Ермишин Олег. Афоризмы

 
   И демос [народ] желает быть своего рода монархом. Поэтому и тут (…) льстецы в почете (…) (ведь демагог – льстец народа).^[196]
 
   Уделять (…) почести должен сам тиран, а наложение кары поручать другим.^[197]
 
   Для сохранения (…) единодержавной власти [следует] (…) никого в отдельности не возвеличивать, а если уж приходится делать это, то возвышать нескольких лиц, потому что они будут следить друг за другом.^[198]
 
   Одно из условий свободы – по очереди быть управляемым и править.^[199]
 
   Власть над свободными людьми более прекрасна (…), чем господство над рабами.^[200]
 
   Гражданин должен (…) властвовать над своим (…) государством.^[201]
 
   Большинство государств, обращающих внимание лишь на военную подготовку, держатся, пока они ведут войны, и гибнут, лишь только достигают господства. Подобно стали, они теряют свой закал во время мира.^[202]
 
   Конечной целью войны служит мир, работы – досуг.^[203]
 
   Тело должно быть развито, но не посредством изнурительных упражнений и не только в одну сторону, как это бывает у атлетов.^[204]
 
   Мы всегда больше любим наши первые впечатления.^[205]
 
   Для умения пользоваться досугом в жизни нужно кое-чему учиться, кое в чем воспитаться.^[206]
 
   Физическое напряжение препятствует развитию ума, напряжение умственное – развитию тела.^[207]
 
   Еще вопрос, служит ли музыка к облагораживанию нравов.^[208]
 
   Чтобы уметь судить о деле, нужно самому уметь его делать.^[209]
 
   Смешное есть некоторая ошибка и уродство, небезболезненное и безвредное; так, (…) смешная маска есть нечто безобразное и искаженное, но без боли.^[210]
 
   Поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия больше говорит об общем, история – о единичном.^[211]
 
   Даже известное известно лишь немногим.^[212]
 
   Большая разница, случится ли нечто вследствие чего-либо или после чего-либо.^[213]
 
   Поэзия – удел человека или одаренного, или одержимого.^[214]
 
   Чудесное приятно; это видно из того, что все рассказчики, чтобы понравиться, привирают.^[215]
 
   В поэзии предпочтительнее невозможное, но убедительное, возможному, но неубедительному.^[216]
 
   Хорошо составленные законы (…) должны (…) оставлять как можно меньше произволу судей, (…) потому что (…) законы составляются людьми на основании долговременных размышлений, судебные же приговоры произносятся на скорую руку.^[217]
 
   Если позорно не уметь владеть своим телом, то не менее позорно не уметь владеть словом.^[218]
 
   Дело врачебного искусства заключается не в том, чтобы делать всякого человека здоровым, но в том, чтобы, насколько возможно, приблизиться к этой цели, потому что вполне возможно хорошо лечить и таких людей, которые уже не могут выздороветь.^[219]
 
   Риторика (…) имеет в виду то, что убедительно для всех (…). Ведь и сумасшедшим кое-что кажется убедительным.^[220]
 
   От одинаковых причин получаются одинаковые следствия.^[221]
 
   Счастье есть благосостояние, соединенное с добродетелью.^[222]
 
   Сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании.^[223]
 
   Красота (…) различна для каждого возраста.^[224]
 
   То, ради чего совершено много трудов и сделано много издержек, (…) [уже поэтому] представляется благом.^[225]
 
   Хорошие (люди] – те, которых не порицают даже враги.^[226]
 
   Терпеть несправедливость лучше, чем делать несправедливость.^[227]
 
   Из двух вещей приятнее та, которая доставляет удовольствие с меньшей примесью горечи и более продолжительное время.^[228]
 
   Лучше то, что труднее.^[229]
 
   Из двух благ (…) лучше то, что бывает в конце жизни, ибо то, что бывает под конец, в большей степени обладает свойствами цели.^[230]
 
   Цель демократии – свобода, олигархии – богатство, аристократии – воспитание и законность, тирании – защита.^[231]
 
   Хорошо казаться человеком, действующим со гласно заранее принятому намерению; поэтому случайности и нечаянности следует считать за нечто, входившее в наше намерение.^[232]
 
   Когда ты хочешь хвалить, посмотри, что бы ты мог посоветовать, а когда хочешь дать совет, посмотри, что бы ты мог похвалить.^[233]
 
   Не от богатства и бедности люди поступают несправедливо.^[234]
 
   Между местью и наказанием есть разница: наказание производится ради наказуемого, а мщение ради мстящего, чтобы утолить его гнев.^[235]
 
   Мы не гневаемся на того, кого считаем недоступным нашей мести.^[236]
 
   И в горестях и в слезах есть (…) своего рода наслаждение: горечь является вследствие отсутствия любимого человека, но в припоминании и некоторого рода лицезрении его – что он делал и каков он был – заключается наслаждение.^[237]
 
   Быть объектом удивления приятно уже потому, что с этим связан почет.^[238]
 
   [Обижают] и врагов, и друзей, потому что первых обидеть легко, а вторых приятно.^[239]
 
   Правда заключается (…) в том, чтобы (…) иметь в виду не закон, а законодателя, не букву закона, а мысль законодателя, не самый поступок, а намерение человека, не часть, а целое.^[240]
 
   И забывчивость может вызывать гнев, например, забвение имен, хотя это вещь незначительная. Дело в том, что забывчивость кажется признаком пренебрежения.^[241]
 
   Умеющие перенести шутку и прилично пошутить (…) доставляют одинаковое удовольствие своему ближнему.^[242]
 
   Никто не любит того, кого боится.^[243]
 
   Гнев врачуется временем, ненависть же неизлечима.^[244]
 
   Страшны и обиженные (…), потому что всегда выжидают удобного случая [отомстить]. Страшны и обидевшие, (…) потому что они боятся возмездия.^[245]
 
   [Для того чтобы испытывать страх] человек должен испытывать некоторую надежду на спасение того, за что он тревожится; доказательством этому служит то, что страх заставляет людей размышлять, между тем как о безнадежном никто не размышляет.^[246]
 
   Смелость есть надежда, причем спасение представляется близким, а все страшное – далеким.^[247]
 
   Во время морского путешествия смело смотрят на предстоящие опасности люди, незнакомые с бурями, и люди, по своей опытности знающие средства к спасению.^[248]
 
   Больше стыдятся того, что делают на глазах у других и явно, откуда и пословица «стыд находится в глазах».^[249]
 
   Разглашать склонны люди обиженные.^[250]
 
   Мы (…) стыдимся не одного и того же перед знакомыми и незнакомыми.^[251]
 
   Сострадание [есть] некоторого рода печаль при виде бедствия (…), которое могло бы постигнуть или нас самих, или кого-нибудь из наших близких. (…) Потому-то люди, совершенно погибшие, не испытывают сострадания: они полагают, что больше ничего не могут потерпеть, ибо все уже потерпели.^[252]
 
   Мы чувствуем сострадание к людям знакомым, если они не очень близки нам, к очень же близким относимся так же, как если бы нам самим предстояло несчастье; потому-то и Амазис, как рассказывают, не плакал, видя, как его сына ведут на смерть, но заплакал при виде друга, просящего милостыню: последнее возбудило в нем сострадание, а первое ужас.^[253]
 
   Ужасное (…) уничтожает сострадание и часто способствует возникновению противоположной страсти.^[254]
 
   Люди малодушные завистливы, потому что им все представляется великим.^[255]
 
   Люди завидуют тем, кто к ним близок по времени, по месту, по возрасту и по славе.^[256]
   Юноши (…) любят почет, но еще больше любят победу, потому что юность жаждет превосходства.^[257]
 
   Юноши (…) добродушны, потому что еще не видели многих низостей. Они легковерны, потому что еще не во многом были обмануты. (…) Они великодушны, потому что жизнь еще не унизила их и они не испытали нужды.^[258]
 
   У юношей будущее продолжительно, прошедшее же кратко: в первый день не о чем помнить, надеяться же можно на все.^[259]
 
   Юноши (…) легко доступны состраданию, потому что считают всех честными и слишком хорошими: они мерят своих ближних своей собственной неиспорченностью.^[260]
 
   Остроумие есть отшлифованное высокомерие.^[261]
 
   [Старики] сильно не любят и не ненавидят, но, согласно совету Бианта: любят, как бы готовясь возненавидеть, и ненавидят, как бы намереваясь полюбить.^[262]
 
   [Старики] подозрительны вследствие своей недоверчивости, а недоверчивы вследствие своей опытности.^[263]
 
   Старость пролагает дорогу трусости, ибо страх есть охлаждение.^[264]
 
   [Старики] привязаны к жизни, и чем ближе к последнему дню, тем больше.^[265]
 
   Полезное есть благо для самого человека, а прекрасное есть безотносительное благо.^[266]
 
   [Старики] более живут воспоминанием, чем надеждой, потому что для них остающаяся жизнь коротка, прошедшая длинна (…). В этом же причины их болтливости: они постоянно говорят о прошедшем, потому что испытывают наслаждение, предаваясь воспоминаниям.^[267]
 
   И старики доступны состраданию, но не по той самой причине, по какой ему доступны юноши: эти последние – вследствие человеколюбия, а первые – по своему бессилию, потому что на все бедствия они смотрят, как на близкие к ним.^[268]
 
   Ворчливое противоположно смешному.^[269]
 
   Тело достигает цветущей поры от тридцати до тридцати пяти лет, а душа – около сорока девяти лет.^[270]
 
   Характер, сообщаемый богатством, есть характер человека неразумного и счастливого.^[271]
 
   Быть вновь разбогатевшим значит как бы быть невоспитанным богачом.^[272]
 
   По большей части будущее подобно прошедшему.^[273]
 
   Пользоваться изречениями прилично (…) относительно того, в чем человек опытен (…), употребление же изречений по поводу того, в чем человек неопытен, есть признак неразумия и невоспитанности.^[274]
 
   Люди необразованные в глазах толпы кажутся более убедительными, чем образованные.^[275]
 
   Одна жрица не позволяла своему сыну говорить политические речи, сказав: «Если ты будешь говорить справедливое, тебя возненавидят люди, если несправедливое – боги». Но можно также сказать, что должно говорить такие речи, ибо если ты будешь говорить справедливое, тебя полюбят боги, если несправедливое – люди.^[276]
 
   Прорицатели выражаются о деле общими фразами именно потому, что здесь менее всего возможна ошибка. Как в игре в «чет и нечет» скорее можно выиграть, говоря просто «чет» или «нечет», чем точно обозначая число.^[277]
 
   Написанное должно быть удобочитаемо и удобопонимаемо, а это – одно и то же.^[278]
 
   Речь должна обладать ритмом, но не метром, так как в последнем случае получатся стихи.^[279]
 
   Ямб есть (…) форма речи большинства людей.^[280]
 
   Стиль речи письменной – самый точный, а речи полемической – самый актерский.^[281]
 
   Ирония отличается более благородным характером, чем шутовство, потому что в первом случае человек прибегает к шутке ради самого себя, а шут делает это ради других.^[282]
 
   Одни копят, словно должны жить вечно, а другие тратят, словно тотчас умрут.^[283]
 
   Друг – это одна душа в двух телах.^[284]
 
   Мудрец не свободен от страстей, а умерен в страстях.^[285]
 
   Один болтун, сильно докучавший ему [Аристотелю] своим пустословием, спросил его: «Я тебя не утомил?» Аристотель ответил: «Нет, я не слушал».^[286]
 
   [Аристотеля] попрекали, что он подавал милостыню человеку дурного нрава; он ответил: «Я подаю не нраву, а человеку».^[287]
 
   [Аристотелю] сказали, что кто-то бранит его заочно; он сказал: «Заочно пусть он хоть бьет меня!»^[288]
 
   Человек по своей природе есть существо общественное.
 
   Надежда – это сон наяву.
 
   У всякого человека в отдельности и у всех вместе есть, можно сказать, известная цель, стремясь к которой они одно избирают, другого избегают.
 
   Жизнь требует движения.
 
   Невежда удивляется, что вещи таковы, каковы они суть, и такое удивление есть начало знания; мудрец, наоборот, удивился бы, если бы вещи были иными, а не таковыми, какими он их знает.
 
   Это долг – ради спасения истины отказаться даже от дорогого и близкого.
 
   Человек, достигший полного совершенства, выше всех животных; но зато он ниже всех, если он живет без законов и без справедливости. Действительно, нет ничего чудовищнее вооруженной несправедливости.
 
   Более подходит нравственно хорошему человеку выказать свою честность.
 
   Платон – друг, но истина дороже.
 
   Назначение человека – в разумной деятельности.
 
   Деяние есть живое единство теории и практики.
 
   Каждый человек должен преимущественно браться за то, что для него возможно и что для него пристойно.
 
   Начало есть более чем половина всего.
 
   Ничто так не истощает и не разрушает человека, как продолжительное физическое бездействие.
 
   Лучше в совершенстве выполнить небольшую часть дела, чем сделать плохо в десять раз более.
 
   Учителя, которым дети обязаны воспитанием, почтеннее, чем родители: одни дарят нам только жизнь, а другие – добрую жизнь.
 
   Между человеком образованным и необразованным такая же разница, как между живым и мертвым.
 
   Воспитание – в счастье украшение, а в несчастье – прибежище.
 
   Ученикам, чтобы преуспеть, надо догонять тех, кто впереди, и не ждать тех, кто позади.
 
   Тот, кто обозревает немногое, легко выносит суждение.
 
   Совершенно очевидно, что из числа полезных (в житейском обиходе) предметов следует изучать те, которые действительно необходимы, но не все без исключения.
 
   Каждому человеку свойственно ошибаться, но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке.
 
   Мудрость – это самая точная из наук.
   Ошибаться можно различно, верно поступать можно лишь одним путем, поэтому-то первое легко, а второе трудно; легко промахнуться, трудно попасть в цель.
 
   Разумный гонится не за тем, что приятно, а за тем, что избавляет от неприятностей.
 
   Достоинство речи – быть ясной и не быть низкой.
 
   Чересчур блестящий слог делает незаметными как характеры, так и мысли.
 
   Ясность – главное достоинство речи.
 
   Всего приятнее для нас те слова, которые дают нам какое-нибудь знание.
 
   Из привычки так или иначе сквернословить развивается и склонность к совершению дурных поступков.
 
   Хвалить людей в лицо – признак лести.
 
   Все льстецы – прихвостни.
 
   Шутка есть ослабление напряжения, поскольку она отдых.
 
   Шутить надо для того, чтобы совершать серьезные дела.
 
   Остроумен тот, кто шутит со вкусом.
 
   Хороша книга, если автор в ней высказывает только то, что следует, и так, как следует.
 
   Свойство тирана – отталкивать всех, сердце которых гордо и свободно.
 
   Кто спрашивает, почему нам приятно водиться с красивыми людьми, тот слеп.
 
   Природа дала человеку в руки оружие – интеллектуальную моральную силу, но он может пользоваться этим оружием и в обратную сторону, поэтому человек без нравственных устоев оказывается существом и самым нечестивым и диким, низменным в своих половых и вкусовых инстинктах.
 
   Не для того мы рассуждаем, чтобы знать, что такое добродетель, а для того, чтобы стать хорошими людьми.
 
   Хорошо рассуждать о добродетели – не значит еще быть добродетельным, а быть справедливым в мыслях – не значит еще быть справедливым на деле.
 
   Нравственные качества обнаруживаются в связи с намерением.
 
   Добродетель посредине.
 
   Мужество – добродетель, в силу которой люди в опасностях совершают прекрасные дела.
 
   Никто лучше мужественного не перенесет страшное.
 
   Мужественным называется тот, кто безбоязненно идет навстречу прекрасной смерти.
 
   Наслаждаться общением – главный признак дружбы.
 
   Друг – это одна душа, живущая в двух телах.
 
   У кого есть друзья, у того нет друга.
 
   Друг всем – ничей друг.
 
   О, друзья мои! Нет на свете друзей!
 
   Нравственный человек многое делает ради своих друзей и ради отечества, даже если бы ему при этом пришлось потерять жизнь.
 
   Дружба не только неоценима, но и прекрасна; мы восхваляем того, кто любит своих друзей, и иметь много друзей кажется чем-то прекрасным, а некоторым даже кажется, что быть хорошим человеком и другом – одно и то же.
 
   Дружба – самое необходимое для жизни, так как никто не пожелает себе жизни без друзей, даже если б он имел все остальные блага.
 
   Дружба довольствуется возможным, не требуя должного.
 
   Раб предпочитает раба, господин – господина.
 
   Не любит тот, кто не любит всегда.
 
   Любить – значит желать другому того, что считаешь за благо, и желать притом не ради себя, но ради того, кого любишь, и стараться по возможности доставить ему это благо.
 
   Властвует над страстями не тот, кто совсем воздерживается от них, но тот, кто пользуется ими так, как управляют кораблем или конем, то есть направляют их туда, куда нужно и полезно.
 
   Когда гнев или какой-либо иной подобного рода аффект овладевает индивидом, решение последнего неминуемо становится негодным.
 
   Каждый может разозлиться – это легко; но разозлиться на того, кого нужно, и настолько, насколько нужно, и тогда, когда нужно, и по той причине, по которой нужно, и так, как нужно, – это дано не каждому.
 
   Кто двигается вперед в науках, но отстает в нравственности, тот более идет назад, чем вперед.
 
   Гнев есть зверообразная страсть по расположению духа, способная часто повторяться, жестокая и непреклонная по силе, служащая причиною убийств, союзница несчастия, пособница вреда и бесчестия.
   Благодарность быстро стареет.
 
   Есть люди столь скупые, как если бы они собирались жить вечно, и столь расточительные, как если бы собирались умереть завтра.
 
   Многое может случиться меж чашей вина и устами.
 
   Излишество в удовольствиях – это распущенность, и она заслуживает осуждения.
 
   Привычка находить во всем только смешную сторону – самый верный признак мелкой души, ибо смешное лежит на поверхности.
 
   Преступление нуждается лишь в предлоге.
 
   Чтобы разбудить совесть негодяя, надо дать ему пощечину.
 
   Женщины, предающиеся пьянству, рожают детей, похожих в этом отношении на своих матерей.
 
   Все знают, что смерть неизбежна, но так как она не близка, то никто о ней не думает.
 
   Хотя мы и смертны, мы не должны подчиняться тленным вещам, но, насколько возможно, подниматься до бессмертия и жить согласно с тем, что в нас есть лучшего.
 
   Музыка способна оказывать известное воздействие на этическую сторону души; и раз музыка обладает такими свойствами, то, очевидно, она должна быть включена в число предметов воспитания молодежи.
 
   Комедия имеет намерение отображать людей худших, а трагедия – лучших, чем существующие.
 
   Серьезное разрушается смехом, смех – серьезным.
   Целью войны является мир.
 
   Музыка облагораживает нравы.
 
   Человек – политическое животное.
 
   Высшей истинностью обладает то, что является причиной следствий, в свою очередь, истинных.
 
   Привычка – вторая натура.

Аристофан

   (ок. 445 – ок. 385 гг. до н.э.)
   поэт-комедиограф

   Прекрасная вещь – общение с мудрецом.
 
   От слов и ум к высотам устремляется. И возвышает человека.
 
   Не корми словами вместо хлеба.
 
   У короткого ума – длинный язык.
 
   Тот истинный мудрец, кто многое сказать умеет коротко и ясно.
 
   Не насладится муж, когда жене не любо наслажденье.
 
   Умный многому сумеет научиться у врага.
 
   Хитрить, как лиса, человеку стыдно, сумой переметной быть не следует.
 
   Быть крылатым от рожденья лучше всех на свете благ.
 
   Против злословия клеветника нет лекарства.
 
   Когда мне должен кто, отлично помню я, но если должен я, не помню, хоть убей.
 
   Где хорошо, там и родина.

Архилох

   (2-я половина VII в. до н.э.)
   поэт-лирик

   Несравненный дар – могучая стойкость души. С нею в жизни ничего не страшно.

Архимед

   (ок. 287—212 гг. до н.э.)
   греческий ученый

   Будь в моем распоряжении другая земля, на которую можно было бы встать, я сдвинул бы с места нашу.^[289]
 
   Дайте мне точку опоры, и я сдвину Землю.

Бабрий

   (II в. н.э.)
   поэт-баснописец

   Острее жалит боль, когда ее причиняет кто-нибудь из близких.
 
   Гнев порабощает и унижает даже достойнейшего человека.

Биас

   (VI в. до н.э.)
   мыслитель

   Следует любить друга, помня при этом, что он может стать врагом, и ненавидеть врага, помня, что он может стать другом.
 
   Кто хочет иметь друга без недостатков, тот остается без друзей.
 
   Медленно приступай к делу, но, взявшись за дело, твердо держись его.

Бион Борисфенский

   (конец IV в. – ок. 240 гг. до н.э.)
   странствующий философ-киник

   Царство красоты может быть уничтожено одним волоском.^[290]
 
   Скупцы так много заботятся о богатстве, словно оно их собственное, но так мало им пользуются, словно оно чужое.^[291]