Асиновский Олег. Новые стихи

больше, нежели вино превозносить;
Только мертвые любят тебя достойно (!)

Дщери Иерусалимские!

Черна я, но красива,

как шатры Кидарские, как

завесы Соломоновы.

Как Царство небесное, мама черна, но красива; ночи слетаются к ней, как
птицы, дни сбегаются, как звери; тело ее и душа - Иерусалимские дщери (!)
Зачем маме моей шатры Кидарские (?) завесы Соломоновы (?) зачем я ей
(?) между нами Царство небесное, как плача стена;
Как жена, которая подняла руку на мужа своего, сжалось сердце его в
кулак;
И как маму мою одну, мрак окутал сначала мужа, потом жену; и как
сначала на том свете смешались запахи ночи и дня, так потом на этом свете
смешались запахи леса.

Не смотрите на меня, что я смугла,

ибо солнце опалило меня:

сыновья матери моей разгневались на меня,

поставили меня стеречь виноградники, - моего собственного виноградника
я не стерегла.
Не умерла душа моя снаружи тела моего; только спит, как жена без мужа и
видит меня во сне;
Душа, когда ей не спится - летит, как булыжник в птицу; неподвижны тот
свет и этот, могут любить, а убить не смогли бы;
Дух мой и плоть - разноцветные нити, вы - как солнце в зените звените;
день потух на земле, стала тень его в Царстве небесном солнечным светом, как
зренье и слух - мои сыновья;
Поставили они меня вчерашнее солнце стеречь; и было Царство небесное на
земле шире моих плеч; и чиста была душа моя; плясали уста мои, как птица,
которую обезглавили.

Скажи мне, ты, которого любит душа моя:

где пасешь ты? Где отдыхаешь в полдень?

К чему мне быть скиталицею возле стад товарищей твоих?

Мама, крови твои, как брови срослись; форму тела душа приняла, как яма
и оставила тело твое; к душе прикоснись - и убьет; ты не умерла - только
спишь; душе своей - кыш скажи;
Жид - я; мама моя - русская; кровь ее бежит по жилам Царства небесного,
как рябь по воде; душа моей мамы в Царстве небесном, как зерно в борозде;
Полночь - дочь ночи; полдень - сын дня; сын похож на маму, дочь - на
меня; к чему мне быть скитальцем возле дней и ночей моих (?) пальцем их не
трону, на ноги подниму.

Если ты не знаешь этого, прекраснейшая из женщин, то

иди себе по следам овец и паси козлят твоих подле шатров пастушеских.

Мама, я - самый красивый среди женщин; ты - самая красивая среди
мужчин; и похожа твоя жизнь на мою жизнь меньше, чем одна половина моей
жизни на половину другую, а жена на мужа; они умерли - мы воскресли;
Как баба своего мужика, перевернул я на спину жука; смотри, жук - день
высокий какой - звезд не видно; тоска твоя высока, как восток и запад на
земле, а в Царстве небесном юг и север; встань, жук и иди.

Кобылице моей в колеснице фараоновой

я уподобил тебя, возлюбленная моя.

Царство небесное - цветок; земля - пчела; прозрачны ее крыла, как души,
которых оставили тела; и как на земле не отличить живой души от мертвой
души, так и в Царстве небесном тела ангела от тела черта не отличить; если
солнце встает на земле, а в Царстве небесном солнце садится;
Я не уподобил бы тебя кобылице в колеснице фараоновой; я бы уподобил
тело твое юноше, уподобил бы душу твою девице, возлюбленная мама; но тогда
мое тело будет выглядеть женственно, будет выглядеть мужественно душа моя.

Прекрасны ланиты твои под подвесками,

шея твоя в ожерельях;

Сон мне был: мороз; прочен лед на реке, мост над рекой, как память о
лете; красота моя покоя не дает маме моей; взмахнул я рукой, и настал покой;
я проснулся: мама, шея твоя в ожерельях, ланиты твои под подвесками
прекрасны;
Сон мне был: жара; светел ветер с утра, как день; и от ветра падает
тень, как голова с плеч ребенка; и я проснулся: мама, прекрасны под
подвесками твои ланиты, в ожерельях твоя шея;

золотые подвески

мы сделаем тебе с серебряными блестками.

Мама, будем, как дети, ты и я (!) сон мне был: осень; Царство небесное
- высокий осени звук, земля - звук осени низкий; славно, что в громовом
раскате эти звуки по длительности плавно делаются равны; а в
действительности: буйная роса лежит на чахлой растительности; и с
серебряными блестками тишины небеса на закате - подвески золотые;
Был я маленький: ел себя, спал с собой; а стал большой: сердце с душой
живет, как с рабой; мчит ветер над землей душу мою; стучит сердце, как дождь
о землю; и говорят мне: золотые подвески, маленький, с серебряными блестками
тебе сделаем мы.

Доколе царь

был за столом своим, нард мой издавал благовоние свое.

Душа перед тем как родится на свет, меняется с телом местами; оно
шевелит устами ей вслед, как я вслед своей маме; и тело мое не чувствует
боли тела ее, доколе;
На душу и тело себя не деля, гляжу я на маму, как в небо земля; а
солнце под небом черней угля; и Царство небесное пахнет цветами, как шкура
земли, в которой я не был.

Мирровый пучок -

возлюбленный мой у меня, у грудей моих пребывает.

Царство небесное, как трава растет на земле; и земля из высокой травы в
небо глядится, как птица с твоей головы; а сын твой, мама - как пучок
мирровый;
Мама, Царство небесное сначала убивает тело сына твоего, а потом
добывает душу его из-под земли; и как выпущенная стрела возвращается с
добычей на землю, так душа возвращается в тело сына твоего; и пребывает у
грудей твоих сын твой возлюбленный.

Как кисть кипера,

возлюбленный мой у меня в виноградниках Енгедских.

Око твое - Царство небесное; земля - зрачок ока твоего; мама, мы с
тобой сначала умрем - потом заживем, как брат и сестра; брат войдет в
Царство небесное с запада; сестра войдет в Царство небесное с востока; будет
она нагая; от нее на шаг будет он наг;
Земля - зрачок ока твоего; твой взгляд - виноград; а Царство небесное -
кисть кипера; и как след от греха правого моего ока остается на левом моем
оке, так на этом свете от света того глубокий след остается во взгляде
твоем; и как земля в пучок собирает тот свет и этот, так, высунув язычок,
волосы собирает в пучок руками и голосом, так в виноградниках Енгедских
виноград собирает брат твой возлюбленный.

О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!

Глаза твои голубиные.

Мама пьет из ручья; она, как ручей ничья; чуть свет подошла мама к
ручью, в путь свой затемно выйдя, и видит прямо перед собой: я по грудь в
ручье пью из воды голубой, а ручей красен; о, я прекрасен, мама, я прекрасен
(!) показал ей меня ручей и сказал: вот ты (!)
Мы ушли, как пришли вдвоем; я не остался с ручьем, остался я с мамой
ничьей, которая, как ручей; ни сестры, ни брата возле меня с той поры, с
того дня; и светило после заката чистое, как будто сначала в Царстве
небесном родились ты и я; а потом силы мои оставили меня на земле, как твои
глаза.

О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен!

И ложе у нас - зелень;

Как Царство небесное растет на земле, так птица растет на лету в
высоту; и как птица падает с древа справа налево, так в Царстве небесном
падает лист слева направо под свист ее крыльев в лесу, который на кончиках
пальцев несу, как Царства небесного точку опоры; а пальчики мои на весу
ругаются по-соловьиному, не по-людски, и скучно в лесу; о, ты прекрасен,
возлюбленный лес, и любезен со мной, как безымянные мальчики невиданной
красоты с высоты птичьего полета (!)
И как солнце выкатилось из конца света, так Царство небесное вылупилось
из яйца; мама, ты не умерла - только спишь; остановились глаза твои, едящие
тебя, пьющие тебя; а солнце дикорастущее прячется в глазах твоих от лучей
своих; и стужа бежит за ним зимой, и молния не успевает за ним летом, и
стриж, как черная лужа оглядывает грачей; ты - моя, я - твой; ложе у нас -
зелень, которая ворует солнце из наших глаз; и как, лежа на земле, она
чарует нас светом своей души, так, лежа в Царстве небесном, она чарует нас
цветом своего тела; Царство небесное - мальчик, а земля - девочка; и как на
земле все девочки похожи на меня, так в Царстве небесном все мальчики на
тебя похожи;

кровли домов наших - кедры,

потолки наши - кипарисы.

Легкая буря на тучу ползучую, как полумгла на колючую высокую воду
ясную, ложится на девочку красную, костлявую и бесстрастную; мыкается
девочка по свету, и смерти нету; а в Царстве небесном мальчики нежного
сложения краснеют от приближения осени; и вот - как бы нехотя, хотя, как
перед концом света, между собою стали браниться двое, как бы в конце лета; и
вот - мальчик третий с глазами пустыми летает над ними, как птица с
опущенной головою; он не умер - только спит лицом к ним, как ветер; кровь
его, как солома, которую подожгли;
С наступлением зимы Царство небесное расширяется с потеплением климата
на земле; озаряет солнце поля света белого; и как сын на земле от матери
своей отрекается, так душа его в Царстве небесном отрекается от своего тела;
и проваливается земля; мама, вырос в Царстве небесном сын твой; он с
женщинами не спал, и стал меньше тебя, как женщина высохшая от тоски.

ЧАСТЬ 2

Я нарцисс Саронский,

лилия долин!

Мама, ты жила на земле жизнью души моей, как будто умерла в Царстве
небесном душа твоя, а родился я;
Солнце землю печет, а Царство небесное по земле течет; и как в Царстве
небесном тело мое и душа были - мать и сын ее, так и я-лилия долин, а мама
моя-нарцисс Саронский - на земле были (!)

Что лилия между тернами,

то возлюбленная моя между девицами.

И как земля вращается вокруг солнца, а Царство небесное тайно
возвращается на землю, так Царство небесное вращается вокруг земли, а земля
в Царство небесное возвращается явно; и как душа моя оставляет тело свое на
земле, так тело возлюбленное мое оставляет душу свою в Царстве небесном и
воздуха делает глоток;
Моя мама - русская и молода, как вода; а я - жид и молод, как холод,
который голову ей кружит; и как душа, уходя во мрак не чувствует боли своего
тела, так сын, рождаясь на свет не чувствует боли своей матери; а солнце,
как животное в землю прячет душу, выкатилось потное из воды на сушу и
воздуха делает глоток.

Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами.

В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей.

Земля и Царство небесное - старцы, которые умерли и стали чужими друг
другу; а возлюбленная плоть моя - Сусанна, она заново родилась, как связь
между ними и воздуха делает глоток;
И слезы катятся из моих глаз, как из воздушных масс, и поднимается
ветер, как платьице над моей головой; а когда земля и Царство небесное, как
растения над головой моей поднимаются, тогда одна моя жизнь начинается на
земле, другая моя жизнь кончается в Царстве небесном; и как дуновение ветра
с севера отличается от дуновения ветра с юга, так друг от друга отличаются
они.

Он ввел меня в дом пира,

и знамя его надо мною - любовь.

Седеют волосы по ночам и рассыпаются по плечам, и не дают мне крова, и
не связаны между собой временем и судьбой обязаны ветру снова; и снова на
земле моя тень - птица, которая вверх, вниз, вправо, влево летит, и снова в
Царстве небесном моя тень - змея, которая на юг, на север, на запад, на
восток ползет; земля - вершина горы, а Царство небесное - склон;
Живет пучина на горе, лед в пучину на заре плывет по утренней жаре, а
другая пучина в глазу укореняет грозу, и роняет гроза слезу; и как сердце
вверх, вниз, вправо, влево, прочь от себя гонит кровь, так Царство небесное
на юг, на север, на запад, на восток, прочь от себя гонит душу; сердце - во
мне, а Царство небесное - в маме.

Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками,

ибо я изнемогаю от любви.

Войду я в Царство небесное - мертвый, а выйду я из Царства небесного -
живой; душа моя - плодородный слой моего тела, а Царство небесное -
плодородный слой земли; и что родится в душе - то умрет в Царстве небесном;
и сколько времени мама носит под сердцем своего сына, пока сын не родится,
столько времени сын носит под сердцем свою маму, пока мама не умрет;
Мама саморазрушается и чувства крова над головой, как чувства
кровосмешения лишается; а искусства легкого отношения к жизни лишается
лиственный черный лес, он в глубине небес красный хвойный; мама моя в земле,
как в Царстве небесном; в земле моя мама, а в Царстве небесном яма и в яме
пусто, как во чреве рыбы.

Левая рука его у меня под головою,

а правая обнимает меня.

Царство небесное - шар, а земля - круг; Царство небесное - пар, а земля
- луг; сердце мое с луга красную росу гонит через круглое тело, как лису;
Царство небесное - фаллос, а земля - плева;
Тело - цапля, а душа - капля на кончике клюва; тело - прямая, а душа -
точка в конце прямой; и как душа отделяется от тела, так Царство небесное
отделяется от земли; и как на земле самоопыляется цветок, левая рука его у
меня под головою, а правая обнимает меня, так в Царстве небесном
самоопыляется звезда кровавая.

Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями:

не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно.

Мама, мы с тобой - первые люди в Царстве небесном, одни; а наши дни,
как нервные окончания наших ночей сами собой занимаются; и звезда кровавая
далеко; а между другими звездами расстояния над ней поднимаются высоко твоим
и моим телами нагими; ого, как вырос в Царстве небесном фаллос мой, как
будто Царство небесное выросло из тела моего и на маму спящую натыкается,
как на кровавую звезду висящую над ее головой; тело - свет, когда души в
теле нет; а когда смеркается, тогда мясо света алого цвета, как мои глаза;
Я - первая ночь в Царстве небесном, а первый день в Царстве небесном -
мама моя; и как одна я - в Царстве небесном ночь, так ты, мама - один день в
Царстве небесном; тот свет - под землей, а Царство небесное - над; а когда
смеркается, тогда в перепад высот между землей и Царством небесным, как в
перепад высот между западом и востоком соль земная бежит потоком на вороном
коне.

Голос возлюбленного моего! Вот, он идет,

скачет по горам, прыгает по холмам.

Тело у этого света от света того; а чувств в теле, как дней в неделе; и
нету души, как дня одного; вот, он идет, скачет по горам, прыгает по холмам
на голос возлюбленного тела моего (!) Нет на мне лица, по лицу грязца тленья
убежит, золотой дрожит у грязцы внутри голос, как будто три сердца из
золотого руна выскочили на ангелов троих, разлучая их и Самого;
Юг - нора севера, а север - нора юга; юркнул язычок, а виноградину не
кладу на язычок - все зерна выдавит, нету, нету ягоды, зализывает ссадину,
сам слезы своей не выдавит юркнувший, а мне какое дело до него - имеет право
скрыться от меня, сначала душу в тело скрыл, а зернышки склевал, как птица;
и было утро - щедрое солнце огнем загорается утром, а днем жизнь просыпается
в нем - и был день; и было утро - утром состязание солнечных лучей, золота
сползание в глиняный ручей - и был день; и было утро - мама и сын, гм,
погружаются в сным, зримые свои, хм, уничтожая черты, и просыпаются, как
цветы тела невиданной красоты, и долго молчат, ам, выдувает из пламени сам
сын маму в Иерушалам - и был день; а первая ночь была - девочка, а первый
вечер был - мальчик.

Друг мой похож на серну или на молодого оленя.

Вот, он стоит у нас за стеною, заглядывает в окно, мелькает сквозь
решетку.
Сами слова влияние оказывают на расстояние между собой, точно такие
звуки ключей у излуки реки голубой, никакие они не громкие, а самые ломкие
играют ее судьбой; а ночи от дня отделение, как будто Святой явление Троицы
в день любой; и веселится ночи и дня граница, и ликует она, и тоскует она, и
равноудалена она от "ши" на краю души и от "ду", и от "ю" в тиши, и от
ветра, как "и" в слове "птица", и от "жи", и от лжи, и от "ды", и от пропажи
надежды, как будто одежды вдруг;
А лицо мое отвесно с головы моей огромной опускается, как местный
житель скорлупы укромной; мышь, которую пугает павшая моя ресница, скорлупу
отодвигает, ока моего зеницу; голова моя - яйцо, а лицо - птенец, который
похож на серну или на молодого оленя; и на замке мой рот.

Возлюбленный мой начал говорить мне:

встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!

Вот и ты, птенец, скок - прыг, свесил на грудь язык от красоты дней
бегущих, как кровь в ней, как овцы через кусты, назад - вперед, а чтобы в
тени овец птенец состарился в стригаля, семь из груди сердец выползли на
поля, почва от них жирней, овцы ее жуют, между горячих камней жала свои
суют; Царство небесное - гнездо, а земля - птенец; Царство небесное - рот, а
земля - язык; Царство небесное - урод, а земля - его лик полный слез;
Земля - следствие, а Царство небесное - причина, земля - детство, а
Царство небесное - кончина; земля - одна, а Царств небесных - много, земля -
вина, а Царство небесное - тревога; земля - Царство небесное во плоти, а
земля в горсти - как в степи лань.

Вот, зима уже прошла;

дождь миновал, перестал;

Овцы - начало дня, а птенец - конец дня; земля - начало дня, а Царство
небесное - конец дня; а в шесть шестью руками трогает себя птенец, овцы за
щеками напрягают языки, жмурятся и блеют, пальцы прыгают с руки, овцы
каменеют, а птенец овец клюет, спину выгибает, тело юное поет, рта не
разевает; мама, сын твой в Царстве небесном, как вода во рту у тебя, а ты,
мама в Царстве небесном, как пища во рту сына; земля - река, а Царство
небесное - море; земля - рука, а туловище - горе; земля - Египет, а Царство
небесное - исход;
Царство небесное - день первый, а шесть дней - первого дня нервы; и как
земля на шесть дней разъята, так Царство небесное на первый день едино; и
как на земле сестра прячется за брата, так в Царстве небесном мать прячется
за сына, который идет, как дождь;

цветы показались на земле;

время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей;

Мама, детка - ты ветка во мне прямая, и пока она - свет во тьме, а тьма
- я, да нет на ветке уголка, чтобы спряталась рука, - сыну твоему себя
некуда девать, стыдно ветку на куски ему ломать, ты, мама - река, а я - дно
реки, мама - черная, а я - белый, мама - Бог, а я - человек, я - ковчег, а
мама - ворон; а когда Царство небесное на земле ниже уровня моря, тогда
Царство небесное ближе к земле в радости, чем душа к телу в горе; а плохой
сын на земле, как хорошая мать в Царстве небесном, он - свет, она - тьма,
как первые в Царстве небесном цветы;
Донская рыба похудела, волчица римская сосцы от рыбы прячет, волчье
тело жирней соломы и мацы, три раза крикнула волчица, две рыбы лопнули по
швам, еврей, как греческая жрица улов считал по головам, солома в камень
превратилась, пока донской еврей считал, и голова его скатилась, и Бог
бояться перестал; я - Царство небесное, а земля - мама; и как держу пятки
вместе, а мыски врозь, так Бог держит землю и Царство небесное вместе, а
маму и сына врозь; и голос горлицы слышен в стране нашей, настало пения
время;
смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают
благовоние.

Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!

Шугает из-под лип типку свою тип, шуга, шуга идет по реке, у типки
красивая попка, отлого, отлого к реке от попки спускается тропка; а душа
моя, как вода покрывает тело мое, и носится над водой дух мой, который, как
русалка сужается к хвосту, а душа, как палка у нее во рту, как ветка
смоковницы;
Душа моя - девочка, с которой я Царство небесное строил на песке, а
тело - женщина, с которой я в Царстве небесном думал о куске; у меня жизнь
одна, а у нее две; и небо над ней, как на голове моей венок; и как на земле
мое тело - древо, которое растет справа налево, а душа - вьюнок, который
растет снизу вверх, так в Царстве небесном мое тело - сука, а душа - щенок;
и смело, как соловей он щелканьем отрицание изъявляет, что ноги мои кривей
пространства, откудова цание-мер, цание-бря и другие, цанию сущему вопреки,
вострубив, вылетают нагие, как из Царства небесного ангелы и старики;
прекрасная моя, выйди, возлюбленная моя, встань (!)

Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса! Покажи мне лицо твое,

дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лицо твое
приятно.
Мама, ты не умерла, только спишь, как будто друг к другу не
прикоснулись земля и Царство небесное, и рядом с тобою, как вьюга проснулись
ангелы и мужчины, а горы, моря, долины уснули, и стало светло, буква "а"
начиналась на "о" и заканчивалась на "ы", как слово "ослы", ты ослышалась -
слово "послы", и увиделось их число, оно быстро росло, как Царство небесное
на земле; и в нем мы вдвоем, и никого, и нет Самого;
И как скорость движения земли в Царство небесное уменьшается с
приближением Царства небесного к своей маме, так скорость движения Царства
небесного на землю увеличивается с приближением земли к своему сыну;
адресованный вопрос и анекдот рисованный, акт на вечное пользование
встречное землицей, как птицей в мороз, граненый алмаз и александрит
затемненный, акцент говорящего на языке настоящего, Божий с подножий глас,
по сходству ассоциация и смежность по первородству, оканье в плаче, аканье в
смехе при передаче, спи, еврейская наша нация, как Рождественская звезда.

Ловите нам лисиц, лисенят, которые портят виноградники,

а виноградники наши в цвете.

Ручей голубоглазый из кустарника вырвал кареглазого напарника, ветку за
его спиной поправляет под луной, мало света двум ручьям, бьют друг дружку по
ночам по очам, Отца небесного хранят, как овца ягнят, дышат воздухом иным,
чем река, когда речным пахнет дымом, шум летит, как звезда в Египет, в чум,
в параллелепипед; ловите нам лисиц, лисенят, которые портят виноградники, а
виноградники наши в цвете; Израиль - звезда, а Египет - параллелепипед; на
земле холодно, а в Царстве небесном тепло;
Сын облизывает губы и на маму скалит зубы, и живет с ней, как с женой,
и голодною слюной увлажняет тонких две, языком по голове он раздвоенным
проводит; голова, как солнце всходит и на двух плечах сидит, сын его
освободит, выпустит в пустыню, как змею, сядет на песочную скамью, лоб
наморщит холостой, мрак опустится густой, и ковчег, как антилопа встанет
поперек потопа.

Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему;

он пасет между лилиями.

Жирует солнце, не таясь, и вечер, как будто лес, как будто дерев стая -
серый, а земли и Царства небесного девственная связь не разрушает атмосферу;
и как солнце возвращается на землю утром, так земля возвращается в Царство
небесное ночью; а радуга у скверны разогнув рога, очищается от скверны
радуги дуга, и, как солнце, очи режет сквернина дуга, и ныряет зубовный
скрежет в сквернины рога; и возвращается в Царство небесное земля украдкой,
как будто Царство небесное горькими складками на чело земли еще не легло, а
чело земли вечную жизнь уже обрело дольками всеми всерьез;
Ведет к смерти жизнь нестрого, как взгляд суровый и растерянный, и
задумчивый немного; век Царства небесного на земле краток, а век земли в
Царстве небесном долог; земля - глаза, а Царство небесное - разрез глаз; и
как в зной гроза оплетает небес полог, так хвойный лес век коротает на
кончиках иголок; и обменивается поклонами лес с воронами, и поворачивает лес
голову в сторону от вороны к ворону; кивок, то бишь однократное головой
движенье обратное совершает лес, как стриж в ураган; и принимает стан земли
относительно Царства небесного положенье птичье; и стираются различия между
землей и Царством небесным; и Царство небесное с земли убирается вон.

Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись,

будь подобен серне или молодому оленю на расселинах гор.

Эх, зарычало низко и залаяло солнце высоко, высоко; эх, сузились близко
и расширились глаза далеко, далеко; эх, с утра после еврейского погрома,
погрома участились удары грома, грома, из черного солнца ушла истома,
истома; эх, усеялись деревья палками, палками, сердце стучит красными
копалками, копалками раз, два, три, раз, два, три, ми, ре, до, ми, ре, до;
Мама, ляг - Царство небесное будет червяк; мама, встань - Царство
небесное будет лань; мама, умри - Царств небесных будет три; первое Царство
небесное - червяк, второе Царство небесное - лань, третье Царство небесное -
мы закопали, вытоптали, сожгли, вылетели в трубу.

ЧАСТЬ 3

На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя,

искала его и не нашла его.

A увидеть образ любимый - значит сделаться очень злым и образ создать
незримый; светает раньше, чем холодать в душе начинает, как будто во рту
смерть разливается и благодать; поле шепчет в глубине дождика, а на стерне,
от ветрила в стороне, "два пи эр" встает над лугом, Троица садится кругом и
безмолвствует друг с другом до темна;