Чистяков Владимир. М. с.

   — Димка заорал… Я прибежал… У неё ещё был слабый пульс. Я вызвал скорую. Она ещё жива.
   Софи неуверенно шагнула к сестре, стала на колени и осторожно взяла руку Марины в свою.
   — Марина, маленькая, не умирай, пожалуйста.
   Никто никогда ещё не слышал от ледяной принцессы подобного тона. В голосе и страх, и нежность одновременно. И все переживания того мира в нём. Значит, всё-таки Софи сильно привязана к взбалмошной, очень нервной, и такой несчастной сестре.
   У Сашки стучит в висках: Она ещё жива, ещё жива, ещё…
   Вслед за медиками приехала и милиция. Но Олег достаточно быстро с ними договорился. Оказывается у Марины в ящике стола лежали несколько пачек стодолларовых банкнот. Ещё до приезда медиков он взял их оттуда. Сашка разговора не слышала. Но не сомневалась, что предложенная сумма вполне способна закрыть глаза и на попытку суицида, и на незаконное хранение оружия.
   С врачами 'Скорой' тоже видимо договаривались, по крайней мере поехали в клинику, явно финансируемую не из госбюджета, и Марину там приняли словно всю жизнь только её и ждали. Интересно, в какое количество убитых енотов укладывалось это радушие? — думает Сашка, и словно просыпается; она рассуждает словно Марина! Но ведь Марина умирает, а ей будто и всё равно.
   В клинике кроме хирургического отделения, имеется и нервное, куда Сергей буквально на руках относит Софи. Та не могла стоять на ногах, и висела у него на плече. Ледяная принцесса в сильнейшем шоке.
   Олег спокойно говорит по телефону, Дмитрий, словно зверь в клетке, расхаживает их угла в угол. Сашке пришло на ум, что она толком и не одета, и под плащом только купальник. А на ногах явно ни к чему не подходящие красные модельные туфельки Софи, к тому же и явно пошитые по индивидуальному заказу.
   Персонал на своем веку повидал и более странных гостей, и ничему не удивляется.
   — Как она?
   — Состояние очень тяжелое…
   Дальше Сашка не слышит ничего. Марина жива.
   — Следи за Дмитрием.
   — Что? — не поняла Сашка.
   — Следи за ним. Если она… То он не на долго её переживет. Меня он не послушает, Софи тоже слушать не станет. А вот тебя… Может быть. Ему не жить без Марины.
   — Я знаю. Я бы не смогла так полюбить.
   — Это не любовь. Это проклятие — любить Еггта, ибо у них нет сердец.
   Марина лежит, подключенная сразу к нескольким непонятного назначения установкам. В эти дни Сашке несколько раз приходилось разговаривать с врачами. И они всё поражались буквально звериной живучести Марины, да странному составу её крови. Кто-то из светил даже сказал, что это невиданный случай в истории медицины. Олег намекнул, что невиданный случай и должен остаться никем не виданным. Светило с сожалением согласилось.
   Софи после попытки самоубийства сестры далеко не сразу смогла прийти в себя. Не намного лучше выглядел и Дмитрий. Софи было настолько плохо, что, как подозревала Сашка, Сергей ещё несколько раз водил её к психиатру. Помогло ли или нет, но только последние два дня она явно могла мыслить адекватно. 'Очередная язва нашего общества — мрачно подумала Сашка- право на качественную медицину зависит от того, сколько у тебя денег. Есть они — ты живёшь. Нету их — не живёшь. Любой не со столь толстым кошельком на месте Марины уже был бы мёртв. С таким-то ранением. А тут — и лучшая клиника, и лучшие лекарства, и одни светила ей занимаются, и персонал просто потрясающе вежлив, и менты вопросов не задавали, откуда ствол взялся. Ибо всем им хорошо заплатили. Страна, где у власти еноты. Убитые. Единицы. Условные!
   Марина лежит. Выглядит так, что краше в гроб кладут. Но на умирающую вовсе не походит. Ей очень плохо, но чувствовалось, что она выкарабкается. Что-то прохрипела. Очень похожее на 'Ко мне' .
   Софи и Сашка склоняются над ней.
   Но, похоже было, что она видит только сестру.
   — Знаешь, почему я не оборвала этих трубок… — она довольно долго молчала, словно прислушиваясь к чему-то, а потом почти неслышно произнесла. — Я уже хотела это сделать. Но… Ноги. Понимаешь, я почувствовала свои ноги. Теперь я встану.
   Сашке показалось, что на её глазах слёзы. Хотя нет, это вряд ли. Она попросту не умеет плакать. И эту уверенность Сашки не поколеблешь ничем.
   Кажется, инструктор по рукопашному бою, сначала Марину готов был убить. Презирающая дезодоранты маленькая и злющая девчонка казалась слепленной из живого огня. Усталость ей явно неизвестна. Резка в движениях, сильна не по-женски. А уж язычок…
   Повидавший ни одну горячую точку человек, довольно быстро разглядел — эта ломаная переломанная девчонка из того материала, что и он слеплена. Больше всего удивляло то, что во всех горячих точках, нигде, даже краем уха не слышал о ней. Такие не умеют быть незаметными. Не задавал вопросов, помня что и сам далеко не о все 'командировках' горел желанием рассказать. В одном можно не сомневаться- на одной стороне оба сражались, пусть и не зная друг друга.
   — А тебе не приходило в голову, что там мы играли. Нервишки так сказать щекотали.
   — Ты что имеешь в виду?
   — Да вот, ящичек иногда посмотреть полезно. Есть, оказывается, несколько 'фирм' , организующих для зажравшихся буржуев, вроде нас, несколько экстремальный отдых — как-то почувствовать себя в шкуре быдла — бомжем, проституткой, карманником или гаишником. Костюмчик, аксессуары и безопасность обеспечены. Играй, пока не надоест. Клиента снять попробуй солидного или там в магазине что-либо стащить. Поиграй в другого, одним словом. Всё приелось, и деньги некуда девать.
   И мы так в другого играли. Тоже за необычными ощущениями гонялись. Адреналину захотелось, и чтобы в кровь ударило! Да каждая собака знала, кто такие Херктеренты! Но делали вид, что идиоты, и знать ничего не знают!
   Марина нервно барабанит пальцами по столу. Перчаток на ней нет, а у пластического хирурга так и не побывала. Шрамы видны великолепно.
   А взгляд пустой и абсолютно ничего не выражающий. И у кого это она так смотреть научилась? А за этой пустотой пламя беснуется. И ещё какое! Софи — то про это прекрасно знает.
   Ну, посмотрим, чем она сейчас рубанёт.
   Но Марина начала неожиданно спокойно, даже слишком. И чуть пониженным голосом.
   — Стрелять в меня тоже понарошку стреляли? Или всю войну только затем и затеяли, чтобы дать скучающим стервам, да их кобелям, возможность поразвлекаться? Мысль довольно интересная. А боевые патроны, стало быть, для повышения концентрации адреналина в крови?
   — Что с установкой?
   Сергей сейчас выглядит заправским электриком. Из кармана торчат отвертка и пробник, на шее прибор с рукоятью и несколькими шкалами болтается. Обвешан проводами словно новогодняя елка гирляндами.
   — Полная труба — раздражен сверх всякой меры, говорит отрывисто- полная! Все соединения по пять раз проверял. Все хоть сколько-нибудь подозрительное по несколько раз заменял. И НИ-ЧЕ-ГО. Проблема не здесь, не в питании. Я хоть сейчас всё РАО вместе с этой рыжей сволочью могу до инфаркта довести. Только что это даст?
   Марина вертит в руках пилочку для ногтей. Никто в жизни не поверит, что она данным предметом по прямому назначению пользуется. Отвечает с милейшей интонацией.
   — Лично тебе инфаркт рыжего может принести прижизненную золотую статую с рубильником в руках и надписью на постаменте 'От благодарного русского народа' . Слушай, и в самом деле переключи это самое ЕС России на нашу установочку. Право же, я никогда ни одних похорон так не ждала, как этих жду!
   Кажется, Сергей готов подать самое высокое напряжение Марине прямо на темечко.
   — Хм. А я думала, что моих похорон ты ждешь гораздо больше- с концентрированной изморосью в голосе выцедила Софи.
   Марина её проигнорировала.
   — В переводе на русский, сидеть нам тут до скончания века. Слушай, а ты местных физиков не привлекал? Не верю я, что тут работы в аналогичном направлении не ведутся.
   — Привлекал. Олег подтвердить может. Он как раз безопасность и молчание и обеспечивал.
   — Надеюсь, никого не убил.
   На этот раз Марину проигнорировали уже всей компанией.
   — Они что-то не договаривают, видимо до Олега ещё общались с конторой глубокого бурения…
   — Бурившей, как оказалось, не туда! — вставила очередную шпильку Марина.
   — Я им верю. Такой энтузиазм имитировать невозможно. Примерно понимают, что мы сделали, не понимают как. Рассчитывать нам не на кого. Обрубили нас бывшие соратнички капитально!
   — И почему это я не удивлена!
   Мотоцикл наматывает на колёса километры шоссе. Куда мчаться? Ей всё равно. Двигатель работает мерно. Легендарная машина куплена за бешеные деньги. Только они фальшивые. И документы поддельные. Маленькая женщина в чёрной коже усмехается своим мыслям. Вроде не соблюдена байкерская эстетика, но она предпочитает ездить в каске.
   Остановилась у обрыва. Сняла каску и убрала в карман чёрные очки. Встала на краю, глядя вниз. Ветер колышет полуседые волосы. Когда-то они были иссиня чёрными. А теперь эти белые пряди — единственное светлое, что у неё осталось. Душа обгорела до черноты. Ещё там… Там куда уже никогда не вернуться. Туда, где осталось всё то, чем жила. В яростный, кипящий жизнью, временами злой и жестокий, а временами всё-таки прекрасный мир. Мир, бывший родным.
   Лицо искажает гримаса боли. Там осталось всё, ради чего стоит жить. Великое и малое. Рушащаяся империя. И…
   Осталось там маленькое существо, к которому всё-таки очень привязана. Там осталась дочь. Помнишь личико… Зеленые, смешные и такие смышленые глазенки. Топот детских ножек. Почти смышленая речь.
   Но нет снимка. Словно специально так сделали. Своя доля мрази есть и там. А Софи хотела помочь… Висит где-то портрет. Только есть у гениальной художницы одна черта — всегда пишет людей не такими, как есть. А такими, какими они должны быть. Или не должны, в зависимости от того, кого пишет. И что о человеке думает. И на портрете — ангел с лицом Марины-Елизаветы, а не маленькая Марина-Елизавета. Что же, сестра действовала из лучших побуждений. Создала очередной шедевр.
   И только разбередила старые раны. Они и так не заживут никогда!
   Некого винить.
   А здесь… Куда стремится? К чему? И что делать? Она злобно усмехнулась. Что делать — известно. Пусть не лучший выбор. Но и не сотрясание воздуха. А что благодарности не объявят. Так ты всё-таки человек. И должен не стремится приспособится к этому миру и устроится в нем, а должен стремится сделать его лучше. Для всех. Ибо человеку не может быть чуждо понятие справедливости. Он должен помнить что есть что-то за пределами его норки. А смысл жизни всё-таки не в набивании барахлом норки, и жратвой — брюха.
   Он в другом. Для неё — в стремлении изменить мир к лучшему.
   Только слишком уж много этих любителей обустраивать свою норку. Чаще всего — за счёт других. Любой ценой. Как там съязвил кто-то 'Не трать, товарищ, время зря, устраивай свой быт' .
   Свиней всё-таки можно вытащить из лужи с помоями. Пусть и нравится им там плескаться. Но их можно заставить встать на ноги. И превратить в людей.
   Только не каждому это по силам. Здесь и сейчас — точно не по мне задача. Всех мне не поднять. Но хоть кого-то думать заставлю. А обладатели самых лучших помойных луж будут боятся. Ибо ничто и никто их не защитит. Ибо Я иду. И Я буду мстить. И Я буду карать. За тех, кто не смог сражаться. За тех, кто сдох по вашей милости. За всех погубленных вами людей. И я буду мстить. Пока рука тверда. Дрожите, двуногие свиньи. Я иду к вам.
   А мне самой ничего не нужно. Если хоть кто-то из грязи вылезет — значит не зря всё было.
   Только путь от человека обратно до свиньи куда проще чем от свиньи до человека. И проходится гораздо легче. СМИ, кино, телевиденье, всевозможные 'звёзды' с их принципом 'жить нужно в кайф' с радостью помогут.
   Что же, в этом мире всеми силами культивируется клинический эгоизм. Каждый сам за себя. Лишь бы мне было круто.
   Ну да я уже давно привыкла рассчитывать только на себя.
   Она закурила сигару. Портсигар — подарок того человека. На фронте — вещица редкая — из дюраля сбитого самолёта с одним из высших мирренских орденов на крышке. Она догадывалась, откуда взялся этот орден. Память. И талисман. Немного суеверен был человек. И многое хотел сказать таким подарком. И твоё сердце тогда всё-таки начало оттаивать.
   Ему не слишком нравилось, что ты куришь. Знала об этом. И курила всё равно. Ибо часто поступала назло. А он готов был потакать этой твоей слабости. Была ты для него совершенством, гордая и бешенная Марина Херктерент. Он только потом узнал, кто ты. И ничего не изменилось.
   Но теперь и у тебя осталась только память. Сколько воспоминаний того мира таятся в этой вещи. Первая и последняя любовь. Грэды, миррены, чужаки… Кому здесь дело до великой войны. Здесь нет трагедий, здесь нет героев. Здесь разучились чувствовать. Здесь только грязь. Сумерки народа, государства и цивилизации.
   А ты пришла из мира, где ещё есть герои. Где осталось что-то высокое.
   А здесь ты инородное тело. Чуждое этому больному миру.
   А может, лучше просто исчезнуть? Растворится в этом мире. Пока есть деньги, а они будут всегда, вполне можно жить. Тихо-мирно. В норке.
   И через сколько времени от такой жизни тошно станет? Через месяц? Два? Или быстрее? Дракон заползает в нору только раны зализывать. И снова в бой. Один против ста. Против всего противоречащего мудрой рептилии мира.
   Раз уж быть инородным телом- то антибиотиком. Смертельным для многих простейших этого мира.
   Было такое довольно-таки мерзкое словечко — благонамеренный. Да пусть власть или кто ещё делает что хочет. Лишь бы нас не трогали. Мы люди маленькие. Нам волноваться вредно. Пескари премудрые. Моя хата с краю.
   Тебе что больше всех надо. Так твердят они любому, кто попытается приподняться. Сначала только твердят. Потом… У скотов ведь тоже частенько растут клыки. И острые. Как раз для тех, кто не такой.
   Она сплюнула. Ветер усиливается. Дождь что ли несёт? Не промокну!
   Болото. Какое же здесь болото! Сидите в нём по уши, и пузыри пускаете. Вылезать не хотите. Ну, ладно. Всех, не всех, а кого-то я утоплю. А кто может, благодаря мне и вылезет.
   Одна против всех… Долго ли продержишься? А без разницы. Ибо драться НАДО. НАДО, и всё тут. И неважно, узнают ли люди о свершённом тобой. Ты — человек. И как человек и поступай.
   Ты сильна. Очень сильна. Но пошла на того, кто заведомо сильнее. Что же, враг ещё не знает, что война объявлена. Но скоро узнает. Только после какого удара? Узнает рано или поздно. Инстинкт самосохранения, он и у таких развит. Но у меня-то он напрочь отсутствует. А тот, кто слишком трясётся за свою шкуру, даже в мыслях не сможет представить, как будет действовать тот, кто эту шкуру вовсе не ценит.
   Сашку подняли ни свет ни заря. Почему-то Олег. Пригрозил вытащить из кровати, и в таком виде и доставить на место проведения мероприятия. С таким аргументом спорить сложно. Хотя собиралась и даже в машину садилась на совершенном автопилоте. Немного начала приходить в себя уже в нескольких километрах от города. И что же на этот раз затеяли?
   Судя по масштабам их прошлых мероприятий, да жутко загадочно-довольной физиономии Софи, от предстоящего можно ожидать всего, вплоть до начала Третьей Мировой войны. Хорошо, хоть Марины нет, и все по крайней мере будут трезвыми. А то последняя гулянка… Не столь важно, чей был день рождения. Кажется, Сергея… или Олега. Присутствовала и Марина. Укушались все капитально. Сама Сашка крепко перебрала 'Мартини' . Но как оказалось это были только цветочки. 'Ягодками' оказалась поездка по ночному городу на джипе со в стельку пьяной Мариной в качестве водителя. Думать надо было!!! Сама, по собственной воле, села в машину родственничка японских летчиков. Да ещё и пьяную к тому же.
   НЕЧТО!!!!
   Вой милицейских сирен, мелькание огней, рев мотора, Марина, орущая все подряд от 'Крейсера 'Варяга' до 'Атаса' вперемешку с 'Банзай' , 'Гарде' и 'Ура' , взвизги тормозов — всё смешалось в каком-то сумасшедшем калейдоскопе. Казалось, что на всех светофорах вовсе отсутствует зеленый свет. Есть только постоянно горящий красный. Хмель у Сашки из головы испарился начисто. Кажется, она даже молилась. Конечно, её рано или поздно убьют… Но не так же!!! Не в двадцать же лет!!!
   Только к утру вылетевший из головы хмель почему-то вернулся обратно. Сидела за столом часа полтора, уставившись в одну точку и обхватив голову руками. Да ещё и Софи добавила. Пришла. Свеженькая. Как песочком надраенная. Ни в одном глазу, хотя загружали её в разлюбезный 'Бентли' чуть ли не по частям. Милейше улыбнулась, и живописно, с массой интересных и познавательных фактов принялась рассказывать подробности вчерашней поездочки. Сашка сидела, тупо глядя в одну точкуробностей принялась рассказывать подробности вчерашней поездочки. Кое-что стало всплывать в памяти. Кусками. Урывками. Осколками. Приходило осознание: неужели все это она и Марина вытворяли? И запоздало возвращался инстинкт самосохранения, явно бравший вчера выходной.
   Братцам Шумахерам точно пора на пенсию! Вместе со всей Формулой 1!! Если рулит Марина!!!
   А зеленоглазая наша с утра пораньше отправилась продолжать банкет.
   Крупно же ей повезло, ибо дослушав Софи Сашка готова была убивать.
   С особой жестокостью.
   — Куда мы едем?
   — На аэродром. В курсе, чем сейчас ваша авиастроительная промышленность занята?
   — Открывашки для пива делает.
   — В основном. Но кое-где и более достойным делом занимаются: выпускают по старой технологии истребители времен войны. Игрушки для богатых бездельников по паре сотен тысяч зеленью за штуку. А то и дороже.
   — Ничего себе, достойное занятие!
   — Давай не будем обсуждать наш бардак, а подумаем о приятном: Софи парочку машин прикупила. Не её стихия спортивные самолеты. А это истребители.
   — Так вот почему она такая довольная ходит!
   Совершенно по-детски любит Софи небо.
   Покрытый зелёными и черными пятнами новенький ЯК — истребитель. То ли спарка, то ли от природы двухместная машина. Пахнущая свежей краской и лаком, резиной и металлом. Вся такая нереально-новенькая. На мгновение Сашке даже показалось, что перенеслась в прошлое. Во времена Великой Империи. В те времена, когда новенькие ЯКи особо не удивляли никого. Ибо были они немаловажной частью жестокого, но все-таки такого прекрасного мира.
   Но сейчас это просто очень дорогая игрушка.
   И Сашка видит Софи на крыле. Всю такую сияющую. Почему-то вспомнилось, что очень давно уже не видела просто счастливых людей. А Софи счастлива, ибо вновь может оказаться в родной стихи. Паря под небесами. Как птица. Только хищная птица. И всё одно прекрасная.
   И смогла Сашка на мгновения увидеть не современную принцессу, а безумно влюбленную в небо четырнадцатилетнюю девчонку. Уж слишком по-детски блестят карие глаза. И солнце в них играет.
   Довольно проблематичным оказалось надевание парашюта. Сашка помалкивала, ловя себя на мысли, что парашют-то надевает впервые в жизни. И понятия не имеет как им пользоваться. Вроде нужно дернуть какое-то кольцо. А где тут оно?
   Правда Софи до такой степени переполнена энергией и оптимизмом, что невольно заражает всех вокруг. Себя Сашка считает не то что бы трусихой, но все-таки и не образцом смелости. Однако вот, собирается на истребителе кататься. Только терзают смутные сомнения на предмет того, что одна сестренка летает в таком же стиле, в каком другая машину водит. Полностью без тормозов. Да анекдот про стоп-кран в самолете в голове вертится.
   — Сашка, давай быстрее — окликнула Софи из кабины истребителя.
   Подошел Олег. Тяжело вздыхает, и с самым страдальческим выражением лица поправляет на Сашке ремни парашюта. Снова вздыхает, и пожимает ей руку. Похлопал по спине.
   — Бывай. Надеюсь мы с тобой ещё увидимся.
   Сашка ничего не понимает.
   — Я скорее как небезызвестная корова Кузьмича летать соглашусь, чем ещё хоть раз с ней в кабину сяду.
   — Ахтунг, ахтунг — ин дер люфт Ла-фюнф унд Катти Сарк — охотно поддакнул Сергей.
   А от предложения теперь уже не откажешься. Сашка тоже трагически вздыхает, и ставит ногу на крыло.
   Софи уже прогревает мотор.
   Ощущений от полета масса. Примерно как у кошки засунутой в стиральную машину на максимальных оборотах. А потом ещё и отжатой. Все внутренности прибывают в самом живописном беспорядке. Сердце в районе затылка. А желудок порывается стать наружным органом. В детстве Сашке пришлось разок полетать на АН-2. Но это не сравнимо. Чувства верха и низа утрачены сразу после взлета. Двигатель ревёт, Софи хохочет, и все вокруг вращается. То по часовой стрелке, то против, то и туда, и обратно одновременно. Количество солнц в небе и на земле превысило все мыслимые и немыслимые пределы. Вот это значит как — весь мир вертится вокруг тебя. В самом прямом смысле. Говорят, это очень приятно. Настолько, что охота застрелиться.
   Сияющая чуть потусклее солнышка Софи выпрыгивает из кабины.
   — Красота! Как на 'десятке' модернизированной. Эх, жаль 'Шаровых молний' нет. А то бы я им устроила! — она оборачивается, и замечает бледно-зеленую физиономию Сашки.
   — Тебе не понравилось?
   Эта юмористка-камикадзе ещё спрашивает! Сашка выползает из кабины с грацией больного слизня. Земля ведёт себя как-то странно, почему-то меняя наклон в произвольной плоскости. На ногах всё-таки удержалась. Земля теперь колеблется с амплитудой градусов в пять, не больше. Внутренние органы вроде бы расположились по своим местам. И даже желудок похоже отказался от идеи перехода в наружное состояние.
   Она пытается просверлить Софи взглядом. Не очень успешно, ибо вместо одной Софи перед ней почему-то разбегающиеся в стороны две. И между ними третья.
   — У тебя ЗРК не завалялся? Всажу ракету под хвост в следующий раз.
   — Я рада, что тебе понравилось.
   Подходят Олег и Сергей.
   — А ты сильнее, чем мы думали. Без последствий пережить полет с Катти Сарк. Достижение.
   Вот спасибо. И так тошнит, без ваших комплиментов.
   Кажется, результаты общения с этими сестричками начинают сказываться: чувство страха, преследовавшее её с раннего детства куда-то делось. В институте и то заметили, как она переменилась 'Саша, ты стала очень злой и циничной' — стали говорить знакомые. Хотя на деле она просто стала намного меньше фальшивить в разговорах с людьми. Только вот вокруг фальши и грязи стало не меньше.
   Должны были начаться занятия на военной кафедре, а казавшейся тихоней Сашке неожиданно захотелось получить погоны и должность командира артиллерийского взвода. На кафедре отнеслись без понимания. О помощи попросила Олега. Тот саркастически посмотрел на неё, и совершенно неожиданно спросил какую-то математическую формулу. Сашка удивилась, но ответила. Олег пожал плечам, и насвистывая 'комбата' отправился в университет.
   Вернувшись встал по стойке смирно, козырнул и отрапортовал: 'Товарищ старший лейтенант! Разрешите обратиться! Все улажено! Приступайте к занятиям!
   Домик из разряда, что во всех каталогах недвижимости на первых страницах. Иногда даже с подписью вроде 'Коломяжское поместье' , или 'предместье' , в общем, гетто для буржуев, с охраной собаками и чуть ли не пулеметными вышками. Только из нормальных гетто никого не выпускают, а в эти никого не пускают.
   Домик ни большой, ни маленький, но аквариум где бегемот сможет вольготно плескаться, в прихожей поместится. Ну, да те кто в подобных местах обитают по психологии от самых тупых бар не сильно отличаются. Крыши черепичные, окна непрозрачные, и что за ними творится никому не видно.
   О хозяйке домика соседи не знают ничего. Молодая и довольно симпатичная. Может бизнес-вумен, может дочка или любовница какого-то бизнесмена. А может ещё кто. Живет тихо, ни к кому ни ходит, и к себе никого не зовет. Прислуги не держит. Некоторым кажется, что она слегка психованная ибо заборчик у домика — на танке не сразу прошибёшь, да и камер слежения понатыкано куда больше, чем у всех прочих.
   Хотя, даже если она сумасшедшая то тихая, если конечно, не касаться того, как машину водит. Но до сих пор никого не задавила.
   Обстановочка виду домика никак не соответствует. Самая дешевая, чуть ли не казенного образца мебель. Да и той маловато. Стерильной чистоты нет, и не предвидится. А вот профессиональной косметики и грима на столике перед зеркалом многовато. Компьютер правда, неплохой. А сейфы вообще шедевры. Только мало интересного внутри найдет медвежатник. Да ещё и убежит пожалуй от греха подальше, ибо в одном аккуратными брикетиками лежит взрывчатка. А в трех других — очень много всего огнестрельного начиная от карманных дамских пистолетиков и заканчивая восьмиствольной ракетной установкой. Установочку и пистолетики пока не доставали. А вот всё остальное — весьма и весьма часто.
   Восьмой час утра.
   На входе в так называемую спальню (если так можно наречь единственное помещение в доме, где присутствует спальное место в виде продавленного дивана, тщательно скрывающего свое происхождение с одной из окрестных помоек), валяется грязная черная кожаная куртка. Чуть ближе к дивану — армейского образца высокие ботинки. Посредине комнаты камуфлированный бронежилет, поверх — смятая рубашка.
   Ну, а на не разобранном диване лицом кверху лежит Марина. На ней чёрная майка и кожаные штаны в обтяжку. Правое предплечье довольно неумело перевязано.
   Марина не спит, но глаз не открывает. Устать вчера устала страшно, а выспаться так и не смогла. Многолетняя привычка — в случае чего отоспаться может и днем, но во сколько бы не завалилась, проснется между шестью и пол седьмого. Так и сегодня. Ладно, пора бы и слезть с дивана, а то и так уже второй час пребываешь в состоянии живого бревна по фамилии Обломов.