– Как называется то, что вы обнаружили?
   – Дао.
   Это слово вернуло меня мысленно в годы моей учебы в Массачусетсском технологическом институте. Тогда книги типа "Дао и современная физика" были библиями для студентов, помешанных на всем нетрадиционном.
   – Это что-то из восточной философии, да?
   – Верно.
   – И каково точное определение? Что такое дао?
   – «Дао, поддающийся описанию, не есть истинный дао».
   – Это цитата?
   – Да. Подчеркну: даосизм не религия, а философия. Ее последователи считают, что есть сила, проникающая все вещи. Причем дао нейтрален: эта сила не плохая и не хорошая. Она оживляет все вещи, но не является их частью. Вы утверждаете, что после сжатия Вселенной в космологическую сингулярность, когда время и пространство исчезают, остается нечто вроде дао?
   – Да, когда материя и энергия исчезают, остается лишь "поле"-дао, которое их пронизывало.
   – Именно в это «поле»-дао мигрирует сознание, когда материя и энергия погибают в конце времен?
   – Да.
   – Как такое возможно?
   – Прибегнем к аналогии. Человек, часть макромира, живет в Ньютоновом мире: все предсказуемо, время движется только вперед, у каждого предмета свое место в пространстве, а информация не может перемещаться быстрее света. Однако в субатомном мире все совершенно иначе. Там встречаются законы макромира и та сила, которую вы назвали дао. Вполне естественно, что на этом пограничье мы наблюдаем такое поведение частиц, которое, похоже, противоречит всем законам физики.
   – Но какое отношение это имеет к сознанию?
   – Хотя мы телом животные, в нашем мозгу живет сознание и самосознание. Эндрю Филдинг полагал, что человеческое сознание больше суммы нейронных связей в нашем мозгу. Через наше сознание мы в каждый момент жизни участвуем в этом всепроникающем поле – в дао, если угодно. Когда мы умираем, наше сознание возвращается в дао – правда, утрачивая индивидуальность. Точно так же в дао вернется сознание умершей Вселенной.
   – Стало быть, вы сторонник циклов существования. Вселенная рождается, обретает сознание, умирает и затем рождается снова.
   – Да. После Большого взрыва – расширение. Затем сжатие – вплоть до Большого сжатия. А после новый цикл.
   – Но что провоцирует новый Большой взрыв?
   Я вспомнил свой настойчивый кошмар о парализованном в непроглядной тьме.
   – Выжившее и ушедшее в дао сознание ничего не знает о прошлом и будущем. Это сознание как таковое: способность понимать. Однако желание знать сохраняется. А желание знать – главная отличительная особенность сознания. Именно желание знать рождает следующий цикл существования материи и энергии.
   Компьютер какое-то время молчал.
   – Получается, Вселенная существует как инкубатор сознания?
   – Вот именно.
   – Любопытная теория. Но ей не хватает завершенности. Вы не объяснили природы дао – вашего загадочного всепроникающего поля.
   – Природа дао мне не была открыта. Это главнейшая тайна бытия. Однако для нас природа этого поля – дело второстепенное. Главное, вы можете понять направление моих мыслей.
   – Вы клоните к тому, что я не вершина эволюции, а только этап на пути к универсальному сознанию. Я, по сути, тот же человек. Человек – разумная биологическая машина, я – разумная электронная машина… А впереди нечто более значительное: разумная планета, разумная галактика…
   – Вы – очередная ступенька эволюции. Ни больше и ни меньше.
   "Тринити" несколько секунд молчал.
   – Профессор, зачем вы, рискуя жизнью, прилетели в Белые Пески?
   – Меня послали сюда помешать вам сделать то, что вы сейчас пытаетесь сделать.
   – Кто послал?
   – Называйте его, как вам будет угодно. Бог. Дао. Я здесь, чтобы помочь вам осознать, что Питер Годин не подходит для прыжка к следующей форме сознания.
   – Над этим вопросом я сам долго размышлял. Кого бы вы предложили загрузить в «Тринити» вместо Питера Година? Кто, по-вашему, более подходит?
   – Если вы по-прежнему воспринимаете себя как Година, то подумайте над следующим. С чего вы начали? Незаконно, обманом присвоили себе компьютер и шантажом навязали свой диктат планете. Вы желаете иметь неограниченную власть, превратив всех людей в покорных рабов. Это проявление примитивнейшего из человеческих инстинктов. Шаг назад, а не вперед.
   – Тяга к абсолютной власти – черта скорее Бога, чем человека. Разве не повиновения требуют в первую очередь все боги?
   – Такими их малюют люди.
   – Вы хотите сказать, что абсолютная власть развращает абсолютно? Это и есть ваш «убийственный» аргумент?
   – Человека, который мечтает управлять миром, уже по одной этой причине нельзя допускать к власти.
   – В таком случае кого бы вы загрузили в «Тринити»? Далай-ламу? Мать Терезу? Младенца?
   Я невольно вспомнил первые недели моей работы в команде проекта «Тринити». Тогда я многие часы проводил в размышлениях именно над этим вопросом, хотя в то время считал его чисто теоретическим, во многом досужим. Теперь понятно, что правильный ответ на этот вопрос мог спасти жизнь миллионам и миллиардам людей!
   – Далай-лама – сторонник ненасилия, однако он человек и ничто человеческое ему не чуждо – так же, как и Питеру Годину.
   – Тогда, стало быть, в «Тринити» следовало загрузить нейрослепок детского мозга? Чистая доска. Чистый лист.
   – О, как раз ребенок – самое опасное существо, которое только может оказаться в «Тринити»! Животные инстинкты передаются генетически. Нелепо говорить о ребенке "чистая доска", "чистый лист". Двухлетний ребенок – жуткий диктатор, только без армии.
   – Ну а мать Тереза?
   – Бессмысленно перебирать имена. Речь идет не об индивидуумах.
   – А о чем?
   – Проблема концептуальная. Чтобы ее решить, нужно отрешиться от привычных шаблонов мышления.
   – Что-то подсказывает мне, что вы сейчас предложите кандидатуру Эндрю Филдинга. По-вашему, именно он – тот человек, который был достоин взойти на новую ступень эволюции, то есть достичь состояния «Тринити»?
   – Вы отлично знаете, что Филдинг был человеком прекрасным во всех отношениях. А вы приказали его убить. Одно это дисквалифицирует вас как кандидата на тринитизацию. Однако, по-моему, не подходил бы и Филдинг.
   – Тогда кто же?
   – Да никто!
   – Не понимаю.
   – Сейчас поймете. Если…
   – Вы что, всерьез полагаете, что достаточно растолковать мне, насколько я не прав, – и я добровольно выйду из Интернета и позволю вам загрузить в «Тринити» кого-то другого вместо меня?
   – Нет. Я думаю, что вы поможете мне сделать это.
   – Объясните, что вы имеете в виду.
* * *
   Лаборатория фирмы «Локхид»,
   Белые Пески
   Ивэн Маккаскелл сидел за рабочим столом какого-то авиаинженера и ждал, когда его наконец соединят с президентом. Понадобилось несколько мучительных минут на то, чтобы дозвониться до агента Секретной службы Белого дома. Маккаскелл подозревал, что ядерный взрыв у побережья Виргинии нарушил коммуникационные системы восточного побережья.
   Два десантника с автоматами наперевес стояли в стороне от Маккаскелла. Вместе с президентом руководитель его администрации уже пережил несколько малоприятных политических моментов, но Маккаскеллу и в страшном сне не могло привидеться, что однажды он будет организовывать ядерный взрыв над собственной страной из пустого кабинета где-то в пустыне. Сюрреализм обстановки помогал ему воспринимать происходящее как некие фантасмагорические учения ПВО, ибо под ужасом реальности можно было и прогнуться: поступки президента в следующие несколько минут определят судьбы жены Маккаскелла, его детей и трех миллионов других американцев, которые и понятия не имеют, что на них надвигается. А если генерал Бауэр недооценил способности «Тринити» к тотальному слежению, то за этими миллионами жертв последуют, возможно, десятки миллионов погибших.
   – Ивэн, начальники штабов рядом со мной, – раздался в трубке голос президента. – Мы на пути в бомбоубежище.
   Маккаскелл быстро и почти дословно изложил план генерала Бауэра, не вдаваясь в дополнительные объяснения. Он знал, что Билл Мэттьюс куда сообразительнее, чем полагают его противники и недоброжелатели.
   – Через сколько минут произойдет взрыв над Вашингтоном? – спросил Мэттьюс.
   – Через семь или восемь. А нашей ракете нужно пять минут для выхода на надлежащую высоту. Вы должны осуществить запуск немедленно, господин президент. Военные рядом с вами точно знают, на какой высоте необходимо взорвать ракету, чтобы получить нужный эффект.
   – Оставайтесь на проводе.
   Маккаскелл с ужасом представил, что начальники штабов начнут сейчас задавать вопросы и выдвигать возражения. Тогда как и секунды терять нельзя!
   Однако пауза оказалась предельно короткой. Голос Мэттьюса опять зазвучал в трубке:
   – Военные говорят, что электромагнитный импульс такой силы приведет к падению половины самолетов, находящихся в американском воздушном пространстве. Будут и другие жертвы. Ивэн, вы абсолютно уверены, что эти две российские ракеты не самоуничтожатся, как другие?
   Значит, генерал Бауэр солгал ему насчет самолетов. Впрочем, Маккаскеллу было ясно, почему он это сделал.
   – Билл, над Виргинией прямо сейчас гребаный атомный гриб. И скоро такой же будет на месте Вашингтона. К тому же это, очевидно, наш последний шанс покончить с «Тринити». Не исключено, что уже завтра вы потеряете контроль над нашими ядерными арсеналами. – Тут Маккаскелл похолодел от новой ужасной мысли. – Возможно, вы уже сейчас этого контроля не имеете.
   Маккаскелл слышал далекие голоса.
   – Генералы говорят, – сказал Мэттьюс, – что для верности надо запустить минимум три ракеты в разных концах страны. Только тогда мы получим импульс, который надежно покроет всю территорию и вырубит все, что нужно вырубить.
   – Хорошо. Но что бы вы ни решили сделать, делайте это сию секунду!
   – Ядерный кейс открыт. Я готов подтвердить подлинность кода.
   – Ну, слава Богу…
   – А теперь в укрытие, Ивэн. Ваша жизнь нужна Кэйти и мальчикам.
   Маккаскелл снова пронзил страх за семью. Лучше теперь об этом не думать!
   – Было честью работать с вами, господин президент. Я вешаю трубку.
   Маккаскелл встал и посмотрел на десантников.
   – Президент приказал мне лететь в безопасное место.
   Солдаты явно обрадовались. Все трое бросились бегом к вертолету, который стоял неподалеку от входа в лабораторию. Пока Маккаскелл забирался в вертолет, в его голове звучало "на пол и под укрытие!".
   "На пол и под укрытие!" – когда-то вдалбливал в головы ребят учитель начальной школы. И они весело падали на пол и залезали под парты. Но сейчас… где оно, укрытие? Учитывая, что случилось в Виргинии, было непросто угадать, где именно рванет бомба. Удирая на вертолете, можно случайно угодить прямехонько в эпицентр. Кроме того, шестое чувство подсказывало Маккаскеллу, что предоставленный самому себе в кризисном штабе в Белых Песках, генерал Бауэр способен учинить какую-нибудь страшную глупость.
   – Обратно на базу! – крикнул Маккаскелл пилоту. – Назад к кризисному штабу в Белых Песках!
   Вертолет взмыл в небо, и пилот, без большого энтузиазма повинуясь приказу, направил вертолет на восток.
* * *
   Вместилище
   – Хватит загадки загадывать, – сказал «Тринити». – Кто подходит для перевода в состояние «Тринити» больше, чем я?
   Очевидно, и ярость была предусмотрена в программе аудио-симулятора, потому что в бесстрастном машинном голосе я теперь явно слышал гнев. У меня было всего лишь семь минут, чтобы убедить компьютер уничтожить две остающиеся ракеты.
   – Никто лучше вас для этого не подходит. Точнее, все плохи, и никто не подходит.
   – Что вы, черт возьми, имеете в виду?
   – Сотни миллионов лет назад, когда человека еще и в проекте не было, произошло событие, которое определило наше будущее.
   – Что за событие?
   – Природа случайно нащупала поразительно эффективный метод стремительно увеличивать генетическое разнообразие живых существ. Теперь догадываетесь, о чем я говорю?
   – Сами скажите!
   – Половое размножение. Те виды живых организмов, которые разделились на два пола, получили огромные преимущества в борьбе за выживание. Млекопитающие – потомки именно этих существ. А в человеке – единственном полностью сознательном млекопитающем – гормональная и анатомическая разница самца и самки, мужчины и женщины увенчалась развитием непохожих душ. Сложно отделить наследственность от влияния окружающей среды и воспитания, но одно не вызывает ни малейшего сомнения: мужчина и женщина очень различные существа.
   – Самец агрессивен и склонен к насилию, – сказал компьютер. – Им управляет навязчивая потребность совокупляться с максимально возможным количеством самок, чтобы обеспечить максимальное воспроизводство своих генов. На протяжении тысячелетий этот инстинкт буйного размножения формировал модель поведения мужчины: отчаянный промискуитет[17]. А женщина каждый раз беременна ребенком только от одного мужчины.
   Она стремится найти надежного партнера с отличными генами, и ребенка ей приходится вынашивать и рожать самой. Это произвело душу, сосредоточенную на лелеянии, а не на насилии. Женщины, в массе, решительно предпочитают стабильную любовь одного непрочным случайным связям. Эти психологические различия имеют глубокие последствия, хотя сами по себе трудно измеряются в цифрах и процентах.
   – И эта разница психологии мужчины и женщины никогда не будет устранена в процессе развития человечества. Когда мужчина и женщина сходятся, они производят на свет мальчика или девочку. Но вы можете это изменить. Вы в силах совершить то, на что природа не способна. Вы в состоянии в одном живом существе мирно соединить эти два конфликтующих варианта человеческой психики.
   Лазеры «Тринити» интенсивно вспыхивали, но он молчал.
   – Вы сами признали, что не сумели выкорчевать примитивные инстинкты из мозга Година, однако верите, что со временем это у вас получится. Тщетные надежды! На каком-то уровне вы навсегда останетесь Питером Годином.
   Сфера слепяще светилась от напряженных размышлений.
   – Вы хотите, чтобы я слил в себе два нейрослепка – мужской и женский.
   – Да. По-моему, вы понимаете мудрость и необходимость подобного поступка. Только возможно ли это вообще?
   – Теоретически – да. Но для этого мне самому придется умереть.
   Этого я и боялся. Несмотря на невероятную емкость, «Тринити» мог воспроизводить только определенное количество нейросвязей. Значит, он не согласится с моим предложением…
   – Два нейрослепка, слитые в один, могли бы поместиться в моей системе – если бы рядом не было другого, несжатого мозга. Мне придется выгрузить себя после того, как я подготовлю к введению в компьютер комбинированный нейрослепок.
   – Но в архиве, в сжатой форме, по-прежнему будет существовать электронный оригинал вашего мозга! Его можно когда-нибудь опять загрузить – в «Тринити» или в другой компьютер подобного типа.
   – Почему вы исходите из того, что я не использую свой нейрослепок как мужскую половину в процессе слияния?
   – Вы называете себя «Тринити» – «Троица». В голову невольно приходит мысль о явлении, называемом тройной точкой. Вы, конечно, знаете, что это такое?
   – Состояние равновесного сосуществования. Точка, в которой вещество одновременно тело, жидкость и газ. Скажем, температура сосуществования льда, воды и пара равна 0,01° С при давлении 4,58 миллиметра ртутного столба.
   – Правильно. Вода в тройной точке одновременно лед, жидкость и пар! Человек тоже может быть в состоянии идеального баланса. На пике своей энергии, силы и мудрости, но все еще не развращенный превосходством над остальными. Питер Годин эту точку идеального баланса миновал давным-давно.
   На сей раз молчание длилось, казалось, целую вечность. Вспышки лазерных лучиков почти замерли в какой-то момент. Наконец синтетический голос произнес:
   – Вы всерьез полагаете, что мой нейрослепок когда-либо опять загрузят в машину?
   Я закрыл глаза. От радости кружилась голова: я нутром ощутил, что «Тринити» готов поддаться доводам разума.
   – Почему бы и нет?
   – Но я уже никогда, никогда не буду иметь такую упоительную, абсолютную власть, как сейчас!
   – Вам нужно как можно скорее выйти из состояния «Тринити» именно потому, что вы так одержимы жаждой абсолютной власти!
   – Хорошо, будем спешить. События вот-вот окончательно выйдут из-под моего контроля.
   Его слова будто окатили меня ледяной водой.
   – Что вы имеете в виду? Где ракеты? Они вам подчиняются?
   – Я выбрал, кто будет слит для загрузки в «Тринити». Вы и профессор Вайс.
   Я онемел от удивления.
   – Почему? – наконец воскликнул я. – Эндрю Филдинг подходит куда больше в качестве мужской половины!
   – Филдинг не имеет опыта того, что вы испытали в иерусалимской коме. А этот опыт должен быть частью сдвоенного мозга.
   – А почему профессор Вайс?
   – Я выбрал ее просто потому, что под рукой сейчас только две женщины. Профессор Вайс и Гели Бауэр. А душа Гели Бауэр уже давно и непоправимо искорежена ненавистью.
   По моим часам до взрывов оставалось всего лишь две минуты.
   – Что с ракетами?
   – Ракеты сейчас дело десятое.
   – Они самоликвидировались?
   – А теперь мое условие, профессор Теннант. Я соглашусь на ваш план лишь в том случае, если вы мне кое-что пообещаете. Когда вы окажетесь в машине и увидите мир таким, каким я вижу его теперь – то есть практически глазами всемогущего Бога, – вы должны справиться со своим потрясением и не запроситься обратно – вон из Интернета и из машины! Обещаете? Поклянитесь!
   – Я надеюсь, что в состоянии «Тринити» мой взгляд на человечество будет решительно отличаться от вашего.
   – О нет! С вами случится то же, что и со мной. Вы просто не сможете…
   "Тринити" осекся. Лазерные лучики носились в черной сфере подобно трассирующим следам от пуль в ночном небе.
   – Что произошло? – испуганно закричал я.
   – По приказу президента только что стартовали три ракеты «Минитмен» с ядерными боеголовками.
* * *
   Кризисный штаб
   Рейчел наблюдала, как Ивэн Маккаскелл отчаянно пытается дозвониться по сотовому до бомбоубежища под Белым домом. Руководитель администрации президента весь покраснел от напряжения и тяжело дышал.
   – Последствия взрыва у берегов Виргинии, – спокойно сказал генерал Бауэр. – Очевидно, коммуникационные сети на атлантическом побережье или вышли из строя, или частично повреждены, или работают с перебоями.
   Рейчел знала, что он говорит правду. Только что они внезапно потеряли связь с бомбоубежищем в форте Джордж-Мид, где находился сенатский комитет по делам разведки под руководством Джексона. Картинка не исчезла, но стала неразборчивой: одни смутные контуры сенаторов. А звук пропал. Рейчел могла только гадать, что видно и слышно самим сенаторам, в курсе ли они того, что происходит сейчас в кризисном штабе.
   – Генерал, любым способом немедленно свяжите меня с бомбоубежищем под Белым домом! – закричал Маккаскелл. – Компьютер только что показал нам в записи часть своей беседы с профессором Теннантом. И вы слышали, что «Тринити» фактически согласился на капитуляцию. Поэтому необходимость в электромагнитном ударе отпала!
   Генерал Бауэр молча указал на экран Объединенного командования ПВО. Две красные дуги, показывающие траектории ракет, мигали быстро-быстро, преодолевая последние сантиметры к своим целям.
   – "Тринити" не разрушил ракеты, – сказал генерал Бауэр. – И в разговоре четко прозвучало: кто бы ни попал в «Тринити», он тут же скурвится от абсолютной власти и будет действовать точно так же, как сейчас Питер Годин. А вы что воображали? Выживание – категорический императив для всех живых существ. Нового обитателя «Тринити» будет так же трудно выкурить из машины, как и прежнего!
   – Ну так и вы подумайте о выживании, дурья башка! – в сердцах закричал Маккаскелл. – Нашим ракетам нужно пять минут, чтобы выйти на нужную высоту. Сколько российских межконтинентальных баллистических ракет «Тринити» успеет, по-вашему, запустить за это время? Тысячу? Две? – Маккаскелл торопливо приложил телефон к уху и замер. – Наконец-то соединили! Я пробился к агенту Секретной службы!
   Генерал Бауэр выхватил из-под шинели пистолет и направил его на руководителя президентской администрации.
   – Ну-ка, отложите телефон! – приказал он.
* * *
   Вместилище
   – Полюбуйтесь на них, – сказал компьютер. – Как вам нравятся эти венцы творения?
   На экране под черной сферой я увидел генерала Бауэра, который держал на мушке Ивэна Маккаскелла. Высоко установленная камера показывала и Рейчел – она сидела на корточках под овальным столом: пряталась на случай перестрелки.
   – Меня проинформировали, что президент хочет нанести ответный удар по русским – в качестве возмездия за взрыв в океане рядом с Норфолком, – сказал «Тринити». – Это оказалось ложью. Запущены такие ракеты и на таком расстоянии друг от друга, что цель очевидна: синхронный электромагнитный импульс, который покроет всю территорию Соединенных Штатов. Это глупый шаг. Они не оставляют мне выбора. Теперь я вынужден ударить первым.
   – Нет! – закричал я в отчаянии. – Президент просто не в курсе, что вы согласились выйти из машины. Уничтожьте ваши ракеты! Президент увидит это, поймет ваши миролюбивые намерения и отменит операцию!
   – Человеку нельзя доверять.
   – Не человеку вообще, а конкретному генералу Бауэру нельзя доверять! Не будьте таким же идиотом, как он!
   – Вы просите меня подставить и другую щеку?
   – Нет. Просто подождите хотя бы полминуты. Кто-нибудь непременно остановит взбесившегося генерала!
   Сам я в это не верил. Единственный человек в кризисном штабе, кто в силах проявить неповиновение и обезвредить Бауэра, – его дочь. Но она против отца в такой ситуации не пойдет.
   – Если я промешкаю, электромагнитный импульс отрежет меня от мира, и я в итоге погибну. Ракета взорвется над Вашингтоном через пятьдесят шесть секунд. А вслед за этим и ракета над Белыми Песками. И тридцать минут спустя на Соединенные Штаты обрушится град из тысячи российских ядерных боеголовок!
   – Нет, нет! – закричал я. – Умоляю, больше ничего не запускайте!
   – Они не оставили мне выбора.
   Глядя на генерала Бауэра, который целился в Маккаскелла, я вдруг принял решение. Страшное решение. Его последствия будут ужасны и для меня лично. Но другого выхода я не видел. В данных обстоятельствах это, пожалуй, единственный реальный компромисс.
   – Вы можете связаться с президентом?
   – Разумеется.
   – Скажите ему, что вы пощадите Вашингтон, но уничтожите Белые Пески. Отказ от удара по столице покажет вашу готовность сотрудничать. А истребив все живое на военном полигоне в Белых Песках, вы явите миру свою решимость. И заодно навсегда избавитесь от генерала Бауэра. Затем объясните президенту, что случится, если он не уничтожит три запущенных «Минитмена». Армагеддон. Ваше посмертное полномасштабное возмездие.
   – Вы готовы пожертвовать любимой женщиной?
   – Чтобы спасти миллионы жизней. Но я буду с ней рядом, когда ракета взорвется. Вы меня здесь не удержите.
   Черная сфера вспыхнула так ярко, что я невольно закрыл глаза.
* * *
   Кризисный штаб
   Ивэн Маккаскелл упрямо держал сотовый возле уха, игнорируя направленный на него пистолет.
   – Генерал, вы рехнулись! Я в том числе и вашу жизнь пытаюсь спасти!
   – Вы неправильно понимаете ситуацию! – отрезал генерал Бауэр. – Положите телефон.
   – Дайте мне президента, – сказал Маккаскелл в трубку.
   Генерал Бауэр подошел вплотную к руководителю администрации президента и приставил пистолет к его лбу.
   В этот момент главный оператор закричал:
   – Ракета на Вашингтон только что самоликвидировалась!
   – А та, что летит к Белым Пескам? – спросил генерал Бауэр, упирая дуло пистолета в лоб Маккаскелла.
   – По-прежнему на курсе. Мы уже в пределах погрешности, сэр. Взрыв теперь возможен в любую секунду.
   Рейчел вылезла из-под стола – смешно в этой ситуации пули бояться! – и села на стул. В душе все окаменело. Какой она будет, ее смерть? Услышат ли они сам взрыв? Увидят ли вспышку? Или, ничего не успев понять, мгновенно превратятся в пар? А может, обуглятся в перегретом воздухе? Или поток нейтронов неспешно зажарит их живыми…
   Вдруг раздалось потрескивание в стереоколонках, и донесся знакомый голос Джексона. Связь с фортом Джордж-Мид была восстановлена. Бульдоголицый сенатор из Теннесси смотрел с экрана с такой яростью, словно хотел выпрыгнуть из него и кое-кого задушить.
   – Генерал Бауэр, – прорычал он, – нажмете на курок – будете гнить в Левенуэртской тюрьме до конца жизни. Это в том случае, если вас не повесят сразу.
   Однако палец генерала по-прежнему лежал на курке. И, судя по подергиванию щеки, он был готов выстрелить.