю даже с кем сравнивать можно. Уж не с тобой, это точно. Ножки — супер. Знаком я с ней был. В небе — смерч. В постели — ураган. Как в небе, так и на земле такое вытворяла… Раз в сто лет такие родятся. Глядишь на неё — словно сияет вся. Как молния. Ослепнуть можно. Жила весело, но слова дурного сказать было нельзя. Ибо столько в ней жизни. Нельзя ревновать богиню. Тебе больше чести, если в твою сторону обратится карий взгляд, и сверкнет улыбка… Эх, знала бы ты, как она улыбалась. Солнца не надо. Такой свет от неё шел! До гроба не забудет её тот, кому она хоть раз улыбнулась.
   Да и звёзд побольше, чем у тебя. И все кровью заработаны. — Он с издёвкой глянул на Марину. А у той и так не сильный хмель начисто выветрился. Неужели мир и в самом деле настолько тесен?
   Что же до высказываний этого деятеля, то можно подумать она не знает, что пилот считает её бывшей подружкой какого-то чина. И нет вопросов, каким местом ордена заработаны. То она не знает, что все местные бабы да и мужики многие, причем без различия в национальностях, трендят друг другу, что у неё лицо такое оттого, что любовник ей от ревности кислотой плеснул. А другой его за это убил, ну а третий хотел и её и его порешить. Того арестовали, а её сюда сослали от греха подальше.
   Сейчас-то все болтают, что она любовница полковника. И гадают, что он в такой страхолюдине нашёл. Гадают исключительно грэды. У местных-то подобных вопросов нет. С кем же ещё якшаться оборотню, как ни с себе подобной?
   Ну как, кинем пробный камушек.
   — У вас, это там где ты три самолёта за пять дней грохнул?
   От такого взгляда пороховая бочка точно рванет.
   — Если выражаться официальным языком, то да.
   Трепач. Заткнем его сейчас пожалуй. Змеино улыбаясь Марина сказала.
   — Слушай, ещё раз что-нибудь про свои отношения с Катти Сарк брякнешь — и я тебе морду набью. Нос из затылка торчать будет. Сам знаешь, это я делать умею. Так что ври, да не завирайся. С отбросом вроде тебя Катти Сарк дел иметь не могла — сказала Марина, подумав при этом: 'А вот с ещё большей кучей отходов — запросто!
   Пилот вскакивает. Лицо побелело.
   — Тварь!!! Я тебя в окно выкину!!!
   — Попробуй. — ледяным голосом сказала Марина. — Без крыльев летать научу.
   — Да хоть знаешь, что за человек это была!!! Да ты же ногтя её не стоишь!!!
   — Приеду домой — расскажу сестрёнке, до чего же она здесь популярна.
   — Что???
   Кажется, лицо лейтенант-подполковника вытянулось в два раза.
   — Ничего. — Марина усмехнулась — Та, которую зовут Катти Сарк — моя родная сестра. И это не её имя.
   — Я знаю. Елизавета она.
   Надо же, сестрёнка наврала только наполовину. Нехарактерно для принципиальной противницы любых полумер.
   — Если уж так гордишься знакомством с ней — то и поступай так, что бы при встрече она от тебя не отвернулась. Не таким ведь она тебя знавала. Подполковник.
   — Не таким. Это верно. Она меня от расстрельной статьи спасла. Ничего людям не забывает. Давно с ней виделись?
   — Перед отъездом. Она сейчас в ПВО столицы. Бездельничает.
   — Отдыхать с шиком она любит. Я помню.
   Никогда не видела Марина у подполковника подобного лица. Встретивший богиню не позабудет её никогда.
   Полковник с каждым днем все страннее на неё смотрит. Словно подозревает что-то, а спросить боится. Только что же может страх у старого оборотня вызвать? Или пригляделся, какого цвета глазки у ненормального майора? Есть же тут легенда о зеленоглазой ведьме, обещавшей вернуться и погубить народ. Они утверждают, что шли через эти земли войска Чёрной Дины. Шли, сея смерть вокруг себя. И великий святой проклял Динердов… Обещала Черная Дина на обратном пути вырезать тут всех. Но проклял её великий святой. И не вернулись они до сих пор. Никто их не видел больше.
   Деток малых пугать легенда вполне сойдёт. Только Марина неплохо знает историю. Хронисты тех лет даже не заметили разгромленных деревенек и воплей безумного деда. Шла война с куршанами, и Дина решила ударить, откуда её не ждали. А кто там по дороге попался — а какая разница. Мир-то подписывали на руинах одной из куршанских столиц.
   К себе домой грэды, или динерды, что на грэдский можно перевести примерно как 'отродья Дины' , вместе с ней самой возвращались другим путем. И все. Нет никакой легенды.
   Однако, есть вера в зеленоглазую ведьму.
   Неужели и полковник верит?
   Сегодня после доклада попросил задержаться. Кажется, решился-таки спросить о важном.
   — Сначала я думал что вы здесь человек случайный. Ждал рапорта о переводе. Но потом… чего-то в бумагах не дописали. Это факт. Кто же всё-таки вы? У меня начинает складываться впечатление, что вы нечто вроде личного представителя министра, посланного сюда для сбора информации. Это так?
   Марина решила играть в открытую.
   — Близко к истине. Министр меня знает. И к сказанному мной прислушается. Но не более того. Права менять тут что-либо у меня нет.
   — Как часто докладываете министру?
   — Раз в месяц. Могу чаще. Но не вижу особой нужды.
   — Ситуация не улучшается. Скорее наоборот.
   — Да. Но последнее время мне начало казаться, что дело не только в повстанцах. И не в старых их покровителях — нейтралах да мирренах. Что-то тут не так. Либо в гарнизоне, либо где повыше.
   — Создание территориальных частей да местной полиции вовсе не моя идея. Закон принят парламентом.
   — Они и не такое принять могут. Но инициативная группа депутатов — сплошь из данного округа. И иные из них в неплохих отношениях с губернатором.
   — На что намекаете, майор? Знаете, на что это тянет?
   — Я не намекаю. Делюсь своими наблюдениями просто.
   Витает, витает что-то в воздухе. Нехорошее. Городские местные боятся. Грэды, кто могут, на большую землю уезжают, продав имущество по дешевке. Не верят, что армия может защитить. В ближних деревнях мужчин почти не осталось. Где они? А заработках. Знаем мы эти 'заработки' . Местные полицейские да из территориального полка солдаты уж слишком нагло себя ведут. Чуть ли не в лицо говорят. 'Чемодан, вокзал, домой' .
   ''Хужбудэт' с танкистами собрались, пошли, и территориалов отметелили. Сильно. Какого территориала не встретишь — рожа оплывшая, вокруг глаз синева, да и шепелявит чего-то. У кого зуба не хватает, а у кого и десятка. А Марина упорно делает вид что она тут ни причем. Только на утреннем построении объявила личному составу благодарность за идеальную дисциплину.
   А от полковника приказ — выделить взвод для земляных работ. То есть для работы на единственном в гарнизоне экскаваторе и паре бульдозеров. И что же копать собрались? А оказывается, траншеи и рвы вокруг города. И там уже все полицейские с битыми территориалами без энтузиазма правда, но машут лопатами.
   — Ваша идея — укреплять город?
   — Моя. По крайней мере, полиция да эти полусолдаты, пока окопы копают, всегда на виду, и ничего не выкинут.
   — Неисправные машины можно использовать как огневые точки.
   — Есть идеи, где их установить?
   — Разумеется.
   — Ставьте.
   — Есть!
   — На охрану складов поставим 'Хужбудэт' .
   Марина усмехнулась.
   — Кто сунется, тем точно хуже будэт.
   Усмехнулся и полковник.
   Только обоим оборотням не до веселья.
   — Есть конкретные предложения?
   — Пока только — изъять всё излишнее вооружение у местных органов власти и полиции. По стволу на рыло оставить. А лучше — по одному на двоих. Чует моё сердце — по нам эти стволы скоро работать будут. Так что — чем меньше этих стволов будет — тем лучше.
   — Вони будет…
   — Ничего, мы привычные.
   — Не помешает заменить и охрану моста. Рванут его — и помощи к нам добираться будет куда сложнее.
   — Охрана из лояльных полицейских.
   — Лояльных, так их раз так.
   — Конечно же без радиосвязи?
   — Да.
   — Послать бронепоезд. — обрубил полковник.
   — Полковник убит.
   Сонливость как рукой сняло.
   — Где? Кто?
   — У него. Охранник.
   — Схвачен?
   — Убит.
   — Кем?
   — Другими.
   Вот всё и стало с ног на голову. Можно не сомневаться, это начало.
   У ворот дома часовые. Как ни странно, те же самые. Во дворе — полный комплект особистов и накрытое брезентом тело.
   Та комната с коврами и оружием на стенах. Полковник лежит на низком диване. Холодный, можно не сомневаться. В грудь полдиска всажено, не меньше. Но врасплох чудовище не застали. В руке зажат пистолет. И возле входа лежит убитый охранник. Судя по всему, они зашли к нему вдвоём. Как осмелились эти почти потерявшие человеческий облик существа поднять руку на своего господина. Полубога. Психология раба — потёмки для тех, кто рабом не был. Эти двое считались особо приближенными. И могли заходить к нему с оружием. Но старый оборотень о чём-то догадался. И рванул пистолет, едва они вошли. Первого застрелил. Второй из-за падающего тела поднял автомат…