Штенцель Альфред. История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

   Следуя мудрому совету Артемизии, Ксеркс двинул все свои сухопутные войска к Пелопоннесу, но одновременно приказал флоту атаковать противника. Несмотря на поздний час, корабли должны были выйти в море, и начальникам было объявлено, что они поплатятся головами, если греческий флот ускользнет от них. Эти слова не были пустой угрозой, и на другое утро финикийским начальникам горьким путем пришлось убедиться в этом. Флот должен был быть выстроен в три ряда, и Ксеркс сам решил наблюдать за его действиями с берега. Флот выстроился, как ему было приказано, и двинулся к Саламинскому проливу, выбранному Фемистоклом для битвы.
   Ширина фарватера от Пирейского полуострова до Саламина равна почти семи километрам, так что в строе фронта там могли поместиться до 390 трирем, считая, что по ширине каждая занимает 15-18 м. К северу пролив суживается до 2,5 километров, так как здесь сильно выдается в море полуостров Киносура, лежащий против мыса Керамеса, и, кроме того, островом Пситалией фарватер делится на два рукава. Восточный, идущий к северу и северо-западу вполне доступен и достигает ширины 1040 м; вход в западный рукав, и без того суживающийся между Пситалией и Киносурой до 780 м, сильно затруднен Аталантским рифом, одноименным маленьким островом и камнями Пророков. Поэтому в темное ночное время войти в него можно лишь с большими предосторожностями. Севернее Пситалии Саламинский пролив тянется на протяжении 5 км к западу и по ширине едва достигает 1500 м, поэтому при входе туда необходимо менять курс на 4-8 румбов (45-90(). Далее пролив переходит на северо-западе в неглубокий Георгиевский пролив, обильный мелями, достигающий при входе 1100 м ширины и сужающийся затем между островком Георгия и лежащими против него двухсаженными каменистыми банками до трех кабельтов (530 м). Узкий, мелкий и извилистый фарватер канала, идущего западнее острова Георгия, хотя и доступен мелкосидящим судам, каковыми были триремы, но лишь при условии знания фарватера и хорошей маневренности; поэтому место Саламинской битвы надо считать ограничивавшимся этим каналом.
   Саламинский пролив, за исключением Торонской бухты, свободный от мелей, был вполне доступен для трирем; лишь берега острова к северу от Саламинской бухты изобилуют мелями. Для вытаскивания на берег судов пригодны находящиеся южнее и северо-западнее древнего города Саламина песчаные береговые полосы, на которых и расположились лагерем дорийцы и афиняне со своими кораблями.
   Саламинская битва произошла в сентябре месяце, вероятнее всего, 28 сентября. Ночь накануне битвы была темной и безлунной, так как новолуние наступило 2 октября.
   По Геродоту, персидский флот снова достиг той же силы, как и у мыса Сепиас (Геродот, III, 66), все потери были пополнены новыми судами, затребованными от островов и государств, лежавших на пути персов. Согласно Эсхилу, принимавшему участие в Саламинской битве, число персидских судов достигало 1207. Во всяком случае, число персидских кораблей было в три раза больше, чем греческих. И без того недостаточный состав союзного флота был ослаблен после несомненного ухода значительного количества судов тех союзников, государства которых были покорены в это время персами. Суда персидского флота были более высокобортными, особенно в носовой и кормовой частях, чем греческие корабли. Число воинов на каждом корабле достигало 30-ти человек.
   Число греческих судов под Саламином в разных источниках указано различно: Геродот (VIII, 43) определяет его в 366 и 378 кораблей; Эсхил («Персы», 341 и 342) в 300 и 310; Фукидид (I, 74) в 300 и 400. Сравнительно недавно, именно в 1856 году, в Константинополе был найден относящийся к тому времени список участвовавших в союзном флоте греческих государств, посвященный богам после Платейской битвы (см.: Frick, «Das peataeische Weihgeschenk in Konstantinopel»). По этому списку греческий флот состоял из 347 трирем и 7 пентеконтер. Афинам принадлежало 200 трирем, команда на 180 была составлена из афинян, и на 20 – из халкидян.
   Поздно вечером 27 сентября персидский флот, по приказанию Ксеркса, вышел из Фалеронской бухты и в самом непродолжительном времени запер фарватер между Пирейским полуостровом и Саламином. Здесь персидские флотоводцы получили через посланцев Фемистокла предупреждение о том, что греки готовятся к бегству. Памятуя угрозы Ксеркса лишить их жизни, персидские командиры решили окончательно окружить греческий флот, расположенный у города Саламина. Остров Пситалия, закрывавший путь от Саламина на юг, был занят сильным отрядом, состоявшим преимущественно из знатных персов, пожелавших наблюдать за всем боем и, кроме того, видевших возможность нападать на неприятельские корабли, которые будут проходить близ острова или садиться на мель.
   Около полуночи правый фланг флота, состоявший из финикийцев, выстроился в три колонны и, обернув тканью свои весла, в полной тишине стал пробираться в Саламинский пролив. Остальные силы проследовали за ним вдоль аттического побережья до отмели, ограничивающей пролив Георгия со стороны материка. Расстояние до стоянки греческих кораблей от трех миль уменьшилось до одной. Греки в темноте не могли видеть персов, а равно услышать их с расстояния в одну милю (1852 м), так как обернутые весла не производили шума. Затем флот перестроился в боевой порядок, состоявший из трех последовательных строев фронта, причем Ксеркс на рассвете мог следить за их действиями из своего лагеря у подножья хребта Эйгалея.
   Рассказ о том, что персы, желая запереть западный выход из Элевсинской бухты и отрезать грекам путь к отступлению, послали ночью вокруг Саламина 200 египетских трирем, надо считать неправдоподобным. У Геродота нет никаких указаний на это. Эта версия появилась позднее, лет 400-500 спустя, и распространялась мало заслуживающим доверия Диодором, вероятно, по данным Эфора, сочинения которого утрачены. Более же нигде не встречается указаний на эту эскадру. Греки и без того были вполне окружены упомянутым выше образом, поэтому надо признать, что никакого обхода персы не предпринимали.
   Шестикилометровый переход персов в темноте при ограниченной ширине пролива, постоянных переменах курса, трудности сигнализации и при отсутствии единоличного командования флотом, а равно и перестроение в три ряда заняли очень много времени. Нападение было решено провести с утра, поэтому весь персидский флот был вынужден в течение целой ночи держаться на веслах в то время, как греки мирно спали на стоянках своих судов.
   Большое число персидских кораблей при сравнительно малом пространстве привело к тому, что персам пришлось построить свой флот как можно теснее, имея всего лишь 12,5 м между кораблями, поэтому промежуток между веслами двух соседних судов равнялся всего лишь 2,2 м. По линии от мели канала Георгия до Киносуры на протяжении 3330 м можно было поместить лишь 266 судов в ряд, а, следовательно, в трех рядах могло встать около 800 трирем. При расстоянии между рядами самое меньшее в 20 м, персидский флот по глубине занимал почти полтораста метров.
   Правый фланг составляли финикийцы, левый ионяне. Левый фланг, находившийся первоначально южнее острова Пситалии, двинулся одновременно с правым и центром к Саламину, но сложность фарватера и затруднения, вызывавшиеся совместным движением, сильно задержали его. Тем не менее, он загородил фарватер как к востоку, так и к западу от острова и отрезал с этой стороны возможное отступление греков. Таким образом, и он получил возможность принять участие в сражении, хотя его одного было бы вполне достаточно для того, чтобы одержать победу над греками, так как его силы вдвое превосходили силу последних.
   Греческие флотоводцы, не заметившие в темноте наступления персов, были извещены об этом во время ожесточенных споров на военном совете Аристидом, который только что вернулся из изгнания, прорвавшись на эгинском корабле сквозь линию персидских судов. Трирема из Теноса, перешедшая на сторону греков, окончательно подтвердила это известие, дополнив его сообщением о закрытии канала Георгия персами.
   Теперь уже не оставалось никакого выбора, суда были немедленно спущены и приведены в боевую готовность. К восходу солнца греки с пением возбуждающих военных песен поставили свой флот в два ряда в строе фронта против неприятеля, который уже был отлично виден.
   Корабли греков вследствие скалистости берега не все могли быть вытащенными на сушу в бухте южнее города, где едва хватало места для 200 трирем, поэтому остальные, прибывшие позднее, главным образом, афинские, расположились к северу от города. Греческие силы, состоявшие из 347 трирем, были поставлены в два ряда в строе фронта и при расстоянии межу кораблями в 15 м, а между рядами в длину корабля, заняли пространство в 2600 м по длине и 110 м по глубине, поэтому спартанцам, которым было предоставлено почетное место на правом фланге у Киносуры, пришлось пройти 1,5 мили, чтобы занять назначенное место.
   Левый флаг, состоявший из афинян, выступал за линию персидских судов в пролив Георгия. Вследствие того, что в этом месте выдается Саламинский полуостров с неглубокими берегами, строй греков образовал небольшой излом и выступил левым флангом вперед; афинянам пришлось пройти на веслах около мили прежде, чем они заняли свое место.
   В то время как спартанцы и остальные дорийцы: коринфяне, эгиняне и т. д., занимали свое место на правом фланге, по всей линии греков, полных одушевления, раздались боевые песни. В это время персы также с пением двинулись на греков. Афиняне, уже занявшие свою выдававшуюся вперед позицию, немедленно ринулись навстречу персам, чтобы прикрыть на время центр и дать ему возможность хорошенько выстроиться.
   В самом непродолжительном времени афинянин Амейнай, брат поэта Эсхила, на полном ходу выскочил со своей триремой вперед и врезался тараном в финикийский флагманский корабль, на котором находился начальник левого фланга персов, брат Ксеркса, Ариабигн. Таран застрял в правом борту триремы последнего. Ариабигн храбро перескочил на палубу афинской триремы, намереваясь взять ее на абордаж, но тут же был убит тяжеловооруженными морскими солдатами и выброшен за борт. Такое начало подавляюще подействовало на дух его эскадры. В это же время на правом греческом фланге один из эгинских кораблей, действуя аналогично, открыл наступление, и с этого момента бой начался по всей линии.
   Несмотря на то, что некоторые корабли временами выходили из строя, бой со стороны греков велся в полном порядке. Они не только не мешали друг другу, а даже очень умело проводили взаимную поддержку.
   Левый фланг и центр персов в начале боя держались очень стойко; правый же фланг, подвергнувшийся натиску афинян, скоро пришел в расстройство и обратился в бегство. Афиняне, воодушевленные первым успехом, ожесточенно вели нападение, действуя тараном, ломая весла неприятеля и сваливаясь с ними на абордаж. Поворотливость и малая осадка их судов, делавшие доступным для них пролив Георгия, дали им много преимуществ.
   Ксеркс, наблюдавший с берега за боем, пришел в такую ярость, что велел немедленно обезглавить нескольких финикийских начальников, триремы которых пристали к берегу.
   Беспорядок быстро распространился по всему правому флангу, перешел в центр и передался всему фронту. Общее расстройство персов увеличилось тем, что тесно поставленные суда сталкивались, ломали весла и теряли свою подвижность. Всему этому способствовало еще то обстоятельство, что суда второго и третьего ряда, желая отличиться на глазах у Ксеркса, стремились пробраться в первую линию и встретиться с врагом, причем теснили друг друга и налезали на суда первого ряда. Усилившийся свежий вестовый бриз окончательно лишил финикийские суда возможности маневрировать; вследствие своей высокобортности их сильно сносило ветром. Суда, сталкивались между собой, сбивались с курса и подставляли борт противнику, что было использовано греками; они умело действовали тараном, впервые применив планомерно и в самых широких размерах это наиболее действенное в бою оружие того времени. Их поворотливость и скорость, а также знание фарватера на левом фланге, способствовали целесообразному действию этим оружием. Зато в бою на некоторой дистанции преимущество оказалось на стороне финикийцев, высокобортные суда которых давали возможность успешно обстреливать с возвышенной палубы более низкие греческие триремы. Но в бою рукопашном персидские воины значительно уступали греческим гоплитам.
   Отсутствие общего руководства и неподготовленность персов к совместным действиям послужили, несмотря на то, что отдельные экипажи дрались храбро, причиной того, что флот скоро пришел в расстройство. Финикийские корабли, быстро обратившиеся в бегство после первых же неудач, усилили общее замешательство, перешедшее вскоре под давлением энергично наступавших греков в панику. Каждый корабль стал думать только о своем спасении, и все устремились в открытое море через узкий пролив у Пситалии, где большое число стеснившихся судов увеличило и без того страшный беспорядок.
   При этом освободился правый фланг греческого флота, против которого с персидской стороны действовали ионяне, преимущественно самосцы, сражавшиеся очень храбро. Надвинувшаяся к Пситалии масса судов заставила отойти персидские корабли, занимавшие оба входа в пролив и еще не принимавшие участия в бою. Панический страх передался всему персидскому флоту. Эгинянам, занимавший правый греческий фланг, против которого в проливе паника среди персов достигла своего апогея, представился удобный случай нанести наибольший вред противнику.
   Галикарнасская царица Артемизия спаслась бегством только благодаря присутствию духа. Ее трирема, преследуемая афинской под начальством Амейная, встретив на пути карийскую трирему (принадлежавшую к персидскому флоту), не задумываясь ударила ее и посадила на глазах Ксеркса на мель, чем ввела в заблуждение как его, так и преследователя. Первый, считая карийскую трирему за врага, отнесся с одобрением к поступку Артемизии; второй, приняв ее трирему за дружественную, дал ей возможность уйти.
   К концу битвы Аристид, наблюдавший за ней с берега, при первой же представившейся возможности, сев на корабли во главе сильного отряда, направился к Пситалии и овладел ею, причем персидский отряд со всеми начальниками, находившимися в близком родстве с Ксерксом, был перебит.
   Этим и окончилась Саламинская битва. Греки не стали преследовать персов в открытом море. В то время, как персы устремились в Фалеронский залив под прикрытие расположенной там армии, греки собрали свои поврежденные корабли, носившиеся по воде по воле ветра и снова расположили их перед Саламином; затем вновь в полном порядке приготовились к бою, ожидая, что неприятель на следующий день повторит нападение.
   Греки одержали победу, даже не сознавая, как это часто бывает, всего значения своего успеха, так как в подобных случаях трудно охватить мыслью все возможные последствия такой победы.
   В материальном отношении их успех был очень велик. Персы потеряли 200 кораблей и из 400000 человек их команды спаслись лишь очень немногие, так как победители не предприняли ничего для их спасения. По имеющимся сведениям, потери греков достигали 40 кораблей; многие из их команды спаслись вплавь благодаря близости берега, но несомненно, что греков было убито бесчисленными вражескими стрелами и в рукопашных схватках.
   Тем не менее, персы, потерявшие приблизительно пятую часть своего флота, располагали вдвое большим, чем греки, количеством кораблей, из которых значительное число оказалось совсем неповрежденных. Персы смело могли повторить нападение, но лучшая тактика и воодушевление многочисленных греков сломили их дух и сделали их совершенно негодными к дальнейшим действиям, что и обнаружилось в следующем году.
   Греки привели в еще больший ужас самого Ксеркса, положение которого, прежде всего, требовало полного сохранения присутствия духа, но он был, по-видимому, так потрясен поражением флота, что совершенно лишился самообладания и стал думать лишь о спасении своей собственной персоны, – черта, достаточно указывающая на бесхарактерность этого деспота. Разъяренный своей неудачей, главным виновником которой был он сам, он, как уже говорилось, велел казнить нескольких финикийских начальников, по его мнению, недостаточно храбро сражавшихся, (Геродот, VIII, 90). Он сразу, в один день, потерял доверие к своему флоту, все еще насчитывавшему в своих рядах сотни кораблей, и к своему неисчислимому войску.
   Для вида он велел было начать строить дамбу и наводить понтонный мост к Саламину из собранных финикийских торговых кораблей, но отказался от этого предприятия, узнав о намерении греческого флота идти в Геллеспонт с целью разрушить наведенные там мосты и отрезать этим путь к отступлению (этот слух был пущен Фемистоклом). Поэтому он немедленно отослал туда флот и через несколько дней выступил сам с войском. В Фессалии он оставил по пути 300 000 человек своих лучших войск под начальством Мардония для покорения Греции следующим летом. В дальнейшем спешном отступлении он потерял большую часть людей благодаря голоду, болезням и дезертирству и достиг Геллеспонта с остатками войска лишь на 45-й день. Мосты оказались разрушенными непогодой. Переправившись с помощью флота, уже ожидавшего его там, он благополучно вернулся в Сарды.
   По получении сведений об уходе персидского флота Фемистокл стал побуждать греков к преследованию персов. Его планом было идти скорее к Геллеспонту, чтобы помешать персам переправиться, причем, он рассчитывал полностью уничтожить персидскую армию и флот. Но Эврибиад и другие полководцы, как только персы ушли за остров Андрос, отказались идти далее; поэтому Фемистокл был вынужден ограничиться лишь обложением данью островов, примкнувших к персам. Андрос, отказавшийся от дани, был подвергнут кратковременной осаде, но неудачно. Парос согласился на уплату дани. Область города Каристоса на Эвбее была опустошена, после чего флот вернулся на Саламин, а затем прошел к Коринфскому перешейку, где должно было состояться обычное распределение призов между собравшимися начальниками.
   Первый приз оспаривался каждым из участников благодаря самомнению и зависти к другим, второй же громадным большинством голосов был присужден Фемистоклу. Затем Фемистокл был приглашен лакедемонянам в Спарту, где его чествовали небывалым до этих пор образом. То же самое произошло и на ближайших Олимпийских играх, где его чествовали все греки. Несомненно, эти чествования усилили нерасположение и никогда не дремавшую в Греции зависть его политических противников, начавших уже открыто и резко выступать против него, в результате чего Фемистокл в 479 г. не был избран стратегом; хотя вполне возможно и то, что он и сам не выставил своей кандидатуры из высших соображений на пользу родины.
   480 г. закончился вышеупомянутой попыткой Фемистокла достигнуть контроля над островами при помощи флота. В этом богатом событиями году был фактически окончен третий персидский поход, хотя уничтожение Мардония с его армией и произошло лишь на следующий год при Платее.
   Предполагавшееся Фемистоклом стратегическое преследование персов при его гениальности и смелости могло иметь самые разнообразные последствия, как, например, уничтожение персидского флота, едва ли еще способного к бою, воспрепятствование переходу Ксеркса и его войск в Азию и, наконец, завоевание греческих колоний в Дарданеллах и Босфоре и открытие пути в Понт Эвксинский – что и было достигнуто лишь в последующие годы. Одним словом, Афины могли укрепить свое морское могущество на Архипелаге вплоть до Понта.
   Победа при Саламине была одной из самых решительных морских побед, она определила на долгое время судьбу участвовавших в ней народов; она обеспечивала грекам морское могущество и на много лет избавила их от агрессии персидских царей. Греки, в особенности афиняне, убедились в своем морском превосходстве, что дало им уверенность и надежду на успех при встрече с неприятельским флотом и обеспечило им дальнейшие победы.
   Следует отметить, что персидский флот в стратегическом отношении принес немалую пользу, которая, правда, свелась на нет неудачами при Артемизии и Саламине, где персы потерпели полное поражение благодаря лучшей тактике греков. Наконец, именно частично утративший при Саламине свою боеспособность флот все же сыграл очень важную роль при переправе бежавшей армии Ксеркса через Геллеспонт.

Тактические приемы времен второй греко-персидской войны

   Теперь останется упомянуть о морской тактике того времени. Здесь нужно провести грань между построением флотов перед боем, боевым порядком, и самим способом боя – сражением отдельных кораблей, хотя оба предмета имеют довольно тесную связь, обуславливая друг друга.
   С появлением тарана, самым удобным было нападать на неприятеля, развернувшись к нему носом. Поэтому, как можно заключить из очень неполных источников, для лучшего использования этого сильного оружия наиболее распространенным боевым построением стал строй фронта в один или два ряда, что мы видим уже в битве при Ладе. У финикийцев было в ходу построение в виде полумесяца или серпа (тот же строй фронта с выдвинутыми вперед флангами).
   В первый день боя при Артемизии греческий флот, по предположению некоторых историков, был выстроен кругом, – это построение было применено позднее еще раз (в пелопоннесской войне), но неопытными моряками с 39 кораблями при столкновении с вдвое меньшим, но зато хорошо обученным флотом (Фукидид, II, 83). Но у Геродота, которому мы обязаны сведениями о битве при Артемизии, нет упоминаний о построении в виде круга, да и сама тактическая ситуация сражения вызывает сомнение в его целисообразности. Греческий флот в числе 271 корабль двинулся из Гистиайи, как предполагают, строем фронта, с некоторым количеством кораблей, поставленных, по совету Гераклида из Минассы, во втором ряду, намереваясь напасть на вчетверо больший персидский флот, находившийся в Афетской бухте. При выходе из узкого пролива Ореос в Трикирийский, бывший втрое шире, греки заметили уже на небольшом расстоянии от себя персов, двигавшихся на них поперек канала слева. В этом положении совершение такого сложного маневра, как построение круга из 271 корабля заняло бы гораздо больше времени, чем было в их распоряжении. Кроме того, флот, выстроенный в круг, не закрывал бы всего фарватера, а открыл бы персам доступ в Малиакский залив (Фермопилы), что противоречило задаче греков.
   Поэтому можно предпололжить, что центр фронта остался на месте или незначительно продвинулся вперед, а фланги оттянулись назад, касаясь берегов у мысов Ставрос и Кефала; таким образом, строй принял форму полукруга. Все суда были обращены носами к неприятелю, приближавшемуся строем в виде серпа, и, подпустив его к себе на близкое расстояние, напали на него разом по данному сигналу. Это предположение сходится с изложением Геродота (VIII, 11), у которого говорится, что греческие корабли были обращены кормами друг к другу, а носами к неприятелю.
   На второй день боя при Артемизии греки выстроились в два ряда строем фронта в самом узком месте пролива Ореос. Персы в продолжение обоих дней применяли построение в виде серпа, тот же строй фронта с выдвинутыми вперед флангами, вероятно, по совету сидонян, бывших для них авторитетом в морском деле. Это построение было обычным у финикийцев, но пригодно было только для нападения в открытом море. В данном же случае, при входе в узкий пролив Ореос из сравнительно широкого Трикирийского пролива, суда начали сталкиваться, ломать весла и пришли в беспорядок, что облегчило грекам атаку. 271 греческого корабля в первый день было вполне достаточно для построения по дуге круга при хорошем расстоянии кораблей друг от друга, по крайней мере, на середине боевой линии, выгнутой вперед и подвергавшейся наибольший опасности. При этом все корабли имели достаточно места для маневра.
   При Саламине оба флота выстроились по длине пролива строем фронта друг против друга таким образом, что левый фланг греческого флота, состоявший из афинян, выступал за правый персидский фланг. Это надо, несомненно, приписать инициативе Фемистокла, который своим быстрым взглядом сразу оценил выгодность позиции вблизи узкого, трудно проходимого пролива Георгия, если не решил использовать это место еще раньше при выборе места боя.
   Как греческий, так и персидский флоты подразделялись на отряды по государствам и городам, их приславшим. Огромный флот Ксеркса был, кроме того, подразделен на четыре части, находившиеся под командой очень важных, но ничего не смыслящих в морском деле персов. У греческих отрядов, например, у афинян при Артемизии и Саламине, кроме Фемистокла, были, вероятно, еще начальники отельных частей, но их имена нигде не упоминаются. Ответственным за действия корабля перед начальством являлся его командир, триерарх.
   С появлением трирем способ сражения изменился, так как таран сделался главным оружием. До этого времени самым обычным было становиться борт о борт с неприятелем и, отказываясь от возможности двигаться, решать дело абордажным боем и рукопашными схватками тяжеловооруженных команд (Фукидид I, 49). После 500 года, особенно же с созданием афинского флота, таран вступает в свои права полностью.